— И ещё, Валерий Геннадьевич, — Крокодил улыбался своей крокодильской улыбкой, — наши требования, базовые требования любой коммерческой компании тебе ж известны: это укладываться в планы — в том числе и в основном: по финансам и по срокам. Повторю: по срокам. Подумай, а не стоит ли тебе иметь над собой именно это: не только моральные обязательства закончить работу? Вон Джекоб Франдт пишет свой Второй том уже восьмой год...
— Но...
— Валер, хватит, а? Ты же знаешь: мы в состоянии решить любые "но", — Иветта села перед ним прямо на стол, покачала своей белой ножкой. — Мы планировали предложить тебе это в следующем сезоне, через полгода то есть, но раз так... А когда бы ты мог начать новую работу? Настоящую работу?
— Завтра.
— Начинай.
— На каких условиях?
— Пункт об авторских правах — причешем отдельно. Остальное — пиши сам. Мы согласимся.
— Даже со сроками?
— Даже с ними.
— Но у вас же уже давно закрыт план на год текущий и сверстан — на следующий... Да и на через следующий, наверное, тоже!
— Не твоя забота.
"Ну что ж, ты напросилась".
— Тогда... Тогда попроси меня, Веточка. Хорошо попроси.
— Мне выйти? — захохотал Тёмка.
— Нет. Этому придурку не этого всю жизнь от меня хотелось, — Иветта спрыгнула со стола, отсчитала три шага, жалобно спросила, — Хватит?
Валера только кивнул, и она начала подтягивать вверх узкую длинную юбку.
— Какой же у вас был звёздный класс... ты, Тимофей, Иветта, Катерина, Андрей, Семён, Алина... все на слуху. У всей галактики.
Они лежали, как Анна любила: она — спиной к нему, он — прижавшись к ней всем телом, обняв её... Его дыхание неслышно шевелило её волосы, щекотало шею. Его руки чуть ласкали её грудь, и остро ощущались его бёдра. А через открытое окно пахло опавшими листьями и сыростью — пахло ранней осенью. Смутно доносилась музыка, отчетливей — чей-то разливчатый смех. Их квартал ещё не спал.
— Это всё Катерина... Лучшая! — и Анна почти увидела его улыбку. — Вот... Даже Линка до сих пор помнит... На посвящении в скауты у нас спрашивали о своих собственных недостатках.
— Нас тоже, — вспомнила женщина.
— Да почти всех спрашивают, стандартный вопрос. А Катерина тихо ответила:
" — Я не знаю.
" — Поможем девочке! — представитель города оглядела класс.
Ни одна рука не поднялась. Алина потом призналась, что с горя хотела выкрикнуть: "Да гадина она просто!", — так на Посвящении не принято лгать.
" — Она что у вас — идеал? — обернулась к нашему учителю представитель.
" — Эх, — вздохнул Вениамин Константинович, — побольше б, хоть на пару каратов, доброты да скромности — вообще б цены не было.
" — Вы считаете... — чуть нахмурила бровки наша юная красавица.
" — Будешь спорить? — улыбнулся учитель.
" — Нет, — скромно не стала спорить она.
Вот такая. Мы, мальчишки, чуть ли не поголовно были влюблены в неё, а девчонки исходили ревностью... И друг перед другом... — он вздохнул, с такой горечью, с такой ностальгией... — Тёмка, тот интеллектом, фартом... Однажды, они, на пару с Ифкой, учинили игру в дурака на раздевание и оголили всех нас.
— И скромную Одоевцеву?!
— На её скромности и сыграли — "а ты что — не такая, как мы"?
— И ты впервые увидел её голой?
— Первый раз голой я видел её на пляже. Недолго, правда: пришел, она тут же подхватилась, оделась и ушла. А тогда я впервые увидел её в нижнем белье.
— Тоже на всю жизнь впечатление?
— Тоже.
— И как она его снимала — тоже?
— Не только у меня — "так опадают магнолии..."
— Так это после игры в дурака?!...
— Первые стихи Андрейка написал ей в шестом классе. А тогда...
" — Только попробуй, — сразу предупредила она его.
" — Я попробую, — сглотнул он.
" — Слово, одно только слово не понравится — год разговаривать не буду. Вы меня знаете! — кивнула она нам.
" — А если... — договорить у него не получилось.
" — Поцелую, — хмыкнула она.
И поцеловала. Оба были красные, как... как морковки. Прижалась к его щеке губами и застыла. А я начал громко считать: "Раз, два, три..."
" — Заткнись! — заорал он.
" — Стехов, уйди, — негромко сказала она.
Я и ушёл. Мы не разговаривали более двадцати недель.
— В одном классе?! Это ж... полгода почти... Полторы сотни дней?
— Меньше, — тихо улыбнулся мужчина, — сто сорок четыре. Ровно гросс — дюжину дюжин.
Первые два варианта стихотворения — Ифка потом хвасталась — она просто обсмеяла. Андрей её два раза едва не побил. Первый — не сумел догнать, второй — её прикрыл Крокодил. Потом Андрюха просил прощения и снова читал переделанное. Она без Тимки слушать уже отказывалась. Эта строка появилась в четвертом варианте... Канонический — шестой — показали Вениамину Константиновичу. Он только головой покачал:
" — Ну, теперь понял, что вдохновение — это всего лишь первый шаг? Что первый вариант стихотворения — это всего лишь первый его вариант? — и улыбнулся: — Получилось. Вперёд!
И поэт решился.
А за полгода нашего обоюдного молчания моя постановка с параллельным классом нашей, в те времена совсем не элитной, школы прорвалась на региональный смотр-конкурс. И Тёмка опять столковался с Ифкой, та сыграла, уж не знаю как, не знаю на чём — до сих пор не знаю! — но Катерина извинилась передо мной, попросила вернуться и больше не уходить от класса. Лично!
— Ты, конечно, отказать не смог?
— Отказать? Какое там... Она взяла мои руки в свои. Я чуть сознание не потерял...
И Анна вдруг поняла, что он до сих пор помнит ощущение своих ледяных пальцев в её тёплых ладошках.
— Да что я! — они даже Лину сумели уговорить: она бросила очередную свою "симфонию", и села за "попсу" — за саундтрек, Андрюха — написал либретто, однако уже под её, Алинкином, присмотром. Вот у Катерины по сценарию и оказалось — всего-то пара фраз. Но я выстроил спектакль так, что сцену она практически не покидала. И внаглую объяснил: я на тебя смотреть хочу. Сенька спел. Слышал, девчонки по школам "Зимний вечер" поют до сих пор.
— У нас в классе пели...
(О том, что Катерина после регионального фестиваля получила приглашения от трёх знаменитых театральных мастерских, он промолчал, да Анна и так о том знала. Общеизвестный факт. Катерина Одоевцева выбрала Щепкинское училище и уехала в Москву. Через полгода в постановке Иннокентия Браги сыграла Джульетту. Прославилась. Разбогатела. Вышла за театрального гения замуж. Родила дочь... Ушла от него.
Что за это время мальчишка чуть не умер — Анна знала тоже.)
— До сих пор не могу разобрать: Вениамин Константинович сдерживал эту бучу или, наоборот — растравливал. После нас он ушёл из педагогики, но доработать с нами ему же дали! — он вздохнул — снова с такой горечью... и закончил: — Или наоборот, его заставили.
— А Иветта?
— Как была стервой, так и осталась. Ведь, как все девчонки, ненавидела Катю, но в лучших подругах ходила! А как она не любила меня! Да и сейчас терпеть не может.
— Тебе действительно всю жизнь хотелось, чтоб она поползала перед тобой на коленях?
— Теперь мы квиты, — буркнул муж.
Ревнивая жена не стала допытываться, чего, именно вот так, просил мальчишка у лучшей подруги первой своей, безутешной своей любви. А уж кого-кого, а леди Иветту она знала. В паре: добрый начальник — злой начальник, та исполняла роль садистки. С наслаждением исполняла. И, выходит, тоже — со школы. Одноклассница! С каким бы кайфом Анна сама "поквиталась" бы с ней!
— Ты возьмешь её?
Куда он возьмёт, кого он возьмёт, уточнять не требовалось.
— Да. Они выставят это условием.
— У тебя же карт-бланш. Условия ставишь ты! А её канал?! Кто её отпустит из "Альфы" к нам?!
— "Мы решим любые "но""... А в классе она любила повторять: "И никаких "если"! Не будет никаких "если"!" Договорятся. Я не буду пытаться переиграть Ифку с Крокодилом. Поодиночке обойти их можно, но когда они играют за канал, когда они на пару... Ну, сколько можно! Если хочешь, можешь попробовать ещё раз — но теперь уж сама.
Анна промолчала. Бороться с Иветтой и Тимофеем... когда за ними будет тихая поддержка мужа... Лучше она перетерпит. Лучше пусть муж знает, что должен ей!
— Это будет эпизодическая роль. Очень небольшая. Скорее всего, Катерина появится один раз, где-нибудь в самом начале. Ветка растрезвонила о прообразе леди Джейн, и все, увидев её, подумают: он так и не смог забыть её. И это будет, как камертон, как "ля" гобоя в оркестре перед концертом. А потом появится дирижер, пожмёт руку первой скрипке, взмахнёт палочкой, и... и будет музыка!
— У тебя уже есть сценарий?
— Да. Помнишь, как весной ты мне намекнула? Я скатал к Андрюхе — поговорили...
Анна помнила: не весной, а в июне. Его не было всю ночь, а потом — не пожелал объясняться. Что ж, теперь ясно: побоялся сглазить.
— Помню. Ты тогда явился под утро — и пьяным.
— Зато мы нашли нужное... Ту самую ноту. Тот самый акцент. Ту самую сцену. Андрея срезонировало. Завтра дам — почитаешь. Есть пара неотчётливых эпизодов. Может, подскажешь.
— Семён будет с вами? Он споёт?
— Куда ж он денется, если Алина уже согласилась?! Кстати, знаешь, как назвали промоут-план?
— Догадываюсь. "Одноклассники"?
— Да.
Голос его был уже почти неразборчивым. Он засыпал. Ну что ж, крепче запомнит:
— Ты будешь должен мне.
Валерий промолчал. Он спал.
"Завтра"! Это ведь только сказать "завтра", а на деле...
Да хотя бы передать рабочий проект в другую студию — то ещё удовольствие! Ну хоть посмотрел на кислую мордочку Варюхи Кедровой, выслушивающей "пожелания" руководства: "сохранить сюжетную канву, режиссерский план и общий стиль уважаемого мэтра". Ничего, ей полезно: сначала зарабатывают себе имя — учатся сначала! — а уж потом экспериментируют. Вот и пусть учится. Спасибо, дура, должна сказать — кто б ей ещё после такого провала в ближайшую пару лет полноценную постановку доверил!
А уговорить Алину Крест бросить всё и заняться его саундтреком?! ("Но Катька не будет петь ничего! Слышишь — ничего! Она даже ходить под мою музыку не будет! Вот моё условие: есть я — нет её".) Хм... и пусть. Да, да, да! Именно так и будет: Катерина в абсолютной тишине, в абсолютном молчании — вызовом, контрастом... Абсолютом!
А разрешение на съемку в Беловежском заповеднике?
( — Валерий Геннадьевич, ты с ума сошел?! Ты разорить Канал хочешь?
— Он хочет, чтоб я ещё раз поползала перед ним на коленках! Так — пожалуйста! — и Ветка начала задирать юбку.
— Не-е-е, я уже нагляделся. Ты с этим теперь к Медведеву.
— Дурак всё-таки ты, Валерк, "он нагляделся"! А я бы и ещё раз полюбовался...
— Вот, гады, сами с Медведём и будете говорить! )
Они и поговорили. Но сначала леди Иветта слила информацию о ФВИ Официальному Каналу ("А как ты думал? — сегодня мы им информашку, завтра они нам — рекламку"). Диктор новостной студии — несравненно-юная Мила Милонович — с наивным садизмом опередила официальное объявление. Скандал вышел презнатный. Под его громыхание Медведь и согласился. Правда, стребовал с Тимофея ещё обещание на личную встречу с Екатериной Одоевцевой во время съёмок. Ну-ну, пусть пообщается...
Катерина, ничего не объясняя, разорвала все контракты на ближайшие два года. Канал "Альфа" пообещал, что высудит у неё не только её остров, но даже её нижнее бельё, что обратится в профсоюз, её лишат лицензии, и она больше не получит работы, никакой работы — даже ходячей вывески!
— Как им всем хочется повозиться в твоём белье... — улыбнулся Валерий Геннадьевич.— А уж этому армяну...
Катерина отвлеклась от своего "нигде", внимательно посмотрела на своего давнего друга, на когда-то смертельно влюблённого в неё мальчишку, на одноклассника — и улыбнулась тоже.
На следующий день она насобирала полуторатонный контейнер трусов, лифчиков, подвязок, поясов, колготок, носков, ночнушек, комбинашек — и под телекамерами вывалила всё перед Альфовским офисом.
— А ненадёванное считать своим можно? — невинно спросила репортёров звезда. — Но там такого мало... А остров отдать не могу: не мой он, я его подарила дочке на совершеннолетие. Несколько лет уж как... А если у меня не будет работы, доченька нас с младшеньким прокормит.
"Альфа" устроила аукцион. Не говоря уж о рейтинге этого многодневного торжища, за ношенное бельё Катерины Одоевцевой давали такие цены, что Екатерина почти окупила им год своей работы — точнее неработы.
Ифка просто рыдала:
— Это нам надо было сделать, нам! Почему она не обратилась к нам?! Почему мы не обратились к ней?! Почему никто из нас не додумался, что вокруг столько богатеньких извращенцев?
Стехову стоило больших трудов не улыбнуться.
Даже Анна впечатлилась:
— Увижу в доме хоть одну её тряпку — убью!.. убью и уйду, — ошарашенный муж только пальцем у виска покрутил. — А ты мне дули не крути! Ты мне обещал, что у неё будет только одна крошечная сценка! Чего она делает в экспедиции?!
Валерий Геннадьевич засмеялся:
— Дули крутят вот так, — он показал как. — А она... Можешь её выгнать. Я промолчу.
— Выгнать? А каким образом — ты объяснишь?
— Ну, ты же у нас реал-мастер.
— Я мастер... а она... Не тебе говорить, что её в её "нигде" никому не достать, — буркнула Цыпочка.
Не достать. Например, госпожа Одоевцева не боялась "мамочку". Совсем. А таких было только четверо, только четверо на всём белом свете — если считать с ней самой, той самой госпожой Одоевцевой.
Да, у неё будет только маленькая сценка в начале фильма — почти без слов и даже без фоновой музыки. Но всю съёмочную кампанию Катерина проведёт рядом с ним. Вмешиваться ни во что не будет — будет лишь сидеть рядом, ходить рядом... Не вникая, особенно, в разговоры, почти не отвечая ни на чьи просьбы... Будет есть рядом, иногда спать в соседней комнате...
Однажды во время съёмок заплачет и разрешит вытереть себе слёзы Главному Герою. Два раза поцелует Главную Героиню. (Лейзи Зи оба раза ворчала, что "обошлась бы", но как-то высказалась Главному Герою, что вот ему-то поцелуев от Одоевцевой не досталось!) Один раз попросит разрешения у старой актрисы поцеловать её. Да несколько раз негромко поаплодирует после возгласа: "Снято!"
А что по этому поводу творилось в Сети....
Премьеру лишённая лицензии Екатерина Одоевцева проведёт среди зрителей. Но после финала, когда все встанут — останется сидеть. И по галактике разлетятся снимки, как вокруг все заходятся в аплодисментах, а она из своего "нигде", неведомо чему, улыбается.
Одноклассники не могли ей помочь никак: лицензия даётся один раз в жизни. А без оной Катерине даже подарок сделать было боязно: не дай Бог профсоюз сочтёт это скрытой оплатой — лицензии лишили бы ещё и Канал.
Втихую помогали дочери. Девочка очень гордилась, что семейный бизнес стал настолько успешным.
Впрочем, умереть с голоду, хотя почти все её миллионы ушли на чудовищные штрафы, блистательной госпоже Одоевцевой не грозило: оба бывших мужа — да, Антуан де Леже тоже! — сразу напомнили о себе... Правда, отклика не встретили.
