Скальд

Почти не пострадавшие охранники спешились и, прикрываясь кавалерийскими щитами и бортами фургонов, собирались в одном месте, чему, как ни странно, никто не мешал. Не считать же помехой редкую стрелу, вонзающуюся в щит зазевавшегося бойца. Сами нападавшие показываться на глаза не спешили, но цепкий глаз норфийца сумел заметить, откуда запускали в полёт смертоносные снаряды. Колышущиеся против ветра ветки и выбивающиеся из естественной картины движения послужили неплохим ориентиром. А вот затерявшийся в суматохе кошак смог остаться незамеченным.

И с его стороны дороги летели стрелы, хоть точно определить расположение не удалось, примерное направление было понятно: поворачивай в любую сторону и ползи, вскоре на кого-нибудь наткнёшься. Так он и поступил, со всеми предосторожностями постаравшись оказаться со спины ближайшего лучника.

Несмотря на ярое противодействие со стороны сухих, трескучих ветвей, план увенчался успехом. Одинокий разбойник стоял в глубокой, по пояс, яме, выкопанной меж зарослей, и периодически тянул тетиву короткого лука. Зелено-бурая, обвешанная листочками и ветками одежда неплохо скрадывала очертания тела, а на момент прохода дозора он наверняка едва голову над поверхностью держал, а то и полностью за землёй скрывался.

Мелькнувшие мысли ничуть не помешали норфийцу осторожно вытянуть стилет из закреплённых на поясе ножен и стремительно вогнать тонкое, гранёное лезвие под основание черепа, придержать обмякшее тело и бесшумно опустить его на дно, попутно обтерев об одежду вытянутый из раны клинок.

Осмотревшись и прислушавшись, Люний ничего тревожащего не обнаружил и соскользнул в яму, едва не наступив на неудачливую жертву. После небольшой заминки, подхватил труп за одежду и вытащил на край, соорудив импровизированную преграду меж собой и другими бандитами по ту сторону дороги. Примерился к выпавшему из рук стрелка луку, оценив как составленные из клееного дерева и кости плечи, так и витую металлическую тетиву. Рискнувший воспользоваться им без должной экипировки и умения мог лишиться не только пальцев.

Быстро осмотрев убитого, путешественник стащил с того костяное кольцо и кожаный наруч. Пусть надевать чужие, трофейные вещи претило его гордости, вопрос выживания беспокоил куда сильнее уязвлённого самолюбия. Так что экипировку ничто не задержало, и, переставив поудобней полупустой колчан со стрелами, Люний принялся высматривать первую жертву для своего нового оружия.

Немалую часть поля зрения перекрывал обоз, обеспечивая притаившимся там разбойникам полную безопасность от лучника-добровольца, но и на оставшемся пространстве можно было подыскать достойную цель. Что и случилось через несколько мгновений, когда норфиец заметил шевельнувшуюся фигуру. К его сожалению, первая стрела ушла далеко в сторону — обращение с луком никогда не было его сильной стороной. С арбалетом, ещё куда ни шло, но и то больше на малых дистанциях.

По большему счёту, выпущенные Люнием стрелы летели куда хотели, одна даже чуть было не воткнулась в глаза одного из охранников обоза, но была своевременно остановлена краем щита. Впрочем, стремление наёмника осмотреть окрестности резко пошло на убыль, и он прикрыл органы зрения всё тем же щитом, оставив на обозрение лишь железную макушку шлема.

Лишь последний пяток снарядов ушёл куда надо, и то, относительно. Судя по громкой, прочувственной речи о криворуком идиоте, не способном поразить даже стоящих в паре десятков шагов людей и попавшем в собственного товарища, цель отделалась не слишком значимыми ранами, даже не заподозрив подмену стрелка. Беззвучно пожелав крикуну запихать рабочий инструмент куда поглубже, Люний бросил бесполезный лук под ноги, отправил следом сдёрнутое с пальца кольцо, и выкарабкался из ямы. Трескучие заросли приветливо приняли в себя путешественника, решившего повторить успешный манёвр.

Переходить в ближний бой с охраной каравана нападавшие не спешили, продолжая вялый, беспокоящий обстрел. Но и наёмники лишь прикрылись бортами повозок, да выглядывали из-за щитов. Явно присутствовавший в рядах разбойников одарённый так же никак себя не проявлял, ограничившись порчей дороги.

Где-то через два новых мертвеца, как ни странно, бандиты были одеты единообразно, различаясь лишь в мелочах, да и норы они себе вырыли чуть ли не идентичные, произошло то, что все так долго ждали. На дороге, со стороны столицы, показалась кавалькада верховых. Храбрый знаменосец гордо скакал впереди отряда, новый, не истрёпанный временем и ветрами флаг лениво колыхался на шесте.

Приблизившись к вздыбившейся земле, кавалеристы разделились на два потока, отправив хорошо обученных лошадей перепрыгивать через придорожные канавы и вломившись в заросли. Разбойники как-то нарочито громко, резанув чуткий слух скальда, завопили в ужасе и ломанулись в разные стороны, разбегаясь от замедлившихся в кустах легкобронированных всадников.

Удивлённый происходящим Люний счёл за лучшее вернуться в свой фургон, и завалиться мешками, изобразив будто так там всё время и провалялся. Некое чувство глубоко внутри подсказывало, что его подвигов по устранению преступных элементов новоприбывшие не оценят, несмотря на всевозможные заверения в обратном. Нет, в открытую ему вряд ли навредят, но тот же флаг подсказывал далеко не простое происхождение организатора.

Трусом путешественника назвать было сложно, не выбирают подобные личности его образ жизни, но разумную осторожность проявлять не брезговал. Особенно, когда никто не видит. Ничто не помешало ему зарыться вглубь поклажи и пристроить под рукой наскоро очищенное снаряжение. Наруч, правда, пришлось затолкать в первый попавшийся мешок со своими вещами.

Оставались ещё следы его передвижений в кустах, но после того как там пройдутся кони, вычислить направление движения тихого убийцы станет невозможно. Отпечатков сапог на любой поверхности он давно научился не оставлять и сейчас этот простенький магический трюк получался без всякого контроля сознания. Но энергию продолжал тянуть исправно, затрудняя полноценное использование в повседневной жизни. У Люния и без того было куда девать всё производимое посильным трудом колдовского таланта.

Точно определить на слух происходящее не было никакой возможности, но удаляющиеся вопли, треск кустарника и конское ржание немного намекали на последовательность событий. Радостные выкрики со стороны охранников каравана так же наличествовали, не оставляя лишних сомнений — к кому прибыла 'подмога'.

Самого путешественника откопали минут через двадцать, когда основная шумиха уже закончилась, и выжившие караванщики принялись наводить порядок под бдительным взором кавалеристов.

— Какого хрена произошло? — первым же делом поинтересовался Люний, успевший задремать под мешками, едва 'придя в себя'.

Пусть он не был профессиональным актёром или шпионом, основы нужного мастерства знал превосходно и сомнений его поведение ни у кого из не слишком придирчивых зрителей не вызвало.

— Нападение разбойников, ваше благородие, — ответил смутно знакомый наёмник, исполнявший обязанности отрядного костоправа. — Если бы не полусотня бэрн Ушатта, не знаю, отбились ли... Очень уж неудобное для нас место они выбрали, пока бы перебрались через овраги, нас бы там всех и перестреляли.

— Бэрн Ушатт? Это кто? — выхлебав предложенную кружку с разведённым водой алхимическим порошком, поинтересовался путешественник.

— Командир доблестного отряда добровольных патрульных, жаждущий в нелёгкое для страны время сохранить мир и порядок, — явно процитировал кого-то лекарь. Возможно что и самого Ушатта.

— Какой достойный человек, — неискренне восхитился Люний.

— В любом случае, появился он вовремя, — пожал плечами наёмник, собираясь заняться следующим пациентом, ещё не пришедшим в сознание.

Ранен тот был куда серьёзней, простой дозой целительского зелья обойтись не представлялось возможным. Придётся костоправу поработать руками. Не желающий наблюдать за подобным действом путешественник поспешил покинуть импровизированный лазарет из наскоро поставленного большого шатра, куда стащили всех пострадавших, но переживших обстрел.

Как ни странно, погибших оказалось не слишком много, будто бандиты стремились привести как можно больше людей в небоеспособное состояние и задержать отправку каравана. Или, что почти невероятно, просто не хотели никого убивать. Тем более что имеющиеся мертвецы активно протестуют против последнего утверждения.

Уцелевшие повозки сгрудились вдоль обочины, освобождая проезд всем желающим, в обоих направлениях пока не наблюдающихся. Серьёзно пострадавшие при нападении фургоны освободили от всего ценного и свалили в овраги. Тем более что управлять ими всё равно было некому — большая часть смертей пришлась на возниц. Травмированных коней добили и разделывали, сваливая отходы в оставшиеся от бандитов ямы. В ближайшие часы караван никуда не спешил.

Лишь сейчас Люний смог вблизи рассмотреть разогнавших бандитов кавалеристов. Большая часть единообразно и качественно снаряжённых воинов сёдел покидать не спешили, но пять человек, в богато изукрашенных, но всё ещё вполне боевых доспехах о чём-то негромко переговаривались с главным караванщиком и начальником охраны. И, судя по выражению лица наёмника, тема разговора вдохновения не вызывала. Определить что-то по неподвижной, затянутой в походную кожаную куртку, почти лёгкий доспех, спине его нанимателя не представлялось возможным.

Пусть к организаторам обоза путешественник никак не относился, являясь обычным попутчиком-пассажиром, пропустить такое событие было выше его сил. Кто знает, вдруг там и о его подвигах речь зайдёт. Пропустишь такое, можешь и совершенно излишние проблемы заиметь. А он совсем не для того стремился в Ашват. По прибытии, если его опасения окажутся напрасными, будет совсем не до разборок с местными дворянами, пусть даже мелкими и захолустными. Его-то титул и вовсе находится в самом низу реестра наследуемых. Тот же бэрн исключительно местное наименование, но при соотнесении с привычными, окажется немногим выше.

— Мой господин не забудет вашу щедрость! — донеслись до Люния слова одного из новоприбывших.

Простой на общем фоне латный нагрудник, подумаешь, серебряная гравировка! Торчащие из-под него кольчужные рукава и вовсе ничем не украшены, как и ребристые наручи. Кожаные кавалеристские штаны ничем не привлекали внимание, в отличие от прикреплённых к ним с внешней стороны защитных пластин, несущих на себе сложный рисунок из серебристых линий. Оббитые металлом сапоги под слоем дорожной пыли наверняка скрывали нечто похожее. И от всего комплекта отчётливо несло магией.

— Даже не сомневаюсь, — покосился наёмник на спокойно стоящего чуть в стороне высокого, остроносого и скуластого мужчину. Вместо ожидаемого для предводителя патрульного отряда доспеха, нацепившего богатый дорожный костюм, пусть и немного запылённый.

Бэрн Ушатт старательно делал вид, что происходящий разговор ему совсем не интересен, с преувеличенным вниманием рассматривая процесс сортировки свежей конины. Его ближняя свита самоотверженно стояла рядом, мрачно зыркая по сторонам и, не выпуская увенчанных крупными камнями рукояток подвешенных к поясам мечей из рук. Вот уж кто не поскупился на украшательство брони, так это они. Позолота и блестящие камушки обильно покрывали нагрудники и шлема четвёрки бдительнейших из стражей. А вот каких-либо чар подошедший ближе путешественник так и не почуял.

Пристроившись на беспорядочно сваленных мешках, ещё не разложенных по уцелевшим повозкам, Люний внимательно вслушался в приглушённые переговоры о том, какой же щедрый дар спасённые караванщики преподнесут своему храброму защитнику. Поскольку основной груз норфийцу известен не был, его ныне покойный кучер вез туго набитые мешки со шкурками каких-то мелких зверьков, как-то упомянув, что кроме него с таким никого не ездит, предмет завуалированного торга поначалу оставался не ясен.

Переговорщик со стороны отряда патрульных, благородному человеку подобным заниматься невместно, старался получить побольше, его оппоненты предлагали поменьше. Далеко не все из погибших везли собственный товар, многих ждали партнёры или заказчики, а рисковать своей репутацией глава каравана совершенно не желал. Вот так раз отдашь чужой груз, больше тебе его никто не доверит. Выжившие торговцы тоже не горели желанием делиться, как-никак они уже заплатили за охрану, всё остальное не их проблемы. Наёмники своим заработком поступаться так же не желали, пусть свою основную задачу выполнить не смогли.

Люний в перебранку встревать не спешил, с лёгкой усмешкой и, сквозь полуприкрытые веки, наблюдая за представлением. Тихий, поначалу, разговор понемногу набирал громкость и терял всяческое понятие о культурности. Вежливые, витиеватые обращения постепенно сменились грубой, трехсторонней, бранью. Окружающие поневоле прислушивались, и начинали оставлять прочие дела, стягиваясь вокруг спорщиков. Бэрн тоже проявил беспокойство, подошёл поближе да подозвал нескольких всадников, спешившихся рядом со свитскими.

Набравшаяся толпа, наконец, привлекла внимание и перебранка заглохла. Удивлённо обозрев стоящих вокруг людей, переговорщики переглянулись, помолчали несколько мгновений, переводя дух, и сдвинулись ближе, перейдя на приглушённый шёпот. Разочарованные в лучших ожиданиях зрители поворчали да разошлись, возвращаясь к прежним делам. Бэрн на вид успокоился, но подкрепление отсылать не стал. Безразличие он больше не выказывал, подойдя практически вплотную и неприкрыто слушая тихую перебранку и хмуря редкие брови, но говорить сам, по-прежнему не спешил.

Со своего места путешественник мог разобрать лишь отдельные звуки, никак не желающие собираться в связные слова, а из-за неудачно вставших оппонентов, ему было видно лишь лицо наёмника, чьи отрывистые высказывания прояснению общей картины не способствовали.

Но менять точку дислокации Люний совершенно не желал, как и использовать магия для подслушивания. Внезапно накативший приступ лени практически полностью переборол любопытство, а опасения улетучились гораздо раньше. Объемные рулоны ткани безвременно погибшего торговца служили удобной лежанкой, пошедшая на обмотку мешковина с защитной ролью справлялась прекрасно и что-то испортить можно было не опасаться... Если бы норфийца вообще заботили такие мелочи.

— И куда подевалась эта хвостатая скотина? — пробормотал он, окинув взглядом импровизированную стоянку и не найдя своего питомца.

Пропавший с момента нападения кошак представать под хозяйские очи не спешил, скрываясь в неизвестном направлении. Того, что он мог сбежать или погибнуть Люний не боялся, магическое существо не смогло бы долго существовать без своего хозяина и кормильца, а разрыв связи, даже столь ущербной как у них, путешественник мог почувствовать в любом состоянии. Но, например, определить местоположение по ней невозможно, как и конкретное состояние особи по ту сторону.

Мысленно пометавшись несколько мгновений, между безразличием и желанием найти животное, путешественник остановился на последнем. Приподнявшись на импровизированной лежанке, он призывно свистнул, вложив в простое действие толику магии. Чародейский звук далеко разнёсся по окрестностям, практически неощутимый человеческим ухом, но прекрасно понятный адресату.