Зимняя сказка Главы 1-5

Да, уйти от преследования в самое сердце метели. И выжить там. И уничтожать противника, насколько хватит сил и ресурсов. Перемещаться, будучи раненым и искать средства для дальнейшего выполнения задания и, по возможности, выйти к контрольному сроку в точку встречи. Именно туда она и шла... Вертолет сесть бы не смог, но забраться по тросу — не проблема. Это любой курсант может.

Ей надо быть спокойной. Одним этим она разобьет его. Вспыльчивая? Истеричная... Да, она темпераментна. Но хороший воин никогда не позволит эмоциям взять над ним верх.

— То, что при первом взгляде кажется откровенным безумством, всегда продиктовано какой-то логикой. Ничто и никогда не происходит без причины. Вот взять хотя бы Вас... — девушка сделала первый глоток чая, медленно и вдумчиво. Хорошо, что правила чайного этикета не делятся на мужские и женские, а то бы прокололась... Над тем, как манерно Сильва пила чай даже из гильзы снаряда, умилялся весь экипаж эскадры.

— Я не спрашиваю, что толкнуло вас на то, чтобы предать... Тогда, в тот момент, вы по какой-то известной вам причине, приняли такое решение. И тогда вы считали его правильным. Считаете ли сейчас — может да, а может, нет. Это ваше, и только ваше дело.

Снова спокойный глоток.

"Ты правильно говорил, сенсей: "Крик — это плач о собственной беспомощности. Когда у воина есть воля и силы, он молчит, не тратя их понапрасну." А тогда... я чувствовала себя на редкость беспомощной"

— Упрямство, узость мышления, неосведомленность о культуре Плутона — все это не повод ли отмести мою кандидатуру на командорскую должность уже на первых парах? Или король Плутона не слишком внимательно читал досье на меня? Зная плутонианскую кропотливость, думаю, досье вышло чрезвычайно полным. Могу поспорить, что в нем указан даже цвет подштанников, которые я ношу, — Норманн ухмыльнулся и наполнил свою чашку заваркой. "Черный аметист" — любимый чай отца. В довольно редкие минуты, Кунсайт желал походить на него — быть отъявленной сволочью. Вот как сейчас: взять и выставить пацана за дверь, и устроить ему небольшие импровизированные учения по выживанию. И пусть доказывает свою схожесть со своей обожаемой принцессой. Вот поэтому и "черный аметист"... Манерно, с выпрямленной спиной и расправленными плечами, как и подобает офицеру...

Ни в выражении лица, ни в позе мужчины не было и намека на раздражение, даже голос был ровным и спокойным, а интонации такие же бесцветно-ледяные, как погода за окном.

— Что до учений. Так мы воспитываем воинов, умеющих выживать, а не самоубийц. Жизнь каждого солдата ценна в мирное время, и уж тем более в военное. А ваша принцесса могла преспокойно захлебнуться или заработать двухстороннее воспаление легких. Согласитесь, потерять такого солдата на учениях, означало бы конкретно "дать маху", как Вы выражаетесь.

— А вот ввиду моей характеристики логики в предложении Вашего короля я не вижу, — темный тягучий мед, с трудом набирается на ложку.

— Да... похоже, вы действительно сильно сдали. Не видите, не слышите... — давай, принцесса, еще один манерный глоток и спокойный, очень спокойный голос.

"Нет, какой идиот, а?! Ведь только что объяснила, разжевала ему, что никто не собирался умирать! Он что, действительно считает меня такой идиоткой?! Да как он вообще до генерала дослужился?!"

Вот из-за таких, как он, ей и приходилось выкладываться вдвое, втрое против того, что делали офицеры мужчины.

— А над предложением короля Дункана Вы подумайте... — еще один спокойный глоток, — Как я уже сказал, у всего на свете есть своя причина. В том числе у вашего пребывания здесь и моего появления.

Еще один глоток.

— Вы всерьез считаете, что принцессе Сильвиане следовало выйти и сдаться на милость условного противника по причине плохой погоды? Вы хотите сказать, что на ее месте поступили бы так? Или вы считаете, что эскорт-капитан не умеет пользоваться армейским снаряжением?

— Ответ на предложение короля Дункана Вы получите с первыми лучами солнца завтра утром. Окончательный и безоговорочный. Наверное, Вы правы, и я сильно сдал, поэтому у меня нет никакого желания снова становиться под чье-либо командование, — толстые стенки чашки не позволяют напитку остыть, хотя он уже и наполовину выпит.

— Я считаю, что принцессе Сильвиане следовало бы научиться пользоваться широкодиапазонным приемником и слышать не только свою гордыню, но еще и приказы о завершении учений и отбое, — Все. Чай выпит, и тема разговора уже давно исчерпала себя.

Норманн сполоснул свою чашку, поставил рядом с тарелками сушиться и убрал со стола так и не тронутые курьером бисквит и мед.

— Значит, считаете, что не умеет... — в ее собственной кружке еще оставалась примерно половина. Но пить больше не хотелось. Зеленый чай неожиданно приобрел привкус мха и опилок.

Сильва также подошла к раковине, равнодушно вылила чай и вымыла чашку.

— Перечитайте на досуге историю создания Альканорского форта. Или теорию вихревых магических полей. Может, почерпнете для себя что-то неожиданное. Времени у вас теперь много — вся жизнь. Никогда не поздно научиться чему-то новому.

Сильва тщательно вымыла и вытерла свой нож. Уже убирая клинок в ножны, девушка мысленно выругалась. На лезвии были выбиты цифра "9" и плутонианский иероглиф "морской еж". Ее позывным в девятой эскадре было "Игла". С первого дня, когда она села за штурвал как простой пилот, и до того дня, когда она в последний раз напрасно снова и снова слала сигнал в пустоту.

"Я — Игла. Веду бой с противником класса "кай"... Хорошо, что она уже тогда знала, — ответа может не быть.

"Ладно, будем надеяться, клинка он не видел. Или историй не слышал. Или позывные забыл".

— Спасибо за ужин, — споры спорами, а о вежливости забывать нельзя, — Не смею мешать, лэр.

Девушка тихо вышла из кухни и стала подниматься по лестнице.

Пока курьер убирал за собой посуду, Норманн краем глаза успел заметить гравировку на матовом лезвии ножа. Число и иероглиф. Только истолковал мужчина почерпнутую информацию по-своему

Девятка, "Еж"... Что смутно знакомое. Ах, вон оно что! Теперь понятно почему мы так осведомлены об альканорских учениях и так ратуем за свою принцессу. Мы, возможно, состоим в ее близком окружении. Ну, да все равно.

— Не за что, — откликнулся Норманн, обождал минут шесть-семь, пока курьер не поднимется и не войдет в отведенную ему комнату, и, погасив свет, поднялся к себе.

Дверь с едва слышным шорохом затворилась. Норманн остановился у незанавешенного окна...

Стихия только-только набирала обороты... Море лишь чуть потемнело, даже кромка льда по береговой линии оставалась все еще светлой.

Мало, слишком мало... Он победит, но обретенная сила будет ничтожна. Пустышка... Фикция — по сравнению с тем, что наполняло его, когда он позволил Металлии коснуться его сознания. Кунсайт поднял руку и приложил ладонь к холодному стеклу. Он вернет свою силу, и сделает это сегодня... Знал, что вернет: вырвет сердце у метели и снова погонит ветра впереди себя. Снова станет Ловцом... И никакая печать серебряного кристалла не удержит его от этого шага! Сегодня Норманн сломает ее, сорвет с себя покров поглощения, который Серенити наложила на него. Чтобы стать свободным. Абсолютно свободным или сгинуть... Третьего не дано.

Но это будет позже... Пока остается только ждать, а еще создавать иллюзию для курьера. С этой ушлой ищейки Сильвианы станется сунуть нос в его дела!

От пальцев по стеклу поползли морозные завитки, затянувшие все окно. Кунсайт отнял руку от стекла. Штор он в спальне не держал, да и ни к чему.

Расстелив постель и раздевшись, мужчина лег на кровать. Ровное дыхание, безмятежное выражение лица, расслабленные мышцы — искусная иллюзия сна...

Глава 3

Огонь в камине почти догорел, но угли тлели красным и наполняли помещение теплом. Сильва подбросила пару поленьев и начала разбирать постель. Запах в комнате постепенно менялся. Все сильнее становились ноты смолы и сухого жара. За окном завывал ветер.

— И что же нам теперь делать? — спросила она сама у себя, плюхнувшись поперек кровати и раскинув руки.

Надо бы поспать. Но она еще слишком полна сил, чтобы провалиться сразу в глубокий сон. Или рискнуть?

— Орел — кошмары, решка — бессонница.

Третьего не дано. Разве что монета станет на ребро. Серебряный кругляш подлетел вверх и лег на покрывало.

— Значит, бессонница.

Она подтащила к камину большое кресло и достала из сундука немного потрепанный, но бережно хранимый меховой плащ из каланьего меха. Мужской — на женщин шуб из каланов не шили никогда, темный, с серебристой остью. Теплый и мягкий, как никакой другой мех. У нее тоже был каланий плащ. Дома. Отец подарил ей его после Ганианской операции. Первое время ей даже удавалось под ним засыпать. Целую неделю.

В книжном шкафу темного дерева нашелся том местных легенд, в том числе о море и скалах. А еще — атлас с подробными картами.

С этими двумя книгами Сильва и забралась в кресло, скинув сапоги и завернувшись в мех.

Даже безнадежное дело надо пытаться выполнить. Никто не скажет, что она не пыталась.

Света от камина ей было вполне достаточно для чтения.

Атлас оказался весьма познавательным, с прекрасными иллюстрациями и картами. Но своей миссии выполнить не смог — сна и через полчаса было ни в одном глазу. И тепло куда-то постоянно девалось. Вроде и щелей в оконной раме не было, и камин горел, и каланий плащ подоткнут со всех сторон, даже на голову накинут, а Сильва то и дело зябко поводила плечами и дышала на пальцы.

— Как же мне это надоело... — тихо прошептала она.

Она надеялась, что это просто постбоевой синдром. Что это пройдет, изгонится тренировками и медитациями, работой... Но ничего не помогало.

Врачи... Она безмерно была благодарна хирургам и реаниматологам, что они вернули ее почти труп к нормальной полноценной жизни. Правда. Но зачем они пытаются исцелить ее душу, хотя не умеют этого?!

— Ямабуси, ты упрямый старый хрен! И я знаю, что ты это слышишь, сенсей.

"Мне нечему тебя больше учить..." Ну да, она — Ловец. Она все еще ловец. Пока. С нелетающими крыльями. Со слепыми глазами. С разумом, полным кошмаров...

Правильно отец, конечно, говорит. Нельзя ее в таком состоянии пускать на мостик. А уж тем более к молодым курсантам. Не тому она их научит...

Но и без космоса, без военной службы для нее жизни нет. Что она будет делать на Плутоне? Разбирать бумажки?! Ходить из угла в угол?! Пугать своим видом гарнизонных командиров?! Так ведь не будут бояться. Как только пронесется по армии слух, что "Игла — отлеталась", ее похоронят. Под сочувствующими взглядами. Под отказами в беседах. Под переглядываниями и перешептываниями за спиной.

— Не дождетесь. Три раза не похоронили, и в четвертый не похороните.

На миг ей стало тепло. Только на миг, но все же. Ярость греет...

Сильва с сожалением выпуталась из мехового гнезда и вперила взгляд в метель. Отчего жизнь так глупа и несправедлива? Ведь побед у нее было куда больше, чем поражений, только... Почему человек, который был так важен для нее, не замечал ни одной? А ведь она так хотела быть достойной его. Хотела стоять рядом, а не позади, как мать стояла рядом с отцом.

А он даже лица ее не помнит... Зато презреньем облить не постеснялся. И истеричка она, и самоубийца, и чудачка, и попросту дура. Вот что дура — это правда. Была бы умной, не торчала бы тут, а занималась своим здоровьем, думала, как через два дня пройти медкомиссию. Допустим, врачей-то она обманет. А вот с Ловцом такой номер не пройдет. Ее моментально раскусят, все ее тайны, все кошмары перескажут. Она со стыда на месте умрет.

Хотя умереть и сейчас можно. Но не нужно.

Ветер вдруг ударил в стекло с огромной силой, а девушка все смотрела в окно. Снежная равнина, скалы... И море. И на небе, как назло, ни одной звезды, ни луны... все затянуто облаками.

Она поймала себя на том, что снова ежится от внутреннего холода, обхватив себя руками, длинно и замысловато выругалась, долбанула кулаком по подоконнику, обулась, схватила рюкзак, шлем и куртку и тенью, ни звука, ни шороха, метнулась по коридору вниз.

В конюшнях было темно и тихо. Лошади фыркали во сне, редко и почти не слышно. И чего она в конюшню пришла? В такую погоду не то что коня, собаку на улицу не выгонишь. Ей кто-то ткнулся в плечо, девушка машинально похлопала коня по морде.

— Тихо, тихо... Спи.

Животное спать не хотело, и уже очень и очень ощутимо ткнулось в девичье плечо вновь.

— Нет у меня сахара. И яблока нет... Чего бодаешься? — принцесса обернулась к нарушителю спокойствия, — Такой красавец и бодаешься...

Громадный светлый жеребец надменно фыркнул и потянулся зубами к свитеру Сильвы. За что немедленно получил перчаткой по морде.

— Цыц! Что вы оба за нахалы, честное слово?

Серый нахал немедленно попытался схрупать перчатку, но не тут-то было.

— Ладно уж... — Сильва вытащила узкий брикетик, открыла и разломила пополам, — если ты съешь свою половину, то я съем свою.

И протянула коню белковый концентрат. Серый его недоверчиво обнюхал, а потом мягко взял горячими губами и слопал.

— Вредина... выплюнуть не мог, да? — пришлось откусить от своего тоже.

Пережевывая горчащую на языке массу и вспоминая с тоской картошку с бужениной (эх, помидоров не поела...) Сильвиана направилась вглубь конюшни. Лошади спали, но в дальнем деннике кто-то возился. Девушка подошла ближе, фырканье стало отчетливей, а потом раздался удар копытом и высунулась черная морда с нервными ноздрями и такими настороженными ушами, будто у этой кобылы в роду были кошки.

— А ты чего не спишь? Тебя тоже угостить? Или сказку на ночь рассказать? — у нее в руках оставалась еще четверть брикета концентрата, и лошадь немедленно потянулась к ней.

— Да что он вас, не кормит, что ли? Ладно, пользуйся моей добротой...

Это был чертовски хороший повод не доедать свою половину концентрата. В самом деле, не оставлять же такую красавицу голодной. Красавица моментально умяла угощение и требовательно посмотрела на девушку темно-лиловым глазом. Потом тоскливо фыркнула.

— Больше не дам.

Новое фырканье выражало презрение к материальным благам. А удар копытом был и вовсе понятен.

— Там вообще-то буря... — новое фырканье и попытка выломать грудью дверь, — Ладно, пошли...

Задвижка была хорошо смазана и не скрипела, петли — тоже. Седлать и взнуздывать вороную Сильва не стала — не ровен час, заметят пропажу седла, да и возни много — его еще найти надо.

Во дворе выло, ветер развлекался тем, что проникал в щели-бойницы. Кобыла, однако, вела себя совершенно спокойно.

— Мне бы твою уверенность... Пошли...

Вместо повода девушка использовала довольно длинную гриву лошади, но та, судя по всему, и сама понимала, куда идти, так что скоро они оказались на пологом пандусе въезда.

Сильва застегнула шлем и, опершись о спину лошади, запрыгнула и тронулась с места.

Это хорошо, что снег идет. Даже валит. Следы заметет быстро.