рабочий файл Логофет 2 Тяжкое бремя власти

Стоявший впереди коренастый плотный боярин Варнава, назначенный мной воеводой будущей крепости и верфи, поклонился и с достоинством приветствовал меня.

Я, поздоровавшись, сразу сообщил воеводе:

-Извиняй Варнава, но вот приходится поторапливаться. Давай веди, показывай, что вы тут успели сделать.

Воевода, похоже, был недоволен моими слова, но внешне ничем этого не показал и повел меня мимо убогих саманных построек, к свежевыложенной кладке на старом фундаменте крепости. Вокруг царила рабочая атмосфера. Рабы и вольные строители суетились, обжигая в кострах глыбы известняка. В творильных ямах тушили негашеную известь.

Посреди всего этого безобразия стоял один из трех венецианцев, которые строили у меня крепость в Корчеве. Он с удовольствием поехал в Тану, радуясь возможности заработать больше.

Увидев меня он подбежал и усердно клянясь начал что-то быстро говорить. Подошедший толмач сообщил:

— Княже, просит латинянин за земляков своих, кои теперь в холопах обретаются.

-Так чего же он хочет, спроси?

-Известно чего, чтобы ты освободил их от холопства.

-Понятно. Ну, что же, Элисио,— обратился я к венецианцу,— я согласен, можешь выкупить всех своих земляков, для тебя я даже не буду повышать цену, продам, как рабов с севера.

Толмач, сразу понял суть моего предложения, ядовито заулыбался и перевел мои предложения архитектору. Тот, начав радостно улыбаться, неожиданно посмурнел, и уже не так быстро вновь, что-то сказал.

Как я и ожидал, ему совсем не улыбалось тратить собственные денежки, чтобы выкупить своих земляков.

Так ты, что Элисио, хочешь, чтобы я просто так освободил сто человек, которые без моего соизволения решили здесь построить свою крепость? — спросил я своего архитектора. Этого не будет. Хочешь, выкупи их, не хочешь, они будут работать у меня до самой смерти.

Венецианец, глядя на меня вновь что-то сказал.

Толмач став серьезным , перевел:

-Княже, латинянин боится, что сюда придут галеры с его родины и он не получит своих денег.

Я засмеялся.

-Пускай не боится, а строит крепость. Скажи ему, что у нас достаточно воинов, чтобы сжечь все галеры вместе с теми, кто там будет.

Как я и предполагал, таких чувств к землякам, чтобы не пожалеть на них круглую сумму, у Элисио не нашлось. Поэтому, оставив пустой разговор, я пошел вместе с ним разглядывать то, что уже успели сделать строители. Сделать они успели совсем немного, но и времени прошло всего ничего. Варнава, шедший рядом, сообщил, что строители выстроили себе саманные хижины. А рабы, пока все живут в землянках. И уже начали хоронить первых умерших.

-Варнава,— обратился я к воеводе,— если у тебя будут умирать холопы и вольные, с кем ты будешь выполнять мое поручение? Новых найдешь? А где ты найдешь турков, которые на верфях корабли строили, у меня пока таких больше нет. Так, чтобы к зиме, чтобы все жили в тепле и одеты были не в такие лохмотья. И особо латинян береги, половина из них моряки знатные, чтобы живы были все. Мне нужно, чтобы за два года крепость стояла, и на верфи корабли строились. А на кораблях знающие люди будут нужны. И нечего похороны здесь устраивать. Люди работать должны, а не помирать, как мухи. Что холопы у тебя такие тощие? Некому на охоту ездить? Войско твое, чем занимается? Им охота в радость. Вот и пусть дичь возят. Вокруг половцы кочуют, а рядом бродники живут, от них пока вроде опасаться нечего. Но бдить надо. Как приеду с похода к осени, а может уже в зиму, так за все спрошу.

Варнава, вроде бы проникся и, повел меня дальше по берегу, показывая, где будут построены вспомогательные мастерские. Но крутом пригорке уже сушились дубовые бревна, ловко выкатываемые мужиками по накату из воды.

-Вот княже, вчерась первый сплот приплыл с верховьев, бродники слово держат,— сказал воевода,— все как ты с ними договаривался делают.

Я подошел к бревнам. От них шел особый запах прелого дерева.

Вот,— думал я, — этим деревьям суждено стать первой основой моих кораблей. И почему я ничего в свое время не узнал про постройку судов и их устройство, придется мне полагаться только на здешних мастеров, да еще подкидывать кое-какие идеи, чудом оставшиеся у меня в голове.

Внимательно все осмотрев мы вернулись к причалу. Там также кипела работа, собирались телеги, в них запрягались лошади и нагруженные всяким скарбом они выезжали, освобождая место для следующих. Дело хорошо шло и без моего пригляда, поэтому я дал себя уговорить и посидеть за накрытым столом в доме воеводы, который тоже не блистал красотой, но все же был похож на дом, в отличие от нор, в которых ютились рабы. Я тяжело вздохнул:

-Ну, что я могу сделать, не перевоспитаю же всех вокруг. Никто ведь ничего особенного в этом не видел и сами рабы в первую очередь.

Пребывание в будущей крепости не затянулось и на следующий день мы уже были в дороге.

И вновь под копытами коней мелькает ковыльная степь, со всех сторон слышатся разговоры воинов, старающихся перекричать топот тысяч копыт. Мои тумены, развернувшись, как крылья огромного невода идут по степи. Уже скоро Днепр, и первая серьезная переправа. А сколько их еще впереди. Наш переход я старался использовать, как тренировку. Не мудрствую лукаво, сделал то же самое, что через сто лет сделают монголы, упорядочил войско кочевников, и сейчас у меня девять туменов, девять военачальников. Под каждым из них десять тысячников, и так далее до десятка, в котором десятник царь и бог, следящий за тем, чтобы каждый воин имел все необходимое для боя. Мы отрабатывал систему связи, набирали посыльных, я проводил вечера у костра и в походной кибитке в беседах с командирами туменов. Это были все старые опытные воеводы, не один десяток лет водившие свои отряды на русов, венгров, и ромеев, Тем удивительней, что слушали они меня беспрекословно. Хотя и со своими земляками у меня хлопот особых не было. Рулав Туазов хорошо держал в руках свое воинство. Единственное, что меня беспокоило, темпы нашего передвижения были не высокими, очень нас тормозил обоз, хотя пароконные телеги достаточно быстро передвигались вслед за нами. На них лежали немногочисленные заболевшие, или получившие травму воины. С получившими же тяжелые травмы никто не церемонился, их просто быстро и безболезненно лишали жизни. И те, кого убивали и убивавшие относились к этому, как к обычной прозе жизни.

Легкими движениями ног я управлял своим жеребцом, голова опять была занята мыслями о доме. Странное дело с того момента, как я "провалился" в прошлое, о своей прежней жизни я даже не вспоминал, то ли это была, какая-то психологическая защита, или что другое, не знаю, собственно даже не было особой тоски о безопасной бритве, гаджетах и прочих дарах цивилизации. А вот сейчас мои мысли постоянно возвращались к Тмутаракани, что там делает моя жена и как ладит со своей сестрой, которую я так и не отправил в недостроенный монастырь. Перед отъездом я все же поговорил с ней и объяснил. что здесь ее попытки организовать какую-нибудь заваруху не прокатят. И что сбежать в Константинополь отсюда невозможно. А бежать в любое другое место для уже пожилой по местным меркам женщины , просто глупо. В лучшем случая она станет рабыней в ауле касогов.

Анна, как мне показалось, прониклась, и до моего отъезда вела себя тише воды.

Она открыла свои сундуки, в которых лежали ее пергаменты и папирусы, и приступила к работе над своими трудами. Варвара же смотрела на свою старшую сестру с обожанием, и старалась помочь ей во всем. Тем не менее, Ратибор получил инструкции не спускать глаз с Анны Комнин, береженого, как говорится, бог бережет.

Мои раздумья были прерваны. К нам подъехал один из десятников дозора и сообщил, что впереди стоят неизвестные рати.

Я встревожился, по мои расчетам в этих местах мы никого не должны были встретить. Но вот мои спутники совсем не удивились. Туазов переглянулся с Шаруканом и оба хором сообщили:

-Олешье забеспокоилось. Киевская рать там стоит.

Шарукан с язвительной улыбкой добавил:

— Ха, стоят они там! Годами по плавням от нас прячутся. Не хотят, как мужчины в поле выйти.

Я чуть не хлопнул себя по лбу, ну точно, совсем выскочило из головы, а ведь еще несколько месяцев назад вспоминал это княжество, находившееся в устье Днепра формально принадлежащее Киеву, и думал, что следующим летом заберу его под себя, хватит тут и моего посадника. Мой отец, вряд ли, будет против этого, а что подумают мои братья, меня особо не волновало.

Но сейчас было не до мелкого княжества, которое и так скоро без проблем было моим. Необходимо предупредить возможную схватку. Небольшой киевской рати хватило бы моим полчищам на пару часов.

Когда я подъехал к месту, где встретились войска, то там уже все было нормально. Воеводы оживленно переговаривались между собой, да и воины тоже, сломав строй, начали свои разговоры. Разочарованный тумен половцев, приготовившихся к битве, медленно удалялся на запад к берегу Днепра, оставляя русов одних. Мне конечно хотелось взглянуть на город, который в моей первой жизни стал Херсоном, но до него было еще прилично и не хотелось уклоняться просто так, от своей цели, поэтому я довольно быстро прекратил эти разговоры и колонны пешцев двинулись в сторону, куда уже ушли половецкие тумены. На ходу они скидывали большую часть своих доспехов и оружия на обозные телеги, с которых успели расхватать его, перед возможным боем.

Шли дни, позади была переправа через Днепр и Буг, мы по прежнему шли по пустой степи не встречая никого на своем пути, но вскоре это должно было закончиться. Впереди нас ждал Белгород, последние владения Киева, за которым, наконец, закончится мой запрет на трофеи и мои воины начнут делать то, что делали все армии испокон веков, брать все, что плохо лежит. И так будет продолжаться до границ ромейской империи.

Король Иштван был недоволен, у него болел живот. А с рыночной площади Секешфехервара, доносились такие запахи, вместе с криками торговцев, что у короля от этого еще больше испортилось настроение. Рано утром дворцовый лекарь дал ему выпить лечебную настойку с прегадостным вкусом, от которой живот разболелся еще больше. И сейчас король раздумывал, а не сменить ли ему лекаря, предварительно отрубив голову предыдущему. Останавливало его лишь то, что этот лекарь лечил еще его отца.

Молодой безусый парень, закряхтел, сжимая руками живот, и опять ринулся на горшок, только что принесенный слугами.

В этот момент к нему зашел верховный ишпан, старый седоусый мадьяр, которого он ненавидел всей душой, за постоянное вмешательство в его дела.

-Как смеет этот старый дурак что-то советовать. Неделю назад мне исполнилось уже восемнадцать лет. И я сам достаточно опытен, чтобы принимать решения, а сейчас еще пришел, как будто не знает, что я болен,— думал он, восседая на горшке.

-Король,— с поклоном произнес ишпан,— извини, что мне пришлось потревожить тебя, но время не терпит. Пришло извещение, что по юго-востоку нашей страны проходит неисчислимое войско куманов. На своем пути они уводят население, и полностью разорили уже множество поселений.

-Ну так в чем же дело,— раздраженно спросил Иштван, — сколько мы уже воевали с куманами, и всегда побеждали, что мешает тебе сейчас отправить туда войска.

-Мой король, дело в том, что насколько мы поняли, они не собираются идти на нас, и только проходят мимо, направляясь в Константинополь. И самое главное их каган — сын князя Владимира Мономаха — Глеб.

От удивления, у короля даже прошли боли, и он вскочил с горшка, который был сразу же унесен, незаметно подскочившим, слугой.

-Джерго, как это возможно!— закричал он,— чтобы у куманов был каган из русов, это невероятно!

-Да это невероятно, но все об этом говорят, — вздохнул ишпан,— и сейчас мы должны решить, что нам делать.

-А почему мы должны решать, надо немедленно поднять всех королевских сервиентов и известить баронов, и завтра уже идти навстречу куманам.

-Король, дело в том, что нашим сведениям в наши владения вторглась небольшая часть войска, остальные проходят мимо и сейчас собираются переправляться через Дунай гораздо ниже по течению.

-Все равно, они не смеют идти по моей земле. Джерго, сегодня же объявить сбор. Все ишпаны, сервиенты и тяжеловооруженные иобагионы должны быть подняты. На всякий случай необходимо нанять секеев. Ты же знаешь, они так просто воевать не будут. Через два дня мы выходим в поход. Идем на куманов и русов.

Абсолютно не подозревая, что мои шустрые ребята уже залезли к унграм и вовсю грабят и жгут села, мы ожидали прибытия всех сил, чтобы форсировать Дунай и двигаться к Константинополю. На берегу уже лежали надутые плоты, сшитые половчанками из лошадиных шкур для перевозки повозок и груза, тысячи кожаных мешков, набитые соломой, готовы были служить спасательными кругами для воинов. И тут, неожиданно с северной стороны появилось облако пыли, которое быстро двигалось в нашу сторону, вдоль берега Дуная. Раздались команды и тысячи воинов, готовившихся к переправе под охраной готовых к бою пешцев, лихорадочно хватали свое оружие и бежали к коням. Когда облако приблизилось, стало видно, что к нам мчатся несколько сотен половцев. Когда они подъехали, я увидел, что впереди скачет один из моих темников. Подъехав ко мне, он спрыгнул с коня и закричал:

-князь нас преследуют унгры, и наверно скоро будут здесь.

Я посмотрел на запыленного, остро пахнущего конским потом, темника и кивнул Шарукану.

Тот подошел и почти прошипел темнику в лицо,— а где твои воины, Алабай?

Тот растерянно посмотрел по сторонам:

-Они бьются с иобагионами, но у тех такие доспехи, нам с ними не справиться. Я решил отправиться за помощью.

А почему они напали на вас?— все также тихо спросил Шарукан, — мы же обговаривали, где должен идти твой тумен. И почему ты не со своими людьми, а здесь?

Шарукан вопросительно посмотрел на меня. Я в ответ кивнул головой, раздался легкий свист клинка и голова труса покатилась по траве.

Разошедшийся Шарукан хотел отдать команду перебить всех, но я положил руку ему на плечо и тихо сказал:

-Послушай, воины ведь не сами убежали с поля боя, они шли за темником. На первый раз я прощаю их, но доли в добыче они получат только тогда, когда я захочу.

Ну что же, судьба так решила, что первый настоящий бой будет у меня не за Босфором. Я крикнул слова приказа своим нукерам, и они помчались по берегу, сообщая всем, что сегодня нас ждет битва. Тем временем несколько пожилых воинов приехавших с темником подробно рассказывали о своих приключениях. Темники двух туменов край моего правого крыла, решил, что неплохо было бы немного пограбить унгров и после прохода карпатских перевалов рассыпались по равнине. Несколько дней они успешно жгли деревни и собирали караваны рабов, рассчитывая довести их до ромеев. И медленно двигались к Дунаю, чтобы соединиться с основными силами на планируемых переправах. И когда до этого момента оставалось совсем немного, их настигли войска унгров, которые в отличие от большинства половцев, одетых в кожу, имели приличное вооружение и доспехи. Мои воины, с караваном рабов не имели такой мобильности и были вынуждены бросить все и уходить, рассчитывая, что без доспехов и одвуконь они легко уйдут от преследователей. Но унгры были тоже не дураки и легкая конница у них тоже была. Единственное спасение было, что легкой конницы было крайне мало, и пришедшие в себя половцы смогли почти всю ее уничтожить. Но вот тяжеловооруженная конница и двигающаяся за ними пехота была им явно не по зубам.