Зимняя сказка Главы 1-5

Сетсуна Мэйо и Ajno

Зимняя сказка.

Глава 1.

— Лэр, Вам корреспонденция, — монотонно проговорил управляющий поместья Кунсайтов, обращаясь к светловолосому мужчине в кресле у камина.

— Швырни в огонь, Эдвард, а то камин почти погас.

— Лэр, Вы даже не прочтете? — уже по привычке и с поддельным недоумением в голосе спросил седой старик в добротной меховой жилетке поверх форменной рубашки и теплых стеганых штанах — Норманн Кунсайт уважал старость, и тем более человека, который его почти вырастил вместо отца.

— Нет, — отрезал Норманн и отвернулся к окну. Стекла прихватила сказочная роспись льда. Конец декабря... — Эдвард? У тебя же невестка на сносях, поезжал бы ты к родным. Нечего тебе здесь торчать.

Старик закряхтел у камина, выполняя поручение. Титульные листы, дорогая надушенная бумага, разноцветный сургуч с вензелями — все радостно лизнул рыжий язык пламени.

— Лэр...

— Я сказал — поезжай! — ледяным тоном отозвался Норманн, хотя сердце ныло. Отпускать старика он не хотел. Но и подвергать опасности его здоровье тоже...

— Хорошо, лэр...

— Поезжай сегодня, пока тепло, завтра будет мороз... — задумчиво проговорил мужчина, — Возьми любого коня, какого захочешь.

— Да..

— И Эдвард... Открой ворота. Кто-то едет...

Тихое шарканье старческих шагов за спиной затихло.

"Ну, вот и все, Кунсайт. Теперь ты один, как и хотел с самого начала. Ты и твой замок," — Кунсайт вздохнул, чуть шевельнулся в кресле, потуже заворачиваясь в подбитый мехом плащ. Гаснущий от ветра, ревущего в трубах камина, огонь грел вытянутые и перекрещенные ноги мужчины, затянутые в темную замшу ботфорт на мягкой "тихой" подошве. Норманн не любил шум...

Скоро камин погаснет, и можно будет с чистой совестью идти наверх в одну из немногих обжитых за последний месяц комнат. В комнату матери... В свою он заходить не хотел. Там за дверью, запертой на ключ, осталась бледная тень прошлого Кунсайта... Мертвая тень. Мертвая комната.

По кажущейся синей под ночным звездным небом заснеженной равнине с тихим гулом неслась черная точка. Впереди нее прыгало пятно света, а сзади волной вздымался снег. Всадник ехал напрямик, через поля и луга, сейчас не отличимые одни от других, благо его конь не нуждался в твердой поверхности под ногами.

Наконец огни замка стали ближе, поднялась первая линия ограды. Пришлось тормозить и искать въезд.

— Тащиться ради одного письма в эдакую даль... Надо было просить сбросить меня с парашютом. Быстрее вышло бы.

Собственный голос в динамиках шлемофона успокаивал. Хоть час был и довольно ранний, здесь, на севере стояла настоящая ночь, а вокруг не было ни души.

— Ну почему с этим чертовым пакетом послали именно меня?!

Человек спрыгнул со снегохода, подтолкнул машину на дорогу, покрытую плотным настом для санного пути. Теперь надо было ехать медленнее, дорога вверх была извилистой и огражденной по бокам каменной изгородью. Врезаться в нее не было никакого желания.

— Дипломатическая почта! Секретное донесение! Вот сам бы и ехал...

Снегоход медленно взбирался вверх по дороге, пока не достиг ворот.

"Открыто. Странно. Хотя кому здесь быть? Только местным, да дипломатическим курьерам, которых коронованные самодуры отправляют с идиотскими поручениями."

Во дворе снегоход затормозил. Вокруг царило полное безлюдье. Курьер заглушил двигатель и поволок сравнительно легкую машину под навес — не ровен час, начнется снегопад, а еще обратно ехать.

Не снимая шлема — он давал дополнительное тепло, курьер прошел через внутренний дворик самому замку.

Высокая двустворчатая дверь была заперта. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Но в таких замках всегда есть черный ход, Да не один...

Добротная, подновленная на фоне общей древности строения деревянная дверь обнаружилась в башне, где, судя по обилию труб, располагалась кухня. Ключ нашелся рядом, и усталый курьер смог оставить зимний пейзаж позади...

... чтобы немедленно споткнуться о какую-то скамейку, утварь и бог знает, что еще в этой чертовой темноте.

— Ф-ф-алангер! Х-х-оплит тебя ступоходом!

Поминание новейших образцов сервомеханического вооружения были в этом старинном пространстве несколько не к месту, но курьера это волновало не слишком.

Щелкнул выключатель, и узкий луч наручного фонаря прорезал тьму, а потом расширился до конуса, так что можно было ступать, не опасаясь свернуть шею.

— А пыли-то... небось, на крейсере каждую заклепку драить заставлял... Апчхи! — чихание было тихим, но в окружающей пустоте показалось просто оглушительным. После недолгих исследований дверь была найдена.

По мере того, как тлели поленья, в зале становилось холоднее. Топить всю ночь и весь замок — такое расточительство! Норманн не любил расточительства... и шума. В кухне. Эдвард — старая кошка — почти слепой и уже далеко не такой расторопный для того, чтобы наделать столько шума и так быстро и легко передвигаться.

В большом зале было темно, если не считать горящего камина. И так же безлюдно... если не считать фигуры в кресле. Человек до того сидел неподвижно, и вошедший курьер его сразу не заметил. Но незначительное движение — то ли обитатель замка собрался поправить полено, что ли просто он переменил позу, моментально обнаружило его присутствие.

— Норманн Кунсайт? — голос из микрофона звучал ниже и глуше, чем был на самом деле.

"Гость" вошел. Рука плавно вытянула из чехла на набедренном поясе нож, с которым Кунсайт последнее время охотился в предместьях.

— Чем обязан столь позднему и нежданному визиту в свой дом? — голос холоден, почти беспристрастен, только в глазах шевельнулся, растекаясь по радужке лед гнева.

— То есть, вы подтверждаете, что вы — Норманн Кунсайт? — снова раздался голос из шлемофона. Забрало чуть подсветилось изнутри — заработали "ночные камеры". Хотя этого можно было и не делать, голос Норманна Кунсайта курьер знал. Имел удовольствие — весьма сомнительное, встречаться с этим человеком раньше.

И в кресле сидел действительно Норманн Кунсайт. Но процедура дипломатической переписки требовала от курьера установить личность адресата. А, кроме того, и это, пожалуй, было главной причиной — курьер был очень и очень зол на хозяина замка.

Ведь именно из-за упрямства герцога ему пришлось лично доставлять пакет.

Норманн усмехнулся. А парень был с норовом. Нож он не убрал, просто вынул руку из-под плаща и, согнув в локте, опустил на подлокотник так, чтобы гостю было понятно — на него не собираются нападать... пока.

— Да, подтверждаю. Я Норманн Кунсайт.

Вставать мужчина даже и не собирался. К чему лишние движения? Лезвие блеснуло в полумраке, полоснув рыжим отблеском огня вдоль по темной фигуре визитера, и плашмя опустилось на щеку Кунсайта.

— Дипломатическая почта от Военного ведомства, — отчеканил курьер.

"Военное ведомство... И что на этот раз? Посоветовать сразу швырнуть в огонь или все же прочесть, не зря ж столько гнали паренька?"

Задумчиво постукивая прохладным лезвием по гладко выбритой щеке и глядя в огонь, Норманн устало вздохнул:

— Давайте сюда ваш конверт, — в голосе прозвучали ноты приказа и раздражения.

Не глядя на курьера, мужчина протянул руку, удерживающую нож большим пальцем, в приглашающем жесте.

"Ага, щас!" — курьер вовсе не собирался облегчать процедуру передачи.

— Соблаговолите приложить личную печать, и расписаться, — вежливо попросил шлемофонный динамик. И вместо ожидаемого пакета в руки Кунсайту лег электронный планшет с пером. Выключенный. Это была мелкая пакость, мелочная месть за то, что пришлось ехать так далеко на ночь. А между прочим, у курьера не отпуск... Да и холодный во всех смыслах прием тоже не радовал. Судя по тому, что жарко в зинем костюме ему не было, температура в зале мало отличалась от того мороза, что стоял на улице.

"Вон, и хозяин щеголяет в меховом плаще... У нас такие любители аскезы тоже есть, но с меня довольно холода. И планетарного, и космического."

В руку лег планшет, а Кунсайт, вздернув бровь, покосился на курьера.

"Однако, нахал!" — хмыкнул про себя лорд. Вот такие салаги у него на крейсере и драили заклепки зубными щетками.

С внешним безразличием, которой особенно выделяет северян среди прочих народностей, Кунсайт повернул к себе планшет.

Выключен. Веки лишь слегка дрогнули, выказав все нарастающую степень раздражения, которую мужчина испытывал к курьеру.

Щелкнув ногтем по сенсору включения, мужчина активизировал планшет. Кунсайт выделил графу личное получение, взял перо и размашисто расписался в светящейся фиолетовым ячейке. Пальцы проворачивают фамильный серебряный перстень, сдвигая в сторону откидную часть с вензелем и голубым камнем и обнажая личную "печатку". Лорд прижал перстень к планшету, пока на экране не высветились голубым светом витиеватая печать и подтверждение.

Подняв на мгновение глаза на мальчишку, Кунсайт протянул ему планшет:

— Бюрократия... — хмыкнул Кунсайт и снова устремил свой взгляд на меркнущий огонь в камине.

— Пакет, — резко и требовательно проговорил он.

Только после того, как была поставлена подпись, Курьер протянул Кунсайту пакет с пятью печатями разных форм и видов.

Дипломатическое ведомство. Военное ведомство, ВКС, личная печать короля Плутона и официальная печать Плутона.

— Прошу Вас, лэр.

Черная фигура в шлеме отступила за пределы освещенного пространства и замерла.

" — Отдай письмо лично в руки, и убедись, что он прочел его. Дождись ответа. Он упрям как сто чертей, так что врасти сапогами в пол и не сходи с места.

— А если ответом будет отказ?

— Мне надо, чтобы он согласился..." — вспомнился разговор перед самым отъездом.

"Им надо, чтобы Кунсайт согласился... Только вот сам опальный полководец, похоже, не слишком рвется обратно. Вон в какую глушь забрался..."

Что ж, у курьера был приказ, и приказ должен быть выполнен.

Кунсайт не глядя, принял пакет.

Перевернув лицевой стороной, мужчина пробежался глазами по печатям.

"Два ведомства, ВКС и хм-м-м... Плутон?" Что им еще от него нужно?! Неужели нельзя оставить его в покое?

Свистнув в воздухе, зеркальное лезвие срезало печати и верхний край пакета. Кунсайт вынул письмо.

Льдисто-голубые глаза скользили вдоль четких столбиков знаков, выведенных каллиграфическим подчерком.

"Ах, вот оно как... "Доблесть", значит..."

— Слушай и запоминай, курьер! Дважды повторять не стану, — сложив письмо и постукивая острым уголком об подлокотник, Норманн готовился дать ответ.

— Нет.

Небрежным движением руки Норманн отправил конверт и документы в огонь и обернулся к курьеру:

— Ты все запомнил?

— Да.

"Ну и что теперь делать? Удружил его величество, король Дункан Плутонианский, нечего сказать... Теперь извольте убеждать этого твердолобого, непробиваемого шовиниста, что его превосходные, черт вас всех побери, навыки пилота и командира, нужны Альянсу больше, чем благодать Серебряного кристалла...

Или можно вернуться. С проваленным заданием.

У меня НИКОГДА не было проваленных заданий!" — курьер еле слышно вздохнул, но предательские микрофоны разнесли этот звук по залу.

— К сожалению, столь краткий ответ не устроит мое руководство. Могу я услышать причину вашего отказа? Или вы изложите ее письменно, чтобы я передал?

"Сейчас примерно половина восьмого. Если все пройдет быстро, успею вернуться до полуночи на базу..." — подумал курьер. Шлем все-таки немного мешал, и целесообразнее было его снять, что он и сделал, оставшись в тонкой шапочке, закрывавшей голову почти целиком.

Кунсайт медленно кивнул, все так же глядя в огонь и похлопывая себя по щеке лезвием ножа.

"Боги! До чего же руководство в Ведомствах многословно! Ценители бумажной волокиты!" — выругался он про себя.

Конечно, проще было бы начитать голосовое сообщение прямо сейчас. Только что-то Кунсайту подсказывало, что и это не удовлетворит щепетильное начальство курьера. Ну, в самом деле, его Величество Дункан Плутонианский снизошел до него!.. до предателя и возмутителя царственного покоя венценосной Серенити Первой.

Тень справа от Кунсайта пришла в движение. Отражение на лезвии показало, что парнишка стянул с головы шлем.

Давно пора!

— Думаю, отказ в письменной форме предпочтительнее. А то еще чего доброго забудешь что-нибудь.

Норман усмехнулся и поднялся с кресла и, почти неслышным шагом, подошел к курьеру. Парнишка оказался на удивление узок в плечах и ниже его на голову.

"Измельчала нынче нация Плутона", — подумал лорд, скользнув сверху вниз невозмутимым взглядом по фигуре паренька. Взгляд метнулся к глазам курьера. Темным, скорее всего вишневым, а может и карим.... Неважно.

— Значит так. Предварительный ответ, который ты только что слышал, можешь передать устно. Официальный отказ я напишу завтра утром с соблюдением всех регалий. Отсюда на выбор: либо оставайся до утра, раз уж такой исполнительный и жди бумаг, либо довольствуйся предыдущей формулировкой и отправляйся, пока еще не так темно и не поднялся буран.

В том, что буран пойдет стеной на замок сегодня ночью, мужчина не сомневался. Слишком знакомо ветер завывал в каминном дымоходе...

Да, на свою голову курьер был именно ТАКИМ исполнительным. Иногда он из-за этого сам расстраивался.

— Повторю, я не имею права вернуться к руководству с таким кратким ответом. Утром я лично отвезу ваше послание, — из-под шапочки голос звучал более человечно, но материал приглушал звуки.

"Надеюсь, погода не испортится сильно. В ночную бурю совершенно невозможно заснуть", -а сон был ему необходим. Иначе не получится убедить твердолобых медиков в собственной пригодности к дальнему космосу.

"Подумаешь, травма. Ну, травма, ну психологическая... И все равно — я лучший пилот, который у них когда-либо был. Я ничем не хуже, чем он! И, тем не менее, стою здесь, исполняя дурацкую обязанность курьера и погонщика ослов. Только морковки не хватает. Впрочем, всегда есть последний способ... доставить его на базу, и пусть его Величество сам убеждает, как хочет".

Курьер представил картину, как он вырубает герцога и перекидывает его через седло снегохода... или вызывает вертолет...

"В любом случае, приказ будет выполнен."

Это успокаивало. Хотя руки чесались привести "план Ч" в исполнение немедленно и до утра не ждать. Наверняка в комнатах еще холоднее, чем на улице. И тем не менее...

— Какую из комнат я могу занять?

Норманн смерил взглядом мальчишку. Что именно мальчишка — он даже не сомневался.

"У него даже голос еще ломаться не начал, а уже на посылках. Варианта два: блатной или способный. Да какая разница..." — мужчина вздохнул, еще раз прислушался к нарастающему реву ветра в дымоходе, и на мгновение прикрыл глаза.

"Да, погодка сегодня ночью будет отменная. Хорошо, что я отправил Эдварда пораньше. Старик успеет во время", — легкая улыбка коснулась сурово сжатых губ мужчины.

— Ты сделал свой выбор. В восточном крыле будет теплее.

Тому, что парень будет в непосредственной близости от него самого, Кунсайт был не слишком рад. Он вообще не любил, когда кто-то чужой был в доме, и еще с детства ненавидел любых гостей, посещавших их дом, причем неважно были ли этот визиты на час или на неделю.

Западное крыло он приказал не отапливать вообще, сразу после приезда, а еще отослал всех слуг в деревню. Всех кроме Эдварда...

Курьеру очень хотелось показать герцогу язык, но в шапочке это было бы жутко неудобно. И невкусно. Так что пришлось быть вежливым.

— Благодарю вас. Не соблаговолит ли ваша светлость разъяснить, есть ли в замке освещение? Или мне стоит зажечь факел? — это было откровенным нарывательством. Но с другой стороны, в каминном зале ни зги не видно, камин греет слабо, и чем тут принято освещать, вообще непонятно.

На всякий случай на предплечье юноши снова засветился армейский фонарь.

"Восточное крыло... должно быть, туда..." — луч гулял по стенам, но составить четкое представление об убранстве или хотя бы планировке было сложно.

— Излишнее освещение в замке не приветствуется, — в голосе лорда зазвенели командирские нотки, давая понять, что "факел" — и есть излишнее освещение, — Восточное крыло и без того довольно освещено. Боитесь травмироваться — следуйте за мной. Я Вас препровожу.

Кунсайт не покривил душой, когда делал замечание насчет света. То крыло было само по себе достаточно светлым и теплым настолько, что там и ночью можно было обходиться без искусственных источников света. Особенно зимой. Восточное крыло было женским. Западное — самое темное — мужским.

Норманн не слишком любил свет, он прекрасно видел в темноте и внутренний компас никогда его не подводил, только... Только его всегда тянуло в восточную часть дома, туда, где была его мать.

— Вместо факела логичнее было бы воспользоваться "ночным режимом" видения шлема. Раз Вы его так долго не снимали, думаю, особых неудобств он Вам не причинял. Или у Вас плохо с ориентированием во мраке, посыльный?

На эту шпильку курьер отвечать не счел нужным, он просто погасил фонарь на предплечье и закрыл глаза. Постоял так секунд пятнадцать, а затем направился к лестнице, легко обходя все препятствия. Глаз он так и не открыл. Незачем.

"Грубиян. Понятий о гостеприимстве никаких. Может, подоставать его посильнее, он выкинет меня вон, и тогда отказ станет совсем уж недвусмысленным? Нет. Тогда ТОЧНО придется его вырубать и везти в штаб. А такую тушу я не уволоку. Только если на привязи", — думал юноша, пробираясь по залу вслед за хозяином.

Картина была заманчивая — несущийся по снежной равнине снегоход, и на буксире, спеленатый по рукам и ногам, глотает и давится холодным снегом Генерал... ах да, БЫВШИЙ генерал Кунсайт.

Ступив на первую ступеньку, курьер решил нарушить молчание:

— Мне не хотелось бы доставлять вам лишние хлопоты, лэр, и обременять вас необходимостью указать мне, какую комнату я могу занять, но судя по всему, больше это сделать некому. А еще менее мне хотелось бы причинить вам неприятности, по недоразумению... — наступить на очередную больную мозоль — заняв не ту комнату, которая, по вашему мнению, положена мне по статусу.

"Хлопоты?.. Хлопоты уже мирно тлеют в камине. Очередные и нежелательные.

Шустрый малый. Ходит в слепую — далеко пойдет. Только импульсивный чересчур — в каждом движении сказывается".

— Пойдем, — тихий шорох за спиной курьера, и бледное пятно плаща бесшумно скользит по лестнице.

Правильно, больше это сделать здесь некому. Он сам этого добивался. Хотел остаться один на один с этим домом, с морем у подножья, со скалистым пляжем, с вьюгой. С самим собой. Хотя бы эту зиму. А потом... потом, все едино — что воля, что неволя...

А курьер, несмотря на свою внешнюю вежливость, все сильнее злился.

"Посыльный, да?! Меня, кадрового офицера, курьера с дипломатическими полномочиями назвать посыльным?! Стоп. Стоп-стоп-стоп... Ну и кто из нас тут слепой?" — из-под шапочки донеслось покашливание, скрывавшее сдерживаемый смех.

— Ты простыл? — скорее для проформы без тени заботливости в голосе осведомился Норманн, неслышно ступая по широкому коридору, образованному каскадом изразцовых арок. На стенах галерея портретов — все до одного закрыты белыми полотнами. Привычным движением руки мужчина на ходу поправил угол чуть покривившейся картины, завешенной светлой простыней — дед...

В Восточном крыле было две обжитых на данный момент комнаты. Комнаты матери и отца — смежные. Идея поселить парня в смежной комнате Норманну не очень нравилась, только выбора особенного не было. В остальных комнатах температура была чуть выше нуля. Не морозить же парнишку, в конце концов. Пусть будет отца.

— Никак нет, — отчего-то у плутонианца вырвалась именно эта дурацкая уставная фраза.

"Нет, ну как ходит, как ходит, паразит — даже ткань не шуршит... Я так не умею... без боевой концентрации", — подумалось ему.

Шары под потолком давали бледный, слабый призрачный свет.

"Честное слово, как в голофильме. Только привидений для полного набора не хватает. Да и я слабо подхожу на роль беспомощной беззащитной невинной девицы" — с такими мыслями курьер и вошел в распахнутую дверь.

Довольно большая комната казалась укутанной снегом из-за белых полотняных чехлов. Чехлы были всюду — на кровати, на ее столбиках, на шкафах, комодах, креслах и стульях. Люстра тоже была укутана в ткань. Пахло сушеными цветочными лепестками и пылью. В носу засвербело и ужасно хотелось чихнуть, но приходилось сдерживаться — еще одного проявления заботы от герцога курьер просто не выдержит.

А еще в комнате было, хоть и ненамного, но теплее, чем в коридоре. Хотя велика ли разница — все равно придется спать не раздеваясь.

Запах сушеной лаванды и фиалок, рассыпанных на широком подоконнике... Почему Кунсайт ненавидит этот запах? Ведь ненавидит же почему-то...

Норманн остановился на пороге, скрестив руки на груди.

— Комнату протапливали днем, но, похоже, она уже остыла.

"Похоже" было умозаключением, последовавшим за едва заметным зябким передергиванием не слишком могучих плеч курьера. Сам Норманн особого холода не ощущал, для него это была обычная комнатная температура, при которой он мог спокойно спать раскрывшись.

А мать холода не любила...

— Если Вы ощущаете дискомфорт в плане холода, то говорите сразу, я принесу дров растопить камин на ночь.

— Если Вам угодно, и Вы не брезгуете — спите на кровати. Два дня назад я менял постельное белье и на нем никто не спал, — кивок на закрытую чехлом кровать.

— Если Вы, опять же говорите сразу, голодны — ужинать пока еще не поздно.

— Если Вы нуждаетесь в водных процедурах — в ту дверь. Там найдете все нужное — душ исправный, холодная и горячая вода на выбор. Полотенца и мыло сейчас принесу.

— И последнее, если Вы в чем-то будете нуждаться. Дверь напротив, — короткий кивок в сторону светлого квадрата двери слева от кровати, — Стучите смело, Вам ответят.

Честное слово, курьер чувствовал себя так, будто его в камеру привели, и разговаривает он с надзирателем.

"Холод? Ничего, перетерпим, на то подогрев в костюме есть.

Кровать? Перебьемся на покрывале, а вот одеяло не помешает. Но это мы сами...

Голодны? Есть хотелось, с утра во рту не крошки, "обед по расписанию" пришлось пропустить из-за поездки. Но и ужин мы тоже пропустим. Отдадим врагу, так сказать.

Водные процедуры — это прекрасно, горячая вода — восхитительно... жаль, от теплой ванны придется отказаться.

Дверь напротив? Вот-вот, последнее, что я сделаю, это постучусь в дверь напротив. Даже если буду умирать от голода, холода и кровотечения. Нет, мы уж как-нибудь сами".

— Благодарю вас, лэр, за гостеприимство, — голова вдруг стала ужасно тяжелой. Это могло быть как хорошим, так и плохим знаком. Но скоро все прояснится.

Выяснив основные организационные моменты, Норманн на пару секунд задержался, ровно на столько, чтобы дать последние указания:

— Банными принадлежностями я Вас обеспечу через пару минут. А в вопросе прогулок по замку без моего сопровождения все же полагаюсь на ваше благоразумие — поместье старое, можно даже сказать древнее... Поэтому поверьте на слово — все необходимое Вы можете найти в пределах этой комнаты, — многозначительный взгляд исподлобья завершил предупреждение.

— Отдыхайте, — дверь с тихим шорохом притворилась за хозяином поместья. У него было еще очень много запланированных дел до того, как начнется буран. Дел куда боле неотложных, чем слежка за нежданным гостем. На ручку дверного замка неслышно опустилась пахучая сосновая иголка, только что обнаруженная в волосах.

Видимо, упала, когда объезжал верхом окрестности...

Теперь он будет точно знать, выходил ли мальчишка на прогулку или нет, пока он отлучался из замка.

"По карнизу не пройдешь, через мою спальню тоже. Жаль, петлю заклинания не накинешь... жаль".

Магии лорд был лишен, сразу после подавления мятежа. Укрыть от очищающе-блокирующей энергии серебряного кристалла удалось лишь жалкие крохи возможностей... Но он вернет себе силу. Чего бы ему это не стоило! И возможно даже сегодня... Хотя торопиться было некуда — впереди у него еще два с половиной месяца его стихии — прорва времени, чтобы вспомнить и освоить заново.

Дверь тихо щелкнула, открываясь

Поворот ручки и дверь распахивается. Ноздри Норманна сразу улавливают родной запах: ландыши, подснежники, эдельвейсы... Мать любила белые цветы. Она вообще любила белый цвет... и отца.

С тихим шорохом тяжелый плащ опускается на кресло. Пока он ему не понадобится. Норманн вошел в ванную комнату и раскрыл створки полированного шкафа. Чистые полотенца, мыло и бритвенный набор — все, что нужно мужчине, чтобы поддерживать свое тело в чистоте. Вынув три махровых армейских полотенца с символикой ВКС Альянса и личным вензелем, Норманн подхватил с полок по упаковке обычного и жидкого мыла и запасной бритвенный набор. Сам он брился исключительно "опасным" лезвием, но и бритвы на кристаллах тоже имел про запас. Прихватив все это поудобнее, Кунсайт вышел из бывшей спальни своей матери в коридор.

Пару секунд юноша буравил взглядом закрывшуюся дверь отведенной ему комнаты. Тот факт, что ему рекомендовали не выходить за пределы комнаты, не внушал ни доверия, ни радости.

С одной стороны — не очень-то и хотелось... С другой — надо совершенствовать навыки диверсанта. А снова натянуть этому северному блондину нос... Заманчиво.

В конце концов, необязательно выходить через дверь...

Окно имело всего одну раму, зато зачарованную. И оно, судя по первому взгляду, открывалось... Но вот карниза не наблюдалось, а фриз? А фриз можно увидеть, только высунувшись из окна... Оно нам надо? Не надо. Значит, гулять он пойдет через дверь.

Что-то почуяв, курьер вдруг очень быстро отступил в мало освещенную... нет, наиболее затемненную часть комнаты и постарался слиться с окружающими тенями, благо костюм позволял.

Предварительно аккуратно сняв и спрятав в пушистом ворсе рукава своей махровой туники иголку, герцог медленно провернул ручку двери, ведущей в соседние покои. В том, чтобы постучаться особого смысла Норманн не видел. А с чего бы мужчине стесняться мужчины?! Курьер ведь не барышня кисейная — щетками для волос и банками с белилами и румянами швыряться в него не станет. Но на всякий случай пару секунд он все-таки обождал, тем самым дав понять, что сейчас войдет. И вошел.

Пять шагов вперед, краем глаза вычленить из мрака худощавую фигуру курьера, опустить принесенную стопку на кровать:

— Я принес полотенца, — пять шагов назад. Высокая фигура Норманна останавливается в дверном проеме, — У Вас точно нет особых пожеланий?

"Увидел. Теряю квалификацию. Вот что значит жизнь вне эскадры..."

— Благодарю вас, лэр. Нет, никаких особых пожеланий у меня нет.

"Кроме одного — закрой дверь с той стороны и дай мне стянуть эту шапку хоть на пару минут!"

Хвала Небу, он это сделал...

Выждав пару минут для верности, курьер переставил увесистый табурет так, чтобы на него нельзя было не наткнуться. Или хотя бы не опрокинуть, открывая дверь. Тому были причины.

Прежде всего, были подвергнуты тщательному досмотру полотенца, мыло и бритвенный прибор. Последний заставил курьера сначала фыркнуть от смеха, а потом чихнуть из-за попавших в нос ворсинок. Нет, от шапки пора избавляться!

Что и было проделано немедля. Несколько раз глубоко вздохнув, отчего у губ заклубился легкий парок, курьер улыбнулся сам себе и сунул подшлемник в карман штанов. Зашелестели полы куртки. Брать фонарик или не брать? Брать. Легкий цилиндрик — тоже в карман.

Теперь можно и водными процедурами заняться.

Ванная была освещена так же скудно, как и комната, но светлые стены позволили обойтись даже без фонаря, благо глаза к полумраку уже привыкли. Вода из кранов действительно текла и холодная, и горячая.

— Хоть не совсем Средневековье... А то нате вам — нравы Горнего монастыря... Мало мне на Плутоне было... Буль... Буль... — на ощупь найдя полотенце, курьер вытерся и посмотрел на себя в зеркало.

— Интересно, как долго я смогу его дурачить?

Темноглазая девушка по ту сторону стекла пожала плечами. А есть ли разница?

— Ну, интересно же. В прошлый раз это было три дня. Но он меня не видел. В этот раз... — девушка задумчиво прикусила губу.

Придется ей постоянно ходить в этой чертовой шапке. Или стараться держать лицо в тени.

— Да, ваше высочество... Внешность у нас с вами никудышная...

Губы слишком темные и недостаточно тонкие, плечи узковаты, глаза великоваты, ресницы длинноваты. Хорошо хоть, волосы отрасти успели не слишком...

Принцесса Сильвиана, наследница Плутона, расстегнула заколку и потрясла головой. Темно-зеленые, почти черные пряди упали на плечи.

— Не пойдет.

От этого глаза кажутся еще больше. Придется делать стрижку.

— А девица ударила... наглеца промеж ног, — армейский нож не мерцал и не ловил бликов, Сильвиана предпочитала "ночную" обработку стали, — И насиловать девушек... враг уж больше не мог.

Челка с помощью десантного ножа получилась правильная — в меру неаккуратная и глаза прятала.

— Так, где бритва? — если в ней окажется триммер...

Триммер нашелся, и через пять минут она щеголяла чуть подбритыми висками, как в бытность свою пилотом.

— Вот вернусь назад и налысо побреюсь! — отражение решительно кивнуло, — Будет знать, как держать меня на планете под надуманными предлогами.

Здоровье... у нее железное, стальное, титановое здоровье! А бессонница... это так, мелочи.

Глава 2

"Терять время — непозволительное расточительство в любой ситуации!" — так считал бывший генерал Севера в отставке по решению трибунала Норманн Кунсайт. А потому, следуя собственному жизненному кредо, мужчина прямо от дверей, за которыми остался предоставленный самому себе курьер, отправился заниматься делами насущными. Разумеется, предварительно водрузив на место сосновую иголку В первую очередь следовало наколоть дров впрок, дабы не околеть. Хоть к холоду Норманн был и не слишком восприимчив, но все-таки заснуть и замерзнуть ночью он мог, как и любой человек...

Половицы бесшумно пружинили под ногами, когда мужчина быстро спускался по черной лестнице в людскую. Вот где-где, а тут царил исключительно армейский порядок и чистота. Еще бы, Норманн самолично тут убирал, как и в своих покоях, как и в библиотеке. А еще они с Эдвардом часами сидели здесь вдвоем за чаркой конька, вспоминая былые дни. Старая кошка Эдвард... Роднее человека у Норманна на этом свете нет. Если и его приберет к рукам безносая, то он останется один. Был, конечно, живой и здравствующий отец. Но тот отрекся от него в первые же минуты после того, как узнал о преступлении своего сына.

Проверив уровень давления в титанах, Кунсайт удовлетворенно кивнул, подхватил топор и вышел на морозный воздух во двор. Изо рта моментально повалили белесые клубы пара...

Быстро двигаясь, закинув топор на плечо, он пересек мощеный брусчаткой двор и остановился возле дровни. Привезенная на санях и распиленная на куски сосна ждала своего часа.

Натянув снова куртку, девушка решила отправиться-таки гулять по поместью. Спать не хотелось совершенно, а вот поесть и согреться — даже очень. А прогулка — тоже согревающее средство. Первым делом было проверено окно. Рама открывалась, да к тому же была снабжена комфорт-заклятьем, не выпускавшим слишком много тепла наружу, но задерживавшим снег и сильный ветер. Вылезти через него было можно...

И сигануть в пропасть. Или подниматься по стене на ногтях, потому что карниза сверху тоже не наблюдалось. Ногтей Сильве было жалко, тем более, что они коротко стрижены, не то что у Венеры.

Значит, через дверь.

Ручка тихо щелкнула и повернулась. В луче фонарика пролетела сосновая иголка, а может и не сосновая, но вот что иголка и что с дерева — это точно.

Так-так... Следим, значит? Держим руку на пульсе... Йээ-нэээ... как интересно. Значит, Ледяной герцог не полностью растерял все накопленное, значит, есть шанс его переубедить...

К сожалению.

Она хотела, чтобы он вернулся. Но она не хотела отдавать ему корабль. Как бы то ни было, у нее есть приказ. Папочка знал, кого посылать. Уж кому-кому, как ни Дункану знать упрямство своей дочери.

Иголка со всеми предосторожностями легла обратно на ручку. Поиграем в "поймай меня"?

В доме было тихо и пусто. А вот со двора доносились звуки. Сильва натянула подшлемник, чтобы волосы не лезли в глаза, и пар не выдавал присутствия, и высунулась из задней двери. Той самой, через которую и вошла в замок...

Счистив ладонью хрустящий снег и примостив на иссеченную вдоль и поперек колоду большое полено, Норман задумчиво повертел им так и эдак, прицениваясь. Крутанув топор, так что свистнул рассеченный лезвием влажный морозный воздух, Кунсайт опустил его на полено. Расколотое ровно посередине, оно развалилось в разные стороны, несколько щепок упало под ноги — пойдут на лучины.

Физический труд всегда его успокаивал, приводил в норму, как мысли, так и чувства. Удар с замахом — очередные половинки пахучей смерзшейся древесины падают под ноги. Он любил запах хвои в мороз, с самого детства, когда еще ребенком часами сидел на поленнице и внимательно следил за Эдвардом, когда тот колол дрова.

Он вернулся домой... Может, в этом и было его предназначение: жить здесь на высоте одному, как горному беркуту. А не убивать на благо отчизны и ее Величества королевы Серенити Лунной... Хотя он не жалел о потраченном времени, ничуть! Зато теперь он в полной мере осознал, где его место.

Поднять, поставить, расколоть... Каждый новый удар сильнее предыдущего. Лезвие, разрезая древесину, с каждым разом все глубже вонзалось в поверхность колоды. Чем глубже уходил в себя Норманн, тем с большей силой опускал он топор на полено.

Шнурок, удерживавший волосы в хвосте, соскользнул. Норманн на минуту остановился, чтобы стереть тыльной стороной ладони выступившую на лбу испарину. Ему было жарко. Махровая туника на плечах покрылась бисером капелек растаявших снежинок...

Какое-то время ей везло — дверь находилась с подветренной стороны, и учуять ее было непросто. Тем более что Кунсайт целиком ушел в рубку дров. Сильвиана замерла в проеме и молча наблюдала. Любовалась. Конечно, не в прямую, прямой взгляд заметить ничего не стоит...

Нет, она смотрела то на его тень на снегу, бледную, почти прозрачную... на кисти рук, скользила взглядом по спине, гадая, как скоро Кунсайту станет жарко в шерстяной тунике. Потом сполз шнурок, а она поняла, что вовсе не ошибалась, когда сравнивала его волосы со снегом...

"Какой же он все-таки красивый... Скотина такая. Убила бы. Но нельзя..."

И тут на мгновение Норманн замер, сжимая в опущенной руке топор...

Лошади... Беспокойно переступали в стойлах и фыркали... Чуяли чужого.

— Не спиться? — спросил герцог.

Видимо, мысль была слишком громкой. Или направленной. В любом случае, он ее заметил.

— Как видите, — глухо ответила девушка.

Лучше говорить поменьше. Голос-то у нее не мужской... Кстати, насчет дров это хорошая идея. Даже очень.

Второй топор нашелся быстро и был в отличном состоянии — наточен и сбалансирован. И колода вторая стояла удобно — не перед глазами Кунсайта... То есть, это он так стоял... Неважно. Главное, она согреется, а если повезет, то и устанет до такой степени, что заснет.

Вернее, вырубится.

Лезвие сверкнуло и рассекло полено на две половины. Девушка потянулась за следующим. Удар. Две половинки падают с колоды. У нее хорошо поставлена рука, удары выходят сильные и точные. А мечом она может разрубить противника от плеча до бедра. Но как убить то, чего не существует? Или не имеет права существовать?

— Я, по-моему, ясно выражался, когда предупреждал насчет гуляния по замку, — проговорил Норманн, чуть повернувшись корпусом, но и этого было достаточно, чтобы тяжелый ледяной, и дело не только в цвете, взгляд "пришпилил" сухопарую фигуру курьера к земле.

Самоуправства он не любил... Очень не любил! Приказ есть приказ — он обязателен к соблюдению.

Ледяной взгляд натолкнулся на полированный темный камень глаз Сильвианы.

"Ты — не мой командир, здесь не гарнизон, и мы не на войне. И вообще, нужно что-то более существенное, чтобы смутить меня..." — мысленно высказывая такую язвительную ерунду, девушка продолжала колоть дрова. Пришлось немного повозиться, прежде чем она нашла оптимальный для себя темп и силу удара. Но поленья были не сучковатые, кололись легко, это вам не гермошпангоут рубить...

"Не думай о Ганай. Тем более что это бесполезно. Думай — не думай, спать лучше не станешь", — велела себе принцесса.

Мужчина слегка нахмурился, следя за действиями курьера, но ничего против возражать не стал, рассудив, что лучше так — перед глазами, чем рыскающий по замку.

Устанет — сам успокоиться, ни к чему тратить лишние усилия на пустые убеждения, — тем более, что малый, по-видимому, был приучен перерубать мышцы, сухожилия и кости, а не мерзлую, почти каменную древесину.

— Ты плутонианец? — без видимого интереса спросил Норман, перетягивая волосы шнурком по новой.

Расколотые поленья следовало собрать и положить на дровню, только портить новую тунику зацепками от щепок Норманн не хотел, а потому растянул шнуровку на груди, стянул ее с себя, и обвязал вокруг талии. Ледяные дрова приятно остужали разгоряченные мышцы рук и груди, пока Кунсайт подбирал поленья со снега рядом с колодой. Холода мужчина уже не ощущал, как и многого другого из своей прежней жизни до мятежа... Например, доверия... ни к кому.

Вопрос Кунсайта был для Сильвы некоторой неожиданностью.

— Да, — она предпочла ограничиться коротким согласием. Каков вопрос, таков ответ.

И в этот момент Кунсайт снял рубашку. Сильвиана сглотнула и предпочла отвернуться к дровам. Единственное, что радовало в этой ситуации — собственная предусмотрительность. Под черной шапочкой-маской не было видно, как покраснели щеки.

"Да что я, в самом деле, как институтка Мелосской Академии! Будто голых мужиков в жизни не видела..." ну, положим, видела... Только по большей части думала при этом о том, как промыть рану и вынуть пулю. Или куда лучше садануть, чтоб не распускал руки, но при этом не убить. А чтобы так...

— Оно и видно, — произнес Норманн и разогнулся, прижимая к груди стопку прохладных дров. Поленница была всего в паре шагов и выглядела, как арочное углубление в черной стене крепости, опоясывавшей поместье. Поленья аккуратно ложатся друг на друга, образуя резкую геометрию древесной "мозаики".

Устанавливая новую чурку на колоду, девушка рискнула бросить еще один, очень быстрый взгляд из-под ресниц на опального герцога. Мышцы под смуглой кожей перекатывались со спокойным осознанием собственной силы, без глупой агрессии искусственно наращенного мяса, как у культуристов; ей ужасно захотелось подойти и ткнуть его в спину, проверить, такая ли она на ощупь, какой кажется...

" Да чтоб тебе в пустоте замерзнуть... Скотина! Мерзавец..."

Топор располовинил сосновую чурку.

"Айсберг! Высокомерный сноб!"

Следующий удар разрезал половинки еще надвое. Сильву разобрала такая злость, что она аж согрелась. Отложив топор, девушка расстегнула куртку. Секунду помедлила и все-таки сняла ее. Это было лучше, чем отключать терморегулятор. Тем более, что под курткой был надет свитер-изолятор — вещь практически безразмерная, она просто подтягивалась специальными ремнями по размеру, а множественные складки создавали дополнительный барьер для холода.

— А чем вас, — она утвердила на колоде еще одно полено, — так беспокоит мое происхождение? — Бац! Точный удар раскалывает чурку.

"Ямамото-сенсей, как ты там говорил? Если из меня не получится воина, я хотя бы научусь рубить дрова? У старика всегда было жестокое чувство юмора..."

Пацан скинул куртку и налег на топор. Судя по гулу топорища и звону разлетавшихся на части поленьев, мальчишка тихо сатанел.

— Упрям как осел, вспыльчив как все огненные псы Ориона вместе взятые, — вообще еще следовало присовокупить "опасны и изобретательны в мести, как голодные медведи-шатуны на пороге хижины крестьянина", но тешить самолюбие мальчишки Кунсайт не собирался ни в коем случае. А потому, все еще стоя спиной к курьеру, он педантично укладывал дрова на поленницу. Потом, если будет нужно, он расколет их на более мелкие части, но это уже потом.

— Вы мне льстите, лэр... — не осталась в долгу Сильва. Она вошла в азарт и наслаждалась ситуацией. Она дурачит Кунсайта — раз! Полено полетело в снег. Наконец-то сбежала из-под присмотра врачей — два! Полено попалось суковатое, и пришлось затратить еще один удар. И ей в кои-то веки не холодно, а даже жарко — три! И может быть, может быть, ей удастся так загнать себя нагрузкой, что она упадет и отрубится на целую ночь — четыре!

Пожалуй, ей тоже не помешает прогуляться к поленнице... Здравый смысл вякнул было, что не следует приближаться к полуобнаженному Кунсайту, но был жестоко послан подальше.

В воздухе снова завихрились белые хлопья снега. Опускаясь на смуглую кожу мужчины, снежинки таяли и тоненькими ручейками щекотно спускались по спине к пояснице. Норманн раздраженно дернул плечом, стряхивая очередную каплю... За стенами протяжно полночным волком начинал завывать ветер. Здесь за броней стен крепости, пока можно было только слышать, как снаружи раскручивалась метель, хищно вгрызающаяся в вековой камень форта в бесплодной попытке прорваться.

Норманн заслушался... Как сладко щемило сердце при этих протяжных звуках! За стенами медленно набирала обороты его родная стихия. И скоро они встретятся вновь, уже очень скоро, буквально через пару-тройку часов.

— По части ослиного упрямства мне еще так далеко до вас... — с охапкой дров в руках принцесса подошла к поленнице и стала выкладывать по одной, — А что до вспыльчивости, так тут наша принцесса переплюнула всех. Будь она на моем месте... Боюсь и думать, что бы вам пришлось услышать... — она болтала и радовалась, что у нее заняты руки. Этот мерзавец стоял слишком близко к ней. А может, все-таки оглушить, и...

От вариантов "и" принцесса мысленно дала себе подзатыльник и решительным шагом направилась обратно к колоде. Установила очередную чурку и с топором в руке поинтересовалась:

— Но вы не ответили на мой вопрос. Вас чем-то беспокоит мое происхождение? Или просто проверяли гипотезу? Согласитесь, было бы странно, если бы прислали лунарца или венерианина.

Бац.

А вот грубить Кунсайту, при этом находясь в его владениях, не стоило... Словоохотливость курьера начинала раздражать не меньше, чем ручейки талой воды, стекающих за пояс. Руки зачесались всыпать пацану ремнем по первое число, но вместо этого Норманн иронично вскинул снежно-белые густые брови и любезным тоном осведомился:

— А чем это, позвольте спросить, Вам лично не угодили венерианцы и жители Луны? Даже среди них часто встречаются хорошие и исполнительные воины.

"И многие из них встали под мой стяг во время мятежа..." — додумал мужчина.

— Про Вашу принцессу я знаю не понаслышке. Я понимаю — национальная гордость, но, честно говоря, поминать ее лишний раз не имею ни малейшего желания.

Забыть эту несносную девицу, выскакивающую у него перед носом, как черт из табакерки и постоянно путающуюся под ногами, Норманн был готов с радостью. Но почему-то про принцессу Плутона ему исправно и постоянно напоминали... Чаще чем даже про собственное предательство. Уж если не сама она — истериками посреди бальной залы, то каким-нибудь другим немыслимым способом. Например, как сейчас...

Последнее полено легло на свое место, и Кунсайт вернулся к колоде. Сдунув с глаз челку, Норманн вновь взялся за топор. На этот раз острее свистело чаще, разрубая поленья на 4 части...

"Ага, зацепило? Первое правило борьбы — выведи противника из равновесия, и после этого швыряй, куда хочешь", — девушка улыбнулась под теплой тканью маски.

"Будешь знать, как расхаживать тут перед невинными девицами..." — то, что логика ее сейчас не то что хромала на обе ноги, а вообще не успевала ползти за скачущими мыслями, Сильву не волновало. Значит, он не имеет ни малейшего желания ее поминать? Может, представиться, а потом гнать его, как волка прямо на базу?

"Нет. Убежит. Значит, будем искать другой путь..."

— Вас уязвляет, что ее считают одной из лучших? — Лучшей. Она и была лучшей. Была... какое мерзкое слово...

Бац! От излишне сильного удара половинки разлетелись, пришлось подбирать и ставить, чтоб разрубить на пополам еще раз.

— Против жителей Луны и Венеры я ничего не имею. Но они слишком ранимы для такой миссии.

Бац. На сей раз удар вышел спокойный, и привычный. Вот и славно... Бац.

И дальше, опять простая последовательность движений... Бац. Может, ей удастся сегодня вырубиться. Бац. Если она устанет. Бац. Адски, смертельно устанет и измотает себя непривычно сильной после перерыва нагрузкой. Бац.

И не будут ей головы морочить всякие беловолосые надменные идиоты, которые не видят девушку в двух шагах от себя...

Норманн только улыбнулся уголком рта, продолжая ритмично колоть смерзшиеся поленья.

— А не слишком ли ты разговорчив для курьера, и тем более для плутонианца? — спокойно осведомился мужчина. Волосы, собранные в хвост намокли от тающего снега и прилипли к спине. Отдельные короткие пряди щекотали щеку. Кунсайт, склонив голову на бок, потерся щекой об плечо.

— Ты нагловат для курьера, — заметил он. В интонациях голоса не изменилось ровным счетом ничего.

"А ведь это мысль. Вполне в духе Альянса подослать ко мне посла доброй воли с дипломатическими увещеваниями", — Норманн хмыкнул и в очередной раз взмахнул топором. Поленья развалились в стороны, рассеченные крест на крест.

— Тем не менее, руководство сочло именно меня наиболее подходящим человеком для выполнения задания. Несмотря на мою наглость, и как вы изволили выразиться, "ослиное упрямство".

Топор опускался на поленья спокойно и равномерно, нисколько не мешая говорить. Только голос "курьера" иногда становился тише и глуше. Ей ведь приходилось нагибаться за новыми чурками.

— Миссия? И в чем же заключается "тяжесть" возложенной на Вас миссии? — поинтересовался лорд, — Передать мне пакет и отвезти ответ?

— Передать вам пакет — это только часть моего задания.

В этот момент она решила. Решила, что узлом завяжется сама и завяжет всех, но притащит этого беловолосого упрямца на базу, поставит перед папочкой и ... закатит любимому родителю такой скандал, что он только рад будет сослать ее куда-нибудь на Беттельгейзе. Или к сенсею Ямамото.

Повисшая пауза позволила расслышать завывания ветра. А еще она обнаружила, что на голове собралось немного снега, шапка не давала ему таять. Пришлось отложить топор и почиститься.

"Хорошо, что я не поехала назад немедленно. Сейчас бы закапывалась в снег ночевать, утром откапывалась бы, и снегоход пришлось бы греть полчаса, а то сломается..."

Бац. Бац. Она не любила холод. Нет, не так. С недавних пор она его просто не могла выносить. И завывания ветра тоже терпеть не могла. Особенно со снегом.

— А вторая часть? Подозреваю, что не просто дождаться и передать ответ, — Норман в последний раз махнул с плеча топором: поленья кончились. Легкое сожаление оттого, что больше делать почти нечего, разве что задать овса лошадям и накрыть попоной, чтоб не околели. Вьюга тем временем все сильнее ревела за стенами из прочного камня, стремясь добраться до двух человек, укрывавшихся под их защитой. Хотя один из них сегодня встретит бурю лицом к лицу... Когда почернеет и вздыбиться море, как это уже было однажды...

Кунсайт присел на корточки, подбирая дрова и складывая их аккуратной стопкой у себя на коленях.

— Спасибо за помощь, — не поднимая головы, проговорил Норманн, собирая и складывая пахучие поленья, — Возьмите себе поленьев наверх. В людской возле печи стопкой сложены сухие. Отправляйтесь спать, или предпочитаете, чтобы я Вас проводил?

Кунсайт поднялся, придерживая высокую стопку, и отправился к дровне.

— Не стоит. Мне было приятно размяться, — первого вопроса Сильва будто и не слышала. Она собрала поленья около своей колоды, отнесла к поленнице и вернулась за топором и курткой.

Мало. Слишком мало. Сейчас бы намотать пару сотен кругов вокруг замка по сугробам... Или побегать по лестнице Ямамото... Когда она училась, то могла спать стоя...

Но все это было до того рейда.

"Я докажу им, что я не бесполезный груз. Что я здорова. Что я могу, и буду сражаться дальше".

Сильва направилась к людской с топором и курткой в руках. Ей все еще было жарко. Как и Кунсайту.

"Вот ведь... морж... Торчит полуголый на морозе, и плевать ему на все и на всех. Убила бы... Хорошо, не убила. Но изваляла бы так, чтоб от сердца, наконец, отлегло..."

Она потопала на коврике сапогами, сбивая с них снег, зажала под мышкой куртку и стала собирать поленья для камина. Спать в холоде, греясь одним только костюмом, уже не хотелось.

И потом, теперь она имела право на эти дрова. Она же их колола, верно, Ямамото?

По пути на лестницу и дальше, наверх, Сильва умудрилась ни разу не запнуться.

— Вот и чудно, — хмыкнул Норманн, когда дверь в людскую захлопнулась за спиной курьера.

Мальчишка... Что с него возьмешь.

Ровно через две минуты курьер был забыт. Потому что мороз с каждой минутой крепчал, а лошади еще не кормлены и в стойлах неубрано. Выпустив лошадей погулять по двору, Кунсайт быстро счистил и убрал свалявшееся грязное сено и навоз, набросал свежего, пахнущего летом сена и наполнил кормушки зерном. Еще через двадцать минут кони стояли в стойлах, покрытые от холода чистой попоной.

На двор тем временем хлопьями падал снег, обсыпая Норманна с ног до головы, пока тот шел к дому. Шел и улыбался. Это был его дом, и это был его мир... И отсюда он больше никуда не уйдет. Оббив об высокий порог снег с сапог, мужчина вошел, на ходу развязывая рукава, стянутой на поясе туники и отряхивая ее от снега.

Все дела, наконец, переделаны — можно с чистой совестью и отдохнуть. Хотя он и не устал совсем. Бесшумно взбежав вверх по лестнице, Норманн пересек коридор и вошел в свою комнату. Шорох за стеной напомнил ему, что он в доме не один...

"Ну, это ненадолго — всего до завтра", — заверил себя, Норманн и отправился в ванную, смывать с себя пот.

Бросив тунику до поры до времени на спинку кресла, Норманн бодрым шагом пересек бывшую спальню своей матери и нынешнюю свою и вошел в ванную. Сапоги были немедленно стянуты, как в принципе и штаны на пару с бельем. Белье полетело в плетеную корзину, штаны на вешалку сушиться, а сам Кунсайт встал под душ, скорее прохладный, чем чуть теплый. Горячие водные процедуры мужчина не признавал как таковые вообще.

Двадцать лет назад Норманн был хилым и болезненным ребенком, пока его закалкой, равно как и воспитанием, не занялся управляющий поместьем Эдвард, коль скоро собственному отцу было некогда... Ему всегда было некогда! Сын доставлял лэру Кунсайту одни неприятности, что он и не замедлял высказывать каждый раз, когда Норманн пытался хоть сколько-нибудь обратить на себя внимание вечно занятного отца...

Всю свою жизнь я пытался обратить на себя твое внимание, отец... И мне это наконец удалось, — усмехнулся Кунсайт, смывая душистую мыльную пену с волос, —

А Эдвард... Эдвард был мне даже не приемным... НАСТОЯЩИМ отцом!

Обо всем этом мужчина думал сейчас без тени горечи, боли и уколов совести. Лишь с едкой усмешкой, кривившей суровую линию его рта.

Как там говорила Серенити? Невозможно принять в себя тьму в такой степени, как сделал это он, не имея зачатков своей собственной тьмы в душе. О, да! Они были, конечно, были... И останутся навсегда.

"Ты чудовище, Кунсайт!" — не так давно кричала в запале златокудрая принцесса Венеры, испепеляя его взглядом, сочащимся ненавистью и презрением.

— Да, я чудовище... — проговорил Норманн, блеснув льдистой голубизной радужки глаз и выбираясь из душа, — Я самое жуткое чудовище — порождение собственного отца.

Отжав волосы и прошлепав мокрыми босыми ногами по кафелю, Норманн энергично растерся широким полотнищем армейского полотенца, обернул его вокруг талии и вышел в спальню. В зеркале комода проскользнуло отражение смуглой могучей фигуры бывшего генерала Севера Элизиума.

Да, двадцать лет назад я таким не был. Я был щуплым, слабым и бледным. А еще я ненавидел стужу...

Сложив по-армейски аккуратно сброшенные ранее вещи, Норманн быстро облачился в вязаный грязно-белый свитер из овечьей шерсти, плотные черные штаны и натянул начищенные и просохшие за день у камина сапоги. К слову, собственноручно вычищенные от снега и грязи ботфорты в следующее мгновение заняли место сапог на полке.

Выйдя из комнаты, Норманн на мгновение задержался у соседней двери, раздумывая приглашать или нет курьера на поздний ужин.

"Наверное, спит уже без задних ног", — пожал плечами Кунсайт и по черной лестнице направился в кухню. Он проголодался.

За дровами Сильва предусмотрительно сделала три ходки, принесла так, чтоб на всю ночь хватило с избытком. Постель чистая, но не прогретая, а она может, так устанет, что вырубится и уснет, тогда лучше всего раздеться и даже без одежды спать...

Вряд ли у Кунсайта есть лишний интерес общаться с курьером. Это у нее к нему дело.

Растопка камина потребовала времени. Но, в конце концов, там заплясало и загудело пламя, и Сильвиана закрыла вытяжку, заставляя тепло оставаться в комнате.

Надо было чем-то заняться, чтоб еще сильнее устать. После работы с топором она не ощущала ничего, кроме приятного зуда в мышцах. А тут еще эта буря... Воет и воет.

А ведь когда-то она любила зиму. Но это было давно.

Поесть, что ли? Девушка достала и повертела в руках брикетик белкового концентрата. Еще один индикатор "душевной травмы". Полгода назад он начал казаться ей горьким. Хотя любой подтвердит, что белковый пищевой брикет Альянса абсолютно безвкусный, это ведь новый образец, вот старые концентраты действительно горчили...

Сильвиана подошла к окну. В стекло стучались белые хлопья, ветер пронзительно свистел над снежной равниной, над гребнем...

— Я не позволю им приковать меня к земле, — затянутый в перчатку кулак стукнул по подоконнику.

Надо поесть. Надо спуститься вниз и поискать какой-нибудь еды. Например, хлеба с сыром... или ветчины. А концентрат она завтра есть начнет.

Куртку девушка оставила на кровати. Все равно "изолятор" так фигуру скрывает, что даже на ощупь не сразу определишь, какого она пола. Потому что под свитером майка и лифчик с утяжкой.

Так что абсолютно спокойная за свою легенду, принцесса вооружилась фонариком и отправилась вниз, в кухню.

На кухне было темно. А еще кухня была большая. И фонарика на освещение явно не хватало. Ладно, начнем сначала...

Сильва обошла комнату по периметру, запоминая расположение мебели, и попутно прикинула, где что может лежать. На столе обнаружился большой деревянный поднос — очень кстати, в ларе — хлеб. А ножик у нее свой, хороший такой ножик, десантный. Есть еще один, но тот счастливый и в сапоге. Не надо его без надобности трогать.

Так, стало быть, хлеб... Вчерашний. Или даже третьего дня выпечки. Очень даже хорошо.

Найти ветчину она умудрилась по запаху, в большом ларе. Крышка у него была тяжелая, поднимать пришлось двумя руками. Может, там и был какой-то стопор или механизм, но в темноте не видно, а ни выключателя, ни банальных свечей принцесса не нашла.

"Ну и наплевать. Первый раз что ли... В темноте по чужим домам шастать...

Первый. Раньше не приходилось. За едой, во всяком случае".

Тихо-тихо, стараясь не греметь крышкой, Сильва таки ларь открыла. Для чего пришлось зажать узкий фонарик в зубах.

— Ы! — ветчины в ларе было целях три сорта, а еще копченая колбаса, но Сильва ее не любила. Осторожно достала кусок карбоната, понесла к столу резать... Потом вернулась и убрала на место. И обнаружила буженину.

Буженину принцесса Плутона любила. Очень. Почти как шоколад и орехи. Но кусок был большой, одной рукой не взять. Пришлось снова закусить фонарик и снять перчатки. Ткань, в которую была завернута буженина, пропиталась жиром. И пахла так, что рот моментально наполнился слюной. Сильвиана запустила в ларь руки и аккуратно подхватила кусок мяса в ароматных специях.

Норманн неслышно ступал, спускаясь по лестнице, и также неслышно вошел в кухню. Старые привычки, например, двигаться бесшумно, с трудом изживают себя даже в невоенных, вполне мирных условиях. Например, дома... в полном одиночестве. Как сказал бы Нефрит, в очередной раз обнаружив за своей спиной "из ниоткуда" взявшегося Кунсайта: "Все это пряно попахивает паранойей". Или так пахнет буженина?..

"Однако..." — только и подумал мужчина, едва успев удержать умиротворенно-безразличное выражение лица и не расхохотаться в полный голос.

Голодный вороватый плутонианец, исходящий слюной от голода с зажженным фонариком в зубах и куском буженины в руках.

— Очаровательно, — только и проговорил Норманн, приблизившись, и аккуратно вынул изо рта курьера фонарь, — Позвольте, лэр.

Щелкнул выключатель, и гаснущий луч света только и успевает выхватить из мрака влажное серебро волос мужчины и руку, воздетую к потолку. А в следующее мгновение раздался легкий шорох и с потолка полился мягкий розовато-оранжевый свет шара-светильника, медленно раскачивавшегося над головами двоих в кухне.

Покачав головой, Кунсайт ухмыльнулся уголками губ:

— Что, голод — не тетка? — забрал буженину из рук паренька и вынул нож из-за пояса, отложив на стол изъятый фонарь...

Приблизившись почти вплотную, Норманн потянулся рукой за спину курьеру и вытянул оттуда дубовую разделочную доску.

Пара-тройка отточенных движений, не отрывая лезвия от доски — и на дерево ровными ломтиками расслоилась нарезанное мясо.

— Хорошо, хоть шапку снял, — усмехнулся мужчина, — Там в печи накрытый чан с печеным картофелем, на окне крынка с молоком, а в том ларе, — кивок головой в сторону, — сыр.

Да, давно она не чувствовала себя такой идиоткой. Хотя нет, был момент похуже, был... И опять-таки, из-за Кунсайта, чтоб ему систему жизнеподдержания в скафандре заклинило.

Подавив желание укусить герцога за руку или боднуть его головой, чтоб не тянул ее руки к лицу, Сильва молча забрала фонарь и сунула его в карман, предварительно вытерев о штаны.

Потом огляделась. Кухня оказалась довольно уютной. Хорошая кухня. Явно слишком большая для одного человека, даже для двух. И довольно современная, хотя современность эта соседствовала с совершенно седой древностью. Но Сильве такое сочетание времен всегда импонировало.

Стоять, как полный идиот, вернее идиотка, она не собиралась. А что она собиралась? Правильно, ужинать.

Вон тот шкаф, судя по всему, посудный... Так и есть. Девушка прихватила две тарелки, или миски? Они были глубокими, керамическими и под прозрачной обливной глазурью по кругу бежали синие завитки.

Почему две тарелки? Потому что того количества буженины, которое нарезал от души опальный лорд, хватило бы ей на три дня.

Обжора... Ладно, она тоже голодная.

— Вам картошки положить, лэр? — в ящике нашлись ложки и вилки. Без узоров, простые. Самое оно. Не хватало тут еще столового серебра.

— Не смотреть же на нее, правда? — откликнулся Норманн.

Нарезав хлеб, он подошел к навесному шкафу и, распахнув его, вынул высокие темно-синего стекла стаканы, потом достал две белоснежные хлопковые салфетки и скоро сервировал стол.

— Приятного аппетита, что ли? — проговорил мужчина, принимая из рук курьера миску, нагревшуюся от тепла картошки. Днем они с Эдвардом по старой военной привычке начистили ее аж на целую роту. Заболтались, называется. И кому теперь все это есть? Конечно, на аппетит Норманн не жаловался, как подобает нормальному мужчине, не брезговавшему физическим трудом, но не настолько же?! Хотя... Глаза у молодого курьера блестели от голода внушительно.

— Приятного аппетита, — эхом откликнулась Сильва и аккуратно отправила в рот первый кусок. Прожевала и поняла, насколько проголодалась. Подцепила вилкой кус буженины, плюхнула в тарелку, а ветчину на хлеб. Укусила и проглотила.

— Волчонок... — тихо усмехнулся, прикрыв глаза и качнув головой, Норманн. Влажная челка упала на лоб.

И почему этот волчонок мне кажется таким смутно-знакомым... — на мгновение задумался Кунсайт, скользнув взглядом по длинной лохматой челке с зеленым отливом и темным глазам паренька... — и все-таки вишневые...

Вилка царапнула по стеклу тарелки и первый кусок отправился в рот, знаменуя собой начало ужина.

— Ты пережевывай как надо, никто у тебя отнимать не собирается, — с улыбкой глядя на курьера, сказал Кунсайт. Вот что-что, а вид голодных солдат, наконец-то дорвавшихся до еды, всегда вызывал у него одновременно чувство жалости и гнева. Гнева на начальство, осмысленно подвергающее голоду или недоеданию солдат, пуская излишек провианта налево.

"Удавил бы собственными руками этих скотов, а еще лучше — на крюки за ребра, чтоб подольше мучились! Солдат должен быть сыт и полон сил, чтобы драться! И только пусть попробуют сказать, что от голода пехота злее — отрежу язык. Недоноски!" — сам того не заметив, Норманн в гневе с силой сжал вилку в руке.

Под его командованием солдаты никогда не голодали, а что с ними сейчас творят без его присмотра, он даже боялся себе представить... Из состояния тяжелой задумчивости Норманна вывел голос паренька:

— Чего-то не хватает. Лэр, у вас тут лук или помидоры есть? Или квашеная капуста? — с ее стороны это, конечно, наглость, конечно. Но не такая уж большая, особенно по сравнению с попыткой стащить еды по тихому. А насчет волчонка.... Хм... Скорее уж лиса тогда. Черно-бурая. Или вовсе — белый зверь песец.

"Нет. Песец — это Кунсайт. Причем полный... Точно, Норманн Кунсайт".

— Есть, — поднявшись из-за стола на правах хозяина, он достал две головки лука, быстро очистил, обмыл и поставил в миске перед мальчишкой. Через пару минут в миску легли сочные помидоры, пара желтых и красных перцев.

К гурманам Кунсайт себя не относил никоим образом. Ему было все равно, что есть — венерианскую фуа гра или черствый хлеб с добавлением опилок. Для него они были одинаковыми на вкус. Он уже давно потерял всякий интерес к еде как к процессу, гораздо больше интересовал результат — утоление голода.

— Спасибо...

И чего герцог на нее так смотрит? Можно подумать, она его объест... ну, проголодался человек, чего особенного? Это у солдат война войной, а обед по расписанию, а об офицерах кто думает? Сначала перелет, потом совещание, потом обход, потом анализ документов, потом отец к себе вызвал, а потом снова — портал, снегоход, и четыре часа по снежной равнине. Хорошо еще, что срезала, напрямик через поля, а то бы все шесть.

Да и есть особо ей не хотелось... уже неделю... завтрак и ужин впихивала в себя, потому что надо, а то врачи быстренько скажут "истощение" — и все. Хрен им, а не истощение.

"И этот тоже... смотрит. Чтоб ты на меня так пялился, когда я хотела, чтоб ты пялился!"

Сильвиана потянулась за ножом, располовинила луковицу, порезала ее на полукружия. Часть пристроила на хлеб, под ветчину, остаток бросила в картошку и помешала вилкой, чтоб пропиталось. Точно также нашинковала перец, предварительно вырезав сердцевину, и пристроила кольца на ветчину сверху.

"Это какая же я голодная... Я даже после госпиталя так есть не хотела".

Врачи могут говорить что угодно. Нервы... У нее стальные нервы. Титановые. На ее нервах вся девятая эскадра висела полтора года, и ничего... Просто она со вчерашнего вечера не ела, а тут дорога, да еще дрова рубить... Вот и нагуляла аппетит.

Тарелку с овощами она передвинула на середину стола между ними. Туда же отправила оставшийся нарезанный перец.

И со вдумчивой жадностью бойца-смертника принялась за еду.

Кунсайт мерно двигал челюстями, разжевывая и глотая, разжевывая и глотая... И ни чувствуя вкуса.

Влага с волос пропитала шерсть свитера и немного холодила спину. Хотелось пить. Молока. Он с детства любил молоко, да и сейчас мог пить его литрами, особенно парное, только-только сцеженное. А сколько раз его молоком отпаивали, вообще не счесть.

Поднявшись со скамьи, Норманн подошел к окну и взял прохладную крынку. Темно-синее стекло сделалось матовым и непрозрачным, когда мужчина наполнил почти до краев стакан. Свой и курьера.

— Если не любишь молоко, могу дать воды.

В таком случае, зачем было сначала наливать, а потом спрашивать?! Молоко Сильва не любила. Ее им в детстве запоили. Ах, как полезно, ах, как нужно... Каждый день, по два раза... Бе-е-е-е-е... к десяти годам она пила его как лекарство, зажимая нос.

Но в гостях не привередничают, а благодарят за то, что дают. Даже если перед этим забираются на хозяйскую кухню.

Картошка напиталась запахом лука и мяса, буженина во рту просто таяла. Слопав примерно треть своей порции, Сильва стала потихоньку, по глоточку запивать молоком, стараясь не чувствовать его привкуса. Это сейчас белковый концентрат казался ей горьким, как прессованные водоросли, а месяц назад у него был молочный вкус.

Хотя на самом деле не было никакого вкуса вовсе.

Но это не имеет значения. Это не мешает ей. Нисколько.

— Я действительно не люблю молоко, — она сделала очередной глоток и быстро заела картошкой и бужениной,.

Взяв стакан, мужчина залпом его выпил и тут же наполнил второй.

"Держи, молочная душа", — неизменно говорил старик Эдвард, когда угощал маленького Норманна молоком, да и по сей день тоже. Кое-что не меняется с годами... Хотя иногда, когда мальчик хворал, управляющий тайком от нянек и его матери добавлял в молоко коньяк, и через два дня юный Норманн был уже на ногах. А еще приобрел убойную устойчивость к опьянению. Нефрит много раз пытался напоить его до белой горячки, в итоге: чуть захмелевший Норманн тащил до безобразия пьяного брюнета на своем плече в казармы из очередного кабака.

Второй стакан Кунсайт пил медленно, прикрыв глаза от удовольствия, смакуя любимый с детства вкус. С уголка рта сорвалась белая капля и перечеркнула подбородок мужчины. Опустив пустой стакан на стол, Норманн утер млечный след салфеткой.

— Тогда зачем пьешь? — недоуменно посмотрел на мальчишку Норманн, — Я ведь тебя не принуждаю.

Достав чистый стакан, Кунсайт наполнил его водой и протянул пареньку:

— Возьми, не давись.

Сильва посмотрела на воду, мысленно фыркнула и дисциплинированно продолжила пить молоко. Оно все-таки и в самом деле полезное.

— А лэр не любит овощи? — поинтересовалась она между глотками.

"Помидоров не взял, лук не трогал, перец тоже. Хлеб, картошка, мясо... И никаких витаминов".

В ответ на заданный вопрос мужчина только пожал плечами:

— Будем считать, что я не привередлив в пище.

Эдвард постоянно пичкал его всякими фруктами да овощами. Но ему было как-то все равно, что есть... Только вот яблоки он любил, наверное.

А так в отношении питания сказывался армейский принцип всеядности. Гастрит и язва желудка ему не грозили нисколько, а устойчивость иммунитета к простудным вирусам у него была практически феноменальная. Еще бы климат тут влажный, тяжелый. Различалось только два времени года: лютая зима и прохладное лето. А если учесть, что благодаря постоянным закаливаниям, обтираниям снегом и купанием в прорубях зимой, Эдвард вышиб напрочь болезненность и хилость из его тела, то Норманн вообще смело мог спать голым на снегу в мороз, и кроме легкого обморожения ничего худого с ним после этого не сделается.

— Я тоже, — коротко отрезала Сильва, делая еще один глоток молока и поспешно заедая неприятный привкус.

"Наглец! Зачем она пьет. А зачем он наливал?"

Она с остервенением воткнула вилку в картошку и, не сдержавшись, прошипела в тарелку.

— Я кадровый офицер, а не кисейная барышня.

И останется кадровым офицером. Действующим. И замуж ни за кого не пойдет. Никогда. Станет со временем сухопарой высокой старухой с белыми волосами с одной черной прядью, заведет привычку носить зеленое кимоно, вышитое сакурой, и будут ее ученики бояться больше, чем Ямамото-сенсея.

Стакан был отвергнут багряным проблеском гнева в вишневых глазах. Кунсайт удивленно вскинул брови:

— Да? А вот прямо сейчас ты мне напомнил одну очень взбалмошную принцесску, — как-то само собой беззлобно сорвалось с языка и конечно без задней мысли. .

Вилка шкрябнула по пустой тарелке. А вроде бы много клала картошки... Есть все равно хотелось. Ну, раз Айсберг не собирается есть овощи, не пропадать же добру... Тем более, никто не знает, когда ей снова придется голодать... А комиссия через два дня.

Девушка посмотрела на буженину умиленными глазами и стала сооружать второй многоэтажный бутерброд.

— Плутонианский волчонок... — по-доброму усмехнулся Норман и отпил воду из стакана, который все еще держал в руке, — еще и рычишь..

— Чай будешь? С медом? — спросил он, отставив стакан и собрав со стола грязную посуду, сложил в раковину, под сильным напором горячей воды быстро помыл и поставил сушиться. Конечно, можно было воспользоваться моечным аппаратом, но он хотел все делать сам...

Может быть это и глупо, но так он в очередной раз сам себе напоминал, что еще живой.

Короткий взгляд в окно — снег валил сплошной стеной почти без просветов... Двор завтра завалит по самый пояс...

— Буду. Без меда.

Сильва доела бутерброд и вытерла пальцы салфеткой. Наверное, надо убрать остатки еды. Буженина со сладким чаем — это кощунство.

— Между прочим... — заговорила она, опуская крышку ларя. Зря старалась им не греметь, там был стопор, не позволявший крышке падать, — на принцессу Сильвиану многие хотят походить. А вы что, с ней встречались?

"О чем могут говорить мужчины вечером? О войне, вине и женщинах. Начнем пока с последнего..."

Тем более, что Сильва была не только упряма, как стадо ослов, но и любопытна, как кошачий питомник.

Вот сейчас, например, она бездумно уставилась опять на его спину и вспоминала, как перекатывались под кожей тугие мышцы. Ему идет этот свитер. Но форма — все же лучше.

— А с чего ты вообще взял, что я имел в виду именно Сильвиану? — искренне удивился Норманн, наполняя чайник отстоявшейся ключевой водой из канистры.

— Думаешь, что помимо Вашей принцессы в системе больше нет девиц голубых кровей?..

Крышка чайника захлопнулась, а ярко-красное пятно "горелки" на поверхности плиты накалилось.

Удара в спину он не боялся: первое: не успеет, а рискнет — останется без кисти; второе: судя по документам, он был слишком ценен для Альянса в общем и короля Плутона в частности. А значит, убивать Норманна сейчас будет непростительным расточительством для всех. Поэтому он и подставлял курьеру спину с такой легкостью.

"Глупцы, что они знают обо мне?! Шлют пакеты с обещанием седьмых небес... Надеются меня купить", — Норманн намеренно аккуратно опустил чайник на плиту.

— Принцессы есть. Но вряд ли я мог напомнить вам кого-то другого, — плечи под безразмерным свитером поднялись и опустились.

"Наверное, потому что я сама на себя похожа хоть чуточку..."

— Ну, почему же. Например, принцессу Венеры — та еще вздорная девица, или принцеса Юпитера — воистину подобна своей стихии, также вспыльчива и неуравновешенна, хотя стоит отдать ей должное — удар у нее поставлен хорошо.

Вода начинала медленно закипать, отчего чайник стал отчетливо посвистывать, а над ним заклубились белесые облачка пара.

— Ваша принцесса хороший воин. И если она для кого-то выступает примером для подражания исключительно в техническом аспекте, то я в свою очередь признаю это... в пределах нормы. Все остальное: несдержанность, чудачество, отсутствие какого-либо намека на инстинкт самосохранения и истеричность — увы, нисколько не красят ее, ни как женщину, ни как война.

Из шкафа были извлечены толстого стекла чашки и пара блюдец.

— Не столь давно, Ваша обожаемая принцесса разнесла половину моего гарнизона на Альканоре, без особых видимых на то причин. До сих пор не понимаю мотивацию этого ее поступка, — в подтверждение своих слов Норманн пожал плечами.

Нет, все-таки у нее стальные нервы. Титановые. И вообще, дядя Бьякуя может ею гордиться... И двоюродный дед Рэн — тоже. Кстати, на ее месте, он бы, наверное... как жаль, что под рукой нет веера...

— Пра-авда? А я слышал совсем другую версию событий...

Сильвиана повернулась на стуле и уселась на него верхом.

— Насколько мне известно, принцесса участвовала в совместных учениях как штатный диверсант в составе группы. И что ваши люди действительно выловили всю группу. Кроме нее. Она выполняла задание на всей продолжительности учений и успешно уходила от преследования. Вы сумели поймать ее на четвертые сутки, и то случайно. Говорят еще, что десять ваших офицеров после того случая попросили направления в учебный центр на Хароне.

— Все хотел спросить: у Вас на Плутоне под формулировкой "выполнять задание на всей продолжительности УЧЕНИЙ, успешно уходя от преследования" означает, очертя голову с импульсной винтовкой наперевес, бросаться в самое сердце метели и уходить от погони под лед? Ее не поймали. Ее выловили из-подо льда за волосы. Я.

— Нельзя быть воином только в техническом аспекте, лэр Кунсайт. Странно, что вы этого не понимаете. Хотя... вы же не плутонианец, — в голосе появилась едва заметная нотка "чего еще ждать от этих внутренних".

— Может, это и к лучшему...Офицеры будут разочарованы, увидев... — договаривать она не сочла нужным.

Чайник пронзительно засвистел. Так же пронзительно прозвучала укоризна в голосе курьера.

— В самом деле. То, что я не плутонианец, объясняет многое, — усмехнулся Кунсайт, доставая из шкафа заварочный чайник, рассчитанный на три сорта чая: зеленый, ромашковый и "черный аметист" (любимые чаи его родителей).

— Офицерам не придется разочаровываться, друг мой, потому, что раз приняв решение, я придерживаюсь его до последнего. Странно, что ВЫ этого не понимаете, или Вас непредусмотрительно держали в неведении относительно того, кому предназначался тот пакет?

Сняв кипящий чайник, Норманн наполнил нутро заварочного и опустил крышку. Пусть настаивается.

— А еще я предатель. Был и остаюсь им, — ледяная ухмылка и пронзительно-предостерегающий взгляд светлых глаз.

Он не сожалел, не мучился укорами совести, не раскаивался. Ничего. Это было, с этим ничего не поделаешь.

Чашки, наполненные водой, без звука опустились на стол вместе с сахарницей, розетками с медом и вареньем, парой чайных ложек и хрустящими бисквитами в вакуумной упаковке.

— Ромашка, зеленый, "черный аметист". На выбор, — подтолкнув чашку курьера, проговорил Норманн.

Зеленый. Благодарю, — темный гранатовый взгляд был невозмутим и спокоен, когда встретил взгляд Кунсайта. Она взяла чайник и стала наливать себе.

— Вот поэтому послали именно меня. Зная ваше упрямство, вашу узость мышления... Вашу неосведомленность о культуре Плутона. Взять хотя бы вашу оценку Альканорских событий, — Сильва отставила чайник и накрыла кружку, оставив чай завариваться.

— Вы говорите — очертя голову бросаться в сердце метели... Конечно, с озером наша принцесса, прямо скажем, дала маху. Но где еще оттачивать боевое мастерство, учиться осознанному риску, как не на учениях? Для чего они тогда вообще нужны?

Да, уйти от преследования в самое сердце метели. И выжить там. И уничтожать противника, насколько хватит сил и ресурсов. Перемещаться, будучи раненым и искать средства для дальнейшего выполнения задания и, по возможности, выйти к контрольному сроку в точку встречи. Именно туда она и шла... Вертолет сесть бы не смог, но забраться по тросу — не проблема. Это любой курсант может.

Ей надо быть спокойной. Одним этим она разобьет его. Вспыльчивая? Истеричная... Да, она темпераментна. Но хороший воин никогда не позволит эмоциям взять над ним верх.

— То, что при первом взгляде кажется откровенным безумством, всегда продиктовано какой-то логикой. Ничто и никогда не происходит без причины. Вот взять хотя бы Вас... — девушка сделала первый глоток чая, медленно и вдумчиво. Хорошо, что правила чайного этикета не делятся на мужские и женские, а то бы прокололась... Над тем, как манерно Сильва пила чай даже из гильзы снаряда, умилялся весь экипаж эскадры.

— Я не спрашиваю, что толкнуло вас на то, чтобы предать... Тогда, в тот момент, вы по какой-то известной вам причине, приняли такое решение. И тогда вы считали его правильным. Считаете ли сейчас — может да, а может, нет. Это ваше, и только ваше дело.

Снова спокойный глоток.

"Ты правильно говорил, сенсей: "Крик — это плач о собственной беспомощности. Когда у воина есть воля и силы, он молчит, не тратя их понапрасну." А тогда... я чувствовала себя на редкость беспомощной"

— Упрямство, узость мышления, неосведомленность о культуре Плутона — все это не повод ли отмести мою кандидатуру на командорскую должность уже на первых парах? Или король Плутона не слишком внимательно читал досье на меня? Зная плутонианскую кропотливость, думаю, досье вышло чрезвычайно полным. Могу поспорить, что в нем указан даже цвет подштанников, которые я ношу, — Норманн ухмыльнулся и наполнил свою чашку заваркой. "Черный аметист" — любимый чай отца. В довольно редкие минуты, Кунсайт желал походить на него — быть отъявленной сволочью. Вот как сейчас: взять и выставить пацана за дверь, и устроить ему небольшие импровизированные учения по выживанию. И пусть доказывает свою схожесть со своей обожаемой принцессой. Вот поэтому и "черный аметист"... Манерно, с выпрямленной спиной и расправленными плечами, как и подобает офицеру...

Ни в выражении лица, ни в позе мужчины не было и намека на раздражение, даже голос был ровным и спокойным, а интонации такие же бесцветно-ледяные, как погода за окном.

— Что до учений. Так мы воспитываем воинов, умеющих выживать, а не самоубийц. Жизнь каждого солдата ценна в мирное время, и уж тем более в военное. А ваша принцесса могла преспокойно захлебнуться или заработать двухстороннее воспаление легких. Согласитесь, потерять такого солдата на учениях, означало бы конкретно "дать маху", как Вы выражаетесь.

— А вот ввиду моей характеристики логики в предложении Вашего короля я не вижу, — темный тягучий мед, с трудом набирается на ложку.

— Да... похоже, вы действительно сильно сдали. Не видите, не слышите... — давай, принцесса, еще один манерный глоток и спокойный, очень спокойный голос.

"Нет, какой идиот, а?! Ведь только что объяснила, разжевала ему, что никто не собирался умирать! Он что, действительно считает меня такой идиоткой?! Да как он вообще до генерала дослужился?!"

Вот из-за таких, как он, ей и приходилось выкладываться вдвое, втрое против того, что делали офицеры мужчины.

— А над предложением короля Дункана Вы подумайте... — еще один спокойный глоток, — Как я уже сказал, у всего на свете есть своя причина. В том числе у вашего пребывания здесь и моего появления.

Еще один глоток.

— Вы всерьез считаете, что принцессе Сильвиане следовало выйти и сдаться на милость условного противника по причине плохой погоды? Вы хотите сказать, что на ее месте поступили бы так? Или вы считаете, что эскорт-капитан не умеет пользоваться армейским снаряжением?

— Ответ на предложение короля Дункана Вы получите с первыми лучами солнца завтра утром. Окончательный и безоговорочный. Наверное, Вы правы, и я сильно сдал, поэтому у меня нет никакого желания снова становиться под чье-либо командование, — толстые стенки чашки не позволяют напитку остыть, хотя он уже и наполовину выпит.

— Я считаю, что принцессе Сильвиане следовало бы научиться пользоваться широкодиапазонным приемником и слышать не только свою гордыню, но еще и приказы о завершении учений и отбое, — Все. Чай выпит, и тема разговора уже давно исчерпала себя.

Норманн сполоснул свою чашку, поставил рядом с тарелками сушиться и убрал со стола так и не тронутые курьером бисквит и мед.

— Значит, считаете, что не умеет... — в ее собственной кружке еще оставалась примерно половина. Но пить больше не хотелось. Зеленый чай неожиданно приобрел привкус мха и опилок.

Сильва также подошла к раковине, равнодушно вылила чай и вымыла чашку.

— Перечитайте на досуге историю создания Альканорского форта. Или теорию вихревых магических полей. Может, почерпнете для себя что-то неожиданное. Времени у вас теперь много — вся жизнь. Никогда не поздно научиться чему-то новому.

Сильва тщательно вымыла и вытерла свой нож. Уже убирая клинок в ножны, девушка мысленно выругалась. На лезвии были выбиты цифра "9" и плутонианский иероглиф "морской еж". Ее позывным в девятой эскадре было "Игла". С первого дня, когда она села за штурвал как простой пилот, и до того дня, когда она в последний раз напрасно снова и снова слала сигнал в пустоту.

"Я — Игла. Веду бой с противником класса "кай"... Хорошо, что она уже тогда знала, — ответа может не быть.

"Ладно, будем надеяться, клинка он не видел. Или историй не слышал. Или позывные забыл".

— Спасибо за ужин, — споры спорами, а о вежливости забывать нельзя, — Не смею мешать, лэр.

Девушка тихо вышла из кухни и стала подниматься по лестнице.

Пока курьер убирал за собой посуду, Норманн краем глаза успел заметить гравировку на матовом лезвии ножа. Число и иероглиф. Только истолковал мужчина почерпнутую информацию по-своему

Девятка, "Еж"... Что смутно знакомое. Ах, вон оно что! Теперь понятно почему мы так осведомлены об альканорских учениях и так ратуем за свою принцессу. Мы, возможно, состоим в ее близком окружении. Ну, да все равно.

— Не за что, — откликнулся Норманн, обождал минут шесть-семь, пока курьер не поднимется и не войдет в отведенную ему комнату, и, погасив свет, поднялся к себе.

Дверь с едва слышным шорохом затворилась. Норманн остановился у незанавешенного окна...

Стихия только-только набирала обороты... Море лишь чуть потемнело, даже кромка льда по береговой линии оставалась все еще светлой.

Мало, слишком мало... Он победит, но обретенная сила будет ничтожна. Пустышка... Фикция — по сравнению с тем, что наполняло его, когда он позволил Металлии коснуться его сознания. Кунсайт поднял руку и приложил ладонь к холодному стеклу. Он вернет свою силу, и сделает это сегодня... Знал, что вернет: вырвет сердце у метели и снова погонит ветра впереди себя. Снова станет Ловцом... И никакая печать серебряного кристалла не удержит его от этого шага! Сегодня Норманн сломает ее, сорвет с себя покров поглощения, который Серенити наложила на него. Чтобы стать свободным. Абсолютно свободным или сгинуть... Третьего не дано.

Но это будет позже... Пока остается только ждать, а еще создавать иллюзию для курьера. С этой ушлой ищейки Сильвианы станется сунуть нос в его дела!

От пальцев по стеклу поползли морозные завитки, затянувшие все окно. Кунсайт отнял руку от стекла. Штор он в спальне не держал, да и ни к чему.

Расстелив постель и раздевшись, мужчина лег на кровать. Ровное дыхание, безмятежное выражение лица, расслабленные мышцы — искусная иллюзия сна...

Глава 3

Огонь в камине почти догорел, но угли тлели красным и наполняли помещение теплом. Сильва подбросила пару поленьев и начала разбирать постель. Запах в комнате постепенно менялся. Все сильнее становились ноты смолы и сухого жара. За окном завывал ветер.

— И что же нам теперь делать? — спросила она сама у себя, плюхнувшись поперек кровати и раскинув руки.

Надо бы поспать. Но она еще слишком полна сил, чтобы провалиться сразу в глубокий сон. Или рискнуть?

— Орел — кошмары, решка — бессонница.

Третьего не дано. Разве что монета станет на ребро. Серебряный кругляш подлетел вверх и лег на покрывало.

— Значит, бессонница.

Она подтащила к камину большое кресло и достала из сундука немного потрепанный, но бережно хранимый меховой плащ из каланьего меха. Мужской — на женщин шуб из каланов не шили никогда, темный, с серебристой остью. Теплый и мягкий, как никакой другой мех. У нее тоже был каланий плащ. Дома. Отец подарил ей его после Ганианской операции. Первое время ей даже удавалось под ним засыпать. Целую неделю.

В книжном шкафу темного дерева нашелся том местных легенд, в том числе о море и скалах. А еще — атлас с подробными картами.

С этими двумя книгами Сильва и забралась в кресло, скинув сапоги и завернувшись в мех.

Даже безнадежное дело надо пытаться выполнить. Никто не скажет, что она не пыталась.

Света от камина ей было вполне достаточно для чтения.

Атлас оказался весьма познавательным, с прекрасными иллюстрациями и картами. Но своей миссии выполнить не смог — сна и через полчаса было ни в одном глазу. И тепло куда-то постоянно девалось. Вроде и щелей в оконной раме не было, и камин горел, и каланий плащ подоткнут со всех сторон, даже на голову накинут, а Сильва то и дело зябко поводила плечами и дышала на пальцы.

— Как же мне это надоело... — тихо прошептала она.

Она надеялась, что это просто постбоевой синдром. Что это пройдет, изгонится тренировками и медитациями, работой... Но ничего не помогало.

Врачи... Она безмерно была благодарна хирургам и реаниматологам, что они вернули ее почти труп к нормальной полноценной жизни. Правда. Но зачем они пытаются исцелить ее душу, хотя не умеют этого?!

— Ямабуси, ты упрямый старый хрен! И я знаю, что ты это слышишь, сенсей.

"Мне нечему тебя больше учить..." Ну да, она — Ловец. Она все еще ловец. Пока. С нелетающими крыльями. Со слепыми глазами. С разумом, полным кошмаров...

Правильно отец, конечно, говорит. Нельзя ее в таком состоянии пускать на мостик. А уж тем более к молодым курсантам. Не тому она их научит...

Но и без космоса, без военной службы для нее жизни нет. Что она будет делать на Плутоне? Разбирать бумажки?! Ходить из угла в угол?! Пугать своим видом гарнизонных командиров?! Так ведь не будут бояться. Как только пронесется по армии слух, что "Игла — отлеталась", ее похоронят. Под сочувствующими взглядами. Под отказами в беседах. Под переглядываниями и перешептываниями за спиной.

— Не дождетесь. Три раза не похоронили, и в четвертый не похороните.

На миг ей стало тепло. Только на миг, но все же. Ярость греет...

Сильва с сожалением выпуталась из мехового гнезда и вперила взгляд в метель. Отчего жизнь так глупа и несправедлива? Ведь побед у нее было куда больше, чем поражений, только... Почему человек, который был так важен для нее, не замечал ни одной? А ведь она так хотела быть достойной его. Хотела стоять рядом, а не позади, как мать стояла рядом с отцом.

А он даже лица ее не помнит... Зато презреньем облить не постеснялся. И истеричка она, и самоубийца, и чудачка, и попросту дура. Вот что дура — это правда. Была бы умной, не торчала бы тут, а занималась своим здоровьем, думала, как через два дня пройти медкомиссию. Допустим, врачей-то она обманет. А вот с Ловцом такой номер не пройдет. Ее моментально раскусят, все ее тайны, все кошмары перескажут. Она со стыда на месте умрет.

Хотя умереть и сейчас можно. Но не нужно.

Ветер вдруг ударил в стекло с огромной силой, а девушка все смотрела в окно. Снежная равнина, скалы... И море. И на небе, как назло, ни одной звезды, ни луны... все затянуто облаками.

Она поймала себя на том, что снова ежится от внутреннего холода, обхватив себя руками, длинно и замысловато выругалась, долбанула кулаком по подоконнику, обулась, схватила рюкзак, шлем и куртку и тенью, ни звука, ни шороха, метнулась по коридору вниз.

В конюшнях было темно и тихо. Лошади фыркали во сне, редко и почти не слышно. И чего она в конюшню пришла? В такую погоду не то что коня, собаку на улицу не выгонишь. Ей кто-то ткнулся в плечо, девушка машинально похлопала коня по морде.

— Тихо, тихо... Спи.

Животное спать не хотело, и уже очень и очень ощутимо ткнулось в девичье плечо вновь.

— Нет у меня сахара. И яблока нет... Чего бодаешься? — принцесса обернулась к нарушителю спокойствия, — Такой красавец и бодаешься...

Громадный светлый жеребец надменно фыркнул и потянулся зубами к свитеру Сильвы. За что немедленно получил перчаткой по морде.

— Цыц! Что вы оба за нахалы, честное слово?

Серый нахал немедленно попытался схрупать перчатку, но не тут-то было.

— Ладно уж... — Сильва вытащила узкий брикетик, открыла и разломила пополам, — если ты съешь свою половину, то я съем свою.

И протянула коню белковый концентрат. Серый его недоверчиво обнюхал, а потом мягко взял горячими губами и слопал.

— Вредина... выплюнуть не мог, да? — пришлось откусить от своего тоже.

Пережевывая горчащую на языке массу и вспоминая с тоской картошку с бужениной (эх, помидоров не поела...) Сильвиана направилась вглубь конюшни. Лошади спали, но в дальнем деннике кто-то возился. Девушка подошла ближе, фырканье стало отчетливей, а потом раздался удар копытом и высунулась черная морда с нервными ноздрями и такими настороженными ушами, будто у этой кобылы в роду были кошки.

— А ты чего не спишь? Тебя тоже угостить? Или сказку на ночь рассказать? — у нее в руках оставалась еще четверть брикета концентрата, и лошадь немедленно потянулась к ней.

— Да что он вас, не кормит, что ли? Ладно, пользуйся моей добротой...

Это был чертовски хороший повод не доедать свою половину концентрата. В самом деле, не оставлять же такую красавицу голодной. Красавица моментально умяла угощение и требовательно посмотрела на девушку темно-лиловым глазом. Потом тоскливо фыркнула.

— Больше не дам.

Новое фырканье выражало презрение к материальным благам. А удар копытом был и вовсе понятен.

— Там вообще-то буря... — новое фырканье и попытка выломать грудью дверь, — Ладно, пошли...

Задвижка была хорошо смазана и не скрипела, петли — тоже. Седлать и взнуздывать вороную Сильва не стала — не ровен час, заметят пропажу седла, да и возни много — его еще найти надо.

Во дворе выло, ветер развлекался тем, что проникал в щели-бойницы. Кобыла, однако, вела себя совершенно спокойно.

— Мне бы твою уверенность... Пошли...

Вместо повода девушка использовала довольно длинную гриву лошади, но та, судя по всему, и сама понимала, куда идти, так что скоро они оказались на пологом пандусе въезда.

Сильва застегнула шлем и, опершись о спину лошади, запрыгнула и тронулась с места.

Это хорошо, что снег идет. Даже валит. Следы заметет быстро.

Вороная с ходу взяла в галоп.

Он все-таки заснул... Сколько это длилось? Две минуты? Или два часа?.. Или вся его жизнь была сном?..

Он видел метель, только видел и ничего более.

Он не слышал, не осязал, не говорил, а ведь раньше дышал ею... Она была повсюду, куда не кинь взгляд. Падающий снег...

Она была внутри него. Нет, не так! Она прошивала его насквозь. А он... Лишь бледный призрак на ее пути.

Он не мог поймать ее дыхание, не мог дать ей плоть. Просто пропускал сквозь себя, не в силах удержать. А когда-то вьюга была другой! Всякий раз разной, но всегда одинаково сильной. Она была такой, какой он хотел ее видеть. Сначала волк, потом птица и... человек.

Когда-то у нее было лицо его матери. Он сам его вылепил. А теперь она прах... Белый, пушистый прах, летящий с небес.

У нее больше нет тела, у нее больше нет души, у нее больше нет голоса... Она мертва.

И он убил ее.

Норманн шевельнул губами во сне и нахмурил брови:

— Прости...

Снежные ресницы вздрогнули, и мужчина открыл глаза. Теперь он слышал вьюгу! Но только ту, что была уже за окном...

Ветер робко постучал в окно, потом еще раз, потом требовательно обрушил незримый кулак на звенящие стекла. Ветер звал в дорогу, и Норманн уже понял, что пора.

За стеной не было слышно ни шороха — видимо, курьер заснул. Оно и к лучшему: не будет путаться под ногами. Ненормальный мальчишка с Плутона и такая же ненормальная его принцесса. Причем здесь Сильвиана, Кунсайт даже сам себе объяснить не мог. Просто чувствовал, как от этого пацана тянется тонкая нить в пространство, соединяющая его со смуглой принцессой Плутона.

Довольно размышлений! Одним решительным жестом он сбросил с себя покрывало и встал. Ледяной остывший пол холодил босые стопы, да и воздух стал заметно морознее в комнате. Белесые облачка пара клубились у его губ.

Ровно через полторы минуты у затянутого инеем окна стоял полностью собранный лэр Кунсайт. Серая туника, черные замшевые штаны, ботфорты, меховой плащ и нож. Все, что было ему нужно.

Мыслями Норманн был обращен к вьюге за окном и поблескивающим сквозь снежную пелену льдистым сиянием кунцитов "Северным братьям". Родовые мечи взывали к нему из глубины его существа. Пока он не может к ним прикоснуться — клинки отринули своего владельца, когда тот перестал быть Ловцом. Но теперь сталь тихо и требовательно пела. Пела и гнала вперед, призывая вернуть силу, а вместе с ней и право обладания ею. О большем он и не мечтал. Большего ему и не нужно.

Кунсайт ждал, чутко вслушиваясь в рев ветра за окном. Ветры он еще мог слышать. Ветры, но не метель... Мужчина ждал "приглашения".

Створки окон со звоном разлетелись, ударившись об стену. Уха Норманна коснулся едва различимый шепот-шелест:

"Приходи теперь".

Голубые глаза сощурились, вычленяя среди снежной завесы, серебристую нить силы — Дух Ветра. Ноги упруго отталкиваются от пола, и Норманн выпрыгнул в окно. Плащ за спиной взвился подобно млечно-серым раскрытым крылам. Снежный беркут падал вниз. Но скоро он снова будет летать.

Переворот, сгруппироваться — ноги отталкиваются от очередного уступа. Прыжок, еще прыжок, одной рукой зацепиться за уступ, другой попытаться ухватить серебряную паутинку, мелькнувшую так близко, так дразняще близко... Но нет! Дух сильнее. На Норманне все еще печать, пленившая его собственную тьму, сделавшая из него светлого призрака, невзрачного и бессильного.

"Чего ты хочешь?" — знакомый вопрос, знакомый шепот. Когда-то давно дух уже спрашивал его об этом.

— Силы! — проговорил Норманн, перепрыгнув на очередной уступ.

"Не слышу"

— Силы! — крикнул мужчина.

"Не слышу!"

— СИЛЫ! — взревел Кунсайт и выпрыгнул в воздух, камнем пролетев мимо серебряной ленты и упруго приземлившись на запорошенную снегом гальку пляжа.

"Догони!"

Лента вильнула в сторону от него, огибая острый мыс скалы. Сорвавшись с места, Норманн побежал следом. Сегодня он гнался за ветром, но уже скоро погонит его вперед себя. Иначе и быть не может. Иначе не стоит и жить!

Сизая пелена печати серебряного кристалла на темной стороне души Норманна натянулась и занялась голубым пламенем.

На снежной целине галопом скакать было невозможно, и вороная пошла бодрой иноходью, взрывая снег сильными ногами, немного мохнатыми от зимней шерсти. В самую сердцевину бури. На скальное плато над морем.

Здесь, на плоской площадке, было всего несколько камней, и росла кучка деревьев, причудливо изогнувшихся под ветром. А ветер гулял такой, что снега не было вовсе, только белые волны бежали по камню, как продолжение моря... Хорошее место.

Вороная недовольно заржала и отошла к деревьям. Ей здесь не слишком нравилось.

— А кто за мной сюда полез? Я тебе предлагала остаться внизу. Теперь не жалуйся.

Конечно, слышать ее лошадь не могла, ведь шлемофон выключен, а открывать забрало и перекрикивать ветер девушка не собиралась. И вообще, она тут по делу.

Костюм перекрасился в белый цвет. Она стала призраком среди метели, незаметной снизу. Пальцы в подпространстве нащупали и вынули оружие. Секунду полюбовавшись на горящее багровой звездой навершие посоха, Сильва сунула его обратно и материализовала длинный белый шест. Принцессы Сильвианы здесь нет, и не было. И вообще, вам всем тут показалось.

Можно было начинать. Она сняла шлем и крутку, отнесла все это к Буре, как про себя назвала кобылу, и вернулась на ровное место.

Снег бил в глаза, холодный ветер пробирал до костей, но даже он был теплее того комка, который жил у нее внутри последний год.

— Я так и думала... — тихо прошептала Сильва и пустила через шест тонкий поток Силы. Буря... Зимняя буря, где ветры несут с собой не только воздух, но и магию. Любой другой магический источник притягивает случайные магические сгустки, и...

Кристаллы разряжаются, маги сходят с ума или теряют силу. Или побеждают.

— Поговорим?

В ответ на нее обрушилось сразу несколько ударов ветра и снега. То есть, попытались обрушиться. Белый шест в правой руке и раскрытая ладонь левой остановили их.

— Что так слабо? В прошлый раз ты старалась лучше...

Она разговаривала со стихией как с нерадивым учеником, с партнером по спаррингу... Четыре года назад этот вой сводил ее с ума, она сломала о камни два ребра и правую руку. И полчаса болталась в холодном озере.

Сейчас, когда она слышала эти голоса за ветром, почти понимала их, внутри снова все закручивалось в холодной узел из беспомощности, ярости и страха.

Еще один удар шеста рассекает призрачное снежное тело, отвод назад, и еще один противник отлетает прочь.

Ярость — это понятно... Но чего она боялась тогда? Ведь не смерти же...

Шест исчез. Внутри жарко пульсировали нити силы. Только тем она и спасалась от холода — горячкой боя. Только в сражении могла чувствовать себя живой.

Перчатки — долой. Прогорят на пальцах, потом руки замерзнут. Вниз, вверх, поворот, удар, блок, и лицо обдает совершенно безобидной порошей, а свитый из темно-синих и белых с серебром жгутов силы дух "собирает кости"

Чуть подрагивают опущенные веки. В этом бою ей не нужны глаза. Зачем глаза тому, кто постиг Тьму и Свет, чей взгляд одинаково пронзает их? Все еще.

Белый подшлемник она тоже сняла и на ощупь сунула в карман. Чем больше кожи открыто, тем проще чувствовать малейшие колебания воздуха. А сейчас ей это понадобится.

Вокруг Сильвианы царило полное безветрие, будто ее руки очертили невидимую границу. И снег в этом пространстве падал медленный, мягкий и ласковый. Зато на границе вертелись все туже четыре смерча, собирая в себя злость ветра и остроту льда.

Снежные хлопья падали на поднятые в стойку руки и таяли...

Она не боялась смерти. Она могла уйти в центр бури и выжить там. Могла провисеть больше суток в открытом космосе и выжить. Могла сойтись один на один с любым врагом и победить. Ей ли бояться?

Смерчи рванулись в атаку, нарушая хрупкое равновесие, но белая фигура только уклонялась от движений, горячие пальцы не били, а то и дело легко прикасались к созданным из ветра существам, впечатывая их друг в друга, заставляя катиться по камням плато.

Постепенно ей стало и вовсе смешно, она опьянела от этой драки-танца, от контраста тепла внутри и холода, который не хотел никуда деваться. Сильвиана кружилась и скользила между порождениями Севера и ее немного безумный смех добавлялся к звукам бури... Ей было тепло и даже почти весело.

Под опущенными веками разгоралось багровое пламя неуправляемого боевого транса.

Светящаяся мягким светом лента силы, стелилась впереди. Всего шаг, один шаг — и он поймает призрачный "хвост"! Но нет, серебро снова обжигает близостью кончики пальцев, обещая, дразня, и вырывается вперед.

"Ты слаб!" — шепот, шелест... смех.

"Ты слишком светел!" — свистящий хохот режет уши.

Щуря глаза от впечатывающихся в лицо хлопьев снега, Норманн стиснул зубы. Злость поднималась внутри его существа. Выла, рычала, скребла и когтила плотное марево заклинания Лунной королевы, стремясь добраться до Тьмы.

"Слабый человечишка! Ты даже в снегу утопаешь по колено!" — хохот Духа перешел в раскатистый рев.

Ветры гневались на слабого человека, бросившего им вызов. Ветры... За Норманном приходил лишь один — тонкая паутина серебра. Теперь пришли другие зефиры: с макушки ели, ухмыляясь, спустился весельчак "западный" ветер; со скалистого уступа, презрительно хмыкнув, слетел седой "северянин"; с гребня волны ринулся вперед раскосый "восточный". Духи розы ветров пришли на зов, свивали тонкие нити своей силы в широкую трепещущую ленту и слились в одно.

Норманн почти по колено в снегу несся за ними... Бешенство напополам с неистовой радостью разожгли голубой пожар в его глазах. Усталости он не чувствовал...

Тьма внутри него точила клыки и драла когтями истончившуюся печать, стремясь навстречу Злости.

Норманн выхватил нож.

"У-у-у-у! Слабый человечишка схватился за нож?" — в четыре голоса расхохотались ветра, рванувшись вперед.

— СИЛЫ! — во все горло проревел Кунсайт, выбросив руку с зажатым в ней ножом вперед, и полоснул по трепещущему "хвосту" ленты, пришпилив его к снежному насту под ногами.

"Поймал..." — выдохнули ветры, — "Сколько тебе нужно?"

— Все! — Рука ловит серебряную полосу и наворачивает ее на кулак.

"Режь, сколько сможешь удержать!"

Норманн чиркнул лезвием по ленте, отрубив ее от четырехликой "головы" ветров.

Звонко тренькнула, надорвавшись, пелена пут на Тьме... Темная ярость хлынула в душу Кунсайта, перемешиваясь с серебром вобранной силы.

Пламенеющий лазурью свет затопил белки глаз. Норманн оскалился, чувствуя, как внутри клокочет поглощенная сила, и шагнул вперед.

— Мало!

Шаг, шаг, еще шаг. Как по лестнице выйти из снега, опираясь на воздух.

"Иди, мы держим тебя!" — шепнули ветра.

Теперь он мог "мерцать".

Норманн смазанным бликом ринулся вперед навстречу к Ней... Метель ждала его впереди.

Ветер усиливался. Ее лица коснулись холодные брызги. Это первая из волн разбилась о скалы внизу с огромной силой. И так же яростно и бессильно о выставленную смуглую ладонь разбился снежный вихрь.

Яростно и бессильно. Бессилие что-либо изменить, как-то повлиять на ситуацию, всегда приводило ее в ярость. Давало новые силы. Если не отодвинуть или не обойти препятствие — сломать или перепрыгнуть.

Девушка попросту шагнула сквозь снежного признака, и он истаял, прежде чем она прикоснулась к нему лицом.

Откуда же берется этот невероятный, сковывающий всю душу и тело холод? Ведь сейчас ей тепло... Может, не так жарко, как было во дворе, но тепло.

Еще одна белая волна опала ворохом снежинок, разрубленная пополам ее рукой. Столб жара поднимался все выше и выше, к облакам.

Эта скорость движений... сила ударов... предельная концентрация и точность... как они были желанны для нее, Сильва входила в них, как рука в любимую перчатку, она не замечала изменяющегося мира вокруг нее. Ведь внутри все становилось как раз таким, каким должно было быть.

Одна. Против целого мира. В вечном бою на пределе возможностей.

Не верь. Не бойся. Не проси.

Бесполезно.

Вера обманет. Страх сделает слабее. Просьбы о помощи не услышат.

Есть только долг. Только огромное и равнодушное звездное небо. Звездное небо тоже предало ее.

Она так рвалась туда, вверх, к рассеянному ласковому свету... Она кружилась между звезд... и они равнодушно смотрели, как она умирает.

Гнев. Упрямство. Презрение к собственной смерти.

Три черных дыры в ее Звездном небе.

— Не дождетесь.

Под приподнявшимися ресницами — бешеная спираль багрового и черного. И темнота одним немыслимым броском заполняет радужку.

Космос — это равнодушная и жестокая черная пустота, из которой веет могильным холодом.

— Ну... Страшно? — белая Тьма столкнулась с Тьмой черной. Холод Зимы — с холодом Бездны. Ветер земли — с Ветром, несущим в пространстве звезды.

Седая метель бесновалась на плато. Она вздыбила волны, вскрыла лед, свивалась клубком, извиваясь пружинистыми вихрями...

Норманн стремительно скользил над снегом. Ветры вели его навстречу к Ней. Такая родная, строптивая, щемяще прекрасная... Как любимая женщина, которой в его жизни никогда не было.

Летящий навстречу снег облек его тело матовой волной, когда Норманн врезался в податливый бок бури и остановился... Остановился и посмотрел в раскрытые "глаза" стихии — два туго скрученных вихря.

— Здравствуй, любимая! — проговорил Норманн и склонился в почтительном поклоне, приветствуя вьюгу.

Сейчас она была уродлива и бесформенна... Сейчас она была ничья. Но он пришел за ней! И он даст ей лицо, самое прекрасное, самое совершенное, какое только мог себе представить...

Снежная стена поползла в бок, уходя от Кунсайта, сторонясь его. Метель больше ему не верила, она гневалась за предательство, за собственную смерть в его сердце.

— Ну, не надо так... Я пришел за тобой, — пронзительная голубизна глаз Норманна полыхнула желанием обладать... жаждой Силы, сродни плотскому желанию... Так мужчины желают свою возлюбленную, только он никогда не желал женщину сильнее, чем Вьюгу. Просто Норманн никогда не встречал ничего прекраснее, сильнее и могущественнее, чем Она...

— Пойдем со мной? — спросил Кунсайт.

Он все еще не мог слышать ее. Пелена снега в ответ уплотнилась пошла гневной рябью, обступая его стеной.

— Пойдем! — скрипнул зубами мужчина. Вьюга швырнула ему в лицо колкие льдинки, до крови расцарапавшие щеки — так разгневанная женщина отвешивает пощечину любовнику, узнав об его измене.

— Значит по лицу... — выдохнул Норманн, пропуская удар, хотя мог его отвести. Мог, но не стал — он виноват перед ней и знал это.

— Что ж... Сразимся!

Снежная стена в ответ замкнулась за его спиной и тронулась с места, закручиваясь коловертью вокруг.

Мужчина вынул нож из чехла и перетек в настороженную стойку. Первый удар нанесла метель, обрушив сверху снежные "кулаки". Кунсайт увернулся, рассекая белесый поток ее силы. Вихрь стронулся с места, виляя из стороны в сторону, потянул мужчину к обрыву, стремясь сбить с ног. Движения Норманна плавно текли, с каждой секундой ускоряясь вместе с вьюгой. Теперь он "мерцал" постоянно, выворачивая нутро Силы внутри себя и перегоняя ее в отдельные части тела.

Он не видел нити Силы Метели... Вьюга не хотела показывать. Не верила...

Очередная соленая волна разбилась об скалы... Вьюга подхватила летящие брызги, вытянула, превратив в острые ледяные копья, и метнула в Норманна. От половины он уклонился, другую половину разбил лезвием ножа, одно пропустил... Острая льдина разодрала щеку. Горячие капли обагрили белую, кружащуюся стену вокруг Норманна.

— Женщина... — хохотнул он, дернув головой и стряхивая кровь с лица, — Все время стремишься лицо ободрать!

Вьюга жеманно дернулась и потекла в противоположную сторону, ломая привычный ритм. Среди сплошного текущего покрова снега, мелькнула призрачная синяя лента. Норманн улыбнулся и, развернувшись, устремился вслед за лентой, уклоняясь от ледяных игл и снежных комьев.

Она все еще прыгала, уворачивалась, расплавляла снежные и ледяные заряды, иногда нарочно подставлялась, но с каждым движением понимала, что это бесполезно. Что не откроет она здесь ничего нового, не найдет ответа на мучивший ее вопрос. Ведь именно сейчас, именно здесь ей было хорошо. Но она не может сбежать от жизни в вечный бой...

Кажется, даже окружающая ее вьюга поняла это. Натиск ослаб, а потом и вовсе истончились синие и серебряные нити.

Игра наскучила, беседа окончилась.

Буря еще была здесь, но уже не с ней. Сильва медленно подошла к краю плато, глянула вниз, как высоко, почти вровень с ее ногами поднимаются волны.

И равнодушно отвернулась. Тепло с каждым ударом сердца покидало ее. Но может, еще получится хоть что-то сохранить?

Девушка села на холодный камень, на колени и пятки, как всегда садилась в размышлении. Вокруг нее снова возник призрачный столб, на сей раз зеленоватого свечения, и тело Сильвы поднялось вверх над поверхностью камня.

Из плеч вырвались два черных, усыпанных звездами, крыла. Сейчас, в спокойном течении воздуха, сторонний взгляд мог бы заметить, что полотнища жестоко порваны где-то на половину, истрепаны края, а звезды во тьме мерцают неровно и слабо.

Сама Сильва не могла видеть этого, а кроме нее здесь была только вороная кобыла, которая ровным счетом ничего не понимала в тонких энергиях.

В пение бури вплетался тихий шепот...

— Я — "Игла-9"...

От плато вверх, к облакам поднимался узкий клинок зеленого света. Ей даже казалось, вот-вот она услышит музыку и поймет...

Синяя лента Силы летела по воздуху, кружась в вихре. Норманн "мерцал" вслед за ней по кругу, уклоняясь от слабеющих выпадов Метели.

Поверила...

Слишком высоко, не дотянусь... — подумал Норманн, когда лента в очередной раз скользнула над головой.

— Ко мне, ветры!

"Мы здесь!"

Толчок, и Норманн "пошел" вверх по стене снега.

Пальцы сомкнулись на тонком синем потоке Силы.

— Попалась! — улыбнулся мужчина, медленно опускаясь и "сматывая" в клубок Силу.

Снежная коловерть все также непроглядной стеной шла вокруг него, но уже больше не стремилась убить — сдалась.

Синий сгусток пульсирующего света в ладонях Кунсайта — сердце Метели... Но этого ему было мало!

— Покажи свое лицо! — требовательно проговорил Норманн. Буря подчинилась: из летящего снега медленно вылепилось сморщенный, почти бесформенный от пересекавших его глубоких морщин лик.

— Нет, ты не такая, — покачал головой Кунсайт и поднес сомкнутые лодочкой ладони к лицу. Синее марево втянулось сквозь приоткрытые губы, наполняя собой все существо мужчины.

Пронзительно-голубой лучистый взгляд уперся в "лицо" Метели, преображая его, как он того хотел.

Глубокие морщины разглаживались, щеки округлялись, выравнивались черты лица. Высокие скулы, правильный нос, вместо хищного старческого "клюва", дуги бровей, нежные веки, гладкий лоб.

"Здравствуй, Мороз!" — шепнули четко обозначившиеся полные снежные губы.

Он прикрыл глаза в знак приветствия, "доводя" образ из снега...

Раньше у Нее было лицо его матери, теперь Она изменилась... Мягкие и правильные черты обозначились резче и самую чуточку заострились, губы полнее, разрез глаз больше. Кунсайт не знал, почему дал Ей именно это лицо. Он не узнавал его...

"Другая... Ты другая! Ты живая!"

— Дай еще! — шепнул Норманн и тут же почувствовал, как ему в рот хлынул сплошной поток силы.

"Глаза!" — потребовала взамен Вьюга.

— Карие... Пусть будут карие, — произнес Кунсайт в ответ и чуть не захлебнулся силой. Из глаз его потек лазоревый туман. Он знал, что пресыщается, но не мог остановиться.

— Еще!

Буря открыла глаза, обдав его винно-красной жадностью во взгляде. Она хотела его также сильно, как и он ее. Потому Сила хлынула в мужчину новым потоком, заставив его запрокинуть голову и задрожать всем телом. Над плато поплыл гортанный рык...

Игла пронзила собой облака, и на маленький пятачок, на припорошенные снегом короткие волосы упал рассеянный и далекий звездный свет. Свет вечный и тайный... Она могла бы увидеть его, стоило поднять голову... Черные крылья мягко и неторопливо колыхались под звездным ветром.

Абсолютный покой созерцания... Вот прямо перед ней расстилается узел битвы, и с жалобным звоном распадается удавка-сеть... Пляшет синяя лента силы, такая похожая на ту, с которой уже успела побеседовать Сильва.

— Ну, на кого ты меня променяла?

Сейчас она могла видеть все. Знать все. Как не хватало ей этого знания там, в астероидном скоплении...

А сейчас то ли ее мысленный взгляд прошел сквозь снег и метель, то ли вьюга расступилась перед ней... Нет, скорее ей все же дали посмотреть чужими глазами...

Так вот, как это выглядит...горящие голубым светом глаза, лазоревый туман у рта... лицо, на редкость умиротворенное и в то же время напряженное изнутри настолько, что невозможно не понять... Он скоро умрет.

— Идиот! — кажется, снежные губы сказали это вместе с ней, а сущность, пустившая погостить, очень удивилась.

Черные крылья резко взмахнули и вытянулись за спиной, посылая ее в прыжок-полет сквозь разом уплотнившуюся и ставшую враждебной вьюгу. Но никто не остановит "Иглу", способную пронзить пространство и время. Сейчас, в этот короткий миг полета, рваные и такие слабые крылья сложились во что-то очень сильное и острое, как стабилизаторы сверхзвукового самолета. Он кажется нелепым на земле и даже на обычной скорости... и только там, за пятью "махами" становится видна вся красота, вся продуманность разодранных крыльев, вся опасность от лишних складок...

Она врезалась в Кунсайта, успела схватить его за плечи, развернуть, и они оба покатились по твердой земле.

Сильва не особо задумывалась над тем, что делает, когда сложила кулак и ударила в солнечное сплетение, перебивая токи силы. В любом случае, это был надежный способ перекрыть все внешние каналы. А там пусть сколько угодно считает себя оскорбленным. Хуже, чем было, не станет.

— Какая ж ты все-таки скотина, Кунсайт... Вот как я теперь тебя потащу?

И как она вовремя приехала.

Он чувствовал, как надрывается его собственное существо от переизбытка Силы. А она все текла и текла широкой лентой, полноводным индиговым ручьем...

Ему не поднять столько... Но не было сил остановиться, да он и не хотел — все, о чем он мечтал, исполнилось этой снежной ночью.

Кунсайту всегда было интересно, как уходят Ловцы. Может, стоит узнать это прямо сейчас, когда Метель так сладко целовала его в губы, испепеляя гранатовым свечением снежных глаз?

"Тень" — шепнула Она.

Да. Ловцы становятся тенями...

— Ты ведь останешься со мной? — Вокруг его глаз стелилась ультрамариновая дымка, расцвечивая мир вокруг оттенками синего...

"Да, Мороз! Ты мой."

Ее губы еще раз беззвучно шевельнулись, проговаривая что-то, но Норманн не понял что. Зато увидел, как удивленно взлетели ее брови, и жалко скривилась линия рта. В следующий миг хищная ярость блеснула в вишневых глазах Метели, и снежный купол над его головой сомкнулся. Но было слишком поздно. Норманн уже заметил зеленые нити силы, обвивавшие парящую в вышине фигуру. А потом багровый всполох высветил пространство вокруг лика Метели. На миг снежное лицо скривилось и распахнуло рот в оглушительном вопле:

"Мо-о-о-о-й!"

Снег на Ее лице растаял и взорвался льдистыми осколками, обнажая смуглую кожу...

— Да, ты такая! — только и успел прошептать Норманн, когда вслед за лицом сквозь ставший ледяным кокон прорвалось остальное тело. Она врезалась в него плечом. Мир вокруг тошнотворно кувыркнулся, и он вместе с ним, ощущая мертвую хватку чужих пальцев на собственных плечах. А потом удар, оборвавший канал между ним и Метелью.

"Мороз! Мо-о-о-о-й!" — простонала Вьюга, рушась вокруг двоих льдистым крошевом.

Внутри мужчины все сжалось в тугой клубок. Вся неусвоенная часть Силы подступила к горлу, и его "стошнило" синим дымчатым маревом.

Метель отступила, оставив после себя лишь редкие хлопья пушистого снега, кружащегося в воздухе. А сознание мужчины осталось стоять на границе между Светом Бодрствования и Тьмой Забытья...

— Давай, давай... Жадничать нехорошо.

Сильва собрала в горсть белые волосы, а второй рукой и коленом умудрилась приподнять тяжелого мужчину.

— И кто из нас двоих самоубийца, хотелось бы мне знать? — ворчала Сильва, проверяя остаток силы. Нажала на очередную точку, и с губ ледяного лорда сорвался еще один сгусток синего тумана.

— Уперся в метель один, пешком ... Не-е-ет, тебя не эскадрой командовать ставить надо, тебя палубным матросом надо, заклепки драить и картошку на камбузе чистить. Оч-чень мозги прочищает...

А вот что ей не нравилось, так это стремительно остывающая кожа под руками. Сила силой, а переохлаждение — вещь на редкость неприятная.

— Кунсайт! — она чуть переменила положение, так что теперь Лорд полусидел-полулежал на ее колене и руке. Мужчина неглубоко и редко дышал, только парок витал около губ, а глаза были закрыты.

— Кунсайт! — последовал короткий удар по целой, не оцарапанной щеке тыльной стороной руки, потом — еще один, — Не спи, генерал, замерзнешь!

Сила стелилась, обволакивая каждую мышцу. Она еще толком не разошлась по телу Кунсайта, как надо было. Поэтому остатки сил Норманн убил на то, чтобы разогнать синий морок по телу в равной доле и избавиться от излишка. А тут ему еще очень вовремя помогли. Тело дернулось, сбросив с себя отринутую частицу дыхания Метели.

Теперь отдохнуть, хотя бы минуту...

Ни черта подобного! Хлесткий удар по щеке заставил разомкнуть веки. Ладонь стремительно ловит чужое запястье и с силой сжимает его до хруста костей. Все еще синие от вобранной Силы глаза глядят на чужое лицо сквозь призму магии. Фигура, залитая багровым мерцанием — Ловец. Когда-то он знал это мерцание... Ах, да! Там на Альканоре он чувствовал его в беснующейся девчонке, остервенело лупящей половину его гарнизона.

Пальцы разжались, выпустив руку принцессы Сильвианы, а из горла Норманна вырвался приглушенный хохот... А потом Тьма неожиданно больно ударила в висок, и Норманн окончательно потерял сознание.

— И что смешного? — выдохнула Сильва, продолжая удерживать мужчину. Хорошо, хоть руку выпустил... а вот что окончательно вырубился — это плохо.

Кунсайта с плато надо было срочно увозить... Или уносить? А особого времени на поиск пологой тропы нет. А хоть бы и было. Вот лично она, Сильвиана, не берется предсказать, завалена тропа камнями или нет,

Но и оставаться здесь нельзя, Негде. Ни снега, ни пещеры — только голый камень и ветер.

— И почему я не слушала маму? — хорошо, что подшлемник безразмерный, тянется...

— Сейчас уже была бы замужем... сидела сейчас дома, выш-шивала бы... — так, где куртка? Куртка около Бури... — Что ж я за дура, а?

Конечно, дура. Сразу надо было лошадь звать. Сильва коротко и резко свистнула. Выстрел был, что называется, наудачу, но конюшня Кунсайта — это вам не крестьянские Савраски. Это боевые кони, а значит — обученные.

Буря процокала копытами по камню, склонила морду и фыркнула в лицо Кунсайту, обдав туманом. Потом вздохнула, снова фыркнула и подогнула передние ноги.

— Умница... Хорошая моя...

О комфорте думать не приходилось. Принцесса попросту перекинула мужчину через спину лошади лицом вниз. Проверив, что опальный лорд держится и не падает, сбегала за круткой и шлемом. Шлем застыл и неприятно холодил голову, к тому же волосы были мокрыми от снега. Зато куртка была теплой. Сильвиана выдернула из карманов на рукавах два троса и привязала "тело" к лошади.

Теперь надо было найти спуск. Или расчистить... А лучше — и то и другое.

Черные крылья распахнулись и легко ударили по камню плато. Скала гудела, будто камертон, и как наслоения ржавчины сходили при виброочистке, так сейчас с широкой тропы убирался лишний снег и камни.

— Пойдем, моя девочка... — Сильва потянула лошадь за гриву, и они тронулись вниз. То и дело сбоку от тропы попадались довольно большие камни. Они исходили паром, и снег на всей тропе растаял. Жарче пламени глубин только пламя Звезд. А она владела и тем и другим.

Через три минуты копыта ступили на снежный наст.

— Домой, пош-ш-ш-шла! — девушка от души хлопнула по крупу кобылу и побежала рядом. Копыта и ноги зарывались в снег чуть ли не по колено, но они все бежали и бежали. Сильва то и дело поглядывала, не падает ли их "груз", но это был просто повод. Повод лишний раз посмотреть на него. Уж узлы-то завязывать Сильва умела.

...Бег... предательский снег под ногами, черное небо в колючих морозных звездах, такой громкий звук собственного тяжелого дыхания и усталость, блаженная нечеловеческая усталость, когда тело умоляет об отдыхе, как пытаемый пленник — о смерти.

Вот и отлично... Немного осталось. Совсем чуть-чуть...Она мерила время не минутами, а задачами. Добежать до замка, потом до ворот по ходу сообщения, потом завести Бурю во двор, к служебной двери. Отвязать Кунсайта и втащить его, такого холодного и тяжелого внутрь.

Это хорошо, что она выучила путь из гостиной во двор. Это очень хорошо, что она такая невыдержанная, истеричная и вспыльчивая... И это очень хорошо, что они накололи дров на месяц вперед.

Бурю — в конюшню, ласково шепча, чтобы потерпела. Все-таки в мизантропии есть свои отрицательные стороны. А так придется рваться на части. Ладно, первый раз, что ли?.. Дров в камин — побольше, на крюк — чайник с водой, пригодится. Вверх и вниз по лестницам, и один раз почти упала, когда тащила этот безумно теплый каланий плащ из отведенной ей комнаты.

Потом она стягивала с герцога тунику, и рукам почему-то становилось тепло. Это ведь чепуха, если холодными пальцами по холодной груди, откуда тепло? Надо будет его растереть. А то сам будет с воспалением легких, а начинать карьеру командира с реанимационного саркофага — плохая примета.

— Идиот... Стервец... Лишь бы мне жизнь испортить... Сначала он на меня внимания не обращает, потом бросает на верную смерть, причем нечаянно, а потом объявляет о помолвке с другой, и в довершение всего, переходит на сторону Тьмы... А теперь готов сдохнуть, лишь бы не ехать со мной. Только хрен тебе, милый... С машинным маслом.

Во всей этой тираде, которую Сильвиана бурчала себе под нос во время беготни, было не слишком много логики. Совсем даже не было. Но ругань помогала поддерживать злость, а злость сейчас ей была очень и очень нужна.

Наконец, по пояс голый Кунсайт был укутан меховым плащом и оставлен у камина, вода в чайнике закипала, и можно было пойти обтереть Бурю. Она, конечно, не в мыле, но застудить лошадь не хотелось бы.

Так что Сильва снова нацепила на голову подшлемник, а на зябнущие плечи натянула куртку и пошла в конюшню.

Глава 4

Сначала было холодно. Адски холодно, даже для него, приученного не слишком воспринимать низкие температуры. А потом пришло ощущение тепла, и возмущенный всплеск Силы в ответ на прикосновения чужака.

Кунсайт застонал и разлепил оттаявшие ресницы. По щекам струилась вода: то ли пот, то ли талый снег — не понятно. Во всяком случае, точно не слезы. Кожу у рта, куда его "целовала" Вьюга немилостиво щипало — легкое обморожение. Ему было жарко, безумно жарко. Дернувшись, Кунсайт скинул с себя меховой плащ. Так лучше, намного лучше, но все равно жарко. Жарко от камина. Камина? Как он оказался возле камина? Да еще и по пояс голый? Кунсайт недоуменно глянул на яркие языки пламени, слизывающие шипящую смолу с сосновых поленьев в очаге.

Я что заснул?! Мне приснилось?!

Да, нет! Не приснилось: Норманн явственно ощущал в себе бешеный ток неусмиренной Силы. Так вот почему ему так безумно жарко. Сила — дыхание Метели — еще не подстроилась под температуру его тело. Так было и в прошлый раз. Тогда он несколько часов лежал на снегу, а потом Эдвард отпаивал его молоком, потому что первый раз в жизни с ним приключилось двухстороннее воспаление легких.

Он потом разберется, как попал сюда... Потом. Главное сейчас — уйти подальше от тепла, дать телу возможность самому унять Силу.

Норманн с усилием поднялся с кресла и, едва держась на ногах, пошел к лестнице. Потом идти стало проще: можно было цепляться за перила и стены. Только неожиданно пошла носом кровь. В свои покои Норманн в прямом смысле слова ввалился. В комнате царил блаженный холод, от распахнутого окна к кровати намело целый сугроб снега. В него Норманн и повалился, с наслаждением ощущая, как прохлада студит кожу, проникая внутрь...

Есть в арсенале самое страшное оружие... Слово. Это слово "надо". Все прочие слова, с помощью которых достигается цель — тоже хороши, но "надо" — это слово, которое заставляет подниматься из могилы, выдергивает из сна или бреда. Надо.

Надо обмести снег с сапог. Надо взять с собой миску и наполнить ее холодной водой. И несколько полотенец...

Надо дойти до гостиной и заставить этого идиота придти в себя, а потом дотащить его до постели. А потом можно будет упасть, хоть прямо в коридоре... Нет, в коридоре нельзя, она же представитель короны, это недипломатично. Значит, в то самое кресло перед камином, куда она отнесла каланий плащ, он такой теплый, а у нее уже пальцы от холода немеют даже в перчатках с подогревом.

— Разгермитезировать твою об столб... — ругаться в полный голос не было сил, и усталые слова сорвались еле слышным шепотом с губ.

Кунсайта в кресле не было. Камин горел, плащ лежал, а Кунсайта не было.

— Идио-о-о-от...

Вот куда его понесло, а? Вероятнее всего, наверх. Может, даже, в свою комнату. Кажется, лорд занимал спальню, смежную с той, которую отвел ей.

Надо идти. Надо. Надо...

Дверь была нараспашку, и это радовало. Во-первых, вряд ли ее открыло ветром, а во-вторых, у нее руки заняты. А вламываться с ноги как-то не комильфо...

Сунув миску и полотенца на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, благо в открытое окно светили луна и звезды, Сильва принялась обследовать комнату.

Так, а почему окно открыто? И давно открыто, вон какой сугроб на полу. Надо закрыть. Девушка сделала два шага и на третьем запнулась обо что-то. Вернее, об кого-то. И даже не просто об кого-то, а об вполне известный экземпляр, стремящийся стать трупом назло ей.

— Кретии-и-ин... Вставай, чтоб тебя!

Сейчас ей некогда было разбираться, в сознании Кунсайт или нет. Принцесса просто цепко, по-борцовски взялась за предплечье мужчины, уперлась, и отправила его на кровать навзничь. Броском через бедро. А потом захлопнула окно, про себя удивляясь, почему была отключена магическая блокада для снега.

— Хотя снег, это кстати...

Набрав полные пригоршни в перчатки — чтоб дольше не таял, принцесса Плутона принялась собственноручно растирать опального вельможу и признанного предателя.

— Ты что, минуту подождать не мог, пока я вернусь?! Самоубийца хренов! Предателям в смерти отказано, забыл?

Покой длился не долго. Пару минут от силы. Потом в коридоре раздались быстрые шаги, а из-за ковра с длинным ворсом в его спальне стали и вовсе не слышными.

А потом его пнули...

— Очень мило, — хотел сказать Норманн, получилось — просто беззвучно шевельнуть губами.

Гневное рычание над ухом, содержание которого он не очень-то и разобрал, и полет на пружинящий матрас. Снег царапнул кожу. Сначала Кунсайт обрадовался такому растиранию, потом не очень. Потому что снова становилось жарко:

— Ос... Ахрп.. оставь в покое, — рука тяжело поднялась и оттолкнула шершавые перчатки от груди. Кровь, вытекавшая горячим ручьем, когда он лежал вниз лицом на снегу, теперь хлынула обратно в горло, заставляя рефлекторно сглатывать и хрипеть...

— Остынет... само... это норма.

— Само — это в снег ложиться, что ли? — фыркнула Сильва, переворачивая Кунсайта на живот. Потом слепила ком снега и сунула ему в лицо.

— Держи и приложи к носу. Вот же свалился на мою голову...

На спину Кунсайту полетел еще снег, потом — смоченное холодной водой полотенце.

— Лежи и не рыпайся. Норма... Это не норма, это жадность... — оставить бы так, но через два дня комиссия по приему.

Почему его не оставят в покое?! Почему создают вокруг столько шума?!

— Хва...тит! — прорычал Норманн, дернувшись в сторону от этих вездесущих рук.

Ресницы дрогнули, обнажая пронзительно голубой взгляд-лезвие, который полоснул по отчего-то невыносимо текучего и ползущего в разные стороны лицу растиравшего.

— Уйди... — шевельнул губами Норманн. У него не было сил говорить в полный голос. Тело плохо отзывалось на какие-либо приказы, направленные вовне, а не на преодоление сопротивления стихийной Силы внутри.

Он определенно "перебрал". Норманн знал об этом. Тело разбила ломка — вторая стадия "усвоения" Силы. Ему было плохо... А еще эти руки повсюду... все никак не хотят успокаиваться.

Норманн скрипнул зубами, все сильнее раздражаясь. Ведь не отстанет же! Почему-то это он знал точно! Поэтому проблему Норманн решил по-своему.

Смуглая мужская рука резко ушла за спину, крепко ухватив назойливое запястье и с силой дернув на себя. Результат — незадачливый лекарь-матершинник падает навзничь рядом с ним. Норманн подался телом чуть вперед, все еще не отпуская чужого запястья, плечом и бедром вдавив "лекаря" в матрас:

— Лежи! — прорычал ему на ухо Норманн, ткнувшись носом в висок человека под собой, — Просто лежи... тихо...

Ресницы опустились, дыхание от резких движений стало тяжелее и отрывистее. Рука отпустила запястье, скользнув через тело растирателя на матрас.

"Покой... Пять минут покоя, о большем не прошу..." — было последней четкой мыслью Норманна, потом он провалился в болезненную дрему.

Сильва несколько секунд лежала, не двигаясь. Но, похоже, Кунсайт снова отключился. Однако... Как быстро. Только что слабее котенка был, и такая скорость... Она даже руку убрать не успела. Хотя сейчас-то с ней справится и рядовой офицер. Что уж говорить о мастере, переполненном силой.

Ни уходить, ни лежать принцесса не собиралась. Хотя последний вариант был очень притягателен. Прижаться к горячему источнику тепла, расслабить мышцы и провалиться в бездну сна.

Вот только вместо снов у нее уже год, как непрерывные кошмары. А мужчина, вместо того, чтобы обнять, ломает руки и кроет последними словами... Нет, последними он будет ее крыть, когда Сильва его на базу отвезет. Связанного.

Может, и в самом деле его связать? А то дергается много... ругается, опять же... Горячее неровное дыхание шевелило волосы и грело щеку. Рука прижимала к матрасу. Надо встать. Ей и так повезло, чуть выше и все бы открылось. Хоть белье и с утяжкой, а все-таки грудь нащупать можно. При желании.

Какой он все-таки горячий... Сильве стало жарко, и она поняла, что в самом деле вот-вот выключится. А дело еще не закончено.

Надо встать. Встать, и поменять этому упрямцу компресс. Кто знает, как поведет себя "дикая" сила. От такого и с ума сходили, и умирали... Вот так, во сне, в бреду. Надо встать.

И надо перестать мечтать о несбыточном. Вот когда он вернется, тогда и посмотрим...

Сильвиана осторожно вывернулась из-под руки лорда, благо длина кровати позволяла, и занялась приготовлением нового компресса из снега и мокрой ткани. Старый был не то что теплым, а почти горячим.

Нет, нельзя ей уходить. Если не снимать лишний жар, тело не выдержит. Сердце у Кунсайта хоть и ледяное, а все же из плоти и инфаркту подвержено. На смуглую спину легли свежий снег и мокрый лен. Второй холодной салфеткой Сильва обтирала лицо.

Тьма вокруг... Темно и жарко. Духота, как на Марсе во время дружественных учений шестилетней давности... И неверный блеск кунцитов вдали... "Северные братья" пели приветственную песнь издалека... И он шел к ним навстречу, сначала по колено утопая в раскаленном синем песке, потом по пояс... Жарко, тяжело... Норманн матерился, каждый раз с все большим усилием выбираясь из песка и делая шаг... Но он дойдет... И выдернет их из синей зыби... Почему на Марсе синий песок?!..

Щеке стало прохладно... Так хорошо, что Норманн бессознательно прижался лицом к влажной ткани салфетки, губами задев чьи-то пальцы.

Рука дрогнула и выпустила салфетку. Какие горячие у него губы... Жар пробил до самого плеча. Как хорошо, что он ее не видит... А то у нее теперь и лицу почему-то жарко... Сильва прижала пальцы к дрожащим губам. Это все ерунда. Она просто устала. Вот и все. И она ведь хотела устать, значит все хорошо. Все правильно... Надо продолжать его обтирать.

Надо. Какое хорошее слово...

Нагретое полотенце — в снег остывать, а новое — на спину. Теперь бы на бок его повернуть.

— Ты не песец, ты — медведь. Полярный.

Теперь она могла обтирать и спину и грудь. И это никакого отношения не имеет к прошлым мечтам. Просто предателям отказано в смерти. Так что пусть мучается. Может, выкарабкается. Если захочет.

Холодная ткань гуляла по груди, по спине, снова обтирала лоб и скулы, то и дело задевая горячее тело пальцами. И почему-то каждый раз ее прошибало этим теплом до самого нутра. Даже страшно.

Чтобы отвлечься, она запела. Тихо и как можно ниже. Но он, наверное, все равно не услышит.

— Вечность смотрит в глаза

Тянет вниз, не дает вздохнуть

Неужели все зря?

Но так долог был этот путь

Возвращаться нет сил

И нет силы сдержать свой крик

Реки времен — отраженья миров

Реки времен — в них шагнуть ты готов

Чтобы там вновь увидеть себя

И разгадать, что хотела судьба

Клинки... Жарко. Жарко... Надо идти — они ждут и поют... Странно так. Раньше была другая песнь... Правую ногу дернуть из песка, выпрыгнуть и... увязнуть левой по самое бедро...

Дыхание сбилось... Нужно восстановить. Да-да, вот так. Чтобы сердце из груди не выскакивало...

— Пленник собственных... слов,

Я позвал за собой других...

Губы сами по себе нашептывают мотив...

Да, я пленник... Заложник собственной жадности... Почему так тяжело?! Демоны!

Руки сжимаются в кулаки и ударяются в бессильной ярости об землю, вздыбливая индиговый песок.

— Молча в... жер... жертву принес

Все, что в сердце своем хранил...

Верность долгу, преданность... Да я предатель, они правы. Я просто хотел жить и стать еще сильнее. И неважно как... и неважно с кем...

Но я дойду! Обязательно дойду. Ведь они меня ждут. Там... впереди... совсем немножко осталось! Совсем чуть-чуть.

— Поздно понял, что я — один...

Левую ногу вытащить из песка. И утонуть правой по колено... По колено?! Прогресс!

— Реки времен — отраженья... отраженья миров

Реки времен — в них шагнуть я гот...ов

Чтобы там вновь увидеть себя

И разгадать...

И тут Норманн понял, почему ему так тяжело идти. Он шел спиной вперед по старым следам. Повторял свой путь во Тьму к Металлии только в обратном порядке. Пришел и его черед собирать разбросанные камни...

Он слышал ее. И пел вместе с ней. Она знала, что пел, губы шевелились, касаясь пальцев. Сильва снова взялась за компресс. Отчего-то внутри угнездилась спокойная уверенность, что все обошлось. Кризис миновал.

— Бремя прошлых побед

Душит словно тугая нить...

Кому нужны ее прошлые победы, ее ордена... если "Игла отлеталась". В двадцать лет отлеталась.

— Смысла жить дальше нет,

Если знать, как устроен мир.

Но она вернется. Она обязательно вернется. Она все еще жива, а значит, в строю. Не дождутся.

— Ослепленный мечтой —

Ты застыл на краю Земли...

Ловец может расправить крылья и полететь... Когда-то она хотела парить в безграничном небе, крыло к крылу с любимым, а вышло иначе... Мечта слепит... Но все-таки она пела, а руки мерно обтирали Кунсайта, прогоняя лишний жар. Его уже осталось совсем немного.

По колено...

Признать свои ошибки, значит, не глядя наступить на старый след за спиной. Возвращаться всегда сложно, не правда ли?

Песок шевелится, облекая ногу... Правая. Шаг.

— Смысла жить дальше нет

Если знать, как устроен мир.

Проще умереть, ведь так? Это очень просто! Например, пресытиться силой и сдохнуть подобно паршивому псу? А, Норманн, правда ведь?! Согласись, ну же! Мы с тобой сдохнем от гордыни, но не повернем?!

— Ослепленный мечтой —

Ты застыл на краю Земли...

"Я хотел Силы, несмотря ни на что, во что бы то ни стало! А Сила уже была во мне... Я просто боялся взлететь выше".

По щиколотку... Всего два шага.

Левая. Шаг... Правая нога встает ступней на затвердевший песок.

Левая. Ладони коснулись прохладных рукоятей.

Я был не прав!

Пальцы смыкаются на рукоятях "Северных братьев" — наконец-то желанная прохлада. Мечи оглушительно поют. Песок под ногами пришел в движение, а вместе с ним вздыбилась земля под ногами, унося Норманна, припавшего на одно колено, ввысь.

Он снова на горе...

Но ему страшно прыгнуть... Ведь можно полететь не вверх, а вниз...

Тело Норманна быстро остывало, пока не выровнялось температурой с нормой. В кожу впиталась обильная испарина, в горячке выступившая на лбу и на спине. Выражение лица исполнилось умиротворенности. Он прошел путь, он вернулся... Почти.

Сила стихии, наконец, подчинилась своему новобретенному носителю...

Она, конечно, убеждала себя, что прикасается к лицу и груди герцога только для того, чтобы проверить температуру, или вовсе случайно. Нельзя было позволять ее глупым мечтам просыпаться. Слишком больно.

Очередное прикосновение отозвалось где-то в груди, а под пальцами — только спокойное тепло здорового тела. И лицо стало мягче, спокойнее.

Теперь это был просто здоровый сон. Все кончилось.

— Все кончилось...

Сильва позволила себе погладить мужчину по щеке. Вдруг это последняя такая возможность для нее? Два года назад она мечтала о большем, но согласна была на много меньшее. Теперь все изменилось.

Той девочки больше нет...

Сильвиана заставила себя встать и убрать тряпки и миску, испарить во вновь открытое окно растаявший снег. Она оставила створку открытой, но включила экран — вдруг метель снова начнется...

В углу на стуле валялся небрежно сброшенный светлый меховой плащ. Этого зверя она не знала, но он явно не был ни волком, ни поминаемым ею песцом. А для медвежьего слишком легкий. Но он теплый, а это главное.

Белый мех коснулся смуглой кожи. Мужчина шевельнулся, устраиваясь поудобнее. Сейчас он не проснется часа четыре, организму нужно время и силы... И ей — тоже.

Сильвиана вышла, оставив дверь приоткрытой. На всякий случай.

В ее комнате огонь в камине давно погас, пришлось ворошить угли и подбрасывать дрова. Разбирать постель и раздеваться было настолько лень, что Сильва попросту сходила вниз за каланьим плащом.

В жизни может не быть счастья большого, но есть счастье маленькое. Снять куртку и сапоги. Лечь, вытянув ноги. Завернуться в огромный теплый и мягкий плащ со всех сторон, оставив только дырочку для дыхания.

И разжать титановые тиски воли, удерживающие сознание.

Уснуть.

Сон... блаженное забытье, темный-претемный колодец, куда она падала мимо всех своих кошмаров глубже, глубже... Может, удастся долететь до самого дна, и никто до нее не доберется. И она выспится, ведь теперь в распоряжении так много времени. Вся Вечность.

Ведь она умерла.

Отлеталась. Отбегалась. И даже отползалась. Все.

Сверху кто-то кричит или зовет, или просто что-то говорит. Голос искажен, слова вытянуты и перекручены, И все же она сумела разобрать "вечная память"...

Все-таки она умерла. Жаль.

Сверху упала горсть земли, потом еще одна, и снова...

— Нет! Не смейте, слышите!

Она же просила, чтобы ее не хоронили в земле! С каких пор последняя воля не обязательна к исполнению? Каждый кадровый военный перед уходом в рейд обязан составить завещание. И она тоже составляла.

— Папа! Папа, скажи им, чтобы не смели меня закапывать!

Она же написала... Что хочет уйти в космос, к остальным, что ей будет достаточно надписи на общей плите, а тело пусть сожгут и развеют пепел в космосе. В скоплении Ганай.

— Не хороните меня в земле!

Комья все сыпались и сыпались на голову. И она разозлилась. Черные рваные полотнища сложились в стабилизаторы, и Сильва рванула вверх со скоростью "тайфуна". Темно, темно... первый проблеск света.

Маленькая зеленая вспышка. Маленькая звездочка. Она единственная не светит непрерывно, а мерцает. Секунда света и две секунды темноты. Аварийный маяк.

Да... Именно здесь. Среди медленно плывущих астероидов, в облаках из обломков ее и вражеских кораблей. На кладбище ее мечты.

Тишина. Даже в космосе не бывает мертвой тишины, у солнечного ветра и эфира есть свой звук — ровный, как океанский прибой, шум помех, треск далеких вспышек на чужих звездах. Но ее приемник выключен. Потому что разбит.

И истребитель не ее...

— Зачем?

Что ей не умиралось спокойно? Выкинула из капсулы Брина. Конечно, он был уже мертв, но ведь и она не выживет... Только аварийный маяк работает. Топливо кончилось, и корабль дрейфует неизвестно куда, рискуя столкнуться не с астероидом, так с обломком такого же истребителя. Или попасть в прицел все еще активных орудий. Кто знает, сколько их тут, автономных?

Ни радиосвязи, ни телеметрии, только система жизнеобеспечения и аварийный маяк.

— Сколько времени прошло?

Часы тоже не горят. Они работали, но Сильва их выключила, чтобы не гадать, насколько осталось кислорода. Его все равно очень мало.

И ничего нельзя сделать. Другие корабли рассеяны по скоплению, а "Доблесть" обратилась в пыль... И все, что она может сделать — это умереть. Или ждать чуда.

Но чудес не бывает...

— Чудес не бывает.

Громкий крик прорезал тягучий мрак забытья Кунсайта. Сначала просто короткое слово: "Нет!" Вздрогнув, мужчина открыл глаза. Крик повторился. Надрывный, звенящий женский голос, срывающийся от ужаса и... негодования.

"За стеной", — определил Кунсайт, и его голубые глаза в миг наполнились пульсирующей синевой гнева, — "Он опять ее бьет! Ублюдок! Я же его предупреждал, чтобы он не прикасался к матери даже пальцем!!!"

Резко подхватившись, Норманн перемахнул через кровать и выскочил в коридор. Дверь в спальню отца была приоткрыта.

Старый подонок герцог Кунсайт всегда оставлял дверь приоткрытой, чтобы всем было отчетливо слышно, как плачет и просит прекратить избивать ее мать Норманна.

Тогда он ничего не мог поделать, тогда ему было всего пять лет... Все что он мог — это только плакать в своей комнате и кричать, чтобы он прекратил. Или клясться, что убьет отца, если он хотя бы еще раз тронет маму...

Но теперь все иначе! Теперь он сильный и сможет ее защитить!

Дверь от порывистого толчка ударилась об стену, и Норманн влетел в спальню, гневно сжимая кулаки и расцвечивая полумрак комнаты синим мерцанием Силы, от ярости окрасившей даже белки его глаз.

Отца не было... Зато на кровати вздрагивал и едва слышно всхлипывал темный бугорок каланьего меха. Кунсайт судорожно сглотнул — в горле моментально пересохло... От голоса, молившего не закапывать, не хоронить...

"Подонок! Тварь! Животное! Что он сделал с тобой..."

— Мама?! — осевшим голосом тихо позвал Норманн. Ноги будто вросли в пол — так трудно было делать шаги. Шаг... Еще шаг. Норманн опустился на кровать и медленно подполз к силуэту фигуры, вырисовывавшейся под меховым плащом. Рука тихо опустилась на возвышение, которое по идее должно было быть плечом, и притянула худое тело, завернутое в мех, к себе. Сев на кровати, мужчина взял меховой "сверток" со стонущим живым содержимым на руки, пристроив "голову" у себя на груди.

— Тише-тише, все хорошо...

Пальцы потянули край плаща, укутывающий голову человека на его руках, и Норманн замер от неожиданности... Так испуганно кричала и просила не хоронить ее, вовсе не его мать, а задиристый плутонианский парнишка-курьер.

— Волчонок?!

"Все правильно. Мама мертва, и мне больше не пять лет... Мне двадцать пять, а ее уже почти девятнадцать лет как нет в живых... Все правильно", — думал Норманн, глядя на плотно зажмуренные веки, дрожащие слипшиеся от слез ресницы и смуглые влажные щеки курьера.

"Слишком полные и четко очерченные губы для пацана..." — бессознательно отметил Норманн, и тут же забыл, потому что курьер дернулся всем телом.

— Ну, все-все. Успокойся. Все хорошо, Волчонок. Я не дам тебя зарыть. Никто тебя не тронет, я не позволю, — все это Норманн шептал, наклонившись к уху паренька, укачивая его словно ребенка.

А что еще прикажите делать?! Ведь не бросать же его вот так...

— Волчонок... Все храбришься, а на самом деле дрожишь, как лист на ветру от страха... Или тебе холодно? — тихо проговорил Норманн, покрепче прижав к себе курьера и подоткнув плащ.

В скафандре становилось холоднее. Значит, энергии все меньше и компьютер отключает функции жизнеобеспечения, одну за другой. Когда будет пройден критический уровень, ее ждет сон с малым шансом проснуться. Анабиоз...

Надо расслабиться, дышать реже, замедлить все ритмы...

Прямо на обзорный экран летела каменюка. Большая такая, а главное, острая. И еще одна, и еще...

Они беззвучно ударялись о корпус истребителя, а компенсаторы не давали ощущать такие слабые удары, но она все равно озвучивала:

— Тук... Тук. Тук-тук...

Хоть какое-то развлечение. Можно было бы спеть, но петь — значит дышать, а кислорода совсем мало. Сколько бы его ни было, его недостаточно. Может, соскользнуть в анабиоз прямо сейчас? Нет, нельзя.

Здесь слишком много кораблей, вовсе необязательно, что маяк услышат. Корабль может пройти мимо. А пока она в сознании, она может вручную включить ближнюю связь...

Но в наушниках тихо... потому что связь выключена. И откуда тогда пробивается сигнал?.. Странный голос. Будто и знакомый. Нет. Он не пришел. И не придет. Он ее предал.

Зато она спасла, кого могла. А сейчас она уже ничего не могла. Только сидеть и ждать... И смотреть.

— Не спать. Мне нельзя спать...

Вокруг становилось холоднее. Автоматика? Или микротрещина в капсуле? Микротрещина означает разгерметизацию. А это мгновенная смерть...

— И мозги по всему забралу.

Но она же в скафандре, так? И даже если капсула разгерметезирована, она выживет. Просто будет очень холодно. И воздух. Надо переставить патроны.

— Окислитель... Здесь должен быть запасной блок.

Пилоты сидят в кабинах без скафандров и в аварийный комплект входит маска с кислородными патронами.

Парнишка ощутимо колотился у него в руках. Замерз как цуцык. Странно, ему самому было тепло от идущего от камина жара. И плащ теплый...

— Волчонок! Что ж мне с тобой делать-то? — сидеть стало неудобно: ноги замлели, — Ну-ка, держись!

Перехватив паренька поудобнее, Норманн вытянул ноги и уперся спиной и затылком в темную резную спинку кровати из красного дерева. Горячая мальчишеская щека ткнулась в обнаженное плечо. Нежная такая кожа...

— Да ты совсем еще ребенок. Вон, какой молоденький — даже пух на щеках не пробивается, — проговорил Норманн.

Глупая ситуация... Идиотская — укачивать здоровенного детину на руках. Но он не мог позволить себе уйти... Он никогда никого не бросал. И сейчас не уйдет, пусть даже пацан проснется и вызовет его на дуэль.

Чтобы хоть чем-то себя занять, мужчина принялся гадать по лицу мальчишки, что же такое ему снится, отчего так кричат. Кричат... Странно, ему казалось, что кричала женщина... мама...

Брови слишком тонкие... нос слишком аккуратный... разрез глаз чересчур выразительный... ресницы как у барышни длинные...

Сейчас, приглядевшись к нему повнимательнее, Норманн с удивлением отмечал женственность черт лица курьера.

— Сколько тебе лет? 15 или 16? И голос у тебя, как у девчонки... — пальцы аккуратно убрали темную с зеленоватым отливом челку со лба курьера и проверили температуру.

"Мне, кажется или температура ниже, чем следует? Да и дышит как будто реже..."

— Эй, Волчонок! А ну, дыши, как следует! Отставить вынужденное кислородное голодание!

"Странно, опять это ощущение, будто бы я тебя видел раньше... Видел..."

Рука, сдвигавшая волосы в сторону с гладкого лба, замерла. Норманн пристально посмотрел на лицо паренька. Он его знал...

Это лицо он дал вьюге, вместо материнского. Дал, потому что там, на плато это казалось ему правильным. Вьюга... Она ведь вовсе не мягкая и нерешительная, каковой была герцогиня Кунсайт. Она сильная, капризная, стремительная и строптивая. Как... как...

— Игла-9, — позвал Норманн, медленно огладив смуглую скулу костяшками пальцев...

Галлюцинации. Что-то рановато. Ведь передатчик выключен... Выключен? Пальцы вслепую, привычно бегут по сенсорам, и шлемофон заполняется "ветром". Никого... Галлюцинация. Ладно, она все равно уже включила его.

— Я — "Игла девять". Борт, назовите себя.

Она же ничего не теряет, верно? Сейчас он промолчит, она трижды повторит вопрос и выключит приемник.

Пальцы замерли на гладкой височной впадине паренька... Да какой это парень! Это та ненормальная, истеричная, неуравновешенная и еще пара совсем нелестных "не-" девица, крушившая его гарнизон на Альканоре и едва не утопившаяся в проруби на учениях!

Норманн прикрыл глаза. Вот теперь все встало на свои места. И иероглиф с цифрой — позывные принцессы — на лезвии ножа, и женский крик, и... и... Да куча всяких "и"!

"Обвела вокруг пальца, как мальчишку!"

Если бы руки и колени Норманна не были заняты принцессой, он бы точно аплодировал ей, стоя!

Это ж надо было, так обмануться!

Взять бы ее за плечи и тряхнуть хорошенько, чтоб проснулась разом, и отправить к дорогому папочке сию же минуту! Только...

Только, как оказалось, ему не померещилась сила Ловца на плато... Все предельно просто — это она вытащила его оттуда, каким-то совершенно немыслимым образом дотащила до поместья, растирала вроде бы... И не бросила, хотя могла бы...

— Я "Беркут-6"... — ответил Норманн, откинувшись на спинку и притянув девушку к себе так, чтобы ее голова устроилась у него на плече.

Он?! Это было немыслимо. Невозможно, и точка. Он ведь бросил их, не ответил ни на вызов, ни на "sos" и ушел со всей эскадрой... А вот теперь отзывается на ее позывные.

Он должен быть совсем близко, чтобы работала ближняя связь.

— "Беркут-6", вы находитесь в особо опасной зоне. Я даю пеленг, высылайте спасательный бот. Пилота не сажайте, переберусь сама. Жду встречи.

Отключить тумблер и длинно, медленно вздохнуть. Вот и все.

— Готовься к смерти. Я тебе за своих ребят кишки на клинок намотаю.

Радостный трепет в сердце "он пришел" был не слышен за звоном похоронного колокола "Он опоздал".

Сказать, что Норманн был удивлен, значит, ничего не сказать...

Что она несет?! Какого черта ей там сниться, да еще с его участием?! Она ведь не притворяется? С нее станется, прикинуться спящей, как до этого прикидывалась пацаном... Да, нет. Спит, как сурок.

Что-то в плутонианке ему совсем не нравилось. Слишком уж реальные у нее сновидения, раз и кричит, да еще и... плачет. Уж слишком все складно. Одно из двух: бурная фантазия или воспоминание...

Когда-то он уже слышал эти угрозы. Ну, да! На собственной "помолвке" перед обращением... что-то про Ганай, про угробленную эскадру, про его мать и дальше по списку. Он помнил тот инцидент с пиратами. Еще очень долго поминал гордость и тугость ума принцессы Плутона, посчитавшей зазорным позвать на помощь. А он-то был так близко!

— Принято, "Игла-9". Высылаю бот, — проговорил Норманн, чувствуя себя распоследним идиотом.

— "Я Игла-9". "Беркут-6", вас понял. Жду, ноль.

Она поудобнее откинулась на ставшее вдруг таким удобным и теплым кресло ложемента. Хотя по идее, через скафандр же не чувствуется. Галлюцинации. Главное, чтобы спасательный бот не оказался миражом. А то хороша она будет...

— Но это лирика... Подождем.

Все равно больше она сделать ничего не может. А со стимулятором пока погодит. Главное, не заснуть.

— Не спа-а-ать...

Успокоилась... Это хорошо. Теперь нужно решить, что делать дальше. Может разбудить? Пока сознание более или менее стабилизировано. Будить ее раньше Норманн не решался. Сон был чересчур глубок, если она даже не чувствовала, как он брал ее на руки. Такие сновидения часто заканчиваются совершенно непредсказуемым образом даже для людей с закаленной психикой, а не то, что эта...

Еще свихнется, или эпилептический припадок приключиться... Мало ли!

Зато сейчас, когда он не мог воздействовать на ее сознание Силой, был вариант почти без последствий оборвать болезненный сон. Можно было бы попробовать внушить ей что-нибудь... более умиротворенное. Только он сам еще не совсем стабилен, чтобы еще и манипулировать через Силу чужой психикой. Да и мозгомытия она бы ему вряд ли простила...

— Принцесса? — позвал Норманн и пару раз коснулся пальцами щеки девушки.

— Сильвиана? — рука чуть сжала девичье плечо и легонько потрясла.

— "Игла-9", растудыть твои кудри в сопла! Подъем, военнообязанный! — проревел Норманн на ухо девушке, по старой привычке будить рядовых еще с Альканорских учений.

— А? — ресницы метнулись вверх, так что ветер поднялся, и само тело рванулось вперед. Рука потянулась к ножу, но остановилась на полпути. Раз назвали позывные, то свои. Скорее всего.

Тогда какого черта ее держат?

Схватить за пальцы, сильные, мужские, отвернуть до хруста, когда еще чуть-чуть, и здравствуй, вывих-перелом... А потом уже можно посмотреть, кто тот самоубийца, который будит ее, да еще и держит.

Самоубийца был тот же самый. Хотя иное было бы странно, ведь в замке они одни.

Испустив длинный вздох, Сильва выпустила руку лорда и запустила пальцы в волосы. Все равно лохматая.

— Я тебя разбудила? — тихо спросила она, глядя на свои колени, обернутые меховым плащом, — Извини.

Норманн вскинул руки на манер "Сдаюсь-сдаюсь" после того, как ему ненавязчиво, всего лишь до хруста в пальцах дали понять, что его объятие Его Высочеству Принцессе Сильвиане Плутонианской противно.

"А, ну да... Мы же предатели..." — отчего-то Норманну стало не по себе от близости этой девушки.

— Разбудила? Ничуть... — Норманн аккуратно обхватил ее колени и сдвинул в сторону, тем самым ссадив Сильвиану со своих колен, — Распугала своими криками всех до одного привидений в замке — возможно. Так резво меня поднимал только взводный во времена Академии, да будет милостива к нему пустота.

Понимая, в каком положении сейчас находится — полуголый на кровати с девицей благородных кровей — Норманн сел на край кровати, спиной к девушке.

— А что, здесь водятся привидения? — спросила она, чтобы просто заполнить тишину. А еще ей сразу стало зябко, как только Кунсайт ссадил ее, и пришлось натягивать на плечи плащ.

— Здесь много чего водится... Я, кажется, предупреждал насчет того, то дом очень старый. А после твоих криков я чуть не поверил в еще одно...

Сейчас бы откланяться и уйти, но что-то неумолимо держало его рядом с ней...

— Это у Вас приобретенное? — уже путаясь в обращениях, спросил Норманн, — Я имею в виду манеру кричать во весь голос во сне?

В голове у Сильвы все перемешалось — кошмар о замерзании в космосе, ну это знакомо, а вот откуда могила взялась? Это новое. Это страх, и страх весьма объяснимый. Она ведь действительно до истерики боится списания из космофлота.

Бездна, как же она жалко выглядит, наверное...

— Угу, приобретенное. Пальцы ломать — с казарм, а кричать по ночам — по твоей милости... То есть, не твоей, конечно... Ты же не знал... И перестань ты мне говорить "вы", что мы на приеме в Серебряном дворце, что ли?

Хватит уже смущаться ей, двадцать лет, не девочка, что за глупость — бояться посмотреть ему в глаза?

Намотав трещащие нервы на кулак, Сильва подняла взгляд.

— Как самочувствие?

Сидеть на кровати дольше не было смысла. Поэтому Норманн встал и прочесал пятерней свои спутавшиеся волосы.

— Раз говоришь, что "по моей", значит, веришь в это. И на приеме в Серебряном дворце от тебя я как раз "Вы" так и не дождался. Помню, "кретина", "идиота", "сволочь"... А, еще "предатель", как же я забыл...

Беспокойство в ее глазах гранатового оттенка заставило Норманна подавиться собственной саркастичностью.

"Да что с тобой, Кунсайт, где твоя уравновешенность, сдержанность и отрешенность?! И, правда, где?.."

По спине потянул сквозняк, напомнив мужчине, о том, что он не совсем одет или наполовину гол — на выбор.

— В норме. Ты как?

— Я? Нормально. Обычно для себя... — у нее вырвался нервный смешок, и девушка обхватила себя руками. Все было не так. Глупо, странно, да она к тому еще так опозорилась...

— Насчет твоей вины... Тогда, на балу я в это верила. Сейчас знаю, что это не так. Так что "предателя" беру назад, тогда ты меня не предавал. А что кретин и идиот — это констатация факта, не обессудь.

Сильва спустила ноги с кровати и стала обуваться. Шнуруя левый ботинок, проверила, хорошо ли выходит из ножен поминальный клинок.

— И на этом спасибо, — проговорил Норманн, следя за тем, как Сильвиана обувалась, и вычленяя из полумрака изгиб ее спины.

"Норманн, да что с тобой?! Приди в себя!"

Кунсайт отвернулся, чувствуя, как внутри растет и шириться уверенность в том, что все идет не так... Не так, как должно было. И началось все там — в индиговой пустыне, где он признал свои ошибки. Устыдился своего поступка, в то время как раньше, гордо вскинув голову под дождем из плевков, нес стяг предательства над головой, как знамя, и считал себя правым. Да, именно оттуда это замешательство... Но клинки легли в его ладони, значит все правильно. Тогда почему?..

Это все она! Эта плутонианка с ведьмовским взглядом вишневых глаз! Ее не должно было быть здесь, не должно.

Хорошо, что он стоит спиной к Сильвиане, и она не видит бурю эмоций, пронесшуюся в его глазах.

Он слишком плохо владеет собой. Сила влияет на него. Невозможно изменить Силу настолько, чтобы сразу подчинить ее себе. Это придет со временем... когда он снова станет Ловцом...

— Сколько сейчас времени? — спросила неугомонная принцесса.

— Ты меня спрашиваешь? — дернул плечом Кунсайт, — Где-то чуть за полночь...

"Я слишком эмоционален... слишком! Нужно положить этому конец, например, подняться на башню маяка и слушать ветры..."

— Значит, я не проспала и часа... ну да, глупо было пытаться обмануть судьбу. Выпала-то решка...

Сильва затянула шнурки и выпрямилась, натянула куртку, но застегивать не стала.

— Пойдем вниз. Ни ты, ни я спать сейчас все равно не будем, так что давай выпьем чаю.

Да, горячий чай ей сейчас очень нужен. Очень горячий. И очень быстро. Иначе она не удержит чашку. А если она не сможет удержать чашку, то лучше отрубить себе руку. Потому что с протезом в армии остаться можно, а с дрожащими руками — нет.

И самое главное — надо не позволять себе расслабиться. Пусть тело и вопит об усталости, не позволять. На базе отлежимся. Когда нас из ВКС на берег вышибут.

А может, не вышибут. Мы еще полетаем. Еще не разучились...

— Чай?.. Ну, что ж пойдем чаевничать...

Пить чай в гостиной, все равно лучше, чем сидеть полуголому в спальне с женщиной.

"А полчаса назад тебя этот факт особенно не смущал, Кунсайт", — съехидничал внутренний голос.

"Полчаса назад она была испуганным, разговаривающим во сне мальчишкой", — мысленно осадил свое чрезмерно разговорчивое сознание мужчина.

— Спускайся... Я пойду, накину на себя что-нибудь, — Норманн, не оборачиваясь, вышел в коридор.

И все-таки не удержался... Зацепился на развороте краем глаза за худощавую фигуру Сильвианы: чуть ссутулилась, наверное от холода... или просто так кажется из-за неверного света от углей в камине?..

— Угу.

Как только Кунсайт скрылся за дверью, из Сильвы будто выдернули ребро жесткости. Девушка ссутулилась, уперлась локтями в колени и спрятала в ладонях лицо. Было невыносимо стыдно и ... обидно.

"На что обижаться? Кажется, он не на тебе жениться должен был. И вообще, он считает тебя истеричкой, и сам он идиот со своим гонором, невыносимым характером, белыми волосами, ледяными глазами и смуглой мускулистой спиной".

Такой хорошей, теплой спиной, которая греет куда лучше каланьего плаща...

Пальцы зарылись в темный мех, подергали и выпустили. Этот плащ был какой-то неправильный. Вот ее был настоящим, он пропах дымом, снегом и давленым мхом. И чуть обгорел у костра.

А этот был... слишком новый, хотя и ношеный.

— Надо идти.

Опять, опять надо. Скоро она возненавидит это слово. Но ведь оставаться здесь одной еще хуже. Чай... горячий, душистый... и руки не будут дрожать.

Сильва решительно поднялась, одернула манжеты свитера, пригладила рукой воронье гнездо на голове и пошла вниз.

Дверь в спальню матери была открыта настежь... Хотя оно и понятно: Норманн едва не вынес ее полчаса назад, когда ему померещилось, что за стеной кричала и плакала его мать...

Кожу сразу ущипнул холод, царивший в комнате. Кунсайт прошел к окну и затворил створки.

Придется заново топить...

Хоть он и не ощущал особого дискомфорта от прохлады, но пневмонию зарабатывать не очень-то хотелось.

"Очень жаль, что я существо из плоти и крови, а не ветер. Летал бы над полярными льдами, считал снежные макушки елей... А не боролся с желанием окунуться в прорубь от нахлынувших эмоций при виде этой совершенно невозможной девицы!"

Свитер нашелся довольно скоро на кресле. Шерсть приятно царапнула кожу... Опоясавшись ремнем, Норманн долго искал нож.

Неужели потерял?!

На кровати в складках покрывала блеснуло льдистое лезвие клинка.

"Даже в бессознанке за ножи хватаюсь", — покачав головой, мужчина сунул нож в чехол.

Плащ с собой он брать не стал. Во всем теле все еще чувствовались отголоски жара "преобразованной" Силы.

Зачем-то постояв пару минут в комнате, Норманн вышел, пересек коридор и спустился по парадной лестнице в гостиную...

Видимо, она успела первой. Сильва растеряно потопталась около камина, подбросила поленьев и проверила чайник. Выкипел на половину. Значит, надо ставить новый.

В людской на сей раз со светом проблем не возникло, и шуровать в темноте не пришлось. Поставив чайник греться, девушка остановилась в сомнении, какие брать кружки.

Пусть сам решает. Почему-то снова захотелось есть, и она полезла за остатками ужина.

— Эй, генерал! Ты что, опять сбежал? — крикнула принцесса в пустоту, сооружая гигантский бутерброд.

— Тебе бутерброд сделать?

Это было так странно... кричать ему через дверь, и на "ты"... И можно было чуть-чуть замечтаться, что на самом деле она тут... хотя бы просто желанная гостья.

Ох, и скандал же завтра будет...

— Норманн! Так делать бутерброд или нет? — сделает. Если что, съест оба. Вот.

Она очень давно ТАК сильно не хотела есть. Наверное, последние полгода.

Дверь отворилась, и Норманн вошел в теплую, наполненную аппетитными ароматами людскую.

— Первое: не генерал. Второе: никуда я не сбегал. Третье: ... я не голоден.

Кунсайт заметил, как по-хозяйски распоряжалась на его кухне Сильвиана, и немного удивленно вскинул бровь.

— Во-первых — генерал, потому что воинского звания тебя не лишали, во-вторых, дважды сбегал — сначала в метель, потом — в сугроб. Третье — если не голоден, съем сама.

На плите закипал уже чайник...

Честно говоря, мужчина не хотел чаю. Сейчас он бы выпил чего горячительного. С этой целью и полез в шкаф. Графин из черного хрусталя опустился на стол, а рядом с ним две рюмки: ей тоже не помешает... наверное.

— Пустая формальность, не подкрепленная действительностью. Что проку от звания, если его не перед кем оправдывать? — выставляя чашки на блюдца, Норманн безразлично пожал плечами.

— Ты пьешь чай с коньяком?

В эту минуту Норманну очень не хватало старика Эдварда... Сейчас бы сесть друг напротив друга, накатить грамм так по сто пятьдесят и поговорить по душам. Но в наличии имелись только принцесса Плутона, бутерброд и чайник. Со вторым и третьим не особенно разговоришься, значит оставалась только Сильвиана.

"Уж лучше с чайником..." — про себя вздохнул мужчина, выставляя на стол чайный сервиз.

Характерный звук заставил девушку обернуться. Одобрительно кивнув двум рюмкам, Сильва уложила на большую тарелку свои бутерброды.

— Пилоты ВКС пьют все, что горит. А что не горит, то поджигают и тоже пьют.

Правда, зеленый чай с коньяком — это нонсенс. Значит, будем пить черный.

На замечание про "пьют, что горит", мужчина на одно мгновение поднял глаза на девушку напротив и тихо усмехнулся.

Тонкие расписные фарфоровые чашки вогнали принцессу в легкий ступор.

— Кунсайт... Я, конечно, наследница трона и все такое, но может, не стоит ради моего скромного визита выставлять из буфета такую красоту? Меня вполне устроит та кружка, из которой я пила за ужином. Она устойчивей и больше.

Сильвиану было трудно назвать ценительницей фарфора. На ее счету было два загубленных чайных сервиза. На двенадцать персон каждый.

После чего и умение обращаться с тонким фарфором ей преподавали как воинскую дисциплину.

— Ну, дай хотя бы немного соблюсти приличия! А то мне, не ровен час, станет стыдно за свою берлогу. Ты ешь-ешь, а то вон: скулы кожу прорвут скоро.

Наполнив душистой заваркой чайник, Кунсайт залил его кипятком и плотно прикрыл, дав чаю завариться.

— Или ты на диете? — присев, Норманн указал глазами на место напротив за столом, — Зря. На мой взгляд, у тебя хорошая фигура. Постой-ка... Вроде у меня была заначка шоколада... где-то, — неожиданно вспомнил мужчина и пробежался глазами по шкафам, силясь припомнить, где именно.

— У тебя есть шоколад? — не веря своему счастью, переспросила Сильва, — Настоящий горький шоколад?

Взгляд стал алчным и одержимым, Сильва походила на вампиршу из голофильма.

— Кунсайт, ты неимоверно вырос в моих глазах! И нечего стыдиться замка! Замок прекрасный. Мне очень нравится. Праф-ф-да, — не в силах больше терпеть, Сильва набросилась на бутерброд, — Диета... скажешь тоже...

— Женщины! — прикрыв глаза, в очередной раз за день помянул женский пол Кунсайт с улыбкой на губах, — Вас плиткой шоколада можно из окопов выманивать неприятелю.

— Ум-м-м... — сметелив примерно треть бутерброда, девушка оторвалась, — Ты точно не хочешь? Очень вкусно получилось...

И снова принялась изничтожать бутерброд. Тщательно пережевывая, но вместе с тем быстро, так что уши пару раз дернулись.

— Я верю-верю, ешь только помедленнее, — проговорил мужчина, старательно обыскивая каждый закуток шкафа на предмет заначки.

А спрятал целый брикет шоколада с последнего пайка Норманн от Эдварда. Не то чтобы ему было жалко шоколада, напротив — ему было жалко Эдварда. Тот еще сладкоежка! Просто у старой кошки было неимоверно высокое давление, такое, что даже шоколад приходилось строго дозировать, не то старику становилось плохо от переедания...

— Угощайся, — не раскрывая хрустящей упаковки, Норманн разломил плитку на кусочки и положил перед Сильвианой, — Вырос в глазах, говоришь. Интересно, это "идиот" или все же "кретин"? О "дураке" я уже даже не помышляю.

— Не дождешься, не подавлюсь... — Сильва сдержала детское желание показать лорду язык и наскоро вытерла пальцы об салфетку. Хвататься жирными руками за звонко шуршащую серебряную фольгу было кощунством. Сильва поднесла шоколад к лицу, понюхала и блаженно улыбнулась, прикрыв глаза.

— Выманивать?.. О да... Мы поднимемся и пойдем в атаку, убьем всех, кто станет у нас на пути, а потом устроим пиршество. Это будет короткая и очень жестокая схватка. Ни один враг не уйдет живым.

Обертка беспомощно зашелестела под натиском женских пальчиков, способных завязать лом. Поедание шоколада вылилось в целое религиозное действо. Сначала Сильвиана на него посмотрела, потом снова понюхала, прикрыв глаза, будто дорогое и старое вино, и только потом откусила небольшой кусочек.

— Понимаешь, Кунсайт... — от шоколадного блаженства голос Сильвы понизился и стал каким-то мурлыкающим, — Был бы ты безнадежным кретином... меня бы здесь не было.

Еще один кусочек шоколада отправился в рот, Сильва машинально слизнула крошку в уголке губ.

— Так что... если идиот, то не круглый, а если кретин, то не полный. И к слову о твоем генеральском звании, — быстрый взгляд из-под ресниц говорил о том, что наслаждение наслаждением, но о деле Сильва не забывала, — Наше предложение как раз и дает тебе возможность... наполнить пустую форму смыслом.

— Какая кровожадность! Ая-яй, Сильвиана! И все из-за каких-то ста пятидесяти грамм гормона счастья, — усмехнулся Норманн.

А потом... Потом ему перестало быть смешно.

"Наверное, я чересчур долго был светлым", — подумал Норманн и опустил глаза, делая вид, что занят исключительно процессом разливания чая по фарфоровым чашкам.

Сильвиана самозабвенно поглощала шоколад, да еще таким образом, что хотелось... хотелось... много чего хотелось, только все это ерунда!

— М-да, в следующий раз буду проверять принадлежность к определенному полу, подсовывая испытуемому шоколад.

Взяв графин, Норманн отмерил в чашку с ароматным "Черным аметистом", пару чайных ложек коньяка.

"Она это специально! Точно намеренно", — думал мужчина, из-под ресниц следя за тем, как девушка слизнула крошку с губ.

— Какая честь, миледи! Премного благодарен за "неполного кретина" и "некруглого идиота". Поверьте на слово, мне очень лестно слышать это от Вас.

— Да, на тесте с шоколадом я бы засыпалась, признаю, — улыбнулась девушка, — Но ты сам подставился под розыгрыш. Я, между прочим, не утверждала, что я — мужчина. И я искренне надеюсь, — она отложила шоколад и взялась за чашку, — что тебе это было слушать так же приятно, как и мне. В любом случае, какой спрос с меня — взбалмошной, истеричной и вспыльчивой особы?

Бутербродов пока не хотелось. Поудобнее устроившись на стуле и вытянув ноги под стол, Сильва хитро взглянула на лорда Льда.

"Спасибо Богам за то, что создали женщину столь нелогичным и не последовательным созданием!" — мысленно вознес хвалу небесам Кунсайт, — "Хоть это режущее по ушам кошачье "фырчание" из голоса исчезло..."

— Сильвиана, скажи честно, ты думаешь, хотя бы один плутонианец встанет по своей воле под командование предателя? — усмехнулся Норманн и отпил душистый напиток.

— Да... твое предательство — это, наверное, самая большая глупость, которую ты совершал до сих пор. Не считая, сегодняшней, разумеется.

Принцесса посерьезнела. Из глаз и губ ушла улыбка, пальцы грелись о горячую чашку.

— Скажи, ты знаешь, почему предателей на Плутоне оставляют в живых? — снова быстрый взгляд из-под ресниц и медленный манерный глоток.

— 1 : 1. продолжаем играть, — резюмировал Норманн и еще раз отпил. Он не любил чрезмерно горячие напитки. В конце концов, какой прок глотать кипяток, если можно подождать, пока он остынет или подуть на чашку. Что мужчина и сделал, вложив в выдох микроскопическую долю Силы.

— Один мой старый добрый знакомый, выходец с Плутона, очень часто любил повторять одну фразу: "Предателям в смерти отказано". Особенно часто мне пришлось ее выслушать на заседании Трибунала Военного Ведомства Альянса. Кажется, он там выступал прокурором.

Рука потянулась к разломанной плитке в смятой обертке и вытянула небольшой кусочек лакомства. Он тоже любил шоколад... молочный.

— Да, отказано. А почему? Вот на этот вопрос я хочу, чтобы ты мне ответил, Норманн. Почему? Или, правильнее сказать, зачем? — Сильва цедила чай медленными глоточками, наслаждаясь каждой толикой тепла, которое проникало в вечно зябнущие пальцы.

— Об этом уже почти все забыли.

— Даже и не подозреваю, — скупо уронил Норманн и отпил из чашки.

Чтобы можно было вернуться?.. Чтобы можно было осознать свою ошибку и вину?.. Покаяться в грехах?..

Странный суд был над их четверкой: Роланд, Джениан, Саймон и он — Норманн Кунсайт. Фарс! Иначе и не назовешь: столько пафосных слов, столько манерных высказываний и трагичных закатываний глаз. И вердикт — ну, совершенно уж смехотворный, на его взгляд! Ссылка и бессрочная опала... Смешно!

Норманн фыркнул в чашку.

Эти идиоты присяжные поставили его на одну доску с Зойсайтом, Нефритом и Джедайтом, считая степень их вины равновеликой. Глупцы! Если бы они знали, как все было на самом деле... Возможно, приговор не был бы столь... мягок.

Сам Норманн на месте судий отправил бы себя на эшафот. Без суда.

Предательства лорд не прощал. Никому. Даже себе...

Сильва сделала медленный, задумчивый глоток.

— Если бы у тебя была возможность выбирать... Между смертью быстрой и медленной, благородной и позорной. Что ты избрал бы? Самая почетная смерть для воина — это смерть в бою, с оружием в руках. Не менее почетна смерть убеленного сединами мужа, вырастившего сыновей, способных сражаться. Смерть от собственной руки, от своего клинка часто избирают люди, чтобы смыть позор со своей семьи. Они умирают преступниками, но род не несет кары. Удар меча возвращает честь, а кровь смывает позор. Пусть частично, но все же.

Сильва будто забыла про чай. Сейчас она смотрела куда-то в прошлое, где звенели клинки, а брызги крови ложились на белый шелк иероглифами.

— Смерть... достойная ли, позорная ли... Это конец пути. Конец мучений, позора... Больше не будет презрительных взглядов, люди не станут шарахаться в стороны, будто от прокаженного... Будет новая жизнь. Перерождение, свободное от памяти прошлого. Смерть — это милосердие. А предатели милосердия не заслуживают.

На секунду принцесса перевела взгляд на собеседника и тут же опустила глаза к чашке. Он не должен заметить, как ей больно об этом говорить. С ним. Когда она не в силах задать один главный вопрос. Одно главное "Почему".

— Трибунал приговорил тебя к жизни. Ни один воин не обнажит при тебе оружия, чтобы его не заподозрили в преступном милосердии к предателю. И каждый воин сочтет своим долгом спасти твою жизнь, потому что и недеяние может быть деянием. Приговор, который вынес тебе трибунал — жизнь. И трибунал был категорически против ссылки. Но Эндимион, как твой король, настоял на этом. И Серенити поддержала его...

Чай медленно остывал, а Сильва продолжала говорить.

— Правосудие есть меч, и меч есть правосудие. Решение трибунала подобно клинку, а ты лежишь в яме. Но ты жив. И ты можешь схватиться за то, что есть под рукой, чтобы подняться. Если не боишься порезаться. Бой вечен, и нет предела совершенству. Никто не мешает тебе снова обрести то, что ты утратил. Это обойдется тебе дороже, чем в первый раз. Путь воина может быть подобен восхождению на высокую гору по крутым склонам. Но ты... ты уже висишь над пропастью. И твой мост — лезвие меча.

Норманн молча слушал то, что говорила Сильвиана. Голубой взгляд сосредоточенно изучал штрихи белой краски на ободке чашки.

— Хорошая традиция, справедливая и достойная... Знаешь, нас судил Трибунал Альянса — сплошь земляне. И прокурор — плутонианец — настаивал как раз таки на смерти. Возможно, потому что мы были друзьями в прошлом.

— Только... — Норманн поставил локоть на стол, держа в ладони теплую чашку, — Как не крути, Принцесса, а в отношении меня приговор был несправедлив.

Рука медленно провернула чашку по часовой стрелки, а острый голубой взгляд с крошечными синеватыми всполохами уперся в лицо девушки.

— А знаешь, как бы я на месте присяжных исправил такую вопиющую оплошность, если бы вскрылись кое-какие факты? Я бы отправил на эшафот, сломал меч над головой и четвертовал. А потом приказал похоронить по старому земному обычаю: на перекрестке дорог, без надгробной плиты, как чумную крысу, чтобы каждый проезжавший развилку, мог плюнуть на могилу предателя. И перерождения не будет, по крайней мере, в человеческом обличии.

Норманн на секунду замолчал и многозначительно посмотрел в вишневые глаза Сильвианы.

— Запомни хорошенько, принцесса, и предай своему отцу мои слова в качестве аргументации моего отказа. Вина Роланда, Саймона и Джениана — ничто в сравнении с моей. А ставить во главе командования крейсера такого человека, как я — если не сущее безумство, то уж наверняка самоубийство.

— Такое же, как идти одному, пешком в центр метели? — с академическим интересом поинтересовалась Сильвиана, — Кажется, именно этот мой поступок ты назвал безумством невыдержанной гордячки. Ну что ж, теперь я с полным правом могу заявить, что ты ничем не лучше меня. Я всего-навсего заблудилась в незнакомой местности, а ты, похоже, заплутал в собственном разуме. В трех соснах, можно сказать...

Остывший чай был уже не таким вкусным, но в горле пересохло. Надо было подкрепить силы, и принцесса потянулась за шоколадом, раскусила и начала медленно смаковать.

— Я, конечно, передам его величеству Дункану Плутонианскому твои слова, но по-прежнему настаиваю на письменном пакете. Понимаешь, в ВКС сейчас такая бюрократия развелась... Лунарцы на боевую службу идти не хотят, вот и придумывают кучу бумажных должностей... Без пайцзы и бумажки шагу сделать нельзя, — пожаловалась Сильва и доела чуть подтаявший шоколад.

Надо же, руки согрелись... даже подтаяло. Ничтоже сумнящеся, Сильва с удовольствием облизала пальцы.

— 2 : 2. Продолжаем играть, — усмехнулся Кунсайт и отпил из чашки, — А с чего ты взяла, что я заблудился в собственном разуме? То было вполне осознанным и просчитанным решением, — еще один глоток, — Не переживай, я не лишил бы тебя возможности плюнуть в лицо предателю... Она бы не позволила мне умереть, — Норманн улыбнулся в чашку при воспоминании о Метели, — ВКС... там и без лунарцев царила бюрократия, а с их приходом так и вовсе стала гипертрофированной... Чай еще будешь? Или коньяк? — поинтересовался Норманн, заметив почти пустую чашку принцессы, — А насчет письменного пакета, завтра ты его получишь с первыми лучами солнца... и не облизывай пальцы в моем присутствии. Я ведь не только предатель, но еще и мужчина. И чересчур долго был рафинированным после обработки серебряным кристаллом.

— Тренируй силу воли. Говорят, холодный душ помогает... — хладнокровно парировала Сильва. Армия отучит смущаться, хотя бы ради того, чтобы не доставлять удовольствие всем этим парням, которые на татами против нее минуты не выстоят, — После сильного притока силы возможны гормональные всплески, тут ничего не поделаешь. Вот потому и требуется глубокая предварительная медитация... наливай, наливай.

В ожидании чая девушка отломила еще кусочек шоколада. Пальцы стремительно остывали, и лакомство не таяло.

Мужчина... Он, может и мужчина, но она не женщина.

— Не позволила бы умереть... Может быть. А может, и нет... Во всяком случае, у меня не было желания смотреть, как ты губишь себя по собственной глупости...

Она не вспылит. Она спокойна и выдержана. Она не истеричка. Левая рука сжалась в кулак. Спокойный голос окрасился багровым, если голос может иметь цвет. Это был очень спокойный голос. Но люди иногда бледнели от него.

— О чем ты думал? Направиться за силой одному, без учителя, без помощника! Сорвать печать, которая удерживала тебя целый год, и сразу ухватиться за силу, с которой не можешь справиться... Ты же был Ловцом, ты же знаешь, чем такое грозит... Чего будет стоить твоя сила, если ты будешь мертв? Говоришь, она не позволила бы тебе умереть? Может быть... — кулак негромко стукнул о тяжелую столешницу, — Ты знаешь, что такое — выжечь себя? И что такое "сгореть"?

— О чем я думал? — равнодушно переспросил Норманн, наполняя чашку девушки и свою собственную дымящимся напитком, — Наверное, о том же, о чем и в 20 лет, когда получал силу Ловца в первый раз. Без учителя и помощника. Буря дает победителю то, о чем он просит... А количество Силы каждый определяет для себя сам. Она давала, я брал. И я хорошо знаю, что такое "сгореть", также хорошо, как и "выжить".

Сильвиана в бешенстве не пугала его нисколько, скорее забавляла. Чайник опустился на стол, а Норманн наполнил две рюмки темным коньяком:

— Выпей, колотишься вся. И не лупи по столу кулаком: ладонь отобьешь — это очень крепкий стол. И знаешь, моя Сила, если бы я был мертв, стоила бы много дороже, нежели моя долгая и счастливая жизнь без нее, "опресненная" стараниями венценосной особы с Луны. Уж кто-кто, а ты должна это понимать, Ловец. А насчет гормональных всплесков можешь не переживать, на моей силе воли держался не только весь Северный легион Элизиума, но и лэр Роланд Нефрит при виде очередной юбки. И потом холодный душ — это мои обычные водные процедуры.

— Отл-и-и-ич-ч-чно... — на минуту ей захотелось разбить этот стол ударом ладони. Просто, чтобы показать, что она это может. Чтобы он не смотрел на нее со снисходительным блеском в глазах. Чтобы дать выход безысходной ярости.

"Это не твое дело. Ты всего лишь посланец. Ты не должна думать о том, сколько еще ошибок он наделает в своей глупой слепой гордости... Он ведь не понимает. Не понимает, что должен был умереть тогда..."

Схватить силу в поединке — это было легендой. Потому что означало почти неминуемое самоубийство или безумие неконтролируемой силы.

— В таком случае, я могу быть совершенно спокойна, — она раздвинула губы в улыбке, вежливой и холодной, как безвоздушное пространство. А затем медленно глотнула чаю и взялась теплыми пальцами за шоколад. Он немедленно начал таять.

— Значит, я все-таки Ловец... Как мило с твоей стороны это признать. И в таком случае, лучше беспокойся за свой стол, а не за мои руки. Говоришь, я должна тебя понять? Но я не понимаю... — Ямабуси назвал этот прием "играть старого дурака". Сильва попробовала сыграть "блондинку", — Чего стоит сила без возможности ее применить? Если бы ты уме-е-ер... — она медленно откусила кусочек шоколада, — То какой смысл в обретении сил? А если ты был уверен, что останешься жи-и-в — медленный глоток чая, — Почему захватил силы столько, что сразу начал сгорать?

Она хлопнула ресницами, и вернула себе нормальное выражение лица.

— Скажи мне, мастер... Как называют того, кто на поле боя смотрит сначала на добычу, а потом на врага?

— Я всегда признавал твое мастерство. И ставил его в пример, когда отчитывал избитую тобой половину гарнизона, равно, как и твою спесь и невыдержанность.

Норманн отставил обжигающий напиток в сторону — пусть остывает.

— За этот стол я не переживаю — он в своей жизни многое повидал, — пожал плечами мужчина, — Если бы я умер, то умер бы так, как сам того хотел. И уж если выбирать для себя исход, то я бы предпочел уйти с Силой, а не влачить и дальше свое жалкое существование. Не, думаю, что в том состоянии, в котором я находился, я был бы полезен для Плутона. Однако нужно отдать тебе должное, ты меня раскусила: я был вовсе не уверен, что останусь в живых, но был готов к любому исходу. Просто в какой-то момент, мне показалось жутко заманчивой перспектива слиться с Ней воедино навсегда. Это как... любовь. Когда нет сил оторваться от любимого человека, — Норманн на секунду умолк и поднял глаза на принцессу, — Так было с Ней и со мной. Я хотел ее, она хотела меня без остатка... Хотя ты меня не поймешь, — с едва уловимым разочарованием, проскользнувшем в голосе, проговорил Норманн, задумчиво помешивая ложкой чай.

Последний вопрос девушки мужчина откровенно проигнорировал, да и к чему распинаться перед девчонкой, она все равно не поймет того, что он чувствовал там на плато.

— О да. Ты признаешь, что "в чисто техническом плане" с меня стоит брать пример... Но, конечно же, я хоть и Ловец, ничего не понимаю. Где уж нам, бедным и несчастным, за вами-то... — саркастически улыбнулась Сильва, — Вот и опять ты сам себе противоречишь. Говоришь, что я должна понимать, и что не пойму. Ты уж определись, кем ты меня считаешь, Ловцом или невыдержанной девчонкой?

Шоколад таял. Чтобы как-то заполнить паузу, Сильва съела его, запила чаем и стала тщательно облизывать пальцы.

— Мне хотелось верить, что ты понимаешь, — ложка чуть громче обычного звякнула о стенку чашки, — Но ты либо не понимаешь, либо не хочешь — что, в сущности равновелико. Так что оставим эту тему.

"Нет, вы только посмотрите на нее! Опять за свое!" — искренне возмутился про себя Норманн, но это только про себя. На деле поставил локти на стол, сплел пальцы рук, опустив на них подбородок, и с умилительнейшим выражением лица и чуть хищной улыбкой на губах принялся наблюдать за "представлением".

Слизнув последнюю каплю со сгиба большого пальца, девушка вдруг спросила:

— А ну скажи, как будет правильно — "у рыбей нет зубей", "у рыбов нет зубов" или "у рыб нет зуб"?

— Прости, что? — немного недоуменно переспросил Норманн в ответ на эпатажное "вдруг" принцессы, — Это что такой своеобразный юмор с биркой "Сделано на Плутоне"?

— Да, это такой юмор. Отвечай, быстро, не думая. Отвечай, как, по-твоему, правильно, — "у рыбей нет зубей", "у рыбов нет зубов" или "у рыб нет зуб"?

Не понимает она... Это он не понимает. Хотя, конечно же, у каждого обретение силы приходит по-своему. Но смысл и наполнение всегда одно — испытание. Испытание недоступностью, испытание изобилием... Испытание страхом и удовольствием... Но у нее было немного иначе. Наверное, ей было проще. А может, и нет.

И вообще, это будет последняя попытка достучаться до здравого смысла этого айсберга.

— Ни то, ни другое, ни третье, — пожал плечами Норманн и взял в руки чашку, подумал и все-таки добавил в него коньяка. Не пропадать же добру, раз Сильвиана оказалась из почетных рядов трезвенниц и язвенниц.

— А к чему вообще был этот вопрос, интересно?

Ему на самом деле было интересно. И вообще эта девчонка напротив, демоны ее разбери, сама по себе была ему интересна...

Нахмурившись от посетившей его мысли, мужчина отпил из кружки. Подержав пару секунд напиток во рту, пока не защипало обожженные неба, он сглотнул.

Что ему до нее? Что ей до него? Завтра, а может даже сегодня он напишет ответ, наиболее полно мотивируя свой отказ, и отправит, наконец, восвояси вместе с пакетом и с ее глазами... и с криками во сне. И вообще, ему до нее нет дела.

— А ты ответь. Говоришь — никак не правильно... А как правильно? — ее почему-то очень радовало, что Норманн не попался на первый крючок. Но она запрещала себе испытывать какие-либо чувства.

Он называет меня невоздержанной. Но как он не может понять, что я не могла стать Ловцом, не обуздав это чувство? У меня ведь огромное множество желаний...

Например, чтобы он передумал и согласился.

Ну не хотелось ей тащить бесчувственное тело по равнине.

Хотя эта причина, конечно, не была ни главной, ни единственной.

— У рыб есть зубы. Твоя очередь отвечать на вопрос, — Норманн тоже умел быть настойчивым, когда чего-либо хотел.

Например, первый раз получая Силу, едва не угробился, изменяя ее, но не отступил.

Да... Получить Силу, а потом через три года, так бездарно ее лишиться... Но то был тоже опыт, болезненный, но все-таки очень поучительный.

Печать разломлена, магия обретена вновь... Осталось только расправить крылья, как бабочке, только что выбравшейся из кокона, и отважиться на первый полет...

— Почему я спрашиваю? Потому что загадку ты решил, а вот в жизни ведешь себя, как будто "у рыб нет зуб" — делаешь выбор из заведомо неверных вариантов. Жить, скованным печатью, или погибнуть, обретя силу... Почему сразу не настроиться на то, чтобы и силу получить, и живым остаться? Ну не умеешь ты брать Силу, иначе, как с бою, но зачем было так по-глупому рисковать?

Сильва говорила уже гораздо спокойнее. Почему-то загадка ее успокоила. Хотя... Она ведь нарушала закон, фактически помогая предателю. С другой стороны, она — Ловец. А значит, облечена доверием всего Воинского сообщества. Она будет поступать так, как считает нужным.

— Ты тоже так себя ведешь. Например, на Альканоре и у Ганай.

Наверное, не стоило заговаривать с ней об этом, а уж тем более затрагивать тему Ганай. Лучше было бы отправить ее спать, а завтра по утру снабдить бумагами и — скатертью дорога. Но с другой стороны, у него, возможно, не будет больше возможности высказать ей то, что он думал о ее поступке. А еще Норманна "несло"...

— Ты ведь тоже считаешь себя правой, ведь так? Особенно на Альканоре. Совсем как я сегодня, согласись. А история с Ганай — очень смахивает по авантюризму на мое предательство. Зачем ты сунулась туда одна, без прикрытия? Тебе так хотелось сгинуть покрытой славой вместе с экипажем?

Угол губ Сильвианы дернулся. А в остальном лицо стало напоминать маску. Краска с лица отхлынула, сделав его из смуглого болезненно-желтоватым.

— Да. Я считаю себя правой. Оба раза, — Сильва заставила себя посмотреть прямо и ответить спокойно. Как заклинание, она повторяла про себя "он не знал". Он не знал, что они ведут бой, он не слышал их, просто не слышал.

— Потому что у меня не было выбора. То есть, конечно, был... Но я не могла провалить задание, понимаешь? Просто не могла.

Сильвиана изо всех сил старалась, чтобы голос не был полуплачущим, просящим, и кажется, ей это удавалось. Только надтреснутость никуда не убиралась.

— Вспомни особенность Альканорской аномалии. К рации полагается один штатный кристалл. Еще один был у меня запасной. А искали вы меня трое суток. Я шла на точку встречи, и успевала ко времени. Но промахнулась на сто метров по азимуту и провалилась. Глупая оплошность. Пустяковый промах. Но я бы все равно не погибла. А Ганай... — угол рта снова дернулся, на этот раз сильнее. Хотя она просто пыталась улыбнуться. Только лицо напрочь отказывалось слушаться, мышцы закаменели, будто она стала на половину статуей. Больше даже, чем на половину.

Одним слитным, резким движением, Сильва нагнулась, выдернула из ботинка нож и метнула его в стол. Серо-голубой клинок с косой черной полосой замер в плотной древесине. Нож был довольно новый, и явно самодельный. Рукоять оплетал тисненый портупейный ремень, а в основании клинка красовались пять букв и девятиконечная звезда.

— Я не буду ничего говорить. Просто посмотри. Надеюсь, ты еще не забыл, как пробуждать такие вещи.

После чего принцесса встала и с тем же мертвым лицом сгребла со стола початую упаковку шоколада. Встала и молча направилась к выходу из кухни.

"Надо просто знать, куда бить"... Отец Кунсайта прекрасно знал, как двумя словами выбить из колеи даже самого закостенелого циника. И, похоже, Норманн унаследовал это свойство своего родителя. Он вообще многое унаследовал от отца и по большей части не самые привлекательные стороны его души.

И теперь просто сидел напротив разом побледневшей Сильвианы с невозмутимым выражением лица. Он не сочувствовал, не пытался успокоить или извиниться за свои слова, которые она столь остро восприняла... Вовсе нет. Просто сидел, манерно сжав чашку и смотрел в темнеющие глаза девушки, не чувствуя ни жалости, ни сочувствия.

Она воин. А воин не имеет права на сочувствие, как и предатель на милосердие. Вот и все.

Нож все еще дрожал в дереве стола, когда Сильвиана поднялась и вышла, оставляя за собой словно шлейф, едва уловимое надрывное пульсирование нити боли в полотне ее Силы.

Она вышла... А Норманн выдернул из стола нож. Взвесил в руке, проверив на баланс, и сунул за пояс.

Он посмотрит, обязательно посмотрит... Может в другой раз, если бы не слышал ее криков, вернул бы тут же его со словами: "Прекрасный баланс — хороший нож". Почему-то он был уверен, что во сне она была там, заново переживая случившееся у Ганай. Он посмотрит позже... и не здесь.

Сначала нужно убрать со стола и прихватить из кабинета кое-что...

Глава 5.

Придерживая плащ на плечах, Норманн взлетел вверх по винтовой лестнице и вошел в "рубку" маяка, располагавшегося на вершине сторожевой башни. До этого он зашел в свой кабинет в западном крыле и в свою спальню за плащом, где, стараясь не задерживаться долго, прислушался к звукам за стеной. Там было тихо... Наверное, это было хорошо. А может, и нет. Но Норманн чувствовал, что не имеет права нарушать ее уединение. Поэтому он тихо вышел, прямиком направившись к входу на центральную башню.

Маяк... Это было ЕГО место, его и ничье больше. Морские пути уже давно огибали стороной мыс, на котором располагалось поместье Кунсайтов, так что маяк уже более пятидесяти лет бездействовал. Но иногда... Иногда Норманн зажигал его. Два раза в год девятнадцать лет подряд — в день рождения и смерти своей матери... А еще, когда на душе становилось совсем сумрачно.

Мать хоронили в море. Она так хотела...

Тогда была зима. И плот с ее телом тащили несколько километров по льду. Позже спустили на воду и подожгли. Все думали, что маленький герцог не видел похорон. Но на самом деле он простоял на маяке, на ветру больше трех часов подряд, до тех пор, пока пламенеющий плот не скрылся за линей горизонта. А потом... Потом он сам в первый раз в жизни, примерзая ладонями к железу, включил маяк... Чтобы мама не заблудилась, когда будет возвращаться назад...

С тех пор огромная лампа маяка стала единственным свидетелем смятения, творящегося в душе герцога Норманна Кунсайта.

Мужчина наконец оторвал туманный взгляд от темнеющего за ломаной кромкой льда моря и прошел к "сердцу" маяка. Упруго подпрыгнув, он взлетел на металлическое навершие лампы и сел на колени. Ветер крепчал, взлохмачивая распущенные волосы мужчины, но тот этого не замечал. Просто крепко сжимал ладонью лезвие ножа Сильвианы, окропляя металл горячей кровью, и смотрел сквозь время и пространство на то, что "помнил" клинок, и пережила Сильвиана...

Интермедия.

За два года до описываемых событий

Астероидное скопление в системе Ганай

9-я эскадра Военно-Космических Сил Альянса

— 00: 05.

Центральная рубка крейсера "Звезда Аида".

Огромные обзорные экраны транслировали звездную пустоту. Где-то сбоку светила красная звезда. Примерно с десяток людей полулежали в креслах пилот-ложементов, похожих на раковины устриц.

Подковообразный пульт на возвышении пустовал. Послышалось шипение открывающихся дверей, камера сместилась, фиксируя лицо вошедшего. Вернее, вошедшей.

— Пять минут до входа в скопление, — бесстрастный женский голос, модулированный акустическим модулем корабля, — Флагман-комнадор.

— Сонарам слушать. Пилотам АРК — трехминутная готовность к виртуальному контакту.

Фигура в черном мундире со стрижкой "под гермошлем" — затылок почти выбрит, сверху оставлены длинные волосы, сейчас собранные в хвост, остановилась у капитанского пульта.

— Да расслабься ты, командор. Тут уже три раза разведка все облазила. Обычное контрабандное гнездо в глубине астероидного скопления... Ну чуть крупнее прочих, — с места первого штурмана поднялся высокий и плечистый брюнет. У него так же была прическа "под рейд" — затылок гладко выбрит для контакта с модулями навигационных систем.

— Они, как нас увидят, обделаются со страха.

— Предпочитаю сначала увидеть их. Леста, дай мне сводку разведданных...

Правую половину экрана заняло меню выбора данных. Согласно им, в компактном астероидном скоплении располагалась перевалочная база, а может, и опорный пункт пиратов-контрабандистов, терроризировавших этот сектор.

— На, любуйся... — штурман не унимался, — проглядывая сводку на центральном экране. Не понимаю, чего у тебя свербит... не уймешься никак.

— Вот потому я и командир эскадры... — спокойно ответила Сильвиана, — что у меня свербит в нужном месте. А не как у тебя — только на баб.

Сидящие за пультами рассмеялись. Тема "чутья" явно поднималась не единожды.

— Минутная готовность до входа в скопление, — негромкий голос с капитанского пульта и смех обрывается.

00-00

Точка входа в астероидное скопление

— Граница скопления. Перейти в скрытый режим. Первому звену истребителей прикрытия — готовность три минуты. Второму — семь, третьему — десять...

Будничные приказания — первичное сканирование, беспилотные разведывательные корабли отправились в поиск. Три из пяти АРК "вели" на прямом нейроконтакте пилоты. Крейсер медленно продвигался внутрь скопища астероидов, раздвигая мелкие — до метра в диаметре обломки тараном отводящего поля.

Через десять минут стали поступать первые результаты сканирования. Они расходились с данными разведки, но в переделах допустимого — обломки постоянно находились в движении по сложно вычислимым траекториям.

— Сонар?

— Все тихо. Пустот не обнаружено.

— Леста, мне это не нравится. Слишком тихо, — диалог с корабельным мозгом был не слышен для прочего экипажа. Но записи вел как раз ИИ корабля. Сейчас, когда нейросенсорного контакта не было, шел просто аудиовизуальный ряд.

— Включить дальнее сканирование?

— Разведка?

— Прошли половину радиуса. Пока все чисто... А это что? — неожиданно пилот-виртуальщик выгнулся в кресле, так что натянулись страховочные ремни, и тут же обмяк. На раковине кресла зажглись зеленые огоньки — заработала система жизнеподдержания.

— АРК "три" уничтожен.

— Майлс?

— Астероид... он просто разлетелся на куски. Капсулу пробило насквозь... — рукавом формы пилот вытер пот со лба, — Командор, можно я встану?

— Зашатаешься — ремнями к ложементу в медбоксе привяжу.

— Что я — мальчик? — Майлсом оказался невысокий и худой налысо бритый парень. Он выбрался из кресла и остановился рядом с ним. Буднично вытащил полотенце, расстегнул куртку мундира и стал вытираться.

— АРК "пять", контакт потерян.

Этот корабль пилотировала Леста.

— Характер повреждений?

— Гравитационный узконаправленный импульс.

— Второй и четвертый, примите к сведению.

— Второй принял.

— Четвертый при... Не успел принять, — ложемент развернулся к капитанскому мостику. Красивый парень с челкой щегольским жестом откинул назад проекционное забрало.

— Я даже понять не успел чем меня. Но судя по всему, тот самый гравиимпульс.

— Подтверждаю. АРК "четыре" уничтожен узконаправленным гравитационным импульсом.

— Связь с АРК-1 потеряна. Корабль не отвечает.

— "Второй", стоп!

— Есть стоп. Активности не наблюдаю.

На карте сиротливой звездочкой мерцал единственный маркер АРК-2.

— Двигателям — стоп. Сонарам — слушать. Ребята, как ощущения?

— Погано. Капсулу пробило почти насквозь. И птичек наших пробьет на раз. У этих осколков скорость — как у ракеты.

— И материал, который пробивает обшивку, как бумагу... Куда ты завела нас а? — пилот "четверки" тоже вылез из кресла и потянулся. Несмотря на полноценную по ощущениям смерть минуту назад, вид он имел весьма бодрый.

— Навигационную карту дать? — поинтересовался штурман со своего места.

— Спасибо, не надо.

— Что будем делать? — это подал голос старший офицер Орудийной палубы.

— Думать, — отрезала флагман-командор.

+ 00— 15

На обзорном экране по-прежнему царила карта, где одним зеленым маркером был помечен уцелевший АРК N2, красными — места поражения остальных АРК. Все они были уничтожены во внутренней части скопления, где астероиды были крупнее и располагались теснее.

— Леста, ты нашла оружие, из которого могли быть поражены АРК?

— Да. Генератор локального гравитационного поля, разработка Кинмоку.

— Угу... — флагман-командор задумалась. Молчание прервал Майлс.

— Не понял... откуда эта хрень тут?

— А откуда у них энергия на эту хрень? — ответила вопросом на вопрос Сильва, продолжая барабанить пальцами по панели пульта. На маленьком экране сменялись данные разведки и сравнивались с текущими показаниями.

— Сонар?

— Тишина.

— Как в гробу... — сострил один из акустиков, но на него тут же сердито шикнули, чтоб не каркал.

— На нас кто-то смотрит?

— Не слышно.

— Такое ощущение, что пираты собрали манатки и свалили отсюда, предварительно начинив все вокруг взрывчаткой... — это подал голос красавчик с "четверки"

— И гравипушками? Проще было подорвать все объекты, если они прятали здесь что-то серьезное... Кинмокская разработка... Леста!

— Да?

— Пираты появились в секторе год назад?

— Год и два дня.

— Когда было подавлено сепаратистское восстание в Кинмоку, на Хайнеэ?

— Один год, пять месяцев и четыре дня назад.

— Теперь считаем... Два месяца на перелет, это если через трехмерный космос лететь, а то и все три. И полтора — на обустройство...

— А почему ты решила, что это именно они? — подал голос штурман. Сейчас он был абсолютно серьезен.

— Я еще ничего не решила. Просто хочу понять, откуда на "обычной базе контрабандистов" гравипушки, которые Кинмоку никому не поставляет. А также фугасы с датчиками на движение, причем с системой распознавания "свой-чужой". Так покинутые базы не охраняют...

— Фиксирую входящее излучение. Семь источников.

— Масс-детекторы?

— Они за астероидами прячутся, не засечь.

— Истребителям первого звена — готовность ноль, второму и третьему — первая. Орудийной палубе — желтый режим.

— Есть "желтый режим".

— Системы защиты активированы.

— Леста, подними статистику по пиратским нападениям за этот год, сравни с разведданными и определи... Могли ли они быть сфабрикованы.

— Семь целей на сонаре! Классифицирую как штурмовые истребители "Кронг". Цель ставит помехи. Атакует...

По экрану прошли плазменные росчерки из орудий.

— Вслепую палят. Нас не видят.

— А зачем нас видеть? Стреляй в центр дыры размером с крейсер — не промахнешься. Мы если шевельнемся, что есть невидимка, что нет... сразу все станет понятно.

— Леста, поиск союзников.

— Струхнула, командор?

Ответить Сильвиана не успела. Плазма снова расчертила космос.

— Попадание, — бесстрастный голос Лесты.

— Хана маскировке, — резюмировал Вайдер и направился к своему креслу. Майлс молча кивнул и тоже направился к пилот-ложементу, прихватив с собой сразу стопку полотенец.

Сильва же невозмутимо одернула и без того идеально сидящий мундир и подошла к пульту командора. Из пола выдвинулся пилот-ложемент.

— Фиксирую второе попадание. Повреждений нет. Ракеты уничтожены.

Кресло с сидящей в нем командором подвинулось под пульт.

— Говорит флагман-командор девятой эскадры. Желтая тревога. Всем свободным от вахты приготовиться. Всем истребителям — нулевая готовность. Орудийным палубам — огонь по команде. Радистам и акустикам — готовность к боевому режиму. Вирт-пилоты — готовность к вылету. Леста, на тебе — двигатели и защитные поля. Время — минус десять секунд.

— Вирт-первый готов!

— Вирт второй, без перемен, к бою готов!

— Вирт-третий, готов!

— Четвертый готов!

— Пятый готов!

— Истребители?

— Готовность ноль.

— Сонар к бою готов!

— Радиорубка готова, помех пока не наблюдаю!

— Сканеры готовы!

— Орудийная палуба готова, накачка главного калибра — десять процентов!

— Маневровые двигатели работают в штатном режиме. Мощность полей пять процентов. Повреждений нет. "Звезда Аида" к бою готова.

— Экипаж, к бою!

+ 00-17

Экран мгновенно раскрасился линиями телеметрии, а время перестало успевать за событиями.

— Первый и третий АРК, пошли. Дальнее сканирование!

— Есть сканирование...

— Ох, ты Маа-а-а-ать... — это со сканирующих комплексов, приспособленных для поиска укрепленных бункеров стала поступать информация.

— Да там натуральная космическая станция...

— Объект распознан как крепость класса "Кай".

— Ни хрена себе окопались...

Результаты сканирования теперь выводились напрямую на мониторы, чтобы не отвлекать звуковым рядом других офицеров. Каждый был занят своим делом.

— Радист?

— Есть "свои". Четвертая эскадра Земного флота. Эском Кунсайт. Шестой сектор, удаление — двадцать минут крейсерского хода по "туннелю" с учетом разгона и торможения.

— Зови.

— Есть.

По низу экрана побежали строчки. "Веду бой с противником класса "кай", требуется подкрепление. Расчетное время самостоятельного боя — один час". Время отправления первого сообщения 00-20 минут от входа в скопление.

+ 00-45

С истребителями разобрались быстро. Плазменные орудия — это вам не чих в невесомости... И снова воцарилась тишина. Крейсер под покрытием невидимости висел на месте.

То, что тишина эта — перед бурей, было видно на сканерах. От громады крепости отделились полтора десятка малых кораблей, похожих на истребители. Какое вооружение они несли на самом деле, было неизвестно.

— Координаты четвертой эскадры?

— Движется в нашем направлении, не повышая скорости. На вызовы не отвечают.

— Враг в зоне действия зенитных орудий.

— Огонь по целям. Экономьте энергию, плазменные орудия нам еще понадобятся. Зенитками обойдешься?

— Пока — да.

— Добро, ждем...

— Фиксирую кассетные ракеты.

— Орудийной палубе — работать противоракетами, суспензорную защиту не устанавливать. Что Четвертая?

— Молчит.

— АРК два, продолжай продвигаться к центру скопления, только медленно. АРК первому, третьему, пятому — предпринять отвлекающие маневры... Второй, скрытно разведать лоцию для крейсера. Нам все равно придется разносить эту крепость. Положение четвертой эскадры?

— Продвигается на патрульной скорости курсом на сближение.

— Ну чего он эти медленные танцы с маскировкой завел, когда все ясно? — пробормотала она себе под нос, дергая хвостик на макушке.

— Может, он не слышит?

— Радист, вы уверены в сигнале?

— Помех нет, если только ретранслятор мог сдохнуть... Но не с чего.

— Ремонтная команда, срочно проверить состояние внешней аппаратуры дальней связи!

— Есть проверить внешнее оборудование связи.

— Будем ждать...

Космос освещался разрывами, "Кронги" вспыхивали под огнем "Прайда", как свечки. Несколько долетевших ракет попали в обшивку, но пробить корпус не смогли.

+ 01-10

— Четвертая эскадра на границе сектора! На радиозапросы не отвечает...

— Ждем...

— Командор, сюда идет целая армада!

— А точнее?

— Корвет и три десятка "Тайфунов". И два ДШМ. Похоже, им надоело терять истребители.

— Ненадолго у них терпения хватило... — пробормотала Сильвиана, рассматривая трехмерную репродукцию скопления.

— А ты долго будешь ждать?

— Сколько надо, — отрезала командор.

— Связь с АРК потеряна...

И одновременно...

— Аа-а-а-а-а! С-с-скоты... — Майлс тихо завозился в своем кресле, вытирая пот. Его АРК держался последним из пятерки, все остальные уже были уничтожены — подорвались на минах или попали в ловушки. Там били и плазменные разряды, и Гравитационные импульсы, и Электромагнитные. Последние были особенно опасны именно для Вирт-пилотов, поскольку замыкание могло вызвать тромб в мозгу. Дежурящий на мостике врач сделал дополнительную инъекцию. Если бой затянется, системы жизнеобеспечения будет некому обслуживать, а запас препаратов небезграничен. Так что пока в дело шли запасы из штатной аптечки.

— Эмка? — поинтересовался Вайдер. Он стоял за спинкой кресла пилота, как и пилот "двойки", Алкир. Они продержались дольше остальных.

— Она, подлюга, — мокрое полотенце отправилось в корзину с герметичной диафрагмой.

Пилоты обернулись к Сильве. Майлс выдернул шунт из головы и теперь вертел его в руках, борясь с желанием оторвать напрочь.

— Там чем дальше, тем хуже. Плотность ловушек возрастает. Надо исследовать конкретный сектор. Наш...

— Под огнем?

— А что делать...

— Четверка где? Где эти тихоходы? В нашем секторе? — Алкир всегда был резок в разговорах и суждениях.

— Командор, они разворачиваются и ложатся на обратный курс!

— Что? — негромкий голос в наступившей тишине прозвучал, как выстрел.

— Они отворачиваются... идут стандартным патрульным курсом. На запросы не отвечают. Радио у нас в порядке, три раза проверяли.

— Радируй по всем частотам, на СОС. Его игнорировать они не имеют права! Передавай сигнал "терплю бедствие" по всем внешним каналам. Если он и после этого не повернет...

— Командор, ДШМ и истребители в радиусе поражения!

Корабль ощутимо тряхнуло.

— Попадание, поврежден внешний корпус. Разгерметизация отсека 756. Потери — три ремонтных робота.

— Гравитационные пушки.

— Суспензорное поле — на блуждающий щит — 30%. Первое звено истребителей — пошел! Второму приготовиться! Сонарам — слушать! Радистам — СОС в авторежим и продолжать попытки связи с любыми союзными кораблями. Второе Звено Истребителей — на старт, готовность ноль. АРК — на старт. Задача — разведка и подготовка лоции прохода минного поля для крейсера. Леста — начать разогрев Штурмового модуля. Свободным от вахты — нужно пять человек на боевое траление. Добровольцев.

— Накачка поля 30%.

— Докладывает сонар. Новых целей не обнаружено.

— АРК готовы — за три секунды все пять Вирт-пилотов уже сидели на местах с воткнутыми шутами и опущенными забралами.

— Второе звено готово.

— ДШМ личным составом для траления укомплектован. Идет загрузка оборудования.

— Может, все же роботов? — это подал голос до сих пор молчавший штурман.

— Не справятся, — Сильвиана тоже понимала, что посылает людей фактически на смерть. Но шанс был, — У нас еще четверть часа. Они могут успеть.

+ 01-30

ДШМ медленно продвигался через астероиды. Кибермеханизмы-тральщики прыгали с астероида на астероид. Рядом кружили три истребителя, еще шесть отбивались по внешней сфере.

— Минеры?

— Обнаружено пятнадцать объектов. Семь фугасов мы уже обезвредили, но что делать с Эмками и Гравипушками? Астероид взрывать?

— Нет. Пока только ставьте маркеры. Радист?

— Четвертая эскадра следует курсом патрулирования, на запросы не отвечает.

— Командор, прошло больше часа. Ждать не имеет больше смысла...

На реплику старпома Сильвиана не прореагировала.

— Сонар?

— Корвет через пять секунд войдет в зону поражения.

— Орудийная!

— Готовы.

— Огонь на поражение. Главный калибр.

— Есть главный калибр, — канонир невозмутимо восседал за своим пультом.

— Сканеры?

— Новых энергетических всплесков не обнаружено.

— Леста, каковы наши шансы?

— Мало данных, но не выше двадцати процентов. Ты не сможешь постоянно обороняться. Даже если у них кончатся малые корабли, до крепости еще надо дойти...

— Знаю...

Словно в подтверждение этого разом погасло сразу несколько маркеров — АРК, два истребителя, и снова автоматическая разведка...

— Потеряно...

— Вижу, — оборвала Сильва, — Состояние пилотов?

— Мертвы.

Внизу экрана высветились имена погибших.

Корвет пиратов ударил из плазменных орудий, где-то внизу, на орудийной палубе взвыла сирена для запасной команды. Замерцала защита суспензорного поля. Одетые в скафандры канониры не прекращали огонь.

Вокруг тральщика разыгрывался настоящий ад — именно этот небольшой корабль избрали в качестве жертвы оставшиеся истребители. Они понимали — стоит крейсеру расширить проход, подойти на дистанцию выстрела — и разговор будет совсем иной...

Крейсер тряхнуло.

— Накачка полей — 50%, разгерметизация отсеков на жилой палубе...

— Хорошо, что там никого нет, кроме роботов, раздался голос Майлса, совершенно спокойный. Очередное полотенце полетело в корзину, — Эй, Леста, а меня опять убили...

— Тебя убьешь... — раздалось из соседнего кресла, где сидел Алкир, оставшийся без корабля пятью минутами ранее.

— На связи ДШМ.

По закрытому каналу, сквозь выставляемые помехи все же прорвалось сообщение от саперов.

— Есть проход! Пока пройти нельзя, нам бы минут... Связь оборвалась, а ДШМ разлетелся в клочки — рванул реактор двигателя.

Внизу экрана побежали новые строчки потерь — пятеро минеров, семь пилотов истребителей... Кто-то из них, возможно, был жив, но капсула не отвечала на запросы, а значит, была повреждена и пилот не мог сам вернуться в строй. Собрать же капсулы не было никакой возможности — под перекрестным огнем среди все более уплотняющегося между кораблями скопления обломков. В строю осталось шесть истребителей — меньше звена.

— Канонир!

— Тридцать секунд, и мы его завалим.

— Добро. Истребителям, вернуться на крейсер. Третьему звену — готовность ноль.

— Фиксирую множественные цели! — это на сонаре появились еще двадцать истребителей. Корвет, перед тем, как в нем по цепи рванули плазменные кумулятивные ракеты, успел огрызнуться мощным залпом.

— Потеря пяти отсеков орудийной палубы, повреждение маневровых двигателей, — Леста бесстрастно комментировала события в микрофон Сильве.

— Истребители, третье звено — к бою. Ремонтникам и медикам — принять второе звено. Леста — ремонтников в двигательный отсек. Сколько понадобится времени?

— Пять минут.

— Даю три.

— Но...

— Чтобы через три минуты все двигатели были в порядке. Мне не оставили выбора...

Еще один истребитель попросту сгорел, унеся с собой четыре корабля противника.

+ 01-35

— Ремонт двигателей закончен.

Голос Лесты словно провалился в пустоту. Сильва как статуя, сидела за пультом, только пальцы в интерактивных перчатках двигались — она взяла на себя часть управления орудийными батареями в тех отсеках, где люди даже в скафандрах работать не могли. Крейсер огрызался редкими залпами, но по-настоящему причинить вред армаде вертких истребителей могли только истребители же. Но их оставалось все меньше...

Последний резерв — шесть уцелевших машин второй эскадры сейчас стояли на экстренном ремонте, они были "на крыле", но исправными их не назвал бы никто. Все пилоты сейчас лежали в медбоксах, в основном с обожженными расплавившимся штурвалом руками или лопнувшими от перегрузок сосудами. У командира третьей эскадрильи от попадания ЭМИ вырубило всю электронику, он три минуты вел бой на "внутреннем зрении" и сейчас, наверняка, был больше, чем наполовину мертв. Но отозвать его из боя она не могла. Потому что сесть вместо него в истребитель Сильвиана не имела права, являясь не просто командором эскадры, но и капитаном "Звезды Аида". А никто из Вирт-пилотов не имел допуска к реальным полетам.

— Командор, мы их делаем! — тихий, почти поющий голос в динамике. Камир Горн, совсем молодой еще летчик, пилот от Неба, признанный мастер.

— Леста, данные жизнеобеспечения Горна.

— Ему осталось четыре минуты. И срочная госпитализация. Системы не справляются.

— Командор, пусти нас.

Это подал голос Майлс. Алкир, Вайдер и остальные двое Вирт-пилотов просто молча встали из кресел. АРК больше не было, и парни могли только смотреть на бой, не в силах ничего изменить.

— Нет.

— Сейчас не время слепого следования Уставу! — Алкир всегда был горяч, а в третьей эскадрилье служила его невеста.

— Я никогда не следую Уставу слепо, вирт-лейтенант. Советую об этом помнить. Сядьте!

Лицо Сильвы закаменело, по каналу обмена информации с Лестой шли огромные пакеты передачи данных. Они считали, есть ли шанс...

— Сонар?

— Один вражеский истребитель... Сбит. Последний.

— Сканеры?

— Новых целей не наблюдаю. Есть энергетические засветки в крепости.

Это было ясно с самого начала. Класс "кай" означал минимум еще один, а то и два средних корабля — корвета или фрегата, и еще десяток истребителей... ДШМ после первой атаки больше не появлялись, но их никто и не собирался брать на абордаж. Это было то же самое, что привести бомбу — все корабли патруля обладали системой самоуничтожения.

— Время?

— У нас минут десять.

— Всем истребителям — возврат на базу. Медиков в скафандрах — в вакуум-доки. Свободных от вахты и легко раненых — пусть помогают нести. Суспензорное поле — на максимум.

— Его хватит на полчаса... — штурман мельком глянул на вспомогательный экран, продолжая на основном обрабатывать частично уничтоженную при передаче информацию с тральщика.

— Нормально... — тихо сказала командор, — нормально. Техник?

— Ремонт трех истребителей из шести завершен. Еще три восстановлению в ближайший час не подлежат. К приему третьего звена готовы. Я отправил ребят помочь извлечь капсулы с пилотами, если гироскопы повредило.

— Добро... — С шелестом раздвинулись крепления, и Сильвиана поднялась из кресла. Ложемент начал опускаться в пол.

— Вайдер, Линда, Алкир. Возьмете три истребителя...

Виртуальщики подскочили с мест, а маленькая Линда с ярко-зеленым ежиком, хоть и сидела дальше всех, оказалась около командора первой. Командор смерила их всех взглядом. Смуглое, почти бронзовое в притушенном ради экономии энергии освещении, лицо было бесстрастным, но левая рука, отведенная за спину почти белая — так сильно сжимает поясной ремень с коротким церемониальным мечом.

— Вайдер. Сбросишь аварийный буй для поисковиков и попытайся на ближней связи связаться с капсулами. Может, хоть кто-то жив... Линда. Активируешь связь с киберами-тральщиками. Надо по возможности закончить. Если получится, найди модуль от центральной системы. Там должны были остаться все данные.

Соваться с текущим уровнем знаний о минировании в проход было почти гарантированным самоубийством.

— Есть, — синхронно прозвучали почти два голоса.

— Алкир. Будешь прикрывать. Времени у вас будет пять минут. Кто не вернется на корабль, пойдет под трибунал. Мне камикадзе в эскадре не нужны.

Алкир промолчал, только резко кивнул. Ему, как и всем другим вирт-пилотам, по разным причинам было отказано в праве пилотировать реальные истребители. Только дистанционно, когда всегда можно выдрать из гнезда шунт нейросвязи.

— Плохого ты о нас мнения, командор.

— Слишком хорошо вас знаю. Выполнять.

— Есть.

Трое Вирт-пилотов шагом покинули мостик, и рванули бегом к лифтовым шахтам, едва за ними закрылась дверь. Майлс и Стрида — вторая девушка Вирт-пилот, проводили их откровенно завистливыми взглядами. Сильва на двери не смотрела, ее вниманием снова завладел обзорный экран.

— Сколько у нас осталось на орудийной палубе?

— Половина ребят. Десять погибли, остальные вне строя.

— А оружие?

— На десять минут полномасштабного боя энергии хватит. Если с главным калибром. Если без — на двадцать. А сами пушки в порядке. Только пятый нижний сектор начисто выбит.

— Хорошо.

Рука медленно, с усилием разжала хватку. По закрытому каналу снова пошла информация.

— Леста, сколько понадобится времени на расконсервацию десантного рейдера?

— Семь минут.

— Начинай.

+ 01-40

Истребители вернулись вовремя. Алкиру пришлось только пару раз огрызнуться залпом, встречая новое звено штурмовиков — десять штук...

Двери раздвинулись с шорохом, пропуская на мостик троих пилотов. Теперь они могли говорить о себе без приставки "Вирт". Мысленно.

Сильва по-прежнему стояла за пультом. Руки в перчатках порхали по голографической панели. Она молчала, и Алкир, на правах старшего начал доклад.

— Роботы-минеры активизированы. Но найти модуль главного компьютера не удалось, скорее всего, он разрушен.

— Капсулы не отвечают. Но запас живучести у них до трех лет... — голос Вайдера дрогнул. Там, среди обломков, в мертвой тишине и пустоте, он что-то ощутил и понял. Что-то очень важное для себя.

— Понятно.

Крейсер снова осветился вспышками разрывов, пальцы Сильвы не прекращали движения. Из кресла поднялся штурман, он подошел почти вплотную к девушке и тихо, чтобы не слышали остальные, заговорил.

— Надо уходить. Здесь мы больше ничего не можем сделать... За трое суток они не очухаются.

— Да. Надо уходить, — тихо проговорила Сильвиана, кладя руку на меч, — Леста, состояние десантного рейдера?

— Целостность корпуса — девяносто девять процентов. Легкие повреждения внешней обшивки. Комплектация — Один Десантный модуль и два истребителя прикрытия. Продолжается накачка энергии и разогрев ходовых установок. Время — минус две минуты до готовности к старту.

— Радист?

— "Четверка" не отвечает. Больше союзных кораблей не наблюдаю.

— Сонар?

— Четыре истребителя сбиты. Уже пять...

Сильва помолчала секунду, а затем ее голос наполнился негромкой властностью, и казалось, его можно было услышать на другом конце трехкилометрового крейсера даже без микрофонов.

— Слушать всем. Истребителям — выходить из боя и вернуться на флагман. Суспензорное поле — на максимум. Первой смене медиков — подготовить госпиталь на десантном рейдере "Танто". Второй бригаде — начать подготовку и перевод тяжелораненых на десантный рейдер. Экипажу "Танто" — занять свои места. Старт по готовности. Всему личному составу приказываю передать управление системами Лесте и перейти на рейдер в течение трех минут.

— Мы уходим? — это подал голос Вайдер.

— А почему на рейдере? — Линда...

Майлс просто открыл и закрыл рот, пытаясь, видимо, задать тот же вопрос. Сильва опустила одну руку, второй продолжала управлять артиллерией.

— Выполняйте, — негромко сорвалось с губ.

— Есть... — экраны продолжали мерцать, когда люди вставали с мест и быстрым шагом, колонной по двое, уходили в коридор. Только в углу экранов появлялся знак, что служба передана бортовому компьютеру.

Старший помощник выходил последним, но в дверях обернулся.

— А ты, командор?

— А я буду последней. Иди. Не волнуйся за меня.

Старпом Рикен Астер кивнул и вышел. Сорокалетний флагман-майор всегда был немногословен. И эти слова были единственными, сказанными им за этот бой.

Капитанский мостик опустел. Сильвиана передала все управление компьютеру и смотрела, как на обзорных экранах разряды плазм разбиваются о защитное поле. Гравипушки пока тоже не могли пробить его, но это — вопрос времени.

— Леста, сообщи, когда весь экипаж займет места.

— Хорошо. Командор?

— Да?

— Двое пилотов второй эскадрильи умерли в госпитале.

— Пусть роботы перевезут тела на рейдер.

— Да.

+ 01-50

За все время до сигнала компьютера Сильвиана не пошевелилась. О том, что время еще движется, сообщали только часы.

— Рейдер "Танто" готов к взлету. Весь экипаж занял места. Кроме тебя.

— Хорошо.

Девушка обнажила короткий меч и руками созвала с панели дисплей дублирующих часов. Под ним обнаружилась узкая щель. Клинок с легким шелестом вошел в нее до упора и повернулся, послушный руке.

— Управление десантным рейдером передано... — простая констатация факта со стороны Лесты. Теперь управление рейдером осуществлялось отсюда. Экипаж "Танто" не мог ничего сделать. Касание голографического экрана, и курс введен в память корабля, — Курс принят.

— Старт.

Наверху синхронно отсоединялись внешние крепления, Суспензорное поле мерцало, и было почти невозможно заметить, когда именно рейдер отделился от крейсера. Но на "Танто" этого не заметить не могли. Экран пока еще местной связи высветил бледное от гнева лицо штурмана и каменно-спокойное — старпома.

— Флагман, ты же сказала, что мы уходим?! Какого демона?!

— Я сказала, "вы уходите", — они могли говорить, что угодно. Сделать ничего уже было нельзя. Вернуть управление крейсером они смогут только через час... А тогда все уже закончится.

— Почему? — старпом был, как всегда, краток. Он никогда не оспаривал ее приказы. Он просто хотел знать, почему. И он имел на это право.

— Задание должно быть выполнено, — ровным голосом сказала она и обрубила связь. Рука в черной перчатке обхватила лоб, по щекам побежали мокрые дорожки. Флагман-командор восемнадцати лет от роду плакала и не видела, как погасло и снова вспыхнуло суспензорное поле, как рейдер ощетинился плазмой двигателей и унесся в сторону дома... Как Леста, подсмотрев у кого-то из людей-канониров трюк, сбила последние штурмовики.

+02-00

Эта волна должна была быть предпоследней. Или даже последней... Но в это не стоило верить.

Не верь. Не бойся. Не проси.

Корабли бессильно разряжали оружие, пытаясь пробить суспензорное поле, истощая его.

— Через три минуты поле не выдержит.

— Через три минуты это будет неважно, Леста.

Сильва отняла руку от лица. Слезы больше не текли, возле губ залегла решительная складка, которой суждено было надолго остаться на этом лице. Может, на всю оставшуюся жизнь.

А сейчас она смотрела, не веря своим глазам, как от рейдера отделились две точки... Два истребителя прикрытия. И легли на сближение с флагманом. Они даже не заблокировали связь, наглецы...

— Вайдер, Майлс, не вступать в бой! — она знала, просто знала, кто сидит за штурвалом... Изо всех сумасшедших только эти двое... — Вы что, так хотите умереть навсегда?!

— Я хочу подарить тебе три минуты. Если повезет, больше.

— Бой вечен, командор...

Связь оборвалась. Два истребителя врубились в мешанину техногенного боя, танцуя между вражескими кораблями. Она не могла их вернуть. Только сделать так, чтобы их смерть не была напрасной. С толком использовать подаренное ей время.

... Девушка расстегнула и отбросила портупею с пустыми ножнами, затем туда же последовал китель, под которым оказалось плотное черное трико, похожее на термокостюм, который надевают под скафандр. Освободившись от мундира, командор дернула заколку, и короткие волосы упали на шею и затылок. Она не нуждалась в имплантатах. Никакие имплантаты не помогут ей провести крейсер до крепости по минному полю.

На месте, где был пилот-ложемент, загорелся толстый, в два метра диаметром, столб зеленого света. Весь остальной свет погас. Только обзорный экран, как окно в бездну, с пометками об обезвреженных ловушках и имеющихся разведанных...

Сильва вошла в свет и остановилась в самом центре круга — черная фигура, отделенная от темноты — светом, от пустоты космоса — скорлупой брони крейсера, от вражеских кораблей, которые пока еще были далеко — последней минутой суспензорной защиты.

— Включи музыку, Леста.

— Какую?

— Орлагно.

... Орланго... танец-импровизация, танец-жизнь... или танец-смерть. Не так уж и важно, что ты танцуешь, важно, что душа и тело движутся в унисон с музыкой Мира.

Легкими звуками зазвучали скрипки и рояль. Легкие движения, сначала пальцами, потом кистями, и крейсер, сверкая вспышками маневровых двигателей, начинает с невероятной, ювелирной точностью продвигаться через обломки, астероиды... Мимо плывут покореженные истребители... Скрипка начинает звучать увереннее, и то ли следуя за ней, толи ведя музыку за собой, наливаются силой движения. Вспыхивают и гаснут плазменные разряды, разбивает препятствия на пути установка "Град". Женская фигура танцевала в круге света, и каждое ее движение отзывалось в крейсере, глаза были закрыты, она не смотрела ни на экран, ни на приборы... Она была "Звездой Аида", ее сознание растворялось в электрических цепях, "ци" волнами ходила туда-сюда, даря неповторимое ощущение подлинного полета в космосе, когда ветер красноватой звезды пощипывает излучением кожу брони, когда ноет рана в бедре — пятый сектор орудийной палубы, срезанный начисто.

Плата за подлинное единение — делить и радость, и боль. Прыжок, поворот, и огромный крейсер стремительно разворачивается, уходя от ЭМИ, ни один компьютер не успел бы увести его от выстрела, но "Доблесть" вел не компьютер. Время будто остановилось, распалось то на медленные отрезки плавного продвижения, то на стремительные маневры. Позади остались собственно пространство боя, разведанная тропинка, оплаченная кровью саперов-добровольцев. Там, дальше, будет еще пара островков, но весь прочий путь лежал перед ней скоплением ловушек, застывших в динамическом равновесии, а поля метеоритной защиты больше не было. Довольно было включить его, чтобы "Звезда Аида" превратилась в груду мертвого металла, не успев выстрелить.

Когда сканер увидел штурмовики и корвет — последнюю волну, она уже знала о них. И танец менялся, выбрасываниям рук вторили такты орудий, отзывающиеся эхом в тех отсеках, где остался воздух или беззвучные — в вакууме. Зенитные установки "град" щедро, по взмаху пальцев, дарили смерть. И каждый подарок находил цель, обиженным не ушел никто. Вообще никто не ушел.

Даже корвет, заставивший ее прибавить к музыке звук собственного стона от боли — ведь все равно никто не слышит... Даже он получил свой пируэт, когда закружившись в парном вращении, попал под ЭМИ. Маркеры на экране сменились прямой трансляцией, когда "Звезда Аида" вошла во внутреннюю четверть — в зону поражения орудий крепости.

Глаза Сильвианы распахнулись — две дыры в черное межзвездное пространство. Они и смотрели туда, в пустоту, в маленькое скопление космического мусора... Которое сейчас перестанет существовать.

Музыка взвилась сумасшедшим крещендо, когда в десятисекундном поединке крепость лишилась орудий в этом секторе. И смолкла, когда флагман-командор замерла в центре круга.

А потом в полной тишине снова щелкнул, поворачиваясь, клинок, и уже "Звезда Аида" шла на ручном управлении. Раскалялся до критических масс реактор, а в носовых пушках собиралась вся энергия, до эрга, до последней лампы. Обесточены были все палубы, все роботы... Погас главный экран. Только столб зеленого света освещал капитанский мостик. Крейсер заходил для последнего удара.

— Прощай, Леста... — ударом руки разбить прочнейщий кожух, вытащить совсем небольшое ядро кристаллосхемы, а из ниши в панели — бортовой журнал. Выдернуть записывающий кристалл, и вперед — в черноту люка, прочь от от огненного ада, который вот-вот разразится здесь.

У нее еще есть незаконченные дела и небольшой шанс выжить.

Настоящее время.

Родовой замок Кунсайтов

Все было как всегда... Падал крупными хлопьями снег, дули ветра, по небу к горизонту неслись свинцово-серые тучи, и черные воды бушующего моря взламывали набухшую серую кромку льда. Все было как всегда и в то же время иначе... Там далеко впереди был шторм. Хотя нет! Буря была в душе Норманна, а у него перед глазами — катастрофа. По темной синеве радужки его глаз плыли, резко сменяя друг друга, картины ганаянских баталий ярко-оранжевыми вспышками взрывов и темным гранатовым пламенем в глазах флагман-командора "Звезды Аида"... Там впереди шумело вспенившееся море и пели свои песни ветра. А Норманн слышал крики, гулкий рокот взрывов и звенящий от напряжения голос "Иглы-9"...

Она была одна... и она его звала. Только он не слышал и прошел мимо.

А потом сплошной белый шум... И сквозь него редкое, отрывистое дыхание...

"Она звала! А я не слышал..." — из глаз мужчины брызнули синеватые всполохи Силы и расползлись по его телу.

"Звала все это время... до последнего".

Подвиваясь дымчатыми кольцами, энергия, дарованная Вьюгой, "потекла" вниз по гладкому, отшлифованному осадками и ветрами стеклу лампы.

"Она верила в то, что я приду," — Сила просочилась сквозь защитный щиток, пробираясь к приборной панели маяка, — "А я прошел мимо", — пальцы, сотканные разумом Норманна из ци, пробежались по консоли и провернули рычаг питания.

На много километров вперед ударил острый луч "Светлого пути" и медленно поплыл, очерчивая контур горизонта.

Рука разжалась, и липкий от крови нож соскользнул на колени Норманну. Тут же зачесались затягивающиеся порезы...

— Ньерд? — позвал Кунсайт.

— Я здесь, — ответил "северянин", устраиваясь по правое плечо от мужчины.

— Спой мне, Ньерд, — попросил Норманн.

Седой старик ухмыльнулся в призрачные усы, подстегнул пушистые бока сизых туч и затянул древний мотив... О жизни, о чести, о долге, о любви...

Много позже разложив на коленях тонкие листы рисовой бумаги, Норманн каллиграфическим подчерком выводил иероглифы кистью, периодически окуная ее в чернила.

Ньерд все пел за спиной... Слушая его, Кунсайт проворачивал в голове примерный набросок ответа, уже четвертый по счету. Тремя другими от нечего делать жонглировал северный Ветер...

— Ну как, ты закончил? — спросил северянин, с любопытством заглянув через плечо Норманна на свиток у него на коленях.

— Почти. Осталось только поставить подпись, — с этими словами мужчина отложил кисть и вдавил перстень-печатку в подушечку с чернилами. На светлом листе остался оттиск личной печати Кунсайта. Взяв кисть, он размашисто расписался и еще раз пробежал глазами по стройным столбикам написанного текста.

— Теперь все.

Убрав в черный лакированный пенал письменные принадлежности, он свернул письмо и запечатал его в продолговатый контейнер из бамбука.

— Отказался-таки?

— Да.

— Ну, и правильно, оставайся с нами, — намекнув на Метель и братьев-ветров, проговорил Ньерд.

— До встречи, Ветер, — улыбнулся Норманн и спрыгнул вниз.

— До встречи. Зови, коль нужны будем... — отозвался старик и ринулся вперед яростным порывом, стремительно подгоняя вялые тучи.

Только оказавшись в комнате и закрыв дверь за собой, Сильва позволила эмоциям прорваться. Плечи заходили ходуном, зубы застучали. Закусив пальцы, она на ощупь скинула сапоги и потянулась за каланьим плащом. Сначала она думала перебраться к камину, где теплее, но стоило коснуться пальцами мягкого темного меха, путь и отдаленно, но напоминающего ее собственный плащ, оставленный дома, как плотина, и без того подточенная недосыпом, ночными кошмарами и злостью, дала трещину.

Сильвиана упала на мех лицом и тихо завыла. Сухо, без слез, вкладывая всю тоску и боль, которую сейчас испытывала.

Главное, чтобы он ничего не услышал. И без того Кунсайт знает о ее ночных кошмарах, а о них даже отец не знает... Наверное. Во всяком случае, она не позволяла отцу видеть себя в таком состоянии. Раненой — да. Полумертвой — да. Плачущей пять часов подряд — да. Но не беспомощно мечущейся от плохого сна.

Ловец она ли нет? Ловец. Пока.

Надо успокоиться. Надо. Волшебное слово "надо". От того, что она будет тут лежать и выть, ничего не изменится. "Надо взять себя в руки. Давай, флагман-командор, соберись. Ты ведь знала, что рано или поздно тебе придется говорить об этом... С ним".

Но она надеялась... что он уже будет знать...

Сильва ненавидела ожидание, хотя именно в нем и заключалась большая часть работы патрульных. Но одно дело — висеть в кабине истребителя, изредка переговариваясь, высматривая пиратов или торговый караван, и совсем другое — висеть в том же самом корабле без топлива, без связи... Трое суток. Несколько обломков все-таки пропороли обшивку. Капсула оставалась герметичной, но режим анабиоза был заблокирован вручную, и Сильва просидела трое суток без сна, в холодеющем скафандре. Она не знала, когда придет эскадра... Но считала себя обязанной дождаться.

Выжить. Вернуться. И выполнив мысленное обещание, убить.

Там, на пределе воли, она раскинула свои крылья так широко, как могла. И выжила. Вернулась.

А стоило ли?

Сейчас бы кружилась в пустоте, бледная и спокойная... и ничего бы не болело... И не хотелось бы плакать от глупой девчоночьей жалости к себе...

Не будет она плакать. И умирать не будет. Не дождутся.

Сильва механически листала страницы, механически отмечала сходства и различия в легендах, то и дело подбрасывала в огонь поленья. Она бодрствовала и спала одновременно, так усталый разум пытался хоть немного отдохнуть. Роскошь спать она себе позволить не могла.

— Надо было научиться вязать... Сейчас бы у меня был второй свитер.

Интересно, в этой комнате найдется вязание? Девушка зажгла верхний свет и пошарила в шкафу и в комоде... Глупая затея. Комната явно принадлежала мужчине, и в ней давно никто не жил. И конечно, никакого вязания тут не было.

Если выпала решка, заснуть не удастся, не стоило и пробовать. Новый кошмар — это не лучший подарок.

— И почему я не сдохла в пустоте?

Тем более, что Кунсайт ее не предавал... Значит, возвращаться было незачем. И она бы не знала ни о свадьбе, ни о мятеже...

Комната вокруг закружилась и сменилась бесконечным звездным небом. Она шла, шла, и пыталась поймать крыльями ветер. Но он почему-то не хотел дать ей взлететь. Как будто крылья из сетки... Или их вовсе уже нет.

Но разве может болеть то, чего нет?

Все равно, куда идти. Всюду только черная пустота и далекие-далекие точки звезд. Они так далеко, что и идти к ним, и даже бежать, не имеет смысла. Можно замереть, расправив крылья, и парить, парить одной в этой холодной бесконечности. Но крылья не держат. Отчего она, как акула, может жить только в движении?

Вот мимо пролетела быстрая искра — метеор. Или космический корабль... Но даже у самого лучшего корабля есть предел прочности. Похоже, ее предел уже близок.

Отказаться от крыльев или "сгореть"... два выхода. Или третий, узкий и острый, как клинок — продолжать сопротивляться тому и другому, пытаясь понять, в чем же дело...

"Эх, Ямабуси, Ямабуси, ты был слишком хорошего обо мне мнения..."

Сейчас она не видела вокруг ничего — ни комнаты, ни огня в камине, ни книги, которую все еще держала в руках, не слышала ветра и снега, не ощущала запаха смолы и сушеных цветочных лепестков. И ничего не чувствовала ни единой частичкой кожи. Ни меха, ни кожи, ни собственной одежды.

— Остался только разум, которому даже не страшно умирать... В конце концов, это уже случилось... Дважды.

Погасив "сердце" маяка, Норманн быстро спустился вниз. Проходя мимо двери в спальню отца, за которой осталась Сильвиана, он сбавил шаг, отметив льющийся из-под двери свет.

Не спит... Уже или еще? До рассвета еще два часа...

Толкнув дверь в свои покои, мужчина вошел, на ходу вынимая укутанные в плащ пенал и контейнер с письмом. Открыв ящик бюро, он положил их туда до утра. В спину требовательно врезалась рукоять ножа Сильвианы, словно напоминая вернуть его хозяйке.

— Ладно-ладно, сейчас верну тебя, — улыбнулся Норманн и вынул нож из-за пояса.

"Глупо конечно идти посреди ночи возвращать оружие, но свет ведь все равно горит. И потом, я всего на пару мгновений..."

Выйдя из комнаты, Норманн постучал в дверь, обождал с три минуты — никакого ответа.

"Ну, ладно... Все равно свет нужно погасить... Да и дверь почему-то не заперта", — философски рассудил Норманн и тихо вошел. От жара, царившего в спальне, у него мгновенно защипало замерзшие на холоде уши.

"Она что, полдровни спалила что ли?!" — изумился Кунсайт, а после короткого взгляда на девушку удивился еще больше.

Она сидела на кровати и глядела в одну точку... Смуглая ладонь сжимала раскрытую книгу — видимо, пыталась читать перед сном. Но самым жутким во всей этой картине было то, что она дрожала!

— Да что с тобой творится?! — тихо пробормотал Норманн, на ходу стягивая с плеч свой плащ. Грязно-белый мех укутал плечи глядящей перед собой девушки.

Грезит наяву... Отдавать или нет ей сейчас нож? Еще чего натворит в таком состоянии... Хотя, она Ловец, значит, должна справиться с собой...

Норманн бесшумно вложил нож между раскрытых страниц книги, которую сжимала принцесса, и также бесшумно вышел вон, притворив за собой дверь.

"Я похожа на собаку... Глупую большую собаку, которая пытается рассмотреть свой хвост... Если бы я хотя бы понимала, почему это со мной происходит". Это... Что "это" — было не так уж важно. Важна причина.

Но причину нельзя устранить... Она ведь пыталась. И даже почти получилось.

Но "почти" не считается.

А теперь крылья отказываются держать ее. А зачем им? Вовсе даже незачем... Сознание медленно возвращалось в тело. Оно почему-то решило, что там ему будет лучше. Глупое сознание у нее, у Сильвианы, прав был Кунсайт... Сейчас опять придется мерзнуть, опять смотреть на пустоту через обзорный экран...

Тело обретало чувствительность, или это чувства вливались обратно в тело? Книга, зажатая в пальцах... Ток воздуха на лице... незнакомая теплая тяжесть на плечах...

Сильва потянула на себя плащ, пахнущий дымом, морской солью, немного кровью и железом... и чем-то еще. Темное сукно верхнего слоя было кое-где аккуратно зашито.

Она выхватывала эти маленькие картинки как мозаику, фрагментарно. Потому что очень хотела спать.

Спать... Не хочу опять кошмаров... Опять мерзнуть в пустоте... Изнывать от бессильной ярости что-либо изменить...

Надо. Надо поспать, надо дать телу отдых... Вон, мышцы ломит и покалывает, позор, такого уже два года не было с ней... Ну, после госпиталя — это не считается.

Спать... Хороший какой плащ...

Уже с закрытыми глазами Сильва наощупь сунула клинок под подушку. По въевшейся в кости привычке. Не от врагов, так от нахалов...

— А то всякий... — пробормотала она, — девушку обидеть норовит... — губы растянулись в самом настоящем зевке, — беззащитную...

Цепко ухватившись за подложенный под голову белый мех, принцесса провалилась в глубокий сон без сновидений.

Впервые за год, два месяца и тринадцать дней.

Конец 5-й главы

Флагман-командор — воинское звание. Командующий эскадрой и капитан флагмана эскадры.

АРК — автоматический разведывательный корабль. Небольшой корабль, способный управляться как человеком, так и компьютером, или же путем нейроконтакта. Назначение — разведка и сбор информации (с) Заимствован из Вселенной А.Л. Ливадного.

Стрижка "под рейд", "под гермошлем" — затылок выбрит для удобства нейроконтакта, волосы сверху могут быть коротко стрижены. Если волосы длинные, собираются в хвост.

ИИ корабля — "Искусственный Интеллект". Суперкомпьютер на базе нейросетей. Данный ИИ имеет развитое самосознание и собственное имя "Леста".

Класс "кай" — полностью автономный укрепленный орбитальный или планетарный комплекс укреплений, оборудованный истребителями прикрытия, орудиями крупного калибра и ракетными комплексами. Класс "Кай" — астероид/спутник, полностью превращенный в крепость, без возможности передвижения оной своим ходом.

Суспензорное поле — защитное поле, использующее космическую пыль и газ. Способно поглощать энергию, перераспределяя ее по площади щита. Применяется как защита от лучевых и плазменных орудий, а также средство герметизации пробоин. (с) (заимствовано из книг А.Л. Ливадного)

Орудийный комплекс "Прайд" — плазменный орудийный комплекс средней дальности. (c)Заимствовано из книг А.Л.Ливадного

"Тайфун" — класс трансатмосферных космических истребителей (с) Заимствовано из вселенной А.Л. Ливадного

ДШМ — десантно-штурмовой модуль. Предназначен для доставки, высадки и огневой поддержки десанта. Может перевозить тяжелую серв-технику.

— "Эмка" — жаргонное название ЭМИ — электромагнитного Импульса. Оружие, основанное на этом принципе, поражает энергетические цепи, парализуя технику.