Четыре грани 3.2

Айдар подавил тяжелый вздох. Почему он не догадался раньше? Это же так очевидно! Тесса с самого начала, вместо обычной женской, истеричной ревности к 'сопернику' за внимание мужа, присущей жительницам Энейлиса, не допускающим мысли о полигамном браке, слишком трепетно относилась к Рену, взяв мальчишку под свое покровительство. Кто бы мог подумать, что полиандрия ее вполне устроит. И, наверное, просто он еще не допускал мысли, что Аслан всерьез может привязаться к своему воспитаннику. Дерек на роль временного любовника подходил гораздо больше. Статная фигура и бойцовские навыки парня со шрамами и его собственную кровь заставляли быстрее бежать по жилам. Впрочем, Меченый чем-то неуловимо напоминал Айдару его друга-полукровку. Отчасти, именно этот момент будоражил уравновешенного степняка, давно уже научившегося 'договариваться' со своими гормонами. Только лишь в отношении одного человека варвар испытывал недопустимую слабость, заставлявшую унизительно ловить малейшие крохи былого внимания.

Следуя традициям, в тот день, полтора года назад, когда узнал, что Аслан привел в свой дом женщину, жену по закону Энейлиса, он похоронил их отношения, запретив себе вспоминать все то, что связывало их в интимном плане.

Наивный. Разве можно было как-то отделить одно от другого? Их детские шалости, и жесткое соперничество в обучении воинским приемам в лагере для молодняка. И самый первый раз, когда досада оттого, что проиграл определяющий роли спарринг, и боль, раздирающая тело, были остро замешаны на предвкушении причастия к взрослому миру воинов, имеющих право удовлетворять свои плотские потребности. Наверное, хроническая, какая-то болезненная зависимость в тесном общении появилась именно тогда, когда их отношения стали носить характер лишь редких и незабываемых встреч. Может быть, отец Аслана не забрал бы своего младшего сына из Cтепи, не окажись он неожиданно единственным живым наследником бывшего Правителя Энейлиса. Ведь тогда лаэром, хозяином участка пограничных земель стал бы его старший сын — Дамир. А Аслан мог остаться среди родственников по материнской линии столько, сколько сам пожелает, хоть до конца жизни...

Но стоит ли гневить Великих Духов за то, что заодно они не стерли воспоминания об их первом настоящем бое, в котором друзья детства прикрывали спины друг друга... Аслан мог бы отказаться участвовать в заварушке, ведь он тогда просто гостил в Степи...

Но нет, Аслан-то как раз и не мог, хотя знал, что его отец будет в ярости за пренебрежение к наказу не вмешиваться во внутренние дела чужого государства.

Но как же была сладка удвоенная радость победы (несмотря на первые серьезные раны при стычке с общим врагом), и горечь утраты друзей-сородичей, разделенная пополам с близким другом... И снова слишком остро и незабываемо обоюдное удовлетворение потребностей сбросить излишки адреналина и тестостерона, бурлящих в крови, доставшейся от предков-степняков...

Но ведь остальным воинам, строившим временные союзы (порой определяясь, кто имеет право на роль Верхнего, непосредственно перед самым фактом соития) это как-то удавалось! По крайней мере, вслух никогда не обсуждались привязанности в скоротечных партнерских связях. Понятно, что те, кто надевал каршифф со знаком старшего в паре, восхищались и преклонялись воинскими качествами своих наставников и партнеров. Но мальчишки имели свойство вырастать, завоевывая собственную славу и право выбора.

И сам Айдар уже давно и прочно утвердился в своем праве Верхнего.

Отчего же тогда, по осени, доставив обоз с шоколадом и увидев рядом с Асланом Дерека и Рена, нашло помутнение рассудка? Почему позволил себе проиграть спарринг? Может быть, в подсознательном желании окончательно проститься с детско-юношескими иллюзиями? Или в сумасшедшей надежде на то, что друг последует совету молодой, но не по годам мудрой жены, оказавшейся слишком понимающей природу воспитания Аслана в Степи, и воспользуется ее 'благословением' удовлетворить инстинкты безболезненно для авторитета лаэра среди собственных бойцов?

Айдар мучительно искал ответа все это время, надеясь, что никто из сородичей не замечает его душевных терзаний, совершенно не присущих воину его положения в иерархии Клана, да и просто воину. И вроде бы совсем смирился с неизбежным течением жизни, договорившись с памятью и собственным телом, но сегодняшние события вновь дали обострение рецидива.

Последнюю ночь, в которой они окончательно прощались друг с другом, как партнеры, чувствуя необходимость этого обоюдного дара (чтобы дальнейшие встречи не оставляли даже капли горечи и сожаления об оставленной позади юности), Айдар отчего-то помнил до мельчайших подробностей.

Небольшая скованность и чувство неловкости, какой-то неправильности были только в самом начале, когда они незаметно уходили от раскинувшегося лагеря, старательно избегая попасть на глаза бдительным бойцам лаэра на участке, охраняемом их постами.

Перед сородичами не особо таились. Свои — поймут, даже если и не одобрят.

Свежий ветер гнул к земле высокий ковыль, путающийся под ногами, словно предлагая остановиться и подумать, зачем это им теперь, когда один уже имеет собственную семью? Но вольный воздух свободы с примесью терпких ароматов степных трав пьянил, подталкивая осуществить безумное наваждение. Возбуждение в предвкушении привычного удовлетворения было слишком острым.

Звезды заговорщицки подмигивали в темноте неба, опустившегося совсем низко, обнимая за плечи, скрывая слишком серьезные для предстоящего действа выражения лиц...

И только каждый шаг, отдаляющий от лагеря и приближающий к месту, где можно будет не опасаться быть внезапно застигнутыми невольными свидетелями их тесной близости, отдавался пульсацией в висках и странно резонировал со стуком сердец, все больше настраивая на привычные условия, когда таиться незачем.

Айдар остановился первым, неподалеку от заметного понижения ровной местности в сторону реки. Потому что штаны уже казались тесными, и каждый новый шаг причинял неудобства в паху.

Резким движением скинув плащ, он бросил его на землю и развернулся к замершему в нерешительности Аслану, заинтересованно разглядывающему его обнаженный торс.

— Не холодно так? — удивился лаэр.

— Ты же не дашь мне замерзнуть, — ухмыльнулся Айдар.

Обхватив друга жесткими ладонями сзади за шею и притянув ближе, уперся лбом, избегая прямого взгляда глаза в глаза.

Аслан не сопротивлялся, но и не торопился, как обычно. Железные элементы, украшавшие кожаные наручи Айдара чувствительно царапнули плечи, но капелька боли приятно оттеняла предстоящее удовольствие. Подняв руки, лаэр практически скопировал его жест, но тут же, сообразив, что завязки на штанах сами собой не развяжутся, расцепил сомкнутые пальцы, разводя ладони в стороны, оглаживая мощные плечи степняка. Скользнул по бугрящимся мышцам предплечий, по бокам. На краткий миг обе ладони лаэра оказались на поджаром животе Айдара. Большие пальцы машинально очертили круг возле пупочной впадины и сместились на неровные края свежего шрама под нижним ребром, погладив шершавую кожу подушечками пальцев.

Айдар громко сглотнул, шалея от непривычной ласки. И Аслан, словно опомнившись, что он не с Рени, к которому приучал себя относиться бережно, если не сказать, нежно, смущенно отдернул руки, взявшись за широкий кожаный ремень с причудливым орнаментом кованых заклепок, поддерживающий недвусмысленно бугрящиеся спереди штаны друга. Тот расставил ноги чуть шире и качнул бедрами навстречу, слегка меняя позу, тем самым, подстегнув лаэра действовать проворнее. Все-таки слишком давно Аслану не приходилось практиковаться в подобном.

Но мимолетное чувство досады на самого себя тут же улетучилось, едва Айдар, успевший сбросить наручи с одной руки, сообразил, что и он может играть в такие игры, и принялся расстегивать его ремень, на котором крепились ножны охотничьего ножа.

Ладонь степняка скользнула по зашнурованному гульфику, и Айдар удовлетворенно расплылся в улыбке. Стояк у друга был уже таким же твердым, как у него самого.

Слов ободрения не требовалось, воздуха в пересохшей глотке почему-то и так не хватало. Главное сохранить ровное дыхание, чтобы не было слишком заметно предвкушающее волнение, недостойное взрослого мужчины. Почему-то именно теперь не хотелось спешить, хотя кровь долбила в ушах ритуальной барабанной дробью. Задавала своеобразный ритм, вгоняла в привычный транс, когда сознание отключается и тело отдаётся во власть первобытным животным инстинктам.

Ремень друга с двумя парами ножей из кешской стали улетел в сторону. Сильные пальцы привычно распутывали шнуровку, но Аслан тоже не торопился стягивать с него словно прилипшие к телу кожаные штаны. В тот момент лаэр мучительно пытался понять, не специально ли Айдар проиграл сегодня, не желая откровенно признать, чего он хочет. Ведь не мог же не понимать, что это смешной шанс еще раз окунуться в прошлое, чтобы навсегда проститься с ним.

Но новое требовательное прикосновение к паху чужих ладоней, сразу же переместившихся на поясницу, чтобы зацепить упрямую деталь одежды и аккуратно стянуть вниз, не без риска порвать, смели прочь все сомнения.

Аслан слегка поежился, ощутив порыв прохладного ветра, коснувшийся обнаженных ягодиц. Слишком давно он не занимался сексом на природе, слегка позабыв 'романтику' подобного действа.

Аккуратно освободив гордо красующуюся теперь плоть партнера, он резко дернул штаны Айдара вниз, стащив их до колен. Критически взглянул на закусившего губу друга и отодвинулся:

— Снимай совсем! — велел лаэр, отступая еще на шаг, чтобы избавиться от тонкой куртки, также надетой прямо на голое тело.

Два раза повторять не пришлось. От мешающей одежды и обуви Айдар избавился будто по сигналу боевой тревоги. Аслан подтолкнул его на расстеленный плащ и сам подошел вплотную, остановившись за широкой спиной.

Не оборачиваясь, Айдар завел руки назад, обхватив бедра партнера, заставляя придвинуться еще ближе. Аслан обнял парня поперек туловища. Одна рука скользнула к груди, намеренно царапая кожу вокруг закаменевшего бугорка соска, а друга снова накрыла шрам под ребром.

— Я тебя сильно помял?

— Терпимо, — хмыкнул друг, удержав его руку, накрывая своей ладонью. Пальцы на миг стиснули руку лаэра, молча благодаря за внимание и сочувствие, но тут же разжались.

Ласки обоих были скупы и осторожны. Вообще-то парни всегда как-то обходились без прелюдий, но сегодня все было и привычно, и ново.

Аслан прижался пахом еще плотнее, потерся щекой о сильное плечо, с удовольствием вдыхая терпкий солоноватый аромат дубленой степным солнцем кожи, с трудом удержавшись, чтобы не провести по доверчиво подставленной мощной шее, обвешенной шнурками с оберегами, языком. Это уже лишнее.

Теплое дыхание лаэра буквально опалило напряженную шею, поднимая вдоль позвоночника мириады мурашек, и Айдар снова судорожно сглотнул, недоверчиво прислушиваясь к бушующим внутри эмоциям. Они сегодня здорово отвлекали, обостряя все органы чувств на порядок. А вот сильное тело, прижавшееся сзади, было знакомо почти до боли, будто свое собственное...

— Ты слишком зажат, — ехидно шепнул лаэр. — Страшно снова оказаться снизу?

— А то! — в тон ему ответил Айдар, пока что безуспешно стараясь расслабить напряженные мышцы задницы, ощутив жаркую, пульсирующую твердь, упершуюся ему между ягодиц.

Руки Аслан по-прежнему властно обнимали по праву сильнейшего в паре, и вместе с тем неуловимо что-то было не то и не так. Возможно, все дело в этой мизерной доле ласки, не привычной и грубой, на грани борьбы, заводящей не хуже обычной драки, а бережной, деликатной, чтобы не оскорбить подчинением... А, может быть оттого, что они пытались обмануть самих себя и получить недоступное. Потому что у одного из-за статуса женатого мужчины больше не было законных прав принимать участие в спарринге, определяющем роли партнеров. (Никто и не ждал, что парни параллельно решат и этот вопрос). А у другого хватило то ли нахальства, то ли мужества признать себя побежденным и снова примерить статус Нижнего.

— Не тяни, — скрипнув зубами от досады, что все-таки пришлось просить, прошипел Айдар.

— Я боюсь тебя порвать... — шепнул Аслан, слегка прикусив горячую мочку уха.

Запрокинув голову, степняк прижался затылком к плечу лаэра, радуясь, что тот не может увидеть запылавшие кончики ушей в темноте ночи.

— Я живучий, — фыркнул Айдар, непроизвольно потянувшись за ускользающим теплом щеки друга, приятно колючей от пробившейся к вечеру щетины.

Аслан только покачал головой, сам уже не в силах сдерживаться. Все-таки в последнее время слишком навязчивыми были мысли заполучить крепкого парня в свое полное распоряжение. Давняя ночь с Рени, когда он не нарочно, но причинил моральную и физическую травму мальчишке-наложнику, и мысли о соблазнительной заднице недотроги Дерека отмело прочь.

Решив, что стоя будет все-таки не слишком удобно, лаэр толкнул степняка вниз. Тот слегка удивился, но послушно принял на расстеленном плаще коленно-локтевую позу, широко раскрывшись. Аслан чуть замешкался, поплевав на ладонь, чтобы хотя бы собственной слюной смягчить проникновение в жаркую глубь.

Айдар мужественно выдержал эту экзекуцию, с достоинством настоящего воина-степняка, прокусив закушенную изнутри щеку до крови, но не проронив ни звука, хотя без должной тренировки мышц сфинктера, было ощущение, что все происходит впервые. И пронзительная боль в заднице, и в почти на минуту парализованном позвоночнике в районе поясницы, вломившиеся в меркнущее сознание, высекли под зажмуренными веками снопы искр.

— Шшшайтан... — прошипел Аслан. — Дар, ты как? — замер он, уткнувшись лбом в мокрую от выступившей испарины спину. — По-моему, у тебя там все заросло напрочь.

Лаэр тяжело дышал, также отходя от собственного неприятного ощущения содранной кожи на самом дорогом и чувствительном для парня месте.

Айдар сглотнул выступившую из прокушенной щеки кровь и коротко хмыкнул.

— Мне тоже так показалось. Но уже нормально. Двигайся, давай! — недвусмысленно качнул он бедрами, требуя продолжения.

— Раньше не замечал за тобой склонности к мазохизму, — удрученно покачал головой лаэр, осторожно пробежавшись пальцами вдоль ложбинки позвоночника и надавив несколько точек на пояснице степняка. — Так легче?

— Да, спасибо. Раньше я тоже много чего о себе самом не знал, — с каким-то злым задором парировал Айдар, чувствуя, как немилосердно дерет все-таки порванную кожу, и горячие капли крови ползут по внутренней стороне бедер. — Кончай трепаться! — рыкнул он, даже не замечая проскользнувшей в его голосе приказной командирской нотки.

Аслан невольно улыбнулся — в последнее время другу не часто приходилось находиться в чье-либо подчинении, успешно справляясь с повышением до Старшего в отряде воинов-степняков.

— Да как скажешь! — не выходя, аккуратно завалил Аслан их обоих на бок, меняя угол проникновения, поглаживая все еще слишком напряженного варвара по согнутой в колене ноге и прикусывая плечо возле основания шеи.