— Обязательно говорить об этом вслух? — огрызнулась Клима, отводя взгляд.
— Мы одни. Шумит дождь, нас никто не слышит. Чего боишься?
— А как ты думаешь? — девушка стиснула руки в замок, аж пальцы побелели. Прикусила губу. — Когда они придут с подкреплением? Через неделю, две? Я могу говорить людям все что угодно, но ведь сама знаю прекрасно: горстка селян с палицами не заменит армию. Я впервые не уверена в исходе. Да-да, знаю, ты сейчас разведешь руками и скажешь, что все бывает в первый раз. Но мне не легче. Я прекрасно чую, что дело может обернуться чем угодно. Люди поверили мне, а я впервые не могу гарантировать им настоящей защиты. Не представляю, как быть, если здесь все разнесут.
— Начнешь сначала, — Тенька оптимистично пожал плечами. — У тебя вообще есть какой-нибудь план?
— Да... надо ехать в Редим, срочно. Продумать все до мелочей, организовать ополчение...
— ...И ждать.
Клима кивнула, взгляд ее ожесточился.
— У тебя есть тот порошок, от которого все взрывается?
— Полно, — колдун кивнул. — Насчет этого не тревожься, я еще одну интересненькую штуку думаю, но там дорабатывать надо, иначе по своим же шарахнет. Да, да, не смотри так! Я помню, что непроверенные изобретения нельзя испытывать в бою. Ничего. Нам и порошка хватит, у меня его целый бидон... да, только Лерке не говори, куда бидон подевался, у нее все равно их два. Не понимаю, на кой разные бидоны для коровьего и козьего молока...
Клима в принципе не понимала, зачем хранить молоко в бидоне, если есть колодезное ведро, но развивать тему не стала: думала о другом. Как же не ко времени эти сборщики налогов явились... Еще ничего не готово, а уже приходится думать, как спасти то немногое, что есть. Но платить им было нельзя. Народ должен знать железную руку своей обды, должен верить, что она и только она решает все. Обда — власть, а прочие могут лишь подчиняться. Но теперь положение Климы оказалось на редкость шатким. Хорошо, когда противник тебя недооценивает, но вот если он переоценит...
— По дороге в Редим заглянем на капище, — решительно сказала Клима, когда они уже подходили к дому. — Я так рьяно исполняла второе условие формулы власти, что навредила себе...
— А навредила ли? — Тенька видел, что обда справилась со страхом, и втайне ею гордился. — В Институте ты тоже вечно ворчала, мол, все происходит слишком быстро и не по плану, а оно вон как интересненько получилось.
Клима остановилась на крыльце, оглянулась, внимательно изучая Тенькино лицо.
— Все должно быть по плану, — отчеканила она. — И при таких вопиющих его нарушениях я до сих пор жива лишь по милости высших сил. А если эта страна превратится в подобие твоей лаборатории, я, пожалуй, удавлюсь.
Дверь хлопнула перед Тенькиным носом.
Глава 3. Стебель и зерна
Еще нам далеко до цели,
Гроза ревет, гроза растет...
Ф. Тютчев
С первого взгляда, да и со второго тоже, город Редим производил удручающее впечатление. Клима, Гера и Тенька въехали в него ближе к середине дня, но даже тогда улицы были почти пустынны. Колдун объяснял это тем, что дни стоят не базарные, да погода ненастная. И впрямь, холодный дождь моросил уже третьи сутки, превращая лесные дороги в грязевое месиво. В городе, правда, были мостовые, но совершенно неприглядные на вид: черные, будто закопченные, кое-где поросшие мхом и плесенью. Стены, как и говорил прежде Тенька, совсем обветшали, каменная кладка кое-где обрушилась. На воротах никто не стоял, да и открыты они были лишь наполовину. Видимо, шире не позволяли насквозь проржавевшие петли. Редим пропах сыростью, плесенью и чем-то еще, неприятным. Гера вспомнил, что так пахла земля на кладбище рядом с его родным селом.
Пару раз через дорогу пробегали куры и гуси, такие же затрапезные, как и все вокруг. На окраине города дома строили по деревенскому обычаю: деревянные хибары, крытые плоской каменной черепицей, замшелой и заплесневелой, как мостовые; кругом были разбросаны небольшие огороды. В глубине одного какой-то мужик прилаживал к разваливающейся от старости телеге сырое трухлявое колесо. У колодца на улице худая женщина в черном платке осторожно поднимала журавель. На старом фонаре трепалась по ветру мокрая серая тряпка паутины. Ближе к центру здания громоздились в два-три этажа, улицы сужались. Город казался сонным и неповоротливым, как старый больной дед, обыкновенно лежащий на печи и высовывающий нос на белый свет с большой неохотой и только по нужде.
— Не нравится мне здешний градоначальник, — пробормотала Клима, когда они вышли на площадь перед зданием суда и управы.
В неоднократно упомянутые Тенькой базарные дни, которые сейчас казались не более реальными, чем малиновые лесные крокозябрики, эта площадь звалась торговой. В стороне, у линии примыкающих домов, даже были свалены остовы прилавков, перевернутые бочки из-под пива, кваса и вина, какие-то наполовину сгнившие ленточки, некогда яркие и цветные.
— Ты же его еще не видела, — возразил Гера. — Может, не такой уж и плохой тут градоначальник.
— Хороший человек город до такого состояния не доведет, — обда брезгливо обозрела площадь и остановила взгляд на пустующих флагштоках.
— Может, здесь просто люди неряшливые или ленивые? — Гера всегда был готов отстаивать доброе имя незнакомого ему человека.
— Не бывает столько ленивых и неряшливых людей, — отрезала Клима. — Бывают недостаточно организованные. Хоть бы флаги вывесил... Совсем распустились здесь. Тенька, в Редиме всегда так уныло?
— Ну... в базарные дни поживей, ленточки на фонарях висят. И летом плесенью не пахнет, если погода сухая.
— Ясно. Значит, всегда.
Гера и Тенька молча переглянулись за Климиной спиной. "Правая рука" — потерянно, он совершенно не понимал, какую поддержку общему делу можно найти в этом гиблом месте, если даже в Фирондо ничего не вышло, хотя там куда поживей, и сравнивать нельзя. А колдун — заговорщицки. Тенька чуял: обда сейчас тут что-то устроит. И не испытывал никаких опасений, тем более — сострадания к неведомому градоначальнику.
В здание управы, к слову, такое же темное и обшарпанное, как все вокруг, Клима пошла одна. Соратники остались ждать ее на площади, подпирая с разных сторон грязный фонарный столб. Гера отметил, что когда рядом не стояла излучающая обаяние Клима, город казался и вовсе вымершим.
— Странное тут здание управы, ты заметил? — завел Тенька светскую беседу. Молча ждать скучно, вдобавок вид у друга подавленный. Эх, вот же не умеет человек жить без лишних забот. То ли благородство мешает, то ли академическое образование.
— Нет, — Гера присмотрелся внимательней. — Вроде все привычно. Даже более привычно, чем дома в Фирондо.
Тенька почесал в затылке, а потом просветленно хлопнул в ладоши.
— Точно! Оно же — вылитый ваш Институт по стилю планировки! Интересненько получается...
— Да ну, не может быть...
— А ты присмотрись!
— Это невозможно, — упрямо возразил Гера. — Наш Институт проектировали люди совместно с сильфийскими зодчими, там идет смешение стилей архитектуры, а здесь просто древняя постройка, которую много раз ремонтировали и переделывали.
— Но похоже ведь, — прищурился Тенька. — Тоже смешение стилей. Герка, а что если ваш Институт "смешивали" специально, а тут все произошло естественным путем?
— Что ты хочешь этим сказать?
— А ты не понимаешь? Допустим, первоначально здание построили сильфы. А потом люди на протяжении нескольких столетий переделывали его под себя.
— Но откуда взяться сильфам в центральной части Принамкского края, да еще в столь давние времена?
Тенька пожал плечами, заявив, что современная наука покуда не нашла ответа на сей вопрос. Но все сходится. По-сильфийски большие прямоугольные окна, по-людски остроконечные башенки. Только цвет не белый, как в Институте, а черный. То есть грязный.
Тема светской беседы себя исчерпала, некоторое время друзья стояли молча, а потом Гера спросил:
— Как думаешь, Клима сумеет договориться с градоначальником?
— Скорее да, чем нет.
— Почему? Ведь в Фирондо, как ни крути, мы потерпели неудачу.
— Потому и думаю. Клима не дура поучиться на чужих ошибках, а уж на собственных и подавно. Я не я буду, если у нее после провала в Фирондо еще хоть раз так же сокрушительно не получится уболтать какую-нибудь важную шишку!
...Попасть в обиталище градоначальника города Редима было гораздо проще, чем пробиться к правителю в Фирондо. Достаточно только подняться по обшарпанной каменной лестнице на второй этаж, спросить дорогу у затрапезного вида поломойки и толкнуть массивную деревянную дверь с коваными полосами поперек.
Клима вошла в просторный квадратный зал. Высокий потолок был частично разобран: когда-то на него надстраивали башню. Теперь свод терялся в прогнивших балках и паутине. На каменном полу виднелись разводы от мокрой тряпки. Клима относилась к чистоте вокруг себя равнодушно, но царящая тут грязь ее покоробила.
Единственной точкой жизни и тепла в неприветливом холодном зале был камин. Он горел ровно и жарко, кругом на полу валялись пыльные медвежьи шкуры, а на скамеечке у самой решетки сидел темноволосый мужчина с кочергой в одной руке и бокалом вина в другой. У стены неподалеку выстроилась целая череда бутылок темного стекла. Пили здесь основательно и не один день.
Знакомо.
Мерзко.
Клима приблизилась, подступая сбоку. Градоначальник еще не стар — около тридцати пяти лет — имеет солидную щетину. Явно когда-то брился, но теперь не утруждает себя. Светло-карие глаза запали, кончик носа покраснел.
— По какому поводу пьешь?
Градоначальник вздрогнул и повернулся всем корпусом. Он только сейчас заметил вошедшую.
— Ты кто? — голос был хриплым, простуженным. Или — пропитым.
— Обда Принамкского края.
— Смешно. А я — Верховный сильф. Хочешь вина, девочка?
Клима села на шкуру. Она больше не хотела действовать с наскока. Тенька был прав: на чужих ошибках обда училась хорошо, уроки же от собственных и вовсе схватывала на лету.
— Увы, бокал всего один, — градоначальник протянул ей наполовину опустошенный свой, а сам взялся за бутылку, выпуская из рук кочергу. — С тебя тост, девочка!
— Обда Климэн. А тебя как зовут?
Он расхохотался.
— Дурацкий день, дурацкая встреча, дурацкий разговор... Ладно, пусть будет обда. Ты не знаешь моего имени? Мне казалось, его выучила каждая собака.
— Я — не "каждая собака".
— Фенрес Тамшакан. Главный в этой дыре, — он сделал широкий жест рукой, держащей бутылку, вино плеснуло через край. — Так каков твой тост?
— Выпей за меня. За обду и отечество, — внезапно Клима поняла, что никто прежде не пил в ее честь.
— Неплохо. В стиле горцев, знаешь ли, пить за то, чего нет... А почему ты так упорно называешь себя обдой? Набиваешь цену, а? — Фенрес жадно присосался к горлышку, выгибая синеватую шею.
Клима понаблюдала за этим и решила, что ей не нравится, когда за отечество пьет всякий сброд. Она достала маленький кинжал и поднесла к руке. Свою порцию вина даже не пригубила.
— Потому что я и есть обда.
Увидев светящиеся порезы, Фенрес Тамшакан подавился. Судорожно кашляя, отбросил бутылку в сторону (та упала на шкуры, но не пролилась: опустела больше, чем наполовину), пятерней откинул со лба темную сальную челку и пробормотал:
— Так, надо завязывать с выпивкой... Как, говоришь, тебя зовут?
— Климэн Ченара. Обда Принамкского края. А с выпивкой и впрямь завязывай, у меня к тебе дело, а я не терплю пьянчуг.
— Да разве это пьянство? Так, нервы успокоить... Постой, правда что ли обда?! Да это ж как? Я же...
Фенрес задрал рукав, открывая небольшой шрам чуть выше локтя: три вертикальные полосы перечеркивает горизонтальная. Клима впервые видела живое подтверждение Тенькиных рассказов о горцах, которые до сих пор проверяют своих детей на талант. По наитию она накрыла шрам ладонью. Жалкий, омерзительный — но это человек, отмеченный ее знаком. Ее человек, принадлежащий Принамкскому краю и высшим силам до последней капли крови. Значит, человека надо использовать.
Старая отметина растаяла, полыхнув зеленым.
— Вот так. А ты только что принес мне клятву служить.
— Погоди, — Фенрес поднялся и, чуть пошатываясь, вышел из зала.
Его не было довольно долго, но Клима по своему обыкновению не томилась ожиданием, а размышляла. Выводы ей пока не слишком нравились.
Градоначальник вернулся умытый, протрезвевший и даже более-менее причесанный. При виде Климы выражение его лица сделалось задумчивым. Должно быть, Фенрес Тамшакан до последнего надеялся, что обда ему примерещилась с похмелья, а на самом деле он разговаривал с обычной продажной девкой или вовсе с пустотой. Но шрам снова не появился, а Клима не исчезла. Напротив, пересела на скамеечку и демонстративно выплеснула вино из бокала в огонь. Пламя взвилось, загудело. Крепкий, видно, напиток был. Фенрес гибель вина воспринял стоически, поморщился только, но возмущаться не стал. Плюхнулся на шкуру и окинул гостью внимательным взглядом. На сей раз без лишнего ошеломления, трезво, расчетливо. И его глаза бегали. Честные люди так не смотрят. Достаточно умные и удачливые пройдохи — тоже.
— Так значит, это правда? Обда и впрямь вернулась, а не посходили с ума рыночные торговки вместе с половиной мелких купцов?
— Как видишь.
— И что же ты забыла в этой дыре? Или за годы войны обды настолько обмельчали, что и Редим за столицу сойдет?
— Ты, я гляжу, далеко не в восторге от этого места, — холодно отметила Клима.
— А чему мне восторгаться? — неожиданно озлобился градоначальник. — Да ты знаешь, кто я? Да ты знаешь, кем я был в Западногорске?! Какие поклоны мне бил весь этот сброд, какие пышные балы гуляли на мое золото! Вино лилось рекой — не эта кислятина, а настоящее, горское! Все, все пошло прахом...
— И что же произошло? — девушка заинтересовалась. Этот скользкий тип — выходец из высшего общества, что полезно. Если в политических фигурах Ордена Клима худо-бедно разбиралась, имена были на слуху, да и многие отпрыски благородных учились с ней бок о бок, то из ведских аристократов она знала лишь Артасия Сефинтопалу да Эдамора Карея. О последнем Тенька вообще всем уши прожужжал.
— Что? — с ненавистью повторил Фенрес. Но потом сменил тон и чуть смежил веки. — Трагическая история, меня оговорили, и я вынужден был согласиться на сей чудовищно оскорбительный для моего положения пост.
"История грязная, — подумала Клима, глядя на нехорошо бегающие глаза, в которых не было ни намека на трагичность. — Подрезали ему крылья и выслали. Или сам побыстрее сбежал, чтобы не прибили. Он не такой уж дурак, вдобавок изворотлив, как гадюка. Это усложняет дело. Проще было бы договориться с простодушным глупцом или сообразительным, но добрым и честным человеком вроде Геры. Но как же весело будет заставить его делать то, что хочу я!"
— Давно ли ты здесь?
— Третий год, — сквозь зубы процедил градоначальник. — Третий год в этой проклятой грязной дыре, а все из-за какой-то глупой крикливой девки... — тут он осекся, но Клима все прекрасно услышала и сделала выводы.
