Землепроходцы (крестоносцы 3)

— Хорошо — наконец после некоторых раздумий поднялся со своего места Летящее Копье — мы поверим тебе. Солнце взойдет два раза, и наши воины присоединятся к твоим.

— Нет, вождь — покачал головой Ляшков — мы поступим по-другому...

Переговоры с неожиданными союзниками несколько задержали выступление отряда, а потому к левому берегу Саскуеханки, где ранее размещалась разрушенная индейцами фактория вышли уже почти в сумерках. Бивуак был подготовлен наспех, но, тем не менее, охранялся он усиленными постами, а у заряженного орудия посменно дежурили канониры.

Танцующая Змея наблюдающий за притихшим лагерем, укрывшись за большим камнем в который раз хвалил себя за предусмотрительность. Он знал, что враги придут именно сюда. Здесь, в широкую, полноводную Саскуеханну впадает небольшая речушка. Именно здесь сходятся охотничьи и торговые тропы всех четырех племен саскуеханноков. Сюда в те редкие годы, когда племена не воюют между собой, приходят торговать каюги, мохоки, сенек и шауни, чьи вигвамы стоят на закат от здешних мест, ленапы с севера, поухатаны, нантикоки, паманки и маттапони, живущие у Большой Соленой Воды. Удобное место. Не зря торговец бледнолицых выбрал его для своего дома, мудрый был. Вот только воином оказался плохим, слишком доверчивым. Хитрые воины каюгов притворились, что пришли продавать пушистые звериные шкуры, усыпили бдительность врага, а когда он расслабился, нанесли страшный удар. Они убили всех. Взяли их скальпы и много хороших вещей. Вот так и надо воевать с белыми людьми. Только так, считал военный вождь каюгов, их можно победить, не заплатив за это слишком высокую цену жизнями своих соплеменников.

Между тем ночь окутала землю, и лишь огоньки костров местами разрывали ее темное покрывало. Танцующая Змея выждал еще немного и прижав ладони к губам. Тишину нарушил крик испуганной птицы, и тот час десятки безмолвных теней метнулись к мирно спящему бивуаку.

Военный вождь каюгов имел в своем распоряжении достаточно скромные силы и вовсе не рассчитывал на полную победу. Но ослабить противника, лишить его нормального отдыха, измотать перед встречей с основным войском, используя тактику быстрых, болезненных "укусов" было ему вполне по плечу. И он отлично это понимал.

Хлопок ружейного выстрела в тишине прозвучал как раскат грома, заставив Егора кубарем выкатиться из палатки. Только, что дышавшая миром и спокойствием ночь вдруг "взорвалась" ошарашив трескотней беспорядочной ружейной пальбы, криками и дикими визгами и в довершение всей этой какофонии оглушительно рявкнула пушка, осветив вспышкой выстрела творящийся вокруг бедлам. Еще недавно слаженное и обученное воинское подразделение вдруг превратилось в неуправляемую человеческую толпу, мечущуюся по лагерю и бестолково стреляющую "куда бог пошлет". А со всех сторон летели увесистые камни-голыши, стрелы и копья, одно из которых с треском пропороло тонкую, синтетическую ткань китайской палатки безнадежно испортив вещь.

— Поберегись княже — из темноты возникла крепкая, коренастая фигура Гаврилы, оттер плечом, вскинул ружье, выстрелил в ту сторону, откуда прилетел "подарок".

— Отставить стрельбу! — заорал, тщетно пытаясь перекричать царящий вокруг шум, наконец, окончательно пришедший в себя Егор — Мак Грегор!

— Я здесь, государь! — лицо шотландца, было бледно, но рука твердо сжимала обнаженный клинок, а в глазах горел нешуточный азарт.

— Кого-нибудь из командиров и барабанщика ко мне, быстро — уже спокойным голосом распорядился Ляшков, застегивая извлеченную из под останков палатки перевязь с оружием, и проверяя замки пистолетов.

— Есть! — юноша тут же исчез.

В ту же секунду где-то на другом конце лагеря зарокотал барабан. Это опомнившийся Фон Зиг все-таки взялся наводить порядок среди своих подчиненных.

Заглушая все прочие шумы, снова грохнул фальконет, ясно давая понять, что герр Брюннер по прежнему на боевом посту и надежно контролирует ситуацию.

Странно, но этот выстрел словно послужил для индейцев сигналом к прекращению атаки. Они исчезли также внезапно, как и появились.

Утро принесло с собой две вести, как водится, хорошую и плохую. Плохо было, что напавшие на бивуак каюги, судя по всему, ушли совершенно безнаказанными. Разведчики обследовав окрестности лагеря не нашли не то, что убитых или раненых врагов, даже пятен крови нигде не обнаружили. Радовало же то, что и новороссам ночное нападение вопреки ожиданиям больших потерь не нанесло. Раненые были, причем двое достаточно серьезно. Одному "прилетело" выпущенным из пращи булыжником, второму пробило бок копьем, еще несколько бойцов отделались царапинами. Более трагичного исхода удалось избежать благодаря усиленным постам, один из которых вовремя обнаружил приближающихся врагов. Свою роль сыграли: небольшая численность и отвратительная оснащенность нападавших. Ляшков прекрасно понимал, располагай индейцы оружием более совершенным, чем копья и стрелы с каменными и костяными наконечниками, результатом ночной атаки мог быть полный разгром экспедиционного отряда.

Следующие три дня новороссы оставался на развалинах бывшей фактории, дожидаясь прибытия лодей из Ленапского залива и отстраивая заново разрушенные недавним пожаром блокгауз и складские постройки. Дождавшись Постолова, пополнив изрядно поистраченный запас продовольствия и оставив для охраны своей новой тыловой базы всех ополченцев, Ляшков выступил в поход с регулярной пехотой, артиллерией и сотней ленапов.

Дальнейший переход занял почти неделю и прошел без серьезных столкновений, если не считать таковыми частые стычки между небольшими отрядами каюгов, продолжавших беспокоить врага внезапными наскоками и выдвинутыми вперед и на фланги, в качестве боевого охранения, воинами Амикозоу.

Впрочем, позволить врагу далеко продвинуться вглубь своей территории в планы ирокезов не входило, и они решились, наконец, на генеральное сражение.

Отряд за отрядом их размалеванные боевой раскраской воины в вываливали из лесной чащи, перекрывая новороссам путь вперед. Вопреки ожиданиям, ирокезы атаковать сходу не спешили. Они, не торопясь, "сообразили" подковообразное, развернутое вогнутой стороной к врагу построение и принялись чего-то выжидать. Ляшков, некоторое время с недоумением всматривался в неподвижные ряды раскрашенных боевой раскраской, защищенных деревянными доспехами и щитами индейских воинов. Судя по размерам "подковы" и глубине построения их было никак не меньше шести — семи сотен. Учитывая, что какая-то их часть осталась охранять поселки, то если верить донесениям разведки, каюги выставили здесь большую часть своих бойцов.

Между тем по рядам индейских воинов прокатилось волнение. Из сотен глоток вырвался дикий вой и вся эта человеческая масса, потрясая оружием, хлынула вперед, грозя захлестнуть две куцые шеренги стрелков, горстку артиллеристов у заряженного фальконета, "безопасников", суетящихся у пары странного вида треног и нетерпеливо подавшихся навстречу врагу ленапов.

Внезапно, когда до атакующих оставалось метров триста, из-за спин новороссов взмыли в небо и метнулись им навстречу две злобно шипящие и оставляющие за собой хвост порохового дыма ракеты. Пара огненных шаров с грохотом распустились над головами индейских воинов прямо в центре их построения. Эффект от первого в Новом свете применения подобного оружия был более психологическим чем практическим. Потери, понесенные каюгами в результате разрывов двух практически не несущих дополнительного поражающего элемента пороховых ракет, едва ли составили десяток — полтора убитых, раненых и контуженых, но вот вызванная ими паника была поистине разрушительной. В один момент грозное вражеское войско превратилось в толпу перепуганных дикарей. Одни в ужасе валились на землю закрывая головы руками, другие, толкаясь и давя друг дружку, бросились под защиту спасительного леса. Да что там говорить о несчастных туземцах, если даже среди новороссов действие нового оружия вызвало замешательство. Да и сам Ляшков, хотя и ожидал чего-то подобного, был слегка ошеломлен произведенным эффектом. Первым очнулся как ни странно Брюннер. Ругаясь на жуткой смеси русского и немецкого языков, он подскочил к оторопевшему бомбардиру, выхватил из его руки тлеющий пальник и ткнул им в затравочное отверстие фальконета. Пушчонка неуклюже подпрыгнула, и рявкнув, выплюнула облако порохового дыма и целый рой чугунной картечи, врезался в плотную людскую массу, круша, ломая, разрывая клочья полуголые человеческие тела.

— Огонь! — заорал Егор.

Первая шеренга стрелков, одновременно вскинув к плечу ружья, дала дружный залп, через мгновения нашедший свои жертвы в потерявшей всякий порядок толпе, и расступилась, заряжая ружья и пропуская вперед следующий плутонг. Новый залп, и повинуясь приказам своих командиров, разрывая плотные облака порохового дыма, щетинясь жалами штыков, блистающая сталью стена солдат мерным шагом под неумолчный бой барабана двинулась вперед. С дикими воплями, обрушились на своего извечного врага, наконец, пришедшие в себя ленапы. А за спинами окончательно смешавшихся каюгов, раздался боевой кличь саскуеханноков, ударивших с тыла на окончательно деморализованного неприятеля и довершивших его разгром.

ГЛАВА 6. В которой любознательного читателя ждет повествование о жизни обитателей Нового Света, а Сергея весьма неприятное приключение.

Волна негромко плещет, разгоняемая широкой лопастью короткого весла, журчит за кормой, небольшие льдинки стучатся в берестяной борт. Тихо падают крупные снежинки, словно по волшебству исчезая в темных водах реки, тают, холодя кожу гребцов. Каноэ стремительно несется вниз по течению. Сергей с удовольствием набрал в грудь чистый, свежий воздух. Легкий морозец нисколько не мешает грести, наоборот слегка бодрит и освежает разгоряченное работой тело. Настроение замечательное, и есть от чего. Он возвращается домой, туда, где ждут друзья и самая красивая в мире девушка, от одного предвкушения встречи с которой сладко щемит сердце, горячее бурлит кровь в жилах, а губы сами растягиваются в глупой, бесшабашной улыбке. Хотелось петь и кричать о переполняющей радости, но лес не любит шума и суеты, поэтому парень сдержался, только покосился на своего молчаливого и невозмутимого спутника и сильнее налег на весло.

Вот, наконец, заканчивается, тянущийся по обоим берегам по-зимнему голый, присыпанный свежим снежком лес, уступая место обширным росчистям, занятым под огороды и пашни. Взору путников открывается частокол посада, за темной стеной которого прячутся срубы и белые крыши изб и крытых корьем вигвамов. Вьющийся над ними дымок, придавленный низкими серыми тучами, стелется над землей, приятно щекочет ноздри запахами, обещая скорый отдых и сытную трапезу в теплом уюте человеческого жилья. Проходит еще минут десять и нос челнока, ломая тоненький ледок заберегов, утыкается в берег у бревенчатого причала. Первым на сушу ловко выскочил Сатэ-Ок, слегка придержал посудину, пока из нее не выбрался Корнев. Затем путешественники одним сильным рывком вытянули лодчонку из воды и принялись выгружать из нее оружие и багаж. Последнего было совсем не много, пара свернутых в тюки оленьих шкур, служивших в дороге постелью и кровом, и больших, пошитых из того же материала торб. Сборы заняли не больше пяти минут. Оставив перевернутое кверху дном каноэ отдыхать среди десятка подобных ему берестяных челноков, наши путешественники шагнули под своды надвратной башни в гостеприимно распахнутые ворота Черновского острога.

Поселок, основанный на месте сожженной в результате набега враждебных мохауков крупной махгиканской деревни, со временем превратился в небольшой город, немногим отличающийся от такого же находящегося где-нибудь в далекой, оставшейся за бескрайним океаном Московии, Рязанщине или Новгородчине. Такой же окруженный частоколом посад и на вершине холма едва виднеющиеся за бестолковым мельтешением снежных хлопьев рубленные "в киту", бревенчатые башни и стены кремля. Вот разве, что индейские вигвамы стоящие вперемешку с домами переселенцев вносят свой ничем неповторимый колорит в облик городка. Есть школа и больница, занимающие просторные избы пятистенки в центре, и две часовни, православная и католическая, в них святые отцы службы справляют, когда наездами здесь бывают. Наличествует даже почтовая станция с трактиром, новшество, вводимое с этого года во всех более или менее крупных поселениях Новороссии. А бывшая Черновка, ныне Черновский острог все же второй по размеру и численности населенный пункт в княжестве. Почти три тысячи жителей, две трети из которых, выходцы из Старого Света, остальные — махгикане, которые целыми родами откочевали под защиту крепостных стен, влившиеся и прочно смешавшиеся с пестрой и разноязыкой толпой колонистов. Хотя в большинстве своем индейцы продолжали жить прежним, родовым укладом, подчиняясь своим вождям и старейшинам. Стараниями святых отцов удалось обратить в христианство многих из принявших власть "белого вождя" туземцев, но грань, где закачивались старые языческие верования, и начинались новые, принесенные из-за океана, была очень тонкой. Нет, наивным детям природы, конечно, нравилась пышность и торжественность церковных служб. Новоявленные христиане с удовольствием посещали и католические мессы, и православные проповеди, но и свои собственные обычаи и верования забывать не собирались, по простоте душевной считая, что чем больше добрых богов и духов их защищает, тем полезней для здоровья и благосостояния. Кроме того к величайшему ужасу и негодованию святых отцов их свежеприобретенная паства решительно отказывалась понимать разницу между двумя религиозными течениями. Сегодня, внимательно выслушав католическую латынь отца Бонифатия, завтра, те же самые прихожане, ничуть не смутившись, отправлялись столь же прилежно внимать старославянским речам православного священника. И ничего нельзя было с этим поделать, не прогонять же их из храма. Вот как прикажете им объяснить, почему, если Бог у белых людей один, молятся они ему по-разному? Любые уверения каждого из пастырей в том, что именно его способ богослужения является единственно верным и угодным Господу, а все остальное суть ересь и кощунство, вносили еще большую сумятицу в совершенно нецивилизованные головы несчастных аборигенов.

Гораздо проще с вопросами религии дела обстояли как ни странно в смешанных семьях. Выходившие замуж за колонистов индианки принимали согласно новому закону веру супруга и волей неволей вынуждены были ходить только в храмы посещаемые главой семьи. С каждым годом таких смешанных союзов становилось все больше, как и детворы рожденной от этих браков.

Впрочем, вернемся к нашему герою. Последний раз Сергей был здесь прошлой весной, когда уходил во главе небольшой экспедиции к берегам казавшихся тогда такими далекими, Великих озер. Но вот прошло немногим более полугода, а границы княжества его стараниями существенно продвинулись на запад. Весь конец лета и первая половина осени ушли на то, чтобы настелить волоки в обход водопадов, построить небольшой острог для их защиты и завязать торговые и дипломатические отношения с племенами Венро и Эри проживающими в здешних местах. Уже к середине ноября, оставив в форте Ниагара, в качестве гарнизона, десяток своих людей, он вернулся в Онтарио, где уже ожидала почта, почти месяц назад как доставленная из столицы. Махгиканин — почтальон привез два пакета. Первый, от Ляшкова, в котором тот писал, что не видит особой необходимости в присутствии приятеля на данный момент на Озерах и настаивал на его возвращении в Форт Росс. Действительно с наступлением зимних месяцев деятельность экспедиции предполагалось ограничить лишь неторопливым изучением и картографированием южного побережья озера Эри, а с этой задачей вполне мог справиться Ди Вартема, остававшийся зимовать в Ниагаре. Более активные действия планировались на будущую весну, когда итальянец, дождавшись подкрепления, должен будет самостоятельно двинуться дальше на запад к истокам Миссисипи.