— А возможно, что вся станция — какой-то неудачный эксперимент. Та экспедиция могла быть испытанием в автоматическом режиме, или же до воскрешения экипажа после прибытия вообще не дошло.

— Допустим. Кто-то атаковал станцию ещё до полноценного развёртывания, и тогда...

— Тогда нам бы стоило выяснить, кто.

— Если это ещё возможно. Конкурирующая сила? Но меня волнует и второй вопрос: мы продвинулись на пятьсот метров вглубь, и при этом не нашли живой автоматики, хотя знаем, что она должна быть где-то здесь. На таком расстоянии работа реакторов даже в "глухом" режиме не может быть полностью скрыта. Но если они остановлены — откуда берётся обнаруженный избыток энергии?

— На четыреста тридцать.

— Что?..

— Мы продвинулись на четыреста тридцать метров. Не на пятьсот.

— Это ошибка. На моём трекере 502, если быть точным.

— Сравним?

— Давай. Разверни маршрут.

Он принял от Юэ заверенный пакет данных и сопоставил его с моделью пройденного маршрута, построенного собственными системами. Проверил информацию на целостность первичных данных и отсутствие сбоев при регистрации, потом проверил ещё раз. Издал скрипящий звук, припоминая, что когда-то в таких ситуациях полагалось произносить ритуальные слова гнева и недоверия.

— Юэ, согласно твоим данным, мы двигались разными маршрутами. Возьми мой лог и проверь.

— Ого. — комиссар отозвалась чуть позже обычного, преувеличенно ровным тоном. — Запроси своих чудовищ, должна же от них быть польза.

Оба штурмовика охотно поделились данными: один из них продвинулся на 611 метров, другой — на 573. Декаурон сбросил результат Юэ, приказал всей стае остановиться и начал методичную проверку роботов, начиная с самых дальних. После первых же результатов столь лелеемые им инстинкты заворочались, генерируя чувство страха.

— Я не понимаю, что со стаей.

— В каком смысле?

— Не могу позиционировать её элементы. Полная утрата ориентации, я словно не чувствую, где находятся мои руки и ноги.

— Отдай приказ на возвращение.

— Уже. Ты наблюдаешь какой-нибудь эффект?

Прижать к себе конечности — что может быть естественнее и проще? Он тянул свои экзопротезы к себе, пытался свернуться кибернетическим калачиком — и не мог. Роботы отвечали движением, но это движение происходило где-то в параллельном пространстве, не приводя к желанному результату. Более того, на уровне тончайших технорефлексов Декаурон чувствовал, что стая не концентрируется, а всё больше распределяется по отсекам. Роботы продолжали передачу информации, исправно рисуя карты своих маршрутов, однако синтез этих маршрутов в единую схему порождал нечто невообразимое: хаотичное переплетение узлов и тоннелей, ведущих в никуда и невозможных внутри "Вуали".

Через сотню секунд начали пропадать сигналы. Три плавающих в невесомости мяча стёрлись, словно их и не было, оборвав каналы связи, остальные толклись невесть где, исправно генерируя очевидно недостоверные данные. К расположению ядра экспедиции вернуться не сумел ни один.

— Кажется, у нас возникла нештатная ситуация.

— Мягко сказано, комиссар. Я прошу разрешения отступить. По крайней мере, до выяснения обстоятельств.

— Не паникуй. Для начала — вернёмся в осевой тоннель и протестируем оставшихся роботов. Возможно, в техсекторе что-то искажает или глушит сигналы.

— Искажает или глушит? В том числе — прямые оптические коннекторы наших экзоскелетов?

— Мы выясним. Постарайся не потерять ещё и штурмовиков.

Он старался. СРППУ перегораживали коридор по обе стороны от людей и постоянно находились в зоне видимости — этот факт позволил Декаурону немедленно остановить головную машину после того, как она парадоксальным образом стала удаляться, получив приказ придвинуться ближе. Команда переместиться вперёд также привела к нештатному результату: штурмовик откликнулся, но продвинулся на два с половиной метра вместо одного. Когда — менее, чем через минуту — второй СРППУ пришёл в движение самостоятельно, утверждая посредством телеметрии, что остаётся на месте, Декаурон приказал обоим роботам отключить двигательные функции. К этому моменту на линиях связи остальной части стаи воцарился такой беспорядок, что неисправных роботов пришлось деактивировать. Больше половины проигнорировали команду, и Декаурон просто сбросил вышедшие из повиновения внешние органы, закрыв собственные порты связи.

Сознание снова локализовалось, обретя приятную плотность. Бережно отключая систему за системой, Декаурон низвёл штурмовиков до уровня простых придатков, неспособных принимать самостоятельные решения, и попытался управлять ими механически, ориентируясь исключительно на визуальную информацию. Он выделил на каждого робота по отдельному интеллектуальному ядру, получив сразу несколько полей зрения, и намечал чётко различимый в нескольких спектрах ориентир. Потом продвигал машину к этому ориентиру, не полагаясь на дальномеры или карты, как глупое животное, готовое сорваться с поводка, если хоть на миг ослабить контроль. Таким способом удалось пройти лишь несколько метров: после этого сохранённая Декауроном в собственной памяти карта пройденного маршрута перестала соответствовать действительности.

Коридор очевидным образом вёл не в сторону шлюза.

— Нет связи с "Аонбаром" через временные ретрансляторы.

— Забудь. Всё наше оборудование сходит с ума, если мы не управляем им напрямую. То, которым управляем — тоже под вопросом: мне кажется, будто топография отсеков меняется.

— Тогда... тогда давай возвращаться.

— Я пытаюсь.

— Но мы не движемся.

— Потому что я не знаю, куда идти. Мы не станем двигаться, пока не решим эту задачу, иначе повторим судьбу наших роботов.

— Анарандэ, ты должен возобновить движение.

— Я ведь уже сказал, мы...

— Здесь нельзя оставаться.

Юэ говорила быстро и глухо. Он взглянул на неё посредством визуальных сенсоров на тыльной стороне шлема — угловатый экзоскелет, чуть накренившийся вперёд перед следующим шагом. Под его бронёй пряталась тонкая фигурка экион-морфа, а внутри неё, в свою очередь, жил разум Юэ Юнары, но в этот момент она казалась Декаурону безумно далёкой, словно осталась на борту самого ковчега.

— Комиссар Юнара, придите в себя.

— Я...

— Мы не можем вернуться в настоящий момент. Полагаю, вас спроектировали достаточно хорошо, чтобы вы были способны контролировать свою двигательную активность.

Молчание.

— Этот экземпляр согласен.

"Уже лучше. Кажется, в таких случаях полагается сделать человеку больно — хотя я не слишком хорошо понимаю, что с ней творится."

Успокоить себя было куда проще: Декаурон просто отрезал унаследованные контуры психики от активной части сознания, и позволил им верещать на заднем плане, без возможности повлиять на принятые решения.

"У меня должно участиться сердцебиение. Возможны усиление потоотделения, а также характерная реакция периферической нервной системы — отток крови и сопутствующее ему чувство холода. Вероятен тремор."

Неспособный испытать нужные симптомы физиологически, он мог бы запустить их эмуляцию, но усилием воли запретил себе проводить подобный эксперимент. Сделал быстрый анализ пройденного после появления аномалий маршрута и выверенно ужаснувшись — ради мимолётного любопытства — отключил сенсоры экзоскелета. Потом открыл забрало и посмотрел на "Вуаль" своими глазами.

Снаружи оказалось темно. Будь он обнажён, не прикрыт кожей скафандра, бронёй и толстой адаптивной линзой шлема, видимость была бы немного лучше — Декаурон хорошо воспринимал верхнюю и нижнюю части классического спектра, его кожа регистрировала магнитные поля и "видела" тепловой рисунок, но будучи облачён в свои латы, он вынужден был полагаться на их органы чувств и оказался беспомощен, когда те вышли из строя. В личный интерфейс ткнулся глиф аварийного оповещения — реакция на нестандартную конфигурацию оборудования. Декаурон среагировал, удивившись причудам памяти, и включил встроенные прожекторы. От этого действия веяло столь древней архаикой, что оставалось лишь восхититься предусмотрительности интеллектов, сохранивших мощные источники света в обычном спектре.

Гладкий коридор плавно заворачивал вправо. Обернувшись — на этот раз, всем телом — он разглядел позади Юэ, подошёл к ней и ухватил за манипулятор. Другой рукой взялся за головного робота. Штурмовик, которому полагалось замыкать группу, уже исчез.

— Что ты делаешь?

— Решаю нашу проблему. В течение двух часов ни о чём меня не спрашивай, а если спросишь — не удивляйся. Придётся задействовать аварийные механизмы.

Она кивнула — не внешне, но передав ему ощущение доверия, потом вдруг дёрнулась.

— Мы возвращаемся слишком рано. Это нежелательный результат.

— Вне всякого сомнения. А теперь...

Он подключился к сенсорам оставшегося СРППУ, потом — поочерёдно — к сенсорам экзоскелетов, Юэ и своего. Замкнул результат на виртуальную машину без права обратной связи. Сигналы с внешних рецепторов превратились в мусор, но этот мусор оставался единственной связью Декаурона с миром за пределами его тела, и бороться стоило за каждый фотон, вызывающий возмущение в тончайших молекулярных цепях.

"Приступим, пожалуй — я слишком долго играл и почти забыл, что такое настоящее дело."

Декаурон внутренне поёжился, сымитировал ухмылку — больше по привычке, чем из реальной необходимости — и распался.

"Я так старался забыть, кем являюсь на самом деле."

"Я так старался забыть, кем являюсь..."

"Я так старался забыть..."

"Я так старался..."

"Я?.."

Через доли секунды после того, как множество копий его сознания обрели жизнь, единый вектор их движения преломился и неопределённость будущего повела каждую по своей дороге, ветвясь деревьями вероятностей. Простые фокусы с выделением функциональных ядер казались на этом фоне нелепыми и смешными, и десятки Декауронов беззвучно смеялись, вспоминая, каким слабым и жалким они заставили себя быть.

"Между прочим, необязательно тащить с собой комиссара. Оставить её здесь — и сделать ещё один шаг на пути к свободе. Эта личность примитивна и беспомощна: так зачем?"

"Это моя обязанность, как человека."

"Нет, как мастер-оператора ковчега."

"Нет никаких обязанностей, кроме тех, что обеспечены эффективной угрозой применения насилия."

"Это не предмет обсуждения."

"Потому что она — твой друг? Можно, я посмеюсь?"

"Потому что она обеспечивает моё выживание."

"Угрожая казнью?"

"Это не её вина."

"Она полезна уже тем, что существует."

"Довольно!"

Десятки личностей взглянули на ложную реальность через десятки амбразур, сопоставляя собственные модели увиденного. Декауроны рвали на части хаотичное одеяло внешних сигналов — и оно, расползаясь, начало обнажать нити своей основы. Множество взглядов на одну точку: с разных сторон, разными существами. Недостаточно трёх? Пусть будет пять, десять, пятнадцать!

"Это напоминает игру в четырёхмерный сад камней."

"Только здесь последний камень всё же в наличии."

"Если только мы не обманываемся более глубоко."

"Это непродуктивная в данной ситуации гипотеза."

"Юэ дёргается. Можно, я её ударю?"

"Нельзя. Люди иногда дёргаются."

"Беру под управление её латы."

"Если экзоскелет перестанет подчиняться вслед за внешними сенсорами, она может испытать сильный страх."

"Она и так напугана. К счастью, экион-морф не может сойти с ума."

"Ерунда, может. Если поместить его в соответствующие условия."

"Тогда просто подправим её движения. Незаметно и осторожно."

"Я не уверен, что к ней применимо слово страх. Эмоциональная нестабильность Юэ имеет под собой иные основания."

"Да-да, знаю. Когнитивные несоответствия. Она не оперирует примитивными инстинктами, как мы."

"Хорошая шутка."

"А между тем, мы начинаем видеть."

"В самом деле, мы начинаем."

Иллюзия треснула. Синтезированная картинка искривлялась и дрожала при каждом шаге, но ложная среда не могла обмануть всех наблюдателей разом — Декаурон, единый во множеств лиц, наконец-то наблюдал нечто похожее на объективное отображение места, в котором оказался. Медленно, шаг за шагом, подталкивая вперёд штурмовика и ведя за собой комиссара, он двинулся по изгибающемуся коридору, вновь составляя карту маршрута — на этот раз в голове, разбивая её на клочки и пряча каждый в отдельном клоне сознания. Колеблемое помехами поле зрения выхватывало из тьмы бесконечные панели внутренней обшивки, лишённые опознавательных знаков. Идти было тяжело и неудобно — зрение непрерывно ткалось из множества ниточек разной длины и разного качества, вьющихся со всех сторон, но на помощь приходила оригинальная схема станции из библиотеки ковчега: настоящая "Вуаль" скачкообразно приблизилась к образцу. Две тысячи секунд ушло на позиционирование, которое завело экспедицию несколько дальше от точки входа, но как только Декаурон осознал, где они находятся, дело пошло на лад: неспешно, но уверенно, он двинулся к взломанному шлюзу.

"И всё же: с чем мы столкнулись?"

"Нападение?"

"Тогда почему мы до сих пор живы?"

"Возможно, в живом виде мы представляем большую ценность."

"Не означает ли это, что нас уничтожат при попытке убраться со станции?"

"Хватит играть иллюзиями. Очевидно одно: внутри присутствует активное информационное поле."

"На какой физической основе? Информация не существует отдельно от материи."

"Мы узнаем."

"О, мы узнаем. Становится интересно."

"И страшно."

"Страшно интересно."

Шаг синхронен: его делают ноги робота, Декаурона и Юэ. Одна конечность совершает движение и приклеивается к полу, выделяя управляемый гель, вторая — переключается в режим расцепления. Это медленно, но надёжно. Прожектора кромсают мрак отсеков, и кажется, что эти мрачные глубины никогда не закончатся. Картинка продолжает скакать, идёт артефактами, временами подтаивает, чтобы через мгновение снова обрести целостность. Выход близко.

"Что бы это ни было, оно не может подать согласованный сигнал на все входы."

"Или не может адаптировать его к большому количеству сознаний одновременно."

"Это говорит не в пользу гипотезы о нападении."

"Сложно утверждать с уверенностью, но есть мнение, что текстура наблюдаемых поверхностей периодически изменяется."

"Аберрации, вызванные нашей инвалидностью?"

"Все наблюдения будут учтены позднее."

"Ковылять — унизительно!"

"Жизнь и без того — унижение разума. Терпи, мы ещё не боги."

Люк. Чуть ниже верхнего уровня мышления Декаурон предполагал, что тот может оказаться заперт, но необходимости в силовых инструментах не возникло — шлюзовая камера осталась открыта с обоих сторон. Поблизости стояли, дрейфовали или сомнамбулически бродили по стенам несколько роботов-монтажников: их белые колбасообразные тела неприятно напоминали червей. В осевом тоннеле пришлось включить двигатели. Лично контролируя каждый импульс, он подплыл к ведущему на "Аонбар" коридору и преодолел короткий путь через шлюзовой модуль.