Путь самурая

Воздух был спертым и насыщенным запахом алкоголя.

Рен словно тень проходила сквозь потные и дурно пахнущие тела. Девушка удивилась тому, что многие крестьяне редко стирали свои одежды. Проработанные и потные, от них пахло хуже, чем от самой девушки.

Да и, если честно, одежда Рен была грязной лишь для вида...

Заметив в углу свободное место, девушка юрко направилась туда. По пути ловко обходя препятствия, такие как тела давно уже нетрезвых крестьян.

В таких заведениях девушка всегда стремилась занять плохо освещенные углы. Да и обзор был широким в них.

Пробегаясь по посетителям, девушка лишь удовлетворяла свое любопытство. Последние дни она появлялась в таверне чтобы отоспаться и набраться сил. Лишь сегодня она смогла позволить себе оценить как отдыхают люди отнюдь не состоятельного положения.

Увидев девушек легкого поведения, Рен не удивилась. В любом городе можно было найти подобные заведения. Где есть выпивка и азартные игры, мужчины никак не обойдутся без общества прелестных дам.

Смотря на всё это, Рен поймала себя на мысли, что ей нравиться то, как люди себя ведут. Здесь люди показывали свое истинное лицо, без масок и фальши. Глядя на посетителей, на их алчные глаза, девушка соглашалась с изречениями древних мыслителей, которые утверждали, что человек недалеко ушел от животных...

Умные изречения остались в её памяти от прошлой жизни. От жизни, в которую не было возврата. Девушка так вжилась в свою роль, роль воровки, которую ей приписала сама судьба. Её мысли, её личность навсегда исковерканы, что ей казалось, она никогда не будет прежней.

Вместо тех качеств, к которым она стремилась, в её сущность внедрились противные человеческому духу принципы и привычки.

Девушка порой, смывая с себя грязь, не узнавала себя в отражениях. Настолько в нее укоренился созданный образ, что она не могла ответить, не было ли сном то прошлое? Прошлое, о котором она горевала.

Закрыв на минуту глаза, Рен быстро вдохнула и выдохнула пару раз, чтобы отогнать ненужные мысли. Она прежде никогда не позволяла себе заниматься воровством на территориях, где устраивалась на ночлег. Но из-за наплыва эмоций, девушка в эту ночь решила отвлечься работой.

Рен не сразу нашла глазами подходящих людей. Двое не так далеко от нее активно выпивали саке. Нищие крестьяне давно бы попробовали отнять у этих двоих кошельки, не будь они из военного сословия.

Девушка не удивилась, увидев в таком месте самураев. Ведь здесь в некотором роде каждый был свободен и подчинен лишь своим порокам.

Один из них выглядел внушительно и всё время о чем-то говорил. Второй явно не вслушивался в речи товарища и лишь изредка кивал головой. Рассматривая своих жертв, Рен удивилась маленькому открытию.

Самурай, который казался здоровее, жадно улавливал кивок напарника. Этот жест подталкивал его продолжить разговор.

Будучи представительницей воровского ремесла, Рен умела распознавать мелкие признаки, которые были скрыты от других людей. Видя поведение этих двоих, девушка пришла к выводу, что выглядевший простовато самурай тем не менее имел определенное влияние на своего товарища.

Пока девушка неспеша шла к ним, до неё донеслись слова самурая, сидевшего напротив неё.

— Я тебе говорю, друг... ик... Надо бить их, собрав силы в один кулак, — и ударил кулаком по столу.

Обойдя их стол, Рен приближалась с боку, нацелившись на говорливого самурая. Ложно поскользнувшись, она потихоньку стукнулась с самураем.

— Извините меня, господин, — тараторя в напускном страхе, девушка даже умудрилась присесть на колени. Самурай явно растерялся от подобного обращения и не заметил, как у него опустели карманы.

Рен довольно часто проделывала подобные трюки, и как обычно девушка, прося прощения, встав, начала удаляться.

— А ну-ка стой! — обратился доселе молчавший самурай.

— Да ладно тебе...

— Ты лучше проверь карманы...

Обернувшись и прикусывая губу, Рен дико сожалела, что решилась подзаработать возле места, где она обосновалась на время. Ведь этому учат мелких карманников, что нельзя так делать. В противном случае ты не сможешь скрыться...

— А где мои деньги? — все еще не мог понять обворованный воин.

— Задай лучше этот вопрос ей...

Протягивая кошелок, Рен разрыдалась.

— Пожалуйста, простите меня на этот раз. Не от хорошей жизни ведь. Я сирота и...

Заученные слова слетали с уст девушки, а из глаз текли обманчивые слезы.

— Давай отпустим её а, Канске? — сжалился один из них.

— Нет. Тебе повезло, мне кажется, недавно я сталкивался с этой карманницей. Хотя это было еще до поездки в Сумпу...

Имя самурая будто отрезвило остальных присутствующих в зале. Каждый передавал другому, указывал на них, говоря "это Канске". Заметив это, самурай добавил:

— Ты что, назвал меня по имени, а, Нобуфуса?

Услышав и это, другие посетители, не лежавшие в хлам, дружно воскликнули:

— Да это же генерал Баба Нобуфуса, рядом со стратегом дома Такеды!

— Поздравляю, Нобуфуса.

Пока тот, кого назвали Нобуфусой стоял смиренно, признавая ошибку, другой самурай подошел так близко, что в лицо девушке отдало запахом от выпитого.

— Не может быть. А ну-ка...

Для наглядности, самурай схватился за лицо девушки и удивленно уставился.

— Нобуфуса, мы забираем эту воровку с собой!

— Зачем? Ну зачем тебе она?

Нобуфуса хоть спрашивал, но крепкой рукой ухватил девушку, в то время как второй быстро шел впереди.

Вместо впереди шедшего самурая, охая и ахая, ответили посетители таверны "Хромая лошадь":

— Братцы, не видать теперь ей белого света...

До Рен вдруг запоздало дошло, что это ведь благодаря некому Канске, в городе вмиг исчезли мелкие воришки...

— Отпустите! Отпустите! — уже не наигранно заверещала Рен. Девушка даже начал бить кулачками пленителя, но тот лишь сказал:

— Не балуй, — и сжал свободной ладонью кулак, затем добавил другу:

— Канске, давай отпустим. О нас ведь теперь все будут судачить.

— Да ты что! Нам улыбнулась удача. Понимаешь, удача!

Говоря это, Рен и Нобуфуса увидели лицо парня в широченной улыбке. И глаза у него отдавали неестественным блеском, которые люди порой наблюдают у умалишенных.

Девушка и державший ее крепко самурай на минуту растерялись. Лишь после, волоча уже несопротивляющуюся девушку, друг безумного самурая спросил:

— А куда идем-то?

— Как куда? Ко мне домой...

— Ты ведешь воровку к себе домой? Я правильно понял?

— Да, — остановившись и подойдя поближе к Рен, безумный самурай опять уставился на неё, не мигая:

— Нобуфуса, вот ты говоришь: война то, война это. А я тебе говорю: мы еще потанцуем с ними. Ведь война — это танец смерти. Нам ли с тобой не знать, брат...

Самурай сказал это с таким серьезным видом, что ни Рен, ни Нобуфуса не решились спорить с неадекватным самураем. Идя следом за товарищем, конвоир в лице Нобуфусы тихо так прошептал, чтобы его не услышал впереди идущий:

— Больше с тобой в кабаки не пойду...

Но вопреки усилиям Нобуфусы, безумный самурай услышав, произнес:

— Не зарекайся, Баба Нобуфуса. В этой жизни не зарекайся. И если везет, то везет! — последнюю фразу странный парень добавил, глядя на Рен.

Девушке стало страшно, как никогда в жизни. Ведь никогда не знаешь, что придет в голову безумному человеку...

Глава 4

Канске

Последние зимние дни пролетели монотонно, если не считать последствия той попойки.

Слухи о произошедшем в таверне "Хромая лошадь" изрядно приукрасились, и это как бы было ожидаемо. Но из-за этого, люди обеспокоились вопросом, куда же стратег дел воришек и других элементов преступного мира...

Даже вассалы Харуны начали посматривать косо, и не то чтобы мне от этого было холодно или жарко, однако лишнее внимание к этому вопросу было нежелательно.

Грозный отряд Акала, который заработал уважение при битве Каванакадзимы в данный момент представлял собой жалкое зрелище. От особо пристрастных к настойке пришлось демонстративно избавиться, чтобы другим было неповадно. Мой приказ бывший крестьянин Хендо выполнил старательно, можно сказать, что парень включил в это дело воображение. Конечности бедняг, просто-напросто, привязали веревками, которые, в свою очередь, закрепили к лошадям. Пустив лошадей в разные стороны, Хендо таки смог впечатлить далеко непугливых ребят.

Несмотря на то, что все это было проделано подальше от чужих глаз, слухи всё же появились. И проделки моего подчиненного приписали мне...

И вот теперь люди гадали, что же такое задумал наш небезызвестный на всю Ниппонию негодяй. А дело было вот в чем: последняя война изрядно убавила количество шиноби провинции Каи. Новых рекрутов было просто не откуда брать. И тут уж пришлось мне вмешаться, предложив попробовать взять в разработку всяких отбросов.

Конечно, я сильно утрирую, шиноби тщательно выбирали из толпы воров и убийц людей для будущего дела. Более ловкие, наделенные зачатками нужных качеств были выбраны от основной массы и проходили тренировку в полигонах, специально выделенных Инари...

Не знаю какой методики они придерживались, но за полтора месяца шиноби смогли привить бывшим нежелательным элементам что-то, напоминающее строгую дисциплину.

Работа в этом направлении шла тайно, из-за чего слухи начали появляться на ровном месте. Однако, до упомянутого происшествия люди не особо обращали внимание на массовое исчезновение низших людей.

Сидя у себя в усадьбе и наслаждаясь чашечкой чая, я признавал себе, что дал тогда маху. Все как будто сошли с ума. И самое смешное это то, горожанам было в полной мере наплевать, что случится с ворами и убийцами. Они даже были рады избавиться от них. Людей все больше интересовало для чего я тогда забрал и до сих пор держу при себе ту чумазую воровку...

Говорили всякие непристойности, даже в средневековье люди активно интересовались личными жизнями своих господ. В общем, в моем лице и крестьяне, и самураи получили новый повод покопаться в грязном белье и вволю посудачить.

И все эти слухи и домыслы, конечно, были известны Харуне, но пока она не вызывала меня к себе, требуя объяснения. И я, в свою, очередь без особой нужды не совался в резиденцию, которая всё больше начала напоминать дворец какой-нибудь титулованной особы.

Встав со своего места и открыв сёдзи, я лениво провел взглядом по саду.

Снег лежал лишь в некоторых местах, а в остальных же виднелись уже прорастающая трава. Да и деревья готовились расцвести новыми листьями, ожидая более полный приход весны.

— Мастер, она порвала свитки!

Голос Нобуцуны вмиг разрушает тишину в зале, и я неохотно оборачиваюсь. Из-за нехилых ударов Нобуцуны, чумазая девушка влетает в зал.

Губы девушки кровоточат, и на ней снова одеты её прежние тряпки. Длинные черные волосы не выглядят так, как должны выглядеть недавно помытые волосы.

— Что опять случилось? — спрашиваю устало.

— Канске, ну зачем ты держишь эту дикарку здесь? Она порвала мои свитки, когда я по твоему указу учила её каллиграфии.

Из-за гнева, Нобуцуна хотела воровку ударить еще раз, но сдержалась, увидев мой взгляд.

— Тебе жалко, что ли?

— Не в этом дело. Она еще порвала мои письма отцу...

Благодаря Харуне, мне удалось создать что-то напоминающее современную почту. В определенных городах и крупных селах по указу лорда вели свою службу "почтальоны". Они должны были передавать известия по цепочке. С выделенными для этой цели лошадьми, известия из Синано доставлялись очень быстро. Идея в своем роде была передовой для местных, и, пользуясь случаям, я создал точно такую же "почтовую службу" для богатых торгашей.

Меня весьма позабавило, что благодаря этому казна клана значительно пополнилась. Ведь основной целью для нас было военное преимущество, которую даровала свежая информация...

Санада Нобуцуна отчитывалась своему отцу, Юкитаке. Перед отправлением каждого письма, Нобуцуна предварительно просила прочесть мне, аргументируя, что я, как взрослый, найду ошибки и укажу на них.

Стоило ли говорить, что Нобуцуна была грамотной и таки лучше меня использовала кисти с чернилами. Думается, что это Юкитака велел дочери проделывать это каждый раз, тем самым показывая, что Нобуцуна не сообщает отцу в письме ничего такого, что могло бы пошатнуть доверие клана Такеда к ним...

Пока я хранил тишину, Нобуцуна решила высказать наболевшее:

— Эту дикарку лучше держать в сарае. Ведь только сегодня же слуги ей помыли голову, а она опять намазала волосы грязью, а лицо — сажей. Для чего тебе она нужна? Из-за неё люди судачат о тебе...

Как только Нобуцуна договорила, воровка демонстративно плюнула в ее сторону. Это было последней каплей, и Нобуцуна, быстро подбежав, пнула под ребра девушку, позабыв о моем запрете.

— Хватит! Нобуцуна, умей управлять гневом. Сколько тебе повторять...

Воровка, получив удар, даже не издала и звука. Что и говорить, девушка была с норовом. Мало кто позволил бы себе вести дерзко с представителем военного сословия. Но основной причиной, конечно, было то, что она знала — я не позволю Нобуцуне сильно навредить ей. Иначе девушка не вела бы себя столь дерзко.

К слову надо сказать, что меня она до ужаса боялась...

— Хочешь знать для чего она тут? — заметив, что воровка тоже уставилась, ожидая ответа, добавил, улыбаясь: — потому что я так хочу...

Не знаю как поняла эти слова воровка, но что-то мне подсказывало, что Нобуцуна уловила мое нежелание открыть всю правду в этот момент. Во мне возник порыв рассказать всё без утайки. Рассказать то, что я и сам не знал ради чего в пьяном угаре принес чумазую девушку с собой.

Не знаю чем бодяжили саке в той таверне. Но выпивка оказалась убойной, и я в какой-то мере опьянел. Последние дни я и сам гадаю, зачем мы с Нобуфусой притащили ее сюда. Как я бы не напрягал мозги, всё никак не могу вспомнить.

Однако, едва заметное чувство того, что насчет этой воровки у меня были далекоидущие планы, не покидает. Конечно, всё это могло быть лишь игрой воображения, но я пока решил наблюдать, что из этого выйдет.

А повелел я Нобуцуне обучить манерам воровку оттого, чтобы люди не прознали мою оплошность. Я специально понабрал слуг, которые позже распустят слухи. Таким вот образом окружающим будет о чем подумать, а я же выиграю время для придумывания хорошего такого повода, если мне нечего будет вспомнить о той попойки...

Не дождавшись вразумительного ответа, Нобуцуна удалилась к себе. Ей надо было написать новое письмо отцу.

— Как хоть звать тебя?

Сидя на полу, девушка явно нервничала. Признаться, я избегал её, так как не любил находиться в ситуациях, которые были мне неподвластны. Спроси она, я бы не смог ответить. Не смог сказать бы, что держу её лишь по моей прихоти.

Стоило мне подойти близко, девушка вся напряглась, словно кошка в момент прыжка. Хоть её лицо было замазано сажей, оно смутно кого-то напоминало. Мои руки невольно потянулись, чтобы отвести клочки волос и увидеть её лицо более отчетливо.