Пойманная

Агатовый дар погубил мою мать. Она была самой обычной женщиной, и отец полюбил её так, как любят обречённые на смерть — неистово, навязчиво и навсегда. Он поклялся никогда не смотреть их будущее и продержался ровно до того момента, когда на седьмом месяце беременности у неё начались схватки. В панике помчавшись за лекарем, отец, не задумываясь, нарушил свою клятву. Просматривая варианты будущего, отец нашёл лучшего лекаря, прочитал его будущее, и тот согласился поселиться в нашем замке, чтобы ухаживать за мамой до моего рождения.

Клятву можно нарушить всего один раз. После этого брешь не закрывается, не заживает, и твои убеждения сочатся из неё, не переставая. Ты ещё барахтаешься, пытаешься не сдаться, но тебя прибивает, как водоросли к берегу. И тогда ты снова совершаешь то, что клялся никогда больше не делать.

Так случилось и с моим отцом. Он не смог сдержаться. Сначала он просматривал только те линии, которые касались меня, и объяснял это тем, что сможет сделать для меня всё самое лучшее. Потом он нашёл новое оправдание: выбирая наше будущее, он мог построить для нас самую прекрасную жизнь. Такую, какой не было ни у кого.

Долгие годы мы были счастливы, но потом они с мамой начали ругаться. Она чувствовала растущую зависимость отца, умоляла его остановиться, заверяла, что наша жизнь и так прекрасна, но всё было бесполезно. Отца подхватил бурлящий поток, и он каждый день пытался доказать ей, что его дар делает нас счастливее.

Агатовый дар не совершенен. Когда ты смотришь на будущее, ты видишь картины, даже можешь услышать звуки, но чувства тебе не доступны. То, что выглядит прекрасным, на деле может оказаться красиво упакованной печалью. Мы путешествовали, встречались с интереснейшими людьми, сияли в придворном мире нескольких королевств. В видениях отца наша жизнь становилась всё лучше и лучше, но моя мать таяла. Она не хотела, чтобы отец смотрел в будущее, она хотела, чтобы он смотрел на неё. Отец выбирал новые линии, он сражался с судьбой, но никак не мог признать, что ещё давно, несколько лет назад он выбрал неправильный изгиб.

Когда печаль накрыла гладкую поверхность нашей жизни каменным наростом, отец впал в неистовство. Он стал невменяем, и никто не мог с ним справиться. Он начал играть с мамой, пытаясь вернуть её любовь. Ведь играть с судьбой так просто! Чтобы изменить будущее, требуется самая мелочь. Шаг в сторону. Слово. Взгляд. Это пугает и опьяняет. Будоражит и парализует. Это знание владеет твоей душой. Мы видим все возможные расклады судьбы, но самые вероятные проступают намного ярче, чем остальные. Потом ты меняешь что-то несущественное, и всё смещается. Может быть, делаешь шаг в сторону, за колонну, чтобы люди тебя не заметили, и твоя судьба меняется, причём изменения могут коснуться самых неожиданных вещей. Может, ты встретишь человека, который в корне изменит твою жизнь. Может, ты спасёшь чью-то жизнь или вспомнишь о чём-то важном. Серебристая сеть судьбы — самый сильный наркотик, сражаться с которым бесполезно.

В день, который разрушил нашу жизнь, отец заставил маму поехать с ним на прогулку.

— Ты увидишь, Дария, ты почувствуешь, на что я способен! Я докажу, что достоин твоей любви!

Они мчались в карете с недопустимой скоростью.

— Ты чувствуешь это, Дария? Ты чувствуешь дыхание смерти? Поверь мне, мы не погибнем, мы обманем судьбу! — кричал мой обезумевший отец.

Мама плакала. Меня с ними не было, но когда, после аварии, её тело привезли в замок, на щеках всё ещё виднелись дорожки слёз.

Это случилось три года назад. Отец погиб через год после этого, в одиночестве, в горах, где он, как всегда, играл с судьбой, пытаясь понять, почему он не смог предотвратить аварию, в которой погибла мама. "Несчастный случай", — сказал лекарь, который привёз тело отца, но я знаю, что это не так.

Дар выпил его душу.

И вот я лежу в синеватой луже заживляющего света и пытаюсь вспомнить, что именно я делала в течение двух последних лет. По большей части, я притворялась, что отец всё ещё рядом, и мы играем на линиях судьбы. Я двигалась по инерции. Вставала перед каретами, бродила в трущобах столицы, привлекая внимание криминальных элементов, забредала в лесную чащу. Я искала опасность и доводила ситуацию до того момента, когда уже не оставалось шансов спастись. И тогда, раз за разом, я доказывала, что могу обмануть свою судьбу. И таким образом я повторяла судьбу отца. Энзо пытался выдернуть меня из этого саморазрушения, но безрезультатно. Он так же тяжело переживал гибель отца и не винил меня за то, что я распалась на части. Мы должны были держаться вместе, как брат и сестра, однако мы заперлись в своих страданиях и не смогли помочь друг другу.

После гибели отца помощь пришла неожиданно, в лице короля Сибериуса Бесстрашного, эгоистичного, прямого и очень практичного мужчины.

— Жаль, что твой отец умер, он был мне очень полезен, — сказал Его Величество, собственнолично навестивший меня дома, чтобы со значительным опозданием выразить соболезнования. В его оправдание скажу, что всё то время ему было не до соболезнований, так как он срочно искал других носителей агатового дара на Новой земле. Таковых он не нашёл и поэтому явился ко мне. — Найя, насколько силён твой дар? — поинтересовался он.

— Смотря в чём измеряется сила ясновидения, — осторожно ответила я. До этого дня король не обращал на меня внимания, так как всегда считал меня недоростком с зачатками дара. Мы с папой не афишировали то, что мой дар по силе ничем не отличался от его.

— Что ж, по крайней мере, ты не глупа, и на том спасибо. Мне нужно знать, способна ли ты делать для меня хоть что-то из того, что делал твой отец.

Сибериус сверлил меня глубоко посаженными синими глазами, как будто проверяя мою честность. От выбранного ответа зависела моя дальнейшая судьба. Стоящий в углу Энзо умоляюще сложил руки на груди, и, отвернувшись от него, я дала королю правдивый ответ. Мой дар ничуть не слабее отцовского. Работать так работать.

Придворная жизнь подхватила меня и понесла в ранее неизведанном направлении. Если раньше я чувствовала себя гостьей, то теперь я была более, чем хозяйкой, ибо нет предела привилегиям, которыми пользуется человек, без которого король не принимает ни одного решения. Ни единого. Куда поехать завтра, что надеть, кому доверять, кого наградить. Я одновременно и ненавидела, и любила Сибериуса. Он не отпускал меня ни на шаг, пока я не взбунтовалась. В конце концов, мы пришли к некоему договору, и у меня появилась хоть какая-то свобода.

Вот такое у меня прошлое. Как бы сказал отец, интересное. В последние два года я либо помогала Сибериусу, либо сидела дома, либо играла в очередную идиотскую игру с судьбой. Несмотря на новую работу, я не смогла оставить старые привычки.

— Ты же понимаешь, Найя, что это — не жизнь. — Пока я дремала и думала о прошлом, Энзо продолжал меня отчитывать. Ты часами пропадаешь во дворце, чтобы предупредить Сибериуса, что от цветной капусты его будут мучить газы...

— Неправда! Это была не цветная капуста, а брокколи!

— Найя! Я серьёзно, а ты... — расстроенно пожаловался Энзо. Сев рядом со мной, он отодвинул магический светильник и ткнулся носом в моё плечо. — Если бы ты занялась интересными делами, начала бы помогать разным клиентам, как делал отец, тогда тебе расхотелось бы прыгать перед каретами в поисках смерти.

— Я не искала смерти, — для проформы возразила я.

— Пожалуйста, Найя, подумай о своей жизни. — Пора начинать что-то новое, иначе ты закончишь как наш...

— Прекрати.

Мне надоело слышать, что я закончу, как отец. Надоело. Потому что я и сама знала, что шансы этого очень велики.

Лекарь отпустил меня домой через два часа после операции. Когда я спросила, восстановится ли моё лицо, он взвёл глаза к потолку, всем телом выражая сомнение.

— Вам нравился ваш нос?

Интересный вопрос. Так как я его никогда не видела, то ответить очень трудно.

— Мне нравился её нос, — встрял Энзо.

— Я спросил не вас, а пациентку, — ворчливо возразил лекарь.

— Да, — с задержкой ответила я. — Мне нравился мой нос.

Лекарь разочарованно вздохнул.

— Я надеялся, что вы скажете "нет", обычно моим пациенткам мало что в себе нравится. Что ж, ваш нос теперь станет совсем другим. Раз любили старый, то полюбите и новый. Зато зубы я восстановил, но ничего твёрдого не откусывайте ещё дня три.

— Мы позовём художника, и он нарисует твой новый нос, — "успокоил" меня Энзо. Лекарь смотрел на нас, как на умалишённых.

— Ах да, не знаю, что получится с вашей верхней губой, — добавил лекарь. — Я использовал самые тонкие нити, но так как рана оставалась открытой несколько часов, то может остаться шрам. Накопите денег и обратитесь к умелому магу-целителю.

Ещё один шрам, который я никогда не увижу. Как и те шрамы, которые остались в моей душе.

* * *

* * *

**

Я во всём виню наркоз.

Его будоражащее действие продержалось подозрительно долго. Мне безумно хотелось изменить свою жизнь, предпринять важные шаги, участвовать в исторических событиях. Вместо этого мне пришлось сидеть дома и выздоравливать. Время от времени в моём замке появлялся Его Величество, чтобы спросить меня о том, что случится, если он заведёт новую фаворитку, или подпишет какой-то закон, или откажет кому-то в милости. Это уже стало для меня отдалённым фоном, шумом моря, а на переднем плане приобретала формы моя новая жизнь. Яркая, интересная, значимая. Та, которую я представила, когда узнала об обвинениях Адена. Жизнь, полная наслаждения собственной силой, опасности и мести. Изощрённой мести, которая поставит Адена на колени. Ах, как же я надеялась, что последствия наркоза не пройдут никогда! Два года бездействия — а потом как будто кто-то щёлкнул пальцами и вывел меня из гипноза.

Итак: во всём виноват наркоз, а также Аден ан Тер Данте Имани.

Ничего себе имечко. Пахнет веками смешанных династий и убийственных секретов.

Именно это имя красовалось на повестке из магического суда, полученной через три дня после памятной встречи с Августом. Меня обвиняли в применении "высокого дара" с целью внушения чёрной страсти. Так как моей мишенью был член плеяды, преступление посчитали особо серьёзным. У каждого из четырёх монархов Новой земли есть своя плеяда сильных магов, один из которых назначается старшим. Четыре старших мага составляют совет Новой земли, занимаются вопросами кодекса магической практики, судом над магами, а также учётом и защитой индивидов с редкими талантами. Старший маг плеяды Первого королевства Август Летинский ещё занимается тем, что вытаскивает меня из неприятностей. Неохотно и ворчливо. Так вот эти четверо старцев фактически правят Новой землёй, ведь магия решает очень многое.

Не получив должного сочувствия от Августа и Сибериуса, Аден пожаловался старшему магу Озёрного королевства, и тот вмешался в расследование. А как тут не вмешаться, если речь идёт об одном из самых страшных преступлений Новой земли? Чёрная страсть, всё-таки.

Результат: Найю Делегранс, то есть меня, вызвали в палату магического суда, несмотря на то, что король приказал мне держаться подальше от столицы, чтобы избежать встречи с Аденом. Сибериус рвал и метал, Август мстительно ухмылялся, но старший маг Озёрного королевства топал ногами и грозился вмешать в это дело своего короля.

— Вы пытаетесь скрыть серьёзное преступление! — объявил он Сибериусу. — Я созову совет Новой земли!

В конце концов, Сибериус сдался и позволил ему вызвать меня в палату суда, где они планировали снять блок и исследовать мою ауру. Меня это не особо волновало, так как скрывать мне совершенно нечего.

Дыша через рот, я натянула на себя платье. Мой нос, всё ещё распухший, ощущался раза в три больше обычного. Энзо заявил, что я выгляжу так, как будто моей головой долго и самозабвенно играли в футбол. Даже я смогла разглядеть, что, местами, моё лицо отливало фиолетово-зелёным цветом. Поцеловав Энзо на прощание, я шагнула в портал, который Август так и не убрал из запасной спальни.

Видимо, Август объявил мне войну, так как на выходе из портала я вписалась в каменную стену королевского дворца. И это при том, что он пламенно клялся переместить выход прямо к палате суда. Опустив поля шляпки, чтобы не пугать прохожих, я приготовилась к десятиминутной прогулке.

Когда пятьсот лет назад на Новой земле появились первые поселенцы, они обосновались именно на том месте, где теперь расположена столица Первого королевства — Амития, названная так в честь предка Сибериуса, Амития Бесстрашного. В первом городе поселились как люди, так и эльфы, поэтому архитектура столицы напоминает эклектическую иллюзию, созданную неуравновешенным магом. В самом центре можно увидеть низкие каменные хижины, стоящие рядом с изысканными замками, каждый из которых является памятником традиционной эльфийской архитектуры. Королевский дворец представляет собой одно из очаровательных эльфийских художеств, и расположен он у подножия горы на берегу океана. В этой горе со стороны берега имеются обустроенные пещеры, в которых живут люди и орки. В общем так: в Амитие каждый живёт, где хочет и как хочет. Столица прекрасна яркой эклектической красотой, которая никогда не может наскучить просто потому, что каждую минуту ты замечаешь что-то новое и, если признаться честно, странное.

Итак, я спешу по мощёным улицам, стараясь не опоздать на встречу со старшими магами, во время которой меня обвинят в одном из самых страшных преступлений Новой земли. Колени дрожат, руки ледяные, в горле застрял сухой комок страха. Бояться неизвестного — самое изысканное мучение. А вдруг они сразу отправят меня в тюрьму? Ведь Сибериус может оказаться бессилен, если против меня ополчатся четверо самых сильных магов Новой земли. Постараюсь ли я обмануть их и повлиять на свою судьбу? Несомненно. Но, всё равно, мне страшно, очень страшно. Я, женщина, которая обожает рисковать своей жизнью, боюсь висящего над моей головой позора.

Не в силах совладать с сердцебиением, болезненно трепещущим где-то в горле, я останавливаюсь и прислоняюсь к тёплой каменной ограде старинного замка. Настраиваю пространственное зрение и в панике выискиваю самые яркие линии моей судьбы. Воздух с шипением пробивается через сжатые зубы, голова кружится от нехватки кислорода. Я так хорошо держалась последние три дня, и вдруг моё самообладание растаяло, как снег на языке.

Цепляясь ногтями за неровный камень, я пытаюсь предсказать свою судьбу. Я вижу в ней всё — лица магов, гнев Сибериуса, тюрьму... О, Боги, я вижу чёрную цепь на шее ... Но больше всего меня пугают не татуировки и не сияющие прутья магической тюрьмы, а то, что мой дар снова предал меня. Ни в одном из вариантов судьбы я не увидела Адена.

Прислоняюсь лбом к тёмному камню и заставляю себя сделать глубокий вдох. Мне не следовало позволять себе смотреть будущее прямо здесь, на людной улице. Вариантов судьбы слишком много, и некоторые из них неописуемо страшны. А человеческая природа такова, что мы сразу ловимся на плохие новости и с болезненным любопытством смакуем самый страшный исход. А так жить нельзя.