Путь самурая

Перед тем, как...

Перед тем, как вы возьметесь за чтение, я бы хотел прояснить кое-какие моменты.

Во-первых, я на самом деле не ожидал бурного отклика со стороны читателей. Но благодаря поддержке и отзывам, начал работу над третьей книгой про клан Такеды. Изначально не было никакого плана и сюжета. И я не знал, куда эта дорога приведёт. В начале, не зная за что браться и как быть, я испытывал смятение. Но поскольку слова читателей вдохновили и придали мне сил, я продолжил работу над продолжением. Должен заметить, за работу взялся буквально через неделю — две после завершения второй части.

И, по мере написания, я начал собирать себе команду. Я очень благодарен своему редактору, ЙАшный аФФтор. С ней мы действительно прошли долгий путь...

Позже нашел прекрасного соавтора, Самаэль Ди Дарк. С которым доработали сюжет и взялись основательно за текст. И, конечно, нельзя не упомянуть моего соратника и редактора, PlushSalmon (на СИ он известен, как Др. Зойберг). Который помогал с редактурой ещё со второй части.

Как видите, эта книга — труд нескольких людей и, не побоюсь этого слова, ожидания многих читателей.

Во-вторых, я бы хотел открыть, почему третья часть называется "Путь самурая". На самом деле дать точное название книге — очень сложное дело. И название этой подчеркивает не путь главного героя (Канске), а путь каждого персонажа. В этой части мы попытались охватить многих самураев, которые некогда жили и творили историю. Не знаю, получилось ли у нас подать героев так, чтобы вы смогли познакомиться, прикоснутся к ним...

Еще хочу отметить, мы не планировали ничего такого. Просто текст с каждой неделей увеличивался. И я как бы был не уверен в том, что на сей раз смогу угодить каждому...

Так или иначе, черновик становился объёмным. И в один из таких дней мне пришло в голову сделать подарок к Новому Году своим читателям. Написав по-тихому 10 глав, я хотел донести им то чувство, которые сам испытал, когда они откликнулись как на Фикбуке, так и на СИ.

В общем, пользуясь случаем, хочу пожелать вам всего хорошего, всех благ в Новом году!!! С наступающим! Прошу вас потратить немного вашего драгоценного времени и прочитать слова моих друзей. И принять наш скромный подарок.

Искреннее ваш Хоттабч.

Думаю, будет здорово, если каждый из вас напишет хоть что-то)) Наш тактически ход :)

От божественного соавтора Самаэля Ди Дарк:

Гм, если честно, то даже и не знаю что тут сказать, озадачил меня главный, конкретно так...

Хм, ну давайте начнем с начала, вообще расскажу как начиналась писаться третья книга =)

Дело было примерно так: Я отписался в ЛС автору по поводу идей и замечаний, а позже получил ответ, где меня отблагодарили за помощь, ну, я, наивный, думал поправил карму, ведь доброе дело сделал! Но, как бы не так, — через два дня мне приходит предложение стать соавтором, ну и я, не долго думая, соглашаюсь, ну, а чё работка не пыльная, знай себе только генерируй идеи, да щелкай пальцами со словами "раб, организуй!"

Но, а потом, мне описали сюжет, я вник в него, а потом высказал идеи где можно доработать, а где изменить для прибавления интриги, оригинальности, да и вообще интереса, а там пошло-поехало, и вот так вышло то, что вы в скором времени будите читать =) За время, что мы писали, произошло много всего интересно, да и опыт был получен довольно ценный =) В общем, я оч надеюсь, что вам понравится сей новогодний подарок!

Ну-с, с наступающим Новым годом вас народ! Желаю вам, чтобы у вас все было, и вам за это нечего не было! Удачных вам праздников и каникул!

С уважением, "БГИ" Самаэль Ди Дарк.

От непутёвой беты, ЙАшного аФФтора:

Я связана с этой работой с самых её истоков (если точнее, то с восьмой главы первой книги, во как!). Мы все прошли через много чего: были и радость, от которой хотелось улететь в стратосферу, и злость, от понимания, что ты-ничего-не-успеваешь-твою-мать, и печаль, когда просто бился головой об стену. И, на подходе третьей книги, я могу сказать, что всё это было не зря.

У этой работы нет читателей. Вы, мы — все принимали маленькое и большое участие в её написании, за что огромное спасибо!

Я понимаю, что я сама неопытна; делаю не то, что надо; ленюсь; похожа на огромное желе, но я очень рада, когда мне указывают на ошибки, ведь это значит, что мою работу видят и замечают. Так что можете меня ткнуть палочкой, если что.

Примите мои поздравляшки на Новый год, и желаю, чтобы 2017 был не таким сумасшедшим, как его предшественник. Дед Мороз всех простит! (Надеюсь, иначе я буду первой в списке плохишей)

?(???)'

Бета#2 PlushSalmon:

Это было непросто для всех нас, но благодаря общим усилиям мы смогли создать уникальный текст. Скажи мне кто ещё полгода назад, что я буду принимать участия в написании произведения, где знаменитых генерал древности заменили на лоли, я бы рассмеялся ему в лицо. Теперь же... а ещё получающийся текст ещё и логически непротиворечив, а персонажи в нем соответствуют своим реальным историческим прототипам — неплохое достижение, учитывая вышеизложенное.

Да, мы неплохо поработали над нашим подарком под ёлку (в первую очередь, авторский коллектив, но и редакторы тоже), так что теперь можем с чистой совестью купаться в лучах славы...и оливье.

Пролог

Блеклое пламя едва освещает резиденцию дайме клана Ода. Легкий сквознячок теребит огонь, что, кажется, он так и вовсе погаснет.

Разглядывая огненный танец, Ода Нобуна крепко задумалась. Мысли её унесли в прошедшее лето, когда она, наконец, решилась дать бой своим врагам...

Враги...

Были ли люди из ветви Ямато-но-Ками врагами Оды Нобуны?

Лично против них Нобуна ничего не имела. Ведь как-никак они были одной крови, хоть и из другой ветви. Но, заняв место отца, Нобуна больше не могла игнорировать потуги завладеть престолом своими родственниками.

Да, Нобуне удалось в ту военную кампанию разбить войска ветви Ямато-но-Ками. Однако о полной победе и речи не было. Ведь город Киёсу, что принадлежит сородичам из Ямато-но-Ками, все так же неприступен.

Нобуна отдает себе отчет в том, что в данный момент у неё не хватит сил осадить город Киёсу. А это значило одно: война за объединение провинции Овари займет чуть больше времени, чем хотелось бы Нобуне...

Ведь времени катастрофически не хватало. И, как назло, в родном семействе Нобуны назревал разлад. Её младший брат, Ода Нобуюки, не оставил мечты занять место лорда...

Нобуна предчувствовала, что Нобуюки предаст её в скором времени. И чтобы всегда знать, что затевает её несносный братец, она подсуетилась незаметно для остальных привлечь в его стан Сибату Кацуиэ.

В клане Кацуиэ пользовалась особым уважением у воинов, так что Нобуюки с радостью принял её в свои ряды. Будучи глазами и ушами Нобуны, Кацуиэ сообщала, что Нобуюки опять затевает мятеж...

— Брр, а у Вас тут прохладно...

Сагара Ёсихару не заметил хмурый взгляд девушки. Ему было невдомек, что Нобуна любила предаваться мыслям в тишине.

— Ты уверен, что в будущем Нобуюки умерит свой нрав?

Сагара Ёсихару прекрасно описал то, что последовало после той битвы...

Конечно, Нобуна не поверила всему, что наплел этот парень. Но уже то, что он мог рассказать о дальнейшем шаге её врагов, делало его бесценным в глазах девушки.

— Нобуюки поднимет мятеж. Но Вы не должны забирать его жизнь...

Заявление, что Нобуна могла делать, а чего нет, взбесило её. Но, быстро взяв себя в руки, она сказала другое:

— Посмотрим. Не хочешь чего-нибудь добавить?

Благодаря Сагаре Ёсихаре, мятеж Нобуюки девушка смогла подавить без пролитой крови. Она понимала, что во время войны с Ямато-но-Ками, Нобуюки решил ударить ей в спину. Всё это было понятно, как в стратегическом плане, так и в тактическом...

Однако Нобуна не желала предоставлять изменнику еще одного шанса. Шанса, который мог на этот раз увенчаться успехом.

— О, у меня для вас хорошие новости!

Ёсихару иногда задумывался крепко, будто вспоминая что-то...

Пока он собирался с мыслями, Нобуна подумала о том, что ей всё же придется умертвить Нобуюки. Оставлять змею, которая могла искусать тебя, было глупой затеей. А в том, что Нобуюки предаст её при малейшей возможности, не было сомнений.

Перед началом высказывания Ёсихары, Нобуна поймала себя на мысли, что, пожалуй, она пока не будет делиться с вассалами тем, что предуготовила для изменника Нобуюки...

— Скоро Вы сможете заполучить город Киёсу без единого выстрела...

— Но как?!

Ухмыльнувшись озадаченности девушки, Ёсихару с удовольствием поделился, что в скором времени к Нобуне приедет гость, Ода Нобимицу. Он предложит Нобуне тайный союз, где будет упомянуто, что отныне провинция Овари будет принадлежать и Нобуне, и Нобимицу.

Как только Нобуна примет предложение, Нобимицу умертвит своего господина Дайдзэна и соратника Нобутомо. Эти двое были непримиримыми врагами Оды Нобуны. Но предатель рода Ямато-но-Ками после этих событий тоже отправится вслед за своим господином. Он найдет свою смерть от воина Дайдзэна...

И город Киёсу с легкостью упадет к стопам Нобуны. Девушке понравилась эта весть, пока Ёсихару и Нобуна гадали, когда это могло произойти, их потревожил слуга:

— Госпожа, у Вас просит аудиенции Ода Нобимицу...

Обращение слуги удивило не только Нобуну, но и Ёсихару. Последний никак не ожидал, что всё произойдет так быстро.

Пока Ёсихару озадаченно хлопал глазами, Нобуна, повеселев, сказала:

— Может даже станется, что город Киёсу будет принадлежать моему клану еще до прихода весны. Готовься Сару (Обезьяна), нас ждут великие дела...

— Хай (Есть).

Хоть люди и называли её "Дурой из Овари", Нобуна никогда еще показывала, что эти слова задевают её. Но, смотря в спину удаляющемуся Ёсихаре, Нобуна подумала, что в скором времени людям придется признать свои ошибки...

Интерлюдия

Правление Такеды Сингэна хоть и проходило в сплошных сражениях, но люди отдавали должное: дороги и дамбы в Каи были построены на совесть.

Люди со всех соседних провинций искали свое счастье здесь, в вотчине Такеды. Ведь Такеда Сингэн была не только отличным полководцем, но так же и хорошей правительницей. Несмотря на все невзгоды, крестьяне под властью Такеды не видели особых унижений и несправедливости. А это в жизни простых людей значило немало...

Дорога, ведущая в Каи, была на редкость оживленной. Здесь, на обширной и новопостроенной дороге, встречались разные люди: от обнищавших крестьян и до уважаемых самураев.

Если нищие шли в Каи с надеждой на новую жизнь, то торговцы и вельможи из Суруга шли в Каи кто за выгодой, а кто по повелению господ. Ведь совсем скоро в Каи будут отмечать праздник, день рождения Такеды Харуны, ныне именуемой Сингэной...

Дороги были сделаны из камня, так что на них было легко держать путь. Ведь слякоть от недавно выпавшего снега была незначительной.

Люди, державшие путь в город Кофучу, столицу клана Такеды, пытались обходить стороной слишком уж выделявшихся представителей низших каст. Эти люди не только были одеты в тряпки, но от некоторых из них дурно пахло.

Глядя, как люди расступаются перед ней, темноволосая девушка ехидно улыбается. Но ее улыбка сразу же исчезает, увидев, как люди брезгливо уводят взгляды в сторону.

— Сраные ублюдки...

Её тихий шепот не слышан другим, ведь в противном случае девушка могла не отделаться лишь несколькими пинками. Некоторые, встретившись с ней взглядом, в след бросали обидные слова, подчеркивая ее уродство.

Даже на первый взгляд было ясно, что она не принимала ванну долгое время. Темные длинные волосы были настолько сальными, что без боли невозможно было взглянуть на них. Ну, или без нарастающего чувства отвращения.

На самом деле девушка знала, что очень красива. Но в жизни бедняков красота была не даром, а скорее проклятием. Ведь многие могли захотеть обладать ей лишь оттого, что за нее не кому было заступиться.

Лицо девушки было замазано сажей, отчего многие брезговали оставлять подолгу взгляд на ней. Она ловко сумела погасить чувство обиды. Задуманное действовало, не было сомнений в том, что теперь она сможет спать спокойно, не боясь того, что кому-то в голову взбредет возлечь с ней...

Завидев на обочине дороге строящийся буддийский храм, девушка последовала вслед за толпой. Люди в разговорах сетовали на тяжесть дороги и на заморозки. Девушка же, в свою очередь, подумала, что эти изнеженные люди не знали, что такое настоящий холод...

Буддийские монахи с радостью встречали путников. Они предлагали бесплатные угощения, вслед за которыми люди должны были пожертвовать деньги по мере возможностей на нужды храма.

Девушка решила держаться поодаль ото всех. Достав из внутренних карманов огрызки завтрака, она решилось было отобедать ими, как её застал врасплох голос подошедшего монаха:

— Девочка, тебе следует заботиться про своё здоровье. Отобедай горячего супа...

Монах был далеко немолодым, и его лицо выражало неподдельную заботу. Не привыкшая к доброте девушка стушевалась и не смогла быстро ответить. Но, наверное, это было к лучшему, что она так растерялась. Ведь из её уст были готовы сорваться грубые словечки...

— Я... Мне нечем заплатить...

— Не беспокойся. Мы ведь, монахи, для того и пришли сюда, в Каи, чтобы помочь мирянам...

Пар от горячего супа был пропитан ароматом специй, из-за чего девушка не смогла долго противиться и взяла тарелку из рук монаха.

— Как тебя зовут? И, если позволишь, могу ли я узнать, отчего ты странствуешь одна? — спросил монах, усевшись рядом.

— Зови меня Рен. А странствую я одна, из-за того, что так удобней...

От монаха не укрылось, что девушка не желала открывать свое имя. Пытаясь завоевать доверие, он побоялся расспрашивать ее о жизни...

— Предвидя твой вопрос, отвечу — я не тешу себя надеждой в Каи. Просто законы в Сумпу по поводу воровства стали более жесткими. Поймай меня снова, я уже не отделаюсь простыми пинками. Думаю, даже отрубание рук покажется ворам в Сумпу неплохим вариантом...

Закончив свою речь, темноволосая девушка дерзко улыбнулась. Но, вопреки её ожиданиям, монах спокойно отнесся к ее заявлению.

— Если хочешь, я поговорю с настоятелем. Думаю, он с радостью возьмет тебя в служение...

— Даже не надейся! Какой же из меня монах? — рассмеялась девушка услышанному.

— Ты, наверное, удивишься, но в храме работают миряне, такие же, как ты...

На миг девушка крепко задумалась, но её ответ был отрицательным:

— Нет, мне нечего делать в стенах храма. Думаю, тебе еще придется покраснеть перед настоятелем из-за меня...

Монах хотел было сказать, что он и есть настоятель храма, но передумал, увидев, как девушка всё для себя решила.

— И что ты намерена делать в Кофучу?

— Займусь своим ремеслом...

Глядя на заблудшую душу, монах не мог найти подходящую сутру. Он знал, что его наставление мало чего значит для неё. И поэтому сказал, вставая:

— Если когда-нибудь тебе понадобится убежище или кров, ты знаешь, где тебе рады будут помочь. Знаешь, судьба порой улыбается простым смертным. Так что не теряй надежды...

Последние слова сами собой сорвались с губ монаха. Будто кто-то подтолкнул его произнести эту речь.

— Если когда-нибудь станется, что я стану важным человеком, я непременно отблагодарю тебя за это угощение, — ответила девушка.

Обернувшись, монах был уверен, что он еще увидит эту девушку и далеко не нищенкой. Пожалуй, настоятель удивился бы, узнай, что в этот момент и у девушки возникло смутное чувство, что в провинции Каи судьба наконец-то должна ей улыбнуться...

Глава 1

Канске

Город Кофучу за последнее время вырос в размерах. Пожалуй, это было ожидаемо, так как люди хотели жить под ощутимой защитой. Могущество дома Такеды стало неоспоримым в регионе Канто. После осады города Одавары Кенсином, многие жители земли Ходзе решили обосноваться в провинции Каи.

Харуна не могла не нарадоваться этому. Ведь приток свежей крови лишь усилит Каи как в вопросе военной мощи, так и в экономическом плане.

Вообще, Харуна никогда не сидела без дела. В зимний период времени, когда не ведутся активные военные действия, она стремилась решить накопившиеся вопросы в управлении провинции.

К примеру, Харуна разрешила крестьянам платить налоги не только рисом, но и деньгами. Казалось бы, тут не было ничего удивительного, однако многие лорды в Канто тупо гнули свою линию, требуя лишь подати рисом. Да, к новым идеям самурайское сословие не было готово. Решение Харуны соседи рассматривали, как отсутствие опыта. Но им вскоре придется признать эффективность методов Сингены.

Называть Харуну новым именем было непривычно не только мне, но и ей. Девушка попросила меня, чтобы я обращался к ней по-старому, когда нас никто не видел...

— Канске, как тебе это платье? — спросила Нобуцуна, покрывшись румянцем.

Платье, на которое она указывала, не было обычным кимоно. Точнее, изначально оно им было, но после работы мастера на кимоно красовались разрезы, которые, в свою очередь, должны были смутить окружающих подчеркнутой фигурой обладательницы этой одежды.

Видно было, что Нобуцуна не привыкла выбирать чисто женские одежды. Думаю, в этом плане её можно назвать провинциалкой. Однако, я поостерегся поделиться своими мыслями. Ведь не трудно было спрогнозировать как поведет себя Нобуцуна на это заявление.

— Уважаемый, не просветите ли нас, откуда такое редкое платьице?

Почуяв звон монет, хозяин ларька ловко предстал перед нами.

— Как же! В этом наряде не стыдно появиться даже в самой столице, Киото. Его сшили по заказу...

Пока хозяин лепетал про своё, я мысленно удалился к последним событиям.

После ухода Кенсина в Этиго, по воле Сингэны люди начали строить дороги и приводить провинции в порядок. Конечно, денег на это было выделено немало, но дело того стоило.

Жители Синано уже не видели в нас чужаков. В Сингэне они считали достойного лорда.

Выждав некоторое время, Санада Юкитака огорошил меня просьбой взять в ученичество его дочь, Нобуцуну.

Я насколько мог тянул время, не желая огорчать лорда клана Санады. Да и, если честно, Нобуцуна была дорога мне. Но мне одного Нобукады в учениках хватало. Ведь обучать непоследних самураев из кланов было той ещё задачкой.

Думаю, мне удалось бы ускользнуть в Каи, не дав определенного ответа, если бы не вмешалась Харуна. Она ловко так подтолкнула меня к решению принять Нобуцуну в ученики. Лорд аргументировала свою позицию тем, что Юкитака мог обидеться. Да и клану Такеды будет выгодно держать возле себя наследницу клана Санады.

Юкитака и Харуна преследовали свои цели. Но, думаю, что в этом случае непоследнюю роль сыграло то, что Харуна была уверена в том, что я был не против сделать Нобуцуну своей наложницей...

— Хватит. Видишь, моему мастеру неинтересно слышать твоё разглагольствование!

Будучи истинным самураем, Нобуцуна не привыкла сюсюкаться с представителями другого сословия. Стушевавшись, хозяин удалился к другим посетителям от греха подальше.

— Нобуцуна, я хочу чтобы ты впредь не грубила простым людям. И пойдём отсюда, думаю достойного подарка для Харуны нам здесь не найти...

Став моей ученицей, Нобуцуна переехала в мой дом. Нобукада и Нобуцуна часто спорили. И я подозреваю, дело было не в том, что они пытались докопаться до какой-нибудь истины. Просто эти двое не могли иначе, желая официально стать лучшим учеником стратега дома Такеды...

Свадьбу Косаки и Мисы мы сыграли скромно. В том плане, что пригласили лишь самых дорогих людей. Помнится, в ту пору у Харуны было куча не отложных дел, и я как бы решил, что ей будет не до церемоний сочетания брака моего вассала Косаки и сестрёнки Масакаге.

Сам Масакаге по делам клана находился в Синано, так что роль близкого Мисы пришлось взять мне. Когда свадьба подходила к концу, нас посетила Харуна. Видя, что не пригласив девушку, мы тем самым обидели её, все последовали примеру Бабы Нобуфусы, кинув стрелку на меня.

В общем, последние дни Харуна вела себя холодно по отношению ко мне. И желая как-то сгладить свою вину, я хотел преподнести ей скромный подарок ко дню рождения Харуны. Подарок, который сможет растопить её обиду...

— Мастер, а почему я должна быть вежливой с ними? Разве самураи не стоят выше их?

В местном воспитании было не принято, когда ученики задавали вопросы. Консервативные самураи считали это плохим тоном. Да и логика подсказывала им, что любое утверждение мастера было истиной, не подлежащей сомнению.

Я, конечно, сразу же разрешил, а то и строго-настрого велел уточнять те моменты, которые моим ученикам покажутся странными и неясными. Ведь, задавая вопросы, человек учится правильно мыслить. Ну, или хотя бы учится мыслить самостоятельно...

— Умение ценить каждого — в этом заключена великая мудрость. И, вон, посмотри на того самурая, — указал на воина, шедшего через толпу. Самурай шел так грозно, что люди расступались перед ним. И было ясно, что ему такое отношение мирян нравилась...

Мы находились на другом конце улицы, так что легко могли обозреть всю толпу сразу. Горожане, конечно, в лицо не знали ни меня, ни Нобуцуну. Но мы всё же надели на эту вылазку на рынок одежды без клановых знаков.

— Ты имеешь в виду вон того воина? И что в нём такого? — уточнила Нобуцуна.

— Что ты можешь сказать о нём на первый взгляд? Что он представляет из себя?

Девушка в раздумьях уставилась на спину уходящего самурая. Воин держал спину ровно и голову кверху. Казалось, что все остальные были лишь тенью для него...

— Ну, его можно описать как храброго самурая, — предположила Нобуцуна.

Голос девушки веял неуверенностью. Она подозревала, что мой вопрос был с подвохом.

— Может, ты удивишься, но этот воин вовсе не храбрец. Я даже могу предположить, что он таки вовсе трус. Хотя делать такие резкие выводы тоже не стоит...

— Почему это? Он ведь выглядел внушительно. Думаю, мастер, вот тут Вы не правы. Ведь воин лишь тогда ведет себя дерзко, когда чувствует свою силу...

На минуту я крепко задумался. Нобуцуна решила, что я признал её правоту. Однако, я лишь решал для себя, как объяснить ей тонкости психологии, не вызывая новых вопросов...

— Ты знакома с изречениями Лао-Цзы? — после отрицательного кивка, продолжил:

— Так вот, этот мудрец как бы говорил, что настоящий воин не воинственный... Понимаешь смысл сказанного? Трусливые люди знают в глубине души свою слабость. Это понимание не даёт им покоя. И они стремятся доказать другим и в частности себе обратное. Те люди, которые любят показывать наигранную силу публике, на деле ничего не стоят...

Нобуцуна крепко задумалась новой идее. Но у нас не было времени для высоких бесед. Надо было выбрать подарок для Харуны. В противном случае, она могла простить меня далеко не скоро.

— Это я к тому, что о человеке можно многое узнать, лишь по манере держаться с другими. И если тебе это кажется неубедительным, то на досуге подумай вот о чём. На войне тебе придётся извлекать известия не только от шиноби, но и от простых людей...

Я как мог старался должным образом воспитать своих учеников. Своей задачей видел не открывание готового ответа Нобукаде и Нобуцуне. А скорее я хотел, чтобы они сами пришли к ответу...

Нам пришлось спуститься в нижние ряды, прежде чем увидеть то, что мы искали.

— Может, посмотрим на оружие? — уставилась Нобуцуна. По её взгляду было понятно, что её это интересовало больше, чем меня...

— Нет, пойдем лучше посмотрим на ожерелья и украшения...

Всё-таки, Харуна была не только лордом и самураем, но и девушкой, которая любила украшения. Хотя даже я должен был признать, что за ней такого не наблюдалось.

Ларек с украшениями был своеобразным. Своеобразным в том плане, что на прилавке валялись разные вещи. Рядом с ожерельями лежали изделия из фарфора. От блеска колец с браслетами глаза разбегались. И всё эти вещи лежали беспорядочно, словно какая-нибудь куча хлама.

Хозяин ларька был не моложе меня. И, кажется, он подумал, что мы выбираем подарок для Нобуцуны. Парень очень старался, показывая девушке свои лучшие товары. И между делом он пытался выудить у меня кем мне приходится Нобуцуна. И дело было не в том, что ему понравилась наследница клана Санады. А скорее в том, что, зная, кем мне приходится Нобуцуна, шансы продать хоть что-то у него увеличивались. Ведь подарок для сестры или друга это одно, а вот для любимой — совсем другое...

Нобуцуну интересовали побрякушки лишь оттого, что прежде она не видела их в таком количестве. Да и, честно говоря, девушка плохо разбиралась в вопросах торговли. И детальное описание товара от хозяина ларька девушка принимала, как должное.

Пока Нобуцуна с неподдельным интересом вслушивалась в речи парня, я лишь лениво пробежался взглядом по безделушках. Среди горстки украшений я не видел ту вещь, которую мог бы подарить лорду перед остальными.

Но внезапно мои глаза заметили нечто, что лежало в углу. Подойдя поближе, сразу же заметил нарисованного тигра на веере. Стоило мне взять веер в руки, как удивился его тяжести.

— Господин, если Вас интересует веер, то я могу подобрать более подходящий.

Должен заметить, что паренёк изумился тому, что среди украшений лежал веер. Ведь как-никак зима неподходящее время для продажи вееров.

— Из чего он сделан?

Мой голос донесся суховато. Веер не отличался изяществом, можно даже было сказать, что он выглядел более грубоватым на вид. Но кто бы ни делал эту вещь, у него неплохо получилось передать грациозность тигра на рисунке.

— Из стали. Видите ли, его делали под заказ, но, к несчастью, заказчик скончался...

Поймав себя на мысли, что заговорился, паренёк быстро добавил:

— Вы не подумайте, этот веер не плохой. Однако, он не пользуется успехом у женщин. Он слишком тяжелый и...

— Достаточно. Я покупаю его...

— Вы серьезно? Тогда я сейчас же принесу шкатулочку для него.

Не знаю почему, но мне показалось, что Харуне понравится эта вещь. С одной стороны нарисованный тигр намекал на её прозвище в народе, а с другой, железный веер — это ведь самая практичная вещь на земле.

Но к сожалению Нобуцуна не разделяла мои мысли.

— Ты уверен?

Видя скептический взгляд девушки, уверенность медленно улетучивалась. Но железный веер с нарисованным тигром был неплохим символическим подарком. Да и на худой конец, Харуна была не из тех людей, которые обижались на такое.

Дело близилось к вечеру, и мы с Нобуцуной, выйдя из рынка, ускорились в сторону резиденции, как на меня налетело что-то. Столкновение было столь неожиданным, что я еле устоял на ногах. Но даже в момент столкновения, я успел почувствовать, как ловкие пальцы прошлись по моим карманам.

Девушка с темными волосами быстро бросив что-то на подобие извинения, удалилась в испуге. Видимо её озадачило, что у меня с собой вообще не было ни копейки. Я ведь предпочитал оставлять деньги на попечительство своих вассалов, ну, или учеников...

Так или иначе, но даже Нобуцуна сразу поняла, что мы столкнулись с карманником женского пола.

— Оставь её, пусть уходит...

— Но...

— Некогда, мы можем опоздать.

С ворами самураи особо не церемонились. Гуманно ли это или нет, не мне судить, но я не хотел быть причастным к несчастью другого человека. К тому же, она ведь ничего не украла.

И плюс к этому, на воров и людей, живущих вне закона в Каи, у меня были свои планы...

Резиденция клана в точности отражала изменения, происходящие на территориях, подвластных клану. Даже беглый взгляд цеплялся за свежую покраску крыши и отбеливание стен. Да и во внутреннем дворе были заменены деревянные балки.

Конечно, это просто косметические изменения. Но я верил, что в будущем резиденция клана станет более презентабельной. Ведь могущество клана прямиком скажется не только на резиденции, но и на городе Кофучу...

Хотя сегодня был праздник Харуны, но ей пришлось провести этот день более официально. Я знал, что к празднику прибудут представители кланов Ходзе и Имагавы и поэтому не торопился на официальную часть.

Когда мы с Нобуцуной прибыли в зал, там никого не было кроме Нобусины и Нобукады. Эти двое выглядели утомленно. Для них это тоже было испытанием. Ведь в это мероприятие они должны были сидеть рядом с Харуной, будучи представителями правящей семьи.

— И где вы пропадали? — укорительно спросил Нобукада.

— Да по делам, знаешь ли... А где Харуна?

— Сестра сейчас придёт. Я пойду к себе...

То, что Нобусина решила удалиться, подтверждало мои догадки о том, что она в последнее время пыталась держаться от меня подальше. Видимо, всё же между сестрами был разговор, где Харуна ясно дала понять сестренке, что не потерпит вмешательство в наши личные отношения. Иначе мне не было на что списать резкую перемену в Нобусине по отношению ко мне...

Как только сёдзи закрылись за Нобусиной, Нобукада робко так спросил:

— Канске, когда ты собираешься разрешить мне поучаствовать в сражениях?

То, что братик Харуны обратился ко мне по имени, говорило о многом. Если судить по местным традициям, то Нобукада уже достиг того возраста, когда его можно было брать с собой на войну. И по правде говоря, Нобукада был готов к предстоящим событиям. Ведь последнее время он не зря так усердно тренировался.

Мне было известно отношение клана к братику Харуны. От него не ждали великих дел. В некотором роде Нобукада напоминал мне небезызвестного лорда Сува Йоришиге. Несмотря на тренировки, Нобукада всё же уступал своим ровесникам. И, думаю, из-за того что природа не скупилась наделить его исключительной красотой, люди пребывали в заблуждениях насчет него.

— Зачем же так спешить? Всему своё время...

— Да? А что ты скажешь про Нобуцуну? Мы с ней ровесники, но она уже успела отличиться в прошедшей военной кампании.

Хоть Нобукада сказал это в лёгкой манере, но всё же я заметил, что его этот вопрос сильно беспокоил. Братик Харуны был наивен, и я не хотел, чтобы он прошёл сквозь огонь и воду. И, вдобавок к этому, последние сражения показали, что битвы становились всё яростней. На войне ведь за всем не уследишь, и я боялся, что с Нобукадой могло случиться непоправимое.

От скорого ответа меня спасло появление Харуны.

— О чём ведете разговор?

Красная юката так гармонично сочеталась с волосами девушки. Сев рядом с Нобукадой она уставила свой взор на меня с Нобуцуной. Дочь Юкитаки стушевалась под проницательным взглядом Харуны.

— Харуна, позволь подарить тебе этот подарок...

Не желая возвращаться к вопросу Нобукады, быстро протянул железный веер. Девушка удивилась, взяв его в руки.

— Довольно тяжелый. Умеешь ты, Канске, дарить подарки, — сказав, рассмеялась Харуна.

К своему удивлению заметил на пальце девушки то кольцо, которое подарил ещё тогда, когда были живы генералы Амари и Итагаки...

— Канске, ты не ответил на мой вопрос, — решил не отставать Нобукада.

Услышав желания своего братика, Харуна смачно ударила по голове веером Нобукаду. Удар получился сильным, мне аж стало жаль парнишку.

— Не смей доставать своего наставника. Ты пойдешь в поход лишь тогда, когда он решит, что ты созрел.

Думаю, Харуна тоже опасалась за судьбу Нобукады. Мне стало жаль паренька, и после этого его неуверенность могла лишь возрасти. Поэтому я примирительно добавил:

— Ну, в принципе, я могу взять Нобукаду в поход, если он обещает слушаться. И сразу отмечу, что пока рано для Нобукады участвовать в самих битвах...

Братик Харуны сразу забыл об ушибленном месте и умоляюще смотрел на свою сестру.

— Понял, Нобукада? Будешь сидеть в штабе.

Глядя как Нобукада клятвенно заверял ее в этом, меня тревожило смутное сомнение, что отвечать придется лично мне. Но в этот момент улыбки на лицах Харуны и Нобукады были дороже для меня, и я был готов подписаться на что угодно ради них.

— А мне нравится этот веер, — добавила Харуна, сложив его.

Пока я думал, что теперь её нерадивым вассалам придется познакомиться с веером Харуны поближе, она весело так добавила:

— Кстати, забыла вам сказать ради чего приходили вассалы Имагавы и Ходзе. Они предлагают создать тройной союз, путём династического брака. Так что поздравляю тебя, Нобукада. Ты скоро женишься...

Глядя на ошарашенное лицо Нобукады, я не знал смеяться мне или плакать...

Интерлюдия

Город Кофучу не похож на столицу клана Имагавы. Здесь нет выхода к морю и, если сравнивать основательно, то Кофучу проигрывает по многим пунктам. В принципе, говоря, что Кофучу всё же провинциальный город, торговцы не лукавили.

Однако, гости удивились последним изменениям в городе. И дело было не в том, что Кофучу вырос в размерах. Все города с наступлением сумерек покрывались тьмой. Лишь редкие огни освещали улицы и дома...

Но во время праздника дня рождения лорда Такеды, по улицам города были установлены масляные факелы. Их было так много, что свет от них легко прогонял ночную тьму с улиц города.

Жители поначалу осуждающе отнеслись к этой затее. В народе говорили, что это чудачество стратега дома Такеды. Но не прошло и много времени, как сами горожане привыкли к освещению.

Увидев снующую по улицу нищенку, ночные стражи города лишь посочувствовали ей. Ведь холод не тётка. Но стражники быстро забыли о ней, что и говорить, ночная жизнь в Кофучу сразу стала насыщенной благодаря факелам.

Девушка, увидев стражу, испугалась не на шутку. В Сумпу нищих стражи особо не щадили. Но в этом городе многое было странно.

После встречи с монахом, она решила взять новое имя, "Рен". И дело было не в том, что она что-то утаивала или от кого-то скрывалась. Вовсе нет. Просто бедняжка уже давно забыла свое настоящее имя. В каждом городе клана Имагавы, она называлась по-разному...

Сунув руки в карманы, Рен насчитала монет, отработанных сегодня на рынке. Улов был небогатым, однако его вполне хватало, чтобы оплатить жилье в таверне за неделю...

Освещение на улице придавало девушке храбрости. Ведь таверна находилась отнюдь не в благоприятном районе города.

Идя по снегу, девушка чувствовала, как коченеют её пальцы на ногах. Посмотрев на сандалии, она с грустью подумала, что ей придется потратиться на новую обувь. Но следующею мыслью было то, что в отличие от нее местный лорд Такеда Сингэн, наверное, не знает каково это — жить жизнью смертного.

Обычно, Рен никогда не позволяла себе расклеиваться. Ведь стоит пожалеть себя, как сразу же растеряешь хватку. Девушка решила, что причиной последней мысли была в том, что сегодня было день рождения местного лорда. И, наверное, ни Сингэн, ни её приближенные и не знают о её, Рен, существовании. И, скорее всего, никогда и не узнают...

Тяжелый вздох девушки отдал паром. Придя к мысли, что праздник в городе всё же лучше, ведь вероятность резкой прибыли возрастала...

Жители города Кофучу на взгляд Рен были более беспечны. На рынке многие банально не боялись потерять свои кошельки. И самое удивительное было в том, что девушка ещё не встретила других карманников в городе.

По этому поводу поговаривали разное. Но во всех этих слухах девушка часто слышала о стратеге клана Такеды. Рен, конечно, не верила всему, но данный факт пугал её не на шутку. Она уже решила для себя, что подзаработав немного, тут же покинет этот город. Не для того она ушла из города Сумпу, чтобы найти здесь смерть.

Расплатившись за неделю, девушка быстро поднялась к себе. Несмотря на урчание в животе, Рен решила пораньше лечь спать.

Бросив взгляд на освещенную улицу, Рен признала, что прихоть для здешних господ обходится недешево. Но это была не её забота, тем более, что ей нравилось...

Из-за жесткой кровати, девушка не сразу уснула. Пока она находилась в сознании, Рен мысленно обозрела сегодняшний день. Она уже успела позабыть, что сегодня вечером чудом смогла спастись.

Двое, которых Рен приняла за любовников, оказались самураями. И как это она не заметила этого? Тот, с которым Рен наигранно столкнулась, скорее был главным из них. Так как по его слову вторая не решилась последовать и спросить с Рен за содеянное. Что и говорить, девушке крупно повезло. Ведь все знали, что самураи легки на расправу...

Подумав, что в этом городе всё было чудное, и даже самураи, девушка наконец уснула...

Глава 2

Сложив веер, Харуна принялась разглядывать наши ошарашенные лица. Первым с удивлением справился Нобукада и слегка подрагивающим голосом поинтересовался у сестры:

— Жениться? И на ком же?.. — но учеба у меня не прошла для Набукады даром, и конец вопроса парень уже задавал без дрожи в голосе и с бесстрастным лицом, по которому нельзя было понять, рад ли он этой новости или нет.

Меня это тоже интересовало, поэтому я молча перевел взгляд на Харуну, которая баловалась со своим подарком. Раскрыв веер и взмахнув в сторону Набукады, она произнесла:

— Послы Ходзе и Имагавы предлагают такой вариант развития: ты женишься на сестре лорда Ходзе, принцессе Цунанари, а Набусина — на брате лорда Имагавы. — И, глядя на улыбающиеся лицо Харуны, мне кажется, что она на самом деле не очень-то и рада этому предложению, знать бы еще почему.

Наконец, прекратив играть с подарком, Харуна направилась к выходу, оставив нас размышлять над бренностью мира, но когда девушка дошла до двери, её окликнул Набукада:

— А сестра знает об этом?

— Нет, я пойду ее сейчас обрадую. — И, улыбнувшись нам на прощание, девушка вышла из помещения.

Некоторое время мы сидели в тишине, пока Набуцуна не спросила что я думаю по этому поводу.

— Честно, если не влезать во всю эту муть с политикой, то это вариант обезопасить свои тылы и при некотором развитии событий хороший такой меч против врагов клана. — Глядя в потолок, озвучил свои мысли.

Конечно, я озвучил не все, некоторые мои мысли им знать необязательно, как, например, то, что такой союз может оказаться довольно опасным для других кланов.

— А сам-то ты что думаешь, Набукада?

Парень ответил так, как от него и ожидалось.

— Если это ради клана, то я согласен жениться на сестре лорда Ходзе. — Состроив серьезную моську, договорил парень, а после с улыбкой добавил. — Тем более я слышал, что она очень красивая и с покладистым характером. — На что Набуцуна фыркнула и закатила глаза.

Снова замолчали. Но спустя минут пять, Набуцуна вновь подала голос.

— Если подумать, у Набукады есть возможность отказаться от женитьбы, напирая на факты, что жизнью и свободой ученика может распоряжаться только его учитель. И если учитель скажет, что обучение еще не закончено и ученику ещё рано об этом даже думать, то-о...— конец девушка уже заканчивала с ехидной ухмылкой, глядя на постепенно меняющего выражения лица парня.

— Ты что несешь?! — его звонкий голос раздался в помещении. — Это кто тут ещё мал?! И учитель согласился меня взять с собой в следующий поход!

Немного понаблюдав за препирательствами детей, решаю закончить их спор.

— Ладно, хватит спорить, уже поздно, пора ложиться спать, а некоторым завтра ещё и на тренировки. — Договорив, поднимаюсь с колен и иду к выходу, мои ученики пристроились по бокам от меня, иногда гневно поглядывая друг на друга. Дети, ей богу.

Дойдя до своих покоев, я уже было хотел прилечь на кровать и просто полежать, ничего не делая, как раздался робкий стук, дверь отъехала в сторону, и на пороге появилась Харуна. Непривычно видеть её чем-то смущенной, чего это она? Но, спустя несколько секунд, меня осенило, ведь она сама пришла ко мне в покои, а не я к ней. Это можно считать чем-то более личным в отношении меня.

— Харуна? Что тебя привело сюда?.. — даже не попытавшись скрыть свое удивление, встаю с кровати и подхожу к девушке и предлагаю ей присесть.

На мое предложение присесть Харуна только кивнула и, пройдя по комнате, опустилась на мою кровать. Мне не оставалось нечего, кроме как сесть рядом с ней.

Не выдержав мой любопытный взгляд, который сверлил дырку в теле девушки, Харуна прервала свое таинственное молчание.

— Вот скажи мне, Канске, что ты думаешь о предложении наших союзников? — договорив, девушка начала пристально на меня смотреть.

Вопрос застал меня врасплох, что я даже не нашел, что сказать, но девушке, по-видимому, это было и не важно, так как спустя секунду она продолжила:

— Молчишь? Размышляешь что бы такое сказать? — что-то я не совсем пойму куда клонит Харуна, — подумай-ка вот над чем... скорее всего, этот династический брак не более чем фикция, призванный, чтобы развалить клан Такеда изнутри или захватить трон. — На мгновение прикрыв глаза, девушка продолжила, но уже о другом. — И моя сестренка, моя маленькая любимая сестренка, как бы она не кичилась тем, что она взрослая и не вела себя самостоятельно, она по-прежнему глупая девочка, которая ни разу не влюблялась... — ах, вот оно что, Харуна опасается за свою сестренку... — я боюсь, что брат Имагавы совратит ее разум и заставит ее пойти против меня... Я... А я не хочу убивать родственников... — договорив, Харуна уставилась на меня влажными глазами, из которых вот-вот потекут слезы.

Похоже, у девушки накипело и будь я кем-то более посторонним, я бы не смог лицезреть её слабую половинку.

— Все будет хорошо, твоя сестра сильная девушка и не позволит затуманить свой разум каким-то проходимцам, тем более, что она тебя очень любит. — Взяв девушку за руки и глядя прямо в глаза, проговорил я тихим голосом. — Все будет хорошо. — И, притянув её к себе, заключаю в объятия.

А спустя несколько минут Харуна уснула них. И мне бы не помешало бы лечь спать, завтра будет тяжелый день.

Проснувшись в полдень, первым, что заметил — это было отсутствие Харуны в кровати. Видимо, она проснулась раньше меня и уже успела уйти.

Встав, я быстро оделся, умылся и пошел завтракать. В столовой меня ждали ученики, которые уже успели поесть и теперь сверлили меня недовольным взглядом.

Подумаешь, немного опоздал... И вообще, начальство не опаздывает, оно задерживается.

— Доброе утро всем. — Пожелав я своим ученикам, неторопливо уселся на колени около стола и начала завтракать. Ученики провожали таким взглядом каждый кусочек еды, который я отправлял в рот, что удивительно, как я ещё не подавился.

— Учитель, а можно есть немного быстрее? — первой не выдержала Нобуцуна и подала голос, в котором сквозило неприкрытое нетерпение.

Тщательно все переживав и сделав глоток ещё теплого чая, я начал свою речь нудным проникновенным голосом.

— Нобуцуна, самое важное для самурая — это терпение. — На слове терпение, я наставительно поднял указательный палец вверх. — Ведь без терпения невозможно выиграть ни одну войну, ни одно сражение и ни один поединок. Все тактики строятся на терпеливом ожидании донесения от разведчиков, терпеливого выслушивания мнения офицеров, терпе....

— Я поняла, учитель, пожалуйста, хватит повторять это слово столько раз! — красная, как рак девушка, встала и, сжав кулаки и закрыв глаза, выкрикнула, а после, выдохнув, спокойно произнесла, — терпения, учитель, мы подождем сколько нужно.

— Вот и славно. — И, наконец, приступил к нормальному завтраку, но уже не делал это все нарочно медленно, ибо в обед нам выдвигаться в Сумпу, столицу клана Имагавы, на переговоры по поводу предстоящей помолвки сестры Харуны.

Пока я завтракал, а ученики тихо переговаривались, в зал вошла Харуна. Дети сразу же подскочили и уважительно поклонились, а я разрывался между желанием доесть аппетитный кацудон и так же встать и поклонится, но как обычно девушка не обратила внимание на мою вольность и, пройдя в глубь зала, уселась напротив меня и молча уставилась мне в глаза, стараясь найти в них что-то только ей видимое.

Так же молча смотря ей в глаза, я начинаю медленно нервничать и перебирать свои грешения перед девушкой, коих вроде как не оказалось. Тогда так чего же Харуна не в духе?

Не выдержав первый, начинаю диалог.

— Доброе утро, Харуна. — Сделав небольшую паузу, дабы подобрать правильные слова, чтобы не попасть на мину. Ибо Харуна не только лорд, но еще и девушка, а у девушки случаются красные дни и, похоже, один из этих дней сегодня. — Погода сегодня хорошая, не правда ли?

Но девушка не оценила мою попытку, нахмурив брови, она недовольно спросила:

— Почему ты еще не в пути? — и, видя мое непонимание, пояснила. — Почему ты ещё не отправился в земли Имагавы?

— Но так утро ещё, и вообще, завтрак — самая важная часть дня и... — но девушка не дала мне договорить, и перебила, чем подтвердила мою теорию о критических днях.

— Не заговаривай мне зубы, позавтракать можно было и в пути. — На мгновение девушка прервалась и хотела что-то сказать, но потом вздохнула, выдохнула и спокойно продолжила: — Канске, эта миссия очень важна, от неё зависит будущее клана Такеда, и меня злит, что ты это очень легкомысленно воспринимаешь. — И, договорив, встала и быстрой походкой вышла из зала, даже не обернувшись.

"Разозлилась.... все-таки наступил на мину..." — примерно такие мысли крутились у меня в голове, пока я сам механически продолжал есть, а ученики, видя эту картину, смотрели на меня восхищенными глазами. Хотя что тут такого хорошего по их мнению, не могу взять в толк.

Путешествие в провинцию Суруга выдалось спокойным и без происшествий. В пути мы проводили тренировки и вели разные разговоры, даже я сам решил начать махать мечом, ибо после той авантюрной дуэли, я понял насколько плох в бою на мечах. И за такими тренировками мы не заметили, как приехали.

Встречали нас Имагава и Юсай, первым разговор завел советник, спрашивал как мы доехали, были ли проблемы и тому подобное. Я, конечно же, отвечал, что добрались хорошо без происшествий, и за это, наверное, нужно поблагодарить прекрасную Имагаву-сама. Так, разговаривая, мы добрались до главного зала, где и разместились.

Сидя напротив девушки, я размышлял как начать разговор, но, благо, за меня это сделала сама собеседница.

— Я так понимаю, вы прибыли по поводу предстоящей помолвки моего брата и Такеды Нобусины. — Не спрашивала, а утверждала девушка. — Какие ваши варианты? Озвучьте их, пожалуйста, чтобы мы могли исходить из заданных рамок и нашли оптимальный вариант, который устроит обе стороны.

Хм... наши условия... Харуна про них вообще не упоминала....Тц, вот же, придется импровизировать. Впрочем, вся моя жизнь одна сплошная импровизация, одной меньше, одной больше — уже без разницы.

Так, вариант первый, самый наглый:

— Моя госпожа желает, чтобы жених Нобусины-химе вошел в Клан Такеды на правах мужа, и их дети принадлежали клану Такеда. — Знаю, мои слова чересчур наглы, но после этих требований, которые, я уверен, отклонят, можно будет требовать уже то, что нам подходит более или менее.

Настала тишина, девушка сверлила меня взглядом, а ее советник прикрыл глаза, делая вид, что он уснул, хотя я знаю, что он внимательно нас слушает и в случае затруднения своей госпожи переведет все внимание на себя. Харуна предупредила меня быть настороже с этим стариком, ибо от него можно ожидать чего угодно: от банального шантажа, до прямых ультиматумов.

— Что ж, ваши требования немного расходятся с нашими планами, но мы не видим ничего невозможного. — Наконец прервала молчание девушка. — Только с небольшой оговоркой: мы бы хотели чтобы первенец носил родовое имя Имагава.

Странное требование, на мой взгляд, но, не думаю, что невыполнимое... Хотя я вообще в полном недоумении, почему с моим предложением согласились, ведь они должны были его вежливо отклонить и в ответ предложить свое, которое я так же вежливо отклоню, а потом мы перейдем к торгам. Боги, я уже размышляю как типичный японец, ищу везде скрытые смыслы и двойное-тройное дно...

Самое интересное, старик, как мы пришли, больше не вступал с нами в диалог, он даже не прореагировал на предложение. Сидит себе и спит...

— В принципе... В принципе, почему бы и нет, мы не против, чтобы первенец носил родовое имя клана Имагава. — После таких уступок, думаю, нам тоже нужно пойти навстречу, союзники как-никак.

— Ну, тогда мы договорились. Предлагаю отметить это дело. — Наконец подал голос старик, который молчал во время нашего разговора. — Сейчас слуги принесут все необходимое.

Посмотрев на своих спутников и увидев одобрение на их лицах, я ответил согласием. Где-то часа три мы сидели и выпивали, едя довольно вкусные блюда, перемежая это с разными разговорами на всякие темы: от банального "о погоде", до политики и войн. Но все хорошее кончается, и наши посиделки тоже подошли к концу.

Мы начали собираться и направились по своим комнатам. У самых дверей в мою комнату меня перехватил Юсай.

— Канске, не составите ли мне компанию за игрой в сёги и разговорах? — взяв меня за локоть, он меня медленно повел прочь от моей комнаты. — Мне было бы очень интересно поговорить с таким выдающимся человеком и великим стратегом. — Рассыпаясь в комплиментах, старик привел меня в неприметную комнату из которой открывался красивый вид на побережье моря, у которого стоял сам дом клана Имагава. В комнате уже стоял небольшой столик и две подушки с обеих сторон, рядом был поднос с чаем, а на самом столике уже были расставлены сеги.

Ничего не поделаешь, пришлось садиться, тем более игра очень интересная, я даже иногда выигрывал у мастеров.

— Предлагаю добавить интереса в игру: победитель может задать один любой вопрос, и проигравший обязан на него ответить. — Мой пьяный разум как всегда ужасен... надо же предложить такие условия. А что, если я проиграю, и старик спросит про какой-нибудь секрет клана Такеды?..

— Довольно интересное предложение, молодой человек. — Задумчиво покусывая губы, Юсай кивнул со словами. — И я склонен его принять, так игра примет интригующий характер и остроту битвы.

Первую партию я выиграл и первый был мой вопрос. Про армию, которая базировалась в окрестностях провинции. Даже когда мы шли к Имагава, то на по пути попадались отряды их воинов, вот меня и одолел интерес.

— Зачем вам такая большая армия? — а потом шутливо добавил. — Неужто в императоры метите? С такой-то армией это вполне осуществимо.

Посмотрев несколько секунд на меня, старик кивнул и начал отвечать.

— Особого секрета в этом нет, планы у моего клана все те же: выйти на контакт с европейскими варварами и сломить мятежный клан Мацудайра. — Договорив, старик делает глоток чая. — Еще партийку? — и указывает на сеги. — Ах, да, Ваша шутка... Хочу заметить, что клан Имагава хоть и благородный, но кровь, молодой человек, не вода и имеет большее значение, и из-за этого моя госпожа не сможет стать императрицей просто потому, что на роде императора лежит благословение богини Аматерасу, которое проявляется в виде серебряных волос. А вот сёгуном очень даже, это будет выгодно не только нам, но и вам, как союзному клану. — Смочив горло чаем, он вновь повторил свой вопрос. — Все-таки, может, еще партию?

Кивнув, мы начали новую партию, в которой я проиграл, хотя от победы меня отделял всего один ход...

— Хм, Ваш вопрос, уважаемый Юсай. — И беру в руки чашку с чаем.

— До меня дошли слухи, что Кенсину титулуют не иначе как "Дракон из Этиго", и поэтому мой вопрос будет таким: нужна ли клану Такеда помощь в борьбе с Кенсином? — договорив, старик внимательно уставился на меня, держа пристальный взгляд на моих глазах, которые округлились от удивления, когда прозвучал вопрос.

Сказать, что "да, нужна", — это выставить клан Такеды, как трусов и слабаков, которые не могут справиться со своим врагом сами, а если скажу "нет, не нужна", — то когда мы попросим помощи, если она нам понадобится, то они просто разведут руки и скажут: "Мы ничем не можем вам помочь, ибо, когда у нас были возможности, вы сами отказались от нашей помощи", или, что скорее всего вероятнее, они нам помогут, но тогда клан Такеда станет обязанным клану Имагава и будет ведомым в этой связке..., а в данный момент в нашем триумвирате рулит клан Такеды. И что же ответить?..

Ладно, пусть буду гнуть линию уверенном в своем превосходстве человека.

— Уважаемый Юсай, клан Такеда сегодня силен как никогда, и, конечно, ему не нужна чья-либо помощь, она только испортит все удовольствие от битв, в которых мы втоптаем в грязь и утопим в крови врагов, весь клан Кенсины. — И выдал одну из своих кровожадных улыбок, делая вид, как я уже представляю разрубленные тела врагов и реки крови. И по дернувшемуся глазу старика у меня, кажется, получилось. — Я удовлетворил Ваше любопытство?

— Вполне, молодой человек, вполне. — Покивал Юсай, а потом выдал. — Еще партийку?

Только я хотел кивнуть, как дверь отъехала, и в комнату вошла Имагава.

— Вот вы где, а я тут везде ищу! А они тут в сеги играют и даже меня не позвали. — Не успев войти, с улыбкой начинает девушка. — Впрочем, ладно, там приехали послы от Ходзе и хотят немного обсудить с нами, а как же я без своего мудрого советника?

— Кхм, заигрались мы в сеги, больно собеседник был хорош, как и игра. — Сделав глоток, старик продолжил. — Канске-сан, если хотите, я могу организовать Вам встречу с делегацией клана Ходзё, в благодарность за прекрасный разговор и не менее интересную игру. — И вопросительно уставился на меня, да и Имагава также перевела свой взгляд на меня.

Подумав, я отвечаю согласием.

Интерлюдия

В помещении царил полумрак, и только зажженные факелы слегка разгоняли темноту.

В центре помещения сидела молодая девушка, хотя по ней было видно, что ей не чужды физические нагрузки, но мышцы, которые было видно, придавали своеобразную красоту, а шрам на лице совсем не портил красивого личика девушки, а даже, наоборот, вписывался в образ и говорил о том, что сея особа не является простой девушкой, которая могла только играть на инструменте, да ублажать мужчин, а сильная и волевая женщина, готовая биться с мечом в первых рядах. Эта была Имагава Ёсимото, руководительница провинции Суруга.

В данный момент девушка занималась своим излюбленным делом, каллиграфией. Эту привычку ей привил её советник и наставник Юсай, ибо сее занятие не терпело торопливости и за ним можно было все хорошенько обдумать.

Но вот створки бумажной двери отодвинулись, в зал вошел слуга. Поклонившись, он заговорил:

— Имагава-сама, к Вам просится на прием девушка, утверждая, что она посыльная от императорского двора. — Оторвавшись от своего дела, девушка перевела свой взгляд на слугу.

— Кто это может быть, Яусе, ты не знаешь? — красивым голосом задала вопрос Имагава, но в ответ получила покачивание головой.

Такое поведение слуги было дерзким по отношению к хозяину, ему надлежало ответить голосом, а не мотанием головы, но Яусе ей девушке с самого её рождения и ему много дозволялось, и вот такие маленькие привилегии делали его одним из доверенных подчиненных девушки. — Что ж, тогда впусти её, негоже заставлять ждать гостью, да и мы выставляем себя в плохом свете, никто не смеет говорить, что клан Имагава негостеприимный.

Отложив кисточку с чернилами, дайме принялась ждать свою гостью.

Спустя некоторое время в зал вошла очень красивая девушка с черными волосами, которые были уложены в сложную, но довольно красивую прическу, одето на ней было белоснежном кимоно с синим поясом. Поклонившись хозяйке местных земель, девушка села напротив своей будущей собеседницы.

— Разрешите представиться. Я Айкава Ямара, представитель Митохисы-химе. — Представившись, девушка почтительно поклонилась. — Я прибыла, чтобы предложить Вам, Имагава-сама, укрепить связи с императорским домом. — И протянула собеседнице позолоченный свиток, на котором были нарисованы расправляющие крылья журавли и восходящие солнце.

Аккуратно приняв свиток, Имагава развернула его и углубилась в чтение. Слуга, который стоял в отдалении, на минуту вышел и вернулся с подносом, на котором стояли две чашки зеленого чая без угощения, ибо деловые переговоры проходят без них, который поставил перед девушкой.

— Угощайтесь, госпожа. — Поклонившись, старик вновь вернулся к стенке около двери.

Пока посланница пила чай, Имагава внимательно изучила свиток, а когда дочитала последнюю строчку, свернула его и отложила в сторону.

— Предложения, которые описаны в этом свитке, без лести прекрасны. Но мы обе знаем, что императорские дом уже давно не в том положении, чтобы делать такие подарки. — Замолчав на мгновение, девушка берет в руки чашку с чаем и делает небольшой глоток. — Императорский дом ослаб и влачит жалкое существование, и нам не интересны ваши предложения. — И снова делает глоток чая.

Посланница имперского двора сидела с непроницаемым лицом и сделала новую попытку:

— Император может предложить Вам титул Сикена, — Договорив, посланница начала внимательно изучать лицо собеседницы, которое в одно мгновение переменилось из властной хозяйки в замершую восковую маску.

Немного помолчав, Имагава качает головой со словами:

— Нет, этот титул мне неинтересен. Зачем мне быть регентом при сегуне, когда я сама скоро им стану? — начав говорить спокойным голосом, под конец речи Имагава уже говорила резким и вызывающим. — Моя двадцатитысячная армия сокрушит любых врагов, которые встанут у меня на пути. — А потом, проведя перед лицом посланника раскрытой рукой, добавила. — Всё, аудиенция окончена, Айкава-сама, я попрошу Вас завтра удалиться из моего дома. Ну, а на сегодня Вы можете заночевать в одной из гостевых комнат, мой слуга Вас проводит.

И, договорив, вернулась к своему прерванному занятию каллиграфии и больше не обращала внимания на бывшую собеседницу, которая сверлила ее гневным взглядом.

На следующий день посланница покинула дом Имагавы.

Глава 3

Канске

Соклановцы не могли нарадоваться известию, что вскоре Такеда закрепит дружбу с двумя соседями. Да и вообще, все в Синано и Каи гудели, повторяя одно и то же.

Конечно, династические браки не редкость.

Но ещё никогда такого не было, чтобы сразу три клана решили бы укрепить связь, с помощью уз родства. Инициатором этих действий был никто иной, как Охара Юсай.

Будучи не только монахом, но и хитрым интриганом, Юсай таким образом прикрывал тылы. Впредь война между Такедой — Ходзе — Имагавой не будут вестись. Ведь династические браки между тремя кланами создадут прочную базу для взаимовыгодных, отношений.

Однако широко мыслящие углядывали в этом угрозу. Ведь каждый клан должен был заключить брак не только с одним, но и с двумя союзниками одновременно.

Имагава легко согласилась с тем, что её брат теперь будет жить в провинции Каи. В случае войны с Имагавой, суженный Нобусины поплатится первым. Но если углубиться в этот вопрос чуть дальше, то Такеда не будет наказывать брата Имагавы за грехи сестры, лорда Имагавы. А попытается воспользоваться ситуацией и, в случае чего, посадить на престол Имагавы жениха Нобусины, который полностью будет зависим от Харуны...

Но любое, действие имеет следствие, как в поговорке о палке с двумя концами. Юсай не мог не просчитать, что таким вот образом отдает Харуне огромное преимущество. А, значит, он преследовал совсем другую цель, которая должена окупить все издержки и риски. Мне кажется, что суженный Нобусины не только будет шпоинить у нас в клане, но будет вести свою игру...

Харуна, конечно, обо всем этом знает, но меня не отпускает тревога за неё. Ведь, как правило, малейшая вероятность по закону подлости часто имеет место быть.

— Канске, нам в эту сторону.

Обернувшись, застаю взволнованное лицо Найто Масатойе, моего вассала. Видимо, Найто распознал удивление на моем лице, так как парень не на шутку испугался.

— Ты откуда взялся?

— Мастер, мы ведь встретили его по дороге. Он шел к Вам, и Вы взяли его с нами...

В отличие от Найто, Нобуцуна выглядела спокойно. Девушка уже привыкла моим чудачествам, которые, на её взгляд, лишь усугубились после возвращения из Сумпу.

Уловив немой вопрос, Нобуцуна ответила так, как будто разговаривала с умалишенным.

— Мы втроем шли в гости к Косаке и Мисе...

— А, да. Конечно...

В последнее время, я часто в мыслях перебираю все возможные варианты. Из-за чего со стороны кажусь слегка не в себе.

— С ним точно всё в порядке?

— Не волнуйся. Канске здоров, как бык, — неуверенно ответила Нобуцуна парню. При этом они пытались разговаривать тише, чтобы я не смог услышать.

— Ты ведь его вассал и знаешь характер своего господина...

— Так-то да. Но он никогда не вел себя так...

Не знаю, хотела ли Нобуцуна показать, что знает меня лучше чем Найто, или просто решила представить себя с лучшей стороны, но, так или иначе, она добавила:

— А ты как хотел? Руководить кланом это тебе не игрушки. Ответственность за судьбу людей и провинций может свести с ума любого. Я-то знаю, так как нахожусь с мастером всё время. Да и мой отец часто говорил об этом...

В некотором роде девушка была права. У нас не было права на ошибку. Тем более, что вопрос с Нобукадой так и не решился.

Ходзе Удзиясу требовала, чтобы Нобукада, женившись на Цунанари, вошёл в семью Ходзе. Изначально всё так и было запланировано: Такеда принимает в семью брата Имагавы и отдает Нобукаду к Ходзе.

Нобукада, в этом случае, становился и заложником, и женихом Цунанари. А клан Ходзе тоже мог попытаться посадить его на трон в случае войны с Такедой. И не последнюю роль в этом играло то, что Цунанари была отличным полководцем, которого клан Ходзе не хотел отдавать Такеде...

Витая в мыслях, я не заметил, как мы пришли в назначенное место. Дом, где теперь жила Миса и Косака находился в другой части города.

Древесина дома хоть и была старая, но сразу было видно, что ее в свое время строил не последний мастер.

Найто пришлось несколько раз постучать в дверь, прежде чем нам открыли ворота.

В служении у Мисы был старик, который, закрыв за нами двери, провел нас к госпоже. Старик даже не удосужился сказать, что пришли гости и просто открыл сёдзи, ведущие в зал.

Нам троим открылась презабавная картина. На полу лежал Косака, а на нём сидела Миса. Поза, конечно, была пикантная и наводила на определенные мысли.

— Это не то, о чём вы подумали! Мы просто играли, — лепетал раскрасневшийся Косака, в то время как Миса, извинившись, сразу же убежала на кухню, подготавливать ужин к приходу гостей. Сестренка Масакаге тоже выглядела не лучше, с раскрасневшимся лицом...

— Скажи ещё, что вы боролись, — поддел Найто друга.

— Да. Знаешь, как Миса дерётся! Мастер, чего они ржут?! Масакаге ведь и вправду научил свою сестру постоять за себя, — чуть не плача, по-детски просил помощи парень у меня.

— Ну, да. Мы сразу так и подумали. А чего ты так распереживался-то? — не отстал и я.

Нобуцуна прыснула со смеху, из-за чего бедный Косака чуть не расплакался.

— Ладно, пошутили и хватит. Лучше скажи, как вам живется...

Пока Миса не выходила из кухни, Косака обрисовал всю суть нехолостяцкой жизни. Дом они выкупили у прежних владельцев. Молодожены не решились выгонять на улицу слугу-старика и взяли его к себе. Пока у них не было других слуг, да и старик в частности справлялся.

По словам Косаки выходило, что у старика была одна проблема — он не был обучен премудростям слуг. Да и вряд ли они смогут обучить его манерам в преклонном возрасте.

— Смотри, Найто, как он заговорил. Прям господином встал. А ведь некогда жил в деревне, среди гор.

— Да, мастер. И ведь не хотел жениться, — не упустили мы с Найто возможности подшутить над Косакой.

— Да я это...

Бедный Косака не мог найти слов, чтобы возразить. Но, к его счастью, Нобуцуна решила стать на его сторону:

— Да не обращай ты на них внимания. Чем больше ты теряешься, тем больше они паясничают. Мастер, как Вам не стыдно глумиться над своим вассалом, — сказала уже мне Нобуцуна.

Маленький круглый стол отделял нас друг от друга. Косака наливал нам чаю, пока Миса подготавливала всё остальное.

— Ну-ка, наклонись-ка поближе, — сказал своей ученице.

Как только та сделала как надо, я щелкнул пальцами над головой девушки, поставив звучный щелбан.

— За что?

— А за то, что в любых ситуациях ты должна прикрывать учителя, а не занимать противоположную сторону. В будущем, лорд которому ты будешь служить, может быть неправым в чем-то. В этом случае ты должна показать на ошибки, лишь тогда, когда возле него не будет ни души. Но даже если твой сюзерен не прислушается к твоим словам, ты не должна отрекаться от своего долга. В этом заключается путь самурая...

Пока Найто и Косака, развешав уши, слушали мое наставление, по глазам Нобуцуны я заметил, что она поняла, за чей счет я решил поднять свое настроение.

Лишь в кругу друзей я смог забыть о крутящихся в голове мыслях и расслабиться. Когда Миса, наконец, накрывала на стол, я с легкой грустью осознал, что таких мирных дней в последнее время мне давилось пережить мало.

— Ну, как тебе живется, Миса? Муженек не обижает?

Чтобы не смущать сестренку Масакаге, мы больше не затрагивали ту тему. Но было видно, что бедная девушка не может найти себе место.

Отвечая на мои вопросы, девушка успокаивалась:

— Вовсе нет. Косака очень уважает меня и любит... Нам, конечно, потребовалась время, чтобы привыкнуть друг к другу.

Миса была мне дорога, и, думаю, девушка это знала и поэтому решилась на откровенность. Я, как старший брат, действительно заботился о ее судьбе...

— Слышал, Косака? Если обидишь Мису, пеняй на себя. Хотя тебя уже Масакаге просветил, что ждет в таком случае...

На самом деле, после брака Миса принадлежала парню. В том плане, что, по сути, даже Масакаге не имел права вмешиваться в дела молодоженов. Я, как сюзерен, мог повлиять на них, но лишь в дозволенных рамках. Но все мы знали, что мой вассал Масакаге не особо-то и придерживался буквы закона. Что поделать, разбойничая жизнь навсегда оставила в душе парня опечаток. Про него говорили, что ему и Такеда Сингэн не особо-то и указ. Многие верили, что лишь я могу обуздать нрав Ямагаты Масакаге, прозванного за верность мне, как "Пёс Канске"...

— Канске, я слышала, что Нобукада женится. Это правда?

Миса прикипела сердцем к братику Харуны. Да и Нобукада испытывал теплые чувства к сестренке Масакаге.

— Да, правда. В некотором роде Нобукаде повезло с будущей женой.

Услышав эти мои слова, Нобуцуна поперхнулась чаем.

Цунанари, сестра Ходзе Удзиясу, была старше Нобукады на несколько лет. Не только я, но и Нобуцуна заметила, что она не особо-то и рада скорому браку. Тревогу вызвало и то, что между Цунанари и Цунасиге лежали отнюдь не узы дружбы.

Вообще, вернувшись в Каи, я легко смог разузнать о Цунасиге благодаря своим шиноби. Отец Цунасиге некогда был дайме в Каи, и во время объединительных войн за провинцию Каи, его отец был убит Такедой Нобуторой, отцом Харуны. Стоит ли говорить, что парень смотрел в сторону Такеды волком. А уж то, что его любимую отдают ради блага клана Такеде, наверное, бросало парня в отчаяние...

Если Нобукада будет жить под крышами клана Ходзе, то он окажется в руках Цунасиге. Но, с другой стороны, последняя война с Уэсуги Кенсином показала, что Цунасиге был примерным самураем, которому не были чужды такие качества, как верность и честь.

В общем, пока рано было говорить что-то определенное. Да и сердцу ведь не прикажешь. Любовь сводила с ума самых достойных представителей человечества. Как поведет себя Цунасиге, никто не мог сказать точно...

— Да я бы и сам женился на Цунанари, будь у меня возможность, — пошутил, чтобы разрядить обстановку. Но Миса и ребята не купились, подозревая, что тут всё серьезней.

— Мастер, а когда Вы собираетесь жениться? — спросил Косака.

При этом Найто и Нобуцуна укорительно посмотрели на него, а Миса так и вовсе пихнула его в бок.

— Ты и правда хочешь услышать ответ?

Всё же, мой голос вышел чуть суховатым. И Косака запоздало понял, что своим вопросом задел больную тему.

Наши отношения с Харуной менялись с такой частотой, что невозможно было сказать, чем всё это кончится. Мы не могли вести себя в Каи так же, как в Синано. И я понимал, что девушка избегает оставаться со мной наедине из-за своих чувств.

Всё было предельно ясно, и в то же время как-то не очень. Когда в дело впутываются эмоции и чувства, то хладнокровность и разум играют отнюдь не основную роль.

— Простите, мастер. Я не подумал...

— Да ладно. Вот закончим войну с Уэсуги и, глядишь, сыграем свадьбу на всю Поднебесную!

Не знаю, верили ли ребята моим словам, но лично у меня такой уверенности не было. Ведь война с Уэсуги обещала быть кровавой, на уничтожение...

Создавая Триумвират, Харуна сжигала все мосты. Клану Такеды крайне необходим был выход к морю. Как в экономическом плане, так и в военном. Ведь имея морские пути, мы бы легко наладили закупку теппо — огнестрелов.

Нарушение Триумвирата могло привести к печальным последствиям. И для нас путь замыкался на клане Уэсуги...

— А ты как, Найто? Не нашел еще суженую? Если что, я могу помочь, — говоря это, подмигнул Нобуцуне. Девушка, конечно, всё поняла и нахмурилась.

— Да, моя мать тоже не отстает с этим вопросом. Чую, она с сестрами женит меня без моего на то ведома, — тяжело вздыхая, ответил парень.

— Да ладно тебе. Может оно и к лучшему, — то ли искренне сказал, то ли пошутил Косака.

— Мастер, может, Вы образумите мою мать? Уж Вас-то она послушается!

Глядя, как Найто смотрит преданными глазами, я не мог найти силы в себе отказать.

— Ну, можно. И заодно познакомим их с Нобуцуной. Да? — на вопросительной ноте уставился на девушку.

Нобуцуна, тем временем, изменилась в лице окончательно, смотря грозно в мою сторону.

— Шучу я, шучу, — примирительно поднял руки.

Я действительно подозревал, что девушка прыгнула бы на меня с кулаками, если бы никого не было рядом. Уж больно она напоминала себя прежнюю, когда я гостил у клана Санады...

Снова открылись сёдзи, и снова старик не объявил о прибытии гостя.

— Ну и холодрыга, доложу я вам...

Небезызвестный самурай Баба Нобуфуса бесцеремонно вломился к нам. Ребята сразу же уступили ему место.

— Друг Канске, ну и намучился я в городе Одавара. И самое смешное, что сестра лорда Ходзе уехала в Сумпу, — поделился мнением Нобуфуса, принимая чашку чая от рук Мисы.

— Да, знаю. Мы с ней встречались в Сумпу...

Баба Нобуфуса как-то потерялся из виду после поездки из Одавары. Его слуги уверяли всякого, что тот заболел. Но, зная Нобуфусу, я подозревал, что он просто забухал. Но ради справедливости надо заметить, что Нобуфуса никогда не позволял себе непристойного. Да и вообще, в нужное время парень всегда был готов выполнить волю клана...

— Значит, зря я ездил к Ходзе...

Сразу заметил, что Нобуфуса пьет чай так, для вида. Когда как его нутро требует опохмелиться. Но приличия не позволяют ему в наглую выпрашивать саке.

— Почему же "зря". Вот ты ведь заметил внутренний уклад клана Ходзе. Так сказать, оценил стратегическую мощь клана...

На самом деле я не знал, что он вынес из своего путешествия. Но мне казалось, что Нобуфуса был не из тех, кто не может извлекать нужную информацию, находясь в чужом стане.

— Знаете, ну и намучились же воины Ходзе с Уэсуги Кенсином. Говорят, осадив город Одавара, Кенсин приблизилась настолько близко к стенам города, что её пытались достать стрелами лука и теппо. А она даже не шелохнулась и спокойно себе выпивала саке, — выдал Нобуфуса эмоционально, что даже остальные прониклись сказанным.

— Говорят, друг Канске, что её хранит сам Бишамонтен. Люди теперь гадают кто сильней: Он или Хатиман. Так что ты будь осторожней. После принятия буддизма Харуной, наш Бог может осерчать на тебя...

— Ну посмотрим, чья возьмет. Ты лучше вот чего скажи: что Кенсин хотела этим своим поступком добиться?

На самом деле я знал, чего она добивалась, просто решил уточнить, как отнесся местный народ на её выходку.

— Скажу, чего не сказать-то. Стоит упомянуть о Драконе из Этиго, как сердца воинов Ходзе наливаются страхом. Уж настолько сильна она, что даже мне сложно ответить чья возьмет, Такеда или Уэсуги? При открытом столкновении...

В клане не зря считали Бабу Нобуфусу опытным командующим. Так что оснований не верить его словам у меня не было.

— Это хорошо, что ты решил поделиться. Но уже время позднее...

Зимой дневное время сокращается, так что неудивительно, что вечер уже вступал в свои права.

— Да погоди ты. Я тебя вот зачем ищу. Мы с тобой сколько дружим, а после войны так и не отдохнули вместе. Тем более скоро весна, а там снова война. Кто знает, может еще хватитесь меня, — Нобуфуса при этом хитро так посматривает.

И знаю же ведь, чего друг-самурай просит. Пить одному у них тоже непринято. Да и мне, если честно, тоже хочется утопить тщаяния в саке.

— Миса, надеюсь, ты не будешь против, если Нобуцуна заночует у вас?

— Нет, конечно, — радуется Миса.

Для неё словно праздник встречать гостью под собственной крышей.

— И ты тоже Найто, оставайся, — говорю своему вассалу.

— Мастер, я тоже хочу с Вами...

— Хой, девочка. Тебе еще рано, — отвечает за меня Нобуфуса.

И под осуждающие взгляды ребят, мы с Нобуфусой, двое свободных самураев, выходим на улицу. Под ногами скрипит снег, и холод начинает обволакивать конечности.

— Это ты, друг Канске, здорово придумал с факелами. Теперь легко можем гулять ночью, — заявляет Нобуфуса.

Несмотря на новизну идеи, Харуна дала добро на ее реализацию. Вначале все отнеслись скептически, но люди быстро привыкли к такому вот освещению.

В средневековье при наступление сумерек, города погружались во тьму. И лишь в отдельных местах горели огни. Да и вообще, жизнь словно угасала.

Чтобы всё вышло как запланировано, нам пришлось изрядно потратиться. Но дело того стоило. Ведь Кофучу хоть и был столицей клана, на деле он сильно проигрывал другим городам. Знаете, как люди других провинций говорили о жителях Каи? В общем, ничего лестного из их уст не услышите.

К примеру, жители столицы Киото смотрели на всех как на провинциалов. Это понятно, но обидно когда соседи, не особо выделяющиеся, смотрят на вас, как на дикарей, приговаривая при этом: "Каинцы, зачем вы только спустились с гор? Лучше бы оставались там". И еще нехорошо так улыбаются, и намекают, словно поданные Харуны не люди, а дикие звери.

Конечно, такое обращение выводит наших из себя. И, чтобы утереть соседям нос и придать значимость нашим, я затеял всё это...

— Куда мы идем-то?

— Да тут рядом есть таверна. Но ты не беспокойся, туда наши не захаживают, так что нас не узнают, — добавил довольный Нобуфуса.

Все резиденции и усадьбы находились на видных местах города. А в окраинах обычно располагались бедняки и простые крестьяне.

Дома прорастали в ряд, и с виду было ясно, что внутри довольно тесно.

Но холод по пути уже доконал меня, и я думал лишь о том, чтобы быстрее выпить живительной влаги и согреться...

Интерлюдия

Спустившись вниз, Рен удивилась наплыву гостей. Большой зал был набит людьми. После трудного рабочего дня, люди, спасаясь от холода и в тоже время ища приключения, активно выпивали саке.

Воздух был спертым и насыщенным запахом алкоголя.

Рен словно тень проходила сквозь потные и дурно пахнущие тела. Девушка удивилась тому, что многие крестьяне редко стирали свои одежды. Проработанные и потные, от них пахло хуже, чем от самой девушки.

Да и, если честно, одежда Рен была грязной лишь для вида...

Заметив в углу свободное место, девушка юрко направилась туда. По пути ловко обходя препятствия, такие как тела давно уже нетрезвых крестьян.

В таких заведениях девушка всегда стремилась занять плохо освещенные углы. Да и обзор был широким в них.

Пробегаясь по посетителям, девушка лишь удовлетворяла свое любопытство. Последние дни она появлялась в таверне чтобы отоспаться и набраться сил. Лишь сегодня она смогла позволить себе оценить как отдыхают люди отнюдь не состоятельного положения.

Увидев девушек легкого поведения, Рен не удивилась. В любом городе можно было найти подобные заведения. Где есть выпивка и азартные игры, мужчины никак не обойдутся без общества прелестных дам.

Смотря на всё это, Рен поймала себя на мысли, что ей нравиться то, как люди себя ведут. Здесь люди показывали свое истинное лицо, без масок и фальши. Глядя на посетителей, на их алчные глаза, девушка соглашалась с изречениями древних мыслителей, которые утверждали, что человек недалеко ушел от животных...

Умные изречения остались в её памяти от прошлой жизни. От жизни, в которую не было возврата. Девушка так вжилась в свою роль, роль воровки, которую ей приписала сама судьба. Её мысли, её личность навсегда исковерканы, что ей казалось, она никогда не будет прежней.

Вместо тех качеств, к которым она стремилась, в её сущность внедрились противные человеческому духу принципы и привычки.

Девушка порой, смывая с себя грязь, не узнавала себя в отражениях. Настолько в нее укоренился созданный образ, что она не могла ответить, не было ли сном то прошлое? Прошлое, о котором она горевала.

Закрыв на минуту глаза, Рен быстро вдохнула и выдохнула пару раз, чтобы отогнать ненужные мысли. Она прежде никогда не позволяла себе заниматься воровством на территориях, где устраивалась на ночлег. Но из-за наплыва эмоций, девушка в эту ночь решила отвлечься работой.

Рен не сразу нашла глазами подходящих людей. Двое не так далеко от нее активно выпивали саке. Нищие крестьяне давно бы попробовали отнять у этих двоих кошельки, не будь они из военного сословия.

Девушка не удивилась, увидев в таком месте самураев. Ведь здесь в некотором роде каждый был свободен и подчинен лишь своим порокам.

Один из них выглядел внушительно и всё время о чем-то говорил. Второй явно не вслушивался в речи товарища и лишь изредка кивал головой. Рассматривая своих жертв, Рен удивилась маленькому открытию.

Самурай, который казался здоровее, жадно улавливал кивок напарника. Этот жест подталкивал его продолжить разговор.

Будучи представительницей воровского ремесла, Рен умела распознавать мелкие признаки, которые были скрыты от других людей. Видя поведение этих двоих, девушка пришла к выводу, что выглядевший простовато самурай тем не менее имел определенное влияние на своего товарища.

Пока девушка неспеша шла к ним, до неё донеслись слова самурая, сидевшего напротив неё.

— Я тебе говорю, друг... ик... Надо бить их, собрав силы в один кулак, — и ударил кулаком по столу.

Обойдя их стол, Рен приближалась с боку, нацелившись на говорливого самурая. Ложно поскользнувшись, она потихоньку стукнулась с самураем.

— Извините меня, господин, — тараторя в напускном страхе, девушка даже умудрилась присесть на колени. Самурай явно растерялся от подобного обращения и не заметил, как у него опустели карманы.

Рен довольно часто проделывала подобные трюки, и как обычно девушка, прося прощения, встав, начала удаляться.

— А ну-ка стой! — обратился доселе молчавший самурай.

— Да ладно тебе...

— Ты лучше проверь карманы...

Обернувшись и прикусывая губу, Рен дико сожалела, что решилась подзаработать возле места, где она обосновалась на время. Ведь этому учат мелких карманников, что нельзя так делать. В противном случае ты не сможешь скрыться...

— А где мои деньги? — все еще не мог понять обворованный воин.

— Задай лучше этот вопрос ей...

Протягивая кошелок, Рен разрыдалась.

— Пожалуйста, простите меня на этот раз. Не от хорошей жизни ведь. Я сирота и...

Заученные слова слетали с уст девушки, а из глаз текли обманчивые слезы.

— Давай отпустим её а, Канске? — сжалился один из них.

— Нет. Тебе повезло, мне кажется, недавно я сталкивался с этой карманницей. Хотя это было еще до поездки в Сумпу...

Имя самурая будто отрезвило остальных присутствующих в зале. Каждый передавал другому, указывал на них, говоря "это Канске". Заметив это, самурай добавил:

— Ты что, назвал меня по имени, а, Нобуфуса?

Услышав и это, другие посетители, не лежавшие в хлам, дружно воскликнули:

— Да это же генерал Баба Нобуфуса, рядом со стратегом дома Такеды!

— Поздравляю, Нобуфуса.

Пока тот, кого назвали Нобуфусой стоял смиренно, признавая ошибку, другой самурай подошел так близко, что в лицо девушке отдало запахом от выпитого.

— Не может быть. А ну-ка...

Для наглядности, самурай схватился за лицо девушки и удивленно уставился.

— Нобуфуса, мы забираем эту воровку с собой!

— Зачем? Ну зачем тебе она?

Нобуфуса хоть спрашивал, но крепкой рукой ухватил девушку, в то время как второй быстро шел впереди.

Вместо впереди шедшего самурая, охая и ахая, ответили посетители таверны "Хромая лошадь":

— Братцы, не видать теперь ей белого света...

До Рен вдруг запоздало дошло, что это ведь благодаря некому Канске, в городе вмиг исчезли мелкие воришки...

— Отпустите! Отпустите! — уже не наигранно заверещала Рен. Девушка даже начал бить кулачками пленителя, но тот лишь сказал:

— Не балуй, — и сжал свободной ладонью кулак, затем добавил другу:

— Канске, давай отпустим. О нас ведь теперь все будут судачить.

— Да ты что! Нам улыбнулась удача. Понимаешь, удача!

Говоря это, Рен и Нобуфуса увидели лицо парня в широченной улыбке. И глаза у него отдавали неестественным блеском, которые люди порой наблюдают у умалишенных.

Девушка и державший ее крепко самурай на минуту растерялись. Лишь после, волоча уже несопротивляющуюся девушку, друг безумного самурая спросил:

— А куда идем-то?

— Как куда? Ко мне домой...

— Ты ведешь воровку к себе домой? Я правильно понял?

— Да, — остановившись и подойдя поближе к Рен, безумный самурай опять уставился на неё, не мигая:

— Нобуфуса, вот ты говоришь: война то, война это. А я тебе говорю: мы еще потанцуем с ними. Ведь война — это танец смерти. Нам ли с тобой не знать, брат...

Самурай сказал это с таким серьезным видом, что ни Рен, ни Нобуфуса не решились спорить с неадекватным самураем. Идя следом за товарищем, конвоир в лице Нобуфусы тихо так прошептал, чтобы его не услышал впереди идущий:

— Больше с тобой в кабаки не пойду...

Но вопреки усилиям Нобуфусы, безумный самурай услышав, произнес:

— Не зарекайся, Баба Нобуфуса. В этой жизни не зарекайся. И если везет, то везет! — последнюю фразу странный парень добавил, глядя на Рен.

Девушке стало страшно, как никогда в жизни. Ведь никогда не знаешь, что придет в голову безумному человеку...

Глава 4

Канске

Последние зимние дни пролетели монотонно, если не считать последствия той попойки.

Слухи о произошедшем в таверне "Хромая лошадь" изрядно приукрасились, и это как бы было ожидаемо. Но из-за этого, люди обеспокоились вопросом, куда же стратег дел воришек и других элементов преступного мира...

Даже вассалы Харуны начали посматривать косо, и не то чтобы мне от этого было холодно или жарко, однако лишнее внимание к этому вопросу было нежелательно.

Грозный отряд Акала, который заработал уважение при битве Каванакадзимы в данный момент представлял собой жалкое зрелище. От особо пристрастных к настойке пришлось демонстративно избавиться, чтобы другим было неповадно. Мой приказ бывший крестьянин Хендо выполнил старательно, можно сказать, что парень включил в это дело воображение. Конечности бедняг, просто-напросто, привязали веревками, которые, в свою очередь, закрепили к лошадям. Пустив лошадей в разные стороны, Хендо таки смог впечатлить далеко непугливых ребят.

Несмотря на то, что все это было проделано подальше от чужих глаз, слухи всё же появились. И проделки моего подчиненного приписали мне...

И вот теперь люди гадали, что же такое задумал наш небезызвестный на всю Ниппонию негодяй. А дело было вот в чем: последняя война изрядно убавила количество шиноби провинции Каи. Новых рекрутов было просто не откуда брать. И тут уж пришлось мне вмешаться, предложив попробовать взять в разработку всяких отбросов.

Конечно, я сильно утрирую, шиноби тщательно выбирали из толпы воров и убийц людей для будущего дела. Более ловкие, наделенные зачатками нужных качеств были выбраны от основной массы и проходили тренировку в полигонах, специально выделенных Инари...

Не знаю какой методики они придерживались, но за полтора месяца шиноби смогли привить бывшим нежелательным элементам что-то, напоминающее строгую дисциплину.

Работа в этом направлении шла тайно, из-за чего слухи начали появляться на ровном месте. Однако, до упомянутого происшествия люди не особо обращали внимание на массовое исчезновение низших людей.

Сидя у себя в усадьбе и наслаждаясь чашечкой чая, я признавал себе, что дал тогда маху. Все как будто сошли с ума. И самое смешное это то, горожанам было в полной мере наплевать, что случится с ворами и убийцами. Они даже были рады избавиться от них. Людей все больше интересовало для чего я тогда забрал и до сих пор держу при себе ту чумазую воровку...

Говорили всякие непристойности, даже в средневековье люди активно интересовались личными жизнями своих господ. В общем, в моем лице и крестьяне, и самураи получили новый повод покопаться в грязном белье и вволю посудачить.

И все эти слухи и домыслы, конечно, были известны Харуне, но пока она не вызывала меня к себе, требуя объяснения. И я, в свою, очередь без особой нужды не совался в резиденцию, которая всё больше начала напоминать дворец какой-нибудь титулованной особы.

Встав со своего места и открыв сёдзи, я лениво провел взглядом по саду.

Снег лежал лишь в некоторых местах, а в остальных же виднелись уже прорастающая трава. Да и деревья готовились расцвести новыми листьями, ожидая более полный приход весны.

— Мастер, она порвала свитки!

Голос Нобуцуны вмиг разрушает тишину в зале, и я неохотно оборачиваюсь. Из-за нехилых ударов Нобуцуны, чумазая девушка влетает в зал.

Губы девушки кровоточат, и на ней снова одеты её прежние тряпки. Длинные черные волосы не выглядят так, как должны выглядеть недавно помытые волосы.

— Что опять случилось? — спрашиваю устало.

— Канске, ну зачем ты держишь эту дикарку здесь? Она порвала мои свитки, когда я по твоему указу учила её каллиграфии.

Из-за гнева, Нобуцуна хотела воровку ударить еще раз, но сдержалась, увидев мой взгляд.

— Тебе жалко, что ли?

— Не в этом дело. Она еще порвала мои письма отцу...

Благодаря Харуне, мне удалось создать что-то напоминающее современную почту. В определенных городах и крупных селах по указу лорда вели свою службу "почтальоны". Они должны были передавать известия по цепочке. С выделенными для этой цели лошадьми, известия из Синано доставлялись очень быстро. Идея в своем роде была передовой для местных, и, пользуясь случаям, я создал точно такую же "почтовую службу" для богатых торгашей.

Меня весьма позабавило, что благодаря этому казна клана значительно пополнилась. Ведь основной целью для нас было военное преимущество, которую даровала свежая информация...

Санада Нобуцуна отчитывалась своему отцу, Юкитаке. Перед отправлением каждого письма, Нобуцуна предварительно просила прочесть мне, аргументируя, что я, как взрослый, найду ошибки и укажу на них.

Стоило ли говорить, что Нобуцуна была грамотной и таки лучше меня использовала кисти с чернилами. Думается, что это Юкитака велел дочери проделывать это каждый раз, тем самым показывая, что Нобуцуна не сообщает отцу в письме ничего такого, что могло бы пошатнуть доверие клана Такеда к ним...

Пока я хранил тишину, Нобуцуна решила высказать наболевшее:

— Эту дикарку лучше держать в сарае. Ведь только сегодня же слуги ей помыли голову, а она опять намазала волосы грязью, а лицо — сажей. Для чего тебе она нужна? Из-за неё люди судачат о тебе...

Как только Нобуцуна договорила, воровка демонстративно плюнула в ее сторону. Это было последней каплей, и Нобуцуна, быстро подбежав, пнула под ребра девушку, позабыв о моем запрете.

— Хватит! Нобуцуна, умей управлять гневом. Сколько тебе повторять...

Воровка, получив удар, даже не издала и звука. Что и говорить, девушка была с норовом. Мало кто позволил бы себе вести дерзко с представителем военного сословия. Но основной причиной, конечно, было то, что она знала — я не позволю Нобуцуне сильно навредить ей. Иначе девушка не вела бы себя столь дерзко.

К слову надо сказать, что меня она до ужаса боялась...

— Хочешь знать для чего она тут? — заметив, что воровка тоже уставилась, ожидая ответа, добавил, улыбаясь: — потому что я так хочу...

Не знаю как поняла эти слова воровка, но что-то мне подсказывало, что Нобуцуна уловила мое нежелание открыть всю правду в этот момент. Во мне возник порыв рассказать всё без утайки. Рассказать то, что я и сам не знал ради чего в пьяном угаре принес чумазую девушку с собой.

Не знаю чем бодяжили саке в той таверне. Но выпивка оказалась убойной, и я в какой-то мере опьянел. Последние дни я и сам гадаю, зачем мы с Нобуфусой притащили ее сюда. Как я бы не напрягал мозги, всё никак не могу вспомнить.

Однако, едва заметное чувство того, что насчет этой воровки у меня были далекоидущие планы, не покидает. Конечно, всё это могло быть лишь игрой воображения, но я пока решил наблюдать, что из этого выйдет.

А повелел я Нобуцуне обучить манерам воровку оттого, чтобы люди не прознали мою оплошность. Я специально понабрал слуг, которые позже распустят слухи. Таким вот образом окружающим будет о чем подумать, а я же выиграю время для придумывания хорошего такого повода, если мне нечего будет вспомнить о той попойки...

Не дождавшись вразумительного ответа, Нобуцуна удалилась к себе. Ей надо было написать новое письмо отцу.

— Как хоть звать тебя?

Сидя на полу, девушка явно нервничала. Признаться, я избегал её, так как не любил находиться в ситуациях, которые были мне неподвластны. Спроси она, я бы не смог ответить. Не смог сказать бы, что держу её лишь по моей прихоти.

Стоило мне подойти близко, девушка вся напряглась, словно кошка в момент прыжка. Хоть её лицо было замазано сажей, оно смутно кого-то напоминало. Мои руки невольно потянулись, чтобы отвести клочки волос и увидеть её лицо более отчетливо.

— Нет! Не трогай меня!

Резко отшатнувшись, девушка отпрянула назад и ухватилась за колени. Взгляд её метался из стороны в сторону, и потрескавшиеся губы дрожали.

Было ясно, что её встревожило. И я, наконец, понял, почему она себя так вела. Бедняжка думала, что я собираюсь надругаться над ней и пыталась вызвать во мне отвращение.

— Я тебя не трону, даю слово...

Девушка, конечно, не верила моим словам, и я решил подойти с другой стороны:

— Давай начистоту. Твоя жизнь в моих руках. Захоти я взять тебя силой, меня никто не остановит. Но я не собираюсь поступать бессчетно. Ты, наверное, уже слышала, что стратег Такеды бесчестный самурай, отказавшийся в свое время совершить сеппуку и уговоривший лорда Сингэна сохранить его жизнь.

Я на некоторое время замолк, пока не заметил, что девушка меня внимательно слушает.

— Так что мне понятно от чего ты не веришь мне. Но тебе должно быть известно и то, что у меня особые отношения с Такедой Харуной. Думаешь, имея связь с ней, я бы посмотрел на тебя? Да мне вообще теперь не положено иметь связи на стороне...

В моем заявлении была доля правды. Вряд ли Харуна позволит мне иметь наложницу...

Не то чтобы девушка поверила моим словам, но после них она не выглядела словно затравленный зверек.

— Итак, как мне тебя величать?

— Зовите меня Рен...

Имя девушки не о чем не говорило. В том плане, что обычно люди носили длинные имена. Я, конечно, хотел узнать о ней больше, но, боясь вывести тем самым Рен из равновесия, отмел эту идею.

— Ты должна понимать, что больше не сможешь вести себя своевольно...

— От-отпустите меня, пожалуйста. Я больше не буду воровать, — тихо шепча, произнесла девушка.

Пожалуй, я бы так и поступил. Но в данный момент не мог. Ведь люди всё же уважают меня, думая, что я не делаю ненужных шагов. Даже в последнем событии, случившемся спонтанно, основная масса видела в этом некий тайный смысл...

Можно сказать, за мной крепко закрепилось амплуа "Серого кардинала", действующего ради интересов клана и не боящегося замарать руки.

Хоть я не знал всей историй, но, сопоставив факты, пришел к мысли, что в прошлом Рен испытала сильнейший шок и переживания. Из-за которых девушка вела себя так.

Я не мог представить, что эта бедняжка чувствовала, находясь во власти чужого человека. И мне хотелось поделиться правдой. Рассказать, что ей нечего опасаться за будущее.

Но, конечно, она не поверит мне, если я скажу, что через месяц-другой отпущу её на все четыре стороны, как только интерес людей спадет на нет. Она не поверит, ибо в её голове укрепилась мысль, что злой самурай в моем лице придумал некий план, в который хотел завлечь и её...

— Ладно. Значит так, пропавшие убийцы и воры в данный момент проходят серьезное обучение и будут участвовать в предстоящих сражениях. Конечно, среди них есть и непригодные по тем или иным причинам. Но мы их заранее отослали за пределы Каи и никого не убили.

Девушка ловила каждое мое слово, а я тем временем продолжил:

— На твой счет у меня вот какие планы. Мы обучим тебя манерам, грамоте и хорошей речи. Отныне ты и твоя жизнь принадлежат клану Такеда. Ты ведь слышала про шиноби? В общем, мы будем делать из тебя куноичи...

Хоть девушка и не знала кто такие куноичи, но всё же она купилась моими словами. В действительности, конечно, можно было сделать из неё куноичи, но в таком случае мне не было нужды принимать в обучении Рен прямого участия. Можно было просто отдать её в руки Инари...

На самом деле, все эти идеи пришли мне в голову только потому, что нужна была веская причина, из-за которой девушка будет более послушной. И я надеюсь, что она будет испытывать меньше страха, находясь в моей усадьбе.

— Ты теперь будешь надевать те вещи, которые я укажу. И впредь будешь выглядеть чистой и аккуратной...

— Можно, я не буду смывать лицо?

Я не находил слов, чтобы ответить. Неужели она прошла через такое, что до сих пор держало её?! Что за трагедия разыгралась в её жизни, что она так отчаянно не желала показывать свое лицо другим...

Что ж, у всех были свои тараканы в голове. И, чтобы девушка начала мне доверять, я послал за слугами.

— Принесите верхние накидки и маски Но...

Чтобы девушка чувствовала комфортно, я решил предложить ей два варианта. Либо она будет носить маски, покуда не справиться со своими страхами, либо ей придется обойтись хлопковыми материалами, обернув в них лицо.

Как только слуги принесли всё необходимое, девушка стала с интересом рассматривать эти вещи. И, должен заметить, что её больше интересовали маски. Мне эти театральные маски подарили благодарные купцы и вельможи за налаженную почтовую связь...

— Ты пойми, самураи не поймут, увидев тебя с сажей на лице...

— Хозяин, можно я выберу вот эту?..

— Ты уверена?

— Да.

— Ладно. Раз уж тебе хочется носить маски, то забирай их все. Мне они без надобности.

Глаза девушки засияли и, взяв в руки понравившуюся маску, она робко спросила:

— Хозяин, а можно я надену её сейчас?

— Валяй, — я смог таки прикусить язык и чуть было не сказал ей, чтобы она не обращалась ко мне "хозяин". От таких вот обращений меня жутко коробит.

Но, укажи я ей на это, думаю, то маленькое доверие, возникшее в последние минуты, могло улетучиться вмиг...

Выбранная маска всё же выделялась от других масок тем, что она была безликой. То есть, у других были нарисованы улыбки, слезы, огорчение и веселье. А вот на этой не было ничего. Лишь разрезы для глаз и рта на маске и все.

— Ты точно уверена в этом? — усомнился.

— Да. Эта маска очень красивая, — добавила довольным голосом девушка.

— Хорошо. Ты, надеюсь, поняла, что должна слушаться теперь приказов?

— Да.

Отвечая, девушка, назвавшийся Рен, выглядела в маске более собранной и уверенной. Но я не разделял её восторга. Так как я смутно подозревал, что простой народ, завидев её в этой маске и притом рядом со мной, увидит в этом нечто другое.

— Мастер, я закончила. А что Вы тут устроили? — удивилась Нобуцуна, увидев Рен в маске.

— Нобуцуна, мы с Рен пришли к соглашению. Она теперь будет слушаться тебя и проявить больше интереса в учебе. Не так ли, Рен?

— Да, — ответила та.

— А зачем ей маски? — не понимала Нобуцуна.

— Будем из неё готовить куноичи. Нам нежелательно, чтобы другие узнавали её в лицо.

Лицо Нобуцуны выражало понимание. В отличие от Рен, она знала кто такие куноичи.

Специфика работы куноичи была более тонкой, если сравнивать с другими шиноби. Ради добычи информации из стана врага, шиноби посылали красивых куноичи к врагу. Красавицы, охмурив нужных офицеров и порой генералов, коротали с ними вечера...

Но справедливости ради нужно заметить, что не каждая куноичи проходила через постель нужных нам людей. Часто они брали роль связных в том или ином деле.

— И я больше не потерплю неуважения между вами. Вам понятно?

Услышав утвердительные ответы, я спросил у своей ученицы:

— Что там намечается в резиденции, ты, случаем, не в курсе?

— Говорят, что лорд согласилась отправить Нобукаду в стан к Ходзе...

Это, конечно, было ожидаемо, но всё равно выбило меня из колеи.

— Мастер, Вы не сможете повлиять на Харуну? Ведь Нобукада хотел поучаствовать в войнах...

Мда, Нобуцуна была самураем до мозга костей.

— Боюсь, наступление весны лишь ускорит принятие решения в этом деле. С приходом тепла опять начнутся военные действия, и нам снова придется готовиться, — тяжело вздохнул на последнем слове.

— Хозяин, если мне дозволено будет спросить... Вы против войны?

Нобуцуна удивленно уставилась на Рен, но я, в свою очередь, понимал, что девушка витала в заблуждениях относительно меня. Небось, она составила образ по услышанном обо мне.

— Скажи, Рен, ты хочешь участвовать в войне? Хочешь испытать тягости войны и пролить кровь: как кровь врагов, так и свою?

— Н-нет...

Девушка ответила чуть заикаясь. Видно, вложенные в слова эмоции напугали её.

— Тогда с какой стати я должен с нетерпением ожидать войны и битвы?

Внезапный голос слуг оборвал нашу беседу. Харуна отправила вестника, срочно требуя моего присутствия в резиденции.

Уже хоть и вечерело, но я не удивился такой поспешности. Выходя из зала, услышал, как Нобуцуна бросила Рен с легкой веселостью в голосе:

— Ты, наверное, не ожидала, что "кровожадный последователь Хатимана" будет столь миролюбивым...

На этой ноте я закрыл сёдзи и не услышал, что же ответила Рен.

Интерлюдия

Город Киёсу, что находится на севере провинции Овари, поражал своими масштабами. Дома и резиденции кланов были тесно сплетены улицами города.

Обозревая Киёсу, который только недавно отдался на милость Оде Нобуне без пролития крови, лорд клана Ода решила для себя сделать его центром клана. В отличие от Ковотари, где в данный момент находилась главная резиденция клана, у города Киёси была обширная территория, еще незанятая людьми...

— Обезьяна, ты был прав...

Находясь на смотровой башне, Нобуна с легкостью смогла увидеть укрепленные и менее защищенные части города. Ёсихару, что стоял рядом, выглядел довольным.

Его положение в клане было довольно шатким. Ведь для всех остальных он был выходцем из низов, полностью зависящий от прихоти Нобуны.

Бросив быстрый взгляд на парня, девушка с какой-то отстраненностью посмотрела в сторону резиденции.

Припоминая последние события, Нобуна поняла, что парень всяческий избегал ненужного кровопролития. Впрочем, девушка приписала это тому, что Ёсихару всё же не был самураем.

— Обезьяна, мои сандалии...

В покорении города Киёсу хоть и была заслуга парня, Нобуна не желала показывать это остальным. Она пока затруднялась сказать о характере Ёсихары и поэтому дала ему смешное и в то же время унизительное поручение. Парень был ответственным за сандалии лорда.

Окружение Нобуны язвили по этому поводу над Ёсихарой, но парень не проявлял негодования, принимая всё как-то смиренно.

Смотря, как Ёсихару присел на колени и начал надевать сандалий, Нобуна почувствовала легкий укол совести.

— Что ты думаешь, если оставшуюся ветвь Ямато-но-ками я отдам своему братику, Нобуюки? — спросила девушка, поменяв обувь.

— Но разве в этом случае не возрастет ли вероятность, что Нобуюки снова решится на мятеж?

Глаза парня выражали неподдельную заботу, которую прежде Нобуна не замечала у других своих вассалов.

— Будем считать, что это своего рода испытание в верности для Нобуюки...

Нобуна не стала открывать, что её мятеж вполне устраивал. В этом случае она могла избавиться не только от Нобуюки, но и от Ямато-но-ками...

Видимо, Ёсихару уловил мысли Нобуны и, почувствовав это, девушке пришлось поменять тему:

— Скажи, Ёсихару. Почему ты не горишь желанием разболтать всё, что знаешь о моем будущем?

Девушке это действительно было интересно. Ведь другой на его месте давно открыл бы всё, чтобы хорошенько выслужиться. Однако, Нобуна, в свою очередь, не хотела узнавать о будущем. И дело было не только в том, что она испытывала легкий трепет. Просто Нобуна понимала, что, зная события, она будет действовать узко, строго отталкиваясь от слов Ёсихары. В этом кроилась огромная опасность...

— Видите ли... Пока всё идет как надо, однако я не могу сказать, что всё и впредь будет идти согласно моим знаниям. К тому же, я бы сказал, что это всё же альтернативная реальность.

Нобуна знала, что по мнению Ёсихары главой клана должен был быть некто Ода Нобунага. Опасения парня были ей понятны, так как в случае чего, Ёсихару поплатился бы своей головой.

— Ладно, оставим пока это. Лучше скажи, не будет ли ловушкой встреча в храме Сётоку-дзи с Сайто Досаном?

— Нет.

Прежде чем спуститься, у девушки возник внезапный порыв узнать чуть больше о предстоящей встрече. Но, подумав хорошенько, она погасила это желание...

Глава 5

Такеда Харуна

Оглядывая маленькую комнатку, я нашла её более уютной. Внутри неё не было много вещей, лишь тумбочка и маленький стол.

Хорошенько устроившись, я велела слугам принести все принадлежности для чая. На вопрос ответила лишь, что слуги могут уходить. И сообщить Нобусине, что я жду её здесь.

Бросив взгляд, я запоздало вспомнила, что именно в этой комнате когда-то Канске выбрал мою сторону, а не сторону Йоришиге...

Наливая себе чаю, мне пришлось признать, что в последнее время я поступала с Канске несправедливо. В Каи мы пока не могли вести себя как любовники, ведь подданные не поймут связь без уз брака.

Держа определенное расстояние, я тем самым проверяла своего стратега. Если он не сможет обуздать свое желание и всё-таки сходит налево...

То я даже не знаю, что с ним сделаю. Ведь такой поступок нельзя расценивать иначе, как предательство. Лишь от одной этой мысли, в груди у меня поднимается гнев.

Всему виной были слухи, которые гуляли в городе про него. Я долго противилась, но всё-таки не смогла сдержаться и вызвала его к себе.

Канске не стал отрицать правдивости молвы. Но он заверил меня, что держит эту девушку при себе лишь ради клана.

— Не буду скрывать, Рен наделена особой красотой. Но в данный момент мы не можем использовать её. С ней надо поработать, но, в итоге, думаю, благодаря её красоте обхитрить, а то и привлечь на свою сторону непоследнего генерала наших врагов...

Меня слова Канске не убедили, однако я притворилась, что поверила ему. И дело было не в том, что я подозревала Канске в непристойном связи с этой Рен. Вовсе нет. Я доверяла ему и ожидала ответной верности. Ведь ни любовь, ни дружба невозможны без доверия...

Однако, мне кажется, что Канске просто пожалел бедную девчонку, которая жила за счет непристойного труда. Рано или поздно её поймают на краже, и отрубание рук тогда далеко не худший вариант.

Я даже подозревала, что в прошлом у Канске была родная сестра, которую он оберегал. Возможно из-за этих чувств он вел себя так, а не иначе. Но спрашивать о его прошлом я не могла. Мне кажется, что он растворится в воздухе и исчезнет навсегда, стоит мне попытаться узнать о его прошлом. Не зря ведь говорят — надо принимать подарки судьбы без лишних вопросов...

Поднеся чашку чая, я заметила, что одна чаинка плавала на поверхности. Хоть я далека от суеверий, однако списала это к тому, что удача на моей стороне, покуда я сама её не спугну.

— Сингэн, ты звала меня?

Как только сестренка присела рядом, я неспеша налила чаю и ей.

— Нобусина, я ведь просила обращаться ко мне по-старому...

— Прости, я забыла в свете последних дней...

Выпивая горячего напитка из чашек, каждая из нас думала о своем.

— Как себя чувствует Нобукада?

— Если честно, то он не в восторге от женитьбы на Цунанари. Нельзя ли повременить с этим? Ведь по традиции...

— Нобусина, ты ведь сама прекрасно понимаешь, что времени в обрез. Как только в горах Этиго растает снег, к нам пожалует Кенсин. Нашему клану жизненно необходимо решить вопрос с Имагава и Ходзе до наступления активных действий...

Нобукада не мог говорить при мне то, что думает. Я должна признать, что он возмужал за последние годы. Однако женитьба, да еще и переселение в чужой клан, были тяжким грузом для моего братика.

— Зачем ты отправила Канске в Синано? Он ведь прежде всего наставник Нобукады, — обвиняющее сказала Нобусина.

— Ученичество Нобукады завершено. Он будет представлять наш клан в стане Ходзе. Это уже решенный вопрос...

Хоть и старалась как можно беспристрастно произнести эти слова, но, посмотрев в глаза сестренки, я поняла, что Нобусина прекрасно всё разумела. Как бы мне не было больно расставаться с Нобукадой, но ради будущего клана у меня не было выбора.

— Я поручила Канске, как стратегу нашего дома, найти подходящее место для встречи с воинами Уэсуги. Прежнюю стратегию уклонения мы больше не можем использовать...

На самом деле Нобусина это знала и без моего разъяснения. В провинцию Синано было вложено много денег, и вторжение Уэсуги грозило свести всё на нет. Мы не могли позволить, чтобы враги спокойно прошагали по нашим землям, нанося немалый урон.

В данный момент наши шиноби тщательно наблюдали за горами Этиго. Заметив Уэсуги, шиноби должны были подать дымовой знак, если дело будет происходить днем, и благодаря огню предупредить наших, если увидят врага ночью...

— Я слышала, что Канске подобрал дворняжку. И ты ему позволила?

Искренне удивилась Нобусина. Видимо, сестренка поверила слухам, иначе я не знаю, почему она ведет себя так.

— Канске полностью верен мне. А что касается его замыслов, в свое время ты обо всем узнаешь. Скажи, разве всё, что он делал, не выходило в итоге пользой для клана?

— Да. Но эта его особа в маске уже успела внести смуту в головы простого люда. Ты знаешь как её величают? Безликой. Многие уверены, что она из элитных убийц, которая теперь служит Канске...

Стоило мне прыснуть от смеха, как сестренка возмутилась:

— Тебе смешно? Слухи крутящиеся вокруг стратега задевают и нас...

— Хватит, Нобусина. Неужели ты всерьез поверила во всё это? Эта Рен лишь обычная воровка, которую Канске пожалел...

Видя взгляд Нобусины, я поняла, что она мне не поверила. Конечно, логика во всех этих догадках была. Людям казалось, что Канске опять хитрит, и его встреча в таверне с этой девушкой отнюдь не случайность.

Глядя на свою сестренку, у меня в голове не укладывалась как она могла поверить в эти бредни, зная Канске лично...

— Харуна, это и вправду брат Ёсимото?

Нобусину не могла не волновать ее скорая свадьба с братом Имагавы. После смуты, Ёсимото скрыла от чужих глаз брата и сестру. Люди даже поговаривали, будто Ёсимото избавилась от них, боясь, что смута опять расколет клан Имагавы.

— Да, Охара Юсай подтвердил, что Ёсимото оставила своего брата и сестру в живых. Думаю, это Юсай уговорил в свое время Ёсимото пощадить жизни её близких родственников...

Охара Юсай, будучи хитрым человеком, представлял для меня угрозу. То, что этот монах предвидел, что жизни брата и сестры Имагавы еще пригодятся, говорило о его незаурядных способностях.

Лишь после того, как разговор повернул в сторону клана Имагавы, я заметила, что Нобусина надела на сегодняшний вечер розовую юкату. Я улыбнулась тому, что она вспомнила, что является не только самураем, но и девушкой.

Волосы Нобусины стали длиннее, их цвет отдавал всё же мягким красноватым цветом, который очень походил на розовый. Думаю, я бы не заметила этого, если бы не юката сестренки. Глядя на неё, мне пришлось признать, что и волосы Нобукады были того же цвета.

Лишь у меня одной волосы отдавали ярко-красным. Всем было известно, что в нашем роду Такеда люди рождались с красными волосами. И цвет моих будто подчеркивал остальным, что мне одной из рода Такеды достались качества наших предков, благодаря которым они снискали уважения у остальных кланов.

"Тигрица из Каи", в этом прозвище всё же была доля истины в глазах простого народа...

— Нобусина, запомни лишь одно. Что бы не случилось, не влюбляйся в брата Имагавы Ёсимото...

Интерлюдия

Провинция Хида, лежащая на западе от Синано, издавна считалась родиной многих Ками, синтоистских богов. Человек, а тем более древний представитель человеческой расы, не мог прожить без их помощи.

Как и на других религиях, время сказалось и на синтоизме. Некогда грубые, граничащее с дикостью церемонии, под веянием эпохи преобразовались в более культурные обряды. Синтоизм, как религия полностью изменилась, стала более мирной...

Боги уже не требовали от своих последователей крови и плоти. Перемена затронула почти все земли Ямато. Лишь в отдаленных её участках горстка кланов свято берегли знание об истинной религии.

Количество последователей древней, неизменённой религии было мало. Они с отчаяньем наблюдали, как помутненные разумом люди доходили до того, что включали воедино ту часть синтоизма, что являлась тенью от истинной религии, с заморским верованием, буддизмом.

В некоторых храмах "верующие" ставили в ряд алтари как истинных богов, Ками, так и бодхисатв. И самое кощунственное было в том, что люди поставили Ками ниже бодхисатв, сделав их охранниками и сторожевыми псами заморских богов.

Молодой парень с умными глазами ловил каждое слово своего настоятеля. Слова знающего взбудоражили его кровь. Парень этот был высок, по сравнению со своими сверстниками.

Рядом с ним сидели другие ученики. Молодые люди были худощавы, но желание последовать туда, куда укажет настоятель, придавало им непомерную силу. Свет от костра озарял их лица, но пламя не могло затмить фанатический блеск в глазах...

— Нитта, за этими холмами лежит Синано. Как и было велено старейшинами, я провожу вас до границы...

Рослый парень не замечал завистливые взгляды. Он полностью отдался размышлению. Тишина стала почти осязаемой, если не считать треск костра. Умудренный жизнью настоятель сразу заметил, как парень задумался о том, почему именно его старейшины поставили над остальными учениками.

Хоть Нитта с младенческих лет усвоил догматы истинной религии, он, в отличие от своих братьев, никогда не руководствовался эмоциями и домыслами. Эти его качества помогут клану добиться поставленных целей...

— Долго мы терпели унижения и святотатство. Последователи бодхисатв прочно укрепились на наших землях. Но, братья мои, наши боги ещё живы и они поведали старейшинам, что грядёт возрождение. Посланник бога войны уже среди нас и ведет борьбу во имя истины. Знайте же братья имя того, кто поведет нас против демонов, его зовут Канске Харуюки...

— Настоятель, есть ли доказательства этому? До нашей провинции дошли слухи о клане Такеда и хитроумным стратеге. Но тот ли он, за кого себя выдает?

Вопрос задал, конечно же, Нитта, за вечные колебание его прозвали "Сомневающимся" среди клана.

— Что ж, чтобы развеять твои сомнения я скажу правду, которую скрывали от вас. Но не подумайте плохо о своих старших, ведь это знание могло взбудоражить вас, вовлекая в необдуманные действия.

Сдержав паузу и обведя взглядом каждого, настоятель негромко продолжил:

— Наши братья тщательно исследовали это дело. И они узнали, что до появления стратега в храме Хатимана, его не существовало. До этого он не числился ни в одном клане, соседствующим с провинцией Каи...

Ученики ловили каждое слово, а по лицам можно было сказать, что они полностью верили старшему. Да и в голосе настоятеля сквозила неподдельная вера...

— Канске быстро продвинулся в клане и помог Такеде одержать вверх над другими. В каждой военной кампании можно увидеть след нашего бога Хатимана, который неустанно следит за своим подопечным.

На это Нитте нечего было сказать. Хоть он не разделял энтузиазм остальных, но даже его сердце поддалось словам настоятеля.

— Нитта, вы должны встретиться со стратегом и убедиться в том, что он действительно выполняет волю бога. Если мы не ошиблись, и всё это правда, то ты должен сказать ему, что наш клан последует за ним. И, чтобы убедить его, что и от нас будет польза, мы поможем клану Такеда завоевать провинцию Хида...

Нитта запоминал каждое слово, сказанное настоятелем.

— Но если что-то покажется тебе странным, и ты усомнишься в нём, то ты должен убить его в тот же час...

Хоть молодых людей взволновало сказанное, они не решились нарушить тишину, предпочтя обдумать услышанное. Настоятель внимательно следил за ними, но вскоре он обратился к Нитте, желая разгладить обстановку.

— Нитта, ты не мог бы спеть нам свою песню? Наши враги начали действовать, и, вполне возможно, что, придя домой, вы найдете лишь горстку пепла. Кто-нибудь сыграйте ему, уважьте старика...

Учеников обучали не только пути богов, но войне и искусству. Каждый из них мог похвастаться, что был обучен мастерами своего дела.

Нитта был парнем толковым, иногда сочинял неплохие стихи. Но у него одна была беда: он любил предаваться рассуждениям. Иной раз он мог задать вопрос, на который не могли ответить даже старейшины...

— Можно, я попробую спеть новую песню?

— Мы будем только рады.

Показав мелодию ученику со струнами, Нитта робко начал. Но с каждым словом уверенность возрастала, и его песня полилась над холмами:

Им не нужно уже ничего:

Веры, крови или цветов...

Ваши Боги убили моих:

Я — наемник мертвых Богов!

Я забыл, куда иду,

И забыл, чего я хотел —

Но отныне в моей руке

Меч свободен в выборе тел!

Мне не нужно стрелять в друзей

По приказу Огненных Слов,

Я имею право любить:

Я — наемник мертвых Богов!

Мне неведома моя Цель,

Неподвластен мой путь Судьбе:

Все вы — слуги своих Богов...

Я хозяин — но лишь себе!

Глава 6

Провинция Синано или "Страна всадников", как её называют в простонародье, была на редкость благодатна. Её просторные равнины простирались, словно цветки лотоса, окруженные дальними горными цепями.

Встреченные крестьяне, конечно, не замечали, что им крупно повезло. Ведь в таких землях посевы риса достигали небывалых высот. При мудром управлении и без продолжительных войн, эта земля была готова утолить голод не одной только провинции Синано.

Рен никогда в жизни не могла и предположить, что судьба забросит её в столь далекие земли. Всю свою сознательную жизнь девушка провела в землях клана Имагава, в частности в провинции Тотоми.

Там земля была скудна на плоды. Если бы не благодатное море, то в период зимы многие крестьяне попросту умерли бы с голоду. Здесь, в Синано, крестьяне не сновали с огромными корзинами за спинами.

Обычно в таких корзинах люди в Тотоми перетаскивали чернозем. Из-за каменистой почвы, в деревнях люди порой дрались за клочки плодородной земли.

Девушка никогда еще прежде не задумывалась, что страна Ямато велика. Увиденное сильно повлияло на нее. Отмечая отличия провинций, девушка находила это несправедливым. Но своими мыслями она не спешила делиться. Она чувствовала себя вором, цепляющимся не за монеты, а вот за такие мысли.

Сидя в теплой комнате огромной резиденции, Рен все-таки признала, что из всех самураев, как ни странно, она могла поделиться со своими идеями лишь со стратегом дома Такеда. Это открытие её удивило, ведь из-за злополучного Канске девушка пережила последние события и путешествие по Синано.

Слухи насчет внешности Канске были сильно искажены. Стратег вовсе не был одноглазым и хромым чудовищем. Припоминая повадки и слова парня, девушке пришлось признать и то, что Канске никак не походил на негодяя.

Конечно, всё это могло оказаться лишь хорошо поставленной игрой. И стратег вполне мог быть тем, за кого его величают. Однако в этом случае Рен недоумевала, зачем ему прилагать столько усилий лишь ради неё.

Ведь за последние дни, обойдя каждый угол Синано, Канске всюду таскал её за собой. Девушке волей-неволей пришлось быть причастной к делам клана Такеда. Одного слова парня было достаточно, чтобы у таких самураев, как Санада Юкитака, отпали все вопросы по поводу присутствия Рен.

Снимая с себя вчерашний наряд, девушка с удивлением узнала материал кимоно, которое недавно принесли слуги. Скажи кто ей в провинции Суруга, что в скором времени ей придется примерить одежду из шелка, Рен, не задумываясь, плюнула бы тому в лицо.

Девушка всё еще не могла поверить в происходящее. После того разговора, отношение к Рен изменилось. В глазах других людей она отныне стала человеком стратега. И это чувство лишь усиливалось с приездом в Синано.

Одевшись, девушка неспешно достала из-за угла лежащую в неразберихе маску. Эта была та же маска, которую она выбрала тем вечером.

Взяв её в руки и прохаживаясь пальцами по безликой маске, Рен краем губ улыбнулась. Вспоминая ошарашенные лица людей, в число которых входили и непоследние самураи, улыбка девушки стала шире.

К её удивлению, люди видели в ней угрозу. Из-за этой маски за ней закрепилась прозвище "Безликой". Рен не стала пояснять остальным, что Канске не ждал от неё ничего такого. И уж тем более устранение нежелательных лиц...

Но и крестьяне, и самураи видели в ней шиноби, готового по приказу убить любого. Уроки ученицы Канске, Санады Нобуцуны, ограничивались лишь каллиграфией и уроками по этике.

Вначале Рен ожидала жестокого наказания за допущенные ошибки.

— Что ты мне голову морочишь?! — часто недоумевал Канске претензиями своей ученицы.

— Но, Канске, она ужасно бездарна!

— Хватит. Я поставил перед тобой задачу, выполняй. И без рукоприкладства.

Нобуцуна хоть и скрипела зубами во время уроков, но не осмелилась пойти против слов парня. Но при каждом случае Нобуцуна не упускала шанса прокомментировать ее успехи. Стоило ли говорить, что комментировала она весьма не в лестном образе. В такие моменты, Рен едва сдерживала себя, чтобы не крикнуть "Ябеда!" в лицо Нобуцуны.

За всю свою явно короткую, но пропитанную отнюдь не лучшими красками жизнь, Рен не могла постичь смысл некоторых слов. Слова "друзья", "родственники" и "товарищи" были для неё проявлением лицемерия и лишь потугами слабых людей выжить.

Нет, Рен вовсе не оттаяла или прикипела сердцем к представителям клана Такеда в лице Канске и Нобуцуны. Вовсе нет. Но она не могла не признавать, что этим людям не были чужды слова дружба и честь.

Девушка чувствовала себя словно рыба, которую, поймав, выбросили на сушу. Рыбой, которая прежде и не могла помыслить, что за водным простором существует иной мир. Мир, со своим укладом и законами...

— Госпожа, Вас ждут...

Девушка не обернулась, покуда сёдзи не закрылись.

Подобное обращение местных слуг, Рен всё еще принимала за нелепость судьбы. Кто бы мог подумать, что смазливые служанки будут величать её, воровку с улиц, "госпожой". В этом была своя ирония. И порой Рен пристально всматривалась в лица слуг, чтобы уловить их истинные намерения. Ей казалось, что слуги за спиной смеялись над ней...

Надев маску и закрывая за собой двери, девушка вспомнила, как недавно стратег, смеясь, обратился к ней, в стенах резиденции:

— Рен, прекрати ты уже пугать бедных девушек. Люди Санады начали мне жаловаться, что после твоих магических взглядов, бедные служанки всю ночь не могут сомкнуть глаз...

— Возможно, дело не во мне. Не будь служанки такими доступными, они вполне могли бы высыпаться...

— Рен, чтобы я подобного больше не слышал...

Из-за того, что Канске вел себя открыто не только с ней, но и с остальными, девушка порой забывалась. Все уроки Нобуцуны не могли искоренить её прежнюю манеру речи.

— Простите, Хозяин...

Стоит Канске услышать это слово, как его лицо тут же меняется, будто парень прожевал пару перцев.

Рен знала, что это обращение не нравилось стратегу. Однако, девушка настойчиво держалась за него не потому, что ей нравилось таким вот образом доставать парня. Вовсе нет. Просто это слово помогало Рен не забыться. Помогало не забыть, что в этом спектакле она была лишь марионеткой...

Идя по коридору, девушка замечает, как встреченные служанки стараются не попадаться на ее пути. Держа спину прямо, как её и учили, она неспеша открыла сёдзи главного зала.

— Знакомься, Ю. Вот та особа, о которой вволю судачит все Синано...

Усевшись позади Канске, Рен в открытую стала рассматривать гостью.

Из-за маски, люди не могли прочитать по лицу о чем она думала. Последнее время, следуя за парнем почти всюду, Рен усвоила, что лучше не открывать рта, без его на то указа.

— Она и вправду не снимет маску?

Черные длинные волосы обвивали юкату гостьи. Лицо не было выразительным, и её, конечно, нельзя было назвать красавицей. Однако, Рен отметила, что в ней было что-то такое, из-за чего порой даже робкие мужчины готовы были пойти на всё...

Рассматривая её, Рен прикинула в уме, что они с ней могли бы быть ровесницами. Нахмурив брови, гостья грозно уставилась на неё.

Будучи представительницей воровского ремесла, Рен с юных лет постигла тонкости понимания сущности людей лишь по блеклым признакам. Иногда хватало доли секунды и красноречивого взгляда, чтобы понять свойства человека.

Иногда Рен описывала полученные в миг знания о собеседниках как проделки богов. И вот, ловя нарастающее недовольство, Рен отчетливо поняла, что эта гостья отнюдь не из робкого десятка. Её жесты и манера держаться выказывали такую волю, что рядом с ней многие почувствовали бы себя уязвимыми и беззащитными...

— Извините. Я сегодня плохо соображаю. Рен, знакомься, перед тобой та, приезд которой мы с тобой так ждали... Принцесса Ю, лидер клана Сува...

На самом деле Рен никого не ждала. И уж тем более ей не сообщили, что стратег ожидает гостью. Однако, Рен уже знала историю принцессы.

Будучи некогда врагами, принцесса Ю ныне служила клану Такеда. Разговорчики о том, что после убийства брата принцессы, та безропотно приняла сторону Сингэна, удивляли людей Синано.

Но, в отличие от них, Рен в этом не видела ничего необычного. Из-за прихоти судьбы, множество людей, переступив свою гордость, влачили и того худшую жизнь. Удивляло девушку другое: если судить по внешним признакам, принцесса Ю не замышляла что-то дурное против Канске. Вот это озадачивало её, ведь Канске был прямым виновником смерти бывшего лорда клана Сувы...

Пока гостья и Канске выпивали горячего чаю, девушка пришла к мысли, что в случае злого умысла со стороны гостьи, ей всё же придется стать на сторону стратега. Так как вероятность того, что после смерти Канске жить Рен придется недолго, была высока. Поскольку враги стратега, ожидая удара от Рен, могли убрать и её вместе с парнем. Слова стратега: "Если тебя бояться, то это уже неплохо", — выглядели нелепо в данном случае...

— Ю, она не будет снимать маску. Так как на нее у меня свои планы...

— Интересно, ты и Харуне так ответишь, если она прикажет?..

Дальнейшее разговоры Рен слушала вполуха.

Её не могло не волновать то, что придумал Канске. В каждой встрече парень активно убеждал слушателей, что всё идет по плану, ведомому лишь ему одному. Конечно, Рен уже поняла кто такие куноичи, и пошли её действительно на задание, она дала бы деру. И дело было не в том, что девушка боялась опасности.

В своей прошлой жизни ей уже доводилось убивать. И она, возможно, попыталась бы привести приговор Канске в исполнение. Но продавать свое тело за его капризы, Рен никак не могла.

Влача жалкое существование, даже когда другого выбора не было, Рен никогда не падала так низко, откупившись, таким образом, телом от голодной смерти...

Конечно, девушка не знала парня настолько хорошо. Но иногда у неё возникало чувство, будто Канске и сам не знал, что с ней делать. Парень напоминал девушке тех людей, которые, убеждая остальных, часто сами обретали веру в свои слова.

Разговоры не интересовали её до того момента, покуда речь не затронула предстоящие события. Слоняясь за парнем, Рен давно поняла, что клан Такеда готовится отразить нападение своих врагов.

Воины, кто с доспехами, а кто и без, спешно пребывали в город. Каждый самурай приводил с собой, как минимум, по три асигару. Все разговоры в деревнях или городах были только о предстоящей войне.

Рен в первые дни изумлялась отношением крестьян к войне. Люди Синано, по мнению девушки, не испытывали особого страха. Позже, расспрашивая о врагах клана Такеда, Рен поняла причину.

Если верить словам самураев, правительница клана Уэсуги была чересчур благородной. Девушка не разделяла взглядов самураев и простых жителей Синано. В её глазах враги Такеда были непомерно наивными.

Неважно где ты живешь, в какой провинции, война, так или иначе, постучит в твои двери. Вопрос лишь в том, когда это произойдет. И, хотя, клану Имагава войны не были чужды, последствия этих войн были куда более тяжелыми, нежели те, что она наблюдала здесь, в Синано...

— Сколько, говоришь, ты привела воинов?

— Пять тысяч...

Услышав ответ гостьи, Канске поперхнулся.

И от принцессы Ю, и от Рен не ускользнуло, что стратег не находил в этом известии радости. Если бы не маска, то на её лице гостья смогла бы отчетливо увидеть недоумения. К слову сказать, выражение принцессы Ю высказывало нечто схожее.

— Ю, ты что, решила привести всех, кто может хоть как-то пригодиться на войне?

— А что такого? Я не понимаю, Канске. Нас ждет тяжелая битва... Признаться, не этого я ожидала за свои старания...

— Если где-то прибыло, значит, где-то убыло. Полагаю, сейчас на полях кроме детей и женщин больше некому работать. К тому же, количество не всегда лучше качества. Опытные ветераны стоят больше в реальном бою. И что-то мне подсказывает, что у большинства крестьян попросту не было выбора. Не говори мне, будто ты согнала их, словно скот, — возмутился Канске, тогда как лицо принцессы Ю залилось краской.

— Ты заботишься о провизии? Не волнуйся, я прикажу своему клану принести еще... И что касается крестьян, то на поле трудятся не только женщины и дети, но и старики...

— Да нет же. Как ты не понимаешь, что твоя земля из-за потерь в битвах не скоро оправится? Плюс к этому, у нас мало времени. Мы не можем позволить себе тратить его на переподготовку твоих людей. А неподготовленные люди будут лишь обузой в войне. Из-за того, что ты взяла кого попало, я не удивлюсь, что основная масса твоих воинов дрогнет в нужный час...

Из-за слов парня, атмосфера в комнате быстро накалилась. Разгневанная гостья даже встала на ноги.

— Не смей так говорить о моем клане! Ты можешь называть меня кем хочешь, но оскорблять моих людей я не позволю...

Видя всё это, Рен подумала, что и на этот раз оказалась права. Темперамент гостьи был взрывной.

— Видишь, с кем приходиться работать, — обернувшись, как бы пожаловался Канске.

Рен ничего не ответила, лишь молча ждала продолжения.

Когда гостья, взяв себя в руки, уселась на свое место, девушка поняла, что между стратегом и принцессой Ю были доверительные отношения. Они скорее напоминали двух друзей, которые, споря и шутя, вели праздный разговор. Но ни как не людей, которые решали судьбы многих.

— И что ты предлагаешь, отправить их назад?

— Нет. Мудрый полководец не призывает воинов два раза. Мы разделим их: те, кто трусливы и не вызывают доверия останутся в гарнизонах...

— И как же мы узнаем кто трус, а кто — нет?

Сидя рядом и пытаясь не обратить лишнее внимания на себя, девушке тоже стало любопытно.

— Ты объявишь, что больные воины останутся в замках клана и гарнизонах. Полагаю, что трусливые просто притворятся больными. Так или иначе, оставим всех, кто раздумывает и нерешителен...

— Разумно, — немного подумав, согласилась принцесс Ю.

Будучи далекой от военных дел, Рен не стала делиться мыслями по этому поводу. Да и по правде, девушка не горела желанием быть причастной ко всему этому.

Пока Канске расспрашивал о состоянии воинов, приведенных принцессой Ю, Рен, уловив момент, пыталась понять свои истинные чувства. Найдя, что последние дни ей все же скорее нравились, чем нет, девушка испытала легкое потрясение.

И дело было не в том, что из-за последних событий Рен жила в хороших условиях и ела приличную еду. А скорее в том, что благодаря Канске, девушка соприкоснулась с другой жизнью. Люди, окружавшие Канске думали и действовали так, как и говорили. Здесь не было принято лгать на каждом слове и все время ждать от других подвоха.

По этой причине Рен всегда старалась держаться в стороне от других воров без особых на то причин. Девушка в прошлом уже обожглась и до недавних дней не обращала внимания на отношения...

За последнее время они все время путешествовали. И у неё не было времени, чтобы разобраться в себе, в своих мыслях.

— Санада Нобуцуна и её отец, Юкитака, в данный момент находятся в землях клана Санады. Вскоре они должны подойти с воинами...

Услышав имя небезызвестной Нобуцуны, Рен сконцентрировала внимание на разговоре.

— А где Ямагата Масакаге?

— Он поджидает нас на равнине Каванакадзиме...

Услышав эти новости, Рен сразу же поняла о ком они говорили. Если верить слухам, Масакаге, прозванный за верность стратегу "Псом Канске" был воином до мозга костей.

— Значит, уже решили, где будем встречать врага?

— Да. Но равнина Каванакадзимы слишком обширная. Масакаге по этой причине исследует ее вдоль и поперек...

— Когда прибудет генерал Баба Нобуфуса и другие твои вассалы?

— Он задерживается из-за скорой свадьбы между кланами... А что касается Найто и Косаки, то они прибудут с основными силами...

Рен знала Нобуфусу еще со времени той встречи, в таверне. В отличие от других вассалов Канске, он не выказал открытой вражды. Можно было сказать, что генерал Нобуфуса пожалел её. Конечно, Нобуфуса, зная стратега, и не думал, что тот поступит бесчестно. Но на правах друга Канске, ему было известно, что стратег выделятся своеобразным видением мира, отличным от остальных самураев. Девушка это находила забавным, тогда как остальные за это называли парня чудаком.

— Хозяин, Вы возьмете меня на войну?

Вопрос девушки будто застал врасплох обоих самураев. Но принцесса Ю лишь молча уставилась на Рен, ожидая ответа от парня.

— Если... если ты не хочешь, то можешь остаться в городе....

— Нет, я... я пойду с Вами...

— Отлично, — ответил Канске, обернувшись к ней.

— Что? Рен, видишь, как смотрит из-за тебя на меня принцесса Ю. Да нет у нас никаких отношений! Эта упрямая девочка не перестает обращаться ко мне "Хозяин", — начал оправдываться Канске перед принцессой.

По взгляду, та не поверила словам парня. А Рен, в свою очередь, еле прикусила язык, чтобы не вставить обидное слово. Слово "девочка" задели чувства Рен. Не имея возможности определить, она списала причины этих эмоций на то, что сами-то самураи были не настолько и взрослее её. Слушать такое от своих ровесников было смешно и глупо.

Лишь обведя и прочувствовав этот отзвук ответа, девушка признала, что за этим лежало что-то еще...

Пока эти двое перепирались, Рен открыла для себя, что она действительно хотела последовать за парнем. Причины были настолько разные: тут были замешан страх, ведь оставшись одна, без Канске, девушка боялась, что отношение к ней измениться. Плюс к этому, она уже давно поняла, что благодаря случаю, она могла надеяться на безбедное существование. Но основная причина была в другом...

Канске не обращал внимание на нелепые слухи. Его окружение было костяком Сингэна, на них держалось главные задачи. Убери Канске, его вассалов и друга Нобуфусу, как клан Такеды будет похож на тигра, потерявшего одну или две лапы...

Возможно, ни Канске, ни его соратники не догадывались или просто не видели мир под углом, доступным ей, Рен. Но так или иначе, все они были связаны крепкими узами...

Можно назвать это судьбой или дружбой, или еще чем-то. Но девушка находила это необычным и прекрасным.

Она никогда не завидовала так открыто. Считая, что её удел лишь воровство и ей никогда не выпадет познать обычные радости, Рен поняла, что ошибалась.

И самое страшное было в том, что эта жизнь, показанная Канске, могла в любую минуту раствориться в воздухе.

В каком-то плане, она была похожа на слепого, который никогда не знал красок мира. На слепого, который внезапно прозрев от недуга и познав красоту, ужаснулся снова упасть в прежний. Мир темноты, где больше он не вкусит красок жизни...

Не замечая этого, Канске был тем, кто объединял остальных. Возможно, после его смерти люди смогут свыкнуться. Но картина уже не будет прежней.

За свою жизнь Рен встречала интересных людей. Среди них были те, от знакомства с которыми простые люди потеряли бы навсегда душевное равновесие. Были и поэты, и музыканты, которым лишь не доставало улыбки богини удачи, чтобы стать известными на всю страну.

Но девушка еще никогда не встречала такого, как стратег дома Такеда. И ведь по первому взгляду и не скажешь. Парень выглядит сущим простаком. Однако было в его взгляде что-то такое, отчего казалось, что он смотрит на всех одинаково. Будь ты беден или богат, самураем или крестьянином — в глазах парня все они были одинаковы.

Даже Нобуцуна, проведя много времени в обществе Рен, нет-нет да посматривала на неё так, будто она была никем. Что и говорить, самураи часто смотрят на представителей других сословий так. Но, в отличие от других, Рен замечала подобные взгляды от каждого встреченного. Каждый работяга, будучи вонючим и немытым, чувствовал, будто находится на одну ступень выше неё. С какой такой стати? Разве она виновата в этом?..

— Рен... Рен, с тобой все в порядке?

— Д-да...

— Иди лучше отдохни. Что-то ты неважно себя чувствуешь.

И вот даже теперь, сидя перед ней и не замечая хитрую улыбку от принцессы Ю, Канске выказывал настоящую заботу. Заботу, которую по правде говоря, Рен никогда не замечала в глазах своей покойной "матери"...

Бросив быстрый взгляд на парня и его гостью, Рен отчетлива поняла, что сегодняшние открытия не были спонтанными. Эти мысли дозревали с того дня, когда стратег отнесся к ней по-человечески. И её никак не смутило то, что вопреки всему через что ей пришлось пройти в жизни, она все ещё верила и ждала чего-то такого, что могло придать смысл в её существование. К тому же, разве странно наблюдать, как человек тянется к теплу и ищет его, не осознавая, в жизни насыщенной лишь оттенками серого и отдающего холодом...

Закрывая за собой сёдзи, девушку беспокоило то, что она начала сильно привыкать к новой жизни. К тому, что рядом находиться такой человек, который не предаст и не обманет при первой же возможности...

Глава 7

Канске

Равнина Каванакадзима идеально подходила для того, чтобы кланы Такеда и Уэсуги могли помериться силами. Однако, равнина эта была настолько широка, и по ней проходили множество рек, что нам пришлось изрядно продумывать каждую мелочь. И всё же, река Сайгава выделялась даже на их фоне. И год назад возле этой реки разыгралось нешуточное сражение. В котором не без моего участия клан Такеда достиг победы...

Собрав несколько самураев, мне пришлось вскоре отправиться на север. Обговорив этот вопрос, мы с принцессой Ю согласились с тем, что будет разумно оставить приведенные войска пока в лагере. Бремя по подготовке воинов легло на плечи лидера клана Сувы. Девушка услышала мои советы и отдалила трусливых и просто сомневающихся воинов от основной массы.

Несколько сотен воинов под руководством Масакаге облазили все окрестности равнины. После моего приезда, мой вассал, Ямагате Масакаге, передал мне карты с пометками. И, должен заметить, парни расстарались на совесть.

В моем шатре кроме меня и молчаливой Рен, никого не было. На столе лежали карты с пометками, со стороны они выглядели не лучшим образом, напоминая скорее неразборчивые каракули. Но никак не секретную информацию...

Присутствие Рен самураев настораживало. Слухи о кровавой шиноби, которая умертвляла недругов клана лишь по одному моему слову достигли Масакаге прежде, чем мы успели подойти. Не знаю, как отнесся сам Масакаге, но вот его ребята изрядно нервничали.

Наш небольшой лагерь всё же был построен в военной манере. Однако, из-за того что мы находились рядом с дорогами, нередко в лагере можно было увидеть местных торговцев и простых жителей Синано. Границы со стороны Этиго были под тщательным наблюдениям. И я боялся потерять доверие местного населения, ведя себя чересчур предусмотрительно...

В общем говоря, торговля с Этиго была под запретом. С той стороны враг тоже был начеку, и мы не знали, когда Кенсин объявится возле границы. Но погода с каждым днем становилась всё теплее, и это было лишь вопросом времени...

Рен иногда снимала маску, но даже тогда девушка не показывала свое лицо другим. По этой причине самураи говорили всякое, приписывая ей неземную красоту и даже наоборот, обличая её в уродстве.

Приведя карты и другие принадлежности на столе во что-то напоминающее порядок, я нет-нет, да посматриваю на неё. Самураи, в отличие от крестьян, зовут её другим прозвищем, "Тень". Будто намекая, что знают кем была Рен.

Я знаю, что её эти прозвища лишь веселят. За последние дни мы с Рен начали узнавать больше друг о друге. Лишь по манере держаться девушка могла сказать в каком настроении я находился.

Несмотря на резкость, которая проскальзывает в её словах, на мой взгляд, она всё же не была грубиянкой. Пожалуй, это всё можно было списать на то, что она не умела общаться с людьми.

На днях я наблюдал интересную ситуацию. Старуха, торговавшая рыбой, уронила свою корзинку буквально рядом с Рен. Девушка на миг замешкалась, но не помогла бедной старухе. Заметившие это самураи пришли в негодование. Со стороны казалось, что девушка вела себя надменно, будто считала себя выше других.

Однако, я не разделял взгляды большинства. Мне просто показалось, что Рен не знала, как воспримут её помощь другие. За ней закрепилось столько всего, что одно её вмешательство могло нарушить душевное равновесие не то что простых обывателей, но и воинов. К тому же, надвигающаяся безликая маска могла не на шутку напугать старушку.

— Что?

Уловив мой взгляд, задала вопрос девушка.

— Скажи, Рен... Как ты смотришь на то, если я отправлю тебя в Каи? В усадьбу?

На мой взгляд, пора было завязывать с этой шуткой. К тому же, война это не место, куда следует брать тех, в ком ты не совсем уверен.

— Вы ведь обещали, что не отправите меня... Хозяин...

Голос девушки звучит ровно, без нотки, которую слабый пол обычно применяет, чтобы вызвать чувство жалости. Но в нем явно слышен упрек.

— Хорошо. Но, вот скажи, готова ли ты умереть в случае чего?

— Я рискую расстаться с жизнью каждый раз, отправляясь на рынок за кошелками богатеньких людей...

На минуту каждый из нас задумался о своем. Я не знаю, что двигало ей, но решил уточнить:

— Ты ведь не ради клана Такеды радеешь?

— Что? Конечно же, нет. Меня интересует лишь моя выгода...

— Что же, вполне честный ответ.

Разговор видимо затронул серьезную для Рен тему, так как девушка нервозно начала ходить кругами.

— Но я не против послужить Вам... Но не в качестве подстилки.

Догадываясь о душевной травме Рен, я решил успокоить её. Ведь никогда не знаешь, что придет в голову человеку, если тот думает, что находится в отчаянном положении.

— Можешь не беспокоиться, никто не будет заставлять тебя делать подобное. Но ты должна понимать, чем больше ты будешь знать о делах клана, тем сильнее увязнешь в нем. Ты понимаешь о чем я?

Смотря на маску на лице девушки, я впервые начал жалеть, что не могу понять, о чем она думает.

— Да. За хорошую плату я готова служить тебе...

От меня не укрылось, что девушка готова была служить мне, но не клану. Конечно, от неё будет мало проку. Однако, благодаря сложившемуся мнению, я мог, как минимум, напугать своих недругов в клане, посылая Рен...

По правде говоря, мы с Рен редко ведем беседы. Девушка всё время предпочитает держать рот на замке и лишь наблюдать за остальными.

Не знаю, куда бы привел нас разговор, но прибытие Масакаге и моей ученицы Нобуцуны изменило ситуацию.

Эти двое в последние дни нашли общий язык и в отношении к Рен держали четкую позицию, в основном игнорируя её присутствие. Думаю, эти двое могли придти к выводу, что Рен всё же согревала мою постель. Иначе я не мог понять от чего они питали недружеские отношения к ней...

— Канске, мы добыли новые сведения, — говоря это, Нобуцуна поставила передо мной еще одну карту.

— Эта гора Сайдзе, поутру возле горы поднимается густой туман. А вот это река Тикума, которая проходит рядом с горой. Река не такая широкая как Сайгава, однако, она течет так, будто обхватывает гору Сайдзе...

— Не думаю, что Кенсин решится закрепиться на горе. Однако, мы должны разведать и эти районы, — указал на карту Масакаге.

Зная, что Кенсин любила действовать неожиданно, я не отмел вариант, где она могла закрепиться на горе. Масакаге хотел было добавить еще что-то, подозреваю о Рен, как тут же в шатер вломились двое незваных гостей.

— Хой, друг Канске! Ты неплохо здесь устроился...

Баба Нобуфуса с довольной ухмылкой стоял, держа в руках кувшин с саке. А вот рядом с ним стояли двое незнакомых мне прежде самураев. Будто вспомнив о них, Нобуфуса представил их:

— Вот знакомься, Акияма Нобутомо и Обата Торамори...

Акияма выглядел молодо по сравнению со вторым. Во взгляде молодого самурая было выражена неподдельная радость. А вот Обата смотрел оценивающе, будто хотел посмотреть, чего я стою...

Я, в свою очередь, представил этим двоим Нобуцуну и Масакаге. А когда пришла очередь Рен, эти двое явно стушевались.

— Эх, братцы, знаете сколько голов принесла эта девушка в маске? — паясничал Нобуфуса. Видимо, он рассказывал небылицы о Рен всю дорогу из Каи, так как двое самураев нет-нет, да посматривали на неё с опаской.

Я не стал спрашивать зачем Нобуфуса привел их. Если генерал Баба Нобуфуса счел, что мне нужно приблизить их к себе, значит, эти ребята чего-то, да стояли...

Мне пришлось самому угождать нежданным гостям. Да и Масакаге с Нобуцуной не желали уходить. Рен, в свою очередь, напоминала застывшую статую.

— Как там со свадьбой?

— Ну, клан благополучно отправил Нобукаду в стан к Ходзе. Да и знаешь, пока все смотрят настороженно на братца Имагавы. Но я тебе сразу скажу, не воин он, ну вот ни разу не воин. Весь такой из себя смазливый, — разоткровенничался Нобуфуса.

— Интересно, почему же меня отправили в спешке в Синано? — деланно удивился я.

— Если мне будет дозволено сказать откровенно, — начала Акияма.

— Продолжай...

— Думаю, клан Имагавы мог насторожиться, что ситуация с бывшим лордом Йоришиге могла повториться. Все знают Вашу роль...

По глазам второго, Обаты, я видел, что и тот думал так же. Однако, только у этого паренька хватило духа сказать такое прямо в лицо. Это говорило о многом...

— Возможно, так оно и было. Ну, вы идите, отдыхайте с дороги...

Не успел я договорить это, как в шатер вломился еще один самурай. На этот раз гостем был воин — вестник.

— Господин, дым! На той стороне идет густой дым! Дракон из Этиго спускается с горы!

Слова вестника подействовали на всех присутствующих. Даже на Рен подействовало. Если Кенсин решила бы выдвинуться ночью, то вместо дыма сигналом служили бы огни.

Услышав эту новость, у меня словно гора упала с плеч. Всё же, ожидание нехило действует на психику.

— Оправляйте гонца. Нужно предупредить Харуну... Так же оповестите наши силы в Синано, пусть не двигаются, но поджидают прибытие основных сил...

— А что мы будем делать? — спросил Нобуфуса за всех.

— Немедленно выдвигаемся к крепости Кайдзу. Мы должны успеть, ведь Кенсин начнет осаду крепости...

Кайдзу находилась рядом и служила пограничной крепостью. Битва за неё могла решить исход всей военной кампании.

— Хотя, знаете что... Думаю, будет разумно, если в Кайдзу отправлюсь лишь я один. Ведь в противном случае, Кенсин оставит часть сил осаждать эту крепость.

Не было нужды повторять дважды и разъяснять остальным. В прошлом году Нобуфуса и другие наши генералы, будучи осажденными, не смогли повлиять на войну. Если все мы окажемся взаперти в Кайдзу, думаю, Харуна не обрадуется...

— Но, Канске... Узнав, что ты в Кайдзу, Кенсин просто так не уйдет, — подал голос Масакаге.

— На то и расчет, Масакаге, — ответил, улыбаясь.

— Я тоже пойду с Вами, мастер, — добавила Нобуцуна.

— Ладно, если на этом всё...

— Хозяин, я с Вами.

Все мы как-то подзабыли о присутствие Рен, и её тихий голос подействовал на нас отрезвляюще. Утвердив всё это, вскоре мы втроем покинули лагерь...

Интерлюдия

Нашествие Уэсуги в провинцию Сагами было молниеносным. Но, в отличие от остальных правителей, Уэсуги Кенсин не затронула простых деревень. После ухода клана Уэсуги, жители Сагами подивились благородству души Кенсина. Таких людей эта эпоха еще не видела...

Ничего не свидетельствовало о прошлой осаде города Одавары, столицы клана Ходзе. Стены все так же неприступны, и на них не было заметных царапин.

Но память о Кенсине была так же свежа благодаря её небывалой храбрости и неподдающимся логике простых жителей поступкам.

Резиденция клана Ходзе в это время принимала у себя бесчисленный поток гостей. Их было столько, что бедные слуги клана не успевали позаботиться о каждом. И в этом не было ничего удивительного, ведь не каждый день правящая семья Ходзе сочеталась браком.

Жители Одавары устроили праздник по этому поводу. Даже по мнению простых людей, союз с кланом Такеды был им так необходим. Надеясь на помощь грозных союзников, люди провинции Сагами верили, что им больше не придется столкнуться лицом к лицу с Драконом из Этиго.

Все гости в огромной резиденции были не прочь выпить чашечку-другую саке. Среди гостей клана молодая девушка с длинными черными волосами выделялась неестественной красотой. Хоть одежда на ней была изящной, но далеко не дорогостоящей, все взгляды были прикованы к ней.

Манера держаться и ровный голос девушки мог легко убедить окружающих в том, что она была смиренна. Но в её взгляде проскальзывало что-то такое, отчего многие не решались подолгу находиться рядом. И нельзя сказать, что это её как-то беспокоило.

К слову сказать, эта гостья клана изредка выходила из своей комнаты. Люди знали, что лорд Ходзе Удзиясу вскоре должна была встретиться с ней. Но никому не было вдомёк с какой целью та приехала в вотчину клана Ходзе.

Поговаривали, будто эта красавица держала путь из самого Киото, столицы страны. Но вот дальше люди путались в догадках, прикидывая, была ли она человеком от императора или от самого Сёгуна...

В народе, конечно, почитали императора Го-Нара, однако почтение расходилось с делом. Никто ради императора не хотел ударить пальцем о палец.

— Госпожа, Удзиясу-сама скоро посетит Вас... Прошу пойти за мной...

Войдя в пустую комнату, девушка заняла сидячая положение.

Озирая комнату взглядом и видя, что она скорее походила на комнату слуг, девушка нахмурилась. Ходзе Удзиясу, в отличие от других, знала по какому делу приехала она, Айкава...

С рассветом могущества Сёгуна, император остался в тени. Даже противники нынешнего Сёгуна не хотели отдавать всю власть императору. Будучи знакомой с самим императором, девушка знала в каком отчаянном положении находился император Го-Нара.

Ему отказывали в столь малом, и, чтобы прокормиться, императору приходилось унижаться. Он продавал свитки с выполненными каллиграфиями. А пожертвования некоторых кланов можно было назвать лишь жалкой подачкой.

Даже титулы от императора ничего не стояли. Без позволения самого Сёгуна и без его печати кланы не хотели покупать их.

Вспоминая все унижения, через которые ей пришлось пройти, девушка невольно сжала кулачки. Некоторые грубые дайме требовали с неё белокурые пряди императорской семьи, бросая к её ногам монеты, словно перед ними была рыночная танцовщица.

Древние кланы были отмечены богами. И всем было известно, что род императоров был благословлен самой Аматэрасу, самой богиней Солнца и жизни...

Белокурые волосы императорского рода всегда почитались подданными. Но ныне люди настолько озверели, что не боялись кары богов...

— Прошу прощения, что заставила Вас так долго ждать...

Проницательные карие глаза и тонко подчеркнутые губы вместе с собранными в хвостик волосами так шли госпоже Удзиясу, что гостья в первые секунды замешкалась. Девушка не так представляла себе лорда клана Ходзе.

Она ожидала скорее увидеть воина, нежели девушку с выразительной красотой...

— Ну что, Вы... К тому же у Вас в последние дни дел невпроворот...

Не было понятно, на что именно указывала гостья. То ли на вторжение Кенсина, то ли на свадьбу...

— Я слышала, что до этого Вы посещали клан Имагавы, — сразу перешла к делу лорд Удзиясу.

По её тону девушка подумала, что и этот разговор не даст плодов.

— Да. Имагава-сама не видит пользы в моих услугах.

— И какие же услуги Вы можете оказать?

— Я могу говорить от самого императорского дома...

Гостья в глубине души надеялась, что, услышав об этом, Удзиясу поразиться. Но та никак не выдала свои чувства.

— И что императорский дом хочет от клана Ходзе?

— Мы желаем заключить с Вами союз. Если Вы в будущем захотите пойти в Киото и стать Сёгуном, мы поддержим Вас...

Ходзе Удзиясу на некоторое время задумалась. Тяжело вздохнув, она ответила:

— Я не хочу никоим образом обидеть ни Вас, ни императора. Однако, что Вы подразумеваете под "поддержкой"? Насколько мне известно, у императора Го-Нара нет союзников. Давайте говорить открыто. Вы просто хотите использовать нас и выйти из-под опеки кланов и самого Сёгуна. Но вот посильной помощи Вы не можете оказать. И, если честно, я не понимаю зачем мне становиться Сёгуном?

Последний вопрос открыто подчеркивал волю Ходзе Удзиясу. Ведь клан Ходзе стремился завоевать обширные земли Канто и лишь после захватить восточную часть страны. Если клану Ходзе удастся достичь этих целей, то им нет нужды становиться Сёгуном. Ведь в этом случае господство клана достигнет таких высот, что Киото падет без малейших усилии со стороны Ходзе...

Причина, по которой императорский дом искал поддержки вдали от столицы была в том, что на западе никто не хотел брать оружия за сомнительные заслуги.

— Я Вас поняла. А как насчет императорских титулов?

— Боюсь, мне придется отказать и в этом...

Молча уставившись в одну точку, гостья на некоторое время застыла. Она не этого ожидала, отправляясь в далекое путешествие. К тому же, императорскому дому пришлось изрядно потратиться...

Девушка даже не заметила уход лорда Удзиясу. Лорд клана, извинившись еще раз, после донесения слуг, оставила гостью одну.

Неужели, это всё? Неужели никто не решится пойти против Сёгуна? Помочь императору? Ведь Сёгун в конце-то концов лишь военный советник — ни больше, ни меньше. Страна изначально принадлежит им, императорам. Принадлежит ей, но в настоящее время ей нужны силы, которые смогут вернуть законную власть истинным владельцам...

Даже когда открылись сёдзи, девушка не обратила на это внимание.

— Вы не против, если я здесь посижу...

Юноша в изящном наряде, не ожидая дозволения, закрыв за собой двери и присел рядом. После его появления в коридорах замка начали доноситься разные голоса.

— Что там твориться?

— Ну, думаю, мое исчезновение подняло шумиху, — грустно улыбнулся парень.

И лишь только сейчас девушка заметила, как его волосы отдавали легким красным оттенком. Если на западе семья Ода отличалась от других самурайских родов тем, что у представителей рода были неестественные желтоватые волосы, тогда как на восточной части страны лишь у представителей клана Такеды головы украшали ярко-красные волосы...

— Ты...

— Да, я Такеда Нобукада... А тебя как зовут?

— Митохи... Айкава, — прикусила губы девушка.

— Так Митохи или Айкава?

— Айкава...

— Ладно, Митохи-Айкава. Ты ведь не против, если я посижу здесь?..

Девушка никак не ответила. Но Такеда Нобукада вскоре разговорился. Парень рассказал, что свадебная кутерьма была ему в тягость.

Гостья отчасти понимала его. Он был чужим здесь, в стане Ходзе, как и она. То ли из-за того, что девушка уже не могла носить всё в себе, то ли из-за того, что в этом парне она увидела родственную душу, но так или иначе, она поведала ему свою историю.

Неудачи в клане Имагавы и Ходзе всё же были неприятны. Открывая некоторые свои мысли, девушка с удивлением поняла, что иной раз легче поговорить вот так с незнакомцем. Ведь их пути вскоре разойдутся, и они больше никогда не увидятся...

— А почему бы тебе не поехать в Каи? — вдруг спросил Нобукада.

При этом глаза юноши загорелись огнем. Но этот всплеск Айкава списала на то, что парень лишь тосковал о клане, о доме...

Видя явные сомнения гостьи клана Ходзе, парень быстро заговорил:

— Послушай. Если ты поговоришь напрямик с моей сестрой Харуной, то, думаю, дело обернется так же, как и здесь. Тебе будет лучше сперва обговорить детали с моим учителем, с Канске Харуюки...

Странствуя по землям кланов и приближаясь к землям Имагавы и Ходзе, Айкава часто слышала про некого Канске. О нем говорили такие небылицы, которые зачастую люди сами придумывают. До этого времени девушка даже не придавала значения этому имени, посчитав его эдаким героем из сказок...

Но с другой стороны, кроме клана Такеды она не могла больше никуда пойти. Клан Уэсуги отдал власть своим вассалам, Нагао, удочерив Нагао Кагэтору, называемой ныне Кенсином.

Кенсин была человеком слова, что уже было доказано не раз. Однако, она проявила верность Сёгуну. А в этом вопросе нельзя было держаться за две параллели: и за Сёгуна, и за императора. Выбирая одну сторону, ты отрекаешься от другой. По край ней мере, ситуация виделась для неё именно такой.

— Но станет ли он со мной разговаривать?..

Иной раз некоторые кланы прогоняли её со своего двора, принимая её за шарлатанку...

Достав из внутренних карманов что-то, парень быстро передал это ей.

— Если ты покажешь эту деревянную фигурку и скажешь, что получила её от меня, Канске примет тебя.

Держа маленького деревянного воина, девушка поняла, что в этом предмете крылась нечто такое, что было известно лишь им двоим: учителю Канске и его ученику. Гостья и подумать не могла, что фигурка воина была когда-то сделана для Нобукады. Что юноша до сих пор был благодарен учителю за непревзойденный подарок, за шахматы...

— Ладно. Я пойду, а то, наверное, слуги сходят с ума...

— А что ты им скажешь?

Айкава не знала, как могла поступить Ходзе Удзиясу, узнай, что Нобукада приходил к ней в эту комнату.

— Скажу, что заблудился.

На прощание юноша дружески улыбнулся ей. И девушка, разглядывая его подарок, решила для себя непременно встретиться с его учителем Канске...

Глава 8

Горные хребты стали мельче, как только войска Уэсуги выбрались на просторные земли. Земля эта, однако, была каменистой и включалась в пограничные земли Северного Синано. На ней почти не виднелись крестьянские деревни, несмотря на то, что поблизости стояла крепость Кайдзу.

Обычно крепости со временем перерастали в огромные города, охватывая приближенные деревни. Но с крепостью Кайдзу всё обстояло иначе. Ведь она служила для одной цели — защиты от северных кланов.

Стены замка были построены дугой, и они напоминали собой неполный круг. Территория крепости была мала, но воины Уэсуги не могли окружить её стены полностью, так как тыловую часть защищали горы.

Крепость Кайдзу идеально подходила для того, чтобы с малыми силами отражать многочисленные войска противника.

Осадив её, Кенсин обустроила лагерь рядом. Но из-за каменистой почвы, нельзя было провести подкоп под стенами замка.

Бросая взгляд на стены неприступной крепости Кайдзу, Мураками Ёсикие сперва направил свой взгляд на знамя, которое висит на стене. Его хозяина знают почти все воины Уэсуги, иероглифы "Хатиман" на нем видятся будто бельмо на глазу. Бельмо, которое Уэсуги не в силах стереть.

Рядом с Мураками стоят его верные слуги: самураи Суда и Инукаи. Оба не раз поддерживали его и вместе с ним бились против Канске, небезызвестного стратега дома Такеды.

— Вечереет, — ни к кому не обращаясь, промолвил Суда.

Оба самурая Мураками не отрывали глаза от знамени. Будто оно могло исчезнуть вместе с самураем, который мешал планам не только Мураками, но и Уэсуги...

Ёсикие в этот момент признался себе, что и он тоже порой смотрит и ждет, будто Канске улетучится или испарится из замка, оставив снова их в дураках. Когда дело касалось стратега дома Такеды, нельзя ни в чем быть уверенным. Ведь ему и вправду подчинялись демоны. Как иначе можно объяснить ту битву при Сиродзитоге? Когда жизнь Харуны была в его руках, и Мураками тогда намеревался поставить точку в их споре. Но вмешательство Канске обернуло победу на поражение.

— Интересно, он снова появится на стенах замка? — спросил Инукаи.

Обернувшись, Мураками заметил, что не только они ждут появление Канске на стенах, но и другие воины.

Между лагерем и замком находилось определенное расстояние, длинной в упор пущенной стрелы. Так что лучники с обеих сторон не могли причинить друг другу особого вреда.

Пользуясь этим, Канске, нарядившись будто актер из театра Но, пел на стенах смешные песни. Вначале воины Уэсуги удивились, увидев чудака на стене, намазанного театральным гримом и поющего веселые, а порой и неприличные крестьянские песни.

Некоторые удальцы пускали стрелы, чтобы сбить с того спесь. Но, узнав, что этим чудаком был не кто иной как сам Канске, воины Уэсуги пришли в замешательство. Ведь молва говорила о нем как о человеке, который не сделает и лишнего шага без продуманного на то плана.

А в этой выходке воины не могли понять чего добивался стратег дома Такеды.

Пока Мураками предавался мыслям, на стенах появился он, с кем не раз Ёсикие сходился в битвах и один раз даже мог забрать его жизнь, ну, или отдать душу богам. Шрам от острия меча теперь всегда будет напоминать о заклятом враге клана Мураками. Даже если лорду Мураками в итоге удастся забрать его жизнь.

— Смотрите, на этот раз он не один, — показывая пальцем, удивлялись воины.

Канске вместе с двумя новыми лицами показывал небольшое представление. Трудно было сказать кем были новоиспеченные помощники стратега. Так как на них были одеты странные маски и чудные одежды, напоминающие скорее демонов, нежели мифических тварей.

Постановка была комичной, где Канске умоляюще сновал вокруг демонов, будто прося пощады. По мнению Мураками представление, конечно, было посредственным, но, к его удивлению, простым воинам нравилось. Воины Уэсуги после целого прошедшего дня принимали всё это как должное.

— Видишь, Усами? Я тебе говорила, что он не остановится на паре песенках, — донесся голос Кенсина.

Воины, увидев предводителя, выказывали знак уважения. Мураками и его помощники последовали примеру остальных. Но увидеть Кенсина вблизи — для простых воинов в этом не было ничего удивительного.

И Мураками находил это весьма разумным. Чего стоит главнокомандующий, который только и делает, что прячется от остальных в своем штабе, уткнувшись в свитки. Воины должны чувствовать связь с тем, от кого зависят их жизни, иначе армия многого не добьется...

Между тем, Кенсин неспешно приблизилась к Ёсикие и его помощникам. Девушка была одета в свои доспехи белого цвета. Цвет так любимый и почитаемый воинами сохеев.

Воины, что стояли вблизи, поначалу не решались насладиться бесплатным представлением, которое устраивалось стратегом Такеды. Но вскоре поняв, что Кенсин вовсе не против, воины, не отводя взгляда, смотрели на стены...

— Ёсикие, говорят, что ты непревзойденный лучник? Подстрели-ка этого наглеца, — с пылом проговорил Усами Садамицу.

Будучи советником Кенсина и стратегом дома Уэсуги, Усами Садамицу видел угрозу в лице Канске Харуюки. По мнению Мураками, старик испытывал неподдельный страх перед своим врагом. Что, в свою очередь, стало ясно и Кенсину, да вообще любому другому, кто надолго находился рядом с Усами. Но, похоже, сам старик этого еще не осознал.

— Полно тебе, Усами. Уже темно... И если Мураками промажет, это лишь убедит остальных в том, что его охраняет Хатиман...

В словах Кенсина была истина. Однако Мураками понял, что лежало за словами девушки. Ведь промах Мураками не только повысит Канске перед воинами Уэсуги, но и в тоже время пошатнет положение Ёсикие перед другими.

— Скажи, Мураками. Чего добивается вот такими представлениями наш враг, Канске? — спросила девушка.

Глядя на пытливый взгляд, Ёсикие понял, что сама Кенсин уже знала ответ на поставленный вопрос. Помощники Ёсикие навострили уши, не отрывая взгляда от стен замка.

— С нашей стороны пока не было проведено активных штурмов. Воины простуживаются, осадив этот замок. Однако среди воинов могло проявиться недовольство из-за этого. Мне кажется, хитрый Канске учел всё это и своеобразным образом решил привлечь внимание воинов.

Услышав мысли парня, лицо девушки засияло в улыбке.

— Верно. И я могу поклясться, что Канске нарочно оказался здесь до прибытия основных сил. Он предвидел, что его пребывание в замке посодействует тому, чтобы наше войско осталось тут, осаждая крепость Кайдзу...

Мурками кивнул в знак подтверждения. Он и сам пришел к такому выводу. Ведь оставлять такого врага в тылу было опасно. А в данный момент Кенсин не могла позволить себе делить войско надвое. Ожидая кровавой битвы с Такедой...

Мураками знал, что в эту военную кампанию Кенсин могла взять с собой лишь тринадцать тысяч воинов. Половину войска, остальную же половину она отправила на запад, под командованием опытного генерала Какегавэ.

Перед генералом Какегавэ ставилась задача разбить недругов и защитить провинцию Эттю. Со стороны соседей и в основном со стороны кланов провинции Хида веяло нешуточной угрозой.

Мураками понимал и поддерживал стремление Кенсина добыть голову Харуны. Ведь в этом случае клан Такеда уже не сможет так яростно сражаться с кланом Уэсуги. Обстоятельства требовали, чтобы Кенсин поскорее устранила угрозу в лице Такеды и разобралась с другими врагами клана...

— Но это даже к лучшему. Учитывая отношения между Канске и Харуной, войска Такеды, наверное, спешат отбить стратега...

Голос Кенсина вернул Мурками к действительности.

— К тому же, наши воины порядком восстановились от пройденных горных дорог...

В битвах сила и состояние простых воинов играли не последнюю роль. Быстрый марш всё же был утомительным. И парень был согласен с тем, что маленькая передышка была не лишней.

— Наша госпожа не уступает ни стратегу Такеды, ни самой Харуне. У лорда Сингена мало слабостей, но одно мы знаем точно. Канске не только сила клана, но и огромная слабость... Из-за него Харуна приведет своих воинов быстрее, чем на это требуется время, — добавил старик Усами.

— Не обольщайтесь. Харуна вряд ли загонит своих воинов до истощения. Но, впрочем, состояние войск и у нас, и врагов будет приблизительно равным, — заметила девушка.

Обернувшись, Мураками понял, что к разговору прислушались не только его помощники, но и другие воины. И в этот момент парень догадался чего добивалась девушка. Ведь среди воинов нет-нет, да проскальзывал возглас недовольства от недопонимания происходящего. Девушка зачастую поясняла в этот момент ситуацию не для Мураками, а для воинов...

Не надо было быть семи пядей на лбу, чтобы понять, что к завтрашнему утру весь лагерь будет знать то, о чем обсуждали вышестоящие самураи.

Мураками всю свою сознательную жизнь жил в Синано, чтя веру своих предков. Он с детства почитал богов, и всей душой жаждал заполучить хоть чуточку внимание высших сил, в частности внимание бога войны, Хатимана.

Стратег дома Такеды никак не походил на служителя бога войны и тем более на его земного эмиссара. Однако, если и был прок от последних битв с кланом Такеды, то Мураками казалось, что главной пользой было то, что он понял суть Канске, суть своего врага.

От Канске не веяло силой и уверенностью. И в этом была хитрость, которую любит Хатиман. Ведь Хатиман в первую очередь многолик и хитер, хитрее самой лукавой богини Инари...

С первого взгляда смотря на стратега дома Такеды, появляется такое чувство, что перед тобой весьма посредственный самурай. И он кажется таким предсказуемым, что ты не ждешь от него неожиданных ходов.

Но, как показала практика, все глубоко заблуждались.

Смотря на завершающуюся стадию представления, Мураками отметил, что все замерли на миг, вглядываясь на стену крепости Кайдзу. Парень не знал о чем думали его слуги и уж тем более сама Кенсин. Но Ёсикие с удивлением постиг, что не испытывает к стратегу Такеды чувства зависти.

Вначале его обуревал гнев, когда он слышал, что есть подлецы, которые не боятся кары богов. И в его душе нарастало смятение, когда Мураками осознавал, что народная молва всё же ближе к истине...

Ведь он ревностно искал поощрение самого Хатимана. Но, к своему удивлению, Мураками признал, что не испытывал зависти. Вовсе нет. Удивительное было в том, что парень чувствовал скорее симпатию. Симпатию к врагу, которая может возникнуть и уместна лишь среди равных противников.

Конечно, Мураками соглашался с тем, что пока не был равен своему заклятому врагу. Но мысль о том, что ему представилось жить и встретить на своем пути самурая, такого противника, будоражила его кровь.

Оглянувшись, парень уловил взгляд Кенсина. Пока Мураками пребывал в раздумьях, девушка его тщательно рассматривала.

Уэсуги Кенсин была той, которую Мураками мог без лести назвать выдающимся самураем. Она в одиночку могла соперничать как с Канске, так и с Харуной. Жизнь в провинции Этиго не проходит бесследно. Ёсикие начал понимать взгляды и мысли буддистов.

К своему стыду парень признавал, что в свое время недооценивал их. Братья сохеи развеяли его невежество, а война подчеркнула, что вера является оплотом дома Уэсуги...

Если можно назвать Канске эмиссаром бога Хатимана, то Мураками с легкостью признавал, что лишь Кенсин достойна называться посланницей самого Бишамонтена. В этом плане Кенсин сражалась сразу с двумя выдающимися врагами, ведь нельзя было забывать о той, благодаря которой процветал клан Такеды, о Сингене — Тигрицей из Каи.

Ёсикие, летая в своих мыслях, не увидел чем закончилась представление. Он даже не заметил, как воины начали расходиться. Рядом с ним остались его помощники и Кенсин со стариком Усами.

— Прошло довольно много времени, враги вскоре должны объявиться, — нарушил тишину Усами.

— Наши лазутчики начеку... — ответила Кенсин.

Осмелившись посмотреть в глаза девушки, Мураками только теперь осознал, насколько она была красива. Свет, исходящей от Луны, подчеркивал неестественную бледность кожи, на фоне которой отчетливо виднелись черные длинные волосы.

Да и доспехи в белом выглядели причудливо. Однако, созерцая красоту девушки, Мураками ощутил не плотское вожделение, а чувство иного рода.

Уловив тончащую мысль, едва уловимую, парень с трепетом осознал, что в глубине души он был не прочь испытать себя не только против клана Такеды, но и против клана Уэсуги. В частности, испытать себя, выйдя на битву против Кенсина.

Видимо, девушка уловила по взгляду Ёсикие что-то такое, так как произнесла:

— Мы живем в удивительное время. Крестьяне сетуют на богов, что наша эпоха полна смут и войн. Я понимаю и разделяю их тревоги. Но в тоже время частичка моей души говорит мне другое. Ведь не будь войны, как мы узнаем кто есть кто? Как мы узнаем чего стоит каждый из нас?

Парню казалось, что речь девушки была адресована лишь ему...

— Когда в государстве беспорядок и смута, тогда и появляются преданные слуги, — добавил Усами и раскашлялся.

Кивнув словам своего советника, Кенсин продолжила:

— Не будь войны, мечи самураев затупятся, а лучшие из лучших не смогут похвастаться навыками. Разве мы не должны жаждать битвы? Биться и воевать не ради самой войны, а ради мира в стране. Разве не к этому ведет наш путь, путь самурая?

Мураками и его слуги присели на одно колено. Даже старик Усами подсуетился присесть. Казалось, устами девушки гласил сам Бишамонтен. От Кенсина исходила такая мощь, что верные слуги еще раз убедились в покровительстве бога войны, Бишамонтена, девушке.

Как только самураи встали с колен, к ним в спешке подошёл бывший предводитель пиратов, Мукуро, которого Кенсин повысила до отвечающего за лазутчиков и шиноби...

— Госпожа, враг наконец-то объявился. Такеда заняла тот холм, на который Вы вчера указывали...

— Все идет, как мы ожидали. Донесите мой приказ каждому: мы снимаемся с лагеря и уходим к горе Сайдзе...

Интерлюдия

С приходом весны, деревья и цветы зацвели по всей провинции Овари. Внутренний сад замка Киёсу радовал глаз людей клана Ода. Что и говорить, в прежнем замке Коватари не было столь изящного сада с обильными, красочными деревьями сакуры и разноцветными цветами.

Созерцая в тишине алые лепестки сакуры, Ода Нобуна находила их красивыми. Но и только. Девушка и правда не понимала почему люди умилялись этой красоте. Ведь красота цветов и сакуры длится лишь миг. Минует время, и их место займут другие цветы.

Хотя, жизнь людей была не лучше...

Из всех деревьев сакуры в саду, внимание Нобуны привлекло старое растение, которое стояло будто изогнувшись. Изогнувшись не только от тяжести лепестков, но и времени.

По мнению девушки именно это дерево было живым. Несмотря на прожитые годы и на все невзгоды, дерево не сдавалось и продолжило борьбу, борьбу за жизнь. В этом была своя красота, над которой можно было умилиться...

Рассматривая изгибы и кроны старого дерева, смятение в душе начало улетучиваться. В последнее время девушку мучило сомнение по поводу своего брата, Нобуюки.

Переехав в Киёсу, девушка оставила Нобуюки в городе Коватари. Она надеялась, что после её ухода Нобуюки опять поднимет мятеж. Но тот вел себя тихо. Даже отправленные к нему люди из ветви Ямато-но-Ками не расшевелили его.

Сагара Ёсихару видел в этом лояльность Нобуюки и каждый раз пытался убедить её сохранить жизнь Нобуюки. Однако Нобуна знала, что Нобуюки лишь выжидает удобного случая. Да и в городе Коватари всё же больше верных людей лично ей, Нобуне...

Девушка не верила, что люди могли меняться. Иной раз она улыбалась, услышав сетование некоторых самураев, которые были возмущены теми или иными проделками своих соратников. Почему-то люди слепо были уверены в том, что знали людей, с которыми им приходиться иметь дело. И они не перестают удивляться, узнав, что человек на деле оказывается совершенно иным.

Всё это, по мнению Нобуны, было глупо. Ведь человек изначально может хранить в себе зачатки тех качеств, которые могут проявиться лишь в определенных условиях. В свои годы Нобуна усвоила главный урок жизни — нельзя быть уверенным в чем-либо. Ни в лояльности слуг, ни даже в своих близких...

Как бы там ни было, но лишившись доверия Нобуны раз, человек терял его окончательно. Приговор Нобуюки должен быть приведен в исполнение.

Рассматривая красоту сада, Нобуна вспомнила всё это, и она вновь приобрела уверенность.

Ёсихару стоял неподалеку, готовый в любую минуту поднести к ней сандалии. Как только девушка подозвала его к себе, парень позволил нарушить уединение девушки:

— Госпожа, разумно ли марать руки в крови близкого родственника?

Парень, сидя на коленях и переобувая Нобуну, не мог увидеть как сверкнули её глаза.

— Ёсихару, ты начал забываться! Кто ты такой чтобы давать мне советы? Я приблизила тебя к себе лишь по прихоти...

Седоволосые самураи часто недоумевали, видя рядом с лордом Сагару Ёсихару. Ведь тот в глазах самураев был никем. Вначале слуги, видя в этом каприз Нобуны, ждали когда, наигравшись с крестьянином, она отправит его прочь. И некоторые заговаривались, будто Нобуне было чужды устои общества. Устои, на которых держалось не только самурайское сословие, но и все земли Ямато...

Девушка находила это забавным. Однако её веселило то, что другие глупцы считали, что дескать Нобуна хотела создать другой уклад жизни, где самураи и крестьяне могли быть равными. Впервые услышав эти сплетни, Нобуна смеялась, не переставая.

Какую глупость люди могли родить на ровном месте! Но если и была доля истины в этих словах, то это то, что девушка ценила в людях умения. Какой прок от неумелого самурая рядом с крестьянином, который, безусловно, поможет Ноубне добиться своего?

По мнению Нобуны, было глупо так отчаянно держаться за родовое происхождение. Что делать, если род изжил себя и больше не приносит на свет достойных преемников?

— Прошу простить. Я просто беспокоился, что после убийства Нобуюки, некоторые самураи могут отвернуться от Вас...

Хоть парень и говорил искренне, девушка не удержалось и звучно рассмеялась.

— Ёсихару, как же ты далек от самураев! Ты не учитываешь то, что я для всех вас правитель. Нобуюки в первую очередь мой вассал, и, предав однажды, он уже никогда не отчистит свою честь...

— Нобуна... сама...

Иногда Ёсихару обращался по имени к ней, будто они были равны. В этот раз он, спохватившись, исправил окончание. Видя, что девушка сделала вид, что не заметила, парень продолжил:

— Я могу понять это, но почему Вы не отдадите ему приказа сделать сеппуку? Почему Вы решили убить его?

С той встрече в храме с Сайто Досаном, правителем соседней провинции, прошло немало времени. Всё шло как надо, и Нобуна с Досаном заключили тайный союз. Лишь одно омрачало настроение девушки — обстоятельство с её братом, Нобуюки.

Нобуюки любил жизнь и вряд ли согласился бы с приказом от Нобуны. По правде говоря, девушка опасалась, что братец мог в отчаянии поднять мятеж и закрепиться в городе Коватари. В этом случае, клан не только пострадал бы от внутренней войны, но и честь была бы запятнана неотвратимо. Ведь малодушие Нобуюки ляжет позором не только на его голову, но и на весь род...

Чтобы выманить Нобуюки из Коватари, Нобуна в последние дни притворялась больной. Она не раз писала матери, упрекая ее в письмах, что Нобуюки не навещает. В конце концов, слухи о болезни Нобуны сделали свое дело...

Сагара Ёсихару уже встречался с Нобуюки в замке Киёсу. И парень знал о намерениях Нобуны. Но ему не было известно то, что в эту самую минуту, по приказу Нобуны, её слуги умертвляли Нобуюки в Северной смотровой башне...

Глава 9

Такеда Харуна

Прошло больше двух недель как я заняла холм, лежащий рядом с крепостью Кайдзу. Признаться, я жаждала быстрее вступить в битву с воинами клана Уэсуги. И не потому что учитывала то, что в этом случае Кенсину придется разделить часть своих сил для того, чтобы удерживать Канске в крепости. И не из-за того, что моральное состояние моих воинов всё же было высоко. Ведь весть о нашествии врагов взбудоражила головы и подняла порыв моих людей...

Как бы там ни было, я признаю себе, что попросту хотела, наконец, закончить эту войну. Вражда с кланом Уэсуги становится всё яростнее. И дело не в том, что я испытываю страх от мысли, что на сей раз проиграю Кенсину. Если я не умру, то продолжу борьбу...

Ответ настолько приземленный, что мне стыдно озвучивать его. Словно простой мирянин, я пытаюсь избежать трудностей, которые, без сомнения, поджидают меня в лице Кенсина. Конечно, можно оправдываться тем, что меня с детства учили вначале разобраться с теми делами, которые кажутся наиболее трудными.

Но на этот раз всё иначе. Ведь в этом, бесспорно, кроются семена малодушия...

— Госпожа, Ваши вассалы ожидают снаружи...

Харе Масатане, будучи моим помощником, нарушил тишину, царившую в палатке.

На лице парня можно прочесть озабоченность. На минуту я растерялась от мысли, уж не понял ли он причины смятения? Но я быстро отмела эту мысль.

— Пусть заходят...

Кенсин опасный враг, её действия даже мне трудно постичь. Заняв гору Сайдзе, она не предприняла ни одной попытки вовлечь моих воинов в битву.

Первая битва при Каванакадзиме была кровавой. Но всё же в той битве мне удалось достичь победы. Однако на этот раз трудно было сказать кто одержит вверх...

После того, как все заняли свои места, ко мне обратился Баба Нобуфуса:

— Госпожа Синген, мы окружили гору Сайдзе, но, вопреки ожиданиям, Кенсин на это никак не отреагировала...

В некотором роде, предстоящая битва в чем-то напоминала ту нашу первую, при Каванакадзиме. Уже который день два войска лишь молча наблюдают друг за другом. И Нобуфуса был слегка некорректен. Нашей восемнадцатитысячной армии не хватало для того, чтобы полностью зажать врагов в железные тиски.

Из-за того, что рядом с горой протекали реки, максимум, что мы могли, это не дать врагу пополнить припасы с равнины.

Рядом с Нобуфусой сидели знакомые мне самураи, Обата и Акияма. Оба были хорошими командирами и, видно, хотели выслужиться, раз сдружились с Нобуфусой.

Пройдя взором по своим вассалам, я не замечаю своего стратега.

Канске поступил мудро, что занял крепость Кайдзу. Отчасти это из-за него Кенсин осталась на месте. Но меня беспокоило то, что он относиться к своей жизни пренебрежительно. И дело не в наших отношениях. Потеря Канске сильно скажется не только на клане, но и на простых воинах.

Хотя в последние дни мне кажется, что я лишь убеждаю себя в этом, делая вид, что забочусь о нем из-за холодного расчета...

— Возможно, будет лучше, если мы не будим спешить со сражением. Ведь провизия Кенсина кончается. Нам лишь нужно запастись терпением, и когда ослабленный Дракон из Этиго спустится c горы, мы положим ему конец...

Торамари был из тех самураев, которые помогали моему отцу в покорении провинции Каи. Его седые волосы говорили о прожитых годах. По сравнению с остальными, Торамари был миролюбив. Но это не значит, что он был посредственным самураем. Вовсе нет. Захоти этот человек, то давно занял бы почетное место у моего отца. Обладая чистой душой, Торамари всегда стоял за правду. И, возможно, из-за этого мой отец так невзлюбил его...

Торамари был прав, но лишь отчасти. Видя, как мои вассалы кивают, признавая мудрость его слов, я решила прояснить некоторые моменты.

— Возможно, Кенсин добивается того, чтобы поставить своих людей в затруднительное положение...

Пока я дала время, чтобы мои вассалы осмыслили сказанное, самурай Обата задал вопрос:

— Осмелюсь спросить, но зачем Кенсину это? Что она этим добивается?

— Чтобы укрепить свое положение. Ибо не зря говорится, что воины бьются яростнее тигра, когда не ожидают спасения...

Полог шатра открылся, и перед нами предстал Канске. И, к моему удивлению, он был не один. А с той, что носила маску.

Пока Канске проходил на свое место, девушка в маске расстилала карты перед всеми.

— Стратег прав. Если ты сражаешься с тем, кому нечего терять, знай, что это неравная битва...

Вопреки моим усилиям, мой голос всё же выдал мое недовольство. Ведь я собрала своих вассалов не просто так, а чтобы наметить дальнейший план действий. К тому же, здесь были отнюдь не простые самураи. От клана Санады присутствовал лишь Юкитака, а от клана Сувы лишь принцесса Ю...

Возможно, находись моя сестренка сейчас здесь, с нами, она дала понять, что была права. Но из-за скорой свадьбы, Нобусина не могла участвовать в этой военной кампании.

А эта девушка в маске была никем и не имела права находиться здесь.

— Канске, я слышала, что ты показал представление нашим врагам, когда находился под осадой. Может, и нам покажешь? Или спляшешь?

Некоторые вассалы в открытую рассмеялись, вторив моему наигранному смеху.

Воздух в шатре стал душным, и мне пришлось раскрыть тяжелый веер, подарок моего стратега. В отличие от других ценных подарков, полученных от слуг, веер я держала подле себя не потому, что часто им пользовалась. А, скорее, хотела, чтобы Канске понял, как я его ценю.

Но жаль, что я не сдержалась.

Кровь ударила в лицо Канске, и он притупил взгляд от нанесенного унижения. Я прекрасно знала, чего добивался стратег этими представлениями. Но гнев плохой советчик, и, не желая того, я нанесла ему оскорбление. Унизив его перед всеми...

— Если Вы желаете, то я могу и сплясать ради Вас. Рен, сыграй ту мелодию на дудке...

Голос Канске не выражал обиду или злость. Он не выражал ничего, будучи лишь безэмоциональным и мертвым.

— Ладно. Посмеялись, и хватит. Лучше вернемся к делу...

Всё же слухи о Канске и об этой Рен меня задевали. То, что он привел её с собой, в этом мои воины видели чуть больше, чем просто радение о клане. И, возможно, не последнюю роль сыграла свадьба, которую пришлось провести моим родным, ради будущего клана.

К тому же, когда все твердят одно и то же, то, волей-неволей, ты начинаешь сомневаться в действительности...

Остыв от гнева, я понимаю, что все это лишь оправдание. Канске не заслуживал такого отношения. Я могла показать свое недовольстве при личной беседе.

Обдумывая всё это в то время, когда Рен расстилала на карты, показавшейся мне бесконечно долгим.

— Позиция Кенсина кажется крепкой. Однако, мой вассал Масакаге еще до прихода воинов Уэсуги тщательно изучил гору Сайдзе. По утру, возле подножья гор, поднимается густой туман. Разделив наши войска и отправив основную часть ночью для утренней атаки, мы можем застать Кенсина врасплох...

Всем стало ясно, что Канске уже наметил стратегию. И он лишь ждал, когда остальные поймут весь замысел.

— Это понятно. Но как мы сможем обхитрить Кенсина? Ведь с горы она сразу поймет, что часть наших воинов ушли из лагеря, — спросил за всех Торамари.

— Мы прибегнем к старой военной хитрости с кострами, сделав видимость, что наш лагерь полон...

На минуту в палатке повисла тишина. Мои вассалы осмысливали слова стратега.

— Основным силам придется передвигаться ночью, без шума и света. Другая же часть армии подойдет близко к горе и привлечет внимания Кенсина на себя. Но сразу замечу, в битве она будет участвовать только косвенно, нападая на отступающего врага с горы...

Благодаря нашим шиноби, мы знали, что в войсках Кенсина было около тринадцати тысяч людей. Видя, что никто не решается высказаться, я добавила:

— Генералы Баба Нобуфуса и Ямагата Масакаге поведут двенадцать тысяч наших воинов и нападут на врага. Как и говорил Канске, с остальными шестью тысячами воинов я подойду к горе Сайдзе. Ответственным за эту операцию назначаю Нобуфусу. Косака Масонобу и Найто Масатойо будут отвечать за фланги авангарда. Что касается расположения моего арьергарда, то Санада Юкитака и принцесса Ю будут отвечать за правый и левый фланги...

Стратегия Канске подразумевала то, что на этот раз мы могли полностью покончить с кланом Уэсуги. Если даже нам не удастся добыть голову Кенсина, то, по крайне мере, мы можем достичь того, что этот враг впредь поостережется выходить против нас...

Не от кого не укрылось, что я пыталась укрепить позиции вассалов Канске. Ведь Косака и Найто могут добыть себе славу в предстоящей битве. Что касается Санады Юкитаки и принцессы Ю, то я в данный момент не могла потерять их. Потеря лояльных мне лордов, может плохо сказаться на деле.

К тому же, я и сама хочу насладиться битвой. Но у правителей свои обязанности и привилегии...

— Госпожа, а как насчет меня? Могу ли и я возглавить отряд в числе основных сил? — подал голос Канске.

— Нет.

Мой голос донесся слишком резко. Всё же, я признавала, что боялась потерять своего стратега. Выждав минуту и собравшись, добавила более миролюбиво:

— Ты будешь возглавлять центр арьергарда. Готовьтесь к выполнению плана. Через день-другой мы выступаем. На этом всё, все свободны. Канске, а тебя попрошу остаться...

Вассалы быстро покинули палатку, будто и не было никакого совещания. Стратег сидел на своем месте, но при этом он явно избегал моего взгляда.

— Канске, что с тобой происходит?

На самом деле я хотела спросить "что происходит с нами?"

— Харуна, ты знаешь о моих чувствах. Но так больше не может продолжаться. Иногда я путаюсь, и в моей голове рождаются нелепые мысли. Кто я для тебя? Может ли быть, что ты лишь игралась со мной? Ведь кто ты..., а кто я...

— О чем ты...

— Ты прекрасно знаешь о чем я! Сегодня ты дала мне ясно понять, что я один из многих твоих вассалов. Но, скажи, разве обязательно открывать истину, унижая меня?! Я знаю, несмотря на все мои заслуги, я тебе всё еще не ровня... Но разве это повод, чтобы так себя со мной вести...

Последнюю фразу, Канске проговорил тихо. Я знала, что это могло задеть его. Но не думала, что настолько...

— Канске, мне жаль, что я унизила тебя перед всеми. Лишь за это я прошу у тебя прощения. Но меня не устраивает, что ты всюду таскаешь её за собой!

— Ты права, она безродная, словно бродячий пес. Но, скажи, разве я тоже не в таком положении?

— Как ты можешь сравнивать себя с ней? Ты самурай, стратег дома Такеда!

На мои слова Канске лишь горько улыбнулся.

— Все верно. Но я также и твой слуга...

Я знала, что он прав. Но мне нечего было ответить. Да и что я могла сделать?

— Канске, будет лучше, если ты не станешь предаваться мыслям перед битвой.

Знаю, не эти слова Канске ожидал услышать. Но я, в свою очередь, сильно поразилась, увидев, как он в открытую смеется на мои слова.

Видно, мое состояние можно было прочесть по лицу, так как он быстро, подняв ладони, добавил:

— Прости. Я не хотел обидеть тебя. Просто... порой я забываю, что ты у меня не простая девушка.

— Что ты имеешь в виду? — лишь больше насторожилась я, ожидая подвоха в словах парня.

— Харуна, ты и вправду удивительна. Я в своей жизни не встречал такую, как ты...

Говоря это, Канске открыто улыбнулся. И, смотря в его глаза, я знала, что он искренен. Появилось такое странное ощущение, будто мы понимали друг друга без слов. И, казалось, те проблемы, которые не дают нам покоя, мгновенно улетучились.

— Канске, вот увидишь. Разберемся с Кенсином, и мы вместе сможем найти выход...

— Спасибо, Харуна. Мне надо было это услышать. И мне кажется, нам надо почаще с тобой вести такие открытые беседы, — добавил парень.

Канске смотрел так открыто и преданно, как смотрят лишь люди, испытывающее высокие, неземные чувства. И, видя его безграничную любовь, мое сердце успокоилось.

Но, стоило пологу шатра закрыться за ним, как следующая мысль вывела меня из равновесия. Что будет делать Канске, если мы не сможем найти выхода? Он верит в меня, верит в то, что я смогу отбросить условности "госпожи и вассала". Но правда в том, что я не знаю как быть...

Пару дней спустя

Подножье горы Сайдзе было обвито кронами деревьев. Несмотря на то, что тринадцатитысячная армия Уэсуги закрепилась на горе, лес от этого не сильно порядел.

Лагерь Кенсина был построен лицом к врагу. Лишь на этом месте они могли развернуть большую часть своих сил. Так как огромные глыбы камней и густые деревья мешали полному участию воинов с обеих сторон, преграждая движение.

В этот вечер Усами Садамицу, сняв доспехи, лениво прохаживался по лагерю. Видя его, воины замирали, прекращая разговоры. И это старику не нравилось, так как воины явно судачили о положении дел.

Конечно, ситуация не была критичной. Но многих воинов бросало в смятение то, что войска Такеды расположились у дороги, ведущей в провинцию Этиго. Глупцы считали, что Такеда осмелится вторгнуться в Этиго, когда как Кенсин убивает время на горе. Теряя не только время, но и бесценные припасы...

Усами сразу же отмел эту идею. Ведь если Такеда устремится в Этиго, то она, в итоге, потеряет Синано, не говоря уже о Каи. К тому же, вряд ли она сможет завоевать провинцию Этиго...

Прохаживаясь по лагерю, Усами удивился, увидев Кенсина, сидящую на огромной глыбе. Этот камень был настолько огромен, что воины не смогли его выбросить прочь.

Сделав пару шагов по направлению к госпоже, его глаза заметили Мураками Ёсикие, который стоял рядом с глыбой словно верный пёс.

Мягкие оттенки пурпура внутренней накидки гармонично переплетались с основным цветом доспехов — белым.

— Госпожа, что Вы тут делаете так поздно? — спрашивал старик больше не девушку, а Ёсикие.

Парень на мгновение растерялся. Отчего старик сразу же заметил, что Мураками Ёсикие не учел, что их времяпровождение могло показаться странным остальным.

— Усами, скажи мне, что ты видишь?

Кенсина даже не повернула голову, чтобы посмотреть на старика. Её взгляд был прикован к тому месту, где, словно на ладони, виднелось расположение противника.

Хоть на небе уже были видны первые звезды, однако, ночь еще не полностью вступила в свои права.

Нельзя сказать, что глаза Усами Садамицу были зорьки, как в молодости. Но всё-таки от него не укрылись огни костров, от которых шел густой дым.

— Полагаю, воины Сингена ужинают...

— Ну, а ты, Ёсикие?

— К словам почтенного Усами мне добавить нечего, — произнес лорд Мураками.

Девушка, сидя на огромной глыбе, звучно рассмеялась.

Отсмеявшись, она посмотрела на своих слуг. И по её взгляду оба самурая поняли, что Кенсин не была удовлетворена их ответом.

— Прошлую битву Синген предоставила так, будто мы потерпели поражение. Довольно спорный вопрос, вы не находите?

Несмотря на то, что девушка сказала это как бы в шутя, Усами уловил её недовольство.

— Хоть после той битвы мы с ней не встречались в бою, однако я должна признать, что Синген никогда не изменяла расположения своих войск без особых причин. Который вечер я наблюдаю отсюда за её лагерем. Посмотрите, сегодня от западной части лагеря исходит слишком густой дым, — указав рукой, Кенсин на минуту задумалась.

Этого времени хватило, чтобы Усами постиг недосказанное.

— Госпожа, Вы думаете, что Харуна прибегла к хитрости с кострами?

— Да. Не забывай, нам противостоит не только Синген, но и её стратег, Канске.

— Никому не секрет, что Канске любит прибегать к хитростям. Но, если Вы правы, то, что они замышляют? — спросил Ёсикие.

Мураками Ёсикие по праву считался одним из лучших самураев Синано. Ему недоставало лишь одного — парню были чужды военные хитрости...

— Они делают видимость того, что их лагерь полон. По числу костров я могу предположить, что в данный момент больше половины воинов Такеды вне лагеря. Даже расположение костров слегка изменилось, — задумчиво молвила Кенсин.

— Значит, Такеда намеривается напасть на нас. Вопрос только когда?

Спрашивая это, Усами, напрягая зрение, не отводил взгляда от далеких огней.

— Завтра. Такеда нападет на нас завтра, когда мы меньше всего ожидаем. Мне ясны замыслы Сингена, она хочет расправиться с нами раз и навсегда Её основные силы нападут на нас с южных ворот. И когда я отправлю воинов с западных ворот, чтобы они, перейдя реку, помогли отбить лагерь, Синген будет поджидать их в засаде...

Из западных ворот лагеря Уэсуги открывался вид прямо на лагерь Такеды. Лишь здесь горная местность позволяла за короткое время передвигать большое количество воинов. Так как рядом с другими воротами находились природные препятствия.

— Скорее всего нападение произойдет утром. Когда большинство наших воинов будут спать крепким сном. Да, скорее всего так и будет. И, наверное, в данный момент основные силы Такеды переправляются через реку, чтобы подоспеть. Вы понимаете, что их удар будет настолько неожиданным, как гром среди ясного неба?!

В голосе Кенсина прозвучало восхищение. Девушка явно оценила стратегию врагов. Обернувшись на ее возглас, Усами который раз изумился, увидев горящий взор её глаз. Старику стало ясно, что мысленно девушка видела то сражение, которое могло разыграться буквально завтра.

— Госпожа, могу ли я спросить? — увидев ответный кивок, Мураками продолжил: — что Вам открыло замысел врагов? Не приложил ли к этому руки сам Бишамонтен?

— Мне кажется, ты заблуждаешься, Ёсикие. Боги не помогают тем, кто не в силе помочь себе.

Несмотря на слова девушки, лорд Мураками лишь убедился в том, что за Кенсином стояли непоследние высшие силы. А Усами, в свою очередь, убедился в том, что девушка не желала делиться славой даже с богами. Что, если честно, было в характере лорда Уэсуги.

— Но отвечу на твой вопрос. Я поняла замысел Сингена потому, что поступила бы так же...

Пока оба её слуг осмысливали сказанное, Кенсин добавила:

— Усами, пусть воины приготовят рис так, чтобы они могли позавтракать и утром. Я перехитрю Сингена, мы ночью спустимся с горы и перейдем реку. Поутру же, когда резерв во главе Сингена подойдет к реке, мы нападем на них и расправимся с ней прежде, чем основные силы врагов доберутся до нас. Синген и я будем биться друг с другом. Завтра всё решится...

— Госпожа, разве мы не оставим часть воинов в лагере, чтобы они задержали врага?

— В этом нет необходимости, Ёсикие. Наши воины вмиг будут сметены основными силами Сингена. Будет разумнее оставить воинов защищать брод. Ступайте, время дорого...

Немолодое тело самурая пробило дрожью. Но не от страха, а от предстоящей битвы. И, удаляясь, старик обернулся, чтобы увидеть, как его госпожа всё так же сидела на камне, всматриваясь виднеющиеся в дали огни от костров...

Вторая битва при Каванакадзима

(Тема битвы: Тюргэн Кам — "Стрелы шамана")

Несмотря на предрассветный густой туман, воины Такеда почувствовали неладное, приближаясь к реке Тикума. Звуки барабанов для них были неожиданностью, но годами отточенная выучка не подвела. Командиры сразу же дали сигнал готовиться, ведь впереди их ждали враги.

Стратег дома Такеда, понимая, что Кенсин смогла на сей раз обхитрить их, дает приказ своему отряду выпить горькой настойки. И отряд Акала, одурманенный ею, предается невиданной эйфории, издавая нечеловеческие звуки.

Но воинам во флангах не до них. Каждый занимает построение, указываемые их командирами-самураями. Командуя левым флангом, принцесса Ю недовольно хмурится. Никак Кенсин привела всю свою армию, звуки, исходящие впереди, поражают.

В отличие от принцессы Ю, Санада Юкитака был весел. Но от его дочери не укрылось, что веселость эта лишь показная. Уловив взгляд дочери, Юкитака велит ей охранять Канске. И, смотря в спину дочери, лорд Санада молится, чтобы удача и на сей раз не подвела стратега. Ведь отправил он дочь не для защиты стратега как таковой, а для того чтобы она смогла выжить, находясь рядом с Канске...

Синген хранит молчание и не рвется в бой. Сегодня ей нужно оставаться позади и лишь молча наблюдать, как её воины гибнут за клан, за неё.

Нет сомнения в том, что Кенсин пришла за её головой. А, значит, Синген не имеет права так легко сдаваться. К тому же, Баба Нобуфуса и Ямагата Масакаге должны успеть на выручку...

Лорд Такеда устраивается в кресле и с замиранием сердца ожидает начала сражения. Капельки пота бегут по лицу, но не от жары, а от напряжения. И лишь раскрыв тяжелый веер, она успокаиваться. Ведь рядом преданные вассалы, ведь рядом Канске...

Туман всё ещё скрывает врагов, из-за чего воины Такеды нервничают. Понимая, чего добивается Кенсин, Канске первым дает сигнал нападать. Будто только этого ожидая, отряд Акала первый скрывается в тумане. Сразу же после этого раздаются голоса отчаяния. Будто с той стороны люди столкнулись с демонами.

Подбодренные воины Такеда яростно врываются в ряды врагов. И Сингену становится ясно, что если основные силы не подоспеют, то все они полягут на этом поле.

Кенсин посылает одну волну воинов за другой. Зная, что преимущество на её стороне. Фланги Такеды не дрогнули, но они жутко истощены и резерва брать неоткуда. Кенсин видит, что даже натиск сохеев не помогает, видно, отчаяние придало сил воинам Такеды. Но, вдруг поняв, что настал переломный момент, она лавиной ведет конницу во фланг Такеды. Её воины успевают расступиться, и всадники Уэсуги словно по маслу проходят по рядам.

Канске прекрасно видит, как фланг, на котором командует Санада разрывается надвое. И все попытки Юкитаки тщетны, воины, едва отражая натиск асигару, дают возможность Кенсину проскочить через них.

Канске все это прекрасно видит, но ничего не может поделать. Отряд Акала, сорвавшись с цепи, уже не слышат команды. Некоторые из отряда буквально упиваются кровью, словно порождения бездны...

Фланги Такеды подают сигналы к отступлению, которое еще не превратилось в открытое бегство.

Понимая положение, Канске, вопреки советам самураев, командует обратное. Центр войск Такеды двигается вперед. И на это движение фланги Уэсуги концентрируют внимание на воинов Акала.

Смотря на это, Синген нервно сжимает веер. Ведь ей становится ясно, что Канске решил пожертвовать центром, чтобы отвести беду от флангов. Чтобы кланы Санада и Сува смогли увести воинов. И это также означало то, что жизнь стратега опять висела на волоске.

Командуя центром, Канске замечает, как воины Уэсуги начали окружать их со всех сторон. Положение становилось опасным, и перед Канске встал тяжелый выбор. Отступить или пойти в атаку, надеясь выиграть лишнее время для отступления Харуны.

Поняв, что их окружают, стратег отдает приказ всем воинам выстроиться в круг и выставить копья по отношению к врагам, и медленно двигаться в сторону своих. Если даже им не удастся выйти из положения, то, таким образом, они могли продать свои жизни подороже.

В пылу битвы парень не смог увидеть, как одинокий всадник, отдаляясь, устремился к тому месту, где стояла ставка Сингена.

Ошарашенные воины врага не смогли удержать Кенсина. Чувствуя в этот момент себя живой, лорд Уэсуги, махая мечом, поражала противников, рассекая их доспехи и смахивая с плеч головы неосторожно подставившихся врагов.

Видя брешь в ставке Харуны, лорд Уэсуги направляет своего коня в эту брешь, успевая проскочить до того, как ее чуть не поразил ушлый асигару.

Не ожидавшая этого, Харуна растерялась. Но это ей не помешало отбить своим железным веером первую атаку Кенсина, которая была направлена в горло.

Конь Уэсуги прошел ещё немного вперед, а потом развернулся в сторону врага своей хозяйки. Обе девушки на секунду замерли, а спустя мгновение Кенсин понеслась на врага. Ожидав нечто подобное, Харуна успела отпрыгнуть в сторону. Конь встал на дыбы и чуть не сбросил свою наездницу, но девушка все-таки удержалась в седле и даже успела серьезно ранить Харуну в спину, оставив длинную и глубокую полосу.

Видя, что в ставку вырываются воины Такеды, Кенсин успевает увести коня прочь. К удивлению Лорда Уэсуги, неудача не омрачила ее настроение, а даже наоборот. Схватившись лицом к лицу с врагом, она поняла, что Синген была удивительным воином.

Всадники Уэсуги сразу же поспешили к Кенсину. Но воинам Такеды было не до них. Каждый отряд сражался на поле боя, забыв обо всем на свете. Воины в центре еле держали позицию. Но внезапно ситуация изменилась, натиск Уэсуги сразу же спал на нет.

Не добившись задуманного, воины Уэсуги начали отступать в сторону горы Таканаси. Пока основные войска уходили, арьергард Кенсина остался выжидать. Ведь со стороны брода реки уже был дан сигнал о прибытии свежих сил врага.

Воины под командованием Канске, выстроившись в круг, продолжали отражать вялые нападки со стороны врага, ведь скоро подойдут подкрепления и они спасутся — примерно так думал каждый воин, попавший в окружение, тем более у них был весомый довод в пользу того, что их спасут, с ними был великий стратег клана Такеда.

Но тут случилось страшное — Мураками Ёсикие увидел стратега и бросился туда со своим отборным отрядом, дабы отомстить за понесенные обиды и поражения. Крича и подбадривая своих воинов, которые прошли с ним не одну яростную битву, они, как горячий нож, прошли сквозь масло, которым был защитный круг воинов Канске. Видя, что положения отчаянное, воины Такеда решаются на самоубийственную атаку, дабы задержать врага и дать время, чтобы стратег мог спастись. Ведь если умрут они, то это не страшно, а вот если погибнет опора, на которой держится весь клан, то это будет означать поражение Такеда.

Но сам стратег не горел желанием покидать своих воинов, тогда Санада Нобуцуна, стоявшая рядом, решилась пойти на отчаянные меры, приказав двум самураям клана Санады скрутить стратега и вывести его из окружения, тогда как сама она пробивала путь к свободе крепким копьем...

Воины Акала, будто звериным чутьем почувствовав важность момента, заревели пуще прежнего, с дикой яростью бросились на врагов. Напор был столь силен, что даже отборные воины клана Мураками опешили. Многие воины Акала были серьезно покалечены, но это не мешало им сражаться, они были под воздействием особых снадобий, которые блокировали боль. Если у воина не было руки, то он бросался и разрывал горло врага зубами, даже ценой своей жизни, если не хватало ноги, воин полз, хватал противника за стопу и опрокидывал его на землю, где он, или подоспевшие соратники добивали неудачника. Но так не могло продолжаться долго, и, сбросив оторопь войны, Мураками помалу, но начал теснить своих врагов. А спустя пять минут уже не осталось ни воинов Акала, ни простых асигару, и, не обнаружив среди бойцов Такеда стратега, Ёсикие издал полный ярости рев, он потерял довольно много бойцов и ради чего? Ради призрака стратега и ради кучки оборванцев, которые даже меч в руках ни разу не держали! Он надолго запомнит это унижение и непременно отомстит — такой была его клятва богам.

Арьергард Уэсуги бился с силами Такеды, которые, наконец, пробились через брод. В полуденное время разгорелась вторая битва. В которой уже не участвовали ни воины Канске, ни остальные.

Кенсин всё хорошо рассчитала и вовремя увела свои силы. Если не считать ту часть, которой она решила пожертвовать...

Глава 10

Прохаживаясь по лагерю, у Рен в груди нарастало странное ощущение. Ей казалось, что весь лагерь угодил в потусторонний мир. Ведь раньше воины, видя её, хоть как-то показывали свое отношение, в частности к её присутствию. Но не после той битвы...

Вот и сейчас, ловя пустые взгляды воинов, Рен чувствует себя неловко. Девушке происходящее напоминает страшный сон, где каждый встречный лишь жалкий силуэт, не отличающийся от потерянной души.

Воины стараются без особой причины не вести разговоры. Да что там говорить, девушка порой замечала, как вчерашние, оживленные бойцы, теперь пытались не заглядывать в друг другу глаза.

И Рен понимала, что воины еще не отошли от битвы. От ужасающей потери. Ведь, несмотря на все усилия, на военные ухищрения, воинов во второй битве при Каванакадзиме погибло больше.

Раненные воины, по мнению девушки, напоминали собой побитых собак, которые зализывали свои раны. Хоть повязок и лекарств на всех не хватало, но они не роптали, молча перенося все невзгоды.

Обычно простые асигару, получив тяжелые раны, выли не только от боли. Но чаще осознавая, что в нынешнее время при потерянных конечностях они уже никому не нужны. Быть обузой семье, своей родине — незавидная участь.

Даже, услышь Рен грубые словечки в сторону вышестоящих самураев, она бы не удивилась. Ведь зачастую командующие пожинают плоды не только побед, но и поражения. В этом нет ничего сверхъестественного. Удивляло её другое, а именно то, что простые асигару ни разу не сказали слово укора в сторону ни Канске, ни Сингена.

Казалось, что после той битвы, каждый воин, неважно самурай он или асигару — все они познали не только ценность жизни. Но и её хрупкость.

Убавив шаг, Рен внезапно остановилась и невесело ухмыльнулась.

Она внезапно осознала, отчего воины стыдились взглянуть в глаза в своих соратников. Живя некогда жизнью полной пороков, девушка легко могла прочесть тайные мысли людей. И по странным случайностям, чаще открывались ей мысли порочные, темные, нежели светлые...

Несмотря ни на что, большинство из воинов жаждали жизни. Все их естество стремилось жить, и, столкнувшись со смертью, каждый из них открыл для себя истину, которая до сих пор дремала в глубине души.

Конечно, многие из них не еще не осознали. Но воля к жизни проявлялась коварным образом. Радуясь своему спасению, в головах у них нет-нет, да проскальзывала мысль: хорошо что он, а не я...

Эта крохотная мысль была противна благородным душам воинов. Но она же делала их людьми, простыми смертными...

Маленькая капля упала ей на голову, отчего невеселые мысли на миг испарились. Подняв взор к верху, она с изумлением только сейчас заметила, как небо покрыли черные тучи. Не прошло и много времени, как начался ливень. Да, именно ливень, с огромными каплями влаги, которые стремительно падали с неба.

Легкая одежда сразу же промокла, но, несмотря на это, Рен молча стояла, рассматривая, как воины, засуетившись, начали в спешке прятаться в свои палатки.

Наверное, постороннему взору показалось бы странным, увидев, как девушка, промокая до нитки под дождем, широко улыбаясь, не делала попытки спрятаться.

Она стояла, словно околдованная, и люди её не замечали. Им не было до неё никакого дела. Но и ей, в свою очередь, не было никакого дела к чужим мнениям.

Рен искренне радовалась. Да и по правде говоря, девушка любила дождь. Ведь он в частности олицетворял собой для крестьян жизнь. И, словно подтверждая мысль девушки, дождь заставил воинов на минуту забыть о тревогах и утратах. Всё же в этой возникшей суете, люди начали приходить в себя.

Капли воды омывали не только землю, но и душу людей...

Рассматривая, как вместе с дождем оживал лагерь, девушка на время забылась. Но внезапная яркая молния и последовавший за этим звучный гром будто развеяли невидимые чары.

Рен сразу же вспомнила, что она собиралась навестить своего хозяина, Канске.

Шатер стратега девушка нашла быстро. Собираясь с духом, Рен не сразу вошла во внутрь. По правде говоря, девушка ожидала, что Канске сорвет свой гнев на ней. Ведь обычно вышестоящие так и поступали, зачастую отыгрываясь на своих слугах.

Блеклый огонь едва ли освещал шатер стратега. Пройдясь взглядом, Рен еще раз отметила, что шатер Канске был неброским. Да и ценностей как таковых в нем не было. Сам стратег сидел напротив, опрокидывая чашку одну за другой. Рядом с ним лежали пару кувшинов саке.

— Хо-хозяин?

Голос Рен подвел её. То ли из-за того, что парень был явно не в себе, то ли из-за чего другого, но девушка испытала страх.

Она, несмело подойдя ближе, увидела лицо Канске. Оно ничего не выражало. Ни потрясения, ни удивления. Словно Канске одел маску, и та, овладев им, не желала отпускать. От этой мысли по коже Рен пробежали мурашки.

— Канске, ты в порядке? — попыталась Рен.

— Они все умерли...

Ответил парень тусклым голосом.

Хоть девушка и опешила, но, с виду не показав этого, она уселась напротив стратега. Молча ожидая продолжения, Рен сняла маску и положила её рядом. Для неё странно было осознавать, что она не боялась теперь Канске. Девушка не воспринимала парня как угрозу. И наверное, проведя столько времени с ним и изучив его, Рен могла сказать, что она впустила его в свое сердце. Для неё это было ново, так как за свою жизнь, она ни разу не доверяла кому-то так сильно...

— Акала... Отряд Акала отправился прямо в бездну...

Рен знала, что в этой битве отряд, занявший центр, был полностью уничтожен. Рассеяв фланги Такеды, воины Уэсуги начали охватывать центр, где командовал стратег. Вопреки всему, Канске не начал отступление, пытаясь выиграть время для Сингена и для дрогнувших воинов во флангах. Хотя отступление флангов нельзя считать за проявление слабости. Несмотря на количество врагов, воины под командованием Санады Юкитаки и принцессы Ю не побежали. И, пожалуй, на этот раз и сам Канске отдал бы душу богам, если бы не подоспели основные силы.

Тяжело вздохнув, Канске завороженно смотрел на пламя, которое, будто почуяв чужой взгляд, продолжило свой танец.

Стратег на минуту застыл, и его глаза смотрели немигающее, отчего девушка заключила, что в этот момент парень прокручивает сражения в голове.

Рен боялась невольно привлечь к себе внимание стратега. В эту минуту парень ей казался прежним, безумным.

Словно очнувшись ото сна, Канске шумно вдохнул и припал губами к чашке.

— Несмотря на количество выпитого, я не пьянею. Не могу уйти в забытье, — пожаловался парень.

Рен лишь, в свою очередь, покорно ждала. Ведь людям порой нужно так мало. Разговорившись, Канске должен был придти в себя. Но, будто услышав её мысли, парень звучно рассмеялся.

— Разве не забавно, все вокруг меня умирают, гибнут? Но не я. Эти глупцы считают, что меня хранит Хатиман.

Канске даже не смотрел в сторону девушки. Последней казалось, что стратег ведет беседу не с ней, а с призраками прошлого или душами умерших. Указательный палец парня проделал кривой круг, будто указывая на всех.

— Все думают, что я благословен. Но разве это не проклятие?!

— Ты думаешь, было бы лучше, если бы ты погиб?

Слова выскользнули сами по себе. Но даже после этого, стратег сидел, весь погруженный в себя. Рен подумала, что парень не услышал её, но тот внезапно ответил:

— Я не знаю. Но был бы благодарен, если бы враги нанесли мне ранение. А так я чувствую себя вором, подонком. Даже Харуна...

Последняя фраза утонула в непонятном бормотание. Но, несмотря на это, Рен поняла, что хотел донести до нее стратег.

Ведь в этой битве ранение получила сама Синген. И не от кого-нибудь, а от своего врага, Кенсина. После этой битвы никто еще не видел Сингена, но люди знали, что рана была глубокой. Поговаривали, что вся спина лорда Такеды порезана мечом Дракона из Этиго. Пожалуй, воины не выказывали обиду и боль из-за того, что была ранена сама Синген.

— А знаешь, что будет дальше?

Стратег вопросом застиг врасплох девушку.

Парень долго молчал, ожидая отклика, и Рен подыграла ему:

— Что?

— Уэсуги ведь не ушли, они поджидают...

Рассматривая чашку, будто увидев ее в первый раз, Канске словно забылся. Но его взгляд не был пустым или туповатым. Парень явно не был пьян.

— Поджидают чего?

— Они нападут на нас, выждав. Сейчас рана Харуны воспалилась, её мучает лихорадка. Что, само собой, повлияет на состояние наших воинов.

— Но разве Уэсуги не потеряли половину своих воинов в битве?

После битвы по приказу Сингена самураи посчитали число всех убитых воинов из Этиго. Их число достигло трех тысяч ста семнадцати человек. Каждый знал об этом, и, услышав это, Синген объявила, что победа за ней. Да, первая битва проиграна, но вторая, последовавшая сразу же после прибытия генералов Бабы Нобуфусы и Ямагаты Маскаге, была за Сингеном.

— Напав десятью тысячами, Кенсин оставила на поле три тысячи сто семнадцать воинов. Уэсуги явно ожидали, что вскоре в дело вмешаются наши основные силы и поэтому стремились добыть голову Харуны. Но мы должны признать, что, несмотря на удар с тыла, потери у Уэсуги минимальны. Наши потери наоборот, велики...

Рен и сама догадывалась, отчего Сингена не посчитала своих убитых воинов. Что же, слова Канске разъяснили ей это.

— Но разве мы будем сражаться?

В лагере каждый третий был ранен. Даже основным силам пришлось постараться, выигрывая сражение за броды реки. К тому же, видя разгром сил Сингена, воины под командованием Нобуфусы потеряли головы и бились кто как горазд...

Лишь это служило оправданием. Иначе, будучи далекой от воинских дел, Рен не знала, на что еще списывать то, что Уэсуги вышли с такими минимальными потерями.

— А кто нас будет спрашивать? Говорю же, Уэсуги ждут. И если они заметят слабость, то еще одного сражения не избежать...

На минуту в шатре воцарилась тишина. Лишь звуки грома доносились отчетливо.

— Хотя, мы всё еще выигрываем в количестве над противником. Однако, дух в армии Уэсуги высок, а у нас наоборот...

— Канске, разве можно падать духом? Ты ведь стратег, опора Сингена!

Девушка сжала ладони в кулачки. В этот миг она хотела дать неплохой оплеухи парню, чтобы тот, наконец, пришел в себя.

— По правде говоря, за оплошность в стратегии, воины могут меня вызвать к ответу. Ведь из-за нее умерли все славные сыны Каи и Синано. Но не обольщайся. Они не из-за того терпят меня, что простили оплошность...

Манера разговора начала выводить из себя девушку. Но вспомнив, кто перед ней, она спросила:

— А из-за чего тогда?

— Из-за страха. Все прекрасно понимают ситуацию, в которой мы находимся. Моя жизнь пока ценна. Так как воины всё еще верят в то, что я могу вывести нас сухими из воды...

— Но что ты можешь? Ты ведь не всемогущ!

— Скажи это им...

Благодаря разговору, стратег будто пришел в себя. Но, внезапно подняв взгляд и посмотрев на лицо девушки, парень застыл.

Рен, в свою очередь, ухватилась за маску и дико пожалела, что сглупила сегодня, сняв её с лица.

— Рен, я знаю, как можно выпутаться из этой ситуации, — медленно произнес парень, не отрывая от неё взгляда.

— Как? — обреченно спросила девушка.

Но, вместо ответа, парень звучно рассмеялся. Канске смеялся искренне, хватившись за живот. А из глаз текли слезы.

Девушка испугалась, что парень окончательно потерял рассудок. Но так как он быстро успокоился, Рен перевила дух. Однако, последовавшие слова вмиг выбили землю из её ног.

— Мы покрасим твои волосы в красное и оденем в доспехи Харуны. Рен, я понял почему тогда в трактире приметил тебя. Ты копия Харуны!

Опустив взгляд к груди, парень поспешно исправился:

— Хотя грудь маловата. Но не суть. Из-за сажи и грязных волос, я не разглядел ваши сходства в усадьбе. Да... Если мы убедим Кенсина и наших воинов в том, что Харуна в порядке, то воины Уэсуги уберутся к себе, в Этиго...

Канске говорил быстро, обрывками. Девушка, в свою очередь. не могла поверить в услышанное.

— Ты-ты бредишь! Ты сошел с ума!

— Возможно, не спорю. Но тебе придется сыграть роль двойника...

— Я не могу, я не справлюсь! К тому же, как ты объяснишь людям, что Харуна за день исцелилась? — попыталась Рен донести абсурдность идеи до Канске.

Но тот от доводов девушки отмахнулся как от назойливой мухи.

— Ерунда. Если что, спишем на мое могущество, — смеясь, проговорил стратег.

— Я не... я не...

Начала заикаться Рен от шока. Видя её нарастающую истерику, Канске вмиг оказался рядом и посмотрел в её глаза.

Их лица были настолько близки, что Рен уловила его дыхание.

— Рен, ты справишься, я буду рядом. Я даю тебе шанс изменить свою жизнь. Играя роль двойника Сингена, ты не будешь больше влачить прежнюю жизнь. Не скрою, будет нелегко. И я пойму, если ты не захочешь.

Отпустив её плечи, Канске отошел на шаг.

— Я не приказываю тебе и не угрожаю расправой. Если ты не согласна, можешь уходить прямо сейчас. Да, покинь лагерь так быстро, как сможешь...

— Но-но что будет с вами? С тобой?

Рен понимала, что не следует задавать эти вопросы и стоит воспользоваться шансом бежать без оглядки.

— Я не знаю... Вряд ли Уэсуги просто так нас отпустят из этой равнины...

Девушка понимала, что Канске ведет свою игру. Что таким образом он привязывает её к себе...

— Я сыграю роль двойника, но только в этот раз.

— Конечно, — ответил парень.

Хотя они оба знали, что Рен теперь будет служить клану Такеда...

День спустя

Войска Такеды начали располагаться возле реки Сайгава, что течет в Каванакадзиме. Увидев это, лазутчики Уэсуги сообщили Кенсину новость. Она тут же устремилась к реке, и вот опять оба войска стояли друг против друга.

Их разделяла река, но намерения обоих враждующих сторон были очевидны. Воины Такеда и Уэсуги готовы были вцепиться снова в кровавой битве.

Настроение врага не ускользнуло от Кенсина, и она спросила своего советника:

— Усами, отчего дух в армии Такеды высок? Она не могла оправиться от ран, что я нанесла ей...

— Госпожа, нам стало известно, что Харуна выздоровела...

Лорд Уэсуги понимала, что если известие добыто с легкостью, то этого Такеда и добивалась.

— Этого не может быть!

— Говорят, что Канске Харуюки вмешался в дело, заполучив помощь божества...

Глаза девушки опасно сверкнули, но она ничего не сказала, лишь добавила:

— Посмотрим.

Кенсин, как и в тот раз, выехала вперед на коне, одна. С той стороны в ответ вышли два всадника. Как только они подъехали ближе, Кенсин узнала Канске и Харуну по доспехам.

— Синген, почему ты прячешь лицо? — спросила Кенсин, чтобы рассмотреть ее.

Хоть из-под шлема выступали красные локоны волос, Лорд Уэсуги считала, что Канске вполне мог пойти на хитрость.

Однако Синген сняла шлем, и Кенсин увидела знакомое лицо, которое не так давно хотела погубить.

— Возвращайся домой, иначе тебя снова ждет поражение, — ответил Канске, вместо своей госпожи.

Подумав, что Харуне больно сидеть от ран и кричать во вес голос, Кенсин не придала этому значения. По правде говоря, она восхитилась волей своего врага.

Ведь девушка знала, что Харуна получила тяжелые раны. Но, несмотря на это, она готова была биться на смерть. Это не могло не восхищать Кенсина.

— Говори что хочешь! Но мы ведь знаем, какую цену вы заплатила за это, — ответила Кенсин.

Канске и лорд Такеда молча смотрели на неё. Кенсин, в свою очередь, тоже выждав минуту, увела коня прочь.

В этот день не пролилась кровь. Но Кенсин не знала, что, по сути, Такеда маленькой хитростью взяла вверх. Никому и в голову не пришло, что вместо Харуны сидела самозванка.

В клане про участие Рен знали немногие. И в эту встречу настоящая Харуна лежала у себя в шатре. Боль пронзала её тело. По правде говоря, она не верила, что нелепая идея Канске получится.

Что все поверят...

Глава 11

(От автора: Bassnectar & HAILO — Surrender ft. Haley Слушая эту музыку, погружался и черпал вдохновение, вдруг кого заинтересует;))

Пробуждение было резким от ноющей боли в спине. Еще сонная, Харуна не сразу поняла происходящее. И, пожалуй, девушка провела бы это утро в теплой постели, если бы не зудящая боль, которая с каждой секундой нарастала.

Повязка, закрывавшая свежую рану, кровоточила и на помятом футоне остались свежие следы. Стремительно приподнявшись, Харуна издала слабый звук. Движение настолько отдало болью, что девушка не сразу вдохнула.

Кое-как, заняв сидячее положение, она на минуту уставилась в никуда, перебирая последние события, ей было о чем подумать...

Первые дни, выбитая из колеи, Харуна не воспринимала всё так, как надо. При попытке вспомнить, ей очень трудно удается уловить отголоски воспоминаний. В основном же всё как в тумане — неясно и размыто.

Но несмотря на неясность воспоминании, привкус смешанных чувств до сих пор присутствует где-то глубоко внутри.

Тишина в палатке действует успокаивающе. И дремавшие чувства, будто и ждали, когда к ним прикоснутся.

Проведя последнее время в недуге, девушка много спала. Но даже будучи в сознании, ей было проще не думать, не затрагивать события, собирая последствия по кусочкам.

Пробужденные чувства волнами обхватывали её. Действуя как спиртное, медленно затуманивая разум и заостряя внимание на одном...

Безмолвный крик пропадает в тишине палатки, и лишь после, тело Харуны бьет мелкая дрожь.

Осознание случившегося выбивает дух из девушки. И в этой смеси чувств она отчетливо улавливает ощущение стыда. Пораженная этим открытием, Харуна силится понять его причину.

Последствия битвы тяжким грузом лежали на сердце. Ведь это она, Харуна, была ответственна за всё. И по её вине погибло столько людей...

Она может обманывать других и даже Кенсина. Но себя ведь не обманешь. Битва была проиграна. Ведь чего стоит такая победа, где ты теряешь больше половины своих людей?!

Девушка шумно вдыхает, на минуту забыв дышать. Боль в спине не ощущается так остро, но и не исчезает насовсем.

Ей стыдно, что приходится прибегать к столь низкой хитрости. Она не настолько сильна, чтобы открыть всему миру правду, сказать, что она проиграла. Не зависимо от ситуации и обстоятельств...

Раньше ей чудилось, что остался всего лишь шаг для достижения мечты. Она влекла её за собой, окрыляя и предавая сил. В своем тщеславии, Харуна соревновалась с выдающимися людьми своей страны. С людьми, о которых сейчас остались лишь предания и сказания.

Лести низших и вассалов притупили её взор. В действительности, она находилась так далеко от того, чтобы современники признали её по праву великой...

Мысли о подвигах и величии витали еще в детстве.

В то время, когда мать Харуны носила её в своем чреве, клан Такеда воевал с грозным врагом, кланом Имагава. Была зима, и вскоре должна была состояться битва, от которой зависело благополучие клана.

Имагава превосходил в численности, и воинов Такеда это не могло не волновать. Но своим рождением Харуна отпугнула грозного врага. Так как люди сосчитали её рождение за доброе предзнаменование. Ведь боги сказали свое слово...

Эту историю девушка слышала много раз. И она была уверена в своей судьбе. В том, что ей предстоит вписать свое имя в историю.

От этих мыслей, Харуна быстро сорвала повязку. Боль тут же пронзила её тело.

— Харуна, ты что делаешь?

Шумно дыша, девушка силится увидеть подошедшего. Но из-за слез в глазах и яркого света, проникнувшего вместе с гостем, ей это не удается.

— Боже, Харуна...

По голосу она сразу узнала своего стратега.

В руках Канске держал чашку. Быстро подбежав, парень начал намазывать лекарство на рану.

— Дурень, горячо...

— Терпи. Зачем ты содрала повязку? Но, к счастью, она не открылась.

Казалось, эти слова больше успокоили парня, чем её.

— И как?

— Шрам останется, но могло быть и хуже...

Услышав слова стратега, Харуна открыто смеется. Ведь девушка в последнюю очередь беспокоилась о себе, тем более о шраме.

Канске сидит позади нее и бережно ведет пальцами по спине. И Харуна знает, что парень в этот момент улыбается. Стратег не мог не беспокоиться о ней, и его шумный вздох укрепляет её в этом.

Девушка будто почувствовала, как со вздохом, тяжелые мысли Канске камнем упали с плеч...

— Канске...

— Да?

Харуна тщательно подбирала слова. Она не хотела невольно ранить стратега, но и не могла больше это в себе хранить.

— Рен... Она справилась с... ролью?

— Да.

Конечно, Харуна знала ответ. Ведь в противном случае, Уэсуги не ушли бы в Этиго.

Девушку, однако, волновало другое. Уверенность Харуны в себе стала улетучиваться, отчасти, из-за хитрости Канске.

В глубине души она даже жаждала, чтобы не только вассалы, но и враги, в лице Кенсина, не повелись бы на это. Не поверили бы в то, что стратегу удалось за один день поставить её на ноги.

"Неужели...", — думала она, — "меня так легко заменить? Неужели, я настолько посредственная?"

Подобные мысли затмевали разум. И девушка ничего не могла с собой поделать.

— Не волнуйся, никто ни о чем не догадался...

Не подозревая этого, парень вместо того, чтобы утешить её и придать сил, разжег огонь ярости.

— Меня так легко заменить?!

Несмотря на старания девушки, в голосе проскальзывали нотки, которые не остались незаметны стратегу. Его пальцы замерли, и, подобрав слова, он начал:

— Харуна, никто не может тебя заменить. И уж тем более не Рен...

— Тогда почему все поверили? Почему никто не усомнился?..

— Потому что наши воины боятся потерять тебя. Уэсуги поверили, потому что боятся...

— Скажи, ты ведь это говоришь, не потому, чтобы я почувствовала себя лучше?

Не колеблясь ни на секунду, стратег ответил.

— Нет. Я говорю как есть...

Сидя позади, парень не мог увидеть, как лицо девушки озарила улыбка. Ведь, если и был в её окружении человек, которому она абсолютно доверяла, то им был Канске.

— Что она сейчас делает?

— Мы перекрасили ее волосы в черное. Воинам же сказали, что ты в порядке, и тебе лишь нужно немного времени...

— А как же божественная помощь?

— Хоть никто этого не говорил, но в лагере все уверены, что лишь благодаря богам ты осталась в живых.

Девушка подумала, что спаслась от лезвия меча Кенсина не благодаря богам, а благодаря подарку парня. Ведь это его веером она отбила тот удар...

Но вслух Харуна ничего не сказала. Она не привыкла быть обязанной, неважно, близкий ли этот человек или нет.

— Кстати, поздравляю. О тебе начали слагать песни.

— Что?

Ей показалось, что она ослышалась.

— Говорят, даже Уэсуги поражены твоей отвагой. Вы с Кенсином знамениты теперь.

Харуна кивнула головой, признавая — превратности судьбы взяли верх.

Разговор подействовал, и девушка постепенно начала приходить в себя. Присутствие Канске помогало ей. И хотя нельзя сказать, что она полностью оправилась, но всё же былая уверенность понемногу возвращалась. Ей всего лишь надо пережить этот день...

— Я не хочу, чтобы Рен больше играла мою роль...

В словах сквозила неподдельная обида, отчего ей стало стыдно.

— Больше в этом нет необходимости. Но что, если в будущем нам придется прибегнуть к этой хитрости снова?

Было чистой глупостью вести себя так, но в данный момент Харуна не могла иначе. Может, дело было в том, что она еще не собралась окончательно. Но так или иначе, сама мысль что кто-то мог заменить её, хоть и на время, выбивала её из колеи.

— Лишь в крайних случаях...

На минуту возникла тишина. И, поразмыслив над своими словами, Харуна робко спросила:

— Я, наверное, кажусь тебе жалкой?

Готовясь услышать ответ, девушка даже напряглась телом.

Выдавливая гной и прочищая рану, парень сдержанно ответил. К слову сказать, для него было непросто выговаривать слова будничным тоном. Ведь Канске еще ни разу не видел Харуной такой. Нет, не жалкой, а почти сломленной...

— Ни в коей мере. Харуна, ты самый сильный человек, с которым мне приходилось иметь дело...

— Раньше я ставила себя выше других правителей. Но посмотри на меня сейчас! Я далека, чтобы называться идеальным лордом...

— На мой взгляд, ты на правильном пути. Ведь тебе уже известны недостатки, которые надо побороть...

Канске в данный момент не только лечил телесную рану девушки, но помогал ей восстановиться духовно. А последняя фраза парня подтолкнула Харуну к мысли, что его слова верны. Верны в том, что она могла стать таким лордом, к которому стремилась. И раньше истина ускользала от неё. Как показало время, цена за эту истину была непомерно высока...

Стратег сидел, не проронив и слова. Он, как никто другой, понимал, что Харуне нужно время, чтобы осмыслить случившееся и придти в себя.

Парень не подозревал, во что вольются его слова. Недостатки, которые он упомянул, бесспорно, должны были исчезнуть. И Харуна видела эти недостатки своими слабостями, пороками на пути.

Будучи лордом, девушка признавала, что в их связи с Канске можно было разглядеть слабость. Слабость, с которой Харуна готова была сейчас мериться.

И несомненно она должна была искоренить все пороки и тщедушия на этой стезе. На стезе, где она могла стать личностью, перед которой склонят головы все кланы. И чем больше она приближалась к цели, тем острее ощущалась необходимость в выборе. Между личной жизнью и долгом перед кланом...

Мысль эта еще не была сформирована, но её тени уже витали в закоулках сознания. У каждого свой путь, и Харуна, как и любой другой человек, должна была заплатить цену.

Наверное, почуяв в глубине души нарастающий вопрос, девушка отдалась полностью чувствам, которые готовы были впиться в неё, терзая изнутри.

— Канске...

Слова с трудом поддаются, ведь ей не так-то просто признаться в том, что она хотела открыть перед стратегом.

И время будто замерло для этих двоих. Парень догадывается, что тревожит его госпожу.

— Да?

Но Канске так же понимает и то, что Харуне надо высказаться. Дать отдушину, ведь иначе это сломит её окончательно.

— Мы потеряли около десяти тысяч воинов. Из них примерно у шести тысяч есть жены. И если в среднем у каждого воина по трое детей, то получается восемнадцать тысяч. В итоге, ровно тридцать тысяч душ. И это при том, что мы не берем в расчет ни родителей, ни братьев и сестер погибших воинов. Последствия этой битвы затронули многих...

— Харуна, не надо...

— Нет. Моя оплошность наказала стольких людей. Мне... никогда не смыть эту вину...

Несмотря на скупую слезу, в душе Харуна была в отчаянии. Девушка понимала, что только с Канске она могла вести себя так. Ведь для многих Харуна была правителем и госпожой. И поэтому она не могла позволить себе быть слабой перед взорами своих людей.

Наматывая повязку, Канске отчетливо проговорил, и его слова, к удивлению девушки, отчасти сняли это тяжелое бремя.

— Это моя вина. Если ты хочешь обвинять в этом кого-то — вини меня. Ведь из-за моей стратегии мы оказались в такой ситуации.

Боль в спине начала постепенно исчезать. Закончив, Канске предстал перед ней, горячо смотря в глаза.

Хоть груди девушки были обнажены, их не заботила эта нагота. И ей казалось, что парень разделил её ношу.

— Ты победила, Харуна. В этой битве клан Такеда одержал вверх. Никто не усомнится в этом.

— Да? Но тогда к чему эти слезы? — спросила Харуна шепотом.

Но парень не ответил, будто боясь, что их услышат другие. Словно тени могли донести всему миру о последствиях того сражения. И Харуна не хотела лгать, но другого выбора не было.

И каждый из них знал правду. Правду о том, во что обошлась им эта победа.

— Я сегодня же признаю вину, и никто не скажет о тебе худого слова...

Из глаз обоих беззвучно текли слезы. Они не плакали навзрыд, но и не могли остановить набежавшей слезы. Сидя перед ним, девушка испытывала чувство стыда. Но и попросить парня не делать этого, она не могла...

Канске вовремя накрыл её одеждой, как сразу же за этим до них донесся голос Нобуцуны.

— Учитель, Вас спрашивают...

Выйдя из шатра и оставив Харуну одну, Канске через минуту вошел обратно.

— Я должен идти...

— Случилось что-то серьезное?

— Нет. Возле лагеря собрались какие-то бродяги и хотят поговорить со мной о чем-то важном.

— О чем же?

Харуна понимает, что тянет время, не желая отпускать его.

— Ты не поверишь. Они хотят поговорить о Хатимане. И еще со мной жаждет пообщаться одна особа, намекнувшая, что прибыла из самой столицы.

— Ты ведь вернешься?

— Так сразу, как только смогу. Может, мне прислать кого-то, чтобы поухаживал за тобой?

— Не стоит. Я слишком утомилась и, думаю, будет лучше, если прилягу спать...

Сказав это, Харуна не испытывала уверенности в сказанном, ведь мысли могли не дать ей покоя. День только начинался...

Интерлюдия

Из-за нараспашку открытых сёдзи, в главном зале было прохладно. Но никто из вассалов не выражал недовольства.

Задерживая подолгу взгляда на лицах своих слуг, Ода Нобуна искала тени осуждения. Ведь, несмотря на то, что убийство Нобуюки было подано как совершение сеппуку, слуги были далеко не дураки. Многие догадывались что к чему...

Люди провинции Овари только теперь начали осознавать с кем имели дело. И лорд клана Ода отнюдь не была наивна и уже тем более не заслуживала обидного прозвища "Дура из Овари".

За столь короткое время, ей удалось не только удержаться на престоле, но и укрепить свою власть. Не говоря уже об объединении провинции.

Вассалы сидели, не выражая эмоций, будто были высечены из камня. И лишь ближе сидящая девушка, одетая в фиолетовое кимоно, смотрела приветливо на Нобуну.

Нагахидэ Нива неспроста занимала место главного тактика клана. Всем был известен её мягкий нрав, но Нобуне отчего-то казалось, что всё это было напускным.

Когда дело касалось Нагахидэ, то трудно было сказать о её истинных мыслях.

— Итак, прежде, чем начать, я хочу поделиться новостью. Отныне Сагара Ёсихару будет служить мне так же, как и вы...

Ответом, девушке служило гробовое молчание.

Ёсихару, под пытливыми взглядами, занял место среди вассалов. Если некоторые смотрели на парня с легким интересом, то другие — с ненавистью.

За убийством Нобуюки, слугам виделось косвенное участие Ёсихары. Узнав, что вассалы подозревали парня в деле, Нобуна находила это забавным. И даже теперь на лице у юной правительницы клана Ода играет легкая улыбка.

В этом она видела иронию, так как Ёсихару был тем, кто всем сердцем хотел отвратить неизбежное...

— Инутиё Маэда будет обучать Ёсихару...

Молодая девушка поклонилась словам Нобуны. Она была юна, но, несмотря на свой возраст, в клане её уважали. Клан Маэда издревле отмечался хорошими бойцами, но Инутиё Маэда была лучшим, её по праву называли "мастер копья". Её часто также называли Ину, что означало "Собака".

Из всех вассалов Сибата Кацутиэ выглядит растерянно. Она всё еще не могла свыкнуться с убийством Нобуюки...

— Сару (Обезьяна), ты должен слушаться Ину (Собаку). Понял? — рассмеялась Нобуна.

Обозревая своих вассалов, девушка понимает, что после убийства Нобуюки, между ней и слугами оборвана нить. Теперь она знает, что от них не нужно ждать теплоты и сочувствия.

Но это и к лучшему. Слуги должны знать свое место. Ведь дружба с лордом может подтолкнуть их к ненужным мыслям...

Хоть вассалы и хранят молчание, но многие из них восхищены её волей. Ведь этим поступком, Нобуна заявила о себе, как о сильном лорде. Готового сокрушить кого угодно ради власти, ради клана...

— Через неделю мы выдвигаемся в Мино. Поможем нашему союзнику, Сайто Досану...

В провинции Мино, сын Сайто Досано возглавил мятеж против своего отца. Это известие не застало Нобуну врасплох, так как Ёсихару уже сообщил ей о такой вероятности.

И Нобуна опять изумилась наивности парня. Так как тот прибывал в заблуждении, думая, что Ода действовала только из-за симпатии к старику.

Решая вопросы клана, глупо действовать основываясь на личных интересах. Нобуне, конечно, более выгодно, если престол сохранится за Сайто Досаном, чем за его сыном, Сайто Ёситацу.

И девушка была готова помочь старику в войне против сына. Но внутренние распри клана Сайто были неплохой возможностью для укрепления своего могущества...

Глава 12 — Новая арка — Становление Бога Войны...

Страна восходящего солнце Ямато, удивительна и разнообразна. Жители севера и юга, не говоря уже о западных и восточных, различались друг от друга, словно день и ночь.

Конечно, на первый взгляд эти различия не видны. Не видны они и после, казалось бы, близкого с ними знакомства. Ведь, внешние признаки, которые часто люди умеют отмечать, не являются характеризующим звеном.

Местные диалекты, возникшие от смешивания культуры и ценностей, в эту эпоху приобрели легкий оттенок. Теперь уже трудно сказать, определяясь лишь по говору, откуда прибыл тот или иной человек.

Если выше сказанное хоть на долю была правдой, то справедливо было и то, что, несмотря на всё это, легко было уразуметь, выходцем из какого сословия был тот или иной человек, ориентируясь лишь на внешних признаках...

Каждая провинция наделена самой природой различными свойствами. И эти свойства навеки запечатлены на душах людей. Море еще с младенческих лет учить крестьян рыболовству, как плодородная земля учить их сеянию и жатве.

Как труд облагораживает человека, так и погоня за выгодой притупляют человеческие качества. Хотя, последнее утверждение не совсем верно, ведь, по сути, обман и ложь есть не что иное, как проявление исконно человеческих качеств...

Но, тем не менее, жители тех провинции, у которых есть выход к морю больше остальных преуспевали в торговле. Плутовство было у них в крови. Напротив, среди жители горных селении и близлежащих земель можно было чаше встретить порядочных и честных людей. Честных, но, по правде сказать, несколько грубых.

Провинция Хида не была исключением из правил. Окруженная горными цепями, она напоминала собой котелок, огражденная от всего остального мира.

Северные горные хребты огибали долину, делая незамысловатый крючок, как бы с запада на восток, а южные хребты наоборот, с востока на запад.

Северные хребты были продолжением горной цепи, которая уходила в Синано, и дальше на север, в провинцию Этиго. Лишь через два прохода можно было войти в эту "провинцию крепость". Если с юго-востока дорога проходила через Синано, то на северной части дорога делилась на двоя, будто заманивая к себе неискушенного путешественника, в сторону Эттю и Кага...

Всё это и многое другое пришлось изведать стратегу дома Такеда. Но, к огромному сожалению, с наступлением лето военные столкновения происходили всё чаше...

Клан Такеда не успевал за событиями, происходящими в стране, засылая своих шиноби лишь в те провинции, где, так или иначе, затрагивались интересы клана.

Пять тысяч воинов под командованием Канске явно не хватало, чтобы за одну военную кампанию завоевать провинцию Хида. Всё, на что рассчитывал стратег, было то, что им удастся закрепиться на этой земле.

Воины уже второй день маршировали под палящим солнцем. Пройденные мили хоть еще не успели истощить силы бойцов, тем не менее, взбираясь на холм и бросая взгляды на изгибающуюся колонну воинов и тележки с обозом, Канске не испытывал былой уверенности.

Лениво прохаживаясь, парень то и дело, возвращался мысленно к тому разговору.

— Зачем?! Ну, зачем нам вторгаться в провинцию Хида?

Хоть Харуна ещё не полностью оправилась от той битвы, но она, несомненно, уже не выглядела слабой.

— Мы должны напасть на них, пока они ещё разобщены. Если дать им время, то провинция Хида окажется под ногой одного, правящего клана...

— У нас не хватает воинов, Канске. Тебе ведь известно, что я уже приказала Ямагате Масакаге и Бабе Нобуфусе вторгнуться в Кодзуке с основными силами.

Несмотря на войну и битвы, провинция Кодзуке была богата. Обладания широкими равнинами для конницы Такеды и плодородными долинами, делали идею о нашествие в Кодзуке, более заманчивой. К тому же, после ухода Кенсина провинция Кодзуке уже сражалась с кланом Ходзе.

С истечением дней, мысли о потери в той битве уступили мыслям о выгоде. Ведь захватив земли, Такеда могла отдать ее своим вассалам, или наделить уделами выделившихся храбрецов.

Награды, так или иначе, затрагивали даже простых асигару. Вторжение Кенсина была отбита и люди в Кодзуке явно не ожидали столь скорого ухода клана Уэсуги, обратно в Этиго. А это значило одно, что они не ждут нападения со стороны Такеды.

Войска Такеды вдохновилась радужными перспективами.

— Хоть мы не завоюем всю Кодзуке, но свою часть возьмем, — заявила Харуна, будто подчеркивая не сказанную мысль.

— Пойми, Харуна. Не важно, объединиться ли провинция Хида под одним кланом, или же их с севера захватят Уэсуги. Нам, в любом случае это не выгодно. К тому же, не посылая войска своевременно, мы лишимся поддержки местных...

— Местных? Неужели ты поверил словам этих фанатиков?! Канске, ты не посланник Хатимана...

Если и был человек, который знал об этом, то им была Харуна. Она как никто другой знала, что Канске простой смертный, ни больше, ни меньше.

Вопреки нарастающей боли в спине, девушка медленно встала со своего места. Стоило ей сделать шаг, как это отдалось болью по всему телу.

Сжимая тяжеленный веер, девушка как бы указала им в сторону и проговорила:

— Фанатики опасны! Стоит им разубедиться в тебе, они тут же направят оружие против тебя...

Парень никак не ожидал, что слухи о его подвигах настолько повлияют на людей. Последователи Хатимана и истинной веры открыто ненавидели буддистов. Живя догмами и видя лишь то, что им хотелось, они, так или иначе, предложили существенную помощь.

Разговор с Нитто, последователем истинной веры хоть и не открыл всего, но в той беседе Канске смог понять, что фанатики находились в отчаянном положении. Они нуждались в Канске больше, чем он в них...

— Зачем же рисковать? Ведь тебе в противном случае придется выступать с новобранцами Сува и не обученными воинами...

Ровно две тысячи воинов Сувы, во время вторжения Кенсина закрепились в замках. Харуна прекрасно знала, что Канске и принцесса Ю применили уловку, давая повод трусам и не решительным остаться в стороне от битвы. Ведь от них в реальной битве было бы мало проку.

— Если придется, я наберу еще воинов благодаря силе золота...

— И что?! Наберешь пять тысяч или больше? Что с того? Ведь, по сути, ты хочешь отправиться на войну с отбросами!

Харуна вмиг потеряла самообладание, и последние слова высказала в повышенных тонах. Однако парень не думал обижаться. Ведь эти эмоция говорили о том, что девушка беспокоилась за него.

— Отправимся в Каи вместе... Приведем дела в порядок, а там глядишь и займемся с вопросом о провинции Хида...

Канске прекрасно помнил этот разговор, ведь в тот день он последний раз разговаривал с ней. Стратег всё же настоял на своем, и Харуна не воспротивилась. Пять тысяч воинов быстро собрались под знаменем Канске, но после парню никак не удавалась застать Харуну наедине. Словно она избегала его...

— Хозяин, с вами все в порядке?

Голос Рен вывел парня из пелены воспоминания. На её лице все также красовалась безликая маска. Глядя на черные волосы и свободную накидку на ней, Канске уже сомневался, действительно ли Рен сыграла роль двойника Харуны?

Отметив эту глупую мысль, парень неспешно ответил:

— Почему ты не осталась рядом с Харуной?

— Вы ведь сами прекрасно знаете. Госпожа Синген оправилась и отказалась от моих услуг...

За словами девушки, которую прозвали "безликой" таилось многое. Канске был уверен, что Рен смогла понять отношение Харуны к ней. По правде говоря, парень боялся, что рано или поздно ему прикажут умертвить Рен. И отнюдь не из-за того, что Рен как то угрожала безопасности Харуны. Вовсе нет. Но сама мысль, что её можно заменить, сильно не нравилось Такеде.

Пока Канске, стоя на холме, разглядывал свое войско, к ним налегке приближалась еще одна компания. Завидев своего помощника Хендо, и рядом идущую Айкаву, парень тяжело вздохнул. Рен в свою очередь проследила за его взглядом и увидела, что так насторожила её господина.

— Я посланница императорского дома, Айкава. Прошу уделить мне частичку своего драгоценного времени, — в ту первую встречу сказав это, девушка раскланялась, не поднимая головы.

Не то, чтобы Канске был знаком с дворцовым этикетом. Но даже он не ожидал увидеть одинокую девушку, явившуюся без свиты и заявившуюся подобное, к тому же, среди военного лагеря.

Пауза затянулась, и девушка все так же сидела, раскланявшись и не поднимая головы.

— Давай без этих церемоний, мы ведь на войне...

После непродолжительного разговора, Канске понял, за чем именно явилась Айкава. Императорский дом нищенствовал, самурайским кланам не было до них ни какого дела. Прежнее уважение к императорскому дому давно уже не было в моде среди кланов. Да и чего удивляться? В век, когда правит сильнейший, ослабевший император был лишь разменной монетой. Неугодных императоров убивали, и тут же усаживали на не остывший трон следующего приемника...

— Если всё выглядит подобным образом, я не пойму, зачем мне ввязываться в столь невыгодный союз?

Парень конечно лукавил и пытался лишь хорошенько узнать собеседницу.

— Почему по твоему мнению, Сегун терпит императоров? Зачем оставлять угрозу своей власти и не истребить императорский дом насовсем? Отвечу, народ почитает императоров, а Сегун лишь военный советчик...

— Советчик, который отнял власть у императора...

— Да. И Сегун держит императора подальше от остальных кланов, боясь, что другие смогут, воспользовавшись шансом выйти из-под тени Сёгуна.

Держа в руках деревянную фигуру от шахмат, когда то подаренный братику Харуны, Нобукаде, Канске раздумывал над словами посланницы.

— Всё это верно. Но как ты понимаешь, мне придется посоветоваться со своей госпожой...

На слова стратега Харуна ответила, что она полностью доверяет ей. По правде говоря, Синген обескуражила его, ведь в итоге все хлопоты легли на его плечи. Да и по правде говоря, в ту пору Харуне было не до этого...

— Здравствуйте, Канске-сама...

Приветствие Айкавы выглядело фальшиво. В том плане, что девушка ни разу не испытывала если и не раболепство, то и уважение. Уважение, которое положено выказывать вышестоящим перед собой.

Стоило стратегу нахмуриться, как помощник Хендо притупил взор. Последний ведь знал, что Канске не особо жалует беседы с Айкавой. И не из-за того, что парень испытывал неприязнь или еще какие негативные эмоция. Просто разговоры с ней, каким-то образом выматывали его.

Несмотря на то, что Айкава вела себя образцово, выполняя все указания.

Парню приходилось следить за словами и не открываться девушке. Ведь Айкава в свою очередь обладала чересчур уж пытливым умом. Беседы с ней напоминали партий в шахмат, где каждый из них пытался выудить слабости другого.

— Чем обязан...

— Увидев вас на холме, мне просто стало любопытно. Хоть воинов у вас мало, вы действительно непревзойденный полководец...

Канске прекрасно понимал, что кто-кто, но Айкава ни разу не верит в его сверхъестественные способности. Если и можно было сказать что-то наверняка на счет неё, то это то, что Айкава была реалистом и скептиком.

Было трудно понять, пыталась ли девушка высмеять его, или же просто подлизывалась. В то, что девушка действительно за последние дни убедилась в его военных качествах, Канске как то не верил.

— Отчего же ты это решила? Ведь прошло всего лишь несколько дней, как мы выступили...

— Хоть ваше войско и состоит из новобранцев, вы смогли укрепить в них мысль, что они не чем не уступают ветеранам. К тому же, не важно, двигаясь ли на марше или пребывая в лагере, вы строго следуете военным канонам...

На слова девушки, Хендо удивленно поднял брови. Даже молчаливая Рен подалась вперед, показывая свою заинтересованность сказанным.

Парень не знал, чего именно добивалась Айкава. Но он узнал наверняка, что она не так проста. Ведь, на этот поход среди командующего состава, Канске мог взять с собой лишь свою ученицу, Санаду Нобуцуну и принцессу Ю. Ямагата Масакаге и Баба Нобуфуса в данный момент вели войну в провинции Кодзуке, а его вассалы Косака и Найто остались в Северном Синано, охранять горный проход и в случае чего, дать бой воинам Уэсуги.

Канске в основном разделил командование между Нобуцуной и принцессой Ю. Последняя командовала в основном над воинами из клана Сува. Бывшие разбойники Тода и Ген попросились к Канске, и из-за нехватки опытных воинов, парню пришлось сделать их тысячниками.

Не имея поддержки шиноби, разведку парню пришлось поручить своим пехотинцам. Да и к счастью, монахи истинной веры сами вызвались на эту службу. Ведь как-никак, эта провинция их родина...

Набирая новобранцев, стратегу пришлось заново строит план лагеря. В том плане, что он за каждой сотней и тысячей закрепил определенный участок. В случае внезапной атаки врага, воины без суеты должны были занимать, каждый свою позицию.

Организованность играла не последнюю роль в войне. Странным было то, что все это смогла увидеть посланница императорского дома...

— Хендо, донеси остальным мой приказ, мы остановимся лагерем возле этого холма...

Пока Хендо спускался с холма, Канске непринужденно спросил:

— Напомни мне Айкава, зачем я взял тебя с собой?

— Вы согласились со мной в том, что в предстоящей войне от представителей императорского дома будет немало пользы. Ведь многие кланы, увидев печать императора дважды подумают, выходить ли им против вас или нет?

Хоть не было нужды озвучивать мысль, но каждый из них, и даже Рен, понимали, что сама печать ничего не значить. Однако, тот факт что некий клан смог сблизиться с императорским домом могло насторожить разобщенные кланы. Ведь кто знает, что еще ожидать от войска, который так или иначе получил благословление императора, а значит самой богини Солнца — Аматерасу.

Было не важно, сможет ли повлиять печать императора и его посланник. Так или иначе, Канске не мог отринуть саму возможность, которая шла прямиком в руки...

Сёгун и император были словно две полярности. Полярности, противопоставляющиеся друг другу. В идеале, Канске хотел сблизиться не только с императорским домом, но и с домом Сёгуна. К счастью для дома Такеды, ни император, ни сам Сёгун не были полностью независимыми.

Благодаря Айкаве парень узнал, что власти Сёгуна мешают влиятельные кланы, но в основном клан Миёси. Было известно, что Сёгун даже просил помощи у Кенсина, когда та посещала Киото и стала официальным лордом клана Уэсуги, изменив свою прежнюю фамилию, Нагао...

Однако, стратегу приходилось держать ухо востро, расспрашивая о Сёгуне Айкаву. Ведь последняя думала, что заполучила поддержку клана Такеды. Глядя на неё, Канске понимал, что будет не желательно, если она что-нибудь заподозрит.

Наслаждаясь дувшим ветром и покоем на холме, Канске лишь теперь смог увидеть красоту посланницы императорского дома. Длинные, черные волосы были аккуратно уложены заколкой. Не естественный бледный цвет лица и синие глаза, такие не характерные для жителей Японии делали её желанной.

Запоздало парень понял, что из-за её красоты Санада Нобуцуна посоветовала стратегу, чтобы Хендо всюду сопровождал её...

Разглядывая её, парень не знал, о чем она думала. Он бы удивился, узнай, что красавица в свою очередь тоже заприметила его. Но, отнюдь не из-за того, что Канске был красив. Просчитывая варианты, девушка нашла убедительным и выгодным то, что с кланом Такеды ей всё же по пути. Хотя, не больше с кланом Такеды, а с его стратегом, с Канске...

Почуяв посторонний взгляд, девушка резко обернулась.

Встретившись взглядом с ней, Канске изумился еще раз красоте её глаз. Две холодные льдинки смотрели на него с интересом.

— Канске, нужно спешить!

Голос Нитто развеял тишину, и стратег тут же обернулся.

Нитто, выделявшийся среди своих соратников по вере не только ростом, но и сообразительностью, выглядел возбужденно.

— Что случилось?

— На наше селение напали. Нам нужна твоя помощь, Канске!

Долина на которой расположилась селение, находилась не так далеко. По правде говоря, все эти земли принадлежали клану Ямамото. Этот клан был известен тем, что все её члены полностью приняли истинную веру...

— Рен, найди Нобуцуну и принцессу Ю! Мы выступаем!

Выдвигаться тут же, всей армией было возможно. Но не целесообразна. Прикидывая в уме всё это и многое другое, Канске без суеты спросил Нитто:

— Тебе известно число нападающих?

— Что? Их много?

— Спокойно, парень! Я понимаю, ты взволнован и по твоему взгляду я могу сказать, что ты находишь неуместным мое спокойствие. Однако, на войне в первую очередь нужно быть хладнокровным... Итак, сколько их? Назови число...

— Их больше ста...

Спустившись с холма, Канске тут же распорядился:

— Пойдем налегке, Ю, ты останешься в лагере. Проследи, за лагерем. Нобуцуна и я, возьмем более обученных воинов и выдвигаемся. Тода и Ген, за вами конница. Пока мы разбираемся с врагами, вы выходите с тыла, но в саму битву не лезете. А лишь берете убегающих тепленькими...

Пока стратег давал распоряжение, войны собирались выступать.

Нитто в это время чуть ли не терял терпение. Канске днем отослал его в селение, чтобы те подготовились к их приезду. К худо ли или к добру, враги напали раньше, не подозревая о войске, что шло на подмогу.

Собрав отряд, Канске последний раз бросил взгляд на лагерь. К его изумлению, он увидел Айкаву. Девушка неотрывно смотрела на них, и почему-то в груди парня назревала уверенность, что девушка смотрела именно на него...

Встряхнув голову, Канске задал темп маршу.

Пока они приближались окрасить землю кровью, в голове парня возник голос Харуны. Канске знал, почему их последний разговор, почти занозой впилось в сердце.

— Зачем? Скажи, зачем тебе это? Тебе не хватает славы? — не понимала Харуна.

В тот день, слова застряли на кончике языка. Парень силился сказать, что это всё ради неё. Что он готов разжечь огонь войны, чтобы хоть как то приблизиться, стать ровней ей...

Глава 13

Селение, находившаяся на плодородной долине не отличалось от крестьянских деревень, которые часто встречались в Каи. За исключением одного — деревня местных была окружена частоколом.

Подобными мерами защиты крестьяне не пользовались. И дело было не в том, что во время вторжения врага, угроза полностью отсутствовала. Столь явные защитные меры зачастую вызывали негативные последствия, со стороны захватчиков самураев. Сражаться на поле брани с воинами одно, куда как тревожно воевать еще с мятежными крестьянами. Да и по правде говоря, селения, защищенные самими крестьянами давали пищу для размышления правящим даймё тех земель. Бесспорно, в этом они могли разглядеть угрозу своей власти...

Но как бы там ни было, шедший густой дым со стороны деревни подчеркивал, что частоколы на этот раз не смогли должным образом помочь жителем долины. Пожалуй, находись деревня на возвышенном месте, местные могли бы увидеть приближение врага. Увы, земля была ровной, очень пригодной для посева, но притупляющей чувство осторожности.

Подобраться ближе к селению незамеченными, воинам Такеды не составило труда. Не ожидавшие скорого вмешательства, враги пользовались положением захватчика, попутно сжигая и убивая жителей, успевая попользоваться несчастными представителями женского пола, которые не успели укрыться в главной усадьбе.

Воинственные выкрики воинов Канске буквально застали врасплох врага. Столкновение с захватчиками нельзя назвать полноценным боем. Предавшись насилию и грабежу, они, так или иначе, не сумев оказать должного сопротивления, вскоре были сметены.

К тому же, услышав грозные выкрики и видя, что положение кардинально изменилось, спасавшиеся за стенами усадьбы внесли свою лепту, не щадя бывших пленителей.

Тела убитых врагов лежали на улице, словно куча мусора. Успевшие укрыться за стенами крестьянских домов воины, смогли выиграть незначительное количество времени, покуда смерть всё-таки не настигнет их. А в том, что расплата настанет незамедлительно, Канске не сомневался. Слишком уж вымученные лица были у жителей, таскавшиеся дрова к тем домам, где засели враги.

Выкуривать неудавшихся захватчиков, никто не собирался. Намерения жителей были ясны стратегу, тех просто хотели сжечь заживо, благо дома в деревне находились друг от друга на некотором расстоянии.

Бедолаг, которые попытаются вырваться из пелены пламя, ждало острие меча...

— Хендо, прикажи нашим воинам, чтобы они взяли живьем парочку врагов, — бросил Канске, бросая взгляды в сторону лежавших трупов.

Хендо, бывший крестьянин, был полностью верен Канске. Ведь не каждому воину асигару улыбается удача, стать самураем, особенно за короткое время.

Над лежавшими трупами уже роились мухи. Разложение еще не успело стать характерным, но не было сомнения в том, что острый запах вскоре окутает деревню. Отмечая эту мысль, парень слегка изумился. Изумился тем, что вид трупов больше не вызывает противоречивые чувства.

Война сделала свое, и теперь Канске никогда уже не будет прежним. Наивные и прощающие врагов не проживут долго в эту эпоху. Парень знал, что здесь, это утверждение верно, как ни что другое. Но от этого становилась грустно...

— Канске, взгляни-ка на это...

Возникшая перед стратегом словно из под земли, Санада Нобуцуна, держала в руках сасимоно, который был не чем иным, как отличительным флажком, вкрепляющийся на спинной части самурайской кирасы. Доспехи же самой ученицы в некоторых местах были запачканы кровью.

Застывшая кровь на древке копья утверждали парня в мысли, что кровь отнюдь не принадлежала Санаде Нобуцуне.

Тем временем, девушка озабоченная своими мыслями, чуть ли не впихнула в лицо парня, принесенное сасимоно. На сасимоно было нарисовано некое подобие круга, но из лепестков. Будучи далекий от геральдики и знания самурайских эмблем, Канске недовольно нахмурился.

— Ну и что? Ты узнала, какой клан нам противостоит, по этому рисунку? — привлек внимание Нобуцуны к себе.

— Нет. Но послушай. Самурайских эмблем существует предостаточно, но одинаковых среди них ни сыскать. А эта, очень уж напоминает собой эмблему клана Фудзивара...

Среди самурайских кланов, немногие могли похвастаться, что их род является одним из древнейших родов страны. Воспетые в эпосах и ставшие чуть ли не легендарными, два рода были почитаемые всеми населениями, это род Минамото и Тайра. Но род Фудзивара по могуществу не уступает даже им. Самой характерной чертой этого клана было то, что они могли решать, казалось бы, не решаемые задачи, которую так часто ставила перед смертными сама Судьба.

Мысль о том, что им будет противостоять могущественный клан, как то не улучшало настроение. Канске прекрасно понимал, пять тысяч пехотинцев и несколько сотен всадников, эта не та сила, с которой обычно завоевывают провинции.

— Ты думаешь, что клан Фудзивара...

— Нет, сами Фудзивара могут и не быть нашими врагами. Но нельзя исключать, что мы столкнемся с их вассалами или родней...

На взгляд парня, Нобуцуна играла словами. Ведь война с вассалами или родней все равно считалась войной против них, хотя и оставляла пространство для маневра в переговорах.

— Зачем гадать, скоро хозяева сами расскажут нам обо всем, — заметил Канске.

Дошедший запах свежей гари подтолкнул к мысли, что местные всерьез взялись за месть, заживо сжигая запертых в домах воинов врага.

— Какие же они глупцы, — недовольно высказалась Нобуцуна, забыв на минуту о тревожных думах.

— Ты считаешь, что было бы разумней оставлять их в живых? — неподдельно удивился Канске. Дело в том, что Санада Нобуцуна, будучи истинным самураем, придерживалась логики, которая иной раз бывала ему не подвластна. К тому же, Канске уже довольно давно убедился, что его ученица не страдала чувством милосердия, тем более к врагам.

— Не смеши меня, оставлять лишние рты, которые готовы в удобном случае перегрызть тебе глотку?! — рассмеялась девушка, будто подумав, что её учитель выдал хорошую шутку.

Канске в свою очередь вторил смеху ученицы, смеясь больше над собой, над своей наивностью.

— Надо было подождать снаружи, покуда голод не сделает свое дело. Теперь же, им придется заново строить свои дома. Хотя ожидание заняло бы довольно долгое времени, — сказала Нобуцуна, будто речь шла вовсе не о живых людях.

— Господин, вас ожидают в усадьбе, — быстро проговорил запыхавшийся Нитто.

Канске дал некоторое время, чтобы местные хозяева смогли привести в надлежащий вид если и не деревню, то хотя бы усадьбу. Добрая воля стратега не должна была укрыться от лидеров общины. Ведь, по сути, парень показывал, что, несмотря на ситуацию, он считал их равными себе союзниками.

Никогда нельзя быть уверенным, как отреагируют люди. Если на одной чаше весов стояла благодарность за спасение, то в другой чувства стыда, граничащая с унижением. Сложно было сказать, какая именно эмоция возьмет вверх.

Канске, будучи верным себе, не собирался рисковать, когда риска можно было избежать. К тому же, судя по тому как яро приняла община его предложение, можно было сказать, что он не прогадал.

— Нобуцуна, ты отправила вести нашим всадникам? — спросил Канске, по дороге к усадьбе.

Усадьба, хоть и была построена в основном из дерева, но по масштабности напоминала собой замок какого-нибудь лорда. Было не удивительно, что захватчики не смогли с ходу завладеть ею.

— Да. А так же отправила вестника принцессе Ю...

На слова своей ученицы, Канске ей улыбнулся. Тем самым показывая свою признательность. Ведь это было его заботой, думать обо всех воинах. Нет, воинам в лагере ничего не угрожало. Но находясь в неведении, они могли наворотить много дел...

По мере приближения к усадьбе, трупы виднелись все чаше. Частокол деревни сыграл злую шутку, так как в основном из-за него многие воины врага не смогли убежать. Конечно, спрятанная конница настигла бы их в миг, но так хоть у них были бы шансы на спасения.

Застигнутые врасплох, враги могли продать жизни подороже, если бы не удар, последовавший со стороны усадьбы. В добавок к этому, захватчики должны были отражать атаку с двух сторон, будучи неорганизованными, зачастую занятыми грабежом и разбоем, напрочь забыв о дисциплине и порядке.

— Ученица, прикажи остальным воинам расчистить деревню от трупов...

— Не стоит утруждать ваших воинов. Мы сами расчистим улицы, еще до наступления сумерек. Если бы не вы, мои сородичи бы украшали улицу сегодня, — искренне сказал Нитто.

Кивнув ему в ответ, Канске вдруг замер. Его спутники тут же заметили это, однако, парень не стал объясняться и продолжил идти, будто ничего и не было. Слова Нитто он принял как должное. Его беспокоило то, что на трупах были отнюдь не простые доспехи. Металлические пластинки мерцали на солнце, даже среди асигару. Тогда как асигару Такеды были защищены не лучше, накидкой сделанной из бамбука и дерева. Конечно, бамбук, наложенный слоем облегал тело крепким панцирем. Но, тем не менее, данная защита была не идеальной.

Быстрого взгляда было достаточно, чтобы понять, что к счастью защита вражеских асигару не сильно отличались. Использовать металл для защиты крестьян-асигару враги тоже не могли себе позволить. Однако, у некоторых асигару встречались пластинчатые наручни, которые были не очень популярны среди самураев, но, тем не менее, являлись атрибутикой самурайских доспехов.

Казалось бы, что это могло менять? Возможно, на первый взгляд все выглядело довольно безобидно, но это уже показывала степень готовности и могущества противника. Ведь в битвах в основном участвуют асигару. При сражениях равных по умению противников, зачастую выходить победителем тот, у кого лучше оружие и доспехи...

Усадьба оправдала все ожидания. Массивные, деревянные стены были высоки, а вокруг стен был вырыт ров. Что уже показывало сходны черты усадьбы с замком феодала. Пожалуй, усадьба, да и само селение в будущем могли стать опорным пунктом для общины. Ну а пока, то будущее все ещё хрупко, о чем свидетельствовали свежие следы от проделанных атак неудавшихся захватчиков.

Внутренний двор был прост, без всяких излишеств и намека на пруды и сады, которые в свою очередь можно было увидеть за стенами крепостей.

Следуя за Нитто, Канске успевал вглядываться в лица жителей усадьбы и их слуг. Те в свою очередь сильно раскланивались, доставая чуть ли не до пола, увидев стратега и его ученицу.

— Это он...

Слышалось им в след, отчего парня пробирал холодный озноб.

В глубине души назревала чувство, что местные видели в их приходе и помощи совсем не то, что было на самом деле. В войске Такеды и в частности в нем самом, они могли разглядеть ту действительность, что согласовалась с их верованием. Лишь теперь Канске начал понимать, что община будет искать признаки вмешательство бога, Хатимана. Это конечно не было критично, но уже сама мысль о непредсказуемости общины, как то не помогало чувствовать парню себя более уверенно.

Нобуцуна в свою очередь никак не выражало озабоченность происходящим. Девушка тщательно запоминала дорогу в усадьбе, чтобы использовать эти знания в случае чего...

Главный зал усадьбы полностью копировал залы даймё. Тридцать самураев, разделившись на равное число, сидели по обе стороны в ряд, друг против друга, образуя свободное место, что вела прямиком к лорду клана Ямамото.

При приближения к лидеру клана, сидевшие неподвижно самураи кланялись настолько низко, насколько это было возможно, показывая тем самым глубокое уважение. Если Канске от этого чувствовал неловкость, то Санада Нобуцуна принимала как должное.

Обычно, за лордами кланов в зале висели эмблемы главенствующего рода, сделанные из дерева и покрашенные лаком. При мирных переговорах, доспехи князя стояли позади него, подчеркивая тем самым мирные намерения.

Но за спиной лорда стояла выкованная из камня скульптура. Скульптура была сделана грубо, и возможно когда то стояла над алтарем и перед ней преклонялись. Хотя, подумал Канске, ему, наверное, все еще преклоняются.

Каменное изваяние смотрело недобро, грозно хмуря брови. Воинственные вид и держащие оружие ручище, свидетельствовали о том, что скульптура была образом бога войны, Хатимана.

Лорд клана Ямамото сидел в центре. По обе стороны от него, замыкая ряд самураев, сидели старцы-советники. Молодой послушник Нитто поклонившись, сразу занял свое место за лидерами общины. Никто ни из пришедших, ни сидевших воинов не нарушил тишину, будто ожидая, кто начнет первым.

— Клан Ямамото и последователи истинной веры, приветствуют вас, — начал лорд клана, всматриваясь в лица своих гостей.

Самурайские кланы щепетильно относятся к этикету и церемониальным традициям. В важных переговорах не было местам представителям других сословии. И пожалуй, стаявшая гордо перед лордом девушка-воин, изумилась, увидев преклонных старцев, которые явно не были самураями.

В отличие от неё, гость, который бесспорно был важен, не показал своих эмоции. Его взгляд прошелся по каждому из них, и лишь затем остановился на нем, на Кирихаре, лорде клана Ямамото.

Клан Ямамото был почитаем монахами истинной веры за то, что держался прямого пути, указанного самим Хатиманом. Клан и община издавна отражали нападение врагов вместе, и уже успели сплотиться в единое целое. Не было различии между общиной и самурайским родом, пожалуй, в этом было их сила. По крайней мере, сам Кирихара был убежден в этом.

Лорд знал кто перед ним, но этикет требовал от них, чтобы каждый представился перед беседой. Вместо ответа, ожидавшего скорее от гостя, нежели от девушки, на приветствие ответила последняя:

— Я, Санада Нобуцуна ученица господина Канске и наследница клана Санады, приветствую вас.

В том время, как остальные приводили усадьбу в порядок, Кирихара успел расспросить Нитто о войске и о Канске. Из-за спешки и суеты, лорд не удосужился узнать, кем были помощники стратега дома Такеда.

Клан Ямамото был выходцем из земель Синано. В те времена, им пришлось бросить земли и спасаться от нашествия другого клана... клана Санады. Несмотря на то, что это было так давно, услышав слова девушки, лорд напрягся.

Кирихара, будучи в преклонном возрасте возглавлял клан Ямамото. Старик с легкой душой отдал бы бразды правления приемнику, но к несчастью все наследники были зарыты в землю...

— Меня зовут Канске Харуюки, стратег дома Такеда...

Тихий голос быстро утонул в тишине.

Сказав это, стратег снял свой грозный шлем. Канске Харуюки оказался довольно молодым воином. Молодым, но если верить молве, весьма искушенным на военной стезе.

— Наслышаны. И должен признать, молва не врала. Ведь наши жизни сегодня полностью зависели от вас...

Понимая, что намечается долгая беседа, парень невозмутимо уселся напротив лорда. Его ученица тут же последовала примеру стратега. Кирихара в свою очередь добродушно усмехнулся. Ведь гость сразу же понял, что община желала узнать о нем побольше. Несмотря на оказанную услугу. Услугу, от которой зависело многое...

— Ну, нам просто повезло. Мы подоспели во время, да и враги оказались беспечны, — ответил стратег доверительно.

— Весьма похвально, что вы приуменьшаете свои заслуги. Но как человек, которого подстерегала опасность, скажу, что клан Ямамото никогда не забудет оказанную помощь.

Разговор шел медленно, не затрагивая нужных тем. Кирихара боялся обидеть гостя, сразу же говоря, заговорив о деле. Как показала время, старик беспокоился напрасно. Ведь и сам стратег жаждал поскорее начать.

— Господин, не могли бы вы просветить нас об этом флажке. Какому клану принадлежит он? — спрашивая это, Нобуцуна показала сасимоно.

Тяжело вздохнув, Кирихаре поведал им, что в провинции Хида было много кланов. Но среди них три клана, заключив тайный союз, начали войну против соседей: Анегакодзи, Мицуги и Эма.

— Это эмблема Мицуги, что является родственным кланом могущественного клана Фудзивара. Род Фудзивара берет свое начало от жрецов нашей веры, но они же первыми предали нас, приняв буддизм.

После того как замолк лорд, старцы общины закивали головой, будто признавая правдивость его слов.

— Можем ли мы надеяться на помощь других кланов? У вас ведь должны быть союзники? — снова задала вопрос Нобуцуна.

— Все не так просто. Подстрекаемый кланом Мицуги, остальные отвернулись от нас. Наши земли находятся в руках врага. Мицуги Ёрицуне захватил все наши военные укрепления.

Услышав это, стратег попросил более развернутый ответ, и старику пришлось попутно рассказать все, что он знал. Парня интересовала абсолютно всё, река и горы, поля и равнины, что изготавливают кланы и чем кормятся.

Боковым зрением Крихара увидел, как улыбались его советники. Ведь это они хотели узнать стратега, но тот в свою очередь узнал больше ихнего.

— Если вы не против, я пришлю своего человека, чтобы вы все это указали на карте, — выдал стратег сразу же, как нависла пауза.

— Хорошо. Но скажи-ка мне вот что, как ты намерен победить союз кланов? Ведь тебе не на что будет опереться.

Кирихара знал, что говорил. Не вернув свои земли и людей, клан Ямамото не мог помочь ново-обретенным союзникам.

— Где есть союз нескольких, там можно посеять семена вражды. Но об этом после. Расскажите мне лучше про Мицуги Ёрицуне. Каков он на деле?

Глаза старика сверкнули, ведь Ёрицуне был заклятым врагом общины. Врагом беспощадным, но столь же умелым. В лице самураев и представителей общины читалось не скрытое любопытство.

Кто бы чтобы не говорил, но посланник Хатимана мог победить Ёрицуне. Даже в столь невыгодном положении. Возможно, бог войны не отвернулся от своих последователей?! Эта мысль повисла в воздухе, дурманя и обволакивая присутствующих. Брошенные взгляды, были полны надежд и отчаяния.

Признавая и будто убедившись в своем, старцы внезапно склонили головы. Нобуцуна ободряюще улыбнулась своему учителю, будто она и не сомневалась, что община его признает.

Кирихара в свою очередь признавал, что стратег на первый взгляд выглядит простовато и от него не веет ощутимой угрозой. Но разве, неожиданный удар не приходится больнее? Не гласят ли догмы, что бог Хатиман мудр и многолик? О да, Канске Харуюки вполне мог быть посланником истинного бога.

И не важно, была ли постигнута эта мысль отчаянием и нуждой, ход, так или иначе был сделан.

— Мицуги Ёрицуне...

Начал свою речь Кирихара, набрав в легкие побольше воздуха. Слушая речь старика, и находясь в центре молчаливого согласия, тело Канске второй раз за день пробил холодный озноб. Впрочем, парень не показал свое замешательство другим...

Глава 14

Канске.

— Господин, вас что-то тревожит? — спросил верный мне Хендо, пока мы с ним спускались вниз по долине, к нашему основному лагерю. Основное войско стояло лагерем отдельно от селения не потому, что я не доверял своим союзникам.

Как гласит древняя мудрость, нельзя складывать все яйца в одну корзинку. Разве нет? Хотя, не последнюю роль сыграло то, что я побаивался, как бы мои воины-новобранцы, посчитав, что угроза миновала, не расслабились. К тому же, селение не могло вместить столько людей сразу.

— С чего ты так решил?

Держа кое-как свитки, Хендо невнятно ответил.

— Ну, вы сегодня на редкость молчаливы...

Скажу сразу, простодушный Хендо не любил лукавить. Меня мало кто может обвинить в болтливости, но по настроению я все же выдал свои эмоции.

— Как ты думаешь, клану Ямамото можно доверять?

— Мне они показались вполне надежными...

— Готов поставить голову на отсечение? — попытался пошутить. Но услышанный серьезный ответ подчеркивал то, что либо меня не поняли, либо я совсем разучился шутить в последнее время.

— Готов...

Если где и верно утверждение, что приручая, мы тем самым приручаемся, то это здесь. Кирихара поступил очень тонко, хитро. Открывшись полностью, показав свои слабости, он тем самым выказал доверие. По сути, не будет преувеличением, если скажу, что судьба клана Ямамото в наших руках. Не было удивительного в том, что даже Нобуцуна в какой то мере чувствовала ответственность за них.

Оставив Нобуцуну в селении, и видя обустроенный лагерь, я почувствовал чувство гордости. Конечно, новобранцы еще не сумели отличиться в бою, но уже построенный прямоугольником и следовавший военным канонам, лагерь, так или иначе, радовал глаз.

Часовые сразу же насторожились нашим появлением, но вскоре узнав, кто перед ними, донесли эту весть остальным.

Палатки воинов стояли параллельно, придерживаясь друг от друга небольшого расстояния. От ворот к штабу вела широкая дорога, возле которой тут же начали собираться воины. Лица воинов не скрывало любопытство. Ведь каждый из них понимал, чем грозило мое появление в лагере.

Огромный шатер, стоявший в центре лагеря, выделялся ярко красным цветом, так любимый и почитаемый воинами. На материалах были вышиты эмблемы клана Такеды.

Обычно, в таком шатре меня встречала Харуна. Моя же палатка располагалась буквально рядом. Но ныне же, за эту военную кампанию был ответственен лишь я. Что пугало и будоражила кровь одновременно.

— Канске, я подготовлю свитки, — с моего разрешения удалился Хендо.

Сведения, полученные от общины, тут же были нанесены на свитки. Оставалась нанести их на карты, чтобы охватить полностью масштаб действия.

Хендо не ошибся, меня действительно удручала мысль, что от клана Ямамото не придется ждать посильной помощи. Кирихара лично приказал своим вассалам, чтобы те, до поры до времени находились в ставке Мицуги Ёрицуне. Старик верил, что его вассалы выполнят тайный приказ, и в нужный момент примкнут к нам.

Основания не верить ему у меня не было. Но уже то, что я услышал о Мицуги Ёрицуне, подчеркивало, что не все будет так гладко. Ёрицуне опасный противник, чьи дела говорили сами за себя. Стоило услышать о его подвигах, как тут же у меня в голове засела мысль, что он так просто не сдастся.

Но зайдя в шатер и увидев знакомую обстановку, тревоги улетучились. Ведь даже предметы стояли так же, будто здесь находилась Харуна. Понимая, что она находится далеко, меня так или иначе, не сразу покинула надежда.

Возвышенное место, рядом с которым стоял подлокотник, пустовал. Против воли, в глазах возник образ Харуны, сидевшей и выжидавшей, опирающейся на подлокотник. Прогоняя, внезапно нахлынувшую тоску, ухватился за мысль, что лицо Харуны редко скрашивала улыбка, когда она сидела вот так...

Не знаю, сколько времени я так простоял, но внезапный звук привлек мое внимание.

— Что ты тут делаешь?

Вопреки спокойному тону, в душе я негодовал, увидев в шатре Айкаву. Внутри шатер был огромен, разделенный свисавшими тканями сверху, как бы на комнатки. Наверное, девушка пребывала в палатке всё это время.

— Прости, я не знала, что ты прибудешь сегодня, — отвечая, Айкава смело поймала мой взгляд.

Гнев прошел так же, как появился, и у меня пропала намерения спорить или расспрашивать её. Нельзя сказать, что она вынюхивала что-то или еще чего. Возможно, девушка чувствовала некую отчужденность, ведь для всех она была чужачкой. От которой, к тому же веяло надменностью и холодом.

— Ты не ответила на мой вопрос, — сказал, усаживаясь на место и пытаясь пристроить подлокотник.

— Я никогда раньше не участвовала в войнах и не видела военный шатер полководцев, — поделилась Айкава.

Одетая в ничем не примечательную юкату, девушка тем временем выделялась. Отдавало от нее чем то, что привлекал взгляд. И конечно сама она прекрасно об этом знала.

Грациозность движения и легкая манера скрашивала её, но, несмотря на это, её уверенность в себе, в своем превосходстве, заставлял собеседника насторожиться.

Каждый искал свое место под Солнцем, и конечно девушка не была исключением. Можно сказать, в какой-то мере я жалел её. В отличие от меня, ей не на кого было опереться. Максимум на что она могла надеется, это согревать постель самураям, ради цели своего хозяина-императора.

Видно в моем взгляде, девушка уловила что-то такое, отчего сказала:

— Я плохо разбираюсь в чувствах, но мне на минуту показалось, что вы жалеете меня? Не стоит, у каждого своя судьба. И еще неизвестно, что нас ждет...

Умом я понимал, что за её словами лежало чуть больше, чего она не хотела открывать. На моей памяти, это впервые, когда Айкава беседовала прямо, без ухищрения и уловок.

Но, так или иначе, мне нечем было ответить ей. Девушка, тем временем подойдя ближе, решила помочь мне:

— Вы держите подлокотник не правильно. Подвиньте его ближе, насколько возможно.

Присев на колени, девушка подалась вперед, отчего я мог уловить её дыхание. Не знаю, умышленно ли Айкава провоцировала меня, или всё вышло не намеренно, но постороннему наблюдателю могло привидится другое.

Соглашусь, ситуацию можно растолковать по-разному, но в тот момент, уловив её взгляд, я напрочь позабыл о действительности. Меня не в чем упрекнуть, я лишь любовался красотой так же, как можно любоваться танцем огня и течением реки.

Девушка была так чиста и красива, что проявление таких земных чувств, как похоть и вожделения, характеризировала бы меня с не лучшей стороны. И будто следуя закону подлости, в эту минуту в шатер вошла принцесса Ю.

— Я ничем вам не мешаю?

Услышав её голос, Айкава тут же отпрянула в сторону. Её бурное реакция никак не помогала убедить Ю в обратном. Мне хватило ума не произнести и слово, которые ничего бы не изменили.

Не обращая внимание на девушку, принцесса Ю бросила мне, подойдя поближе:

— Всё это добром не кончится, Канске. Когда-нибудь Харуне надоест терпеть твои выходки...

Этой фразой, Ю намекала на связь с Рен, которая якобы имела место быть. Ну не верили мои соратники, что я держу Рен подле себя ради клана.

— Что ты планируешь делать с перебежчиками? — огорошила лорд клана Сува.

— С какими перебежчиками?

— Перебежчики от клана Эма... Ты что ему ничего не сообщила? Это ведь с тобой в основном разговаривал Кёске, — ядовита высказала принцесса Ю.

Но надо отдать должное Айкава, слова Ю она будто не воспринимала.

— Я не успела, — эти слова слетевшие с губ Айкавы, чуть было не вывели Ю из себя.

— Ю, приведи лидера этих перебежчиков. Придется самому во всем разбираться, — настоял на своем. Лично я боялся, что эти двое начнут выяснять отношения прямо у меня на глазах. Девичье разборки, это всегда страшно. К тому же, когда девушки не последние воины в стране.

Но принцесса Ю, грозно сверкнув глазами в сторону Айкавы, удалилась. Бросив напоследок:

— Канске, помяни мое слово. Ты пригрел змею на своей груди...

Боковым зрением заметил, что у Айкавы есть чем ответить, но ей хватило ума промолчать. Не было сомнения в том, что эти двое никогда не поладят.

— Что она имела ввиду, говоря, что перебежчики общались только с тобой?

— Узнав, что я служу императорскому дому, они были удивлены...

Хоть девушка смотрела на меня невинным взглядом, я затруднялся сказать, что именно она скрывала. Могущество клана Такеды могло помочь императорскому дому, из чего выходило, что Айкаве не с руки было помогать моим врагам.

Однако, это не отменял того факта, что девушка была ловким манипулятором. Её действия, пожалуй, могли смотреться невинно, но за ними явно что-то скрывалась. Взять хотя бы этот инцидент, по сути между нами ничего не было, но люди уже подумают обратное.

Девушке не хватала опыта, ведь искусный манипулятор — тот, кто ловок в своем деле, кого трудно уличить в этом...

Мы некоторое время просидели в полумраке и тишине, пока полог шатра не открылся и не вошел Хендо. Разложив карту, верный самурай занял место напротив Айкавы. Бывший крестьянин Хендо всё еще терялся занимать место рядом со мной. Хотя, подумал я, если судить потому, как он ерзает на месте от одного лишь взгляда красавицы, то тут всё становится ясно. Даже проведя время как охранник и надзиратель посланницы императора, Хендо всё еще терялся при её присутствие.

Но стоило моим глазам пробежаться по карте, как я тут же позабыл о них. Провинцию Хида, условно, тоже можно было разделить на три части: северная, южная и центральная. В севере изначально правили кланы Мицуги и Анэгакодзи, а в центре провинции клан Эма.

Мицуги Ёрицуна на самом деле был наследником клана Анэгакодзи. Его отец, Анэгакодзи Ёсинери был человеком чести. Ёсинери прекрасно понимал, что ни какой речи о могуществе и быть не могло, покуда они не избавиться угрозы в лице клана Мицуги.

Оба клана не раз сходились на поле битвы, но конфликт не прекращался до того времени, пока в голову Ёсинери не пришла идея о переговорах и мире. Доподлинно неизвестно, что побудило клан Мицуги принять предложение, возможно то, что в центральной части некий клан Эма, а в южной клан Ямамото начали одерживать крупные победы, покуда Мицуги и Анэгакодзи воевали между собой не особо успешно.

Но так или иначе, мирные переговоры затянулись, клан Мицуги настоял на том, чтобы Ёсинери отдал своего наследника, дабы показать добрые намерения. Опять таки, неизвестно, чем руководствовался Ёсинери, но он согласился на эти условия. Если одни говорят, что этим ходом Ёсинери пытался попутно избавиться от нелюбимого сына, то другие утверждают, что хитрый старик пытался сделать так, чтобы его наследник в итоге стал не только лидером клана Анэгакодзи, но и Мицуги.

Видимо в клане Мицуги служили отнюдь не дураки, так как после церемонии гэмпуку, церемонии совершеннолетия, наследник Ёсинери принял имя, Мицуги Ёрицуна, которая вскоре громом прозвенела по провинции Хида.

Занимает тот факт, что Ёсинери таким положениям дел был доволен. Возможно, старик видел тот день отчетливо, когда без пролитой крови он одолеет клан Мицуги и заставит покориться. Но судьба или недоброжелатели вмешавшись, изменили ход события, Анэгакодзи Ёсинери скончался, при странных обстоятельств.

Сев на престол клана Анэгакодзи, сын Ёсинери, Мицуги Ёрицуна привел свой хитроумный план в действие. Объявив войну клану Мицуги, Ёрицуна призвал на помощь соседние кланы. Мицуги поступили точно так же, но в открытых столкновениях обе, якобы воюющие, стороны, ставили в невыгодные условия воинов соседей.

По факту, кланы Мицуги и Анэгакодзи несли потери по минимуму, а вот у союзных кланов, ввязавшиеся кто уговорами кто золотом, кто из чувства долга потери были ощутимы. Очень скоро кланы начали понимать, что тут дело было нечисто.

Второй этап плана Мицуги Ёрицуны был неожиданным. Быстро договорившись о мире, альянс Мицуги — Анэгакодзи обратил меч против бывших союзников. Истощенные войной, те не смогли достойно ответить вероломному поступку бывших союзников и потерпели поражения.

Некоторые кланы приняли вассалитет и покорились силе, а некоторые ушли на юг, искать помощи у клана Эма. Клан Эма воспользовался положением дел и вскоре в центральной части провинции выделялись две могучие силы, альянс Мицуги — Анэгакодзи и клан Эма.

Ёрицуна, будучи не только выдающимся воином но и дипломатом, легко уговорил клан Эму на тайный союз. Стратегия Ёрицуны была подлой, но довольно действенной.

Клан Эма объединился с кланом Ямамото и они начали активную войну. В то время Кирихара отошел от дел, отдав бразды правления своему сыну. Возле замка Такаяма состоялась генеральное сражение.

Продолжительные войны сильно сказались на воинах альянса Мицуги — Анэгакодзи, и те должны были потерпеть поражения, если бы не предательство клана Эма. Во время битвы, клан Эма напал на клан Ямамото. Удар стал сокрушительным, от которого клан Ямамото не может оправиться и по сей день. Все три сына Кирихари погибли в этой битве.

Три клана благодаря стратегии Мицуги Ёрицуны заполучили почти все земли провинции, оттесняя клан Ямамото к южным границам.

Ямамото Кирихара приказал построить военные форты, которые ни чем не уступали бы полноценным крепостям. Не имея возможности сорвать строительство, клан Ямамото перешел в глухую оборону. Но это не могло долго продолжаться, крепости, так или иначе, пали.

Четыре крепости были отмечены на карте. Расстояние межу ними было небольшим, чтобы в случае нападения на одного, остальные три могли подтянуть гарнизонные войска и ударить по врага. Сообщения, между прочим, доставлялась почтовыми голубями, так что осажденные в свою очередь в назначенный час, легко могли сделать вылазку в нужный момент.

Мицуги Ёрицуна не пожалел золота, и военные форты, построенные кланом Ямамото, теперь были полноценными крепостями. Кирихара обмолвился, что он помнил стены крепостей деревянными, но у Ёрицуны стены были каменными.

Огорчало и то, что соблюдая быстрый темп марша, у нас не было тяжелых осадных орудии. А создание осадных орудий займет много времени. Пока враги были в неведении насчет нас, мы должны были ударить первым, так сказать, воспользоваться эффектом неожиданности.

Хотя, они всё же прознали о нас, так как прибыли перебежчики. Что омрачало мое настроение хуже некуда.

— Канске, позволь представить тебе нашего гостя, Кёске Эма...

Молодой парень, одетые в доспехи, поклонившись, занял место передо мной. Взгляд его был заинтересованным. Сняв шлем, который украшивали то ли оленье рога, то ли еще какого зверя, парень произнес:

— Господин, я хотел бы служить вам верой и правдой.

Еще раз поклонившись, Кёске волей не волей засматривался на Айкаву.

— Ты знал, что мое войска будет стоять здесь?

Решил сразу же перейти к делу. От ответа парня зависело многое, но в частности успех нашего военного кампания. Если враги уже проведали о нас, то шансы будут не в нашу пользу. После разговора с Кирихарой я понял, что положение не в нашу пользу, но они не были столь критичными.

— Нет, господин. Я не знал...

— Говори как есть. Кто ты таков и почему мне не следует умертвить тебя и твоих воинов? Всем известно вероломство клана Эма, — для наглядности сказал чуть резко.

— Я являюсь младшим братом лорда клана Эма. Мои вассалы и я, мы против союза с Мицугой Ёрицуной. Из-за него, мой дом проклят и увяз в бесчестие. Господин, не гневайтесь. Но для нас было неожиданностью ваше появление. Признаться, мы хотели попросить помощи у других кланов...

— Под другими кланами, ты имеешь ввиду кланы из Синано?

— Да, господин.

— Почему же не предложили свои мечи клану Ямамото?

— Мы бы с радостью. Но вряд ли лорд Кирихара смог бы нам поверить...

— Не стоит винить Кирихару в этом. Ведь вы предали его...

После моих слов, кровь залила лицо парня. В любой другое время, такое заявление не могло оставаться безнаказанным. Но парень сдержался и не повелся на мою провокацию.

Появление перебежчиков говорило о том, что нам нужно немедленно действовать. Если парень говорил правду, то клан Эма не видел своего будущего рядом с Мицугой. Что было не удивительно, ведь Мицуга Ёрицуна должен был избавиться от Эмы. Союз хорош против общего врага. Но дальше где гаратния, что бывшие союзники не передерутся друг с другом? В этом плане клан Эма мог действительно искать союзников на стороне. Или же всё это была игра Ёрицуны?...

Предательство лорда Эма говорило о многом. Если бы Эма отверг предложения Ёрицуны и вместе с кланом Ямамото победили бы того, то в итоге остались бы лишь кланы Эма да Ямамото. Предав клан Ямамото, Эма вполне мог думать, что после ему не составить труда самому разобраться с Мицугой. Ибо Мицуги были слабы, ведь не зря говорится: кто победит пять раз, случается несчастье; кто победит четыре раза, тот ослабевает; кто победит три раза, тот становится первым среди князей; кто победит два раза — становится ваном; кто победит один раз — становится верховным властителем.

Этим своим подлым поступком, Эма доказал что готов пойти на любые меры, чтобы стать гегемоном в провинции Хида. Нет сомнении в том, что между Эма и Мицуги в будущем вспыхнет искра и запылает пламя войны. Но доверится тому, кто уже предавал, было не умной затеей.

Все эти мысли роем рылись в моей голове.

— Тебе известно о нападении в селение клана Ямамото?

— Да, господин. Но я не мог ничего поделать. Мы двигались восточней и не успели бы, чтобы вовремя их оповестить, — затараторил Кёске.

— Покажи на карте, где вы прошли, — приказал.

Парень не смело показал, отчего я пришел к выводу, что двигаясь по маршруту, они тем самым вышли в тыл клана Ямамоты. Будь я на месте Мицуги Ёрицуны, то отправил бы отряд сторожить тыл врага, дабы тот не ушел. Ведь если Кирихара ушел бы в Синано, то не известно к чему это могло бы привести...

Доверять перебежчиком не мог. Но и отпустить тоже.

— Откуда пришли воины Мицуги, которые напали на селение?

— Вот, отсюда, — указал парень на место, где была обозначена первая крепость врага.

— Можешь сказать, кому принадлежать все эти крепости, — указал на четыре крепости, стоявшие как бы в ряд.

— Первая и четвертая Мицуги, третья Анэгакодзи, ну а вторая клану Эма, — ответил парень.

Я тут же подумал, что эти крепости вполне могли беспокоить лорда Эма. Ведь, по сути, клану Эма принадлежала лишь вторая крепость, а Ёрицуне все остальные. Первая и третья крепости вполне могли заблокировать функцию второй, тем самым блокируя его, в случае войне между Мицуги и Эма.

— Где сейчас находиться Мицуги Ёрицуне?

— У себя в замке, в Мацакура. Со дня на день должно состоится его свадьба?

— Вот как? И на ком же?

— На дочери соседнего князя, Сайто Досана...

— Мы подумаем, как с тобой поступить, — сказав это, дал понять, что аудиенция закончено.

В принципе, мы удачно зашли. Суматоха со свадьбой всё же отвлечет внимание главного нашего недруга.

— Хендо, приведи ко мне Нобуцуну и Нитто...

Не заставляя повторять дважды, Хендо быстро вышел из шатра. У меня было время, пока Хендо вернется с ними из селения. До наступления вечера было ещё далеко.

— Канске, что ты задумал?

Спросила принцесса Ю, немного взбудораженная.

— Нанесем удар первыми, остальное ты узнаешь вместе с остальными. Хотя знаешь что, скажи Тоде и Гену, чтобы подготовили тысяча и полтора воинов...

Кивнув, Ю скрылась за пологом шатра.

— Канске, не стоит доверять этому Кёске?

Голос Айкавы застал меня врасплох. Предавшись мыслям, я успел о ней забыть.

— Не волнуйся, ему предстанет шанс доказать свои слова на деле. Да и почему ты пришла к такому выводу? Мне кажется, парень заинтересован тобой...

— Меня не интересуют мелкие аристократы...

Ответила Айкава чуть ли не с вызовам.

— Можно я тоже поучаствую в войнах? — с неподдельным интересом спросила та.

Подумав, что при видя настоящей войны, девушка изменит свое мнение о битвах, я молча кивнул головой. Если честно, я хотел узнать, если не аристократы, то кого она предпочитала бы видеть возле себя. Но побоявшись, что тем самым она поймет это по своему, отмел эту мысль.

Глава 15

Небо, озарялось предрассветным светом. В этот летний день, войска Канске расположились за холмом, прячась от взгляда врагов. Первая крепость врага пала, но еще не успели остыть тела умерших, как стратег повелел тут же выступать на вторую крепость. Неистовством своим и жаждой битвы, стратег напоминал своего покровителя, бога войны, Хатимана.

Если усталые воины боялись роптать, то клан Ямамото и община поддерживали порыв парня. Ведь совсем недавно, они с тяжелым сердцем ждали другой участи.

— Господин, вы были правы, — подал голос Нитто, усаживаясь рядом и подавая старику миску с едой.

Походная еда была бы намного вкуснее на вкус, если бы она была горячее. Но из-за приказа стратега, весь лагерь уплетал холодную еду, за обе щеки.

— В удивительное время мы живем... Кто бы мог подумать, что буквально на следующий день мы возьмем одну из крепостей Мицуги...

— Мне кажется, что он и вправду посланник нашего бога, — высказал мысль Нитто, что так яро вертелось в головах представителей общины.

Старик на минуту отвлекся от еды и с удивлением уставился на молодого собрата по вере. Ведь Нитто был известен своим упрямством и нечасто выказывал доверие к древним богам.

Кирихара подумал, что война всё же одурманила Нитто, об этом свидетельствовала весь его образ.

Ухмыльнувшись этой мыслью, старик признал, что и на него подействовала скорая победа. Победа, которую принес с собой Канске Харуюки.

Больше не нарушая тишину, оба они, старик и юнец сидели так, ожидая команду, что возвещала бы о начале похода. Лагерь Канске напоминал с собой тигра, готовящего к смертельному для врага, прыжку.

Но пока прыжок не был сделан, старик позволили себя предастся воспоминанием, которые были еще свежи...

Кирихара Ямамото, несмотря на свой пожилой возраст, был среди первых, кто горячо поддержал идею стратега дома Такеда. Поддержка заключалась не только в словесных заверениях, но и в предоставления мечей и участие свободных людей из общины.

— Что здесь делает этот предатель?

Возмутился лидер клана Ямамото, увидев Кёску Эму. Вассалы старика повскакали со своих мест, хватаясь за рукоять меча.

Ненависть к представителям клана Эма была осязаемой, и даже, по мнению посторонних к инциденту людей общины, в большой степени справедливой. Ведь из-за предательства Эмы, клан Ямамота потерпел сокрушительное поражение.

Гибель своих людей и в частности, своих наследников, Кирихара никак не мог простить бывшим союзникам. От нахлынувшего напряжения, широкий лоб старика сразу же покрылся испарением пота, а брови нахмурились, не предвещая ничего хорошего.

Зал усадьбы был полон самураями, пришедшими вместе с Канске Харуюки. Кирихара даже на долю секунду засомневался, не поддался ли Канске лживым словам Эмы и не пришел ли за его головой?!

Будто подловив его на этой мысли, Кёске в свою очередь не выражал беспокойств. Однако, как вскоре понял Кирихара, спокойство это было напускное. Представитель предательского рода всяческий избегал взгляда старика.

— Давайте-ка немного успокоимся...

Начал Канске, будто не замечая напряжения в округе. Рядом со стратегом стояли две прежде не виданных, Кирихарой лиц. Если справа от него, стояла молодая девушка, при виде которой любой мужчина мог потерять голову от неземной красоты, то с лева, девушка с выразительной волей, и как ни странно, мужеством.

Две представительницы женского пола были отличны друг от друга, как день и ночь. Невысокая девушка, будто олицетворяла само естество самурайского духа, а от второй веяло чистотой и древностью рода, к которому, по мнению Кирихара, та без сомнения относилась.

Пока никто не решался нарушить тишину, невысокая девушка, стоявшая с лева от Канске, непринужденно толкнула Кёску Эму, отчего тот подался вперед.

На растерянный взгляд Кёске, эта девушка ответила:

— Если хочешь быть с нами заодно, тебе придется выпрашивать прошения у Кирихары-доно...

При этом, лицо девушки озарилась не естественной улыбкой, которую можно увидеть у людей, ожидающей быстрой расправой. Но никак не у девушек, которые зачастую вели себя очень робко, рядом с ним, с Кирихарой Ямамото.

— Ю, ты в своем уме? — почти шепотом возмутился Канске.

— А что? Ну, зачем он тебе сдался, а Канске? Может, убьем его и дело с концом? — ответила та, нарочито громким шепотом.

Ответ Ю очень понравился Кирихаре, но по взгляду на парня старик понял, что Канске в корне отвергал эту идею.

Стоявший рядом и слушавший как и все, эту беседу, Кёске Эма сильно изменился в лице. Толи из-за толчка девушки, толи из-за услышанного, Кёске присел. Заметив это, Канске промолвил:

— Рен, помоги Кёске...

Кирихара Ямамото был убежден, что его очень трудно удивить. Тем более по нескольку разу за день. Но увидев ту, что как показалась на первый взгляд, буквально возникла из воздуха, старик понял, что глубоко заблуждался.

На самом деле, та, которую звали Рен, пряталась за спинами остальных.

Услышав обращение, она бойко вырвалась вперед, изумляя окружающих. Безликая маска была атрибутом Рен, которая зачастую вводила людей в заблуждения.

Канске в свою очередь знал, как реагировали люди, независимо от того, были ли они крестьянами или самураями, завидев Рен. Парень, боясь, что переговоры с Кирихарой и общиной могут затянуться, решил повлиять на них.

В своих расчетах он не ошибся. Кирихара и другие прониклись, ведь не зря говорят, что князя судят по свите. А свита Канске была своеобразной, даже на взгляд общины. И девушка, которую за верность и близость к Канске звали "безликой", заняло особое место в глазах Кирихары и его людей.

По изумленным взглядам, Канске ошибочно подумал, что Рен как и прежде причислили, правда заочно, к шиноби. Парень удивился бы, узнай, что верующие во сверхъестественные существа, люди так или иначе, увидели в ней что-то свое. Для людей, где каждая вещь хранит душу, где даже камень может быть оживленным, маска хранила в себе что-то мифическое.

В древних легендах и сказаниях часто говорилось, что демоны-ёкаи часто вмешивались в жизни людей. И лишь сильные духом люди, могли приручить сверхъестественных существ. Ёкаи, которые были в услужении у колдунов, носили маски с печатью, чтобы скрывать свою сущность.

В мире, где боги и демоны живут буквально рядом, было не удивительно встретить на дороге этих существ. Однако, маска без печати сильно повлияла на людей, которые так или иначе, чуть иначе воспринимали действительность, чем Канске Харуюки.

— Мононоке? — за всех спросил Кирихара.

Стратег мало знал о ёкай, и ему уж тем более не было известно о "мононоке". Последние, были сильными ёкаями, некоторые из них могли посоревноваться в могуществе даже с ками — богами. Бедствия и неурожаи приписывались за проделки богов и ёкаев. Во многих деревнях проводились церемонии, чтобы утихомирить гнев бога или ёкая.

Но Канске мало знал об этом, и слова старика он даже не расслышал. Пожалуй, парень трижды подумал бы, прежде чем влиять на умы братьев истинной веры. Ведь, убежденные в его божественной могуществе, они могли ожидать соответственных действии...

— Кирихара-доно, хотите ли вы вернуть все земли, что когда то принадлежали вашему клану, клану Ямамото? — спросил Канске.

— Разве это возможно? — притаив дыхания и забыв обо всем, спросил Кирихара.

— Почему же нет? — вопросом на вопрос ответил парень.

В этот момент, для старика стратег напоминал некого древнего демона, который соблазнял душу тем, чего он так жаждал. Впрочем, это сравнение ничуть не напугало Кирихару. Ведь людям, растоптанным и умерщвленным самим богом Хатиманом, бог мог видится демоном...

Пожалуй, эти мысли возникли не только в голове старика, но и у его вассалов. Упрятанные глубоко чувства обиды и мести, новой волной нахлынули на них. И уже не было важно ни Кёске, которого привел Канске, ни плата, которую мог потребовать бог войны, Хатиман. Поддавшись эмоциям, старик был готов сделать всё что угодно, всё, чего потребует Канске, лишь бы сквитаться с врагами...

— Веди нас, Канске, — промолвил за всех Кирихара.

Сидя перед Нитто и коченея из-за утреннего холода, старик признавал могущество своего бога. Ведь тем же вечером Канске решился на, казалось бы, авантюрную затею.

Стратег велел воинам одеть доспехи тех, кто не так давно напал на селение. План парня был прост, с наступлением темноты, переодевшись во вражеские доспехи, напасть на ничего не подозревающего врага.

— Но зачем тебе наши женщины, — беспокоился Кирихара.

Старцы общины, покачали головой, выказывая неудовольствие словами лорда клана Ямамото. Старик и сам понимал, что он должен благодарить Канске за всё, а не докапываться до причины его приказов. Ради выполнения замысла, было не жалко жизни некоторых женщин рода...

— Гарнизон в крепости не ждет, что на них нападут. Но чтобы они ночью всё же не поняли что происходить, надо привлечь их внимание трофеями-женщинами...

После его слов, женщин связали для вида и каждой из них дали оружие, чтобы при случае те, смогли забрать пару жизней. В предприятии участвовало небольшое количество воинов. Главной задачей было не завязывание битвы, но открытие ворот для основной силы.

— Не забудь о воинах Эма и самом Кёске, — настоял Кирихара.

По правде говоря, старик был бы не прочь, если в ходе битвы Кёске погиб бы. Как он услышал позже, его пожелания не остались бы не замеченными богами и подлый предатель погиб бы, если бы его не спасла ученица Канске, Санада Нобуцуна.

Привратники ворот, увидев женщин, даже не удосужились проверить лица своих "соратников". За что и вскоре поплатились.

Гарнизон крепости был перебит, не выжил никто. Нападение на селение еще было свежо, так что община не выказывала милосердие.

— Нам крупно повезло, что они не успели подать сигнал своим, — заметил Канске, расхаживаясь по замку.

Кирихара согласился молча, да и только.

Переживая мысленно те дни, лишь теперь старик как будто бы осознал, что в замке Канске как то брезгливо относился к мертвым. Будто, он не одобрял то, что община казнила каждого врага.

Вспоминая об этом, старик признавал это странным. Ведь по сути, врагов передали в жертву Хатимана. Но вскоре Кирихара всё же отмел эти сомнения, ведь будучи посланником истинного бога, Канске был коварен и хитер. Это могли подтвердить гарнизоны крепости, которые ныне лежат в земле.

Пожалуй, Кирихара мог продолжить размышлять о последних событиях многое время, но к счастью для него и для остальных, в лагере забегали самураи-вестники с приказом от стратега, выступать.

Воины, придерживаясь указания, начали двигаться беззвучно. Старика немного пугало, что кроме лестниц, у них не было других осадных орудий. Радовало лишь то, что враги их не ждали. Возможно, в этот час гарнизон второй крепости, не подозревая об скорой угрозе, всё еще предавался сну.

Кирихара, увидев улыбку на лице Нитто, предположил, что и тот пришел к тому же выводам. Но всё же спросил:

— Что тебя так развеселило?

— Я представил лицо Мицуга Ёрицуны, когда он увидит наш скромный подарок на свадьбу, — рассмеявшись уже открыто, ответил Нитто.

— Я бы тоже отдал многое, чтобы это увидить, — поддержал Кирихара.

Старик подумал, что день всё же обещал быть удачным. Не для всех конечно...

К тому же, подарок для Ёрицуны должен прибыть сегодня, в день его свадьбы.

* * *

*

Тем временем, в крепости Мацукура.

Замок Мацукура был построен недавно в серверной части Хида. Жители едва ли достигали двадцати тысяч. Ёрицуна понимал, что потребуется много времени, чтобы крестьяне оставив свои деревни, осели на новом месте.

Несмотря на то, что в северной и центральной части у Ёрицуны не осталось врагов, крепость Мацукура всё же была защищена рвом. Если не считать клана Ямамото, что проживает свои последние дни в южной части провинции, то явные враги перебиты. Однако, это не означало что угроза миновала.

Соседние провинции тревожили Ёрицуну. Ведь совсем недавно в провинции Эттю появился клан Уэсуги. Даже опираясь на клан Фдзивара, Ёрицуна в душе побаивался столкнутся с ними. О лидере клана Уэсуги ходили легенды, заслуги Уэсуги Кенсина нельзя не признать.

Но не стоит заблуждаться, Мицуга Ёрицуна не был трусом. Разумный страх помогает выживать, помогает найти то, что с первого взгляда сокрыто от тебя.

Но к счастью, Уэсуги пока не могли полностью обрушиться на провинцию Хида. Ведь они вели непримиримую войну с кланом Такеды. Тигрица из Каи, так же как и Дракон из Этиго вселяла тревогу. Уж себе то Ёрицуна мог признаться, что в нынешнем положении он не сможет совладать с такими грозными кланами.

Не сейчас, когда еще не решен вопрос с кланом Эма. Клан Эма сослужил добрую службу, однако, в нынешнее время, Ёрицуна не видел в них необходимости.

— Ёрицуна-сама, гости ждут, — вернул к действительности голос слуги.

Не удосужившись даже взгляда, Ёрицуна кивнул слуге, чтобы тот удалился.

— Правитель провинции Хида, — попробовал на вкус имя, которым его начали величать.

Ёрицуна был согласен, ведь кто мог оспорить этот титул? Не осталось никого, кто бы смог совладеть с ним...

Улыбнувшись этой мысли, правитель провинции Хида неспешно направился в зал, где его уже ждали с нетерпением.

Одетый в шелковое кимоно с узорами клана, Ёрицуна с длинными волосами выглядел очень красиво. Молодое лицо было настолько живым, что делало его очень желанным для слабого пола.

Слуги попрятались и никто не нарушил его идиллию.

Ёрицуна не то чтобы не любил свою будущую жену, но так или иначе, увидев дочь самого Сайто Досана, он не испытал ничего, что могло бы улучшить или ухудшить настроение. По правде говоря, лидер кланов Мицуга и Анэгакодзи, брал в жены девушку из соседней провинции лишь от того, что того требовали его планы.

Дважды Сайто Досан отверг его предложения. Но в третий раз "гадюка из Мино" согласился. Как стало известно после, Сайто Досан согласился лишь из-за необходимости. Ведь его собственный сын пошел против него.

Ёрицуна видел в этом добрый знак. Ведь закончив с кланом Ямамото, и после с Эма, он опираясь на родство, мог вторгнуться в Мино.

Конечно, нельзя сказать, что ему удастся завоевать провинцию Мино. Но как минимум он сумеет поймать выгоду, благодаря внутреннему разногласию Сайто Досан и его сына. На самом деле, ни женщины, ни саке не интересовали его. Война и битвы будоражили кровь сильнее, действуя, похлеще алкогольных напитков.

За это, Ёрицуну не раз называли странным. Но ему было наплевать на чужие мнения. В этом мире мало что могло вывести из равновесия Ёрицуну...

По правде говоря, он добивался руки дочери Сайто Досана не из-за красоты или ума. Вовсе нет.

Сайто Досан не мог похвастаться родословностью своего рода. Всем было известно, что "гадюка из Мино" изначально был торговцем. Изворотливость ума помогла ему стать самураем, а после победить в борьбе против Токи Ёринори.

Сайто Досан не боялся прибегать к противным духу самурая, методам. Он благодаря обману и силе золота, смог стать главой клана могущественного самурайского рода, Сайто.

Как только осталось несколько шагов до сёдзи главного зала, Ёрицуна поймал себя на мысли, что он в какой-то мере восхищается Сайто Досаном. Возможно даже, не осознавая этого в полной мере, восхищался всегда.

Заполучив в жены дочь такого человека, Ёрицуна верил, что его потомки прославятся.

Заняв свое место, и рассматривая своих вассалов, правитель провинции Хида откровенно скучал. Дочь Сайто Досана сидела тише воды и ниже травы.

Внезапные звуки, доносившиеся в замке, насторожили присутствующих.

— Кто смеет шуметь во время церемонии? — грозно вопросил советник Мицуги.

— Господин, у нас срочные вести...

Лицо самурая не выражало ничего хорошего. Вассалы Ёрицуны хоте ли было вышвырнуть слугу прочь, как вмешался сам князь:

— Не бойся моего гнева, скажи, что случилось.

— Крепость пала, под кланом Ямамото...

Услышанное подействовало не хуже грома, среди ясного неба. Подав знак к тишине, Ёрицуна спросил:

— Как это возможно?

Но вместо внятного ответа, самурай предложил впустить в зал пленника, который как выяснилось, пришел по своей воле сюда, в лапы клана Мицуги.

Одного взгляда на гостя хватило, чтобы Ёрицуна понял, с кем имеет дело.

Последователей истинной веры, князь не переносил на дух.

— Говори, что хотел...

— Пока вы тут празднуете, мой клан и община штурмует вторую вашу крепость...

Окруженный одними врагами, гость ничуть не выражал беспокойстве за свою судьбу. От того, как он улыбался, Ёрицуна заключил, что сказанное правда. Лишь одно он не мог уразуметь, откуда сломленный клан Ямамото нашел силы для борьбы?

Этот вопрос он тут же задал, и услышал в ответ:

— Наш бог, Хатиман, услышал наши мольбы. Скоро тебе придется в этом убедиться. Посланник нашего бога силнее, чем ты думаешь...

Это известие напрягло Ёрицуну, да и только. Когда имеешь дело с фанатиками, нельзя быть ни в чем уверенным.

Поняв, что князь сомневается в его словах, монах елейно произнес:

— Если не веришь моим словам, прикажи принести подарок от самого нашего бога...

Услышав это, слуги изменились в лице, но Ёрицуна настоял на своем.

— Откройте, — велел он, как только слуги принесли огромный мешок.

Под смех гостя, из мешка на свет выволокли отрубленные головы. В зале нависла тишина, которой упивался гость.

Но внезапный, почти безумный смех поразил даже послушника кровавой веры. Смех принадлежал самому князю Ёрицуне.

— Отлично, отлично. Ты думал, что принес мне ужасные вести? Но ты ошибся, я рад, что смогу одолеть самого Хатимана...

Говоря это, Ёрицуне неспешно приближался к монаху. Его взгляд говорил о многом, уловив лишь отблеск эмоций самурая, монах отшатнулся, но было поздно. Устремившись с не бывалой проворностью, Ёрицуна руками вцепился горло жертвы, и вскоре задушил того.

Пока гости и вассалы прибывали в шоке, Ёрицуна, ни в чем не бывало, произнес:

— Ну что, продолжим церемонию?

Глава 16

Канске

Представлял ли я, что поход в провинцию Хида будет настолько трудным? Нет... И дело не в том, что началась эта эпопея не в нашу пользу. Я имею в виду, мы ведь, по сути, планировали отталкиваться от клана Ямамото и общины.

Но на деле помогли клану Ямамото выжить и частично вернуть контроль над южной части провинции. Понимание того, что на войне не всё идет так, как ты планируешь, не сильно способствует моему спокойствию.

Заступившись за клан и общину, мы, таким образом, обрели верных союзников. Однако, с их стороны, речь о существеной помощи пока не идет, что не удивительно. Конечно, в недалеком будущем, можно ожидать, что воины клана Ямамото встанут под наши знамена, но для этого потребуются время, и что немаловажно, победа в центральной части провинции Хида.

Картина вырисовывается не радужная. Богатый опыт моей не очень-то уж продолжительной жизни показывает, что делить шкуру ещё не умершего медведя, не только глупо, но и опасно. Хотя, к моему сожалению, и чего уже скрывать, удивлению, никто не разделяет мои тревоги.

Но ради справедливости надо заметить, что я своих соратников понимаю. Последние успехи всё же подействовали на них. Принцесса Ю и Санада Нобуцуна смотрят на будущее более оптимистично, чем, скажем, несколько днями ранее.

В общем то, я признаю, что поход начался весьма успешно. Выйти из трех боев с минимальными потерями, это всё-таки многое значит. К тому же, за неполную неделю, мы смогли захватить два вражеских замка. Не плохой результат, разве нет?

Воины, которые вчера с опаской ждали завтрашнего дня, теперь не волнуются о будущем. Мне нет нужды посылать своего помощника Хендо, чтобы тот разузнал настроение войска. Лишь ленивый не восславляет меня в эти дни. И это меня слегка напрягает.

Ведь впереди еще аж две крепости врага, которые нам предстоит взять. А мои воины уже показывают беспечность. Даже командующая часть как то расслабилась. Конечно, иногда ловлю себя на мысли, а не раскручиваю ли я себя? Возможно, сказывается стресс от понимания ответственности в ходе этой военной кампании.

Нет, в прошлых битвах ответственность была не маленькая. Но тогда я ведь не командовал парадом. Да и Харуна прикрывала мою спину, в случае чего. А в этот раз, либо пан, либо пропал...

Раз уж речь зашла о проблемах, то нельзя не упомянуть ещё об одной ложке дегтя, которая сказывается на мое состояния, это нездоровая вера клана и общины. Их фанатизм можно понять и использовать в своих целях. С разведкой отлично справляются послушники общины. И я даже не сомневаюсь в том, что уж эти ребята не выдадут информации врагам, если те их заподозрят и поймают. Огонь веры в них настолько силен, что люди из общины, пожалуй, предпочтут смерть, чем жизнь, которую могут предложить предателям. Хотя, огонь фанатизма в них тлеет не только благодаря вере, но и ненависти.

Плюс, к этому, боевой настрой общины вполне-таки передался моим воинам. Что уже, по сути, играет немало важную роль. Ведь моральное состояние воинов, это один из столпов, на который можно опираться. Война, в какой-то мере, приобрела своеобразный характер. В том плане, что мы уже, как бы не захватывать пришли, а наоборот преследуем иную цель, заступая за обиженных и наказывая сильных мира сего.

Самое смешное, мне не пришлось даже пальца о палец ударить, чтобы эта мысль укоренилась в головах воинов. Скажем так, не только община со своим фанатическим огнем сделала дело, но вся ситуация в общем, способствовала.

На первый взгляд, кажется, будто всё идет гладко. Возьмем оставшиеся две крепости, и не успеем оглянуться, как южная часть снова окажется под властью клана Ямамото а дальше, как поется в той песни: наша песня хороша, начинай сначала, и уже померимся силами с врагами в центральной и северной части провинции Хида.

Воины и община в этом вопросе надеются на меня. А вот мне на кого надеется? Не на мистического Хатимана же?

Хотя, лучше не будем упоминать имя этого бога. В последние дни, я насытился историями о боге войны. Не то, чтобы история скучны и однообразны, это меньшее, что меня беспокоит в них. Просто я всё чаше начал убеждаться в мысли, что не только люди из общины и клана Ямамото встают в стойку, услышав имя бога, но и мои воины. Данная новость не была бы мной принята отрицательно, если бы не одно но...

Меня, скажем так, начали принимать если и не за самого бога войны, то за его посланника! С прагматичной стороны, это открывает много возможностей. Если не забывать об одном, я никоим образом не бог. Пудрить мозги фанатикам одно, но совсем другое, когда войско под твоим командованием, развесив уши, верят всему, что слышат.

Если поражение и провалы можно простить полководцу, то их вряд ли простят человеку, объявившим себя посланником бога войны. Знаете что, вот если бы я прикинулся бы посланником бога сакэ и вина, то от меня, конечно, ждали бы чуда, но более приземленных, таких, как превратить воду в сакэ. А от посланника бога войны ждут соответственных чудес. Что, по мнению преобладающего большинства, я уже совершил, изменив ситуацию...

Отсюда, вытекает следующие тревожащие меня мысли, маловероятно, что в центральной и северной части провинции Хида мы сможем выигрывать одну битву за другой. Без единого проигрыша.

Если слухи хоть отчасти верны в отношения Мицуги Ёрицуны, то дело мое дрянь. Победить такого противника очень сложно. Я могу погибнуть, пытаясь добиться победы, либо же, меня могут прибить собственные люди. Вот почему я не люблю иметь дело с фанатиками. Сегодня они тебя боготворят, а завтра с радостью умертвят в честь своего бога. Фанатики, что с них взять?!

Вот такие нелегкие мысли кружили в голове, пока меня не отвлек голос Рен. Последние дни, Рен от меня не отходит ни на шаг. Не то, чтобы она прежде любила гулять по лагерю, но всё же, как тень за мной не ходила. Благо, девушка ведет себя очень тихо, что иной раз, оставшись вот так с ней наедине, я полностью теряю её из вида и мысли.

— Тебя что-то беспокоит?

Вопреки маски, на её лице, я легко могу прочесть озабоченность в её голосе.

Мысль, что я могу поделиться своими тревогами с кем то, застигает врасплох. Пожалуй, так и поступил бы, если бы не поток мысли, что последовали следом.

Слышали когда-нибудь изречение, что лишь взяв чужую обувь и пройдя его путь, можно понять человека? Так вот, это не лишено смысла. Странно то, что я Харуну начал понимать более лучше, ввязавшись в эту авантюру, став полноценным полководцем.

В принципе, я могу поделиться своими тревогами не только с Санадой Нобуцуной, но даже с простыми пехотинцами. Возможно даже, что вначале они будут польщены доверием, оказанным им. Но позже, всё сказанное будет восприниматься, как открытая слабость. Даже если на деле всё будет далеко не так, то вероятность, которая имеет место быть, в корне делает эту затею не привлекательной. К тому же, вряд ли человек будет чувствовать себя более уверенно, зная, что сам командующий не уверен, чем завершится кампания.

Но с Рен дело обстояло иначе. Она не принадлежала ни к клану, ни к воинскому сословию. В какой-то мере, девушка была заложницей обстоятельств, как и я. И это нас сближало.

По правде говоря, я понимал это лучше, чем кто либо еще, и поэтому, пытался держать дистанцию. Речь конечно не идет о чем то другом, кроме дружбы. Но даже дружбу я не мог с ней себе позволить.

Ведь она могла понять всё по-другому. Даже если и нет, то другие вполне. А этого может оказаться достаточно, чтобы сыграть с нами злую шутку...

Понимая, что пауза затянулась, встряхнулся и не спеша ответил:

— Слушай, Рен. Тебе не кажется странным, как ведут себя окружающие?

Был уже поздний вечер, так что Рен прохаживалась по шатру, зажигая ночные свечи. Уж не знаю, как и почему, но девушка взяла обязанности по уходу ставки командующего на себя.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, клан Ямамото и община многого ждут от меня, — решил зайти с другой стороны.

— Ага. В тебе ведь они видят своего бога, — ответила девушка.

Если бы я не знал Рен, то решил бы что после сказанного, она закашлялась. Но таким вот хитрым образом, девушка прятала свой смех. Конечно, она могла вести себя более открыто, когда в округе не было ни души, но Рен предпочитала оставить всё как есть.

— А вот и нет, за посланника, — попытался защититься.

Хотя, посланник или сам бог? Особой разницы не было, и мы двое это прекрасно понимали.

— Знаешь, а ведь меня причислили к ёкаям, — доверительно сказала Рен.

По её тону, я предположил, что это её как бы польстило.

— А ты и рада, да?

— Не стану отрицать. Меня прежде не называли "принцессой мононоке".

Закончив со свечами, девушка уселась рядом. Кимоно с голубым оттенком очень ей шел. Не удивительно, что в ней увидели принцессу. Кто бы мог сказать, что прежде, она влачила жизнь воровки.

Если её это развлекало, то меня в свою очередь, убеждало в мысли, что дела обретали скверный характер. Ведь, убежденные в своей вере, они теперь начали искать сверхъестественное составляющее в моей свите, что убедиться в своей праведности и верности заключения.

Полог шатра открылся, и я тяжело вздохнул.

Айкава тем временем, деланно не замечая Рен, уселась напротив меня. Представительница императорского дома всё чаше наведывалась ко мне, якобы скоротать время. Не знаю, хотела ли бы она, чтобы слухи расползлись о нас, но, так или иначе, люди в её посещениях не видели ничего такого.

Милое личико и выразительные глаза, делали её очень красивой. Многие наверное хоте ли бы попробовать на вкус ярко красные губы девушки, но весь её образ, и в частности тяжелая аура вокруг неё отпугивал окружающих.

Смотря, как Айкава кланяется в церемониальном поклоне, я невольно сравнил её с цветком, розой. Она действительно была прекрасна, как роза в саду, но также обладала шипами, с которыми не совладать многим...

— Канске, позволь еще раз выразить восхищение твоей победой, — начала Айкава.

Признаться, общение с ней вначале тяготили меня. Но теперь, привыкнув к её манере, я находил её общество желанным. Она не была груба, скажем, как принцесса Ю. Последняя на фоне Айкавы казалась пацанкой, но никак не женщиной из благородного дома.

В отличие от Санады Нобуцуны, в ней было меньше воинского духа. В церемониях и этикете, пожалуй, девушка чувствовала себя как рыба в воде.

Трудно было прочесть её мысли, она была настолько многогранна, что иной раз я поражался её личности. В общем, среди людей, живущих лишь войной, Айкава была глотком свежего воздуха.

Наши вечерние посиделки проводились всё чаше, почти каждый день. Даже Рен находила их привлекательными. Достав из тумбочек чашки, Рен подала их Айкаве.

Никогда в своей жизни не думал, что пить чай можно... церемониально. С неким достоинством, любуясь, как красивая девушка готовит перед тобой этот прекрасный напиток.

— Ну, еще рано говорить о победе. Ведь мы всё еще ведем осаду третьей крепости...

Крепости не были большими, в них располагались не более пятисот воинов. Однако, не стоит забывать, что защищаться с малым количеством воинов легче, чем нападать на них.

— Ты не против, если я задам еще вопросы? — спросила Айкава, передавая чашку с чаем.

— Ничуть...

Передав чашку Рен, Айкава наконец спросила:

— Я всё никак не возьму в толк. Как тебе удалось, имея в качестве осадных орудии лишь лестницы, взять хорошо укрепленную крепость?

Первую крепость, мы взяли благодаря хитрости, переодев воинов во вражеские доспехи врага. Эта хитрость сразу же бросается в глаза, как и фактор неожиданности. Вторую крепость мы взяли не без фактора неожиданности, но и используя лестницы. Однако, лестницы сыграли тут не только свою прямую роль, в них тоже заключалась маленькая хитрость.

— Ты хоть и не участвовала в штурме, но ведь слышала о нем?

— Да.

— Расскажи вкратце всё, что слышала. Возможно, ответ находится на поверхности, и ты на этот раз с легкостью найдешь его, — ответил ей.

Наша беседа проходила в такой манере, будто мы игрались, используя слова. Так как Айкаве это нравилось, я был не против того, что поддастся этой манере.

— Используя лестницы, вы под утро напали на них, взяв врагов врасплох. Как я позже слышала, ты приказал воинам Эмы и самому Кёске, участвовать в первой волне. Когда первая волна взобралась на стены, самураи убрали лестницы, подальше от стен, по твоему приказу...

— Вот тут и кроется ответ. Но для начала скажи, что говорят по поводу Кёске?

— Воины говорят, что отправив Кёску Эмы против своего клана, ты тем самым проверял его...

Девушка имела в виду то, что вторая крепость по определению принадлежал клану Эма. А значит, в гарнизонах служили воины клана Эмы.

Глядя на девушку, я понял, что она чего-то умалчивает.

— Айкава, если есть что сказать, говори как есть.

— Есть мнение, что вы хотели избавиться от Кёске и его воинов...

— Вот как? И кто распускает такие слухи?

Я конечно догадывался, что даже сам Кёске предположит, что я решил от него избавиться. Но тут ничего не попишешь.

— Я не берусь указывать на тех, кто распускает слухи. Но лишь добавлю, надо искать тех, кому выгодно распускать эти слухи...

Который раз восхищаюсь тем, как ловко играет словами представительница императорского дома. Я и сам догадывался, но она открыто намекнула, что за всем стоит Кирихара Ямамото. Последнего нельзя было винить, ведь он люто ненавидел весь род Эмы.

— Зачем же ты приказал убрать лестницы? Ведь теперь Кёске Эма убежден в том, что ты хотел избавиться от него, — допытывалась Айкава.

— Ну во первых, мы убедились, что Кёске может пойти против брата. Во вторых, Кёске штурмовал крепость не один. Не знаю, почему все об этом забывают, но вместе с ним в штурме участвовали лучшие мои воины, под командованием Санады Нобуцуны...

Перед штурмом, я приказал Нобуцуне не спускать глаз с Кёске, и в случае предательства, добыть его голову.

Хоть я и не досказал остальное, но по взгляду Айкавы понял, что она извлекла многое от моего ответа. Что и говорить, очень сообразительная девушка. Вполне возможно, что будь у ней чуть больше опыта в военных делах, то она бы прекрасно поняла, в чем скрывалась хитрость в этом штурме.

— А убрали лестницы не потому, чтобы избавится от Кёске. Просто надо было сделать так, чтобы простые асигару, участвующие в штурме, почувствовали отчаянность положения...

Дослушав мои слова, Айкава рассмеялась, заранее пряча улыбку за ладонью. Рен в отличие от неё, не поняла смысл моих слов и решила уточнить:

— Каким образом отчаяние асигару способствовала победе?

— Ты удивишься, узнав, на что способен человек, который отчаянно борется за свою жизнь. Во время штурма, увидев, что спасательные лестниц убрали подальше от стен, воины с усердием начали выполнять приказы самураев командиров. Те в свою очередь кричали, что отбив главные ворота и открыв их основным силам, можно выжить в этой заварухе.

Будучи истинной представительницей эпохи Сенгоку, Айкава не могла не интересоваться войной. Так что, услышав её следующий вопрос, я не удивился.

— Канске, как ты планируешь взять третью крепость? Ведь осадив её, ты не приказал изготавливать осадные орудия. Знаешь, в столице Киото фокусники не показывают одни и те же фокусы...

Пока девушка ждала моего ответа, я изумился её проницательности. Дело в том, что одну и ту же хитрость применять не следует. Тут не только риск того, что враги легко распознают хитрость, сколько то, что сами наши воины уже узнают задумку. Согласитесь, во второй раз, вряд ли асигару будут действовать с тем же рвением.

Конечно, жажда к жизни будет их сильно мотивировать. Однако, этого не достаточно...

— Боюсь, я не могу открыть своих замыслов. Надеюсь, отказ тебя не обидит?

Вопреки моему ожиданию, девушка ответила иначе:

— Я должна признаться, что задавая этот вопрос не смогла удержаться и попыталась проверить тебя...

— Вот как? И как же, я прошел проверку?

Спросил, открыто улыбаясь. Всё же, Айкава усвоила, что мне не нравится, скрытые уловки в разговорах и пыталась измениться. Но перед тем, как я услышал её ответ, поймал себя на мысли, что та могла манипулировать мной. Ведь по сути она всё равно проверяла меня, но лишь на этот раз её проверки не вызывали резкого негатива. Коварные существа, эти женщины...

— Да. Ведь не зря говорят, что настоящий полководец хранит свои планы ото всех...

— Отрадно, что ты не приписываешь мои заслуги Хатиману...

Видя во мне посланника Хатимана, воины могли подумать, что все эти военные хитрости мне шепчет бог войны, Хатиман. Не то, чтобы меня это сильно напрягало, но отдавать свои заслуги несуществующим богам, в этом есть своя ирония.

— Думаю, ты заблуждаешься. Бог войны никогда не поможет своим любимчикам...

Не зацикливаясь на слове "любимчик", решил уточнить.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Лишь то, что Хатиман может помочь тем, кто просит о помощи. Каждый просящий должен понимать, что впредь перед богом войны он всегда будет просящим. Сильные никогда не просят подаяния. Даже если и просят, то не за себя...

Говоря это, девушка как будто отдалилась. Словно вспоминая неприятные минуты в своей жизни.

— Наделенные вниманием Хатимана, смертные, так или иначе, могут надеться лишь на себя. Позор хуже смерти, так что все понимают, что все заслуги только твои...

На последнем слове, девушка снова стала собой. Будто спрятав глубоко в себя, тревожные, не дающие покоя душу, мысли.

— Спасибо, для меня твои слова многое значат. А что ты скажешь об осаде крепости?

— Я никогда еще не видела в живую осаду крепости. Никогда не думала, что это так волнительно...

Говоря это, девушка не лукавила. Она вела себя словно маленькая девочка, которую привели в парк, но никак не на ту, что участвовала в осаде, которая закончится боем...

Пока я витал в своих мыслях, Айкава привлекла мое внимание, говоря следующее:

— Канске, из-за того, что мы не готовимся к штурму, я прихожу к мысли, что ты готовишься использовать еще одну хитрость...

— Вот как? И что это за хитрость я буду использовать?

Я бы не удивился, если бы девушка поняла мой замысел. Я мог использовать хитрости против врага благодаря тому, что по сути крепости не защищали выдающиеся воины этой эпохи. Сказать по правде, все лучшие войны клана Мицуги находились далеко на севере, празднуя свадьбу. Займет немало времени, прежде чем они прибудут в полном составе. А значит, время пока играет в нашу пользу.

— Я пока не знаю, как именно, но что-то мне подсказывает, что мы узнаем это очень скоро, — озорно улыбаясь, — ответила Айкава.

Её ответ меня успокоил. Ведь если далекая от войны Айкава догадается о плане, то где гарантии что не догадаются коменданты вражеских крепостей?

— Канске, зачем ты отправил Мицуги Ёрицуне тот подарок, — задала вопрос Рен.

— Боюсь, мы не сможем долго скрывать о своем вмешательстве. Ёрицуне, так или иначе, стало бы известно о нас. Но, хоть таким образом, мы могли посеять семена страха в его людях.

Напугать самого Ёрицуну? На это я даже не рассчитываю. Однако, тот не собирает сломя голову войска, что говорит о многом. Думаю, сыграло бы нам на руку, если бы он, поторопившись, явился бы к нам.

Все признаки говорят о том, что с ним будет не просто... А жаль...

Выпивать чудо напиток в приятной беседе, в хорошей компаний, вот это я понимаю, отдых. Но стоило зайти Санаде Нобуцуне, как иллюзия блаженство пропала.

Поймите меня правильно, я люблю свою ученицу. Но та плохо ладит с Айкавой. Да и по правде говоря, обычно вместе с Нобуцуной приходят вести, которые требуют моего вмешательства.

— Командующий, пришли вести...

В последнее время, Нобуцуне взбрело в голову обращаться ко мне официально. Я бы понимал, если она прежде так обращалась. Но походу тут сказывается наши военные успехи. Приятно, наверное, быть ученицей аж самого командующего войском.

— Что там еще?

— Гарнизон четвертой крепости выдвигается на помощь осажденным...

— Вот как...

На самом деле я не удивлен.

Темнеет, и под прикрытием ночи, гарнизон четвертой крепости хочет застать нас врасплох. И конечно, в момент атаки, осажденные сделают вылазку. Мы в свою очередь, осаждая крепость, окажемся в наихудшем положении.

К тому же, тысячу воинов мне пришлось оставить в гарнизонах крепостей, которые мы уже заняли. В осаде участвуют не больше полтора тысяч воинов, остальные силы я оставил в тылу. Дело в том, что в гарнизонах врага мало воинов. Да и маневрировать с большим количеством воинов в горно-лесистой местности не очень удобно.

Все эти доводы я высказал вслух, в частности для Айкавы и Рен.

— Зачем ты заранее выбрал положение, которое будет нас сковывать? — недоумевала Рен.

— Мне кажется, хитрость Канске способна изменить ситуацию, — вместо меня ответила Айкава.

— Хорошо, Нобуцуна. Передай Ю, чтобы действовала строго по плану...

Как только Нобуцуна вышла, поймал взгляд Айкавы, которая смотрела ну очень заинтересованно, на меня. Должен заметить, что Айкава обычно смотрела на нас, как на дикарей.

На могущественных, но дикарей. Приятно осознавать, что тебе удается впечатлить девушку, которая займет отнюдь не последнее место среди красавиц.

Довольный этой мыслью, я вышел из шатра, чтобы давать распоряжения. Впереди ждала еще одна задумка и еще один бой. Победа на этот раз сулила полное завоевание южной части провинции Хида...

Глава 17

Ночное небо, освещенное блеклым лунным светом, в эту минуту придавало чувство уверенности и безопасности. Несмотря на пугающую тишину леса и неприглядную тьму, царившую в округе, принцесса Митохиса, восседая на мерине и будучи участницей военного похода, не испытывала страха.

Мерин был очень смиренным и послушным, так что при обращения с ним никаких трудностей не возникало. Казалось, животное понимало все приказы хозяйки, чем несказанно радовало её. Девушка подумала, что было глупо с её стороны просить стратега о боевом жеребце. Понимая, что этой просьбой выставила себя не с лучшей стороны, щеки принцессы полыхнули красным. Но к счастью, этого никто не заметил.

Асигару и самураи, построившись в колонну, шли налегке. Хоть каждый из них старался придерживаться тишины, лязг доспехов и оружия, нет-нет, да проносился дальше, вниз по склону.

Свежий, ночной воздух был прохладен. Толи благодаря этому, толи из-за тревожных мыслей, и в частности из-за того, что ждало их буквально завтра, все выглядели бодро. В услышанных разговорах не прослеживалось и следа тревоги.

Девушка вспомнила, как любители поболтать делились своими сомнениями и опасениями, когда войска Канске только вступила в провинцию Хида. Даже будучи далекой от воинских дел Митохиса, понимала, что это отнюдь не добрый знак. К этому еще, поговаривали, что стратегу дали не самых опытных и храбрых воинов.

Слухи, ходившие о стратеге дома Такеда, были противоречивы. Если в землях Имагава, о нем говорили, как о самом коварном воине, то в самом Синано о командующем отзывались добро. Пожалуй, его заслуги затмевали собой имена других генералов Такеды, и даже, самой Харуны.

На самом деле, принцесса не ждала многого от этого похода. Ведь казалось, все признаки были на лицо. Пять тысяч воинов, чтобы завоевать провинцию? Глупей затеи никто еще не слыхивал, однако, Канске Харуюки смог удивить многих...

Девушка признавала, что на союз с Такедой она была готова лишь от безысходности. Получив отказ от других кланов, ей больше не кому было обратиться. Мельком вспоминая те дни, Митохиса поблагодарила богов, что всё сложилась так, а не иначе...

Набрав в легкие больше прохладного воздуха, девушка с шумом выдохнула. Это помогло прояснить мысли, уберегая её от не нужного наплыва воспоминания. Митохиса прекрасно понимала, что не только из-за тоски о доме поддавалась эмоциям. Да и, пожалуй, место, которую она могла назвать домам, напоминал собой не что иное, как золотую клетку, в которых даймё держали любимых своих соколов, и других зверей.

Последнее сравнение подняло на поверхность чувство гнева. Будь её воля, многие потонули бы в крови. Слишком много было тех, с кем ей хотелось поквитаться. И до этого, принцесса как то об этом не задумывалась. Ведь по сути, зачем теребить рану, не имея возможности воплотить задуманное в жизнь.

Так было прежде, но благодаря этому походу, девушка обрела надежду. Надежду на то, что будущее могло быть не таким мрачным, как она себе её представляла.

Прямая дорога, делала не замысловатые изгибы, отчего колонна воинов напоминала собой изгибающую змею. Из-за безоблачного неба, не было нужды зажигать светильники. Лунного света вполне было достаточно, чтобы войско двигалось, сохраняя нужный темп.

— Говорю же тебе, что наш командующий что то удумал...

Услышала Митохиса возле себя разговор двух крестьян асигару.

— Да разве я отрицаю? Но... вот что именно? — запыхавшись, отвечал второй.

Девушка не удивилась, что, несмотря на быстрый темп марша, крестьяне гадали, на сей счет. Каждый воин пытался угадать, задуманное Канске.

— Слушай, а командующий не узнает?

— Чего именно?

— Ну... что мы треплемся насчет него? — не скрываемым страхом вопросил первый.

Обычно, суеверные люди без особой надобности не называли имена ни богов, ни демонов. Из-за страха быть услышанными. Ведь даже монахи поговаривали, что сверхъестественные существа услышать того, кто произнес их имя, где бы, тот не находился.

Девушка усмехнулась наивности крестьян. Ведь Канске не был ни колдуном, ни тем более богом. Однако, последние дни это утверждение давала трещину...

Пребывая в хорошем настроении, Митохиса устремила взгляд вверх, на звезды. Далекие, холодные звезды мерцали в ночи, словно светлячки.

— Малышка Мито, тебе удалось завести новых друзей? — услышала девушка давно забытый голос.

Мысль о светлячках был подобен брошенному камню в воду. После которой не замедлили появиться круги, выводя принцессу из душевного равновесия.

В те дни, когда принцесса выбиралась за город, чтобы навести свою бабушку, она впервые испытала острое чувство зависти. И не к богатым или влиятельным отпрыскам кланов. Вовсе нет. Обычные крестьянские дети, вымазанные весь в грязи и бегающие с беззаботной улыбкой, были не тем, чем ей приходилось сталкиваться во дворце.

— Что они делают? — спросила девочка, завороженно смотря через паланкин.

Взрослые крестьяне, тем временем лежали в земле, кланяясь и не смея поднять голову. Ах их дети бегали в дали, не замечая ничего вокруг.

— Митохиса-химэ, дети ловят светлячков, — ответил близстоящий охранник паланкина.

Кивнув на это, но ничего не понимая, принцесса позже поделилась увиденным со своей бабушкой.

— Мито-чан, тебе не хочется попробовать?

— Ловить светлячков и испачкаться в грязи? — рассмеялась девочка.

Не прошло и много времени, как любопытство взяло своё, и девочка решилась поучаствовать, казалось бы, в этой глупой затее. Но вопреки ожиданиям, дети крестьян, толи побоявшись, толи смутившись вниманием представительницы влиятельного рода, стояли в стороне молча.

Никто из них не посмел заговорить первым, пряча взгляд. А при приближения принцессы, они и вовсе дрожали, словно листья на ветру.

— Ба-чан... Вот сколько я наловила, — показала корзину с пойманными светлячками, но без особого энтузиазма. Ей пришлось приложить все усилия, чтобы не разрыдаться на глазах бабушки.

Обняв и укачивая внучку, бабушка без особого труда поняла то, что случилось.

— Всё хорошо милая. Ты еще найдешь, — оборвала себя на последнем слове, почтенная старушка.

Ей не хватило сил, чтобы солгать бедному ребенку. Ведь она как никто другой знала, что куда бы не пошла Митохиса, люди всюду будут держаться от неё на расстоянии.

Митохиса в свою очередь всегда гадала, что именно хотела сказать её ба-чан. Лишь повзрослев, она поняла недосказанное.

В эту ночь надежда на будущее ощущалось острее. Но за ней неустанно следовал страх. Страх, что всё это окажется сном, обманом...

— Ба-чан, возможно я нашла того, кто мне нужен...

Тихий шепот принцессы не был услышан никем кроме неё. Но, несмотря на это, девушка устыдилась озвученной мысли. Ведь, по сути, эта мысль застигла её врасплох. Стыд был уместен и не характеризовал ничего, что могло подтолкнуть невольного свидетеля в том, что здесь была замешана любовь...

Любовь?! Само это слово непостижимо и непонятно для неё. И всё что знала о ней Митохиса было то, что она есть.

За частую, ей было трудно общаться с остальными людьми. За холодным образом, билось чувственное и горячее сердце. Но этот образ был ей необходим, чтобы впредь не обжигаться зазря.

Пожалуй, принцесса сама прекрасно это осознавала. Но впервые, она засомневалась в правильности этого выбора. Чувство того, что нужно выйти за привычные рамки, усиливалась. Ведь мир был огромен, и она вполне могла найти в нем свое место.

Всё же желание было новым для неё, и столь слабым, как блеклые огни далеких звезд. Но и этого было достаточно, чтобы подтолкнуть её...

Вернув внимание, девушка заметила близлежащий холм. Напрягая зрение, она увидела всадника на этом холме. Рядом с всадником стояли воины, держа огромное знамя.

Хоть Митохиса и не увидела надписи на знамени, но умом она поняла, кому они принадлежали. Отдалившись от колонны, она устремилась на холм. Вслед ей доносились возмущенные голоса асигару, из-за поднятой пыли.

Но ей было всё равно. В эту беспокойную ночь, общество Канске могло спасти её от ненужных мыслей...

Принцесса, изначально пыталась понять стратега, выудить его слабые и сильные стороны. Привыкшая к такой манере беседы, она не сразу сообразила, что тем самым лишь отдаляет его от себя.

В Киото, аристократы и вельможи то и дело пытались ужалить собеседника. Данная манера, пожалуй, могла показаться другим агрессивной. К тому же, мысли стратега легко было прочесть на лице.

Подстраиваться под другого, вот чего не любила принцесса. Однако, сменив тактику поведения, она с удивлением вскоре поняла, что вечерние чайные церемонии стала ждать с нетерпением. Ей иногда приятно было думать, что они с Канске хорошие друзья. Что каждый из них не использовал другого по нужде, неважно клана или рода...

Самураи расступились перед ней, пропуская её к стратегу. Рядом с Канске стояли его верные соратники, принцесса Ю и его ученица, Санада Нобуцуна. А позади них, чуть поодаль, восседала на гнедом скакуне, безликая Рен.

Если последняя игнорировала буквально каждого, то эти двое не замечали её умышленно. Не то, чтобы Митохиса хотела с ними подружиться, но так она смогла бы узнать о стратеге чуть больше.

— Нобуцуна, Ю, пусть авангард готовится к штурму. Я прибуду вместе с арьергардом, — промолвил Канске.

Возвышенность холма способствовала тому, что вражеский замок хорошо прослеживался отсюда. Кивнув стратегу, Санада Нобуцуна и принцесса Ю поскакали прочь. Отчего, Митохиса почувствовала себя более непринужденно.

— Я так полагаю, у тебя подготовлены вопросы для меня, — обратился стратег к ней, по-дружески улыбаясь.

Привыкшая всюду видеть подвох, улыбку девушка воспринимала как проявление лицемерия или же, как за удобную маску, за которой легче скрывать звериный оскал. Но по мере сближения со стратегом, девушка начала понимать, что глубоко заблуждалась на его счет.

Канске почти с каждым мог разговаривать так, словно собеседник был равен ему, не ущемляя последнего. Добрую волю парень выказывал не только произношением, но и всем своим видом. Вначале, заметив эту особенность, Митохиса приняла её за некую хитрость. Хитрость, которая помогала стратегу проникать в души людей, скрывая свое истинное нутро. Даже видя, как дорожит им Хендо, девушка не могла отбросить сомнения.

Но узнав его чуть поближе, принцесса всё же изменила свое мнение. Что в свою очередь, происходило крайне редко.

— Осадив крепость, ты не намеревался её штурмовать. Получив известия, что подмога направляется из соседней крепости, ты велел сниматься с лагеря, — начала принцесса, собираясь с мыслью.

Войска Канске, не ранее как шесть часов назад снилась с лагеря и маршем шли к четвертой крепости. И чтобы осажденные не поняли того, что они снялись с лагеря, воины по приказу Канске оставили куклы из соломы, заранее распалив костер.

Люди удивились столь неординарному решению, да и только. Каждый гадал над следующим шагом стратега.

— Но скажи мне вот что, откуда у тебя уверенность? Ведь ты не приказал авангарду быть начеку. Значит, ты заранее знал, что на марше мы не встретимся с врагом...

В эту ночь, когда воины под командованием Канске шли к четвертой крепости, войска врага шла на подмогу осажденным. Вполне вероятно, что оба войска могли встретиться на марше. К тому же, лишь две дороги, пролегавшие в южной части провинции могли уместить столько колонну людей.

— Я отвечу на твой вопрос. Но сможешь ли ты сказать вначале, на какой дороге из двух мы держим путь?

Спрашивая это, с лица Канске не сходила лукавая улыбка.

Митохиса уже привыкла играть с парнем в "вопрос и ответ". Девушка невольно чувствовала себя, если и не соратницей стратега, то, как бы его ученицей. И это, в общем-то, ей нравилось.

Отличительной чертой двух южных дорог было то, что одна была короче и удобной для марша, а другая, обходя горы, занимала много времени.

Подумав над этим, девушка с изумлением спросила:

— Я могу предположить, что твои люди следили за движением гарнизона врага. Но чего я не могу понять так это то, почему враги выбрали длинную дорогу?

Ведь выбрав её, они тем самым проиграют по временю...

Конечно, враги не догадывались о том, что Канске оставив осаду, шел к крепости, которая осталась без защиты. Но даже исходя из того, что осада продолжается, враги должны были преследовать стремительное наступление.

А исходя из фактов, выходило, что войска Канске прибудут первыми, когда как подмога врага прибудет с опозданием.

— Ты удивишься, насколько отличается логика войны, от житейской логики. Как по-твоему, на какой дороге поджидала бы врага засада? На той, что короче и удобней? Или же на той, что занимает чуть больше времени и менее удобна, для продвижения войска?

— Думаю, что они поостереглись бы идти по короткой дороге. Но для этого, нужны более веские причины, чем пустые домыслы...

— Поверь, причины были. Я заранее отправил небольшой отряд послушников кровавой веры, чтобы они засели в засаде. Конечно, это было лишь видимостью, так как это аксиома, посылать перед колонной разведывательный отряд. Увидев и распознав засаду, враг, так или иначе, получил причины выдвигаться по неудобной дороге. Чтобы ты увидела полноту картины, добавлю, что мои люди специально пропустили вестника осажденных, — закончил стратег, внимательно наблюдая за колонной воинов.

Принцессе, после слов парня всё стало понятно. Она изумилась тому, что даже враги следовали плану стратега, даже не осознавая этого.

— И что дальше? Ты собираешься осадить четвертую крепость? — спросила Митохиса.

Но в ответ услышала слова, полные удивления.

— Осадить крепость? Ради чего?

— Ну как же... Чтобы враги опять выдвинулись на подмогу, и тем самым, ты сможешь завязать битву, измотав их очень сильно...

Это предположение гуляло среди воинов. Кивнув своим мыслям, парень неспешно ответил:

— Эта стратагема называется осадить Вэй, чтобы спасти Чжао. Китайский стратег в свое время напал на врага и осадил его столицу, чтобы спасти союзные земли. Враги же, увели воинов и направились на подмогу. Дорога измотала их, и, попавшись на засаду, они проиграли битву. Но мы не будем следовать этой стратагеме...

Услышав последние слова парня, Митохиса спросила с неподдельным удивлением:

— Почему?

— Мы нападем на беззащитную крепость... Ну а после, когда посланный гарнизон, поняв что их обдурили появиться близ крепости, мы с легкостью расправимся с ними...

Приказав воинам спешиться, Канске услал обозы к крепостям, которые ныне находились под стопою клана Ямамото. Лишь несколько обозов следовали за колонной, — в них были загружены осадные лестницы.

Девушка сразу поняла, что Канске не сомневался в том, что им удастся захватить четвертую крепость, которая в свою очередь была пограничной, между южной и центральной части провинции.

Войско без провизии долго не протянет, а это значило одно — воины Канске будут ужинать из провизией врага...

— Айкава, знаешь, третьей крепости придется сдаться. Оставшись без подмоги и полностью блокированной, она, так или иначе, падет если не от острия меча наших воинов, то от голода, — добавил парень.

Находясь рядом и размышляя над сказанным, девушка не сомневалась, что так оно и будет. Её вдруг потянуло на откровенность. Митохиса хотела сказать, что её имя вовсе не "Айкава", что она и есть дочь императора, будущая императрица страны.

Находясь на холме, вместе с ним, она как будто была очевидцем не только блестяще продуманного и изворотливого плана, но и очевидцем восхождения стратега дома Такеда. Бывает ведь, что некоторые люди рождаются с особой судьбой. Что среди простых смертных, их путеводная звезда горит ярче, чем у остальных.

— Что такое? — с искренней заботой спросил Канске.

— Знаешь, мне тоже начало казаться, что в тебе есть что-то от бога Хатимана, — ответила Митохиса, справляясь с нахлынувшими эмоциями.

На её слова, стратег лишь улыбнулся. Как бы говоря, что оценил шутку.

Девушка была уверена, что парень догадывается о том, что она вовсе не верила небылицам, ходившие о нём.

Посмотрев на колонну, они увидели двигающийся позади обоз. Это говорило о том, что авангард, скорее всего, уже прибыл и занял позицию.

За не полных четыре часа, войска полностью окружили крепость. Несмотря на усталость, люди предвкушали скорую битву. Было обговорено, что штурм будет вестись по всем направлениям. Причина же была в том, что у врага попросту не хватит сил, отбиваться от превосходящих сил.

Ставка командующего расположилась недалеко, и на этот раз, Канске позволил Митохисе находится рядом.

Самураи вестники, прибывали с докладом, что воины к штурму готовы и ждут приказания. И как только приказ был дан, заиграли военные барабаны, а из глоток сотни воинов вырвался военный клич.

Волна самураев и асигару, следовали одна за другой, не оставляя шанса врагу на победу. Даже далеким людям от военной науки было ясно, на чьей стороне преимущество.

— Поздравляю, с блестящей победой, — сказала Митохиса, увидев знамя Нобуцуны, что первое среди других показалось на стене крепости.

Там, без сомнения, шел жаркий бой. Но исход был очевиден...

— Спасибо, но пока рано говорить о победе, — улыбаясь краешком губ, ответил парень.

— Зачем же так сильно осторожничать?

— Знаешь как говорят? Полководец перед битвой, должен быть осторожен так, будто эта его первая битва. Думаю, эти слова не лишены смысла, — произнес Канске.

Позади парня, словно тень стояла девушка, в неприметной маске. Митохиса не знала наверняка, какие у них были отношения и что из слухов о Рен были ближе к правде, а что были явной ложью. Но, так или иначе, принцесса испытала легкий укол зависти. Ведь даже невооруженным глазом было видно, что Канске очень доверял ей.

Чего в свою очередь, нельзя было сказать по поводу самой Митохисы. Она не исключала, что стратег приблизил её к себе, чтобы заручиться поддержкой императора, и чтобы использовать императорский дом в своих целях.

Несмотря на простоватый вид, парень отнюдь не был простаком. Что стало ясно из этого военного похода.

— Думаю, посланные на подмогу силы гарнизона уже достигли цели и узнали, о нашей хитрости. Им не составит труда сопоставить факты и придти к мысли, что мы осаждаем пограничную крепость. Сегодня вечером они должны напасть...

— Почему же так сразу? — спросила Митохиса.

— Провизии в третьей крепости не хватит для всех воинов. Так что они вынуждены сделать следующий ход, — довольным голосом ответил стратег.

— Но ведь и наши воины сильно утомлены. Штурм крепости всё же измотает нас...

— Тода и Ген поведут войска, пока один из них будет осаждать третью крепость, другой отправиться следом за врагом, сохраняя дистанцию. Когда произойдет битва, они ударят в тыл врага. К тому же, боевой дух врага будет сильно уступать нашему...

План Канске напоминал собой коварную ловушку, на которые купились враги. Но вопреки ожиданиям, стратег не был особо доволен. Будто для него это не многое значило.

Митохиса, решив узнать причину, спросила:

— Ты не удовлетворен тем, что одним ходом смог взять сразу две крепости?

— Дело не в этом... Ты понимаешь, что нам пока противостоят лишь малые силы врага. Я имею в виду, что центральную и тем более северную часть взять будет не просто...

Хоть голос стратега был спокоен, в нем сквозило неподдельная тревога.

— Думаю, это не тебе нужно тревожиться, а твоим врагам. Что-то мне подсказывает, что ты сможешь найти выход из любой ситуации, — сообщила девушка.

На что парень лишь улыбнулся. Не подтверждая и не отрицая её слова.

Митохиса тем временем подумала, что стратег очень даже походил на героев древних сказаний. Вассал, подобный Канске мог сослужить хорошую службу императорскому дому. Возможно даже, подумала девушка, что Канске годился не только в качестве вассала...

От этих мысли, щеки принцессы порозовели. Девушка отвернулась, чтобы парень не смог увидеть это.

В груди нарастало чувство, которая так хорошо знакомо ей еще с детства, когда она ловила светлячков в деревне. Это чувство травило душу, на Митохиса не могла ничего с этим поделать.

Глядя на парня, она думала, что Такеда Харуна не понимала, как ей повезло. Её окружают верные слуги, готовые идти на смерть по одному лишь её слову.

Возможно, что в эту минуту, девушка начала осознавать, что нуждается в стратеге клана Такеда. С таким генералом, императорский дом мог изменить свою судьбу...

Заманчивая мысль легко проникла в душу, сея семена, которые дадут плоды. Но, несмотря на то, что плоды эти еще не созрели, Митохиса уже понимала, что ей потребуется время, чтобы Канске Харуюки увидел её...

И её уже не волновало, на какие коварства она должна пойти, чтобы стратег отринул клан Такеда. Отринул свою госпожу, Харуну...

Глава 18

Грозные, хмурые тучи полностью заполнили небосвод, отчего казалось, что сумрак полностью окутал земли, простирающиеся по всей округе. Несмотря, на продолжительные дожди, было ясно, что небо не скоро озариться солнечным светом.

В стране восходящего солнца, знойные летние дни быстро сменялись дождливыми днями. Из-за продолжительности дождей, а главное, благодаря огромным каплям, падающих с небес, этот период времени называли сезоном дождей. Люди по всей стране неистово молились богине Амевараши, чтобы та смягчилась и перестала наказывать смертных.

Ведь, из-за ливня, реки выходили из русел, затопляя местные угодья. Не все лорды могли позволить себе постройки дамб. После обильных дождей, реки возвращались в свои русла, оставляя опустошенные земли. А трупы крестьян, которым не посчастливилось спастись, заполняли водоемы.

Но привыкшие к несчастьям крестьяне, не роптали, молча неся свой нелегкий груз. Это и многое другое, было хорошо известно Кирихаре Ямамото, лидеру клана.

Сидя у себя в шатре, и слушая звуки дождя, старика одолевала легкая грусть. Не прошло и много времени, как мысли старца потекли в другом направлении. Вместо заботы о крестьян, его одолела забота о клане.

Кряхтя встав, он неспешно зажег свечи, отчего в шатре тут же стало светло.

Старый доспех, весь покрытый царапинами, отбрасывал незамысловатую тень. На шлеме был отчетливо виден след от удара, от которого чуть было, не испустил дух Кирихара, когда-то в далеком и славном прошлом.

Пламя блекло играло, из-за чего казалось, что тени на минуту оживали. Тень, от доспеха тянулся дальше по шатру, будто скрывая в себе что-то. И в этом что-то, казалось, скрывались призраки давно умерших людей.

Не выражая и толику страха, старик уселся напротив доспеха, будто перед кем-то живым. Взгляд его потяжелел, пытаясь проникнуть в темноту.

Легкий ветер, проник через полог шатра, принося собой прохладный воздух. Но ни на холод, ни на звуки дождя, старик не обратил внимания.

Ветер затронул пламя, отчего тот едва не потухнул, танцуя свой последний танец. Тени оживились, и в них, Кирихара разглядел, знакомые силуэты. Шепот, дошедший до его слуха, убеждал старика в том, что все было явью.

— Осталось немного, потерпите, — сказал старик, ни к кому не обращаясь.

Ему казалось,что мертвые требовали справедливости. Справедливости, которую он не мог им предоставить.

Собственная слабость, тяготила все эти годы. Месть за своих сыновей, за свой клан, питало его. Но мысль, что они останутся не отомщенными, травило душу сильнее всего.

Шум в ушах возрос, будто призраки были недовольны. Вскидывая ладони перед собой, старик поспешно заговорил:

— Канске Харуюки, поможет нам. Осталось немного...

Лишь после этого, в голове прояснилось. Старику показалось, что призраки отступили. Но так или иначе, одна мысль крепко засела у него в голове, ему немного осталось...

Поймав себя на этой мысли, старик выпрямился и улыбнулся. Уж чего-чего, а смерти он не боялся. Можно даже сказать, что ждал когда костлявая придет и заберет его на такой долгожданный покой.

Кирихара увидел иронию в том, что забота о клане одной рукой иссушила душу, а другой крепко держала, не позволяя отойти в мир иной...

— Кирихара-доно, вас ждут на совете, — произнес Нитто, появившись возле шатра.

Несмотря на свой пожилой возраст, Кирихара Ямамото не стал отсиживаться в стороне, когда услышал, что Канске собирается в центральную часть провинции Хида. В вотчину клана Эма, заклятого врага, которого старик поклялся уничтожить.

Крепости, которые должны были сыграть не последнюю роль в уничтожения клана Ямамото, ныне принадлежала клану и общине. Вопреки совету Канске, старик не стал разрушать их.

Переодевшись, старик быстро проверил сохранность свитков. Лишь свитками Кирихара дорожил в последнее время...

Выйдя наружу, Ямамото окинул взором лагерь и сделал глубокий вздох, а потом пошел в сторону палатки своего бога. Да, Канске за такое короткое время стал для старика его богом, самим Хаттиманом. Он верил, надеялся и верил, что однажды отмщение свершится, но он не мог надеяться на то, что сам бог решит ему в этом помочь.

Когда до него дошли слухи о молодом стратеге дома Такеды, он только снисходительно улыбался, но все таки отдал приказ братьям по вере следить за этим дарованием, может они и смогут, как он тогда думал, использовать его силу против своих врагов.

Но чем больше приходило сведений, тем больше становилась загадка, кто же такой этот Канске? Столько тактик, маневров и самое главное побед. Побед, где по всем пунктам он должен был проиграть, понести поражение, но нет, он упорно вырвал победу из лап врагов, причем так, играючи, походя. И тогда зародилась мысль, что может быть Канске воплощение самого бога Хаттимана, но при личном знакомстве и после захвата двух крепостей таким...таким удивительным способом, Ямомото наконец прозрел.

Каким бы великим полководцем не был человек, он всего лишь смертный. Не то чтобы Канске Харуюки походил на бога. Но назвать его простым смертным нельзя, во всяком случае, Кирихара не мог. И раз сами небеса ему помогают, то Ямамото сделает все возможное чтобы хорошо служить своему богу.

С такими мыслями старик направился к ставке Канске.

Услышав то, что клан Эма вышел встречать противника, Кирихара не удивился. Он как никто другой знал, что союз кланов Эма и Мицуги зыбок. Если Эма боялся, что во время войны с Канске, Мицуги мог ударить в спину. То не упускающий выгоду, Мицуги Ерицуна вполне мог выжидать, когда обе воюющие стороны ослабеют. Что было вполне в характере подлого Ерицуны.

Охранные самураи почтительно поклонились, выказывая уважение. Ответив им, Кирихара перед тем как войти, еще раз обернулся, на простирающийся лагерь.

Он никак не мог поверить, что судьба улыбнулась ему, его клану. Что наступит завтрашний день, и что земля клана Ямамото, земля его отцов, вновь будет принадлежать им.

Зайдя внутрь и рассмотрев присутствующих, он понял что ждали лишь его. Никто не выказал недовольство его опозданием, отчего старик был им благодарен.

Раз все в сборе, то пожалуй, начнем, — взял слово Канске. Взяв небольшую паузу и собравшись с мыслями, парень продолжил:

— Вопреки нашим ожиданиям, клан Эма не стал отсиживаться в крепости. Собрав воинов в единый кулак, Эма, тем самым показал, что не боится нас...

Кирихара мог добавить, что напротив, Эма сильно боялся стратега дома Такеда. Ведь, в противном случае враг не стал бы пытаться свести угрозу на нет. К тому же, еще неизвестно чем могло обернуться им отсиживание, когда за стеной марширует сам посланник Хатимана.

Завоевать южную часть провинции за столь короткое время? Это не могло не тревожить любого, тем более Эму.

Все это и многое другое, старик мог рассказать на совете, но предпочел отмолчаться.

— Толи из за сезона дождей, толи из-за чего другого, но Мицуги Ерицуна, так или иначе, все еще не выдвинулся из севера. Мы должны воспользоваться шансом, и разбить в открытом бою Эму...

Присутствующие закивали, услышав слова стратега. Но никто из них не знал наверняка, кто выйдет победителем из открытого столкновения.

Ровная долина, впитав влагу, стала ловушкой для войска Канске. Стоило воину сделать шаг, как нога до колен проваливалась в землю. Без сомнении, при таком положении дел, враг засевший в противоположном холме, легко мог оттеснить воинов Канске обратно.

Обе армии, разбив лагерь на холмах, наблюдали друг за другом, ожидая, когда у противника иссякнет терпение. Будто услышав мысли Кирихары, Канске с негодованием проговорил:

— Провизия у нас хватит от силы на пару недель. Когда как у Эмы с этим все впорядке. Если мы будем сидеть на одном месте, то боюсь, нам придется возвращаться с ничем...

Принцесса Ю и Санада Нобуцуна хмуро хранили молчание. Если на плечи первой легли организационные дела войска, то вторую знали, как отменным бойцом. В битвах за южную часть, Нобуцуна была тем, кто смог больше добыть вражеских голов.

Старик уважал не только их, но и "тень" Канске. При видя худой, маленькой девушки, многих бросало в холодный дрожь. Хоть никто и не видел лица девушки за маской, не было сомневающихся в том, что за маской скрывалось лицо "мононоке".

Будто дополняя контраст свиты Канске, недалеко от парня сидела представительница императорского дома. Красота её действовала успокаивающе, обволакивающе. Странно было видеть ее здесь, посреди войны. Старик не мог сказать наверняка, но от нее веяло чем то, что обычно приписывают как за божественную искорку...

Окинув взглядом собравшихся на совете, Кирихара не смог найти Кёску Эму. Старик не верил подлецу, который предал его клан однажды. Предавший однажды, предаст и второй, — гласила древняя мудрость.

— Господин, если позволите спросить, где Кёске Эма?

Вопреки усилию, голос на последних словах вышел, чуть хриплым. Кирихара не мог поделать ничего, со своей ненавистью к тем, кто был выходцем из рода Эма.

Возраст позволял Кирихаре обращаться к Канске на равных. Но старик предпочел выказывать уважение, тем более, он как никто другой заслужил это. Но к его удивлению, официальное обращение парня коробило.

— И вправду... Хендо, пошли за ним кого то, — тут же приказал стратег, своему помощнику.

Отдав приказ, Канске сильно призадумался. Никто не мог сказать, о чем тот думал. Но одного взгляда на парня было достаточно, чтобы каждый из них понял, стратега взволновало что-то.

Пока нависла тишина, Кирихара призадумался о том, что совет был созван на словах. Ведь обычно, сильные мира сего, редко прислушиваются к чужим словам, если, задуманное ими идет по намеченному пути.

Хоть старик не знал наверняка, но был уверен в том, что у парня есть свой план, которого тот строго придерживался. Пожалуй, Кирихара и многие другие удивились бы, узнай, что никакого плана у Канске нету.

Он лишь действовал по случаю, исходя от обстоятельств. Образ, хитроумного стратега, не делающего и лишнего шага, без определенной выгодой, сделало свое дело. Сам стратег хотя предчувствовал, что многие заблуждались на его счет, но не спешил открывать правду.

— Командующий, Кёске Эма снялся с позиции и увел своих воинов! — объявил, запыхавшийся воин.

— Куда увел? — тут же спросил Канске.

— В данный момент, они марширует через долину...

Новость потрясла присутствующих. Мысль, что Кёске все же предал стратега дома Такеда, охватил каждого. Увидев это, Канске разразился смехом, и после проговорил:

— Видели бы вы свои лица! Кёске Эма действуют, согласно моему приказу. Я ему велел, чтобы он обманул брата и нанес ему урон, когда мы будем нападать на их диспозицию...

Пока все переваривали услышанное, стратег тут же отдал новый приказ:

— Немедленно выступаем. Нельзя допустить, чтобы вся слава досталась Кёске!

Услышав этот приказ, присутствующие тут же принялись за дело. Войска, обрадованные вестью, с пылом начали исполнять приказы вышестоящих.

Ни Кирихара, ни кто-то из присутствующих на совете, не заметил, как задрожали руки Канске. Ведь по сути, поступок Кёске Эмы был ни чем иным, как предательством. Стратег побоялся открыть правду, ведь неизвестно, как отреагировали бы его воины, его соратники...

Сам того не желая, Канске увязался битву, которая на этот раз могла закончится плачевно.

Войска, пришедшие в движение, начали преследовать воинов Кёске по пятам, сами того не подозревая. Предатель в свою очередь, понимая, что его ждет, если настигнет Канске, подстегивал своих воинов словами:

— Быстрее! Они догоняют, быстрее!

Чего добивался Канске, преследуя Кёске? Добыть голову изменника? Нет. Покарать их? Тоже нет, ведь по сути, это ничего не изменит. Поражение, так или иначе маячит впереди.

Услышав известие о подлом поступке Кёске, Канске еле справился с собой. Огромного усилия пришлось потратить стратегу, чтобы не выдать свои тревоги другим. Ни голосом, ни поведением...

Канске, впервые за много дней, поставил всё на слепую удачу. Ведь оставшись на холме, сохраняя позицию, он тем самым проиграл бы, так и не попытавшись добыть победу.

А преследуя Кёске, у него так или иначе, была надежда. Хоть и маленькая, но была...

— Канске, Кёске Эма вступил в неравный бой со своим братом, — объявила Санада Нобуцуна, пристраиваюсь рядом с парнем.

От быстрого темпа, боевой конь Нобуцуны был покрыт свежим потом.

— Что? — не поверил услышанному стратег.

Нобуцуна повторила, что то подозревая. Растерянный вид парня, подчеркивал, что что-то идет не по плану.

— Позовите ко мне Кирихару, — тут же справившись с волнением, велел Канске.

Когда старик поравнялся с ним, Канске, подобрав слова, сказал:

— Старик, хочешь ли ты отомстить роду Эма?

— Да. Но даже если нам улыбнется удача, всё на что я могу рассчитывать, это голова лидера клана Эма. Вряд ли вы позволите моим людям тронуть Кёске Эму, — слова старика были справедливы.

Если будет жить хоть один из братьев, месть нельзя назвать осуществленной.

— Напротив, я хочу, чтобы ты повел людей и ударил по воинам Кёске. Пусть твой клан будет отомщен...

Услышав слова стратега, глаза старика загорелись. Кирихара, окрыленной предложением парня, даже не подумал, что собственно Кёске предал их во второй раз.

Построив всадников клином, Кирихара умчался вперед. За ним, чуть уступая, следовала пехота.

Как поймет Канске после, никто и не подумал, что Кёске предал их. Завязавшиеся битва братьев Эмы лишь утвердила уверенность в то, что всё шло по сценарию стратега. Даже удар по воинам Кёске, был принят, как заранее рассчитанный прием.

Ведь получив удар от Канске, воины Кёске в отчаянии начали теснить ряд воинов Эмы. Воины Эмы хоть и рубили передних, напирающих, волна ни на минуту не стихала. Так что, вскоре среди воинов Эмы началось суматоха, которая легко переросла в панику.

Строй был расколот, чем сразу же воспользовались подоспевшие воины Канске. Позже, когда битва окончится победой Канске, многие со страхом и уважением признают, что стратег готов на всё, ради победы.

Сам стратег лишь после поймет, что удача тут была не причем. Чтобы привязать Кёске к себе прочно, Канске еще до похода в центральную часть провинции, велел людям общины, чтобы те посеяли слухи в каждом городе, в каждой деревне. Слухи, которые рассказывают, что это благодаря посильной помощи Кёске, стратег смог достичь задуманное в южных землях.

До ушей лидера клана Эма донесли, что его младший брат сговорился с Канске. Амбиции Кёске Эмы были всем известны, так что, поддавшись слухам, Эма в нужный момент засомневался в своем брате и приказал напасть на него...

Принимая поздравлении, Канске всё еще не мог поверить в происходящее. Его мучило желание, хоть с кем то поделиться тревогой и мнением. Но видя лица, которые целиком выражали доверие, он не решился.

— Неведение — благо, — сказав это, Канске звучно рассмеялся.

Он смеялся без остановок, но никто не обратил на это внимание. Все списали это на его чудачество.

Глава 19 — Конец арки

Канске

Ощущение, что я хожу по тонкому льду, становится более весомо. В голову сразу приходит образ человека, стоящего на льду, который с трепетом наблюдает, как лед дает трещину. Треск усиливается, распространяя звуки по воздуху, который ознаменует скорую гибель, мою гибель.

Мне не раз приходилось бояться за свою жизнь. Но теперь все было иначе, ошибка могла стоит жизни людям, за которых был ответственным лично я.

Пожалуй, лишь теперь я полностью начал осознавать причину, что толкало самураев на совершения сеппуку. Как коптить землю, если войско, доверенное мне Харуной, будет кормить червей? Эта ноша, с тяжелым грузом потянет меня вниз. В этом, у меня не было сомнении.

Вспоминая все свои приключения, всё, что выпало на мою долю, могу сказать, что страх мог проявиться самым разнообразным образом. Он мог затуманивать разум, медленно, словно алкоголь, шепча на ушко потаенные мысли. Или же нахлынуть сразу же, настигая врасплох, держа тебя за горло так, что ты не можешь дышать.

Я до сих пор не могу придти в себя. А всему виной Кёске Эма, точнее его предательство. Пришлось приложить усилие, чтобы не впасть в панику. Согласитесь, если бы я тогда орал, что нас предали, мы, вряд ли смог ли бы должным образом сражаться на поле боя.

Эти и другие мысли пробежали в мгновение ока, рисуя не радужные картины. В каждом событиях прокрученные мною в голове, исход был одинаковым.

На самом деле, в тот момент я не мог ясно соображать. Велев, чтобы немедленно отправились за Кёске Эмой, я тем самым выиграл время. К тому же, мне в тот момент необходимо было остаться наедине, чтобы собраться с мыслями.

Отчетливо могу сказать, что меня одолевала ярость, которую приберег для Кёске. Но даже так, я не мог выдать остальным, что мы, по сути, находились в отчаянном положении.

Ложь, что Кёске действовал по моему приказу, была спасительной. И я имею в виду не то, что ввязавшись в битву, мы в итоге вышли победителями. Настолько глубже я в тот момент не мог заглядывать, да и не мог, чего уж скрывать. Просто само движение войска отрезвило, спасая от срыва. А срыв на людях, это последнее, что было нужно моим воинам перед битвой.

Битва и дальнейшие события как в тумане. Пытаясь восстановить события по порядку, я нахожу себя смешным, ведь, мое состояние очень напоминает если и не опьянение алкоголем, то уж, уход от реальности.

Поражение для клана Эма было сокрушительным. Клан Эма в одно мгновение потерял свое преимущество, своих воинов. К тому же, лидер клана Эма попал в наши руки. Во время битвы, его отряд не смог прорваться и, тем самым, попал в плен. А вот Кёске Эме повезло меньше, он не был убит острием меча, его буквально растоптали, в этой свалке тел, что последовала сразу же после паники врага. Хотя, может ему и повезло. После того что он сделал, я не смог бы проявить милость, даровать ему легкую смерть.

— Нобуцуна, я хочу доверить командование войском тебе...

Мой голос прозвучал чуть хрипло, в последние дни я не часто общаюсь с людьми.

Девушка не сразу находит слов, из чего я заключаю, что она такого предложения никак не ожидала. Что и говорить, никто из нас не ожидал, что ситуация и наше положение в корне измениться.

Не знаю, что тут посодействовало, либо то, что мы захватили лидера клана Эма, либо молва о наших военных подвигах, а может всё вместе, но, так или иначе, города в центральной части провинции открывали ворота, одни за другим.

— Почему? Ты заболел или...

Голос девушки был полон изумления, и не скрываемой тревоги. Подняв руки, чтобы та умолкла, я тщательно проговорил, чтобы смысл моих слов дошел до нее:

— Успокойся. Надеюсь, ты не забыла, что всё ещё являешься моей ученицей?

Когда придет твое время, не хочу чтобы люди говорили, будто, я не обучил тебя искусству командования войском...

— Хорошо, — ответила Нобуцуна.

Храбрая копейщица выглядела настолько серьезно, что мне стало стыдно. Ведь, я просто хотел скинуть бремя командования на её плечи.

Санада Нобуцуна в силе духа могла дать фору любому, даже мне. Мне порой казалось, что для неё не были понятны смыл слов: не могу и не хочу. Пожелания от выше стоящих были подобно приказам.

— Канске, тебе не помешало бы, время от времени, выходить на люди, — пряча взгляд, сообщила Нобуцуна.

Во время нашего победного марша, от города к городу, я неспешно приходил в себя. Даже после капитуляции больших городов, я не часто мелькал перед взорами любопытных. В этом плане слова ученицы были справедливы, но их полный смысл ускользал от меня.

— Воины недовольны?

— Нет...

— Тогда, может жители городов считают меня слишком самоуверенным?

Дело в том, что я лично не встретился с лидером клана Эма, хотя, последний очень просил об этой встречи. Постороннему наблюдателю могло показаться, что я веду себя опрометчиво, считая центральную часть провинции покоренной...

Ново-поставленный мой шатер возвышался на холме. Вещи в шатре лежали на прежних местах, будто и вовсе не было всех этих сражении и нескончаемых марш бросков. Декорации менялись быстро, оставляя в душе пустоту. И, пожалуй, царивший мрак в палатке, был проявлением моего настроения.

— Все считают, что ты с утра до ночи молишься богам...

Слова Нобуцуны привлекли мое внимание. Отперевшись на подлокотник, я лениво смотрел на неё. От меня не укрылось перемена в ней, и я говорю не о внешних признаков. Поймав себя на мысли, что, пожалуй, слухи, так или иначе, могли повлиять на неё, я разразился смехом.

— Нобуцуна, хочешь узнать, когда можно уже сказать наверняка, что ты станешь добычей для других?

— Да, — последовала незамедлительный ответ.

— Как только ты начнешь надеяться лишь на богов, не ища, выхода самостоятельно... Ты меня поняла?

Последние слова я бросил сурово, ведь в них была заложена правда.

— А теперь ступай. Бери командование и готов людей к новой битве...

Людям чудилось разное, они думали, что за победой над Эмой, стояли боги, ну или бог, Хатиман. Прежде меня всё это смешило, но не теперь. Не подумайте, я вовсе не поверил в кровавого бога. Холод проникал в душу, от осознания того, что подобная удача не может продолжаться вечно. И уж если в будущем я потерплю поражение, любители посудачат, скажут, что от меня отвернулся бог, ну или, что настал час расплаты перед Хатиманом...

Взяв южные и центральные части под контроль, я не мог не идти на север. Если сама судьба идет в руки, надо брать. Однако, всё еще впереди. Последние, громкие победы не смогут одурачить меня. Ведь история помнит моменты, когда только из-за одной битвы, всё менялось. В прочем, далеко ходит не следует, можно как пример привести клан Эму.

Пока я предавался вот таким вот мыслям, через полог в шатер вошла Рен.

— Канске, к тебе пришли, — сказала та.

Постоянное присутствие Рен утомляло, но, даже велев ей заняться чем-нибудь полезным, я не мог полностью отвязаться от неё. Пока я тупо убивал время, девушка, последовав моему совету, негласно стала моим секретарем.

Знаю, это прозвучит забавно, но так оказалось удобней. Я мог наслаждаться покоем, пока Рен отсортировала известия. Все мелкие заботы она разделяла среди командных самураев. Помощь ей оказывали принцесса Ю и другие., так что никаких проблем не было.

Нельзя сказать, что Рен таким вот образом начала больше общаться с остальными. Но прогресс был налицо, чувство, что в тебе нуждаются, хорошо стимулируют человека. И Рен не была исключением.

— Кто там еще? — спросил, тяжело вздохнув.

Ведь Рен меня не беспокоила, отказывая другим в аудиенции, если так можно выразиться. То, что она всё же оповестила, говорило как минимум о том, что мне всё же придется уделить времени.

— Кирихара-доно и Айкава...

Пока я гадал, что могло сблизить этих двоих, лидер клана Ямамото и представительница имперского дома, зашли в палатку. Рен тут же заняла свое место, что в прочем никого не удивило. Девушку по непонятным причинам, многие толи избегали, толи не замечали.

— Ну, зачем пожаловали? — решил, сразу же перейти к делу.

— Канске, я понимаю, пока не уместно об этом говорить, но императорский дом был бы тебе признателен, если бы ты отправил деньги за предоставленные услуги, — начала Айкава.

Признаться, я не сразу понял, о чем она говорила. Уловив мой взгляд, Рен помогла понять ситуацию:

— Имперские печати...

Услышав это, я вспомнил, как несколькими днями ранее Рен докладывала, что благодаря печатям императора, самые не сговорчивые коменданты городов сдали оружия. Понимая, что это не всё, ответил им:

— Что же, думаю это можно устроить. Пока мы ведем войну на севере, в южных и центральных частях провинции начнут сборы дани. Устраивает ли это, императора?

— Вполне, — отвечая, Айкава поклонилась, в знак уважения.

Дом императора, в какой-то степени легитимизировал наши притязания. То, что дело обошлось без пролитой крови, а значит без продолжительной войны, стоило того, чтобы идти на поводу у императорского дома.

— Канске-доно, позвольте умертвить, наконец, лидера клана Эма, — принялся за свое Кирихара.

Согласен, оставлять в живых хитрого, подлого недруга, было глупо. Но убить его ведь мы всегда успеем, а вот воскресить, вряд ли. Так что я тут же отказал.

— Может случиться, что живой Эма принесет нам больше пользы, чем мертвый. Ты согласен с этим?

Спросил у старика, на что тот закивал, но с неохотой.

Кирихара в последнее время, смотрел на меня чуть по-иному, как обычно смотрят фанатики на своего пророка. И меня это тревожило.

— Канске-доно, мы пришли не за головой Эмы. Когда вы победите Мицуги Ёрицуну, я хотел бы, чтобы провинция Хида перешла под вашу власть...

Я сразу же уделил внимание на слове, "когда". Странно было видеть, как другие не сомневаются в твоих силах, когда как сам ты не настолько уверен. Но подумав над словами старика, счел нужным прояснить его предложение:

— Ты хочешь сказать, что готов принять вассалитет и стать вассалом Харуны?

На что старик улыбнулся, и ответил, отрицательно качая головой:

— Нет, Канске-доно. Я бы хотел предложить нечто иное...

Меня уже порядком начала доставать манера речи старика, но сдержался.

— Так что же? Хотите стать моими вассалами? Но даже если и так, то вы все равно будете служить Такеде Харуне...

Власть даймё над своим кланом близка к абсолютной.

Видя улыбку Айкавы, я понял, что и эта мысль была не верна. Разглядев, что я начинаю злиться, Айкава поспешно сказала:

— Не хмурьтесь, повелитель. Почтенный Кирихара-доно не в коем разу, не хотел вас обидеть. Дело в том, что он не может найти подходящих слов, чтобы озвучить свои мысли...

Будто подтверждая слова девушки, старик прочистил горло, и лишь после заговорил:

— Я хочу, чтобы вы официально стали лидером клана Ямамото...

Я был готов услышать всё что угодно, но не это. Чтобы не показывать свое растерянность, рассмеялся наигранно.

— Дед, ты ведь не шутишь? Но при всем уважении, я не могу стать лидером клана Ямамото...

— Почему же, — спросил Кирихара так, будто всё только и зависело от моего ответа.

— Я ведь не принадлежу роду Ямамото...

— Если тебя останавливает только это, то не вижу никаких трудностей с этим.

Я усыновлю тебя и отныне, клан Ямамото будет предан тебе, — с жаром произнес Кирихара.

— Официальную церемонию возьмет на себя императорский дом, так что для всех ты станешь Канске Ямамото Харуюки, — добавила Айкава.

При этом, от меня не укрылось, что имя, данная самой Харуной, девушка поместила на последнее место. Эта мысль дала повод для размышления...

— Сама Уэсуги Кенсин была удочерена кланом Уэсуги, чтобы фамилия клана передалась ей. Ведь прежде её звали Нагао Кагэтора, из рода Нагао, — успела вставить свои пять копеек, Рен.

Собравшись с мыслями, спросил лидера клана Ямамото:

— Зачем вам всё это? Не легче ли стать вассалом Харуны?

— Дело в том, Канске-доно, что община и клан считают, что вы самый достойный претендент. Пожалуй, наш клан сильно выиграет, если вы поведете нас...

Для меня слова Кирихары значили одно, толи из-за своей веры, толи из-за чего другого, они не желали служить, лично Харуне. Видя, что пауза затянулась, старик тут же добавил:

— Мы знаем, Канске-доно, что вы, по сути, не принадлежите ни одному клану. Нам известно и то, что вы вторглись в провинцию Хида, ради госпожи Харуны...

Хоть старик и не сказал открыто, но он видел полноту картины. Приняв предложение старика, я, так или иначе, становлюсь полноценным даймё. И значит, ровней Харуне...

Что и говорить, заманчивое предложение. К тому же, провинция Хида таким образом отпадет в руки Такеды. Одним лишь этим ходом, мы достигнем многого. Но мысль, что я буду лидером клана, который считают меня, чуть ли не за самого бога войны, Хатимана, скажем так, вселяет страх...

Но не зависимо от страха, я готов был рискнуть. Одной заботой больше, одной меньше, это уже не имело значения.

Пожалуй, Кирихара заметил то, что для себя я уже принял решения.

— Разберемся с Мицугой Ерицуной, и мы вернемся к этому вопросу, — ответил на молчаливый вопрос старика.

Хотя, в эту минуту мне казалось, что каждый присутствующий знал, каким будет ответ.

— Что ж, позвольте откланяться, — сказав это, старик удалился, при том, в более приподнятом настроений, чем когда он только вошел в шатер.

— Канске, можно по просить тебя об аудиенции, наедине, — промолвила Айкава, намекая на Рен.

После моего кивка, Рен оставила нас одних.

Мне стало любопытно, что же такого хочет сообщить представительница императорского дома.

— И так, о чем ты хочешь мне поведать?

— Канске, я знаю о твоих отношениях с Харуной...

— И что?

— Если позволишь продолжить, то я могла бы дать тебе совет, — прошептала девушка.

В советах я не нуждался, но любопытство окончательно взяло свое.

— Говори...

— Мне кажется, ты видишь лишь то, что хочешь. Не удивись, если тебя в Каи не встретят с почетом...

Её слова разожгли во мне гнев, но сдерживаясь, проговорил:

— Хватить играть словами, говори как есть...

— Чтобы ты отчетливо понял, что я хочу сказать, я поведаю тебе одну историю...

— Слушай, Айкава! Мне не до этого, — огрызнулся на неё.

Но девушка сделала вид, что ничего не заметила.

— Канске, ты ведь знаешь про древнего, китайского полководца, У Ци?

Не было секретом, что я хорошо знал китайские, военные трактаты.

Благодаря трактатам У Ци и Сунь цзы я выходил победителем из многих битв. Так что уняв гнев, я молча кивнул.

— Не знаю, запамятовал ты или не обратил внимание, но У Ци, как и ты, прославился на всю страну. Он одержал столько побед, что даже враги прониклись уважением. Вернувшись с одного похода, великий генерал вдруг понял, что князь уже не радуется его победам. Победы У Ци начали тревожить князя...

— Я знаю это, У Ци был убит своим князем. Князь, увидел в нем угрозу. Не думаешь же ты, что подобное ждет и меня? Если и так, то ты глубоко заблуждаешься, Харуна никогда не отвернётся от меня!

Сама мысль, что меня могла предать Харуна, была кощунственной.

— Я молюсь, что бы это никогда не произошло. Но ты, Канске, не должен отрицать возможность...

— Хватит! Не желаю об этом слышать, ты меня поняла?

— Да...

Девушка, поклонившись, удалилась.

Как бы я не пытался, слова Айкавы не покидали меня, травя душу. Ведь война научила меня тому, что закон подлости действует тогда, когда ты этого меньше ждешь...

* * *

*

Несколькими днями позже.

Услышав, что в северных землях объявился враг, клан Мицуги начал действовать, собирая огромную армию.

Мицуги Ёрицуна не пришел на помощь клану Эма, ожидая, что Такеда и Эма ослабеют от войны. Но к его изумлению, потерпев поражение, клан Эма подчинился стратегу клана Такеда. Однако, ошибочно думать, будто Ёрицуна попросту тратил время. Пока в центре провинции, два клана мерились в силе, клан Мицуги тщательно готовился к войне.

Были срублены бамбуковые леса, чтобы изготовить новые копья, более длинные. Ёрицуна, из рассказов о Такеде сразу понял, слабые и сильные стороны Такеды.

Конница Такеды могла поставить точку, в предстоящей битве. Поэтому, лидер клана Мицуге, заранее позаботился, обзавестись длинными копьями.

Возле холмов, расположенные друг против друга, расположились противодействующие стороны. Ситуация походила на ту, в которой проиграли Эма.

Оба войска выжидали до определенного времени, но поутру, одиннадцатого дня летнего месяца, противодействующие стороны начали занимать свои позиции, готовясь к кровавому сражению.

Построившись в шеренгу, и углубив ряд, войска Такеды пришли в движение, на что тут же ответили Мицуги, направившись на врага.

Неопытному глазу, могло показаться, что воины двигались, просто собравшись в ряд. Однако, на деле, огромное количество воинов, были поделены на отряды, гармонично задействованы в общем потоке.

Два войска подошли на столько, что бы видеть отчетливо другого. Но на этом всё, движение прекратилось.

Воины с тревогой ждали новых команд и смотрели в лица рядом стоящих, гадая молча, кто из них не вернется живым...

А тем временем, на холме каждый из командующих зорко следил за противником, пытаясь выудить брешь или слабость в строю.

Как бы Ёрицуна не пытался, он не мог разглядеть слабости в войске Канске. Но поднятая пыль, резко привлекла его внимание. Напрягая зрение, он увидел, как по центральной части построения, начали отделяться несколько сотен воинов, направляясь вперед.

— Пусть доложат, что там твориться, — приказал вестнику князь.

Воля Ёрицуны была исполнена, и он узнал, что несколько сотен противников, неспешно шли, поднимая пыль. Они шли так, что их знамя попросту болталось, а шеренга не держалась строя.

— Командующий, надо ударить! Видимо, противник не стоит большего, раз его авангард выглядит подобным образом, — заявил советник.

Всматриваясь в даль, туда, где расположилась ставка Канске, Мицуги Ёрицуна улыбнулся.

— Идиоты. Канске специально провоцирует нас. Его воины, делают вид, что плохо обучены. Если мы ударим первыми, мы проиграем.

— Разве? — усомнился советник.

— Пройдя определенно расстояние, и видя, что мы не купились на уловку, они пойдут обратно. А что думаешь ты? — спросил князь у советника. Но тот лишь отмолчался.

— Я вижу, ты придерживаешься другого взгляда. Готов ли ты поставить голову на отсечение, если они поступят так, как я сказал. Ну а если нет, моя голова твоя...

Будто услышав слова князя, авангард Канске, направился назад, снова поднимая пыль. Увидев это, Ёрицуна произнес:

— Не волнуйся, твоя голова мне не нужна. Пока...

И заметив страх в глазах советника, открыто рассмеялся.

Стоя на возвышенности, Канске в свою очередь, удивился прозорливости врага. Так как тот не купился на хитрость.

Возможно, думал он, эта битва будет интересной...

— Канске, войска врага пришли в движения, — сообщил помощник стратега, Хендо.

Построение врага изменилось, открыв огромную брешь по центру.

— Что вообще происходит? Кажется, будто враг приглашает нас, — удивился Хендо, после того, как вестник сообщил донесение.

— Отдай мой приказ: никто не должен двигаться. Враг пытается заманить нас, — сказал стратег самураю-вестнику.

Дальнейшее не укладывалась в головах воинов не только Канске, но и Мицуги.

Фланги шли вперед и возвращались обратно. Центр отдалялся вперед, и уходил вглубь, на что тут же следовала движение флангов противника.

Никто из воинов не мог понять, что происходило. Но каждый был уверен, что битва велась, совершенно на другом уровне. На уровне, что не подвластно простому смертному.

— Хендо, дай команду всадникам, чтобы они начали охват с фланга, — приказал Канске.

Смотря, как спешит Хендо, стратег услышал:

— Знаешь, Канске. Мне эта битва напоминает игру, Сёги, — поделилась мыслью Айкава.

На её слова парень кивнул головой. Он и сам подумал, что битва походила на игру, но не в Сёги, а в шахматы.

Тем временем, конница Такеды, выйдя из тыла, начала исполнять приказ стратега. Огромная пыль свидетельствовала, что были брошены серьезные силы.

Но вопреки ожиданиям Канске, Ёрицуна увидев движение, не послал отряд для отражение охвата. Фланги, на которые нацелились всадники Такеды, просто повернулись лицом туда, откуда должна была прибыть угроза.

Затем, глубина ряда изменилось, и это движение, а главное спокойствие врага встревожили Канске.

— Трубите и бейте в барабаны, чтобы всадники возвращались обратно!

Приказал стратег. Он хоть и не видел всего, но поступил мудро. Ведь, ожидая всадников Такеды, Ёрицуна направил туда копьеносцев, с длинными копьями...

Заметив, что всадники, так или иначе, отбыли назад, Мицуги Ёрицуна в возбужденности хлопнул в ладоши:

— Отлично! Он угадал, что тут дело не чисто. Наконец то, мне противостоит умелый враг.

— Господин, вы восхищаетесь врагом, — удивился советник.

На что тут же услышал:

— Ты мне надоел. Думаю, я всё же заберу твою голову, — говоря это, Ёрицуна приказал схватить советника и отрубить ему голову.

Еще несколько часов, войска с обеих сторон бегали под палящим солнцем, принимая разные построения, специально открывая слабые стороны. Но в этот день битва так и не произошла. А на следующий день, когда противники вновь вышли на поле, Мицуга Ёрицуна потребовал переговоры.

Соратники Канске были против, утверждая, что Ёрицуна замыслил неладное. Или же, что он пал духом. Но стратег, вопреки советам, согласился встретиться с врагом, который без сомнения был умелым.

— Я рад, что судьба свела нас, — нарушил тишину Ёрицуна, после того, как каждый из них тщательно рассмотрел другого.

Кроме них, двоих, по близости не было никого, если не брать в расчеты войска, построенные к битве.

— А ты моложе, чем я себе представлял, — ответил Канске.

— Ну и ты не такой, каким описывают тебя слухи, — улыбаясь, проговорил Ёрицуна.

Несколько минут помолчав, Канске спросил:

— Зачем же ты позвал меня на переговоры?

— Тут вот какое дело. Пока мы с тобой тратим время, в мои земли вторгся клан Уэсуги. Что скажешь на это?

Глаза Ёрицуны сузились, так как он ожидал, что в этом мог быть замешан Канске.

Поняв это, стратег отрекся от молчаливого обвинения:

— Я тут не причем. Видимо, вести дошли в Эттю и, боясь, что провинция Хида окажется под стопой Такеды, они решились вмешаться...

Усэуги в принципе могли пойти на союз с кланом Мицуги. Но тут сыграло слухи об Ёрицуне, в частности то, что он был подлецом. Уэсуги не могли доверять Мицуги, ведь разобравшись с Такедой, они могли напасть на них, на Уэсуги.

Всё это и многое другое пронеслись в головах командующих. Но озвучивать это, в этом не было необходимости.

— Канске, я предлагаю мир. И даже больше, я стану твоим вассалом...

Услышав последние слова, Канске рассмеялся, чему тут же вторил смехом Ёрицуна. Каждый из них понимал, что Ёрицуна легко предаст, даже приняв клятву и став вассалом.

— А что в противном случае? — спросил стратег.

— В противном случае, я не уйду воевать с Уэсуги. Скажу даже больше, я нападу на тебя и даже если мы проиграем, тебе эта победа достанется с трудом. Поверь, после этой победы, ты не устоишь против Уэсуги, которые тут же ударят по тебе, — улыбаясь, ответил Ёрицуна.

Видя, беззаботно улыбающегося Мицуги Ёрицуну, Канске не сомневался, что тот поступит так, как сказал. Даже ценой собственной смерти, уничтожения клана, в конце победителем выйдет Ёрицуна...

— Допустим мы договорились, и ты что? Уйдешь воевать с Уэсуги?

— Конечно...

— А где гарантия, что ты после не предашь меня?

— Я могу послать к тебе в заложники сыновей и дочерей моих вассалов. Если я предам тебя, убей их...

Вряд ли вассалы простили бы смерть своих детей, к тому же, после позорного действия князя.

— Ты будешь присылать дань, которую я назначу. Твои войска никогда не вступят на центральные и южные части провинции.

— Можешь не сомневаться. Для меня приоритетным стал север и земля Эттю...

Обговорив еще кое-какие моменты, две армии вскоре покинули поле. Направляясь домой, Канске почему то вспомнил слова Ёрицуны, что услышал:

— Знаешь, мне, почему то кажется, мы с тобой стали бы хорошими приятелями. Может даже друзьями...

Оба самураев разразились смехом, после небольшой тишины. Каждый из них понимал, что дружбой тут и не светит. Ведь, по сути, война продолжится, быть может, даже не в не слишком отдаленном будущем.

Глава 20 — Новая арка — Рассвет дома Такеды

Канске.

Безостановочные войны не только истощают силы провинции, но и ожесточают сердца людей. Не говоря уже о горе, которые, так или иначе, затрагивают простых жителей провинции. В этом плане, я как никто другой понимаю нужды в праздниках, где люди, наконец, могут вздохнуть свободно, с надеждой смотря на будущее.

Так что, после перемирия с Мицугой Ёрицуной, я дал добро клану Ямамото не только на провидение церемонии, но также всеобщее ликование жителей провинции Хида. Сказать по правде, массовые гуляния обходятся не дешево, но к моему изумлению, в этом вопросе каждый состоятельный житель решил внести свой вклад.

Конечно, объединенная провинция выглядит перспективной не только для торговцев, но и для местных обывателей. Видные купцы больше остальных понимали все выгоды, и я отчасти признавал, что им всё же было все равно, кто из кланов покончил с войной.

Август выдался на редкость жарким, так что саму церемонию мы решили провести под вечер. Озирая из высот замка простирающую округу, я с легкой грустью смотрел на крестьян и жителей города.

Город напоминал собой оживленный муравейник, ведь сюда стекались люди из-под всей провинции. Глашатаи заранее объявили о церемонии, чтобы желающие могли придти не только сами, но и даже с семьями.

Прохладный ветерок теребил мое кимоно, отчего я почувствовал легкость. Но всё же, вся грусть не желала покидать меня. И я понимал, что в моей жизни наступал переломный момент. Ведь, по сути, я и раньше мог примкнуть к кланам, став, тем самым представителем одной из вассальных ветвь.

Пожалуй, меня никто не спрашивал, хотел ли я примкнуть к тому или иному клану. И дело скорее было не в том, что вассальные кланы Такеды не желали меня видеть в своих рядах. Вовсе нет. Просто, с виду может, казалось, что я больше предпочитаю независимость. К тому же, многие лидеры клана трижды подумали бы, прежде чем связываться со мной. Слухи — они такие, часто показывают то, чего нет в действительности...

Опираясь на перила, я покачнулся телом вперед, чтобы увидеть то, что творилось внизу, во внутреннем дворе замка. Столпотворения внизу, ужаснуло меня. Это сколько же людей, представителей кланов хотели присутствовать на церемонии. Лично я, будучи обычным крестьянином или самураем, ни за какие деньги не толпился бы, пытаясь проникнуть внутрь. Что и говорить, люди как будто с ума посходили...

Стоя в тишине, один, я собирался с мыслями, разбирался в себе. В эту минуту, мне казалось, что передо мной вскоре разыграется буря или шторм, в которую я, принимая предложение Кирихары, должен был окунуться с головой.

Согласитесь, такие тревожные мысли не способствуют внутреннему спокойствию. И самое страшное, мысли эти были скорее предчувствием скорой беды. Беды, от которой не уклониться и не сбежать...

Тяжело вздохнув, уловил чужое присутствие и резко повернулся. Позади меня, стояла Айкава, одетая в юкату, отдающюю легким оттенком синего. Который, в свою очередь, так хорошо подчеркивал выразительные глаза представительницы императорского дома.

Не говоря ничего, я лишь уставился на город, простирающую внизу. Понимая, что я не желаю начинать разговор первым, девушка, легкой походкой подойдя, заняла место возле меня.

— Если позволишь спросить... Отчего ты грустишь, Канске? Среди всех смертных, ты один должен сиять радостью, — начала Айкава.

— Скажешь тоже. В отличие от крестьян, которые, наконец, дожили до мирных дней, меня впереди ждут неясные дни...

Слова сами вырвались из моих уст. И, что самое главное, я ничуть не лукавил. Ведь, сегодняшнее затишье ничего не значит. Провинция лишь на слове будет объединенной. Нет, южные и центральные части, так или иначе будут подвластны мне, как только я стану официальным дайме. Но вот о севере я не был настолько уверен...

Девушка легко поняла не досказанное и кивнула головой, будто подчеркивая, что согласна с моими доводами, и лишь затем добавила:

— Имея лишь пять тысяч воинов, и то, не лучших из лучших, тебе удалось за одну военную кампанию покорить целую провинцию. Опомнись, Канске. Еще прежде ни одному полководцу такое не удавалась...

Слыша слова Айкавы, я мог возразить, что земля помнит, куда более великих людей, которые строили целые империи. Но понимая, что о тех людях ей ничего неизвестно, придержал язык за зубами.

А девушка, выждав паузу, продолжила:

— Знаешь, боги могут осерчать, что ты не особо то и доволен, положением дел...

— Не зная тебя, Айкава, я подумал бы, что ты свято веришь в богов, — решил свести всё в шутку.

Но пальцы девушки легли на мои губы, тем самым предотвращая смех в зародыше.

— Не смейся над богами, Канске Харуюки. То, что они дали, они же легко могут отнять, — сказала девушка с серьезными глазами.

Почему то, вся эта ситуация меня сильно забавляла. Но я предпочел не развивать эту тему. Пальцы девушка, тем временем не сразу убрала. И стоя так, мы оба понимали, что со стороны всё могло показаться иначе, постороннему наблюдателю.

Будто опомнившись, Айкава устыдилась и резко отвернулась прочь.

— Ты смотри, сюда даже вассалы Ёрицуны приехали, — указал на знамя клана Мицуги, видневшиеся внизу. Впрочем, сказано это было лишь для того, чтобы между нами не образовалась неловкая тишина.

— Тебе разве не сообщили, что в церемонии будет участвовать сам Ёрицуна? — спросила Айкава.

Едва справившись с собой, мне удалось произнести:

— Зачем его позвали?

— Как же? Ведь он тебе еще не дал клятву и не стал твоим вассалом.

Видя, и опережая мои следующие вопросы, девушка быстро сказала:

— Давать клятву, когда ты без рода и клана, одно, и совсем другое, когда ты полноценный князь, Канске. К тому же, увидев на церемонии, как сам Мицуги Ёрицуна простирается перед тобой ниц, многие кланы признают твою абсолютную власть...

Говоря это, глаза девушки выражали что-то такое, что прежде я за ней не наблюдал. Видя этот блеск, я сразу же понял, что власть, в какой-то мере, нравилась ей, Айкаве...

Но в целом, я признавал, что Айкава была права. Ведь тем самым мы не только покажем нашу силу и власть, но и проверим самого Ёрицуны, на лояльность.

— Вот держи, — девушка протянула ко мне свиток, на котором были видны золотые узоры.

Пока я пробегался взглядом по открытому свитку, Айкава вкратце поясняла:

— Здесь сказано, что император поздравляет тебя с успехом. А так же, что он выражает особое доверие...

Говоря это, Айкава стала рядом так, что я уловил её горячее дыхание и аромат её волос.

— Благодаря вниманию самого императора, о твоих успехах узнало все Киото. В столице то и дело, обсуждают твои подвиги...

Слыша её слова, я понимал, что она не так проста. Девушка, играя со мной, преследовала свои цели. К тому же, я не сомневаюсь, что информация обо мне была подана так, что могло показаться, будто я был фаворитом императорского дома...

Не знаю, в чем тут было дело, толи в долгом воздержании, или в естественном красоте девушке, но, так или иначе, в этом момент она была мне желанна. К счастью для меня, наигранный кашель Хендо развеял чары.

— Господин, все собрались в зале...

Сказав это, Хендо предпочел удалиться.

Следуя за Айкавой по коридорам замка, я гадал, кем была девушка. В то, что она была простой служанкой, верилось с трудом. Поймав себя на мысли, что она могла быть любовницей самого императора, я невольно сжал кулаки.

Уловив свое отношение к этой мысли, списал всё на то, что меня просто бесило, что какой-то старик, хоть и император, мог глумиться над беззащитными девушками.

Сёдзе зала открылось и я сделал шаг, тем самым переключая внимание и не раздумывая над вопросом, кем была Айкава, не углубляясь в размышления, что же я испытывал к ней?..

— Приветствуем нашего князя и дайме провинции Хида, — объявил Кирихара звучным басом.

Заняв свое место, я как то сразу же стушевался. Все взоры были устремлены на меня, к тому же, в зале в основном были лица, не замеченные прежде мной.

Пока я думал, что здесь собрались все видные деятели провинции, Кирихара не терял времени даром.

— Сегодня, я признаю Канске Харуюки своим сыном и отдаю ему бразды правления над кланом Ямамото.

Пока слушатели переваривали его слова, к старику быстро подошла Айкава и протянула свиток, который я ей вернул.

— Внимание, указ от самого императора. Император Го-Нара возлагает на Канске Ямамото Харуюки надежды, и объявляет его законным дайме провинции Хида. Сегодня мы собрались здесь, чтобы дать клятву нашему дайме в вассалитете...

Пожалуй, услышав это, лица представителей кланов вытянулись. Ведь получалось, что в зале были собраны отнюдь не простые самураи, а отказаться они не могли. Не в этот раз, когда их отказ мы могли посчитать за предательство...

К тому же, доверие самого императора? В глазах мелких кланов это решало многое...

Ямамото Кирихара умудрился ловко пасть ниц и затараторить:

— Отныне, Канске Ямамото Харуюки ты не только сын мне, но и мой князь. Приветствуем князя клана Ямамото и дайме провинции Хида!

В мгновение ока, все присутствующие пали ниц.

— Поднимите головы, верные сыны Хида. Подойди и займи место рядом со мной, отец...

Называть совершенно постороннего человека отцом, в этом была своя ирония. Но дело того стоило.

Не знаю, чего именно я ожидал от этой церемонии, но дальше всё происходило второпях. Лидеры мелких кланов по очереди подходили, и давали клятвы в верности, не забывая падать ниц. Рядом, они тут же расписывались на свитке, который держала Айкава. Этот свиток, позже, должен был увидеть сам император. Тем самым узнавая, кто из кланов поддержал меня.

На самом деле, в этом свитке не было необходимости. Но таким вот образом мы не только могли позже предъявить претензии кланам, в случае предательство, но и поощряли их самолюбие. Ведь не каждый клан мог похвастаться, что сам император интересовался его родом...

К моему огорчению, рядом со мной не было ни Нобуцуны, ни принцессы Ю. Если первая обеспечивала порядок в городе, то вторая находилась в лагере, присматривая за воинами в мое отсутствие. Хотя я был уверен, что находясь далеко от меня, они в эту минуту праздновали наш успех.

И лишь самым последним, передо мной предстал Мицуги Ёрицуна. Легкая улыбка не сходила с краешка губ, а на лице виднелось щетина. Ёрицуна был очень молод, примерно одного возраста с Найто или Косакой.

При его появления, в зале сразу стало тише. Бросив взгляд по сторонам, лидер клана Мицуги неспешно прошагал вперед, сокращая дистанцию между нами.

— Тут довольно тесно, — заявил Ёрицуна, усаживаясь передо мной.

Парень вел себя настолько вольно, будто и не находился в стане клана, с которым недавно воевал.

— Не ожидал увидеть тебя здесь...

— Почему же? А, ты о Уэсуги? Нам удалось отбросить их к границам, — пытаясь удивить меня, произнес Ёрицуна.

— Поздравляю с победой...

— Не стоит, князь. Ведь Уэсуги так легко не уйдут, — уже не улыбаясь, ответил парень.

И в этом он был прав. Генерал Кавагоэ, был одним из лучших генералов Кенсина, который воевал сам, без поддержки и помощи Дракона из Этиго.

— Не думал, что ты рискнешь, оставить свои земли, когда возле ворот рыщет Уэсуги.

Бес сомнения, наш разговор все тщательно слушали. И конечно, приукрашенные, они вскоре пронесутся по всей провинции.

— Нам удалось поджечь обозы с едой. Так что, Уэсуги, даже при желания, не может форсировать реку и горы, пока не пребудут новые провизии, — усмехнулся Ёрицуна.

— Тебе случаем неизвестно, где находится Уэсуги Кенсин?

Войдя в провинцию Хида, я почувствовал, будто нахожусь в информационной блокаде. Известия про великие кланы редко доходили до нас.

— Дракон из Этиго в данный момент борется с Такедой и Ходзе, в землях Кодзуке, — ответил Ёрицуна.

Из его слов выходило, что Синано в безопасности. Но даже так, моему другу Бабе Нобуфусе и Ямагате Масакаге, наверное, приходится не сладко. Скорее всего, из-за поддержки Кенсина, провинция Кодзуке полностью не склониться объединенной мощи кланов Такеда и Ходзе...

Мысль, что скоро таки я смогу увидеть Харуну, согревала мою душу. К тому же, во время войны за Хида, у меня появились кое какие идеи, которые могли поспособствовать нашему продвижению на пути становления Харуны — Сёгуном...

— Как я могу пропустить церемонию, когда мой князь официально восходит на престол, — тут же добавил парень, тем самым привлекая мое внимание к разговору.

— Ты называешь меня князем, но пока не дал клятву, — решил перейти к делу.

— Прошу простить, видно утомился с дороги. Я, Мицуги Ёрицуна, клянусь чтить законы и приказы моего лорда, Канске Ямамото Харуюки... Пусть Небо и Земля будут свидетелями, в моей клятве. По одному слову князя, я примчусь на подмогу, ибо того требует вассалитет. Буду служить верой и правдой, пока смерть не заберет...

Клятва Ёрицуны была своеобразной. И как бы не довершенной, ведь, он не упомянул, про чью смерть толковал...

Кирихара напрягся и было решил, проучить наглеца, как тут же услышал мой голос:

— Я, Канске Ямамото Харуюки, буду править тобой и твоим кланом справедливо. Пока ты держишься за мое слово, тебе нечего бояться...

Лаконично завершил официальную часть. Лишь после, когда начался пир и в городе началась гулянка, Ёрицуна протянув мне чашку с саке, бросил:

— Знаешь, на самом деле я не знаю, поздравлять тебя или сокрушаться...

— Ты о чем?

— Став князем, ты скоро поймешь, о чем я говорил в эту ночь, — туманно бросив эту фразу, удалился парень.

* * *

*

Двумя неделями позже, южное Синано.

Весть о том, что по главной дороге передвигаются армия Такеды, после удачной войны в провинции Хида, распространилась со скорости лесного пожара. Люди, не зависимо от сословия, бросая свои дела, занимали места, чтобы увидеть процессию воинов, которая держала путь в Каи.

— Мой дядя видел их у подножья горы, — хвалился молодой парень, одетый в крестьянские одежды. Одежда, к тому же, свисала на нем, будучи не только грязной.

Дорога, ведущая из Хида в Синано проходила рядом со славным городом Тоичи. Жители этого города помнили Канске, когда тот еще назывался коммондором и служил, якобы у клана Санады. Ожидая скорый приход воинов Такеды, жители Тоичи делились мнениями насчет стратега дома Такеды.

— А помните, как ему удалось отбить штурм Такеды Нобусины? — спросил тучный мужчина не только своих приятелей, но и простых слушателей.

— Расскажи...

— Да, расскажи, — после ободряющего пожелания, мужчина взахлеб начал повествовать о подвигах главного самурая, на которого опиралась Такеда Синген.

Юноша, не чем не приметный, если не считать беглого взгляда, нет-нет да промелькнувшего на его лице, собирал всё, что мог услышать о подвигах стратега дома Такеда.

— Хаято, смотри, они уже здесь, — потянула за рукава юноши, подруга, которая стояла буквально рядом.

Соломенная шляпа закрывала его от палящего солнца. Но в эту минуту, эта же шляпа не позволила увидеть выражение лица юноши.

Поднятая пыль свидетельствовала, что победоносная армия шла легким маршем. Вскоре люди без труда увидели передние ряды, и знаменосцев, несущих знамя самого Канске.

Девушка не отпускала рукав парня, из-за чего Хаято тяжело вздохнул. Пока процессия приближалась, он успел подумать о том, что неплохо было бы избавиться от этой глупышки. Благодаря ей, парень конечно не вызывал подозрения, но её присутствие его сильно утомляла.

— Хаято, ты слышал слухи о неком Канске, которого так восславляют во дворце императора Го-Нара?

— Да, Ёситэру -сама.

— Я хочу, чтобы ты разведал всё, что касается этого самурая. Ты меня понял?

— Да, господин. Позвольте спросить, мне после его умертвить?

— Что? Нет... Просто понаблюдай за ним. Возможно, мы сможем его использовать в своих целях...

Хаято отчетливо помнил последний разговор с Сёгуном. И помня указ правителя, юноша пытался запомнить всё, что сегодня увидит.

Слухи о неком Канске были пущены людьми Го-Нара. Конечно, столица подхватила эти слухи не из-за того, что почуяли силу императора. Вовсе нет. Скорее, дело было в скуке. Жителей Киото нелегко удивить. И вот басни о Канске пришлись ко двору.

К тому же, среди слухов прослеживались очевидные факты. Хаято в свою очередь не удивился тому, что Сёгун решил уделить внимание фавориту императора. Ведь нынешнее положение Ёситэру было отчаянным. Клан Миёси начал враждовать с Сёгуном в открытую. Пока дело до открытого столкновения не доходило, но притязания клана Миёси становились все более отчетливыми. Конфликт обострялся тем, что Ёситэру не шел на поводу у Миёси, не смотря на угрозы.

Пока расстояние между процессией воинов и толпой сокращалась, Хаято успел подумать о том, что сам император Го-Нара всё же не был причастен к слухам, которые распространились по столице и его округе. Император был в преклонным возрасте и он давно уже отошел от дел. Но вот его дочь, принцесса Митохиса вполне могла приложить руки к этому делу.

Зная её лишь понаслышке, Хаято заключил, что с неё станется.

— Смотри, Хаято. Всё так, как и говорили, знамя Канске, — указывая на знамя, девушка не забывала тянуть его за рукав.

С черным по белому на знамени было написано "Хатиман". И напрягая зрение, юноша увидел самурая, восседавшего на коне. Шлем скрывал половина лица стратега, так что трудно было сказать, сколько было тому лет. Хотя, достоверно было известно, что стратег дома Такеды был не настолько старше самого Хаято.

Рядом с Канске, по обе его стороны ехали двое, Санада Нобуцуна и принцесса Ю. Их отличительные эмблемы сразу же бросались в глаза.

Видя, как улыбаются даже простые асигару, Хаято не сомневался, что поход был очень удачным. Он успевал замечать не только доспехи и повадки командных самураев, но и общее число воинов.

— Странно, тяжеловооруженных самураев тут очень мало, — открыто удивился парень. Но к счастью, его монотонный говор никто не услышал.

Лишь после, проставляясь перед воинами асигару, Хаято узнает, каким именно способом стратег дома Такеда смог победить в не равных битвах. Опьяневшие асигару расскажут ему всё, без утайки. Да и не только ему, но и другим шиноби, которые в этот день расхаживали по городу Тоичи, собирая информации...

* * *

*

Такеда Харуна

— Тигренок, а ну выходи!

Рыжий чертенок опять спрятался в коридорах замка. Проведя дни в резиденции я, признаться, очень привязалась к этому коту. Не то, чтобы прежде я не ценила рыжика, но после прибытия из Синано, будучи серьезно раненной, я, так или иначе, находила утешение в нём.

Рана пока еще дает о себе знать. Хоть слуги через день меняют мне повязки, она очень медленно затягивается. Резкие движение до сих пор отдают болью. Но, несмотря на это, я ищу кота самостоятельно.

Конечно, прикажи слугам, как тут же они исполнять мою волю. Но вот таким вот образом, я переключаю свое внимание.

А все дело в слухах, которые заполонили все земли, не только Каи. Из них я узнала, что моему Канске удалось не только закрепиться в землях Хида, но и подчинить всю провинцию. Только ленивый, не восславляет его в эти дни, попутно рассказывая о его подвигах.

Успех Канске меня радует, ведь если подумать, то могущество моего клана растет. Баба Нобуфуса и Ямагата Масакаге тоже удачно воюют в Кодзуке. Если верить отчетам, то они тоже должны вскоре выдвигаться обратно. Хотя, я уже заранее приказала Масакаге, чтобы тот обосновался на время в Кодзуке. Ведь, уведи мы войска полностью, еще неизвестно как поведут себя не только Уэсуги, но и Ходзе.

Нобуфуса в письме успел намекнуть, что наше вмешательство в провинцию Кодзуке пришлось не по нраву клану Ходзе. Конечно, до открытой войны дело не дойдет, но уже это может сильно сказаться на отношениях наших кланов. Но боюсь, тут ничего не поделать. Мы не можем ждать у моря погоды...

Утомленная поиском рыжика, я тем самым решила отдохнуть в главном зале. Главный зал был пуст, и в нем было легко предаваться мыслям. Кошачье мяуканье донеслась за порогом. Где, сразу же перед моим взором пред встала Нобусина, держа "тигренка".

— Не понимаю, зачем ты таскаешься с этим, — говоря о рыжике, сестренка освободила кота.

Кот сразу же улегся у моих ног, мурча, требуя порция ласк.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Нобусину.

Дело было не в том, что её общество было мне в тягость. Просто, сестренка теперь жила в усадьбе, вместе со своим мужем.

Если подумать, брат Есимото не часто попадался мне на глаза. Нельзя заявлять, что он умышленно скрывался или избегал меня, но даже это выглядело подозрительно.

— Да так...

Неясно ответив, сестренка залилась краской. Никогда я её такой не видела. Я, конечно, радовалась счастью сестренки, но перемены в ней, на мой взгляд, происходили уж слишком быстро.

— Есть сведения о клане Имагавы?

— Сведения те же, Есимото готовит поход на запад...

Не было секретом то, что клан Имагавы готовил огромную армию, чтобы, наконец, дойти до столицы. В этом случае, никто не брался сказать, кто будет следующим Сёгуном. Мощи двадцати тысячного войска вполне хватит, чтобы занять престол, но хватить ли её для его удержания? Это уже совершенно другой вопрос.

— Нобусина, скажи мне вот что. Готова ли ты умертвить своего мужа, если обстоятельства потребуют этого?

От моих слов Нобусина откинула голову, будто от удара. Но, всё же справившись с собой, она сказала:

— Разве это необходимо? Нет никаких причин для этого...

— Возможно, я зря переживаю, но мы не можем исключать вариант, где Есимото становится Сёгуном.

Конечно, наши кланы не сразу начнут войну, но в том, что война будет, у меня в этом не было сомнений. Рано или поздно, баланс сил между нашими кланами покачнется...

— Харуна, ты сильно изменилась, — сказала сестренка, с не скрываемой горечью.

Я лишь нахмурилась, хотя уже поняла, о чем она хотела сказать.

— Неужели ты готова на все, чтобы стать Сёгуном? Ты готова смотреть, как я умертвляю своего мужа?

Готова ли я пойти на это? Конечно да, ведь в противном случае, если мы не достигнем цели, если я не стану Сёгуном, мой клан, мой род исчезнет с лица земли. Пожалуй, сестренка поняла недосказанный ответ.

— А слышала ли ты о том, что твой драгоценный Канске стал-таки дайме?

Уловив недоумения на моем лице, Нобусина открыто улыбнулась.

— Канске взошел на престол клана Ямамото, тем сама став дайме провинции Хида. Люди уже судачат, что это благодаря нему, мы нашли свое место среди великих кланов...

Пока я переваривала услышанное, сестренка неспешно встав, бросила перед уходом:

— После той битвы, ты сильно изменилась...

Сказав это, Нобусина ушла, оставив меня одну.

Я должна была признать, что по сути, должна радоваться услышанному. Ведь между мной и Канске смывалась черта. Но по странному случаю, никакой радости я не испытывала...

Сидя одна, я ощущала грусть. Ведь мне уже не удается быть одновременно любящей сестрой и лордом. Я чувствую, как наша связь с Нобусиной, дает трещину.

— На холме одиноко, — вспомнила я слова Канске.

Еще тогда он сказал мне, что чем больше я буду карабкаться по ступени власти, тем больше буду отделяться от других. Пожалуй, я заблуждалась, считая, что уже полностью постигла эти слова...

— Ты ведь не оставишь меня?

— Конечно, нет. Я всегда буду рядом с тобой... На холме...

Наши слова сквозь время доносятся в моих ушах.

Но почему то, именно в этот момент, когда Канске буквально стоит рядом, я содрогаюсь в страхе. Мне чудиться, что он уходит вперед, оставляя меня позади. И что я, остаюсь в его тени...

Глава 21

Канске

Лежа на циновке и рассматривая сад усадьбы, меня одолевает легкая грусть. Сёдзи открыты нараспашку, и перед моим взором отчетливо стоит дерево сакуры, та, что когда-то была посажена усилиями моих вассалов Косаки и Найто. Против моей воли, хандра, так или иначе, одолевает, принеся с собой тени прошлых лет.

Голоса Мисы, сестренки Масакаге и мальчишки Нобукады, братика Харуны, утонули в едином потоке голосов, которые медленно, но верно, застигает меня врасплох. Ведь если так подумать, много было тех, кто стоял рядом и прикрывал мне спину, были мне опорой. Но сейчас их нет рядом.

Предрассветная тишина в усадьбе уловима, но в этой тишине, чтобы не тревожить старые раны, концентрирую свое внимание на недавних событиях. Память играет со мной, и я без труда вижу лица своих воинов. Тело еще не забыло липкий пот и горячие лучи солнца, и на языке сразу же появляется солоноватый привкус, неотделимые атрибуты быстрого марша...

Я должен признать, что военная компания за провинцию Хида, пожалуй, самая успешная на моей памяти. Число убитых, как не странно, не превышает и двести душ. Конечно, раненых и тяжелораненых хватает, но сохранение жизни простых воинов, когда речь идет о борьбе за целую провинцию, уже неплохой результат.

— Князь, вы не останетесь здесь? С нами? — спросил Кирихара сразу же, как я поведал ему о том, что скоро покину их.

По моим расчетам, клану Ямамото, а значит и моей власти, ничего не угрожало. На севере Мицуги Ёрицуна увяз в войне против Уэсуги, а южная и центральная часть провинции, так или иначе, полностью покорились.

— В мое отсутствие ты будешь отвечать за клан, и править провинцией Хида. Я доверяю тебе... отец...

Услышав слово "отец", глаза старика увлажнились. Знаю, с моей стороны было не честно пользоваться незажившими ранами Кирихары, но на тот момент я ничего лучшего не придумал. И чтобы как то разрядить обстановку, я несмело подошел к старику и обнял его.

Признаю, объятия были завершающей стадией, чтобы тем или иным образом, получить доверие Кирихары. И видя, как старик тут же упал ниц, монотонно бормоча слова благодарности, я не мог отделаться от чувства стыда. Кирихара и клан заслуживали лучшего дайме, чем я. Ведь, по сути, проблемы по управлению тяжелее, чем битвы и войны. Эти проблемы, я без зазрения совести оставлял на плечи старика. Знаю, никто из общины не ставил мне это в упрек. Но себя то не обманешь...

— Можете не волноваться, клан Ямамото поддержит вас в любом начинании, — уверил меня старик на прощание. И глядя на серьезное лицо старика, меня не покидала мысль, что за его словами скрывалось многое, чего я не смог уловить. Но, так или иначе, старик больше не противился моему скорому отъезду, и мы на следующий день выдвинулись в сторону Синано.

Селения и города, всё мелькало на пути домой, и в каждом из них нас встречали люди, неважно, простой крестьянин или представитель высшего сословия. И нельзя сказать, что сословные условности отпали, исчезли. Но в этот миг, мне почудилось, что жители под властью клана Такеды, сплотились.

Странно было наблюдать, что перед тобой зарождается нация. Да, именно нация. Ведь, среди отголосков кланов, клан Такеды выделяется особым звуком, цветом. Встречающие нас жители, кто с цветами, а кто и с улыбкой на лице, праздновали не только нашу победу, но и скорое объединение страны...

Во всяком случае, эта мысль, поселившись раз, не желала отпускать.

— Канске, смотри. Как встречают тебя жители Сува!

Помниться, говоря это, принцесса Ю выглядела иначе, чем я привык её видеть. Передо мной стоял лорд, нежели своевольная девушка. Но за суровым образом, скрывалась та, которая прикрывала мне спину, делилась едой в походе и разделяла тревоги.

— Хей-хей-Хо!

— Хей-хей-Хо!

Кричали победный клич, не только наши воины при в ходе в город Уэхара, но и местные жители. Колонна двигалась не спеша, чтобы каждый мог насладиться парадом. Воины, предчувствуя интерес со стороны мирян, еще вечером вычистили свои доспехи от дорожной пыли.

Каждый отряд нёс свое знамя, и среди общего потока, отдельно от асигару, выделялись самураи. У самых именитых самураев были причудливые доспехи со шлемом. Тода и Ген, бывшие разбойники, отныне официально стали генералами тысячниками. А про возросший авторитет принцессы Ю и Санады Нобуцуны говорить не приходилось.

Но от меня не укрылось, что доля внимание толпы коснулась и Рен с Айкавой. Если первая, сидела на гнедом скакуне, ничего не выражая, надев безликую маску, то вторая активно махала рукой, будто вся толпа приветствовала лишь её.

Ухмыльнувшись, что хоть кому то из нас доставляет удовольствие вся эта суматоха, я уловил звонкий голос:

— Папа, смотри... это наши воины!

Голос принадлежал маленькой девочке. Отец с дочкой стояли впереди, и пока мужчина кланялся, увидев наш взгляд, малышка бойко вырвалась вперед. Толпа ахнула, не веря своим глазам. Ведь, считалось не добрым знаком, останавливать колонну воинов, шедших обратно, домой. Учитывая то, что победный марш был остановлен, и то, что девочка не принадлежала к даровитому роду, лишь по этим признакам, многие очевидцы уже приняли неизбежное, заранее не только горюя о девочке, но и предвкушая...

Власть и привилегии самураев была настолько велика, что никто не посмел вмещаться. Странно осознавать, что из-за прожитых лет, здесь, в эпохе Сенгоку, я так или иначе, стал смотреть на мир через призму, подвластную лишь самураем. Не то, чтобы крестьяне вдруг стали для меня не значимыми и мелкими. Но их смерть меня не бросала в ужас.

Вот и взгляд Нобуцуны ничего не выражает, и уж тем более тени сочувствия, если не считать легкой досады. Мне хватает меньше минуты, чтобы рассмотреть лица не только толпы, но и позади стоящих Айкавы и Рен.

Все замерли, ожидая неизбежной кары. А бедняжка, ничего не подозревая, стояла перед нами, восхищенно хлопая глазами. Заглянув в лицо принцессы Ю, я увидел невысказанную мольбу. Будучи истинным лордом земель Сувы, её не могло не заботить судьба каждого поданного, несмотря на место занимаемой в сословии.

Даже отец малышки, стоял, словно парализованный, не в силах увести взгляд. Понимание, что перед его глазами могут расправиться с дочерью, не могло вывести его из оцепенения...

Мысль, что, будучи командующим войска, я должен был определить судьбу малышки, дошло до меня не сразу.

Чувствуя напряженные взгляды, я спешился с коня и следующую минуту стоял перед дочкой крестьянина. Чтобы не спугнуть её, я медленно присел на землю и положил руку ей на голову. Девочку вначале это испугало, но поняв, что я лишь глажу, не причиняя никакого вреда, она быстро успокоилась.

К тому же, от меня не укрылось, что зрачки девочки расширились в удивлении и немом восторге, и лицо озарилась улыбкой.

— Как тебя зовут, малышка? — спросил её.

— Юки, — медленно ответила она.

При этом, лицо залилась румянцем, ведь не каждый день к ней, вот так вот открыто, обращается представитель высшего сословия.

— Красивое имя...

— А я знаю кто ты! — с жаром воскликнула девочка.

Малышка с детской непосредственностью смотрит на меня. И под её взглядом, я на секунду теряюсь, ведь, эта малышка могла выдать всё что угодно, впитав в свою юную голову слухи, которые ходили обо мне.

— И кто же?

— Ты... ХаРиман, — отвечает Юки.

То, что она неправильно произнесла имя бога, веселить меня. Подхватив её на руки и заливаясь смехом, обращаюсь к толпе:

— Жители города Уэхары, внемлите! Эта девочка отмечена самим богом Хатиманом. Среди вас, только ей хватило смелости загородить нам дорогу...

Выждав паузу, и прикидывая, что наш диалог с малышкой, всё же был всеми расслышан и передан тем, кто стоял позади, я бережно отпускаю девочку на землю.

Внезапная мысль, что мы с ней больше может, не увидимся, и что она в будущем позабудет обо мне, ударяет в голову. Но к несчастью, под рукой не нахожу безделушки, чтобы одарить её.

— Юки, держи этот меч. Отныне, он твой. Стоит тебе показать его клану Сува, как ты тут же будешь принята с почетом. А теперь, беги к отцу...

Короткий и длинный меч, называемый шото и дайто, были неотделимые атрибутикой самураев. Малышку Юки я одарил коротким мечом, шото. Отдавая ей этот меч, хотел подарить ей шанс выйти из круговорота бедности. Бедность и голод, испокон веков, незримо следуют за крестьянином.

Добрый жест был правильно оценен и вскоре, колонна тронулась дальше. В городе Уэхары, мы задержались на пару дней, восполняя продукты. Отсюда же, наша армия должна была разделиться. Больше трех тысяч воинов предоставило мне Синано, и теперь, после войны, воины должны были вернуться в свои деревни, дома...

— Слышала, что ты отпускаешь Санаду Нобуцуну к отцу...

Хоть Нобцуна и не просила, но я видел, что этого она желала больше всего. Зная свою ученицу, я предположил, что не тоска о родителях и доме гонит её в родные края. Наверное, ей не терпелось похвастаться отцу, Санаде Юкитаке, о своих подвигах. В этом плане, она всё еще была сущим ребенком.

— Канске, я благодарна тебе...

От голоса девушки веяло серьезностью, что мне показалось, Ю говорила не только о малышке Юки. Кроме нас двоих, в маленькой комнате не было никого, и я смутно вспомнил, что когда то, мы вот так вот стояли друг против друга. Но тогда, между нами лежала еще не остывшая кровь Йоришиге...

— Не стоит. К тому же, я бы многого не добился, без воинов клана Сува, — мои слова не были лестью, ведь, на войне за Хида участвовали в основном люди принцессы Ю.

Пока Ю хранила тишину, я неспешно подошел к окну, чтобы рассмотреть округу, простирающуюся там, внизу. Город Уэдахара разросся, за защитными стенами прорастали дома. А ведь еще при жизни Итагаки, этих домов и в помине не было.

— Канске, погляди на нас. Ты, убийца моего брата, и я, его родная сестра. Скажи мне тогда кто, при нашей первой встрече, что в будущем я буду испытывать не только чувство ненависти к тебе, думаю, я бы его убила. Но погляди на нас...

Слова принцессы Ю потонули в смехе, а из глаз текли слезы. Видя её в таком состоянии, я не знал, как мне быть. Боясь, подойти и обнять, стоял, молча, и хлопал глазами.

— Годами я обманывала себя, что осталась ждать немного и что вскоре мой брат будет отомщен. Отомсти я, как тут же мой клан понесет наказание. Так я думала, но после войны за Хида, я ни в чем не уверена...

Я не удивился тому, что услышал. Ведь кровная месть так легко не забывается, не в эту эпоху. Но мне также были ясны чувства, которые укрепились в Ю, после войны за Хида. Конечно, нас нельзя назвать лучшими друзьями, но былая ненависть постепенно угасала. И это угасание, не могло не задевать мысли и чувства принцессы Ю.

Будто услышав мои мысли, она добавила:

— Даже если будет шанс, что твоя смерть будет не наказуема, я не уверена, что смогу легко забрать твою жизнь. И этим мне кажется, что я предаю своего брата, Йоришиге...

Сказав это, Ю начала быстро дышать, будто её настиг паническая атака.

Не имея сил смотреть на это, я отвернулся к окну. Ведь я знал, что после она возненавидеть минуту, когда так яро показала свою слабость.

— Успокойся, Ю. Ты ни в чем не виновата. У тебя не было и шанса противостоять клану Такеда, и в частности мне, посланнику не только Хатимана, но и демона Акала. Спроси любого, и тебе ответят, что принцесса Ю не предала своего брата, Йоришиге. Тебе скажут, что смертному не под силу победить демона Акала. Я запятнал свое имя в бесчестие и в крови построил свой путь. Тебе не зачем винить себя. Но когда придет время моей кончине, а это время придет, ты скажешь миру, что бог Сува отомстил за твой род, умертвив демона Акала.

Я знал, что мои слова ничего не значат, хотя бы для меня. Но оглянувшись, увидел, что после них Ю начала успокаиваться. Её приступ прошел, и она выглядела собранной.

Понимая, что на этом наше прощание закончилось, услышал едва уловимые слова Ю:

— Канске, не играйся словами. Люди верят в то, что ты посланник Хатимана, а значит, твои слова могут быть более значимы, чем слова других смертных. Боги могут услышать твои слова и сыграть в злую шутку...

Сказано это было без тени шутки, так что мне расхотелось отвечать. И лишь проходя мимо неё, я услышал шепотом сказанные слова:

— Странно то, что ты мне так напоминаешь Йоришиге. Пожалуй, кроме тебя, только в голову Йоришиге пришло бы, отдать в подарок один из мечей дочке крестьянина...

Слова Ю достигли меня в самое сердце. Мне стало ясно, что за это время она сильно привязалась ко мне. Но эти же чувства, рвали на куски её изнутри.

— Если я умру, не стыдись присваивать мою смерть, хоть прикрываясь именем бога Сувы. Пусть хоть так, твой брат будет отомщен.

Видя, как неуверенно смотрит на меня девушка, прежде чем закрыть сёдзи, добавил:

— Договорились?

— Да...

— Не забудь, это наше с тобой обещание...

Закрыв сёдзи, я еле дошел к себе. Меня тянуло назад, чтобы удостовериться, что Ю в порядке. И не подумайте, что из-за легкомыслия я взял с неё слово. Ведь противоречивые чувства могли доконать даже такую, как принцесса Ю.

Возможно, что из-за благородства души, она не смогла бы так поступить, даже во блага не только ради клана, но в частности, ради себя. Странно было осознавать, что по сути, свою смерть я завещал ей, принцессе Ю. Не менее странной мысль было и то, что Ю приняла обещание и будет ждать тот миг, когда я испущу дух...

Никогда не подумал бы, что мне придется давать такие обещание девушке, чтобы только успокоить её. Превратности судьбы не перестают удивлять.

И ведь, по сути, жизнь в эпохе Сенгоку, лично для меня идет полным ходом. Жизнь стала более полной, так или иначе, покрашенной всеми красками, что только доступны самой богине Судьбы.

Пока я поражался этой мыслью, меня застиг голос Хендо, развеивая воспоминания уделяя внимание на нынешнем дне.

— Господин, простите, что врываюсь без приглашения...

— Что, уже пора? — и видя кивок, с неохотой встаю.

Находясь на небольшом расстоянии от города Кофучу, близ моей усадьбы проросли дома крестьян. Уже сейчас они напоминали собой большую деревню, которая, могла посоревноваться с небольшим городом.

Пока я ожидал приглашения из резиденции Харуны, крестьяне хотели провести праздник в мою честь. Идя на поводу, мне ничего не осталось, как согласиться. Но, несмотря на праздничное настроение, меня смущало то, что Харуна пока не посылала за мной...

* * *

*

Город Кофучу, резиденция клана Такеда.

Нельзя сказать, что город Кофу могло соперничать со столицей Киото, но была в ней своя изуменка. Возможно, для самих каицев это не ведомо, но для гостей города, и в частности для Митохисы всё прослеживалось отчетливо.

Конечно, Кофу очень схож с другими провинциальными городами, но даже на их фоне, столица клана Такеда выделялась. И не своими строениями, как могло показаться несведущему в этом вопросе, путешественнику. Как ни странно, жемчужиной города были его жители. Хотя, и это утверждение не так близко к истине, подумала Митохиса, ожидая лорда Такеда в главном зале.

Находясь в усадьбе Канске, она удивилась, что Харуна захотела увидеть на аудиенции не своего стратега, а её.

Будучи рядом с парнем, Митохиса знала, как он ждал вести из резиденции. Странным для неё было то, что пытливый ум Канске подводил его, когда вопрос касался лорда Такеда. Ведь, любой мог углядеть, что Харуна избегала его, не зависимо от причин и обстоятельств.

Сама резиденция Такеды ничем не отличалась от резиденции любого влиятельного дайме. Пожалуй, внутренний сад и площадь ново-построенной резиденции был огромен, если сравнивать с дайме кланов Киото.

Постройки главного зала и прилегающих комнат... лишь по беглому взгляду можно было определить, что они долго служили для клана. А от остальных комнат доносился едва уловимый запах древесин и лака.

Но, несмотря на постройки и изящество сада, Митохису удивило не всё это, а жители Каи. Независимо, в какой деревне ты бы не остановился, ты не услышишь и слово укора в адрес Такеды Харуны. Даже наоборот, крестьяне и высшие сословие, все они едином хором, то и дело восславляли лорда Такеда.

Казалось, что они искренне любили Харуну. Поймав эту мысль впервые, Митохиса испытала легкую зависть. Никогда люди не относились так не то чтобы к любому дайме, но и даже к самому императору. Возможно, в прошлом императора и любили. Но девушка не помнила таких времен.

— Прости, что заставила ждать, — сказала Харуна, как только слуги открыли сёдзи.

Длинные, красные волосы так шли Харуне, что этого нельзя было не признать. Против воли, Митохиса не сразу увела взгляд от выпирающей груди госпожи Такеды. Слухи не врали, Харуна была не только искусным полководцем, но и красавицей, которая с легкостью могла охмурить любого воина.

Манера держаться и выразительные черты лица говорило и о том, что госпожа Такеда была довольно умна. Митохиса не сразу пала ниц, открыто разглядывая ту, которую сразу же признала одной из интересных людей этой эпохи.

— Ты наверное гадаешь, почему только тебя я призвала к себе, — спросила Харуна, пристальна изучая свою собеседницу.

Митохисе казалось, что под этим взглядом, невозможно солгать или утаить что либо.

— Признаться, меня это удивило, — услышала она свой ответ.

Кимоно, надетая на Харуне не было изысканным, будучи покрашенным лишь в один оттенок цвета — темно-красный. Но даже так, лорд Такеда выглядела намного более величественно, чем Митохиса, в своем любимом наряде, юкате, отдающим синем.

— Пусть Канске отдохнет с дороги, — заполнила тишину госпожа Такеда.

И сразу же спросила:

— Надеюсь, война не ужаснула тебя? Всё же, военные действия могут показаться... суровыми, для тех, кто несведущ в этом деле...

— Ничуть. Благодаря Канске, я поняла основы военной стратегии...

Митохиса не лукавила, говоря это. Но её ответ пришелся не по вкусу госпоже Такеде. Девушка еще не поняла причину, но это уже вызвала её любопытство.

— Я слышала, о подвиге своего стратега. Мне также известно, что это благодаря императору центральная часть была так легко покорена...

— Я не сказала бы так, — ответила Митохиса, следя за Харуной.

Та, в свою очередь тоже зорко следила за своей собеседницей.

— А как?

— Без военных подвигов, даже печати императора не смогли бы даровать дому Такеда победу...

На это, Харуна разразилась смехом. Она смеялась открыто, не наигранно, можно сказать, завораживающе.

Госпожа Такеда походила на красный цветок огня, такая же непостижимая и живая. Митохиса вдруг поняла, что так она пленила сердце Канске...

— Прости... Признаться, не перестаю поражаться, как Канске легко налаживает отношения, казалось бы, со столь разными по духу людьми, — сказала Харуна.

— Госпожа, если позволите сказать...

— Говори...

— Канске очень одаренный. Вам очень повезло, что среди ваших вассалов служит такой воин...

— Он, конечно очень удачливый командующий. Но не стоит забывать, что в клане Такеда много выдающихся полководцев...

Госпожа Такеда хоть и не выразила свое отношение, но Митохиса уловила что-то такое, отчего ей многое стало ясно. Брошенный наугад камень, так или иначе, попал в цель.

— Не мне спорить, возможно, все так. Но это не отменяет заслуги Канске Ямамото...

Глаза госпожи Такеды сузились, но она не произнесла слово.

— Если позволите... В Киото говорят, что это благодаря Канске, клан Такеда миновал трудные дни...

— Вот как?

Хоть Харуна произнесла лишь два слова, но это убедили Митохису в мысли. Нет, нельзя сказать, что госпожа Такеда завидовала своему стратегу. Но скорее, ей было в тягость, признавать, что она была обязана кому-то, кроме себя...

— Довольно о нем. Я позвала тебя вот по какому вопросу...

Дальше, разговор зашел о деле, что касалась императорского дома. Отвечая на все вопросы госпожи Такеды, Митохиса ни на минуту не упускала мысль, что она, так или иначе, нашла слабость Харуны. Она не могла в открытую сражаться с ней. Лишь подбрасывая мысли, она могла одолеть Харуну. Возможно, что последняя даже и не поймет, что мысли вдруг родившиеся в голове, были подброшенные её недоброжелателями...

Разговор затянулся до вечера. И лишь с приходом сумрак, Харуна отпустила гостью.

— Госпожа, если позволите. Я тут же отправлюсь в усадьбу к Канске...

— Почему? Тебе не понравилась моя резиденция?

— Вовсе нет. Просто сегодня жители празднуют в честь Канске...

— Хорошо...

— Госпожа Такеда, хоть вы и не просите совета. Но думаю, будет лучше женить Канске на дочери вашего вассала...

Конечно, Митохиса вовсе не желала, чтобы Харуна женила стратега на безродной дочки какого-то вассала.

— Почему же?

— За таким военачальником как Канске, великие кланы станут в очередь, чтобы привлечь его в свой стан. А женив его, вы, так или иначе, свяжите стратега с кланом надолго...

— Можешь идти, — услышала Митохиса в ответ.

Но лишь по взгляду госпожи Такеды, она поняла, что её слова достигли цели. Ведь, теперь Харуна не сразу даст свое согласие о женитьбе со стратегом. Ей не может не показаться, будто женитьба будет происходить не только от большой любви, но из-за необходимости. Необходимости, держать Канске рядом, чтобы его не увел другой клан...

Возможно, для кого-то эта мысль покажется несущественной. Но не для того, кто благороден душой. Ведь как связывать жизнь в браке с любимым, когда исходишь не только от любви, но и от мирских благ. Это, как минимум не честно по отношению к другой половине души...

А как известно, Харуна без сомнения обладала благородной душой...

* * *

*

Тем временем на празднике.

Шиноби Хаято, элитный убийца и исполнитель воли Сёгуна, недоверчиво смотрел, как знаменитый за последнее время стратег дома Такеда, хлещет саке с простыми крестьянами. И странным, наверное, было то, что крестьяне, один за другим уступали место, пьянея от выпитого, а стратег весьма довольный собой, принимался за другую чашку с саке.

В деревенских праздниках нет никаких изяществ. Каждый веселиться, как горазд. Что и говорить, нет никаких церемоний, но и до открытой вакханалии народ никогда не скатывался. Что не удивительно, им же здесь жить, а после позора, вряд ли они смог ли бы смотреть друг другу в глаза.

— Ну-ка друзья, споем песнью, — заорал Канске не своим голосом.

И его толи повеление, толи пожелание было радужно принято народом. Пели все, кто надрывая горло, а кто и просто бубня под нос.

Стоя на виду и держа кружку с саке, чтобы не выделяться в общей массе, Хаяте чувствовал, что весь мир сошел с ума. Парень, видя, как Канске обнимая грязных крестьян, веселился от души, был в глубоком смятении.

Чего уж скрывать, в Киото вряд ли можно увидеть, как представитель высшего сословия бухал наравне с остальным сбродом.

Приближаясь к стратегу не спеша, Хаято выждал момент, когда Канске наконец останется один.

— Господин, если позволите... Вам эта вещица не о чем не говорить?

Показанным предметом было маленькая дощечка, на которой было нарисована эмблема рода Асикага, дом самого Сёгуна. Получив недавно приказ от вышестоящих, Хаято пользуясь случаем, пытался выйти на связь со стратегом.

Канске не мог не знать эмблему Асикага. Но вместо ответа, на Хаято рыгнули и лишь после, словно обычный крестьянин, уточнили:

— Что за х**ню ты мне показываешь, а?

Пока мозг шиноби переваривал информацию, и в целом, ситуацию, Канске не довольно добавил:

— Да ты паря, не пьян. Бойцы, я как командующий велю вам, исправить это недоразумение, — велел своим людям, чтобы те напоили Хаято.

Как бы шиноби не пытался, у него не было и шанса. Схватив его за ноги и руки, они силой влили саке, так что Хаято вскоре опьянел.

Хаято лишь утром смутно вспомнит, что праздник продолжался всю ночь. К тому же, сам шиноби принимал активное участие в плясках и вакханалии. Хватаясь за голову и ища чем бы опохмелиться, Хаято придет к мысли, что его всё же раскрыли. Иначе, он не знал, на что списать поведение Канске...

Глава 22

Несмотря на осенние дни, погода в округе провинции Каи, стояла жаркая. Продолжительность дня сокращалась, и тени, рожденные от светила, удлинялись. Но, тем не менее, спасительная прохлада не наступала, а в больших городах так и вовсе, знойная погода ощущалась острее.

Если бы не ветра, приносящие с горных вершин живительный, холодный воздух, осенние дни ни чем не отличались бы от жарких, летних дней. Листья на деревьях уже начали желтеть, и каждый понимал, что это вопрос времени, когда всё изменится. Жаркий день легко мог смениться холодными, дождливыми днями. А за тем, глядишь, и зима на подходе. Такие мысли хоть и могли волновать многих жителей провинции Каи, но, пожалуй, крестьяне на этот раз, увлеченные сбором посева так далеко не заглядывали.

Собирая урожай, крестьяне не могли не нарадоваться удаче, не каждый год они могли собрать достаточно урожая, чтобы оплатить обременяющие налоги. А дни, когда все долги были погашены и скорая зима не пугала крестьян, таких дней люди помнили мало.

Провинция Каи жила своей жизнью, и пожалуй, за много лет, она не видела таких благополучных дней. В каждой деревне, под вечер люди устраивали празднества. Сновавшие по своим делам гостьи провинции удивлялись, слыша, как запевали крестьяне, собирая урожай.

Благополучие провинции мерилось не зажиточностью вельмож и выше стоящих лиц, но, как не странно, достатком простых людей. Эту истину знал не каждый даймё, отчего провинции в стране были в упадке. И не тяжелые войны были причиной...

Если эти мысли были доступны лишь единицам, то каждый мог воочию убедиться, что могущество клана Такеды росло. Клан Такеды выходил победителем в каждой битве, приобретая могущество, и лишая его не только врагов, но и своих союзников...

Вести о клане Такеда распространились благодаря молве, которую так любили передавать из уст в уста простые смертные. Хоть услышанное изменялось не раз, прежде чем выйти за границы провинции, семена правды в них всё же сохранялась. Несмотря на то, что солнце находилось в зените и тяжесть дороги из-за жары, ощущалась острее, главная дорога, ведущая в Каи, была переполнена людьми.

Громоздкие телеги, снабженные не маленькими бочками, цепочкой тянулись так, чтобы не загораживать всю дорогу. Путником приходилось их огибать и уступать дорогу.

Людей на дороге было настолько много, что поднятая пыль ощущалась в воздухе. А выкрики и говор людей, стало единым. Трудно было не затеряться в этой суете. Но даже так, крестьяне и путники умудрялись освобождать дорогу паланкину, что несли слуги.

Покрытый темным лаком, паланкин тут же приковал к себе все взгляды. На черном цвете, отчетливо виднелись красноватые знаки, дома Такеда.

Провожая взглядом, путники тихо перешептывались, гадая, кого везли слуги в этот жаркий день. Стоило темно зеленым шторам хоть чуть приоткрыться, как люди терялись, уведя взгляды прочь. Несмотря на любопытство, никто не желал встретиться взглядом с тем, кого несли на паланкине.

Прежде самого паланкина до места, где образовался небольшой затор, из-за потока тележек, добрались вести о нем. Купцы тут же стушевались, подгоняя своих людей криками, чтобы те быстро освободили дорогу.

Заинтересованные путники следили за ходом события, словно зрители. В мгновение око, суета само собой прекратилось, как на дороге появился паланкин. Следом за ним, неустанно следовал небольшой отряд воинов. Хмурый их вид, не предвещал ничего хорошего тем, кто осмелился бы загородить дорогу процессии.

Открыв шторы так, чтобы видят сменяющееся лица, и в свою очередь быть незамеченным посторенним взглядом, девушка в паланкине шумно выдохнула. К её удивлению, внутри паланкина не было так жарко, хотя сама она ожидала противоположного.

Толчки от передвижения ощущались мягко, так что весь пройденный путь она перенесла неплохо.

В мелькавших лицах читалось всё: страх, любопытство и даже зависть. Некоторые люди так и вовсе, умудрялись пасть ниц, пока паланкин не отдалился от них. Если в начале пути, всё это веселило девушку, то теперь было иначе.

Капля за каплей, злость наполняла её нутро, одурманивая её разум. Взяв нежно в руки безликую маску, девушка начала осознавать, что даже маска не могла успокоить её душу. Несмотря на последние успехи её хозяина, стратега дома Такеды, ей казалось, что впереди маячили не простые дни. Дни, которые не сулят ничего хорошего её хозяину, а значит, и ей...

— Рен, нет ли вестей из резиденции?

Услышала девушка голос своего хозяина. Ей ненужно было отвечать, ведь парень прекрасно знал и так, Такеда Харуна вызывала к себе всех своих вассалов, но только не его. И это не могло не омрачать настроение Канске.

— Хозяин, к вам посетитель... Баба Нобуфуса...

В последние дни, все отстранились от её господина. Немногие были готовы скрасить дни, когда сама Харуна, казалась, отстранилась от парня.

Услышав слова Рен, Канске тут же преобразился, став на минуту прежним. Будто вмиг позабыл о тревожных думах.

— Нобуфуса! А я-то думал, что и ты, предпочел остаться в стороне, не навещая меня...

— Что ты, друг Канске. Как я могу?!

Разговор с Нобуфусой положительно повлиял на стратега. К нему пришла бывалая уверенность. Но по одной лишь фразе парня, стало ясно, что не все тревоги покинули его:

— Нобуфуса, ты не знаешь, почему она всё еще не завет меня?

Канске спрашивал отстраненно, не заглядывая в лицо собеседника. Будто заглянув, он мог разглядеть правду на свой вопрос. Бесспорно, ответ страшил его. Сидящая в стороне и наблюдавшая за двумя самураями, словно тень, Рен прекрасно понимала, что к чему.

— Поверь, Канске. Нашей госпоже не зачем держать злобу на тебя. Мне думается, что она оставляет тебя напоследок, чтобы после вознаградить за труды клану...

Самурай произнес это с чувством, так что Канске поверил. Но сидя позади стратега, Рен могла без труда разглядеть лицо Нобуфусы. Одного лишь взгляда на бесхитростного воина хватило, чтобы понять, что тут далеко всё не так однозначно. И, пожалуй, сам Канске легко смог бы уловить это, если бы хотел...

Последовавшие слова Нобуфусы, лишь убедили Рен в праведности заключения. Казалось, самурай пытался поменять скользкую тему.

— Твое имя у всех на устах. То, что тебе удалось, достигло даже провинции Кодзуке. Ты бы видел, как изменились в лице вассалы Ходзе, узнав, что клан Такеда и в Хида одерживает вверх.

Пытливый ум Канске тут же уловил нить, брошенную Нобуфусой. Рен казалось, что парню было подвластно многое, и в частности то, что касалось, ведение войны, но только не дела сердечные.

Паланкин резко дернулся, и в миг, внимание девушки переключилась к действительности.

— Простите госпожа, нам пришлось повернуть... Вскоре мы прибудем, — услышала Рен слова слуг.

Девушка удивилась тому, как быстро она привыкла к роле госпожи. Пожалуй, никто не поверить, если она скажет им правду. Правду, что и сама она была выходцем из низов, возможно даже и хуже.

Ведь воры и люди, занимающиеся не честным трудом, стояли ниже даже самих крестьян. Но красивая юката, и порозовевшая кожа могли убедить любого, что Рен никогда не знала другой жизни.

Прежде чем вернуться к воспоминаниям, девушка мягко ухватилась за мысль, что между богатыми и бедными не было столь существенной разницы. Каждый из них страдал от своих оков, наивные были те, кто не понимал этого.

— Не стоит пренебрегать своими заслугами. Ведь всем известно, что ты и Масакаге смогли охватить немалый кусок от провинции Кодзуке. Если я не ошибаюсь, Кодзуке разделены на три составляющее, север принадлежит Уэсуги, запад нам, а восточная часть Ходзе. Наверное, не этого ждали Ходзе...

Канске обрисовал всю суть одним словом, и Бабе Нобуфусе пришлось лишь кивать головой, в знак согласия.

— Знаешь, Канске. Отношения с домом Ходзе и Имагавой хрупки, несмотря на созданный триумвират. Наш клан быстрее остальных становится сильнее, и это не может не тревожить их...

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты бы знал, о чем я, если бы не заперся у себя в усадьбе, — ответил Нобуфуса, холодно.

Резкое изменение тона, была справедливо. Ведь за всеми этими событиями, Канске перестал обращать внимание на другие дела.

Совладав с собой, Нобуфуса продолжил:

— Со мной в Каи прибыли много тяжело раненных воинов. Нам не хватает лекарств, чтобы помочь им...

Хоть самурай обронил это коротко, но за ними лежало многое, недосказанное. Девушке было известно, что ранение из-за жары в походе гноилась. Уже было много тех, кто был обречен на смерть, из-за нехватки лекарств. Лишаться конечности для воинов, было не лучшей участью, чем смерть...

— Ходзе обозлились на нас и уговорили Имагаву перестать доставлять к нам соль...

Ценность соли было не только в приготовлениях пищи, но и в приготовлениях простых лекарств. Не говоря уже о том, что это повлияло на цены и других товаров.

Прежде Рен никогда не задумывалась о таких вещах. Но служба клану Такеда, и в частности Канске, открыла для неё многое. Она прекрасно видела, изменения, которое затрагивала судеб многих людей...

— Мы окружены соседями, которые недобро посматривают в нашу сторону. Тут ничего не попишешь, — ответил Канске.

Нобуфуса вскоре ушел, и буквально через два дня с того разговора в Каи прибыли огромные телеги. Телеги несли дар, который преодолел огромное расстояние. От самого Этиго, и затем уже Синано и Кодзуке, в Каи пребывали несметное количество телег, загруженные бесценным даром, солью.

Когда привратник остановил поток телег у самих ворот к городу, на улице уже собралось много зевак, предвкушая зрелище.

— Кто вы и куда несете весь этот груз?!

Несмотря на грозный выкрик, казавшиеся торговцами люди, не стушевались. Среди них вышел один вперед, и ответил за всех:

— Мы, вассалы лорда Уэсуги. Везем соль для клана Такеды. У нас есть, что сказать вашему лорду. Слова от самого Кенсина...

Эта новость обсуждалась не раз. Люди в Сианано, в Этиго и других провинциях были поражены благородством Кенсина.

Когда сама Харуна вышла встретить дары, вассал Уэсуги заговорил:

— Моя госпожа передает вам, госпожа Синген, "Я воюю не солью, а мечом"...

Рен в тот день находилась поблизости и стала очевидцем. Даже её, далекую от самурайских жизни девушку, затронули слова Кенсина. Пока все обговаривали услышанное, гость продолжил:

— Так же, моя госпожа передает вашему стратегу слова восхищения. Она с нетерпением ждет встречи на поле боя, с столь выдающимся воином земли Ямато...

Услышав это, брови Харуны нахмурились. Рен отчетлива поняла, что услышанное не понравилась Харуне. Ведь впредь, все только и говорили, что Кенсин видит угрозу больше в Канске, нежели в самой Харуне...

Безликой Рен не понравилось, что возле Харуны крутилась не безызвестная Айкава. Харуна хоть и не ловила всё сказанное Айкавой, но всё же к ней прислушивалась.

— Госпожа, мы прибыли, — донеся голос слуги.

— Хорошо, — ответила Рен.

Прежде чем выйти наружу, девушка успела подумать, что Кенсина не могли не тревожить успехи Канске в Хида. Хотя, зная любовь Кенсина к битвам, трудно было сказать что-то определенное. Ведь, не зря её называли воплощением самого Бишамонтэна, бога войны буддизма.

Вступив на твердую землю и вдохнув полной грудью прохладного воздуха, девушка, предавшись настроению, услышала ответ Канске.

— Уэсуги Кенсин не так проста. Каждый её ход направлен как минимум преследует два цели. Если в открытую, она показала свое благородство и поразила даже сами Небеса, то в темную, она поставила меня в неловкую ситуацию...

Услышав это, Рен согласилась. Ситуация, когда между Харуной и парнем возникло чувство отдаленности, была не подходящей. Встряхнув голову и прогоняя воспоминания, девушка не сразу заметила то, что предстояло перед её взором.

Некогда, только строящийся храм уже возвышался ввысь. Крыши храма в главном здании уже были покрашены лаком, что в свою очередь свидетельствовало о том, люди активно посещали этот, буддистский храм.

Завидев влиятельных гостей, посетители храма предпочли удалиться. Братья монахи забегали, с нескрываемой тревогой в лицах. Ведь, все знали, что Канске Ямамото был заступником старой веры, и что его бог, Хатиман, недолюбливал соперников...

Велев воинам оставаться на месте, Рен неспешно шагнула вперед. Еще был свеж в памяти тот день, когда Рен решившись на путешествие, направлялась в Каи. Хоть тогда на улице стояла зима, предгорье не сильно изменилось.

Лишь возросший храм и поток людей, напоминал о том, что время скоротечна.

Ловя взгляды удивления и страха, Рен признавала, что не могла привыкнуть к этому. Ведь, в свой первый день на территории Каи, она то и дело слышала оскорбления и угрозы. Для всех она была никем.

Хоть люди её и не знали, но теперь, в этот осенний день для них она была выходцем из благородной семьи. Эмблема клана Такеда будто указывал, что простые смертные лишь по одному её слову, могут быть умерщвлены.

— Госпожа, мы рады вас видеть, — нервно улыбаясь, проговорил юный монах. От него так и веяло страхом, что на долю секунды, Рен испытала чувство неприязни к нему. Да, она сильно изменилась. Вопреки всему, самурайский дух крепко укоренился в ней. Возможно, она этого не осознавала, но окружающие легко замечали.

— Я хочу видеть монаха, преклонного возраста. Он был среди вашей братьи, когда вы только застраивали храм...

Слова девушки удивили юного монаха, и трясясь, он проговорил:

— Прошу простить, но среди нас не было монаха такого возраста, ...

Рен видела, как капля пота текло по лицу юноши. Возможно, по возрасту он не сильно уступал ей, но в этот момент, он был похож на маленького мальчика, но никак на её ровесника.

— Довольно, и перестань так, трястись, — добавила Рен.

— Прошу простить моего несносного брата по вере, — услышала девушка знакомый голос.

Пока юноша кланялся и удалился от греха подальше, Рен не спускала глаз с подошедшего монаха.

— Если не возражаете, то зайдем внутрь?

Кивнув, Рен последовала за ним. Смотря на изваяния буддийских богов, девушка невольно вспомнила привкус супа, что некогда она отведала здесь. Среди людей, лишь этот монах, стоящий впереди и гадавший, что привело её суда, отнесся к ней по человеческий.

Достав из кармана мешочек, она протянула его монаху. Тот взяв её, и открыв, удивился. Ведь в мешочке лежали золотые монеты. Хоть таким образом, девушка хотела отблагодарить стоявшему перед ней, мужчине с рясой.

— Госпожа, я не могу принять этот дар...

— А ты не сильно изменился...

Тщательно рассматривая его, от неё не укрылось, что и этот монах начал покрываться потом. Её сильно озадачило то, что старый знакомый испытывал страх, при видя её.

— Мне трудно сказать, встречались ли мы прежде, — ответил, наконец, монах.

Рен, в свою очередь запоздала, поняла, что на ней было надета маска. Стоило ей снять её, как монах тут же ахнул в удивлении.

— Не может быть! Но как?

Девушку польстило, что мужчина в рясе не забыл её, хоть прошло немало времени.

— Твой суп был хорош. К тому же, я ведь обещала, что отблагодарю тебя.

После слов девушки, мужчина залился смехом. Но видя, что невольно обидел гостью, он спохватился:

— Не обижайся, прошу. Просто, я не находил себе место узнав, что к нам прибыла сама "Безликая".

Услышав оправдание монаха, Рен заулыбалась. Ведь слухи о Канске затрагивали даже её. После покорения провинции Хида, на Рен смотрели иначе, будто она была причастна к самому кровавому богу. Возможно, подумала Рен, что увидев её в маске с отрядом воинов, братья монахи сильно перепугались.

Прошло больше часа, а разговор между ней и монахом не угасал. Обедая супом, каждый из них делился тем, что выпало на долю.

— Никогда не думал, что ты добьешься многого.

— Я и сама не ожидала, — улыбаясь, ответила Рен.

— Кстати, какого служить такому господину, как стратег дома Такеда? — проницательно глядя, спросил монах.

— По-разному. Иной раз приходиться сильно жалеть, а в другой, понимаю, что я готова последовать за ним, даже на смерть...

На это, монах не ответил, лишь после добавил тихо:

— Я верю, что ты говоришь искренне. Конечно, как последователь другой веры, я не могу признать его богом. Но то, что он не простой смертный, в этом нет сомнения...

Горечь в словах монаха насторожили Рен, и та спросила:

— О чем ты жалеешь?

— Мне жаль, что верующие непримиримы, когда вопрос касается самой веры...

И чтобы не омрачать встречу, монах увел разговор в другое русло:

— Рен, хоть слава Канске в походе на Хида, неоспорима, но знай, что за это лето не только ему удалось завоевать целую провинцию. На западе, клан Ода тоже добился таких результатов. Провинция Мино была покорена, и на западе вместе с именем Ода Нобуна, часто восславляют имя её вассалов, Хидэёси и других.

Рен поняла, что хотел сказать этим монах. Как не может быть двух солнц в небе, так и земля Ямато не потерпит двух великих домов...

— Признаться, до нас доходили слухи, но мы не интересовались событиями, за пределами интересов нашего дома...

Слыша слова Рен, монах открыто улыбнулся.

— Мне отрадно видеть, что ты теперь говоришь "мы" и отождествляешь себя с домом Такеда. Я могу лишь пожелать удачи, на вашем пути...

— Если это правда, прими этот скромный дар. Пусть твои боги заступятся за Канске...

Рен протянула мешочек с деньгами. Монах протянул руки и бережно взял.

Лишь после небольшой паузы, он произнес:

— Просить заступничество богов другой веры, служа самому Хатиману. По истину, впервые на моей памяти Хатиман нашел себе достойного представителя...

Сказано это было в шутя, но без доли смеха. Сама Рен не придала этому значение, лишь подумала, что многие сильно удивились бы, узнай они Канске так, как ныне знала она...

Глава 23

Уже несколько недель, небо хранило угрюмый вид. Свинцовые тучи нависли так, будто предзнаменуя что-то ужасное. Ни у кого не было сомнения, что вскоре землю омоет живительная влага.

По истечению нескольких дней, гонимые ветрами тучи, так или иначе, заполнили весь небосвод. И мелкая капля, упавшая с небес, стала началом продолжительных, осенних, дождливых дней.

Дождь лил, будто из ведра, из-за чего, дороги стали труднопроходимы. Поток путников в Синано из Каи, на некоторое время упал на нет. Если не считать огромные массы людей, заполонившие главную дорогу. Но в отличие от остальных путников, люди эти путешествовали не налегке, а с огромными обозами. И в отличие от купцов, в обозе они не везли предметы для торговли.

В каждой телеге, легко было увидеть житейские принадлежности. Смотря на них, жители Синано ужасались. Ведь это так напоминало давно забытое переселение кланов. И указывая на это, жители Синано были не далеки от истины.

Несмотря на обозы и количество людей, вокруг них, как ни странно, стояла непроницаемая тишина. Из-за того, что дожди приходили в Синано из Каи, местным жителям чудилось, что свинцовые тучи преследовали переселенцев.

Хмурый их вид отгонял всякого, кто пытался заговорив, выудить их нелегкую долю. Переселенцы в свою очередь шли так, будто покорно приняли свою судьбу. Вести о них, передавались от деревни к городу так, что вскоре вся Синано знало о них.

В дороге, колеса телег застревали в ямах и грязи, но вопреки всему, поток людей, медленно, но уверенно следовал по пути, ведущий прямиком в провинцию Хида. Уже успели просочиться слухи, что переселенцами были люди стратега, последовавшие вслед за ним, в Хида.

Слухи разнились на столько, что не сведущему, было трудно разобрать, где правда, а где ложь. Но одно люди знали наверняка, дело было не чистое. Ведь, в противном случае, Синген не приказала бы своему лучшему слуге, покинуть земли Каи...

Процессия не походила ни на что, прежде виданное людьми Синано. Впереди идущие самураи не осмелились одеть что-то броское, когда сам их хозяин был одет в простые тряпки, на которых едва держались соломенные накидки. Несмотря на это ухищрение, каждый в процессии промок до нитки, и тайно проклинал, то ли тяжелую долю стратега, то ли нескончаемые дожди.

Одев поверх головы соломенную шляпу, Канске сидел на гнедом скакуне. Увидев его, зеваки, так или иначе уводили взгляды прочь. Соломенные накидки, прежде служившие крестьянам защитой от непогоды, сидели на парне так, словно были ничем иным, как самурайскими доспехами.

Одного взгляда хватало, чтобы заприметить это сходство. И, несмотря на простую накидку и нелегкую судьбу, в этот момент, им нельзя было не восхищаться. Стратег в свою очередь сидел на гнедом так, будто и вовсе, не замечал происходящего. Словно не было ни дождя и будто столько людей ни следовали за ним, в новую родину...

В эту минуту, погруженный в себя, Канске напоминал каменное изваяние, высеченное десницей жестокого божества, самого Хатимана. Наверное, в этот неясный день, нашлось бы немало тех, кто отдал бы последнее, чтобы узнать, что шептало божество своему пророку.

А перед глазами парня не сходил тот разговор, в котором расставились все точки, скрасив мир в новый цвет. Цвет, видневшийся так отчетливо, но в тоже время, отрицаемый до последнего.

— Канске Ямамото Харуюки прибыл, исполнив ваш приказ...

Подняв голову в поклоне, он еще не знал, чем закончиться этот разговор. Да и, пожалуй, скажи ему кто, никогда бы не поверил в это.

Кроме него и Харуны, в зале не было ни кого. Даже слуги были отпущены. Знаки были недобрыми, но он до последнего верил, что и на этот раз, все само собой обойдется. Да и по сути, ничего не предвещало беды.

— Провинция Хида полностью покорена, — услышал парень свой голос.

Его слова, будто не затронули девушку. Харуна сидела, оперев руку на подлокотник и пристально наблюдая за ним, словно пытаясь прочесть что-то по его лицу.

Невольно в голове возникла мысль, что так смотрит кот на мышь, а вовсе не тот, кто соскучился по другу.

— Поздравляю с победой, — услышал он, после длительной паузы.

Слова были сухи и холодны, будто подчеркивая настроение госпожи.

— Ты, наконец, то добился своего. Стал полноценным дайме и обзавелся кланом и землей. Наверное, ты гадаешь, почему я так долго тянула, не вызывая тебя к себе?

Ему не нужно было отвечать, так как ответ последовал следом.

— Мне нужно было многое обдумать...

— Я тоже много думал. Харуна, мне кажется, что теперь, ничто не станет перед нами...

Изрек парень мысль, что таил и лелеял в глубине души. Но последовавшие слова, были схожи с пощечиной. С ударом, что, будучи не сильным, застигал врасплох, на миг парализуя тебя.

— Став дайме, ты стал много на себя брать. Перестал видеть границы дозволенного и положенного. Отчасти, в этом виновата я сама...

— Что ты... Я не понимаю...

Видя растерянность парня, девушка на миг стушевалась. Но затем, справившись с внутренним порывом, она набросилась с обвинениями:

— Ты осмелился послать ответ Уэсуги Кенсину, от всего клана. Не ставя меня в известность!

Канске не видел ничего плохого в том, чтобы отправит письмо благодарности Кенсину. Соль, переданные её вассалами, был так необходим клану. Тем более тогда, когда союзники, сговорившись, уже начали строить против них козни.

— Я никогда...

— Довольно, — бесцеремонно прервала Харуна объяснения парня.

До стратега дошло, что с ним говорили как со слугой, и никак иначе. Не веря в происходящее, парень быстро заткнулся.

-Мы с тобой еще не обвенчались узами брака, а ты уже пытаешься командовать моим кланом. Мне известно, что именно люди судачат обо мне...

До Канске доходили слова, в которых превозносили его имя и обходили вниманием имя Харуны. Но парень и в мысли допустить не мог, что это сильно задевало Харуну.

— Послушай, Харуна. Ты ведь знаешь, что это неправда. Я верен тебе и не помышлял дурное, посылая ответ Кенсину...

После этих слов, нависла тишина. Канске с трепетом ждал ответ, когда как девушка собиралась с духом, чтобы расставить всё на свои места.

— Я не могу позволить, чтобы ты бросал тень на мою власть...

В эти смутные времена, бросавшие тень на власть дайме кончали плохо. Недосказанные эти слова, нависли в воздухе. И каждый из них двоих знал, что угроза, так или иначе, произнесена.

Парень не поверил услышанному, да и не желал. Но хмурый взгляд девушки и серьезный тон, убедили его в обратном. В том, что девушка не шутила.

Вместе со смятением и обидой, сердце парня воспылало гневом. Не для этих слов, он старался, не жалея ни себя, ни других. И Канске был готов просить в свидетели даже самого Хатимана, которому не верил и не поклонялся, в том, что слова Харуны были несправедливы и бесчеловечны.

— Всё что я делал и делаю, это не ради клана и не ради страны, но ради тебя. Неужели, ты мне не веришь?

Стоило девушке увести взгляд прочь, как гнев и обида тут же ушли. Нет, она не то, чтобы не верила, но не могла. Страх или зависть, или что-то другое, могли повлиять на неё. Ухватившись за эти мысли, Канске не пожелал сдаваться.

Чтобы как-то достучаться до неё, он произнес:

— Неужели, ты так дорожишь властью, что готова умертвить меня?!

Тихий шепот, вместе с взглядом убедили его в том, что она не лукавила.

— Да...

— Не верю...

Услышав свой ответ, Канске звучно рассмеялся.

Он смеялся над судьбой, что так ловка, провела его. Ведь парень не хотел ни сражаться, ни тем более вести людей на войну. Но ради той, что сидела напротив, он по локоть погряз в крови. Хотя, думал парень, все, что я делал, делал ради себя. И мне не в чем винить её...

Отсмеявшись не весело, он признал себе, что не чувствовал обиды. В этот момент, он не чувствовал ничего, если не считать легкой грусти, отчетливо осязаемую, в этой затишье в душе.

— Я с детства стремилась стать достойным лордом. Всегда старалась смотреть строже на себя, чем на других. С детства я знала, что мое имя запомнят надолго. Ты верный друг, Канске, и я знаю, что поступаю нечестно с тобой. Но я не могу не быть лордом.

Канске сразу же понял, что девушка говорила больше для себя, но не для него. Искреннее слова Харуны, тут же привлекли его внимание.

— Как Солнце каждый день следует своему пути, так и я, следую своему пути. Прежде, я думала, что ты моя слабость. Но это не так. Ты моя сила, мой меч, разящий беспощадно врагов. Если мы с тобой свяжемся узами брака, то один из нас затмит другого...

Пока девушка подбирала слова, Канске хотел возразить. Но видя, что Харуна всё для себя уже решила, парень не осмелился.

— К тому же, растить ребенка, когда судьба клана неопределенна, к этому я не готова, — усмехнулась Харуна. Последовавшие её слова, убедили парня в том, что на этом всё. Между ними больше не может быть других отношения, чем слуга-хозяин....

— Возможно, когда мы объединим страну, когда я стану Сёгуном, то мы вернемся к этому вопросу. Если ты всё еще будешь не против...

Эти слова не были обещанием, лишь неловко, помогали обходить острые углы.

— Как новый дайме клана Ямамото, отныне ты должен жить в провинции Хида. Думаю, так будет лучше для нас обоих...

— И ты вот так просто, откажешься ... от всего? Не посмотришь на то, что было между нами?

— Мы все скованы оковами. Будучи самураями, мы следуем долгу. Как лорд клана Такеда, я подчиняюсь долгу. Если долг велит мне, я подчиняюсь. Ты, не исключение...

Харуна намекнула, что стратег должен быть готов вступить в узы брака с той, с кем клан Такеда приобретет силу и влияние.

— Этим долгом, Канске, мы с тобой прокляты...

Даже шум дождя не в силах заглушить голос Харуны. Стратег помнит отчетливо каждое слово. Лишь увидев табличку, возвещающую о том, что впереди лежали земли Хида, он соизволил последний раз обернуться.

Лишь сейчас, вдалеке от Харуны он осознал, что есть выход. Что не всё так безнадежно. Уловив эту мысль, он разразился смехом, напугав следовавших за ним людей. Лишь Рен, не шелохнулась, видя, внезапный приступ веселья её хозяина.

Она не могла не заметить, что после последней встречи с госпожой Такеда, Канске сильно изменился.

— Что такое, Хозяин?

На кончике языка, вертелось слово. Но понимая, что тут много лишних, Канске отмахнулся.

— Да так, вспомнилось что-то смешное.

А сам тем временем подумал, если нам мешают оковы, то надо их разбить. Может мне самому стать Сёгуном? Ведь тогда Харуна будет моей...

Мысль эта была абсурдной, но как магнит привлекало его. Ведь, став Сёгуном, Харуна окончательно отдалиться от него. Этого он допустить не мог.

— Этим долгом, Канске, мы с тобой прокляты...

Преследовали его слова госпожи Такеды.

— Если мы прокляты, то смоем проклятие кровью, — усмехнувшись сказанному, он осознал, что всё чего он добился, было недостаточно. и никто не мог сказать, будет ли достаточным, если он станет Сёгуном. Но, несмотря на это, другого выхода он не видел...

Глава 24

В ночном небе едва просачивался свет от далеких звезд. Но, несмотря на тучи, полная Луна отчетливо виднелась вдали, освещая дорогу ночным путникам. В эту ночь, тишина стаяла осязаема. Уже не было слышно пение птиц и назойливого шума насекомых. Зима, так или иначе, уже настигла жителей Ямато.

Деревья, росшие около дороги, будучи без листьев и не качаемые ветром, застыли, внеся свою лепту. Переход от осени к зиме, людьми ощущалась острее, ибо последние дни осени ничем не уступали обычным, летним дням.

Дожди, пришедшие с хозяином этих земель, стратегом клана Такеда, не были обильными. Не успев полностью омыть землю, дожди прекратились, изумив суеверных крестьян. Следом подул холодный ветер, гоняя пред собою тяжелые тучи и предзнаменуя скорый приход зимы.

Широкая дорога, после развилке становилась узкой. Пожалуй, это было бы не так заметно, если путников, шедших по дороге, не было бы чуть больше. Блеклый лунный свет едва ли мог показать их лица встречному. И, пожалуй, их легко можно было принять за разбойников.

Они не вели открытых бесед и праздных разговоров. Лишь едва уловимый звук от ходьбы, подчеркивал, что путники не были тенями умерших или нечистой силой.

— Надо было прихватить с собой светильники, — сказанное почти шепотом слова были подобны брошенному камню в воду. Процессия на минуту остановилась, ожидая продолжения. Но молодой человек, выйдя вперед, бойко продолжил путь.

Засуетившись, другие тут же последовали за ним, попутно пытаясь выйти вперед.

— Господин, вам нужно держаться...

Будто охранные псы, шедшие хотели охватить парня. Но одного его взгляда хватило, чтобы слуги уняли свой порыв.

Лишь после некоторой минуты, они услышали:

— Мы итак крадемся словно воры, показывая свой страх...

Хоть слова прозвучали обыденно, слуги углядели в нем упрек. Никто из них не решился ответить, ибо даже боги не знали, к чему это могло привести, зная безумный нрав Мицуги Ёрицуне.

Ёрицуне в свою очередь мало заботило мнение окружающих и уж тем более их самочувствие. Дорога в резиденцию занимала больше времени, и это не могло не доставлять неудобства. Хоть сам Ёрицуне еще не посещал резиденцию, он знал, что построенный на скорый лад резиденция не могла похвастаться многим. Конечно, парня мало заботило надлежащий вид резиденции нынешнего дайме провинции Хида. Его скорее заботило то, почему именно Канске решил удалиться от города. Ёрицуне, как и многие другие не понимал, что было причиной скорого приезда князя. И в этом, пожалуй, парень видел угрозу своей безопасности.

Без Канске Ямамото, клан Ямамото не вызывал тревогу. Откровенно говоря, сам Мицуги Ёрицуне не видел в них угрозы. Да, ненавистная община и враги выжили. Более того, вернули былые земли. Однако, эти же земли они легко могли потерять.

После отъезда Канске война с кланом Уэсуги не прекращалась ни на минуту. Несмотря на старания генералов Уэсуги, Ёрицуне удавалось отбиваться от них. Сам лидер клана Мицуге не ставил перед собой в качестве задачи полную победу. Чтобы у не искушенных свидетелей не возникло подозрения, ему приходилось вести воинов в кровавую битву. Однако, война с обеих сторон шла переменно, с незначительными потерями. Ёрицуне пытался наладить отношения с вассалами Уэсуги, чтобы извлечь от них наибольшую выгоду в будущем.

Но скорый приезд стратега, дома Такеды, настораживал. Ведь не известно, что напели ему знаменитые шиноби из Каи. Получив приказ о немедленном прибытии, Мицуги Ёрицуне второпях покинул свои владения.

И вот, прибыв на зов Канске, ему пришлось больше двух недель провести в городе, ожидая вестников от князя.

— Наконец то, скоро пойдет снег, — вдруг услышав Ёрицуне голос слуги, остановился.

Предавшись мыслям, парень перестал замечать то, что происходило в округе.

Процессия стояла, храня тишину. Никто из слуг не осмелился привлечь внимание парня, пока тот разглядывал тучи.

— И вправду, — только и произнес Ёрицуне.

Цепочкой они шли по дороге, в эту прохладную ночь. Деревья редели, открывая взгляду равнину, едва проглядываемую в ночи.

Завоевав провинцию Хида, клан Такеда отныне соприкасался с Уэсуги с трех земель: Хида, Северная Синано и Кодзуке. Горные хребты, выходящие из Хида на север, образовали мелкие проходы, за которую и вели неустанную битву воины Ёрицуне. Эти же проходы могли быть ключом, реши Такеда направить свои войска через Хида, или же замком, овладей ими Уэсуги.

Молва о битвах за горный проход облетела всю провинцию. Даже далеким от воинских дел крестьянам было ясно, что сражения не прекратятся, покуда снег не заполнит ущелья. Мысли о том, что пока он прозевает дни здесь, по приказу Канске, воины Уэсуги могли преуспеть, не могли не волновать Мицуги Ёрицуне.

В приказе явится, Ёрицуне вначале углядывал хитроумный план. Благодаря которому, Канске мог ослабить клан Мицуги руками Уэсуги. Все советники Ёрицуне твердили одно, если так продолжиться, то клан Мицуги будет полностью подвластен Такеде.

Эти и многие другие доводы тревожили парня и его свиту. До наступления зимы, Уэсуги вполне могли обосноваться в землях клана Мицуги, в то время, когда Ёрицуне отсиживался в города Такаяма, ожидая вестников от Канске.

Но вопреки всем советам, парень решил подождать. Ведь в зиму враги однозначно не смогут полностью ослабить клан Мицуги. А это значило одно, Ёрицуне еще успеет отомстить врагам. Пока лидер клана Мицуги предавался сомнениям, в город Такаяма пришли неожиданные вести. Воины, в красных доспехах со звериными масками заполонили проход и принялись за защиту ущелья, оттесняя воинов Уэсуги. Битвы за обладанием прохода, как не странно шли ночью. И из-за этого и странного свистящего звука, люди окрестили воинов демонами. Людей убедили в этом и те слухи, которые пришли с торговцами с севера. Они утверждали, что якобы после битв в ущельях лежали только трупы воинов Уэсуги. А трупы красных демонов нигде не было видно.

Луна на секунду озарила лицо парня так, что шедший напротив него, смог бы в эту минуту увидеть его лицо отчетливо. Лицо Ёрицуне, при мысли о "красных демонов" озарилась улыбкой. Улыбкой, от которой бросало в дрожь многих его вассалов.

Лидер клана Мицуги не верил в демонов. Он не сомневался, что и тут не обошлось без хитрости. Несмотря на равномерную ходьбу, пульс у парня участился. Сама мысль о сражение с умелым врагом, бросала его в легкий трепет. Но внезапный кашель, а затем последовавшие силуэты, выскочившие на дороге, вмиг приковали внимание парня на настоящем.

— Кто здесь, назовись! — прокричал близстоящий слуга, хватаясь за рукоять меча. В это же время, остальные стали поодаль от Ёрицуне, готовясь защитить его ценой собственной жизни.

— Прошу простить, если мы вас напугали, — не скрывая язвительной улыбки, к ним на встречу вышел Кирихара Ямамото.

Старик держался свободно, простирая в дружеском жесте ладони. Но стоявшие позади него воины, не скрывали ненависти во взгляде. Ёрицуне в эту минуту не сомневался в том, что стоит старику дать жест, как в эту ночь прольется кровь. И вряд ли им удастся уйти живым из земель клана Ямамото.

— Не стоит принимать благоразумие за страх. В наши дни, дороги заполонили разбойники и прочие отбросы, — ответил парень, будто между ними не лежала вражда. Вражда, без сомнения оставленная на другое время, но не забытая.

Хоть слуги Ёрицуне убрали руки с рукояти меча, их лица не оставило напряжение. Напряжение царило в воздухе, будто встретились не гости и хозяева, но непримиримые враги. Эта мысль нависла в тишине, не озвученная.

— Наш князь ждет. Следуйте за мной, — бросив это, Кирихара увлек их.

Следуя за ним, парень успел подумать, как осчастливила бы старика его смерть. Ёрицуне не сомневался, что умертвив его, старик не остановится. Кирихара вполне мог бы сделать из черепа ненавистного врага чашу, и пить из него время от времени...

Дорога то изгибалась, то выпрямлялась. И в этой тишине, оставив все сомнения, прочь, Ёрицуне следовал за ним. Даже выйдя к резиденции дайме, он больше не волновался за свою жизнь. Как и другой смертный, Ёрицуне был обречен на смерть, но не в эту ночь.

Как и ожидалось, резиденция была не броской. Ни чем не отличимый от усадьбы простого клана. Прежде чем войти, парень поймал себя на мысли, что в его окружении было мало тех, кто не отдавал должное богатству. В этом плане, Канске отличался от них. Но, Ёрицуне не исключал и то, что всё это, могло быть напускным, чтобы, так или иначе, затронуть сердца простых людей.

— Дальше вы пройдете без слуг, — объявил Кирихара, держа в руках небольшой светильник.

Кивнув своим, парень последовал за стариком, преодолевая темный коридор. Который, вскоре вывел их к седзе.

— На этом, я вас оставлю, — церемониально покланявшись, Кирихара удалился.

Войдя внутрь, Ёрицуне не удивился, увидев Канске, сидящего возле седзе, раскрытых на распашку. За князем, открывался вид на сад, с небольшим прудом.

Неспешно приближаясь, Ёрицуне заметил, что и сад не представлял из себя ничего особенного. На маленьком пруде отражалось ночное небо, вблиз которого росло деревце.

— Садись, — обыденно произнес Канске, и парень подчинился.

— Мицуги Ёрицуне, по вашему приказу прибыл, — сказав это, парень отчетливо следил за князем.

Но Канске будто не услышал его, не сводя взгляда от сада. И внезапно обернувшись, стратег спросил:

— Ты уже слышал про битвы в ущельях?

— Да...

— И наверное гадаешь, почему я вернулся в Хида так внезапно?

Не сказав ни слово, Ёрицуне лишь ждал продолжения.

— Дело в том, что как дайме провинции Хида, я отныне буду жить здесь. И нам с тобой придется ужиться, или одному из нас придет конец.

Под конец фразы, оба, и гость и хозяин открыто улыбнулись. Ситуация явно была на стороне Канске, Ёрицуне открыто это признавал. Но если последний будет выжидать удобного момента, то это в свою очередь не укрывалось от Канске.

— Стоит мне усомниться в тебе хоть раз, то я уничтожу весь твой род, — предостерег стратег.

Глядя на Канске, Ёрицуне уловил небольшое изменение. Пожалуй, это изменение не было бы заметно, обычному человеку, лишь тому, кто и сам был не понаслышке знаком с первопричиной.

— Что? — спросил Канске, видя как тот уставился на него.

— Ты... изменился с нашей прошлой встречи, — улыбаясь, ответил Ёрицуне.

Казалось, что стратег и сам знал об этом. И будто не желая развивать эту тему, он уставился на пруд. А Ёрицуне тем временем продолжил:

— Став полноценным князем, ты, наверное понял, каково это...

— Да...

— И как? Тебе понравилось повелевать? Чувствовать, как от одного твоего слова решается жизнь многих...

В эту минуту, Ёрицуне впервые в жизни увидел в ком то другом, столь близкого человека. Но он ошибся, приписывая Канске, свои собственные чувства. Ведь в отличие от него, власть не дурманила его разум.

Вновь открывшиеся седзи привлекли внимание гостья и хозяина резиденции.

— Канске, ты не мог бы приказать Рен не следовать за мной по пятам...

Сказавшая это девушка держала в руках чайные принадлежности. А за ней следовала другая особа, в безликой маске. Ёрицуне прежде видел их, рядом с князем и поэтому не придал вида. Однако, открытое обращение слуг удивляло парня.

— Если позволите сказать. Князь, вы многое позволяете своим слугам, — произнес Ёрицуне.

— Да будет вам известно, я не служу клану Такеда, — услышал парень ледяной ответ красавицы.

Канске в свою очередь разразился смехом, а особа в маске никак на это не отреагировала. Последняя подвала чай, когда как другая наливала.

— Ёрицуне, ты не прав, называя их слугами. Митохиса гостья, ни чем не уступающий тебе. А Рен мне друг...

Слыша объяснения князя, парень уловил завистливые взгляды, брошенные на Рен. В детстве, Ёрицуне часто ловил со сверстниками водяных змей. Иногда одному из них удавалась поймать красивую змею, с непревзойденной шкурой. Смотря на глаза Митохисы, он с удивлением узнал, что её глаза были цвета голубого небосвода. Бесспорно, подумал Ёрицуне, эта особа также прекрасна, как та змея. Но, как известно, чем красивая змея, тем сильнее её яд...

— Неужто ты влюбился, Ёрицуне? — поняв по своему, улыбнулся Канске.

Понимая, что Канске тем самым его подразнивает, Ёрицуне ничего не ответив, притронулся губами к чашке. Горячий напиток прошелся по нёбу, согревая тело.

По пробовав на вкус чай, поданный из рук красивой девушки, Ёрицуне спросил о другом:

— Если позволите спросить, — после ответного кивка, парень продолжил, — я догадываюсь, что ваши воины придерживались определенного плана, в битвах за проход...

— О каком плане ты ведешь речь? — тут же услышал он в ответ.

— Всем известно, что утром только трупы воинов Уэсуги лежали недвижимо. Так вот, вы специально приказали своим, чтобы те во время битвы забирали трупы своих?

Одной чертой Ёрицуне было то, что он не любил догадки, предпочитая во всем точность.

— Да, воины прекрасно исполнили мой приказ. Должен заметить, я ожидал, что это скажется на состояния воинов Уэсуги, но не думал что настолько...

После этой фразы, и гость, и хозяин резиденции разразились смехом. Стратега действительно забавляла суеверность людей, а лидер клана Мицуге удивился тому, что все получилось случайно.

Сидя напротив Канске, Ёрицуне не мог увидеть тех, кто открыл седзе и вошли следом.

— Нобуцуна, ты вовремя. Сдается мне, наш гость интересуется слухами о свистящих звуках, что слышались неподалеку от ущелья...

Две девушки быстро заняли место, от левую сторону князя. Не было сомнения в том, что новоприбывшие девушки были родственниками. Даже невооруженным взглядом было видно их отличительная черта.

Непревзойденная копейщица и ученица стратега была хорошо известно в Хида. Её по праву называли отменным бойцом клана Санада. Поймав взгляд Ёрицуне, она демонстративно опустила копьё прочь.

Парень в свою очередь ухмыльнулся тому, что глаза девушки не предвещали ничего хорошего ему. Они словно говорили, тронь князя и расплата будет жестокой...

В отличие он Нобуцуны, вторая гостья была меньше ростом и явно уступала в возрасте.

— С Нобуцуной ты знаком. Позволь представить её сестру, Санада Масатеру...

Последовав примеру сестры, Масатеру отложила лук в сторону, попутно убрав колчан со стрелами. Поклонившись, девочка нервозно начала сжимать в руках маску, которая если верить молве, встречались на лицах воинов Канске, в ущелье.

— Значит, всё это правда. И вы обе участвовали в недавних событиях...

— Скажу больше, это Нобуцуна командовала операцией, — поделился Канске.

— Вот, возьмите, — внесла свою лепту Митохиса, протягивая чашки с чаем, сестрам Санада.

— Нобуцуна, почему твоя сестренка все еще на ногах?

Притворным гневом вопросил Канске. Сидя напротив него, Ёрицуне видел, как смеялись его глаза. Пожалуй, Нобуцуна сразу же поняла настрой своего учителя и не предала вида, выпивая чай. Но вот её сестренка не поняла, и решила вмешаться:

— Простите. Это я настояла...

— И почему же? — ласково поинтересовался Канске.

На взгляд парня, елейный голос стратега лишь напугал бедную девочку.

— Мне... было скучно...

Улыбнувшись открыто, Канске сказал:

— Роду Санада повезло с потомками. Вот увидите, Масатеру будут звать лучшей лучницей в Ямато. И да, пока не забыл, Масатеру передай стрелу нашему гостью...

После того, как девушка выполнила волю князя, Ёрицуне стал рассматривать стрелу. Но как он не силился, не мог разглядеть отличие.

— Ты не там смотришь, Ёрицуне. Проведи пальцами по наконечнику. В зале темновато и ты мог пропустить...

Последовав совету князя, Ёрицуне уловил, что в наконечнике стрелы были прорезы. На не произнесенный вопрос, тут же последовал ответ князя:

— Благодаря этим прорезам, создаются свистящиеся звуки, в момент полета стрелы. Я хочу, чтобы ты взял одну и начал изготавливать свистящие стрелы...

От Ёрицуне не укрылось, что слова были не просьбой, но скорее приказом. Взяв в руки стрелу так, как берут дети новую игрушки, Ёрицуне был лишь рад последовать приказу Канске.

А Канске тем временем продолжил свою речь:

— Могущество Такеды растет. И это лишь вопрос времени, когда союзники решать напасть на нас. Всем известно, что весной Имагава Ёсимото с огромной армией отправится на Киото. Даже если ей удастся заполучить столицу, на этом дело не кончится...

После слов Канске воцарилась молчание, каждый думал о своем. Ёрицуна в свою очередь отчетливо понял, что провинция Хида и проблемы прилегающее с ней так мелки. Когда происходят такие события, от которых решится судьба страны, забота о своем уезде показалась парню мелочью.

Если он, Ёрицуне был далек от этих события, то Канске напротив, близок.

— Еще рано загадывать, как сложится судьба. К тому же, клан Ода не сдастся просто так Имагаве, — озвучил Канске.

Поставив чашку в сторону, стратег произнес:

— Зимой, мы соберем войска и будем готовить их к битвам. Ёрицуне, ты приведешь всех своих воинов и займешь место подле меня.

— Как прикажите, — тут же вторил князю парень.

— Мы также должны узнать больше о своих соседей...

Эти слова подчеркивали его заботу о клане Ода. Ведь заполучив провинцию Мино, клан Ода стал соседствовать с Такедой. К тому же, нельзя забывать о том, что и клану Оде удалось заполучить провинцию за одну военную кампанию.

Поделившись мыслями, Канске следом удивил присутствующих, тихо запев крестьянскую песню. Видя всё это, Ёрицуне поймал себя на мысли, что теперь понимает своих вассалов. Рядом с ним, Канске выглядел более непредсказуемым.

А слова тем временем лились из уст стратега:

Долгая дорога ведёт к моему дому.

К тому, что у подножия горы.

Там земли плодовиты.

Пять акров чернозема, пять акров земли есть.

Что б вырастить поесть?

Широка река возле дома моего,

У меня жена и сын

В доме с черепичной крышей.

У меня есть куры и утки

Коровы и овцы,

Бобы и рис, у меня есть всё.

И много-много цветов...

Глава 25 — Конец

Канске.

Признаться, резиденция клана Ямамото была убогой. Скрипучий пол и старая древесина, на общем фоне не так сильно выделялись. Помниться, в осенние дни с крыши резиденции то и дело, капало дождевая вода.

Но справедливости ради, надо отметить, что нынешняя резиденция, когда-то служила усадьбой. Бывшие владельцы и даже некоторые из моего клана, удивились тому, что я решил перебраться сюда. Перестройка резиденции затянулась. Из — за того, что она находилась далеко от города и в гористой местности, материалы для строительства приходили не вовремя. Поэтому, нам пришлось сохранить некоторые части усадьбы и обжить их, до поры до времени.

С приходом зимы, нас досаждали другие трудности. Тепло в резиденции плохо держалась, и слугам то и дело приходилось укутываться в более теплые одежды. В эти холодные дни, члены моего клана собирались не в главном зале, как было принято, но вокруг очага.

Традиционный камин, на мой взгляд, был очень своеобразным. Благодаря тому, что камин был построен в виде квадрата утопленного в полу здания, врезанного в землю, и окантованного камнем и наполненного золой и песком, то вероятность пожара от огня минимизировалась. Над самим огнем обычно подвешивали крючок, где в свою очередь закреплялась чайники и кастрюли. Из-за того, что система дымоотвода отсутствовала, вместо древесины в огонь использовали древесный уголь.

Камин был удобен не только для приготовления пищи, но и для отопления.

— Мастер, мне подбросить немножко угля? — вопросила Масатеру, сестренка моей ученицы, Санады Нобуцуны.

Хоть девочка не была мне ученицей, Масатеру позаимствовала обращение сестры. В отличие от Нобуцуны, волосы у ней были пострижены коротко. Широкий лоб и умные глаза, будто подчеркивали, что в ней текла кровь Санады.

— Пожалуй, немножко угля не повредит, — только и ответил ей.

Огонь в камине горел, но уже не так интенсивнее. Приняв ответ, как приказ к действию, девочка бойка подбросила угля. Не прошло много времени, как подвешенный чайник вскипел.

— Осторожнее, — предостерег малышку. Не хватало еще, чтобы она обожглась.

Но я напрасно тревожился, Масатеру ловко справилась и обдала меня взглядом, в котором читалось непонимание. Лишь запоздало понял, что она-то была приучена к местному быту. Последовавшие слова, убедили меня в этом:

— Возможно, вы и не знаете, но у себя в доме я обходилась без слуг...

Девочка сказала это с такой гордостью, что, не удержавшись, я разразился смехом.

— Прости, я не хотел тебя обидеть. Но неужели Юкитака так строг со своими детьми?

В отличие от Нобуцуны, Масатеру была для меня загадкой. Девочка не походила на сестру, ни манерой, ни мышлением. И даже проведя с ней вместе, больше месяца, я затруднялся сказать наверняка, каким человеком была Масатеру Санада.

В отличие от своей старшей сестры, она была немногословной и редко общалась с окружающими. Да и в стремлении быть первой среди воинов, девочка тоже уступала. Нет, не подумайте, все приказы Масатеру исполняла на отлично. Но без рвения, в этом плане было трудно сказать, что ей двигало.

— Хозяин должен уметь делать все, что умеет его слуга. Иначе, он немногого добьется в жизни, — поучала меня Масатеру.

Поняв свою оплошность, а именно то, что было не принято поучать взрослых, Масатеру быстро налила мне чаю и протянула чашку.

Согревая пальцы и наслаждаясь теплом, спросил Масатеру:

— Ты, наверное, хотела отправиться с сестрой и покомандовать воинами? Прости, что тебе приходится возиться со мной...

— Думаю, я только мешалась бы под ногами. Да и отец мне говорил, чтобы я многому у вас научилась, — ответила с детской непосредственностью, малышка.

В эти дни, когда снег окутал провинцию, люди по моему приказу стекались на равнину, близ города Такаяма. Новобранцы разучивались строю и передвижению, а после должны были начаться военные игры.

Что бы мотивировать воинов, нам пришлось изрядно потратиться. В основном, скупая новые доспехи и мечи. Но, подготовка войска не было важнейшей причиной. Меня не могло не волновать, участие двух враждующих кланов, Мицуге и Ямамото.

Согласитесь, на войне, когда все чувство обострены, дай лишь повод и былая ненависть возьмет свое, попутно отбросив нас назад или влеча поражения. Этого я не мог допустить. И, чтобы как-то удерживать самых буйных, мне пришлось вместе с командующим составом, отправить на это дело и Рен.

К последней я очень прикипел душой. Казалось бы, немногословная Рен словно тень следовала за мной и я её не часто замечал. Но отпустив на время, ощутил всю тяжесть одиночества.

— Вам не понравился чай? — по-своему поняв, спросила Масатеру.

— Нет, чай бесподобен, — чуть слукавив, притронулся к чашке чая.

Чайная крупинка плавала на поверхности чашки, намекая на скорую удачу. Против своей воли, я вспомнил вкус чая, приготовленный "Айкавой".

Ровно две недели назад, первого декабря выпал снег. Этот день для меня прежде был особенным. Ведь в этот день родилась Харуна...

Зимой, вести приходят с опозданием. Но слухи о том, что Харуна собирается праздновать свое рождение на всю провинцию, созывая всех свои вассалов, достигли нас раньше. Не скрою, не получив приглашение, огорчился. Умом понимая, что дело к этому и идет, мне становилась грустно. И вот, в неясный день, из Каи явилась посланница императора. Вернее сказать, дочь императора, Митохиса...

Помнится, услышав её слова, и будучи в плохом настроении, я рассмеялся ей в лицо.

— Понимаю, твою озадаченность, но это правда, — еле скрывая свой гнев, холодно бросила Митохиса.

— Позволь узнать, что побудило тебя открыться? — растерянно спросил.

— Мне горько видеть, как клан Такеда несправедливо обращается с тобой. Помнишь, я ведь предупреждала тебя, об участи генерала У Ци. Канске, императорский дом готов принять тебя...

Помнится, перед тем как ответить, я поблагодарил богов, что первым заговорила она. Ведь в противном случае, я бы ей открыл, что веду переписку с самим Сёгуном.

Как не странно, люди Сёгуната вышли сами на связь. Теперь я понимаю, что интерес Сёгуна подстегнул внимание императора. И узнай об этом Митохиса, её это явно не обрадует...

Справившись со своими мыслями, я ответил не сразу:

— Ты хочешь, чтобы я предал Харуну?

Говоря это, в горле у меня пересохло. Я до сих пор боюсь себе признаться, но дело идет к этому. Нет, не предательству, но вражде, между мной и Харуной. Ведь, она уже показала, что не потерпит мою независимость.

Но открытая война губительна. Бесспорно, от этой войны выиграют лишь наши враги.

Подкидывая еще углей в камин, Масатеру и не подозревает, какие воспоминания мучают меня. Даже Кирихара, мой приемный отец, заметил, что я сильно исхудал, как только стал полноценным дайме.

В клане не на шутку переживали за мое здоровье. Было непривычно наблюдать такую заботу.

— Канске, неужели ты не видишь? Что единственный, кто предан, это ты!

Я не верю, что Харуна остыла ко мне. Любовь, так или иначе, тлеет в её груди. Но, пожалуй, этого не достаточно. Бывает, что обстоятельства сильнее нас и нам лишь приходится покориться.

— Ты хоть представляешь, что советуешь мне? Даже если я поведу своих воинов против неё, мне не победить. Окруженный врагами, провинция Хида не выстоит долго...

О таком даже думать не приходится. Ведь, почуяв момент, Ёрицуне и другие зашевелятся. Остаться в закрытом помещении с ядовитыми змеями, не лучшая затея. И Митохиса, не могла не понимать этого.

— Тебе не нужно воевать с кланами. Достаточно дойти до Киото, как ты станешь генералом императора... и свергнешь власть Сёгуна...

Глаза, словно льдинки проницательно смотрят на меня, и нельзя не признать, что в них теплится надежда. Но, как же сама Митохиса не понимает, что она, по сути, предлагает мне поменять одних хозяев, на других...

— А что ты скажешь, если я захочу стать Сёгуном?

Сказанные шутя, эти слова всё же были поняты всерьез дочерью императора.

— Если ты будешь чтить законы императора, то почему бы и нет?

Разговор у нас шел в главном зале. Беседа была настолько важной, что я как-то подзабыл о холоде и меланхолии.

Будто кивнув своим мыслям и решившись на что-то, Митохиса быстро проговорила:

— Но скажи, разве не лучше ли стать императором, чем быть Сёгуном?

Не было нужды быть семи пяди во лбу, чтобы понять, о чем говорила девушка.

Император Го-Нара проживал свои последние дни. И, пожалуй, следующим императором мог стать тот, кто заполучить руку Митохисы.

Прежде чем я успел ответить, девушка убежала прочь. После этого, она старалась не попадаться мне на глаза, а вскоре, уехала вместе с Нобуцуной и Кирихарой.

Но её слова не дают мне покоя.

Однако, это всего лишь мысли. Стоит мне с приходом весны, увести войска, как тут же отреагируют Уэсуги и Такеда. Ведь без приказа Харуны я не могу действовать самовольно. Мое влияние в Синано велико, этому способствует доверительные отношения с кланом Санада.

Но я не могу исключать, что Санада Юкитака лишь использует меня, чтобы выйти из-под опеки Такеды.

Юкитака вполне может посылать своих дочерей, чтобы я утвердился в мысли о том, что клан Санада последует за мной. Однако, на деле всё не так однозначно.

Да и император и Сёгун, в принципе хотят одного и того же. Как бы расправиться с врагами, используя чужие руки.

— Мастер, снова вороны расшумелись, — привлекла мое внимание Масатеру.

Встряхнувшись и прогоняя тревожные думы, мне пришлось признать, что сестра Нобуцуны была права. Карканья ворон слышалось отчетливо, потому как буквально за соседней стеной, люди из клана держали несколько десятков ворон. И число пернатых росло с каждым днем.

Пока не построим отдельное здание для них, нам приходилось мириться. А всё дело было в том, что я как-то раз ляпнул, не подумав, при присутствие Кирихары.

— Люди верят всему что слышат. По их мнению, в моей свите служат не только смертные, но и ёкаи и демоны. И чего ты лыбишься, Рен? Думаешь, я не знаю, что тебя это всё забавляет, наша "принцесса мононоке".

Услышав это, Рен спрятала смех за кашлем. А я тем временем, разговорившись, не заметил, как Кирихара развесив уши, слушал каждое слово.

— Нам не достает только "Тэнгу". Эх, зря я отправил тебя Нобуцуна, командовать в пограничье...

Нобуцуна, на это лишь улыбнулась. Всем было известно, что благодаря ей, наш особый отряд воинов называли демонами. Бывший отряд Акала был перебит в войне с Уэсуги. Оставшиеся от них маски и доспехи, нам, так или иначе, пригодились.

Забрав с поле боя в ночи, тела убитых наших воинов, Нобуцуна поступила хитро. Признаться, она сама до этого додумалась, и в последние дни ходила довольной, обычного.

— Тэнгу — вестники богов. Не думаю, что нам удастся уговорить их послужить делу нашего князя. К тому же, Карасу тэнгу — обычно недолюбливают людей. Говорят, они скоры на расправу и часто видится людям в облике ворона, — теребя бороду, поделился Кирихара.

Казалось бы, на этом разговор завершится, не вмешайся Рен:

— Но ведь есть еще Ямабуси тэнгу, добрые существа. С ними то и можно договориться.

В отличие от Кирихары и общины, Рен и Нобуцуна знали, что среди нас нет сверхъестественных существ. Но, полностью игнорируя мои взгляды, Рен, тем самым наслаждалась беседой.

Будто поддерживая её, ей вторила Нобуцуна:

— Даже если отбросив идею о тэнгу, мы могли бы использовать простых воронов. Если уж такую хищную птицу, как сокол, можно выдрессировать, то почему нельзя ворона?

— Если нам это удастся, то увидев в небе кружащею стаю ворон, наши враги побледнеют.

А увидев, как эти же птицы подчиняются воле нашего князя, воины врага дрогнут, — подхватил идею Кирихара.

После этого, мне, скрепя сердце, пришлось с ними согласиться. Наши люди не скупали диких, но прирученных ворон. К слову сказать, вонь в соседней комнате стояла знатная.

— Ты куда это? — спросил девочку, как только та встала.

— Они продолжать верещать, покуда не заберу Тэнгу старшего и тэнгу младшего, — ответив, скрылась за сёдзи Масатеру.

Вороны птицы умные, в некотором роде, как не странно, напоминают своими повадками крыс. Как только число птиц достигло десяти, тут же среди них определился вожак. Как выяснилось позже, вожак занял свое место благодаря помощи младшего ворона. Из слов продавца, Кирихара позже допытался, что старший и младший, были из одного гнезда, словом братья.

Вернувшись в комнату, Масатеру вошла с двумя воронами. К слову сказать, младший и старший сидели на плечах девочки. Оба ворона были молоды. Но даже так, один из них был внушительнее другого, покрытый черными перьями. А второго, младшего, в перьях виднелась белая полоса.

Масатеру, умоляюще посмотрела на меня, так что мне пришлось дать команду:

— Белый, черный! — и попутно хлопать себе по плечу.

Будто уразумев команду, птицы тут же оставили малышку и охватили мои плечи.

— Видишь, как сразу же стало тихо, — поделилась Масатеру.

Я лишь кивнул, признавая её правоту. Но мысленно уже жалел, что дал согласие с идеей с воронами. Ведь, увидев меня с ними, люди теперь уж точно подумают что-то свое. Не удивлюсь, если меня примут за местного аналога, какого-нибудь бога Одина, с двумя его воронами, Хугин и Мунин. Но, пожалуй, далеко заходить не стоит, амплуа Хатимана навеки закрепилось за мной. От этого не куда не скрыться.

Пока я, сидя так, пил чай, Масатеру попутно кормила ворон. Эти двое, как-то быстро приучились ко мне, что опять станет причиной для распространения слухов.

Лично я, сомневался, что нам удастся полностью использовать птиц. Но мысль, отправить в полет ворон прямо перед самой битвой, скажем так, была дельной. Предзнаменование и суеверие страшная сила. Мне ли не знать.

— Масатеру, ты не отлыниваешь от стрельбы?

Сестренка Нобуцуны по праву считалась отменной лучницей. Конечно, в силу возраста ей еще есть, куда расти, но даже так, нельзя не признать её мастерство.

— Я уже по практиковалась сегодня...

— Когда же успела?

— Когда вы спали, — ответила девочка, не убирая взгляда от птиц.

Едва ли вес каждого ворона превышал одного килограмма, но даже так, они надоедали. Стоило мне подвигать плечами, как вороны неодобрительно закаркали.

— А ну, кыш, — прогнал их в сторону.

— Нельзя же обращаться с Тэнги так, — укоризненно сказала Масатеру.

Вороны, приземлившись на пол, не желали уходить далеко от меня.

— Никакие они не Тэнгу. А обычные птицы...

Видя малышку, мне осталось лишь признать, что её мои слова не убедили. Ну что же, если она хочет верить во что-то, то кто я такой, чтобы убеждать её в обратном. На этом, я допил чай.

Отказавшись от чая, лениво подумал о том, что я всё же соскучился по своим вассалам, Косаке и Найто. Да и чего лукавить, земля Каи стала для меня родиной. Переселение в Хида, хоть и прошла без сучка и задоринки, но прикипеть сердцем к ней я пока не успел.

Поставив в сторону чайник, Масатеру тут же начала играть с воронами. Те, не особо каркая, наслаждались вниманием девочки. Глядя на эту картину, признавал, как мало нужно другим для полного счастья.

Но следующая мысль встревожила и взбудоражила одновременно. С приходом весны, снова начнутся военные действия. И теперь, когда все мелкие враги были полностью сметены, дело набирало серьезный оборот.

К тому же, меня восхищали подвиги клана Ода. До нас уже дошли слухи о том, как лидеру клана Ода, Оде Нобуне удалось завоевать провинцию Мино. Ей не только служат талантливые вассалы, но и сама она одарена богами. Чего уже стоят слухи о замке за одну ночь.

Если верить молве, её вассалу, некоему Сагаре, удалось под носом врагов создать замок за ночь — замок Суномата. Обдумав это мероприятие и сопоставив факты, я пришел к выводу, что замок был буквально собран, будто игрушка из лего. То есть, основные части замка были закреплены между собой и заранее приготовлены. Людям Сагары лишь пришлось дотащить их и склеить обратно, если позволите так выразиться.

Замок Суномата, построенный за одну ночь, тем самым способствовал воинов клана Сайто на необдуманную атаку. К слову сказать, молва восславляла не только Сагару, но и других вассалов Нобуны. Таких как, Сибата Кацуэ и Нива Нагахидэ.

Всё же, клану Ода удалось завоевать провинцию Мино, благодаря расколу в клане Сайто. Жители Мино не считали Нобуну за завоевателей, ведь они по сути, пришли помочь Сайто Досану, бывшему лидеру клана Сайто. Однако, даже этот факт не преуменьшает силу и заслуги клана Ода. Каждый клан имеет свою силу и опору, это справедливо и в том случае, если мы затронем слабости кланов. У Такеды сила — конница, Уэсуги — воины монахи, Имагава — золото, Ходзе — организованность вассалов.

Сила же клана Ода, как не странно, в асигару с тэппо. Мне больше остальных известно преимущество тэппо, но к несчастью, у нас нет возможности запастись ими. Имея торговые порты, клан Ода легко может закупать их. Пожалуй, клан Ода, в будущем может стать проблемой. Если кончено, они смогут совладать с огромным войском Имагавы...

— Мастер, с вами всё в порядке? — встревожилась Масатеру.

— Да. Просто призадумался, — ответил ей.

Глядя на девочку, беззаботно играющую с птицами, на сердце стало грустно. Ведь в предстоящей войне будут участвовать все, не зависимо от возраста. И что-то мне подсказывает, что впредь война будет вестись на новом уровне....

Провинция Овари.

Хмурое небо несколько дней, хранило тишину над городом. После, огромные снежинки упали с небес, окрашивая землю в белый цвет. Застигнутые холодом, люди не роптали. Молва об удаче клана Ода всё еще гуляла по городу, но уже не так, как в первые дни осени.

Стоя на балконе и любуясь тишиной, девушка с золотыми волосами не заметила, как незаметно открылись сёдзе.

— Госпожа, ваши слуги ждут, — донеслось до неё, мелодичный голос Такенака Ханбей.

Такенака Ханбей, как и другие вассалы Нобуны, перешли к ней после того, как она одержала первую победу над кланом Сайто. Всё же, войска Нобуны пришли вовремя, в тот момент, когда нельзя было спасти Сайто Досана.

Умертвив собственного отца, новый лидер клана Сайто, вскоре остался один. Его вассалы попрятались по городам и замкам, выжидая, чем кончится дело. Обремененная войной, Нобуна приказала Сагаре убедить главных вассалов Сайто, дабы те примкнули к ней.

Неизвестно, как и к чему прибегнул Сагара, но ему это удалось. Войска Нобуны пополнилось, такими именитыми генералами, как Такенака Ханбей и Акэти Мицухидэ.

Акэти Мицухидэ и Такенака Ханбей в корне отличались друг от друга. Но когда дело касалось войны, оба они показывали умение в командовании и в вопросах тактики и стратегии.

Ханбей была жизнерадостной девушкой, с губ которой не сходила приветливая улыбка. Как сразу же отметила про себя Нобуна, её улыбка не была притворной или лицемерной.

Обернувшись, золотоволосая девушка отметила, как сияло лицо Ханбея улыбкой. Рядом с ней, словно олицетворения противоположности, стоял хмурого вида молодой человек. Собранные в хвостик волосы и бледное лицо, делали его красивым. Однако, глаза его были полны холода и безразличия.

Акэти Мицухидэ, не произнося ни слово, поклонился Нобуне и уставился, куда-то вдаль. По правде говоря, Нобуна не понимала Акэти, но девушка признавала его талант.

— Все в сборе? — спросила Нобуна.

Двое вассалов лишь кивнули, отходя от двери и уступая госпоже дорогу. Последовав следом, они вскоре вышли в коридор, который вел в главный зал.

Мысль, что пока она, Нобуна, проводит дни в тепле и уюте, её войска маршируют обратно в Овари, застигла врасплох. Но девушка быстро успокоила себя, что возвращаются не все воины. Провинция Мино хоть и была покорена, но всё же Ода не могла позволить себе, вывести всех своих воинов.

К тому же, настроение омрачали тяжелые думы, которые крутились вокруг дома Имагава. Ведь, с наступлением весны, Имагава Ёсимото поведет свое огромное войско против неё. Провинция Овари будто оцепенела, ожидая скорую гибель.

Распахнув двери, Ноубна не замечая своих слуг, расселась. Вассалы тут же поклонились, выражая глубокое уважение.

Как только Акэти Мицухидэ и Такенака Ханбей заняли свои места, Нобуна произнесла:

— Мы с вами обрели славу в провинции Мино. Но никому не будет секретом, если скажу, что впереди нас ждут испытания. Пройдя которые, мы обессмертим наши имена!

— Хо-о-о!

Вторили ей вассалы. Но Нобуна скептически относилась к порыву слуг. Ведь они проявляют бесстрашие сейчас, но вот трудно сказать, как поведут они себя, когда увидят несметное количество воинов Имагавы.

Нива Нагахидэ и Сибата Кацуиэ сидели на почетных местах. Бросив взгляд на них, Нобуна не без удовольствия заметила, как Нагахидэ, бросала завистливые взгляды, не только на Акэти Мицухидэ, но и на Такенаку Ханбей.

Приблизив к себе обоих выдающихся людей, она наблюдала за своими вассалами, в частности за тем, как они себя поведут.

Такенака Ханбей, применила особую китайскую стратегию, чтобы умертвить врагов. Глыбы камней, по её приказу были поставлены так, чтобы подействовать на передвижение врага, на равнине. Обходя камни, воины двигались в точности туда, куда наметила Ханбей. И по её приказу, разрушили дамбу, выпустив на волю тонны воды, которая затопила равнину, истребляя бедолаг. Всё это, Нобуне после рассказал очевидец, Сагара Ёсихара. Его слова убедили в том, что Нобуне досталось лучшие генералы земли Ямато.

— Сагара Ёсихара, выйди вперед, — приказала Нобуна.

Как только парень занял место, напротив неё, она продолжила:

— Сагара показал верность клану, и радение об общем деле, построив на свой страх и риск, замок за одну ночь. Не мне рассказывать его заслуги вам, моим слугам. И чтобы возвысить его как генерала, я дарую ему имя. Сагара, ты вправе выбрать то имя, что захочешь...

Закончив фразу, Нобуна с удивлением заметила, что никто не роптал. За последние месяцы, вассалы, так или иначе, приняли парня в свои ряды. Ну, или боялись пойти против воли девушки в открытую.

— Если позволите, я бы хотел взять за основу сочетания слог, от великих генералов клана Ода...

— И кого же ты считаешь великими, среди моих слуг? — поинтересовалась Нобуна.

— Сибата Кацутиэ и Нива Нагахидэ, — то ли слукавил парень то ли правду сказал.

— Дозволяю...

— От имени Сибата Кацутиэ, хочу взять слог "Сиба". А от имени Нива Нагахидэ, слог "Ва" и "Хидэ". С вашего позволения, прошу именовать меня как Хасиба Хидэёси...

Слог "Ва" читалось как "Ха", и имя Нагахидэ, значило "вечное солнце", и считалось как самым благоприятным именем, когда-либо существовавшим. "Хидэ" значило солнце, а "ёси" благоприятный. Таким образом, парень не только польстил генералам, но и приобрел, довольно лестное имя.

— Да будет так. Отныне тебя будут звать, не иначе как — Хасиба Хидэёси.

Пока другие вассалы поздравляли парня, Нобуна предалась размышлению.

Если верить Хидэёси, то можно было расправиться с угрозой, в лице Имагавы. Однако, Нобуна сильно рисковала. Ведь война за Мино показала, что не все предсказания Сагары, названного Хидэёси, сбывалось...

Глава 26 Начало арки — Вехи судьбы

Киото.

Столица страны, Киото, была покрыта белым снегом. Снег шел всю ночь, отчего слуги не успели еще очистить главные дороги. Белый покров виделся всюду, и на улице и на крыше домов.

Вечно шумный город, в это утро был охвачен тишиной. Даже, в обычно, шумных кабаках и игральных заведении, не слышались голоса. Каждый житель, искал спасение от холода и предпочитал без особой нужды не выходить на улицу. Ведь прежде еще не было столь обильного снегопада.

— Быстрей! Быстрей!

Подгоняли своих слуг вельможи, ответственные за порядок в городе.

Даже далекому от столичной жизни крестьянину было ясно, что людям не удастся в скором времени очистить дороги. Влиятельные торговцы, без сомнения понесут убытки, но это мало трогало обычных горожан.

Продвигаясь по дороге, утопая в снегу, Хаято в недоверии то и дело крутил головой. Увиденное его изумляло. Никогда еще слуга самого Сёгуна не видел, чтобы Киото пребывало бы в такой тишине. Безмолвие города, так или иначе, затронула его душу, вызывая на свет давно забытые воспоминания.

Мальчишкой еще, Хаято помнил, как люди из вражеского стана окружили город и изгнали прежнего Сёгуна. В те дни, столица ожидала кровавой войны, но, несмотря на уговоры своих слуг, Асикага Ёсихару уступил и оставил столицу. Тем самым предотвратив резню, что последовала бы в противном случае.

Сам Сёгун, окончил свои дни в провинции Оми, так и не сумев воплотить мечту в жизнь, расправиться со старыми врагами дома Асикага.

Будучи в клане, что служил верой и правдой дому Асикага, Хаято с общиной последовал в провинцию Оми, вслед за своим господином. Но годы и несчастье сломило дух Ёсихару, отчего тот скоропостижно скончался, оставив после себя наследника, своего сына, Асикага Ёситэру.

Похороны господина не были пышными, прежние вассальные дома окончательно отпали от дома Асикага, а в столице правил заклятый враг, Хосокава Харумото.

Но последний не долго правил, в клане Хосокава вспыхнула междоусобная война, и вся страна услышала доселе безвестное имя, Миёси Нагаёси. Будучи полководцем Харумото, Миёси Нагаёси поддержал Хосокаву Удзицуну, что стало причиной междоусобной войны.

Но все эти дела давно минувших дней. Занятые войной против друг друга, и услышав весть о смерти Сёгуна, враждующие стороны забыли о наследнике дома Асикага. Как показало время, напрасно...

Во время похоронной церемонии, Ёситэру держался сдержанно, ничем не показывая свое горе. Наследник был старше Хаято, но не настолько, чтобы будущий шиноби проникся к нему уважением.

— Он даже не проронил слезу по господину! Что за неучтивый сын!

Горячо высказал свои мысли Хаято, за что тут же поплатился. Получив смачную оплеуху, он тут же услышал голос своего деда, державшего общину в ежовых рукавицах:

— Замолчи! Отныне, ты будешь головой отвечать за безопасность молодого господина. И я не потерплю неуважение к нему, ты меня понял?!

Пока Хаято, с юношеской обидой смотрел на своего деда, тот продолжил уже без гнева:

— Хаято, хоть тебе и многому следует научиться, но знай одно, Ёситэру еще покажет свое истинное лицо...

В тот день, Хаято мог возразить, что после господина Ёсихару, в роду Асикага уже не найдется достойного наследника. Да и как Ёситэру мог быть Сёгуном, не имея за спиной ни опыта, ни уважения.

Ёситэру всегда держался поодаль ото всех. Мало разговаривал и слыл трусливым. Лишь немногие знали, что будущий Сёгун не показывал свои истинные намерения и умения. Дабы не стать жертвой врагов.

— Господин, хозяин ждет вас...

Голос девушки вывел Хаято из пелены воспоминания. Отпрянув назад и встрепенувшись, парень молча кивнул слуге.

Дорога в резиденцию была очищена, так что путь не занял много времени. Рядом с резиденцией Сёгуна, вырастали кварталы кланов. Но ни сам Сёгун, ни Хаято уже не верили в лояльность древних родов.

Междоусобная война закончилась, определив победителя. К изумлению многих, победителем не вышел не один из военачальников рода Хосокава. Власть, отныне принадлежала Миёси Нагаёси. Взяв господство в свои руки, Миёси Нагаёси вскоре понял, как зыбка его власть. К тому же, клан Хосокава призвал на свою сторону род Асикага, чтобы покончить с Миёси Нагаёси.

И в последующих битвах, Асикага Ёситэру показал всей стране свою силу и доблесть. Видя отважного воина, враги терялись на поле боя. В Ёситэру народ видел своего защитника и повелителя. Война за власть, набирала обороты...

Длинные коридоры огласились звуком, что исходило от каждого шага Хаято. Масляные лампы едва освещали путь. Но сумрак не тревожил парня, он хорошо знал дорогу где ожидал его Ёситэру.

Чувствуя, как чаша весов склоняется не в его пользу, Миёси Нагаёси заключил мир с родом Асикага. Не желая быть зависимым от Хосокава, Ёситэру не оставалось ничего, как принять предложение.

Получив независимость, Ёситэру поступил мудро, не позволив Миёси Нагаёси расправится с кланом Хосокава. Ведь в будущей войне, клан Хосокава явно мог пригодиться Сёгуну.

"Признав" над собой власть Ёситэру, Миёси Нагаёси стал старшим советником Сёгуна. В открытой беседе с Ёситэру, он промолвил:

— Боги не простят, если я обагрю свой меч священной кровью сёгуна...

После этого, хрупкий мир все еще держится. Но никто не знает, как долго он продлится.

— Господин, я прибыл по одному вашему зову, — поклонившись, сказал парень.

— Встань, верный Хаято.

Последовав воле Ёситэру, Хаято вскоре не смог оторвать глаз от Сёгуна.

Сидевший передним, был одет в легкую накидку. Длинные волосы были собраны, но со лба Ёситэру бежали капельки пота. Частое дыхание господина, убедили его в том, что в это утро, преданный своему принципу, господин Ёситэру занимался кендзюцу. Всем было известно его мастерство в мечах.

Наблюдая за лицом своего слуги, Ёситэру добродушно улыбнулся. Хаято знал, что улыбка господина могла обезоружить каждого, кто питал недобрые чувства к нему. В личной беседе, воля Ёситэру подавляла всех, что подчеркивало его особую судьбу. А в том, что судьба Ёситэру была особенной, в этом Хаято не сомневался.

— Итак, надеюсь, ты отдохнул с дороги и собрался с мыслями, — проявил нетерпение Ёситэру.

— Да, господин. Вы были правы, принцесса Митохиса отсутствует во дворце. Нам стало ясно, что она ищет союзников, дабы обрести независимость, для императорского дома...

На слова слуги, Ёситэру лишь махнул рукой, призывая его оставить эту тему. Ведь, сказанное Хаято было итак известно Сёгуну.

— В данный момент, Митохиса находится рядом с Канске Ямамото, — быстро добавил Хаято.

— Вот оно как...

Подумав немного, Сёгун разразился смехом.

— Значит ли это, что Митохиса не ищет союза с Такедой, но с её генералом?

— Такеда Харуна, слишком независимая и амбициозная особа. Не зря её называют тигрицей из Каи. Отдайте ей половину страны, как вскоре она заполучит остальную...

Хаято знал, что Ёситэру не намеревался создавать союз с Такедой. Пригласив Такеду в столицу, вряд ли можно было бы ожидать, что Такеда добровольно оставит город. Не только клан Такеда, но и другие вполне могли действовать схоже. Но вот как поступит Канске Ямамото, этого никто не мог сказать...

— Канске заверяет меня в дружбе и готовности помочь, в войне против Миёси Нагаёси. Но он умолчал, что держит рядом дочку императора Го-Нара...

— Отношение Канске с Такедой дают слабину. Но нельзя исключить того, что он лишь притворяется и выполняет волю своей госпожи, — поделился Хаято.

— Да, нас окружают одни хитрецы, — добродушно смеясь, ответил Ёситэру.

После этого, Сёгун поделился беспокойством:

— Пока Такеда воюет с Уэсуги, мы не можем полагаться на них. К тому же, до нас доходят слухи, что Имагава Ёсимото вскоре выступит в сторону Киото.

— Сомневаюсь, что Имагава решится направить свое войско, зимой...

— Даже если и нет, то это все равно произойдет. Если она подойдет к столице, нам придется оставить Киото...

Хаято не стал возражать, так как видел, что Сёгун всё для себя решил. Заняв столицу, Имагава не сможет долго находиться здесь. Трудно добиться желаемого, оставляя в тылу такие кланы, как Такеда и Ходзе, не говоря уже о Уэсуги.

— Господин, вы недооцениваете клан Ода. Еще преждевременно говорить, кто выйдет победителем в противостоянии Имагавы и Ода.

Подумав о своем, Ёситэру кивнул, соглашаясь со словами слуги. Ведь Сёгун, как никто другой знал, как переменчива судьба.

* * *

Где-то в горах провинции Мино.

В провинции Мино полно широких равнин и долин, что так не достает нынешним князям кланов. Количество собираемых урожаев в Мино, могут побороться за первенство с провинцией Кодзуке. Не говоря уже о том, что урожаи обильнее соседних провинций.

Не удивительно, что правители Овари с давних времен с нескрываемой завистью смотрели на Мино. Но пока в Мино правил старик Сайто Досан, никакой войне с Мино не было и речи. Жители провинции до сих пор не могут переварить, что ныне ими правит "дурочка из овари".

Однако, в разговорах жителей, нельзя не признать, что в них слышатся не только удивление, но и гордость за новую госпожу. Ода Нобуна была им предпочтительней, чем покойный сын Сайто Досана.

Несмотря на войну и разорения, эту зиму жители Мино переносили неплохо. В городах и селениях не царил голод, да и клан Ода не грабил их непомерными налогами.

— Хорошо, что нами правит Ода Нобуна...

— Да, от сына Досана добра не жди...

Услышав возгласы крестьян, молодая девушка странно на них посмотрела. Но её взгляд никто не заметил. Она шла одна, в сторону гор, что вырастали, отделяя земли Хида и Мино раз и навсегда. По горным ущельям можно было пробраться в Хида и обратно, в Мино. Но лишь небольшому количеству людей, и никак не в зиму.

В этом плане, Мино никогда не страшился нападения с севера. Благо, горы служили хорошей защитой. Угроза нашествия всегда нависала с юга и востока. Даже сейчас, будучи под пятой клана Ода, жители Мино со страхом смотрели на восток. Туда, где ныне притаился грозный сосед, Такеда.

— Нам не стоит бояться Такеды, Ода не даст нас в обиду, — смеялись крестьяне.

Такие разговоры встречались всё чаше, стоило девушке вступить в землю Мино. Хоть праздные разговоры её раздражали, девушка не показывала это видом.

Останавливаясь по дороге в селениях, она мало общалась с жителями. Да и крестьяне не набивались к ней в компанию, так как от неё веяло ощутимой угрозой. Нет, девушка и словом не выказывала обиду, но её взгляд был красноречивее слов.

Остановившись и справившись о маршруте, темноволосая девушка продолжила путь, всё ближе приближаясь к горам. Ей пришлось пройти немало, по извилистой дороге, прежде чем она вышла туда, куда держала путь.

Одинокий дом, стоял на склоне, возвышаясь над деревней. Жители деревни прекрасно знали, владелицу этого дома. И лишь одно её слово могло как и вселить храбрость в сердца людей, так и заполнить страхом. Без особой нужды, люди побаивались обращаться за помощью к ведьме.

Стоило девушке обмолвиться, что она держит путь к ведьме, как тут же её предостерегли. Но кивнув словам крестьян, темноволосая девушка не придала их словам значения. Добравшись до склона, она смело постучала в закрытые двери.

— Открывай, ведьма!

Никогда еще владелица дома, не слышала столь грубого обращения.

— Что привило тебя ко мне, — хриплым голосом ответила старуха.

Лицо, покрытая морщинами, смотрело лукаво. Она сразу же узнала, кто стоял перед ней.

— Простите... Негоже мне, заставлять вас ждать, Ода Нобуна...

Если девушка и удивилась сказанному, то она не подала виду. Прежде Нобуна не встречалась с этой ведьмой, так что слова старухи всё-таки встревожили её.

Войдя внутрь, и согреваясь возле камина, она спросила:

— Как ты узнала?

— Мне многое ведомо, — лукава улыбаясь, ответила старуха.

Золотые волосы, были неотличимой чертой правителей клана Ода. Покрасив волосы в черное, девушка не советуясь ни с кем, оставила резиденцию. Но нельзя полагать, будто вассалы Нобуны сидели без действия.

Охранные самураи, следовали за Нобуной неустанно, не привлекая внимание ни местных, ни самой госпожи Ода.

Смех старухи, походил на карканья ворон. Не желая терять время зря, Нобуна тут же добавила:

— Коли так, то тебе известно, зачем пришла я к тебе...

Будто не услышав слова гостьи, старуха протянула ей чашку. Не желая обидеть хозяйку, Нобуна приняла чашку, но не притронулась губами.

— Вам нечего бояться. Это просто чай. Я подумала, что в этот холодный день, чашечка горячего чая будет не лишней...

Нобуна сразу же поняла, что вся эта ситуация забавляет старуху. Прежде чем притронутся к содержимому, девушка лениво подумала, что её часто боялись, ей восхищались и недооценивали. Но никто еще не смотрел на неё так, с усмешкой в глазах.

— Спасибо, — протянула девушка чашку.

Взяв чашку, старуха уставилась на дно, будто там могло скрываться что-то.

— Скажи же, Ода Нобуна, зачем ты явилась ко мне?

— Как мне остановить угрозу, что нависла над моей головой?

Весть о Имагаве Ёсимото долетели даже до сюда, так что старуха знала, о чем та спрашивала. Не отрывая взгляда от чашки, старуха, тем не менее сказала:

— Разве нет рядом с тобой тех, кто бы мог дать тебе дельный совет?

Услышав слова ведьмы, Нобуна затруднялась сказать, говорила ли она о Хасиба Хидэёси, прежде называемого Сагара Ёсихара. Ведь, вполне могло быть и так, что старуха просто высказывалась наугад.

Будто прочитав мысли девушки, сгорбленное тело сотряслось смехом.

— Понимаю твои опасения. Но твой слуга прав, ты можешь победить Имагаву. Но лишь в том случае, если боги будут на твоей стороне...

Одного заверения Хидэёси было мало. Не в том случае, когда зависела судьба всего клана. Прежде чем принять решения, Нобуна хотела знать, будет ли боги на её стороне.

— Но как мне понять, на чьей стороне боги?

— Гадать по крупицам чая, очень сложно. Но в твоей судьбе я отчетливо вижу участие самой богини Амевараши, богини дождя. Когда придет время, ты поймешь, что богиня на твоей стороне...

Глаза Нобуны засияли, ведь девушка поняла, что знаком от богини мог служить лишь дождь. Утвердившись в этой мысли, Нобуна привстала, желая вознаградить старуху. Но та, жестом указала, что это еще не всё.

— Да, ты можешь спастись от этой беды. Но запомни вот что, я вижу, что скоро красное море заполонит твои земли. Словно пламя, обрушатся на тебя эти свирепые воины...

Слава воинов Такеды, ходила впереди них. Красные демоны Такеды были известны и за пределами Каи. После победы над Имагавой, логично будет предположить, что следом прибудут и воины Такеда.

Это заявление, не показалось Нобуне смехотворной. Приняв сказанное во внимание, девушка спросила:

— Можно ли предотвратить беду?

— Всё зависит от тебя...

— Боги будут на моей стороне?

Прежде чем ответить, старуха рассмеялась:

— Ода Нобуна, ты не чтишь богов. Смирение перед богами это не про тебя...

— Мой клан всегда возносит жертвы богам.

— Это не одно, и тоже.

Нобуна признавала, что жила принципом: боги любят храбрых. Но она никак не ожидала, что старуха враз поймет всё это.

— Я еще приду, если справлюсь с Имагавой. Но скажи напоследок вот что — кто их ведет? Кто этот враг?

Впервые, оторвав взгляд от чашки, старуха обнажила десна, показывая беззубый рот.

— Тень Бога...

Глава 27

— Рокудо, когда ты заплатишь за аренду? — донесся к самураю не довольный возглас.

Поежившись, то ли от холода, то ли из-за того что ему не удалось улизнуть в это утро незамеченным, самурай ровно ответил:

— Сегодня, я найду работу... И заплачу за два месяца вперед...

— Ты меня уже, который день, кормишь этими обещаниями! Уж лучше бы тебе, без денег не возвращаться...

Пожилая женщина, смотревшая не добро, прикусила язык. Всем в округе был известен её нрав. Даже прохожим и соседям, доставалось от её острого язычка, что же говорить об арендаторах, волей случая или судьбы, занимавших комнаты в усадьбе вдовы.

Стены усадьбы, бесспорно, видели и лучшие дни и едва ли в эту холодную зиму могли хранить тепло очага. Но, обитатели усадьбы, за неимением денег, были рады хоть и такой, но крыше над головой.

— Я тебя последний раз предупреждаю...

Лицо женщины, покрытое морщинами, обезобразилось от гнева настолько, что даже на скулах показались вены. Пожалуй, вдова наорала бы на всякого, кто посмел бы вывести её из душевного равновесия.

Самурай в свою очередь, ничем не выражал неудовольствие, к таким грубым обращениям. Он не кивал головой и не улыбался услужливо, двулично. Нет, самурай был спокоен, будто слова, сказанные в его адрес, были не предназначены для него.

Спокойствие это не было напускным, и во многих случаях, оно же отрезвляло и подчеркивала некую особенность Рокудо. Тихий и ничем не приметный Рокудо, хоть и не был уличен в азартных играх или еще в каких-нибудь непристойных действиях, тем не менее, жильцы усадьбы с опаской смотрели на него, будто, самурай мог в раз измениться и перерубить их всех.

Видя как Рокудо, больше не добавив и слово, удаляется, вдова лишь поцокала языком и затем проговорила:

— Ишь себе, жалкий ронин, а ведет себя будто благородный самурай...

Однако, сказано это было шепотом, так что ронин не обернулся на высказанное оскорбление. Доски лестницы поскрипывали, под тяжестью шагов ронина. Вместо изношенного кимоно, в это утро, на Рокуде была одета приличная одежда, а из-за пояса выпирали рукояти мечей.

Собранные хвостиком черные волосы, были вымыты, а выбритое начисто лицо и многие другие детали, могли подсказать жильцам усадьбы, что день этот был особенным, для Рокудо — ронина.

Но в это утро, никто не обратил на него внимание. Жильцы, прячась от холода, без особой нужды не вылезали из постели.

Эти мысли пронеслись тут же, стоило Рокуде обернуться в последний раз на усадьбу. Он с удивлением понял, что был бы не прочь, если бы хоть кто-то из жильцов, обратил бы на него внимание. Встряхнув голову и отгоняя нелепые мысли, он несколько минут простоял так в тишине. Холод начал окутывать конечности, так что вскоре, ронин зашагал прочь.

Селения и города, все они так часто походили друг на друга. Менялись названия, рек и гор, но как постоянны людские пороки, так и города в провинциях не очень отличались. В больших городах, где жили богатые купцы и властные кланы, будто в противовес к ним, прорастали кварталы бедняков.

Лишенные изыска и построенные в ряд, дома бедняков тянулись, оставляя извивающиеся промежутки что служили улицами в кварталах. Кварталы служили пристанищем для крестьян, которые искали для себя другой доли. И хоть бедность толкает людей на необдуманные действия, нельзя сказать, что в этих кварталах жили одни лишь воры и убийцы.

Покинув квартал бедняков, Рокудо повернул по дороге направо, в сторону храма. Не замечая ни холод, ни оставленный позади рынок, вскоре ронин подошел к холму, на котором возвышался храм.

Некогда, когда город Такаяма был мал, холм этот и причастные к храму земли, считались загородом. Ныне же, когда город увеличился в размерах, холм лежал в приделах города. Многие помнили те дни, когда город еще толком не вырос, стирая с себя прежние следы.

Но это и многое другое, было неизвестно ронину.

Поднявшись по каменным ступеням, он вскоре увидел, что кроме нескольких братьев монахов, во внутреннем дворе, не было никого. Пройдя возле защитных изваяний, напоминавших собой мифических зверей, он не спеша ступил на землю храма. Братья монахи даже не обернулись, занятые чисткой двора от снега.

Но, тем не менее, кивнув им в знак приветствие, ронин направился к массивной двери. Перед деревянной дверью, Рокудо заколебался. И дело было отнюдь не в том, что ронин свято верил в богов и боялся их кары.

Влача жизнь ронина, самураю приходилось огибать пороги, как властных вельмож, так и простых бедняков. Не раз и не два, стоял он так в нерешительности, прежде постучать. Не всегда ему везло, и часто возвращался он в свою комнатку, словно побитая собака, не найдя работы.

Рокудо прежде служил маленькому клану, который исчез одним из первых, стоило разгореться войне в провинции. После, он с доброй волей предлагал свой меч другим кланам, но увы, для всех других он отныне стал ронином.

Ронин — самурай без хозяев и без клана. Многих из них, нужда заставляет браться за любое дело. Не для всех находятся работа телохранителя, не говоря уже о найме в ряды кланов. Время и голод умеют выбивать спесь с самураев, так что не удивительно, что ныне многие из них рады работе грузчика. Без сомнений, в таких условиях меч ржавеет, а умения притупляются. Все это и многое другое, Рокудо знал не понаслышке.

Ронин даже не заметил, что перед дверью простоял лишние минуты, прежде чем та открылась.

— Прошу, входите. В такой холод, не гоже стоять у порога, — услышал он глубокий голос.

Монах, приветливо улыбаясь шагнул в сторону, тем самым, уступая дорогу ронину.

Внутри, было сумрачно. Но даже так, Рокудо разглядел, что в огромном зале, возле стен стояли изваяния буддистских богов, но возле алтаря, виднелась изваяние бога войны — Хатимана.

Словно уловив не сказанную мысль ронина, монах произнес:

— Мы еще не успели убрать прочь, прежних богов...

После приезда князя, число буддистских храмов поубавилась. Уступая первенство синтоистским богам.

Рокудо не ответил, лишь молча, зашагал к алтарю. Превратности судьбы его не удивляло. Ему ли, ронину, сетовать на судьбу...

Живя жизнью ронина, Рокудо признавал, что и ему улыбалась удача. Хоть, работать телохранителем ему довелось не долго, но это время он запомнил на всю жизнь.

Пожалуй, он и сейчас служил юному господину, если бы не случилось несчастье. На обратном пути из соседнего города, на них напали враги. И хоть господин обошелся легким испугом, они посчитали, что он, Рокудо, был в сговоре с нападавшими. Открытых доказательств не было и ему вскоре пришлось уйти. Казалось бы, что ронин легко избежал наказания. Однако, после этого его репутация была испорчена можно даже сказать, разрушена.

Изваяние бога войны улыбалось, словно в зверином оскале. Казалось, взгляд бога предвещал скорую расправу.

В эту минуту, тяжелые мысли отступили. И не от того, что ронин находился в храме. Стоило ему всё для себя решить, как в голове прояснилось.

— Мы не выбираем, кем нам родиться. И не в наших силах, изменить предназначенное. Всё что мы можем, так это самим выбрать, когда и как нам умереть...

Это были последние слова его господина, прежде чем Рокудо помог господину в проведении сеппуку, и снес его голову. Эти слова, услышал он, прежде чем начать жизнь ронина...

— Прошу простить, что беспокою, но, о чем вы задумались? Что вас так тревожит? — донеслось до него голос монаха.

Будто проснувшись ото сна, ронин оглядел зал храма, и после хриплым голосом произнес:

— Меня беспокоит истина...

— Не часто люди задаются подобными вопросами. И в чем истина... для вас?

— Истина есть смерть. Не изменчивая... не обманчивая, по сравнению с жизнью...

Было видно, что монах хотел ответить что-то. Но не желая больше разглагольствовать, Рокудо удалился. В это холодное утро, самурай выбрал для себя смерть. Смерть, которая не только положит конец его жизни, но в каком-то смысле, обессмертит его имя. Ведь если ему удастся убить князя этих земель, его имя не скоро забудут.

В противном случае, дальше его не ждет ничего хорошего. Служба в кланах для него закрыта, а работать в поле или грузчиком... дух воина противился этому.

— В вопросах или — или, всегда выбирай смерть, — звучит воинская мудрость.

Одержимой этой мыслью, он мечтал уйти во славе. За свою жизнь, Рокудо умертвил многих. Но смерть Канске Ямамото могла обессмертить его имя в веках.

* * *

В усадьбах сильных мира сего, подальше от посторонних глаз, всегда найдется местечко, для незваных гостей или недругов. Обычно, темницы строили глубоко под землей, дабы крики незваных гостей не долетали до слуха хозяев и их приближенных.

Стоило ли говорить, что в них всегда царил полумрак. Стены сырые, и комнаты не пригодны для долгого проживания. Стены темниц так и впитывают тепло от тех, кому не посчастливилось оказаться здесь.

Свежий воздух едва просачивался через маленькие решетки. С того дня, как впервые оказавшись здесь, Рокудо не знал сколько прошло времени. Казалось, что само время не имело власти в темнице.

И не сказать, чтобы здесь, в темницах клана Ямамото было много бедолаг. Но время от времени, до ронина долетали бормотание и крики узников. Кто из них проклинал судьбу и Канске, а кто так и вовсе, пытался вымолвить прощения.

Оставшись один с самим собой, у Рокудо было время подумать, о своей судьбе. Он много раз прокручивал тот момент, когда ему чуть не удалось задуманное. Убравшись подальше от храма, он выжидал, когда князь Ямамото решит прогуляться по городу.

В последнее время, чтобы вселить любовь и веру в себя простого народа, князь часто посещал оживленные места. Трудно сказать, действительно ли, внимание людей было целью князя, но так или иначе, люди провинции Хида начали видеть в нем своего.

Каждый мог подойти и обменяться словами с князем. Обрадованный возможностью, Рокудо кинулся на него, хватаясь за нож:

— Твоя голова, моя!

Острие ножа коснулась бы шеи князя Ямамото, если бы тому не удалось увернуться. Всего мгновение и люди князя повалили ронин на холодную землю. Рокудо знал, на что шел и рискнул. Пожалуй, ронин с самого начала знал, что задуманное ему не удастся. Скорее он пытался, чужими руками покончить с жизнью. Хотя сам Рокудо так глубоко не заглядывал.

В отличие от других, он не молил о пощаде. Мысленно готовясь к пыткам, следовавшим перед смертью, ронин всё же недоумевал, отчего, приведя его в темницу, оставили в покое. Парень ловил себя на мысли, что князь Ямамото выжидает, покуда Рокудо не лишится рассудка. Ронина дико пугала мысль, остаться в темнице на многие века. Пожалуй, это будет похуже пыток и медленной смерти...

Стражники приносили еду молча, и так же молча уходили. Ронин не пытался с ними заговорить или просить о милости. Он лишь ждал, когда смерть соблаговолить его навестить.

Ожидание были страшеннее пытки, но в один из дней, двери открылись и вместо знакомого уже стражника, в темницу вошла небольшого роста девушка, можно сказать даже девочка. Короткое стриженное личико девушки и легкий аромат, исходивший от неё, так отличались от невольничьего быта, к которому Рокудо уже успел привыкнуть. Лицо ронина залилось краской, стоило ему подумать, что в эту минуту он ничем не отличается от животных.

— Меня зовут Масатеру...

Говоря это, девушка ни на миг не увела глаза прочь. Казалось, она ожидала внезапной атаки, и никак не страшилось ронина. Мужчина в свою очередь, даже не решился бы на подобное, ибо даже невооруженным взглядом было видно, что перед ним стояла воительница. К тому же, тюремная еда и сырые стены, сильно ослабили его за эти дни.

— Долго же мне пришлось ждать, своей участи...

Слова дались ему с трудом. Он и не подозревал, что ослаб настолько.

— Твоя участь решена. И будь моя воля, ты бы давно лежал в земле. Но у нашего князя другие планы насчет тебя.

Смысл слов девушки ускользали от него. Он не понимал, о чем она говорила.

— Умойся, от тебя сильно воняет. И одень вот это, — бросила одежды на пол.

Пребывая в сомнениях, Рокудо тут же жадно набросился на ведро с водой. Сбрасывая в сторону лохмотья, он быстро протянул руки к предложенному кимоно. Беря чистую вещь на руки, до него только сейчас дошло, что всё идет не так, как он предполагал.

— Быстрее, — бросила Масатеру.

Последовав приказу, Рокудо вскоре оделся и к своему удивлению, покинул темницу на своих двоих.

Ронин даже не пытался запомнить дорогу, слепо следуя за Масатеру.

— Я не понимаю...

— Не ты один, — уклончиво ответила девушка.

По дороге они никого не встретили, и пока они шли, ронин силился понять, что же впереди его ожидало.

— Входи. Смелее, — указал девушка на сёдзи.

Войдя внутрь, ронин перестал понимать происходящее. Над очагом висел чайник, а возле камина, будто встречая старого друга, сидел Канске Ямамото. Тот, которого Рокудо пытался убить.

— Надеюсь, ты не откажешься от чашки чая? — протягивая чашку, спросил князь Ямамото.

Лицо князя не выражала тревоги и злобы. Все происходящее, казалось для Рокудо сном.

Поняв, что жадно пьет предложенный чай, он спохватился сказать:

— Благодарю...

— Ты уж прости. Но чай я завариваю, отвратный. Воевать, и плодить врагов умею лучше остальных, но вот с заваркой чая, пока никак, — рассмеялся князь, своей шутке.

Канске Ямамото мало походил на скульптуры кровавого бога. Рокудо поймал себя на мысли, что князь Ямамото ему по нраву.

— Князь, прошу не томить меня ожиданием. Я знаю, что попытался сделать то, что мне не по плечу. И готов понести заслуженное наказание.

Прежде чем ответить, князь Ямамото пристально посмотрел ему в глаза. И лишь затем начал:

— Мои люди всё разузнали о тебе. Ты пытался меня убить, не из-за козней врагов. По моему приказу, тебя долго держали в темнице. И должен заметить, ты оказался сильный духом. Мне не дает покоя вопрос, почему же ты напал на меня?

Ожидая скорую расправу, Рокудо решил напоследок открыться князю:

— Я просто хотел обрести славу...

Услышав ответ, князь Ямамото действительно удивился.

— Ты это серьезно? Хотел убить меня, чтобы все о тебе узнали?

— Вы, известные на всю страну воины, не знаете каково это, влачить жизнь ронина. Смерть, это единственная истина, что поглотит каждого. Разве умереть во славе, не это ли мечта воина?

Даже собственные слова, показались Рокудо не убедительными в эту минуту.

— Почему ты так стремишься умереть?

— После уничтожение моего клана, мне больше не зачем коптить эту землю...

Стоило князю Ямамото услышать это, как на его губах заиграла лукавая улыбка.

— Что же, мне твоя смерть без надобности. Так что, ты волен отправляться, куда вздумается...

Пока князь наливал чай, с угла комнаты донеслись странные звуки. Лишь после, Рокудо обратил внимание на двух огромных ворон. Птицы, казались, неотрывно следили за их беседой.

— А что...

Ронин не договорил, как вороны тут же устремились к ним, и каркая, пролетев над головами, уселись, каждая на свое, плечо князя.

— Но куда я пойду? — растерянно спросил Рокудо.

— Я же говорил, куда захочешь. Неволить, не будем...

— А что если, я опять попытаюсь вас убить?

— Пытайся, сколько душе угодно.

После слов князя, птицы закаркали еще шумно, будто смеясь над словами ронина. По телу Рокудо пробежали мурашки. В эту минуту, ему почудилось, что он общается, отнюдь не со смертным.

— Подумай, я буду отпускать тебя каждый раз, на все четыре стороны. Ты станешь посмешищем, в этом случае. Так что мой тебе совет, не глупи...

Подумав, что и в смерти ему отказывают, из глаз Рокудо потекла скупая слеза. Ронин никак не ожидал, что в этот вечер узнает, что иной раз, доброта может ранить сильнее злобы. Готовясь встретить все худшее, ронин не ожидал наткнуться на добрую волю.

Рокудо не смог назвать это милостью. Ибо сам ронин никогда не проявлял милости, и не ожидал ее от другого. Проявление милости, в отношения себя, это виделось воину если и не лицемерием, то оскорблением.

— Слушай, а что ты скажешь, если я предложу тебе работать на меня? Служить моему клану?

Три пар глаза следили за ним. Не веря своему счастью, Рокудо раскланялся так низко, как мог, и быстро затараторил, будто князь Ямамото мог передумать.

— Я никогда не предам вас, господин. Ваши враги, мои враги. Я никогда не забуду, что вы придали смысл моему существованию...

Рокудо говорил истинную правду. Если меч был создан, что бы разить врагов, то Рокудо появился на свет, чтобы служить и исполнять волю господина. В этом, он видеть смысл своей жизни.

— Что же, за дверью тебя ждет Масатеру. Она проводит тебя до твоей комнаты. Можешь идти...

— Слушаюсь...

Следуя за девушкой, Рокудо вдруг осознал, что князь Ямамото заранее все это предвидел. Он знал, чем кончится сегодняшний вечер. И это понимание не раздосадовала бывшего ронина, но укрепило уважения князя, в его глазах. Рокудо был готов на всё, чтобы отплатить за доверие.

Глава 28

Комната Рокуды пребывала в полумраке. Не оттого, что ему выделили плохо освещенную комнату, и, конечно же, не оттого, что синяя даль, только озарялась благословением богини солнца — Аматерасу.

Комната была не большая, и как предположил бывший ронин, служила прежде слугам клана, вовсе не относящимся к военному сословию. То, что ему выделили комнату простого слуги, в прежние времена покоробило бы чувство собственного достоинства. Ныне же, самураю было все равно.

Проснувшись раньше остальных, Рокудо пребывал в бездействии. Лишь молча наблюдая за окружающим миром, улавливая шаги в коридорах и едва слышимый говор прочих слуг. Он не сомневался в том, что другие обитатели усадьбы, недолюбливали его. Конечно, неприязнь в отношения его, была отчасти справедлива. Ведь, он попытался убить князя, и теперь, то ли из-за прихоти судьбы, то ли князя, Рокудо служил ему.

Стоило вспомнить тот вечер и разговор с князем, как против воли, по телу пробежали мурашки. Самурай принял бы тот разговор за плод воспаленного ума, но окружавшая комната и новое положение, уверяли его в обратном. Живя в усадьбе больше недели, самураю не доводилось больше встретиться с князем. Даже в тренировочных поединках с воинами клана, князь не желал появляться. В этом, без сомнения винили его, Рокудо.

Конечно, никто и слово укора не бросил в его сторону. Но, в этом не было необходимости. Выражения лиц было красноречивей слов. Пожалуй, многих сильно бесило и то, что бывший ронин вел себя, как ни в чем не бывало, легко отстраняясь от всех.

Спокойствие это хоть и не было напускным, но его не могла не тревожить мысль о своей службе. Нутром понимая, что нового разговора с князем не избежать, самурай, так или иначе, пребывал в раздумьях. Без поддержки остальных слуг князя, добрую службу не сослужить.

Но будучи, как бы в опале, Рокуде приходилось надеяться только на себя. Эта мысль не была для него нова. Привыкший надеяться лишь на себя, самурай не видел в этом ничего такого. Перед ним хоть и не стояла определенная цель, сам самурай с того вечера для себя уже решил, выслужиться перед князем и занять достойное место подле него.

За это место, он был готов сразить любого, неважно, враг ли это, или друг. А уж тех, на кого укажет князь, Рокудо был готов утопить в крови.

Можно ли назвать его кровожадным? Вполне. Но, пожалуй, самурай удивился бы, ведь для него это было усердием и рвением, ни больше, ни меньше.

— Собирайся. Нас ждут, — нарушил тишину голос Нитто.

Казалось, мир Рокудо содрогнулся, от внезапного вмешательства. Мысли улетучились второпях, но он не показал видом, что был, застигнут врасплох.

Рокудо не пытался ни с кем сблизиться. Лица прочих слуг мелькали перед его глазами, словно безмолвные маски. Но, как бы там ни было, поручение и волю вышестоящих передавал ему этот парень, Нитто.

Нитто в свою очередь, тоже всегда стоял особняком от других. Не то, чтобы Рокудо тут же увидел в нем родственную душу, но уже то, что Нитто мало говорил, характеризовало его в положительном виде. Ведь, настоящий мужчина не тот, кто многословен.

Пожалуй, Рокудо чувствовал заинтересованность Нитто. Последний не выказывал открытой неприязни, как и добрую волю. Несмотря на то, что никто не мог совладать в открытом, тренировочном бою с ним, с бывшим ронином, сам самурай отмел мысль, что, такого как Нитто могло заинтересовать его умение.

Рокудо не смог ничего лучшего придумать, как-то, что присутствие ронина и потенциального убийцы могло нервировать окружающих, и в частности, настораживать Нитто. Ведь община очень радела о здоровье князя.

Бывшего ронина удивило бы, узнай, что многие, молча, завидовали ему. В том, что у князя свои цели насчет Рокудо, в этом никто не сомневался. Достигнув успеха, не состоявшийся убийца мог рассчитывать на определенное место в клане. Не каждому предоставляется такая возможность.

Послушник Нитто, в свою очередь, силился понять замыслы князя. Видя умение и качества бывшего ронина, он понимал, что что-то упускает из виду.

— Бокены можешь оставить, — донёсся голос Нитто из-за сёдзи.

Оставив в углу, деревянные мечи, взгляд Рокудо невольно остановился на катане. Хоть ему и не запрещали носить оружие, самурай решил поступить мудро, походить без оружия, до поры до времени. Дабы не нервировать особо пугливых слуг князя.

Выйдя из комнаты, бывший ронин последовал за Нитто.

В коридорах им никто не встретился, что уже подчеркивало для Рокудо одно, этот день будет незаурядным. Самурай справился с порывом и не задал вопроса. Зная повадки князя не понаслышке, он правильно решил, что не найдется ни одного человека в усадьбе, кто бы знал задумку князя Ямамото.

Возле сёдзи главного зала, их поджидала Масатеру. Девочка, кивнув в знак приветствия, промолвила и открыла двери:

— Вам велено, ожидать здесь...

Комнатка эта, располагалась рядом с залом. Рядом с главным залом усадьбы, как и в резиденциях, находились небольшие комнатки. В этих комнатках, обычно сидели слуги, готовые по приказу господ выполнить любую просьбу.

Сёдзи, служившие не только дверью, но и стеной, разделяли комнаты между собой. Посторонний, мог легко заблудиться в них.

Заняв сидячее положение, Нитто и Рокудо молча уставились на белые стены. Хоть голоса из зала долетали до них, они не могли разобрать, что же там обсуждалось.

Краем глаза, бывший ронин заметил, что Нитто всё так же, держит во рту соломинку. Понимание того, что решается его судьба, отступило.

Тем временем, в зале, разговоры не затихали.

— Канске, ты поступил не дальновидно, оставив в живых этого ронина. На него нельзя рассчитывать...

Санада Нобуцуна, сидевшая, как и остальные присутствующие перед князем, обвела других взглядом, будто ища единомышленников.

Канске в свою очередь, лишь примирительно улыбнулся.

— Уж не говорит ли в тебе обида? Как нам известно, ты не смогла одолеть Рокудо.

Справившись, Нобуцуна промолвила:

— Признаю, он умелый воин. Но прошу заметить, что и он не вышел победителем из той схватки. Мастер, если вы действительно подумали так, то вы меня, тем самим оскорбили...

Услышав это, Канске неподдельно удивился. Как часто до него доходили слова, в которых воины восславляли Нобуцуну. Слова эти были справедливы, ведь подготовкой воинов и новобранцев, занималась его ученица. Не говоря уже, о прошлых битвах, где командование над войском было отдано Санаде Нобуцуне.

Канске никак не ожидал, что повзрослевшая во всех смыслах Нобуцуна, будет так яро цепляться за его слова, ища одобрение и огорчаясь упрекам.

— Запомни, обижаться стоит лишь тогда, когда тебя хотят обидеть. В иных случаях, это проявление незрелости...

Услышав слова князя, Нобуцуна поклонилась. Пожалуй, даже Канске не понимал свое влияние на ученицу.

— Если, мне дозволено будет сказать, — начала Митохиса.

— Простив не состоявшего убийцу и взяв его на службу, вы удивили многих. Лишь, благородным доступна такая мудрость. Мне кажется, он готов последовать за вами, хоть на смерть...

Глядя, не белокурые волосы и синие глаза, Канске гадал, как случилось так, что Митохиса служила ему, на ровне с вассалами. И самое странное, никто в этом не видел ничего такого. Будто она, не была из императорского рода, а с детства служила клану и общине.

Её умение, находить с людьми общий язык так, чтобы воздействовать на них, восхищало и пугало одновременно. И его не могло тревожить то, что Кирихара и община видели пользу в отношениях с ней. Не нужно далеко заглядывать, чтобы понять, отношения эти полностью зависели от самого Канске.

— Власть Сёгуна не вечна, но вот императора... — как-то намекнул, старик Кирихара.

Он не мог не заметить, что после этих слов, они с Митохисой начали встречаться, чуть ли не на каждом шагу. Вначале, вся эта ситуация смешила его. Но теперь же, заставляла задуматься.

— Ну, а что думаешь, ты, Кирихара?

— Воин, ставший ронином может называться самураем. Однако, не всякий ронин находит обратный путь. Те, кто лишились чести и увязли в грехах, будут навсегда нести свой тяжкий груз. Что касается Рокудо, достаточно лишь одного взгляда, чтобы сказать, он переступил порог дозволенного. Боюсь, он больше убийца, нежели самурай...

Сказав это, старик на минуту призадумался.

— Продолжай, — поторопил князь.

— Нам нужны такие люди. Где дрогнет рука простого воина, Рокудо не моргнет и глазом. Однако, управлять такими людьми очень сложно. Они ничего не бояться, и часто желают не то, что простые смертные. Такие люди, сродни диким зверям, которые вполне могут укусить кормящую руку. Признаться, я не разрешил загадку, как бы нам его приучить...

— Бесспорно, в обхождении с такими людьми, нужна мудрость. Они не боятся смерти, даже больше, они жаждут её. Если вы увидите человека, готового выйти один против сорока, то знайте, перед вами не простой смертный. Готовые умереть, они от каждого видят угрозу, смерть. Мудрость же как раз кроется в этом. Чтобы приучить такого зверя, надо превратиться в единственного в мире человека, от руки которого он не хотел бы умереть. Это единственный знакомый ему страх — не перед смертью, а перед тем, что ты его убьешь...

Слова князя открыли многое его сподвижникам. Но никто из них и не догадывался, что эта мудрость, была принесена из другого мира.

Пока они переваривали услышанное, уловив кивок Канске, Рен поспешила открыть сёдзе, тем самым пустив обоих во внутрь.

Ноги Рокудо, хоть и не дрожали, но сделались тяжелыми. Каждый шаг давался ему с трудом. Наконец, дойдя, Нитто и Рокудо застыли, ожидая приказ князя.

— Зима кончается, холодные дни уступают теплым. Не мне вам говорить, что для нас это многое значит. С приходом весны, нам станут угрожать Уэсуги. Воины Уэсуги, сами по себе, нам не страшны. Даже вассальные кланы Дзимбо, не смогут закрепиться в Хида. Но меня волнует генерал Кенсина, Кавагоэ. Даже Ёрицуна склоняется к мысли, что Кавагоэ способен принести нам вред...

После слов князя, никто не решился нарушить тишину. Набрав в легкие воздуха, Рокудо произнес:

— Вы желаете, чтобы мы умертвили этого Генерала?

Прежде чем ответить, князь вгляделся в лицо бывшего ронина, будто пытаясь прочесть его мысли.

— Нет. Ибо убить то его убьете, но, боюсь что после вам не выбраться живыми. Я хочу, чтобы вы украли у него табун лошадей...

Желание князя удивило присутствующих. Да, каждый боевой конь стоил много.

Потеря табуна, может сказаться на численности кавалерии. Но в целом, эта не такая потеря, которая могла бы сказаться на всем войске.

Эти и другие мысли отчетливо виднелись в лицах присутствующих.

— На это задание, вы отправляетесь вдвоем. Если вы вернетесь с успехом, я выполню одно ваше желание, в разумных пределах, конечно — произнес князь.

— Будет исполнено, — только и ответил Рокудо.

* * *

Замок Ковотари.

Жители провинции Овари со страхом вглядывались на юг, откуда, с приходом весны пребудут воины клана Имагава. Намерения Имагавы Ёсимото были известны всем. Та желала пройтись огнем и мечом, сея разруху и уничтожая всех, на пути в столицу.

Двадцати пяти тысячная армия могла легко сломить сопротивление в Овари. Эти войска, словно море, которое грозило затопить провинцию Овари.

В пограничье, люди уже убирались прочь. В замках же, набивали амбары, дабы подготовиться к осаде.

Капелька влаги, упавшая с крыши привлекла внимание Нобуны. Внутренний двор, хоть и был в снегу, никто не знал, сколько это еще продлиться.

Нобуна, как никто другой знала, что вассалы, заверявшие её в том, что они не сдадутся без боя, лукавили. Нет, увидев Имагаву, они не откроют двери. Но лишь будут выжидать, когда эта армия уйдет в сторону Коватари. В сторону города, где закрепилась Нобуна.

Ведь нет надобности в осаждении каждого замка. Достаточно того, если им удастся взять город Ковотари, и покончить с жизнью Оды Нобуны.

Эти и многие другие мысли, не давали ей покоя. Но больше всех её тревожило, что дождя в такой период не будет. А без воли богини Амевараши, Нобуна опасалась выдвигаться.

Уже который день, Нобуна приказывала своим вассалам праздновать и веселиться. Многие из слуг и жителей города, опять вспоминали ту нелестную кличку, "дура из Овари".

Заметив, как приближаются Такенака Ханбей и Акэти Мицухидэ, Нобуна внутренне встрепенулась.

После того, как они поклонились, Нобуна быстро спросила:

— Вы тоже считаете, что празднуем мы зазря?

— Вовсе нет. Надо быть глупцом, чтобы не понимать, что город кишит лазутчиками Имагавы. Она небось уверовала в своих силах, слыша донесения о нас, — тут же ответила Такенака Ханбей.

— Скрывать свои силы и возможности, мудрая стратегия. Однако, многие из нас не знают, где вы решили дать бой врагам, — вставил свое слова Акэти Мицухидэ.

Понимая, что этот вопрос мучает не только их, но и каждого вассала, Нобуна ответила:

— Имагава будет спешить к нам. Чем больше она будет углубляться в наши земли, в то время когда мы будет оставаться на месте, тем больше вероятности, что она совершит ошибку...

Эти слова не были пустым звуком. Хотя, глядя на лиц этих двоих, Нобуна не знала, поняли ли они лежащую за словами мысль.

Но времени на раздумья не было. За воротами послышались крики. Каждый из них сразу понял, что случилось что-то важное. Спешивший в их сторону, Сагара Ёсихару, ныне известный как Хидэёси Хасиба, подчеркивал важность донесения.

— Они схватили наших шиноби, — задыхаясь, проговорил Хидэёси.

— Сару (обезьяна), говори внятно, — потребовала Нобуна.

Но в этом не было нужды, так как все сразу же поняли, о чем тот говорил.

— Имагава Ёсимото, схватила наших шиноби. Более того, она велела своим вассалам, провести их по всему лагерю и отпустить на все четыре стороны...

Жест Имагавы не остался без внимания. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы уразуметь, чего добивалась Имагава Ёсимото. К тому же, нельзя исключать, что эта новость будет подана широкой массе.

Прикидывая все это в уме, Нобуна почувствовала, как земля уходить из-под ног. Силой воли, девушка сохранила спокойствие, и будто ничего не случившись, она произнесла:

— Пусть Имагава уверует в своей силе. Мы же, будем выжидать...

Все три вассала кивнули, да и только. Нобуна же, пребывая в тишине сада, неотрывно следила за каплями влаги, что устремившись, падали вниз.

Глава 29

Канске.

Жизнь в дали от Харуны, в провинции Хида была не обременительной. Помниться, впервые дни я чувствовал, будто нахожусь в отпуске. Время и жизнь, здесь течет совсем по-другому. Будто эта провинция была оторвана от остальной земли и живет лишь своей.

Зимой, тяжесть скуки ощущается острее. Пожалуй, из-за этого я таки позволил уговорить себя и решил проветриться, посещая города и селения. Радовало одно, а именно, как нас встречали. Право слово, мне даже было неловко, когда нас провожали как былинных героев. Должен заметить, что мы сами виноваты. Вороны, что так любят устраиваться на моих плечах, поддали новые окраски, басням обо мне.

Поверьте, я уже начал жалеть, что подписался на всю эту затею, с этими птицами. И не оттого, что два ворона набрали в весе. Просто, игра с верованиями людей... могла мне дорого обойтись.

— Мастер, они возвращаются, — донеслось до меня голос Масатэру.

Девушка обладала зорким глазом, не зря же носила титул лучшей лучницы в клане. Да, даже в общине, ей не было равных. Санада Юкитака может гордиться, его род полон талантов.

Проследив взглядом, мне пришлось признать её правоту. В небе виднелись крошечные точки. Дрессировка птиц вышла на новый уровень, теперь от них требовалась, пролететь определенное расстояние, и, сделав круг, вернуться. К слову сказать, если расстояние было небольшим, вороны безупречно выполняли это задание.

Задумка была довольно бесхитростной. Стая ворон, словно вихрь кружившая над головами воинов, могла здорово повлиять если и не на психику, то на боевой дух. В этом, не было сомнения.

На широком поле снега было мало. Коричневая земля, выступавшая во многих местах, будто подчеркивала скорый приход весны. Выбрав это поле, мы с моими людьми стояли, ожидая птиц.

Не знаю, о чем думали другие. Но я с грустью подумал, что и сегодня, мне придется носить на своих плечах, выросших за это время ворон.

— Сюда скачет госпожа Митохиса, — прозвучал голос Масатэру.

В этот день, Санада Нобуцуна, вместе с Рен, обходили наши лагеря. Было решено, что воины будут находиться в готовности. Во избежание всяких неожиданностей...

Хоть Митохиса и находилась на приличном расстоянии, её можно было узнать, благодаря боевому коню. Конь этот был особой породы, ни у кого в Хида, нет подобного зверя. Я не ошибусь, если скажу, что многие видели в нем удачу.

На нем не было лишнего пятнышка, он был абсолютно белым, словно частичка неба. В довесок к этому, этот конь принадлежал генералу Кенсина, Кавагоэ. Рокудо и Нитто, успешно справились с заданием. Выкрав табун, эти молодчики решили продать всех лошадей, но лишь эту доставить сюда.

Сделав так, они не прогадали. Ведь, люди заметили, что после исчезновения табуна Кавагоэ, у меня в стойбище нашлась, доселе невиданное создание. В эту минуту, Рокудо и Нитто все еще находились на севере.

Украсть табун лошадей, это не было моей целью. Параллельно с ребятами, работали, тайно засланные шиноби. Мой хороший знакомый, шиноби Сендзиро, лично выбрал для этой миссии новых рекрутов из Каи.

Хоть, Рокудо и Нитто и не догадывались, но все они стремились к одному. После того, как выкрадут табун лошадей, будут задействованы шиноби. К счастью для нас, выслуживание Кавагоэ не всем пришлось по вкусу. Да и чему удивляться? Это ведь так характерно для людей, завидовать тем, кто намного лучше и успешнее тебя.

Нам даже не пришлось никому угрожать, лишь подсластить пилюлю предательства. Но даже эта фраза, требует уточнения. Когда имеешь дело с самураями, ни о каком прямом предательстве нельзя даже заикаться. Нужно сделать так, чтобы человек сам дозрел к мысли, которую ты так стараешься ему внушить.

В любом случае, все обошлось деньгами. Пришлось заплатить некоторым лицам, ну и еще, составить немалую долю, для самого Кавагоэ. Конечно, Кавагоэ убил бы любого на месте, который посмел бы предложить ему такое. Но бывалый воин не догадывается, что ко всему есть свой подход...

Генерал Кавагоэ действительно искал тех, кто был причастен к краже табуна. Однако, он ничего не добился. И на этой почве, благодаря нашим усилиям, поползли слухи, что, дескать, Кавагоэ продался Такеде. Те, кто пытался заступиться за честь генерала, не могли опровергнуть факт. А именно, существование коня белой окраски, который по странному стечению обстоятельств, тут же был запримечен в моей конюшне.

События, дальше пошли быстрее, чем я ожидал. И не подумайте, будто мне удалось провернуть очередную многоходовочку. Я лишь бросил первый камень, а притяжение земли и прочее, вызвали камнепад, как-то так.

Если честно, мне даже жаль генерала Кавагоэ. Ведь, тот даже не пытался выговорить себя, в своей непричастности. Да и зачем? — думал он. Его заслуги и дела говорят красноречивей той лжи, которые сплели его недруги.

Ход мысли мне понятен. Даже больше, я и сам не раз оказывался в подобной ситуации. Взять к примеру, мою опалу.

Но на этом, злосчастие генерала не закончилось. Разговоры о его предательстве, дошли до Кенсина, и та не могла закрыть на это глаза. Да и как ей проигнорировать слова, когда говорят, что один из её лучших полководцев продался врагу.

Снежный ком все рос, но даже и в этом случае, Кавагоэ не тревожился. Многие видят в этом глупость, но не я. Я как никто другой знаю, что он был уверен в том, что уж Кенсин заступиться за него. Но в этом генерал прогадал.

Поверьте, очень легко найти доводы и доказательства, если вы их ищите и не верите в невиновность человека. Однако, в случае с Кенсином, все не так однозначно. Она просто не могла допустить мысли, что её генерал продался врагу. Генерал, который владеет целой провинцией. Примкни Кавагоэ действительно к нам, как дела Уэсуги ухудшиться мгновенно. Может даже, что потребуется не больше трех лет, как клан Уэсуги будет уничтожен.

Провинция Эттю, очень важна в стратегическом плане, для Кенсина.

Что бы она окончательно усомнилась в Кавагоэ, мы подсунули ей письмо, где генерал якобы заверят нас в дружбе. В общем, за этот месяц без стали и стрел, мы смогли одолеть генерала Кавагоэ.

Неважно теперь, кто придет за место него, в этот год со стороны севера мы можем не ждать нападения. А генерал тем временем, ждет своей участи. Я могу поклясться, что даже в эту минуту, он всё еще верит в Кенсина. Грустно, однако...

— Мастер, сюда скачет вестник...

Масатэру была права, следом за Митохисой, ехал еще один всадник. Хоть мне не было видно, кто он, у меня не было причин не верить Масатэру.

Спешившись с коня, Митохиса бросилась на меня с объятиями. Брови Масатэру, при видя этого, поползли вверх, а остальные предпочли рассматривать округу.

Со стороны воинов, жест Митохисы могло значит одно, что мы не безразличны друг другу. Понимая всё это, я не решился оттолкнуть её, видя её радость. Не буду лукавить, я не нашел бы сил, так поступить с ней.

Будто спохватившись своими мыслями, девушка резко меня отпустила и заглянула в глаза. Две синие льдинки смотрели на меня, а с лица не сходила улыбка.

— Поздравляю, Канске! Я только что узнала, что Кенсин приказала Кавагоэ, совершить сеппуку.

Услышав это, я чуть не покачнулся. Меня словно ударили под дых, выбивая воздуха из легких.

— Что?

— Пришли вести от Рокудо, все вышло так, как ты и планировал, — захлопала в ладоши от радости, Митохиса.

Даже Масатэру и остальные, приободрились этой новостью.

Я не стал открывать им, что не преследовал того, чтобы лишить жизни генерала Кавагоэ. Максимум на что я мог надеяться, так это на то, что Кенсин уведет его в сторону, может даже в опалу. И дело было не только в том, что мне так дико было жаль врага. Вовсе нет. Пожалуй, в его лице, я видел себя. Подобным образом и от меня можно было бы избавиться...

А вороны тем временем, сделав полуоборот, закружили над полем. Под карканья птиц, все мы стали дожидаться следующего всадника.

Пока всадник преодолевал расстояние, я с грустью подумал, что не будет мира между Уэсуги и Такеда. Сколько же крови нужно пролиться, чтобы закончилась эта вражда.

— Масатэру, как ты думаешь, Кенсин последует воле Сёгуна?

Мысль, возникшая в голове, была настолько безумной, что могла сработать. Но для этого, мне нужно было учесть взгляды самураев.

— Да. Всем ведь известно, что Кенсин посетила Киото, оставив свои земли беззащитной...

Краем глаз заметил, что все прислушались к нашему разговору.

— Как по-твоему поступит Кенсин, если Сёгун прикажет ей сложить оружие и помириться с Такеда?

Отношения с Сёгуном налаживались. Ему нужна была помощь от нас, за это, я думаю, Сёгун выполнит нашу просьбу. Ведь по сути, все кланы должны выполнять его волю. Но даже в наше смутное время, когда никто не слушается его, для Кенсина воля Сёгуна стоит не на последнем месте.

— Канске, между Такеда и Уэсуги пролито столько крови. Даже реши Кенсин последовать воле Сёгуна, её не поймут свои же люди, — ответила Митохиса, словно ребенку.

Признаю, эта идея звучит весьма дико. Но при определенных обстоятельствах, хрупкий мир может воцариться между враждующими кланами.

К слову сказать, сама Митохиса не против сближения с Сёгуном. Возможно, я зря беспокоился, считая, что императорский дом будет категорично против. Но даже так, я не могу исключать, что Митохиса закрыла глаза на связь с Сёгуном, по своим причинам.

То, что она находится подле меня, а не Харуны, говорит о многом. В этом плане, шутки Кирихары с уклоном на то, что клану не помешает свой человек в императорском доме, тем более свой император, видятся мне в другом свете. Ведь как гласит народная мудрость, шуткой в основном рассказывается правда, которую люди не могут высказать.

— Господин, срочные вести!

Лицо моего помощника Хендо, было белым. Спешившись, он простоял несколько минут в молчании, будто подбирая слова.

— Говори же! С Харуной что-то случилось?

— Нет, господин. Имагава Ёсимото, убита...

— Как? — подала голос Масатэру.

Этот вопрос, видимо тревожил каждого. Но я был озадачен другим, что же теперь будет.

— Когда? — спросила Митохиса.

— Пару дней назад...

Известия достигают нас запоздало, чему собственно не стоит удивляться.

— Это еще не всё. Говорят, Харуна собирает войска...

Если учесть то, что вести прибыли, а приказа от Харуны не последовала, то напрашивается вывод. Харуна решила не брать нас в этот поход. Конечно, если учесть, что с севера нам угрожают Уэсуги, то ход весьма благоразумный.

Но ведь, со стороны Эттю мы можем, не беспокоится. А снег в горах Этиго не скоро сойдет.

Успокойся. Это еще не значит, что Харуна действует против тебя... не с тобой. Возможно, ей не известно то, что случилось с Кавагоэ.

Стоило мне подумать об этом, как над нами закружили вороны. Их карканья слышалось как смех.

— Имагава Ёсимото мертва, отныне нет никакого триумвирата, — высказал я за всех.

* * *

Всю свою сознательную жизнь, Нобуна то и дело боролась. Не важно, с судьбой или с заключениями, или даже с глупостью окружающих людей. И не сказать, что она во всем преуспевала.

Заглядывая в прошлое, девушка с грустью вспоминает, что военное дело ей давалась с легкостью. Пока остальные, будучи еще детьми, предавались беспечностью, Нобуна уже тогда выделялась от основной массы. Пожалуй, это и насторожило её отца и прочих родственников. На беду, в те годы Нобуна не знала, что нужно тщательно скрывать свои мысли от посторонних.

Но будущий лорд клана Ода, недолго пробыла в неведении. Её просветили, но даже так, Нобуна порой открывалась людям, из-за чего её и прозвали дурой из Овари.

Смешно ли? Дура из Овари смогла сделать то, о чем даже не могли мечтать, ни её отец, ни прочие предки.

Воины клана Имагава, словно саранча заполонили землю Овари. Землю, которую Нобуна называла родиной. От этой земли, клан Ода черпал свою силу. И вот, вроде бы настал конец, клану... и Оде Нобуне.

Многие вассалы, предпочли скрыться. Заранее спохватившись, они удалились в разные замки. Ведь, всем было известно, что Имагава Ёсимото идет войной туда, где "пряталась" Нобуна. Прежние заслуги девушки вмиг исчезли из памяти людей. Каждый второй, будто ждал её кончины. На этом фоне, услужливые слова Хидэёси, выглядели в её глазах, лицемерием. Не оттого, что Хидэёси Хасиба, и другие её вассалы лукавили. Вовсе нет. Просто, Нобуна отучилась доверять другим. Она отучилась, ждать от других доброго слова и, как ни странно, понимания.

Гнев, нахлынувший волнами, выплескивался наружу. Это сейчас, ей немножко стыдно. Ведь в бессилие своем, она поднимала руки на своих вассалов. Да, подобное не красит её, ни как лидера, ни как человека. Но с этим, Нобуна ничего не могла поделать.

Снег не полностью успел растаять, и дорога для двадцати пяти тысячной армии давалась с трудом. Но эти дни, тянулись долго, мучительно. Безнадежность витало в воздухе, в городе Ковотари.

И случилось так, что Имагава Ёсимото решила стать лагерем. Полтора дня дороги, разделяло Нобуны и армию Имагавы.

Ворота города были открыты, так что люди убегали из города прочь. Без сомнения, среди беженцев, были и шпионы клана Имагава.

В тот вечер, наблюдая за потоками людей, Нобуна лениво подумала, что шиноби, таки смогут обрадовать Имагаву. Ведь в стане Ода, боевой дух пал. Каждый житель, спасался бегством, это не могло не повлиять на моральное состояние её воинов.

Видно, старая карга ошиблась. Боги, предпочли оставить меня одну...

Стоило этой мысли прозвучать в голове, как с небо упали первые капельки дождя. Не веря удаче, Ноубна, словно умалишенная стояла под дождем, вскинув руки вверх и смеясь. Девушка смеялась так, как никогда прежде.

В этот миг, её не волновало, что поведением своим она могла испугать своих людей. Лишь Хидэёси Хасиба, осмелился к ней подойти и протянуть сухую одежду. В его взгляде читалась надежда.

— Слушайте сюда! Мы выдвигаемся в местность Окэхадзаме. Если нам и суждено умереть, мы умрем на ратном поле!

— Хо-о!

— Хо-о!

Вторили ей, уже собравшиеся воины. Больше часа ушло, прежде чем последний воин покинул город. Ни начавшийся дождь, ни тьма в пути, не пугали их. И в эту минуту, Нобуна была уверена, что с ними, с горсткой воинов ей удастся такое, что потомки запомнят надолго. Ведь рядом шли те, кто действительно радел об общем деле, о клане Ода... и о самой Нобуне.

Битва при Окэхадзаме...

Кажется, это было день тому назад, или неделю, а люди до сих пор обсуждают её. Сама виновница этого чуда, Ода Нобуна потеряла счет времени. Не удивительно, ведь не каждому такое по силу.

Несмотря на продолжительный дождь, лагерь Имагавы праздновал победу, которая должна была упасть им в руки. Донесения шиноби, пришедшие накануне, заверяли в этом.

Нападая лишь с пятитысячной армией, Нобуна сильно рисковала. Но беспечность Имагавы была такой, что воины Нобуны с легкостью прорвались в центр вражеского лагеря. Дождь скрыл их продвижение сквозь горы, так что это нападение было для них полной неожиданностью.

Воины Ода рубили врагов, которые были пьяны. Клан Имагава потерпел сокрушительное поражение, и в довесок к этому, лишился своего лорда. Имагава Ёсимото была убита.

За все эти дни, Нобуна не притронулась к саке. Но даже так, она не чувствовала себя абсолютно трезвой. Достигнутый триумф, дурманил ей разум.

Кроме неё, в комнате не было никого. Если не считать отрезанной головы, что принадлежала Имагаве Ёсимото.

Голова Ёсимото, медленно подвергалась тлению. В комнате уже витал едкий запах. Но Нобуна, словно ничего этого не замечала.

— Забавно, как бывает. Ты стремилась умертвить меня. Но посмотри на себя теперь, — обратилась она к голове Имагаве. Выражение лица Ёсимото, не выражало ничего.

Нобуне на миг показалось, что этим Ёсимото опровергала все её обвинения. Поймав себя на мысли, что она, пожалуй, сходит с ума, девушка громко расхохоталась. Она смеялась, покуда из глаз не потекли слёзы. И было трудно сказать, были ли эти слёзы радости, или нет...

— Госпожа, с вами все в порядке?

Сагара Ёсихара, ныне именуемый как Хидэёси Хасиба, выглядел встревожено. Его, наверное, могло напугать поведение Нобуны. Подумав об этом, девушка заверяла его в обратном.

— Лучше скажи, как справляются мои генералы?

— Мацудайра Мотоясу принял наши условия. Отныне, нам придется называть его, как Токугава Иэясу.

Род Мацудайра был связан вассалитетом с кланом Имагава. Приняв новое имя, его род мог больше не соблюдать прежние условности.

— Кто занимается этим делом? — уточнила Нобуна.

— Акэти Мицухидэ...

— А он не промах, этот Акэти Мицухидэ, — заявила Нобуна.

В комментариях не было нужды, все признавали заслуги Акэти. Благодаря дипломатическим навыкам Акэти, клан Ода приобретал не последнего союзника.

— Мы не будем вмешиваться, в войне между Имагава и Токугава. Все земли Имагавы, Токугава Иэясу может забрать себе...

На что, Хидзэёси Хасиба лишь кивнул головой. От него не укрылось, что в этом случае, Токугаве придется столкнуться с небезызвестным кланом, с кланом Такеда.

Затуманенный взгляд Нобуны начал проясняться. Медленно встав, лорд клана Ода небрежно бросила голову на землю, и после пнула в сторону Хидэёси. Подобное обращение с головой Имагавы, смутило парня.

— Поверь, Ёсимото поступила бы с нами, не лучше, — ответила Нобуна, на укорительный взгляд.

— Донеси мою волю остальным. Пока Токугава воюет за земли Имагава, мы будем готовиться...

— Осмелюсь спросить. Готовиться к чему? Ведь наш враг повержен, а союзник будет добивать его.

— Сагара Ёсихара, хоть ты и прикрываешься звучным именем Хидэёси, но дальше своего носа не видишь. Весна только вступает в свои права. Если ты считаешь, что после смерти Имагавы, войны не будет. То ты глубоко заблуждаешься.

Пока парень переваривал услышанное, Нобуна резко подскочив и ухватившись за волосы Ёсимото, бросила голову в него, со словами:

— Лови, Сару (обезьяна)!

Стушевавшись, парень уронил голову, на что последовал глухой стук, и затем мелодичный смех госпожи Нобуны.

Глава 30

Соломенные сандалии, утопали в сырой земле. От каждого шага отдавало холодом по всему телу, но даже так, люди не предавали этому значения. Колонна воинов, преодолев границу провинции Каи, шла на юг. Туда, где за холмами начинались земли клана Имагава.

Жители прибрежных деревень с замиранием сердца следили за движениями воинов Такеда. Но не из-за того, что им угрожала опасность. Людям было известно, что воины Такеды Сингэна не трогают простых крестьян. Простой люд подивился благородству Харуны, и лишь немногие видели в этом признаки того, что лорд клана Такеда считала прежние земли Имагава Ёсимото своими.

Казалось, нет конца прибывающим воинам в красных доспехах. Они были подобны могучей реке, вышедшей из русла и заполонившей провинцию Суруга, прямиком направляясь в город Сумпу, столицы клана Имагава.

Между Харуной и наследником Имагава, Удзидзаном не было ни одной битвы. Но последний был слаб духом, и всегда предпочитал игры и пляски, оставляя в стороне военную науку. Вассалы Имагавы Ёсимото, активно перебегали на сторону Такеды Сингена, так как даже не сведущему в военном деле человеку было ясно, кто одержит вверх, в предстоящей схватке.

Пока молва об успехе Харуны, стремительно облетало округу, армия Такеды расположились неподалеку от города Сумпу. Харуна стремилась взять город без боя, благо, вероятность была высока. Несмотря на то, что все преимущества были на её стороне, Харуна будучи верна военным канонам, расположилась на холме.

Она, одетая в свои выделяющиеся доспехи, неотрывно следила за городом. В стратегическом плане, город Сумпу был очень важен. Клану Такеда был необходим выход к морю. Но не стоит полагать, что в эту минуту, она считала прибыль от еще не умерщвленного врага.

Простояв так в тишине, девушка и не предполагала, что воины в свою очередь, любовались и следили за ней. В эту минуту, они, словно боготворили её, ведь редко удается, чтобы такой могучий враг, склонился без боя...

Харуне было известно, что воины видели удачу в смерти Имагавы Ёсимото. Сказать по правде, даже она была рада тому, что некой Оде Нобуне удалось провернуть такое дело. Однако, за успех с кланом Имагава, Харуна расплатилась сполна.

— Нобусина, сестра моя... Имагава Ёсимото мертва и мы должны действовать незамедлительно, — сказала она тем днем, как вести о кончине Ёсимото, достигли Каи.

Ей было трудно говорить это, но Харуна пересилила себя. Нобусина в свою очередь, сидела перед старшей сестрой, словно вводу опущенная. Локоны волос сестренки, отдавали легким красным, напоминающим собой розовый цвет.

Нобусина была не глупа и сразу поняла, что от неё требовала Харуна. Сжимая свои кулачки, она хриплым голосом спросила:

— Ты и вправду требуешь от меня этого?

— Да. Я требую этого, как твой лорд...

— Хай (да)...

Нобусина поклонилась своей сестре, как подобает кланяться перед лордом. Хоть в поклоне, она скрывала свое лицо, но по беззвучному всхлипу, Харуна поняла, что отныне между ней и Нобусиной ничего не будет как прежде.

Стоя так в тишине, и разглядывая лагерь, Харуна с грустью вспоминала последние дни. Конечно, она всем сердцем любила свою сестру и желала ей лишь наилучшего.

Однако, будучи лордом, она не могла позволить, чтобы после смерти Ёсимото, жених Нобусины оставался в живых. Ведь, в их потомках будет течь кровь Имагавы. Не было гарантии, что в итоге все это не обернулось бы в смуту. Ей приходилось учитывать то далекое будущие, когда в живых не будет ни её самой, ни её верных вассалов. Род Такеда должен процветать, в этом она видела свою задачу.

А что если, я бы позволила жениху Нобусины жить? Что было бы, если реши я, использовать его в делах клана?

Эти мысли не застали её врасплох. Ведь, она и прежде задумывалась над ними.

Из-за того, что приемник Ёсимото, Имагава Удзидзан был слабым человеком, не было нужды держать возле себя того, в ком текла правящая кровь Имагавы. Будучи женатым на Нобусине, никто не мог сказать, что тот мог предпринять, когда представиться возможность...

И всё же, даже теперь, Харуне казалось, что эти доводы были ничем иным, как отговоркой. От тяжкого груза вины, девушка никак не могла избавиться.

— Госпожа, вы были правы...

Голос верного помощника, Баба Нобуфусы вывел её из задумчивости. Томящие душу мысли отступили, но как предполагала Харуна, лишь ненадолго.

— Город Сумпу решил капитулировать?

— Да. Пришли послы от Имагава Удзидзана. Он готов открыть ворота, если вы сохраните ему жизнь...

На последнем слове, Нобуфуса презрительно усмехнулся. Хоть генерал Нобуфуса уступал в военных хитростях Канске, но в стремительном натиске никто не мог с ним соперничать.

— Да будет так. Но ему придется поменять имя. Род Имагава отныне канул в небытие...

На что, Баба Нобуфуса лишь кивнул головой.

После того, как Токугава Иэясу вторгся в Тотоми, а клан Такеда в Суруга, дни клана Имагава были сочтены. Исходя из собранных донесении о Токугава Иэясу, Харуна знала, что тот не склонит голову перед Такеда. Вероятность того, что из-за земли Имагава, огонь войны всполохнет между Такеда и Токугава, была высока.

Будто подумав о том же, Баба Нобуфуса произнес:

— Госпожа, будет благоразумно подождать подкрепления. Воины Канске усилят нашу мощь...

Снежные горы Этиго были непроходимыми препятствиями на пути Уэсуги. Не говоря уже о казни генерала Кавагоэ. Харуна трезво оценивала, что клан Уэсуги нескоро сумеет вмещаться в нарастающий конфликт.

Слова Нобуфусы были верны, но девушка не желала делиться славой. Как никак, она хотела доказать всем, и в частности себе, что ничем не уступает Канске. Да, это было по детски, но Харуна ничего не могла с этим поделать. Уверенность в собственных силах, значило для неё многое.

— Составь приказ: Я, Такеда Синген, велю своему стратегу оставаться в Каи и собирать войска. Когда придет время, он нападет на клан Ода, вторгнувшись в земли Мино.

Даже если и Нобуфуса удивился, то вида не подал.

Сама же Харуна прекрасно понимала, что это вопрос времени, когда Ода вступит в конфликт. Ведь по сути, клан Токугава был союзником Оде Нобуне. Вряд ли та останется в стороне, когда Такеда будет становиться сильнее, попутно истребляя Токугаву.

Девушке казалось, что давняя мечта могла воплотиться. Но перед этим, ей необходимо было решить вопрос с Ода и Токугава. Дорога в столицу Киото проходила через земли Овари. Но, несмотря на это, Харуна была убеждена, что она не повторит участь Имагава Ёсимото.

— Нобуфуса, передай Ямагате Масакаге, чтобы он выбрал для нас поле битвы...

— А может, договориться с Токугава? — попытался Баба Нобуфуса.

— Об этом и речи не может быть...

* * *

— Господин, долго нам не выстоять. Нужно отступать, — прозвучал над ухом голос верного слуги, Окубо Тадаё.

Стрелы тем временем, пролетали буквально над головой Токугава Иэясу. У лорда Токугава не осталось сомнения в том, что в этой битве Такеда Синген стремилась уничтожить весь клан Токугава.

Пока Иэясу стоял в оцепенении, Окубо Тадаё пытался вразумить своего господина.

— Мы на этой гряде, как на ладони. Всадники Такеда уже начали охват...

Возле крепости Хамамацу, была поросшая кустарником гряда, известная как Микатагахара. Заняв позицию и готовясь к битве, Токугава Иэясу еще не знал, чем кончиться для него эта битва.

Заклятый враг, Такеда Синген, выступив из замка Футамата, заманил их в ловушку.

Иэясу предполагал, что Такеда продолжит свой путь на север. Преследуя его, воины Токугава выжидали, когда армия Такеда разрушат свои порядки, преодолевая узкую, скалистую дорогу. Но стоило Токугаве вывести своих воинов на плато Микатагахара, как он увидел перед собой, построенное клином войска Такеда. Синген и не планировал уходить на север, оставляя в тылу Токугаву.

Силы Токугава таяли на глазах, а воины в красных доспехах напирали, чувствуя скорую победу.

За это поражение, был ответственным сам лорд Токугава. Ведь ему советовали не выдвигать войска из замка Хамамацу.

Хоть прошло немало времени, перед глазами парня возник тот день, когда он принял свою судьбу.

— Господин, Такеда Синген выдвинулась, оставив позади крепость Футамата.

На это сообщение, Токугава Иэясу скрипнул зубами. Заполучив провинцию Суруга, Такеда Синген захватывала и земли Тотоми. Если падет Тотоми, то это лишь вопрос времени, когда воины Такеда объявиться в Микава.

— Лорд, нужно оставаться в замке Хамамацу, и дать бой возле стены, — опять начал Окубо Тадаё.

Впрочем, все генералы Токугавы были согласны с этим утверждением. Число генералов редело, они, так или иначе, покидали его, Токугава Иэясу.

Внутри Иэясу все пылало. Ему было трудно смотреть, как Такеда побеждает его без единой битвы.

— Ну, а что думаешь ты, Хонда Тадакацу?

Хонда Тадакацу был высоким и могучим воином. Это благодаря его отваге, моральное состояние войска Токугавы поднялось в разы. Ведь Тадакацу, с передовым отрядом сразился с Такеда, попутно доказав, что воины в красных доспехах тоже смертны.

— Госпожа Нобуна прислала нам в помощь, три тысячи мечей. С нашей восьми тысячной армией, мы можем одолеть Такеда в открытом столкновении.

На что, Токугава Иэясу лишь кивнул головой. Взвешивая все за и против, он не мог исключить, что его промедление лишь на пользу Такеде Синген.

Прочистив горло, Токугава Иэясу принял решение:

— Мы встретимся с Такеда на поле брани.

Да, Токугава сам загнал себя в это положение. Но, вдруг, его обурила ярость. Токугава Иэясу не желал принимать уготованную участь.

— Окубо, вели своему воину, принести голову вражеского воина...

Хоть Окубо Тадаё подивился странному приказу господина, но волю Иэясу выполнил.

— Услышав об этой битве, в замке Хамамацу может начаться паника. Скачи в Хамамацу и скажи всем, что это голова Такеда Синген...

— А вы, господин?

— Я отправлюсь следом...

Эта маленькая хитрость, могла сослужить добрую службу.

Смотря на удаляющую фигуру всадника, Токугава Иэясу решал в эту минуту, остаться ли здесь и погибнуть, как подобает самураю, или же спастись бегством. Мысль о бегстве была возмутительной для души благородного воина. Но умереть здесь, без славы, Токугава Иэясу не мог.

— Отступаем! — выкрикнул он не своим голосом.

Видя, что войска Токугава начали отступать, воины Такеда усилили натиск.

Обернувшись и бросив последний взгляд на поле битвы, Токугава Иэясу увидел знамя своего генерала. Знамя Хонда Тадакацу трепетало на ветру, а рядом, виднелись знамена вражеских генералов, Баба Нобуфуса и Ямагата Масакаге.

Иэясу не боялся за жизнь Тадакацу, мало кто мог победить его в честной битве. Окрыленные храбростью Тадакацу, его воины бились словно тигры.

— Эх, мне бы тысячу воинов, таких как Тадакацу, — произнес Токугава Иэясу, прежде чем поскакать прочь.

Выжившие в этой схватке, воины Токугава подоспели в замок Хамамацу лишь вечером. Возле ворот, его встретил Окубо Тадаё со словами:

— Вы вернулись...

— Да, но посмотри, как мало наших воинов спаслось при Микатагахара...

Токугава Иэясу понимал, что в этой битве больше половины его войска осталось лежать на земле. Он никогда не предполагал, что поражение может быть настолько горьким.

— Господин, окрыленная успехом, Такеда Синген может напасть на нас. Мне велеть, чтобы ворота закрыли?

Толи из-за усталости, толи из-за пережитого, Иэясу не сразу понял, о чем говорил его слуга. Встряхнув голову, и будто пробудившись ото сна, он произнес:

— Зачем же? Пусть наши люди зажгут факела, чтобы указать путь остальным. И да, ворота пусть останутся открытыми...

Видя недоумение во взгляде Окубо Тадаё, Иэясу решил пояснить:

— Это должно также смутить врага, — добавил он. — Если закроем ворота, они подумают, будто мы их боимся.

Прошло больше часа, как возле крепости Хамамацу появились воины Такеда. Задумка Иэясу сыграла, Такеда не решилась нападать в эту ночь. К тому же, завладев полем брани, воины Такеда с удивлением цокали, видя, что павшие воины Токугава погибли лицом к войску Такеда. Никто из врагов не пытался спастись бегством, это в свою очередь, не могло не тронуть сердца самураев.

В ту ночь, собрав возле своего шатра своих генералов, Такеда Синген по достоинству оценила врага:

— Токугава Иэясу еще молод и не опытен. Но даже так, дух его воинов поражает. Кто знает, чего он может добиться, став матерым полководцем...

Глава 31

Канске

Смерть Имагава Ёсимото буквально изменила всё. Баланс между кланами был нарушен. И теперь трудно было сказать, как поступит клан Ходзе. Прежние договора, договора триумвирата, канули в лету вместе с кланом Имагава.

Хотя в своем письме Харуна дала понять, что клан Ходзе на нашей стороне. Они даже удосужились послать несколько тысяч воинов под командование Харуны. Однако эти действия ни в коей мере не доказывают, что сегодняшняя дружба не может обернуться завтра враждой.

Вообще, в последние дни по дорогам Каи то и дело скачут вестники, туда и обратно. Получив донесения, где указывалась победа при Микатагахара, мы, так или иначе, пытаемся действовать скоординировано.

Приказ Харуны был прост и понятен: оставаться лагерем и собирать войско. Что, в свою очередь, было незамедлительно выполнено. В моем распоряжении находится пятнадцать тысяч душ, готовые пролить как и вражескую, так и свою кровь.

За эту зиму я отвык от тяжести доспехов. Движения были скованными и, в некотором смысле, не уверенными. Надев на себя доспехи, я, как не знаю кто, прохаживался по комнате. К счастью, в комнате кроме меня не было никого, кто бы мог стать свидетелем этой сцены.

Шаги отдавались глухим звуком, но меня это мало заботило. Признаться, хождение, хоть и в довольно ограниченном пространстве, здорово помогает собраться с мыслями.

У меня не было сомнения в том, чего именно требовала Харуна. Она ясно дала понять, чтобы я навязал войну клану Ода, вторгнувшись в провинцию Мино. К слову сказать, в народе часто говорилось это, так что наше нашествие не будет такой уж неожиданностью для Оды Нобуны.

Лично я не вижу смысла воевать с домом Ода. Да, признаю, Ода Нобуна, так или иначе, стоит у нас на пути. Но ведь можно договориться?

Можно же попросить права прохода по землям, подвластным клану Ода, и спокойно себе дойти до Киото.

Пока ситуацию обостряет лишь вражда с Токугавой. Будучи союзником Токугавы, Ода будет вынуждена вмешаться. Что, в свою очередь, приведет к затяжной войне.

А для нас, как всем известно, затяжная война будет пагубна. И я имею в виду не то, что продолжительная война обходится дорого как в плане золота, так и в плане людских ресурсов. Надо учитывать варианты, где отношения с кланом Ходзе испортятся окончательно, попутно не забывая про Уэсуги. Картина наихудшего варианта действия рисует незавидную мозаику, где мы, так или иначе, воюем против всех...

К сожалению, Харуна не видит альтернативу. А именно — стать защитником Сёгуна. Прознав о событиях в Каи и Тотоми, сёгун загорелся идеей о союзе с Такедой. У меня имеются письма из Киото, где сёгун Асикага Ёситэру заверяет нас в дружбе.

Хоть Киото и далеко, но благодаря письмам сёгуна, можно сделать следующий вывод — дела у сёгуна идут плохо. Нам известно его внутренняя борьба с кланом Миёси. Возможно, смерть Имагава Ёсимото побудила не только нас к действию, но и клан Миёси. В этом случае никто не даст гарантии как долго проживет сам сёгун. А то, что ситуация в Киото обострилась, указывают письма Ёситэру.

В общем говоря, у Асикага Ёситэру есть свои союзники. Многие кланы поддерживают его. Даже такие влиятельные кланы, как Адзаи и Асакура. Эти кланы хоть и находятся на западе от Каи, они всё же смотрят доброжелательно в нашу сторону.

Как им не смотреть с умилением на нас, когда мы почти что уничтожаем их врагов. Я имею в виду, что рост могущества клана Ода не может не волновать их. На этой почве и, главное, благодаря содействию сёгуна, мы можем развернуть второй фронт для клана Ода. Если война всё же будет, то Оде придется воевать не только с нами, но и с Адзаи, и Асакура.

Хотя, так далеко заглядывать не стоит. Ведь Харуна хочет сама стать сёгуном. Что, в свою очередь, значит нескончаемые войны между кланами. Даже захвати мы Киото и умертви сёгуна, то нам вскоре придется оставить столицу. Удерживать её мы не сможем. К тому же, в этом случае ни о каком союзе между Такеда и Адзаи, и Асакура не может быть и речи.

— Канске, ты здесь? — застигает меня врасплох голос девушки.

За открывшимися сёдзи стояла девушка. Её длинные, красные волосы так гармонично сочетались с доспехами. И, увидев её, я не мог пошевелиться. В голове, против моей воли, пронесся поток мысли:

— Харуна? Здесь? Но как?

— Канске, ты в порядке? — в свою очередь спросила она обеспокоенно.

К счастью, я не назвал её "Харуной". Справившись с собой, лишь произнес:

— Как дела, Рен?

Всё верно, моей помощнице Рен, ту, которую часто называли "Безликой в маске" и "Элитной убийцей", снова приходилось примерять на себе личину Харуны. Черты лица и покрашенные в красное волосы делали её настолько похожей на лорда Такеда, что трудно было отыскать различия.

Но они всё же были. Если Харуна держалась как подобает лорду, то Рен, в свою очередь, выглядела неуверенно. Словно через минуту её уличат в обмане.

— Ты ведь знаешь... Мне не по себе наряжаться в доспехи и строить из себя лорда Такеда.

Пройдя скованными шагами, Рен уселась в углу. Её движения были неточными не из-за того, что она боялась, а скорее из-за того, что и ей требовалось время, чтобы привыкнуть к доспехам. Хотя роль лорда Такеда страшила её ничуть не меньше, чем эта обманчивая жизнь.

— Рен, ты должна вести себя как Харуна. Займи место по центру и всегда выгляди уверенно, — начал я.

В тот раз, когда она примерила на себе роль Харуны, у неё неплохо получилось. Но тогда, перед Кенсином, Рен недолго пробыла под личиной Такеды. На этот раз нам приходилось обманывать не только врагов, но и своих людей.

— Канске, это обязательно?

Вся эта ситуация не нравилась Рен, но мы не могли ничего поделать.

— Ты же знаешь, после битвы при Микатагахара, Харуна заполучила часть провинции Тотоми. Но все её достижения не дадут плоды, если она окончательно не разберется с Токугава Иэясу. И чтобы Иэясу вышел на поле брани, Харуна спрятала свои знамена и распространила слух, что Такеда Синген удалилась в Каи, оставив за главного свою сестру, неопытную Нобусину.

После того поражения, Токугава Иэясу придерживался совсем иной стратегии, предпочитая выжидать. Вотчина клана Токугава, провинция Микава, была готова сопротивляться до конца. Добыв же голову Иэясу, Харуна могла поставить точку в этом споре.

— Рен, тебе придется сегодня выходить на люди. Каи ныне кишит шиноби из других кланов. Увидев тебя в образе Харуны, они утвердятся, что Такеда Харуна самолично поведет войска в Мино, против Оды Нобуны....

Эта идея довольно неплоха. Если с одной стороны Иэясу расслабится, думая, что воюет с Нобусиной, то с другой, клану Ода придется насторожиться. Считая, что на них идет войной Харуна, они, так или иначе, больше не будут посылать военной поддержки Токугаве. Тут им надо сберечь свою голову.

— К тому же, рассмотрев тебя, моральный дух наших воинов возрастет в разы, — добавил, улыбаясь.

— Тебе легко говорить, не ты же примеряешь чужую личину, — более резко ответила та.

Иногда мне кажется, что маленькая воровка, живущая в Рен, не исчезнет полностью.

— Прости, — добавила она тут же.

— А вот тут ты неправа. Не я ли примеряю образ бога войны? Не я ли всегда хожу по тонкому льду?! Я устал бояться за свою жизнь. Устал отнимать её у других. Устал видеть кровь и быть причастным к смерти других, — против воли, высказал наболевшее.

Мои слова были чистой правдой. Казалось, нет конца этим испытаниям.

После этого мы довольно долго просидели в тишине, каждый думая о своем. Стоило мне снять доспехи, как я краем газ уловил, что Рен мнется на своем месте.

— Говори уже, если есть что сказать.

Шумно вдохнув, Рен начала издалека:

— Я всегда считала, что быть самураем лучше. У них и еда вкуснее, им почет и слава. А лучшие из них и прославленные генералы мне в детстве казались небожителями. Будто грязь и суета жизни их не касаются. И вот после того дня, как ты принял меня на службу, я поняла что это не так...

— Рен, если честно, я не понимаю о чем ты...

— Я хочу сказать, что жизнь простого крестьянина может быть лучше, нежели доля самурая...

— Почему же?

— Радоваться приходу весны, собирать урожай всей деревней, отмечать праздники и свадьбы...

— Ты забыла добавить про голод и ужасы войны.

На что Рен улыбнулась, будто говоря: "Тебе меня не переубедить".

— Разве ты никогда не задумывался о простой жизни?

Этот вопрос меня сильно задел за живое. И не потому что я хотел другой участи. Просто иногда устаешь и думаешь: "А как бы сложилась жизнь, будь всё по-другому?"

Не знаю, куда бы нас занес этот разговор, но, к счастью, для меня, в комнату вошли двое: Рокуда и Нитто. Ребята успешно справились с заданием и недавно вернулись с севера. Они, к моему удивлению, не попросили злата, так что мне пришлось найти для них должность, не обидев каждого.

Нитто официально стал моим секретарем. Все сведения и донесения проходили через его руки. А Рокудо, в свою очередь, был рад тому, что стал телохранителем, охраняя мое бренное тело.

Они меня заверили, что снежный покров всё еще нависает над горами Этиго. Но, несмотря на это, все мы понимаем, что время на исходе. Стоит растаять снегу в горах, как к нам пожалует Дракон из Этиго.

За проходом следили Косака и Найто, но даже им не совладать с Кенсином. Так что надо было начинать операцию быстрее.

— Господин, мои люди сообщают, что в лагере могут начаться беспорядки. Воины простаивают, и это может плохо сказаться...

Нитто и Рокудо знали о том, что Рен играла роль Харуны. Но потому, как они боязливо косились на неё, можно было сделать вывод, что ребята по-своему поняли сказанное. Думаю, не ошибусь, если добавлю, что в глазах скептиков, после преображения Рен, та сравнивалась с принцессой Мононоке.

— Значит, сегодня вечером Рен пройдется по лагерю. Наши воины это оценят...

— Осмелюсь спросить, почему мы не выполняем волю госпожи Синген?

Нитто и Рокудо, в отличие от Рен, держались субординации хозяина и слуги. Если эта манера им нравилась, я не видел причин приказывать им иначе.

На самом деле, вопрос, заданный Нитто, не давал покоя многим. Возможно даже, и самой Оде Нобуне. Я не стану приводить варианты, которые придумала молва. Скажу лишь, что дело выеденного яйца не стоит.

Дело было в том, что, вторгнувшись в Мино, даже при поддержке Сёгуна, мы могли навязать войну с кланом Ода. Я, как говорил выше, против такого исхода. К тому же, у клана Ода больше огнестрелов. При должном подходе и подготовке, Ода может и победить в предстоящей схватке. Однако, даже у огнестрелов есть свои недостатки. В дождливые дни фитиль и порох промокают, из-за чего, в итоге, не все теппо стреляют, разя врагов.

— Мы ждем, когда прибудет моя ученица, Санада Нобуцуна...

Никто, кроме Рен, не знал, куда делась Нобуцуна. В пограничных землях, далеко на севере Мино, живет одна ведьма. Бытует молва, что она видит прошлое и грядущее. Но послал я Нобуцуну к ней с одной целью — чтобы та сказала всё о сезоне дождей.

Выдвигать войска я собирался лишь тогда, когда буду уверен, что сезон дождей застигнет нас в Мино.

На этот поход из командующего состава я брал лишь своих. Старик Кирихара и принцесса Митохиса остались в Хида. Последнюю я еле уговорил не ехать. Случись с ней что-либо, как мне пришлось бы забыть о помощи императорского дома. Хотя, по выражению глаз Митохисы, думаю, она поняла всё по-своему. Свою лепту не забывает подкидывать и Кирихара, намекая на отношения с ней.

— Канске-сама, не хочу лезть не в свое дело. Но в этом походе Вам не будут помогать лучшие генералы дома Такеда...

Рокудо имел в виду то, что мой вассал Ямагата Масакаге и друг Баба Нобуфуса в это время вели войну с Токугава. К тому же, ни принцесса Ю, ни Санада Юкитака не отправятся с нами в Мино. Они останутся в Синано и, в случае чего, выиграют время, напади Кенсин на наши земли.

— Ты смеешь сомневаться во мне? Разве не меня называют Богом Войны? — с наигранным гневом проговорил я.

Но мы не услышали ответ Рокуда, потому как в комнату влетела Масатеру со словами:

— Мастер, моя сестра вернулась!

По тому как улыбалась Санада Масатеру, я понял, что вести добрые. Будучи самураем, Масатеру не терпелось сразиться с врагами в открытом поле, где всё решает сталь. Смотря, как маленькая девочка чуть не пляшет от радости, мне стало не по себе...

* * *

— Сестра, о чем ты хотела со мной поговорить? — спросила Масатеру Нобуцуну вечером того же дня.

Сестры разделяли одну комнату, и в этот вечер кроме них в резиденции не было других самураев. Все командующие воины прохаживались по лагерю, где, как утверждали, находилась Такеда Синген. Лишь немногие знали правду о Рен.

Увидев сестру, Масатеру насторожилась. Весь день Санада Нобуцуна была сама не своя. Но Масатеру быстро убедила себя в том, что её утомила дорога. Но теперь прежние тревоги выбрались наружу.

В довесок ко всему, Нобуцуна выглядела бледной.

— Ты ведь не обманула всех, что принесла добрые вести?

Услышав весть о том, что скоро будет сезон дождей, Канске Ямамото развеселился. Его радостью заразились и остальные.

— Конечно же, нет! Как ты могла о таком подумать?! — возмутилась Нобуцуна.

Для Масатеру было трудно видеть свою старшую сестру такой неуверенной. Всю свою жизнь Масатеру гналась за тенью сестры. Ведь её по праву называли гением рода Санада.

Масатеру помнила те дни, когда она так часто спорила со своим отцом, Санадой Юкитакой.

— Я сказал: "Нет"! — кричал на свою непослушную дочь лорд Санада.

— А я сказала: "Да"! Я поеду в Каи и тоже попрошусь в ученики к стратегу!

Масатеру сильно завидовала тому, что в свои юные годы её сестра стала знаменитым самураем. Ей не терпелось попытать свою удачу на этой стезе. Она, конечно, понимала, что ей никогда не сравниться с Нобуцуной в мастерстве копья. Но, когда дело касалась лука, Масатера всем давала фору.

Её, маленькую и худощавую, никто не воспринимал всерьез. Никто не видел в ней воина, но только не Нобуцуна. И Масатеру была безмерно рада, что старшая сестра позвала её и познакомила с известным стратегом и его людьми.

И вот теперь для неё было страшно смотреть, как бесстрашная Нобуцуна не находить слов. Лишь сидит молча, бледная.

— Не томи душу, скажи что случилось?

— Попав в хижину ведьмы, я спросила у неё, не только о сезоне дождей...

Если глаза сестры и смотрели на неё, казалось что она мысленно совсем в другом месте. Но Масатеру, в свою очередь, не посмела торопить сестру.

— Я спросила, кто выйдет победителем в этой войне? На что ведьма ответила, что не все боги выбрали сторону и пока неизвестно, чья возьмет.

Масатеру сидела без движения, ловя каждое слово из уст сестры. Та, тем временем продолжила:

— Тогда, я продолжила допытываться. Этот поход, сулит ли он нам выгоду? Сможем ли мы обрести победу?

— Да, — ответила ведьма, — Если сможете умаслить богиню дождя, Амевараши.

Слыша это, Масатеру понимала, что-то, что испугало сестру, еще не произнесено. Масатеру просидела так еще немного времени, прежде чем поняла, что придется спросить сестру напрямую. Ведь та, отстранилась от всего, бесцельно смотря в одну точку.

— Так что же испугало тебя? Что такого ужасного сказала эта ведьма?

На что она услышала тихий шепот:

— Было предсказано, что мой мастер, Канске Ямамото, не вернется живым...

Нобуцуна не была суеверной, но сказала она это шепотом из-за того, что страшилась услышанного. Ей казалось, чем больше и громче ты повторяешь слова, тем отчетливее и яро окликаешь судьбу.

— Ты сказала это Канске?

— Нет...

— Почему?

— Я знаю Канске лучше твоего! Скажи ему это, как он лишь посмеется над словами ведьмы. К тому же, эта весть может сказаться на наших воинах...

— И как ты поступишь?

— Я поделилась только с тобой. Никто не должен узнать.

— Можешь не сомневаться во мне, — ответила Масатеру, хотя Нобуцуна не услышала её слова.

Она мысленно вернулась к той хижине, и в глазах возник образ старухи. Её морщинистое лицо и эта неприятная улыбка.

— Было предсказано, — утонули слова Нобуцуны в тишине, и больше девушка не затрагивала эту тему.

Глава 32

Боги видят, чтобы заполучить провинцию Мино, Оде Нобуне пришлось изрядно постараться. Не раз и не два, она видела лик смерти на поле брани, но к счастью, все эти дни, смерть обходила ее стороной.

Очищая свои доспехи от дорожной пыли, золотоволосая девушка не могла найти себе места. Да и как ей быть спокойной, когда несметное полчища врага заполонили земли Мино? Если ей удавалась убедить остальных, что не из-за страха она откладывает битву, то себя убедить в этом, Нобуна не могла.

Её страх не был поглощающим, полностью лишавшим волю. Словно мотылек, кружила вокруг неё мысль, что поражение и победа, на этот раз могут решить всё...

Надевая на себя наручи, девушка с удивлением для себя поняла, что от предстоящей битвы, она больше чувствовала не страх, а легкий трепет. Даже понимание того, что после решающей битвы могло сложиться так, что клан Ода прекратит свое существование, не могло погасить это наваждение.

— Госпожа, ваши слуги собрались, — донеслось ей голос Хидэёси.

По приказу Нобуны, её верные слуги собрались на военный совет. Не то, чтобы девушка нуждалась в советах, просто так она хоть чуточку, пыталась снять с себя бремя ответственности.

— Пойдем, — коротко бросив, Ода Нобуна последовала за парнем.

Холм, на котором они расположились лагерем, был не крут. Но высота холма была достаточна, чтобы видеть вдали, дым шедший от вражеских костров. Ветер дул в их сторону, и девушка уловила легкий запах гари.

— Воины Такеда, наверное, обедают, — поделилась Нобуна.

На что, парень лишь кивнул.

Сагара Ёсихара в эти дни, держался отстраненно. Нобуна в свою очередь догадывалась, что его не могло не волновать тот факт, что события идут совсем не по той колее...

Матовые занавески, закрепленные на деревянные штыки были белого цвета, лишь в некоторых местах на них красовались эмблемы дома Ода. Они, так или иначе, закрывали собой пришедших самураев от посторонних глаз, создавая иллюзию защищенности.

Стоило Нобуне войти внутрь, как все присутствующие поклонились в низком поклоне, простояв так, пока девушка не заняла свое место.

Бегло пробегаясь по лицам вассалов, Нобуна на секунду уставилась на Такенаку Ханбей. Всегда веселая и улыбчивая Ханбей, в этот день выглядела более хмуро. Рядом с ней, сидел Акэти Мицухидэ, одетый в кимоно пурпурного цвета.

Перед ними восседали Сибата Кацутиэ и Инутиё Маэда. Копейщица Маэда, то и дело косилась на Хидэёси, будто пытаясь тому что-то сказать.

— Нобуна-сама, предлагаю начать совещание, — нарушила тишину, Нива Нагахидэ.

Длинные волосы и приветливое лицо, могли обмануть несведущих в том, что с Нива Нагахидэ легко и приятно иметь дело. Но Нобуна в свою очередь знала, ничто и никто не сможет изменить мнение Нагахидэ, если это мнение уже сформировалась. Да и за маской дружелюбия скрывалась отнюдь, не безобидная личность.

Получив утвердительный кивок, Нагахидэ продолжила:

— Никто не смеет усомниться в нашей храбрости. Имея мало сил, мы одолели Имагаву Ёсимото. Но ныне, иная ситуация...

— Не вижу разницы. Имея три тысячи огнестрелов и длинные копья, мы можем не волноваться о коннице Такеда. К тому же, в этой битве "ряд Нобуны" поубавит пыл и головы врагов, — перебила речь Нагахидэ, Сибата Кацутиэ.

Всем было известно, что Ниву Нагахидэ раздражало, когда её вот так вот, перебивали. В отличие от неё, Сибата Кацутиэ всегда говорила то, что было на уме. Если первая, любила тишину и стремилась к гармонии, то вторая была активной, любящая решать спор на деле.

Ода Нобуна порой задумывалась, отчего, столь два разных человека так сильно сдружились. Вот и теперь, совещание начиналось с дружеской перебранки.

"Ряд Нобуны", было новшеством в военном деле, и о ней клан Ода, попросту не распространялся. Огнестрелы стреляли лишь раз, и требовался промежуток времени, для второго выстрела. Но Нобуна приказав застрельщиком, становиться в ряд и тут же занимать место того, кто уже сделал свой выстрел, удивила многих. Благодаря этому ряду, в настоящей битве, можно было сэкономить время, разя приближающих врагов.

Копья асигару, были не так длинны и не предназначались, против конницы. Но в этот поход, воины Ода сделали копья огромных размеров. Что, в свою очередь убедило многих в том, какое решение приняла Ода Нобуна.

Сибата Кацутиэ мечтала сразиться со знаменитыми воинами Такеда. Но, пожалуй, предстоящее, могло волновать её не в меньшей мере, чем её подругу, Нагахидэ.

— Хватит пустых разговоров! — раздражено бросила Нобуна.

Окинув всех недовольным взглядом, она продолжила:

— Мы не можем больше избегать битвы с Такеда. Такими темпами, Мино окажется под пятой Такеды Сингена. К тому же, дух нашего войска слабеет с каждым днем...

После этих слов, на минуту воцарилась молчание. Никто не решился произнести слово, ответственность была слишком высока.

Бесспорно, клан Такеда был настолько могуч, что мог воевать сразу в нескольких направлениях. Стратегия Нивэ Нагихидэ, на этот раз не возымела эффекта. Война с Токугава, никак не повлияла на силу Такеда. А в то, что с Такеда Сингеном им повезет как с Имагавой Ёсимото, верилось с трудом.

— Госпожа, есть и другой путь...

— Что ты имеешь в виду? — насупилась Нобуна.

— Можно договориться с Такеда, — как ни в чем не бывало, высказался Акэти Мицухидэ.

По выражением лиц Сибата Кацутиэ и Нива Нагахидэ, Нобуна пришла к мысли, что эта мысль не посещала их головы.

— Договориться с врагом? — подала голос Сибата Кацутиэ.

— Клан Такеда, пока еще нам не враг, — вмещалась Такенака Ханбей.

— Ой ли? Разве это не они, вторглись в Мино? — не меняя улыбки, спросила Нива Нагахидэ.

— Ни одна деревня, не была уничтожена. Мы все прекрасно знаем, что Такеда направляется в Киото, — тут же возразил Акэти Мицухидэ.

— Но они напали на Токугаву, — настаивала Сибата Кацутиэ.

Этот спор мог продлиться до ночи, но по мановению руки Нобуны, звуки стихли.

Естественно ни о каком союзе с Такеда и речи не было, но выждать время и ударить в наилучший момент, в момент, когда Такеда не ожидает, в этом был смысл. К тому же, у клана Ода, кроме них хватало врагов. Да что там говорить, и на севере и на западе, и на юге и на востоке, враги окружали их, словно море.

Даже победи они Такеда, как после могла начаться война с кланами Адзаи и Асакура. Ведь, хитроумный стратег Сингена сделал так, будто клан Такеда подчиняется воле сёгуна, и только из-за его слов следуют в Киото.

Остановив войска Такеда, Ода непременно настроит против себя и сёгуна, и его союзников. Нобуна тут же подумала об этом и о многом другом.

— Ну, а что скажешь ты, Сагара Ёсихара?

В эту минуту, Нобуна обратились к парню прежним именем, чтобы подчеркнуть его особую роль в свите Нобуны. Только он и лорд Ода знали, что ему было известно, чуть больше остальных смертных.

Будто застигнутый врасплох, Сагара Ёсихара прочистил горло и лишь, затем изрек:

— Если битву можно избежать, тогда почему бы и нет?

* * *

— Канске, ты точно уверен? — услышал он голос Рен.

Та, надев доспехи Харуны, восседала на коне. В эту минуту, мало кто мог поверить, что их ведет ни Такеда Синген, а "безликая" Рен.

— Да, — ответил парень, чуть хриплым голосом. Но оба они знали, что ни в чем нельзя быть уверенным. Ни в этот раз, когда две противодействующие армии стоят друг против друга, готовые в любую секунду сорваться с цепи.

— Мастер, а что если вас дурачит этот Акэти Мицухидэ? — вопросила Масатэру.

— Мало вероятно, — попытавшись улыбнуться, оглянулся Канске Ямамото.

Оглянувшись, парень не скоро увел взгляд прочь. Весь склон был полон воинов, взиравших лишь на них. Казалось, эти взоры прожигали тело.

— Канске, пока они не атаковали нас, следует атаковать первыми, — снова начала за свое, Санада Нобуцуна.

— Хватит, мы едем на переговоры, — устало возразил парень.

Повинуясь его жестам, боевой конь подался вперед.

— Вглядись в лица воинов, Нобуцуна. Этих храбрых воинов ждут дома. Благодаря силе слова, но не стали, мы можем решить наш вопрос с противником.

Войска Такеда, как и впрочем, войско Ода, построились в боевом порядке. Прикажи Канске напасть, как в ту же минуту, поле окраситься кровью.

Пока Нобуцуна пыталась уговорить Канске, парень подумал, что и на той стороне могли найтись те, кто проделывали тоже самое с Одой Нобуной. Командные самураи Ода, тоже столпились в одном месте, где без сомнения, находилась Нобуна.

— Рен, чтобы не случилось, находись позади меня и не разговаривай, — дал последние инструкции парень.

— А если они спросят напрямую меня?

— Я дам им понять, что разговор идет через меня...

Выведя коня вперед, Канске развернулся лицом к своим, будто любуясь видом.

В эту минуту парень подумал, что всё это напоминает собой футбольный матч, который скоро должен начаться, но никак не сражение. А Ода Нобуна со своими генералами, так походили на соперников по футболу, которые обсуждали скорую игру.

Но не успел парень подивиться нелепости этой мысли, как к нему поскакала Санада Нобуцуна.

— Канске, мне нужно кое-что тебе сказать...

— Может, скажешь после, когда мы вернемся?

— Нет, сейчас...

На этом слове, девушка умолкла, и было видно, что она ведет внутреннею борьбу с собой. Возможно, Нобуцуна простояла бы так и дольше, но приближение Рен её с подвигло:

— Не ходи, Канске...

Видя, что ученица действительно встревожена, он, направив коня, бережно погладил её за волосы.

— Дурочка, хватит бояться. Ты ведь моя ученица и не должна показывать страха...

К удивлению парня, с глаз Нобуцуны потекли слезы, а сама она с серьезным видом кивнула. И чтобы как-то поднять ей настроение, парень поднял руку вверх.

На что тут же откликнулся Нитто, выкрикнувши:

— Хатиман!

И его голос, вскоре потонул в общем потоке. Все воины Такеда, во всю мощь своих глоток кричали:

— Ха-ти-ман! — то ли призывая бога войны на свою сторону, то ли видя его в Канске.

Как только, Канске и Рен отдалились от остальных, Масатеру тихо шепнула:

— Ведьма прогадала. Который день не начинается сезон дождей. Возможно, она прогадала и с предсказанием...

Все эти дни, небо было безоблачным. Надежды Канске на то, что дожди, так или иначе, начнутся вскоре, таяли. Это и многое другое, побудило его, принять предложение Акэти. Было заранее обговорено, чтобы с обеих сторон, вышли лишь лорды со своими доверенными людьми.

Увидев Нобуну, Канске подивился не только её красоте. Выразительные черты лица, подчеркивали нескрываемую волю. Рядом с ней, на коне, сидел небезызвестный Хасиба Хидэёси. Он и госпожа Ода, в свою очередь тоже рассматривали, противников...

— Приветствую вас, Ода Нобуна и Хасиба Хидэёси, — начал Канске.

— Я в свою очередь, не могу сказать вам того же. Ведь это вы вторглись в мои земли, — сразу же перешла к делу Ода Нобуна. При этом, девушка не сводила глаз с Рен.

— К сожалению, мы действуем по приказу сёгуна...

Канске открыто улыбнулся, зная, что эту карту им не побить.

— Разве сёгун приказывал вам идти войной, на мой дом? — не желала уступать Нобуна.

— Он дал нам ясно понять, чтобы мы явились в столицу, дабы покарать его врагов...

— Друзья, оставим эту перепалку. Мы сегодня собрались, чтобы урегулировать кое-какие вопросы, — сказав это, Хидэёси притворно рассмеялся, будто извиняясь, что встревает в разговор.

— Обезьяна, ты так и не научился манерам, — упрекнула Нобуна.

Дальше разговор велся только между Нобуной и Канске. Конечно, ни о каком союзе и речи не было. Все четверо понимали, что в следующий раз, навряд ли удастся провернуть что-то такое вновь.

Сагара Ёсихара и Рен, лишь молча слушали. Только в конце беседы, Нобуна обмолвилась:

— Мне любопытно, отчего госпожа Синген не проронила и слово?

— Во всех вопросах, Такеда Синген мне полностью доверяет...

Но было ясно, что этот ответ не удовлетворил Нобуну.

Кивнув друг другу на прощанье, две пары всадников разошлись в стороны. Казалось, войне между Такеда и Ода, не бывать.

— Знаешь, Канске. А ты оказался прав, — не успела Рен произнести эти слова, как её оглушил звук выстрела.

Обернувшись, девушка увидела, как покачнулся Канске вперед, и лишь чудом не упал с коня. Подскакав к нему, девушка заметила, как налились кровью его глаза.

— Они тебя ранили!

— Скачи вперед... всё нормально, — еле проговорил парень, сквозь стиснутые зубы.

А там, вдали, оба войска услышав звук, заволновались.

— Кто стрелял? — с гневом кричала Нобуна.

— Принести мне голову предателя. И если мне не принесут голову, то казнью всех застрельщиков, — добавила Нобуна, отдавая приказ Хидэёси.

— Ждем! Кто выдвинется с позиции, будет казнен! — орала не своим голосом Нобуцуна.

Хоть она и видела, как покачнулся Канске, но бросать воинов в битву, когда их обуревали чувства, не смела. Ведь это, залог поражения...

Командующим самураям пришлось нелегко, но к счастью Такеда Синген и Канске Ямамото вернулись вовремя.

На Канске не было лица, и со спины его текла кровь.

— Воины, нас сегодня предали. Но отложите мечи в сторону. Уже темнеет, и скорее всего, завтра нас ждет тяжелый день, — как только его слова были донесены до остальных, он повел коня прочь, по рядом воинов.

Видя его окровавленную спину, и то, что, несмотря на рану, Канске идет, как ни в чем не бывало, воины загорелись жаждой мести. Никто не знал, чего ему стоило, эта напускная безразличие. Он с трудом держался, чтобы не потерять сознание.

— Не падай, не падай. Не смей закрывать глаза, не смей, — словно молитву, повторял он через силу.

Глава 33

(от автора: тема главы — Ruelle — Game of Survival)

Обычно, засматриваясь на танец огня, Нобуна легко успокаивалась. Вот и теперь, девушка смотря на костер, казалась, отстранилась от происходящего. А огонь, тем временем, питаясь древесиной продолжил свой танец. И танец этот, был беспокойным, ибо неугомонный ветер вносил свою лепту.

Мысли Нобуны, уводили её в завтрашний день. В день, когда должна состояться битва. В искрах, летевших от огня, она выглядывала свою судьбу.

— Госпожа, вам лучше отдохнуть. Завтра будет тяжелый день, — донеслось до неё голос Сагары Ёсихары. Но девушка не придала ему значения.

Застрельщик, выполнив свое черное дело, умертвил себя. Его невозможно было спасти, откусив свой собственный язык, он умер от кровопотери. И мысль, что за ним тянулись невидимые руки скрытого врага, действовала на Нобуну отрезвляюще.

Ветер, усиливаясь, ласкал кожу девушки. Подняв свой взгляд наверх, она тихо произнесла:

— Смотри, Хидэёси. На небе не видно звезд...

Парень в свою очередь, попытался было ответить, но подошедшие самураи привлекли внимание госпожи Нобуны.

— Нобуна-сама, мы в отчаянном положении, — начал Акэти Мицухидэ.

— Нет сомнения в том, что завтра будет дождь. Нам нужно было напасть на Такеда сегодня, когда стратег Такеды получил ранение, — вторила Такенака Ханбей.

— Разъяренные праведным гневом, воины Такеда бились бы, не щадя животы. Лучше скажите, что вы придумали. А иначе, можете идти туда, откуда пришли, — холодно бросила Ода Нобуна.

— Мы привели сюда десять тысяч воинов. И не можем допустить, чтобы все они полегли здесь. Мы предлагаем вам, Нобуна-сама, спасти половину...

— И каким же образом?

— Отступите, уходите в Овари. Я и Такенака Ханбей, мы останемся здесь и встретим врага. Пять тысяч воинов, вполне хватит, чтобы выиграть для вас время...

На это заявление наглеца, Нобуна резко привстала.

— Ты предлагаешь мне, Оде Нобуне, запятнать свое имя? И что же скажут обо мне после?

— Да, вы так или иначе проиграете битву. Но нельзя проигрывать войну. Люди скажут, что вы поступили дальновидно, — без хитростей во взгляде, сообщил Акэти Мицухидэ.

Стиснув зубы, Ода нобуна кивнула головой, невольно соглашаясь на этот план. Но будто вспомнив о чем-то, она тут же добавила:

— Если я сейчас уведу половину воинов, завтра едва ли у кого найдется духа биться с Такеда. К тому же, даже под покровом ночи, шпионы Такеда прознают об этом...

— Не волнуйтесь, мы не предлагаем сейчас же действовать. Во время битвы, вы оставите лучших воинов в резервах. И когда начнется сражение, удалитесь прочь, — ответила Такенака Ханбей.

— Позорное бегство, вот что меня ждет, — ни кому не обращаясь, вымолвила Нобуна.

А в эту минуту, в лагере Такеда никто не мог сомкнуть глаз. Отважным воинам, не терпелось вступить в битву. Перед кострами, они весело шутили и делились мнениями, пока десятники не приказали им, отсыпаться.

— Живо спать! — то и дело, доносилось по лагерю.

Никто из воинов, даже не догадывался, что происходило в шатре стратега. Его шатер стоял в центре, и рядом нарастало свободное пространства. По велению вышестоящих, соседние шатры были переселены. Обычно, стратег подпускал к себе ближе простых воинов, дабы те, почувствовали его заботу. Так было прежде, но не в эту ночь.

— Рен!

Слабый крик Канске, не на шутку испугал девушку.

Покрытый повязками, стратег выглядел неважно. Рана, полученная сегодня днем, не давала ему покоя, ни на минуту. Пулю смогли извлечь, но был задет нерв, отчего самочувствие Канске ухудшалось.

Подойдя ближе, и вытирая пот у него со лба, девушке приходилось стараться, чтобы не разрыдаться перед глазами Канске.

— Рен...

Губы парня потрескались, а лицо стало мертвенно бледным. Казалось, на этот раз, стратегу не спастись. И возможно, сам Канске, прекрасно это осознавал.

— Рен, сделай мне настойку...

Слезы, потекли из глаз, но девушка отрицательно качнула головой.

— Не могу, Канске. Не проси, — едва смогла произнести она.

Та настойка, которую когда-то принимали воины Акала, могла облегчить боль, и даже поставить на ноги Канске, но лишь на время, да и плата была огромной.

— Канске, Нобуцуна и другие, хоте ли бы поговорить с тобой, — попыталась сменить тему Рен. Но безуспешно.

— Нет, никому не позволяй заходить сюда, — между перерывами, проговорил Канске.

Было видно, что разговор отнимал у него, оставшиеся силы.

— Я не усну, Рен. И как завтра, поведу воинов? Сделай милость, которую я оказал, когда-то тебе, — тяжелая судорога прошла по искалеченному телу, преобразив лицо парня в боли, — я не приказываю, но прошу как друга...

Схватившись за руки, девушка окончательно разрыдалась.

— Это не честно, — только смогла она произнести.

Потребовалась немного времени, чтобы приготовить настойку. Канске жадно припал губами к чаше.

— Достаточно, — убрала Рен, после нескольких глотков.

— Мое тело горит, Рен. Словно меня держат над огнем, — умоляюще произнес парень.

— Только один глоток, — протянув, сказала та.

Девушка сидела, молча, наблюдая как розовеет лицо Канске. Казалось, ему вдохнули жизнь. Безмятежно дыша, вскоре ему удалось заснуть. Сидя так, возле него, девушка иногда просыпалась, слышала, как бредит во сне парень.

Возможно, он договаривался со смертью? Из-за невнятной речи, она не поняла и слово, за исключением одного — Харуна.

Далеко от Мино, в провинции Синано, тяжелые предчувствия охватили Принцессу Ю. Чувства скорой беды, не покидало её весь этот день. Даже молитвы богу Сува, не помогало избавиться от этого наваждения.

Утомленная своими мыслями, лорд Сува решила было, что все это пустое, как её усадьба вмиг оживилась голосами. Топот слуг и плач ребенка, пронеслись по резиденции, словно пожар.

— Что там случилось? -крикнула принцесса Ю тем, кто был за сёдзи.

После недолгого времени, двери открылись.

— Госпожа, к вам приведут малышку Юки, — сказав это, слуга не поднимал голову от пола.

Малышка Юки, хоть и принадлежала к крестьянскому сословию, но в клане Сува её любили. На неё обратили внимание, после того, как сам Канске одарил девочку подарком. Короткий меч стратега, вмиг изменил образ жизни Юки.

— С ней что-то случилось? -леденея сердцем, спросила Ю.

За это время она сильно привязалась к смышленой малышке.

— Нет, — только и смог ответить слуга.

— Ю, -рыдая, вскоре влетела малышка Юки.

— Успокойся, и скажи подробно, что случилось. Ты должна вести себя как воин, не забыла? — попыталась успокоить её принцесса Ю.

Купившись на эту уловку, девочка протянула свое сокровище, подарок Канске.

— Я знаю, ты запретила мне играться ночью. Но сегодня, я заметила на клинке эту трещину, — всхлипывая, сказала она.

Руки Ю задрожали, но совладав собой, она взяла клинок в руки.

— Он ведь не сломан, правда? — донеслось ей голос малышки.

— Нет, не сломан, — ответила Ю.

Но лорд Сува вмиг поняла, что это могло означать. Меч воина неотделим от хозяина. Не было сомнения в том, что с Канске случилось что-то плохое.

Перед взором девушки возник их последний разговор. Его слова, в эту минуту она услышала вновь, отчетливо:

— Успокойся, Ю. Ты ни в чем не виновата. У тебя не было и шанса противостоять клану Такеда, и в частности мне, посланнику не только Хатимана, но и демона Акала. Спроси любого, и тебе ответят, что принцесса Ю не предала своего брата, Йоришиге. Тебе скажут, что смертному не под силу победить демона Акала. Я запятнал свое имя бесчестьем и в крови построил свой путь. Тебе не зачем винить себя. Но когда придет время моей кончине, а это время придет, ты скажешь миру, что бог Сува отомстил за твой род, умертвив демона Акала.

Сердце Ю забилось, а из глаз потекли беззвучные слезы.

— С тобой все в порядке? — забеспокоилась малышка Юки. Но принцесса Ю не смогла ответить.

Она помнила, как сказала тогда:

— Канске, не играйся словами. Люди верят в то, что ты посланник Хатимана, а значит, твои слова могут быть более значимы, чем слова других смертных. Боги могут услышать твои слова и сыграть злую шутку...

Но видно, Канске не воспринял сказанное всерьез.

Губы девушки дрожали, вспоминая последние слова Канске, брошенные на прощание:

— Если я умру, не стыдись присваивать мою смерть, хоть прикрываясь именем бога Сувы. Пусть хоть так, твой брат будет отомщен. Договорились? Не забудь, это наше с тобой обещание...

Схватившись за грудь, принцесса Ю дала волю своим чувствам. Ведь, Канске Ямамото мертв или находится на смертном одре...

* * *

На следующее утро, небо хранило угрюмый вид. Свинцовые тучи, подчеркивали скорое начало дождя.

— Канске, ты в порядке? — спросила Рен.

На что, парень лишь кивнул. На его плечах, восседали два огромных ворона.

Расхаживая по рядам воинов, Канске и видом не подавал, что был ранен. Многие видели в этом, признаки могущества стратега, но никто и не подозревал, что всё дело было в настойке, которую тот принял поутру.

— Нобуцуна, пусть воины занимают диспозицию. Проучим мерзавцев, — обронил Канске, проходя возле своей ученицы.

Нобуцуна долго смотрела ему вслед. Её тревожило, что взгляд Канске, был затуманенным.

Не прошло и больше часа, как две армии стояли друг против друга. Стратег вывел коня вперед, и поднял руку вверх.

Вся войско Такеда, следила за жестами Канске. Никто не хотел пропустить, когда будет дан сигнал к атаке. Две огромных птицы, поднялись в небо, неся свой зловещий смех по округе. Как только, рука Канске указала на врагов, в небе появилась целая стая ворон. Они, шумя кружили над полем битвы.

— Я призвал демонов, чтобы расправиться с кланом Ода. Им, сегодня, не спастись! — крикнул Канске своим. На что тысяча глоток вторило:

— Ха-ти-ман!

— Ха-ти-ман!

Эйфория охватила каждого воина в красном, когда как воины Ода, испугались жуткого предзнаменования. И после, люди скажут, что сами боги приняли участие в этой битве...

В довесок ко всему, будто услышав как зовут его по имени, Бог Войны обратил лик на воинов Такеда. С неба начали падать капельки дождя, и огромное количество людей, начало свое смертоносное движение.

Словно лавина, они обрушились на воинов Ода. Теппо, промокшие от дождя, стреляли изредка.

— Быстрее, быстрее! — подгоняли застрельщиков свои же.

Конный отряд, под командованием Масатеру, то приближался к флангам врага, то удалялся, попутно обстреливая бедолаг. И лишь на пятом заходе, эта волна всадников, обрушилась на них, полностью сметая врагов.

— Подкрепление! Нужна помощь, мы долго не выстоим, — приходили сообщения.

На что, Акэти Мицухидэ лишь скрипел зубами. Он не мог выполнить просьбу тех, кто умирал по его воле, веря ему. Никто не знал, что в эту минуту, Ода Нобуна, спасалась бегством, оставляя своих позади, на растерзания врага.

А в это время, Рен находилась возле Канске и следила за ним. Действия настойки должны были спадать, о чем характеризовала вымученное лицо парня. Силы его стремительно покидали, и он держался, лишь благодаря воле.

— Осталось чуть-чуть, потерпи, — прошептала Рен на ухо парня.

На что, тот лишь кивнул. Любое движение, отдавало болью в теле.

На поле брани, то тут, то там виднелись знамя Нобуцуны. Она, словно тайфун кружила над полем боя, пытаясь добыть как можно больше вражеских голов. Видя, как страшатся её воины, мастер копья клана Ода, Инутиё Маэда решила схлестнуться с ней.

От её внезапного удара, Нобуцуна упала на землю. Увернувшись от новой атаки, Нобуцуне в свою очередь удалось ранить боевого зверя, под Маэда. Конь резко встал на дыбы, отчего Маэда упала вниз.

Две копейщицы сошлись не на жизнь, а на смерть. И было трудно сказать, кто покинет поле, живым. Их танец смерти, продолжался бы вечность, если бы не вмешалась Сибата Кацутиэ. Отскочив от лезвия Кацутиэ, Нобуцуна едва спаслась.

Но Сибата Кацутиэ не пыталась добыть голову Санады Нобуцуны. Она пришла за Инутиё Маэда.

— Хватит! Такими темпами, тебя окружат воины Такеда, отступаем!

Бросив взгляд на противника, Маэда кивнула головой, будто говоря, что они еще встретятся. Видя, как удаляются вражеские генералы, Нобуцуна еле перевела дыхание. Сражение с Маэда, её здорово утомило.

Оставшиеся воины Ода, поздно поняли, что их покинули. Словно загнанный зверь, они пытались продать жизнь подороже. Никто из них не просил о пощаде, да и в это мало верилось. Не теперь, когда чуть не был убит, Канске Ямамото.

Вскоре, потоки воды смешались с кровью, отчего казалось, будто поле брани утопает в крови. Вороны Канске, вволю насытились мертвечиной, и никто не смел их прогнать. Трупы людей Ода, будто говорили, что они сполна заплатили за тот выстрел.

Увидев, как силы Ода рассеиваются, глаза Канске закрылись. Парню казалось, что лишь на минуту, и его тело, медленно начала соскальзывать с лошади.

— Принесите носилки! — крикнула Рен.

Бережно кладя Канске на носилки, даже тогда, Рен не желала покидать его. К счастью, в эту минуту многие воины были заняты на поле, и никто не заметил, как увели стратега прочь. Казалось, Канске спал в беспамятстве. И лишь после нескольких дней, по землям Ямато распространиться слух, что великий генерал дома Такеда, смертельно ранен...

Глава 34

Несмотря на то, что светило уже взошло на небе, утренний холод все еще остро чувствовался. К тому же, лесная сырая земля способствовала этому. Хотя, лежа на высотах, покрытых зеленью, шиноби Хаято не предавал этому значения.

Иногда он то и дело неотрывно смотрел в одну точку. Туда, где широкая дорога, сделав резкий поворот, ускользала от взгляда.

Обыденная крестьянская одежда и незамысловатая палка, служившая тростью для многих деревенских старцев, не дали бы очевидцу увидеть в Хаято засланного человека от самого сёгуна. Покрытая мелкими трещинами соломенная шляпа дополняла образ сельского жителя.

Напряжение не сходило с лица шиноби, а на лбу уже виднелись капельки пота. Тщательно следя за дорогой, лицо парня вдруг резко изменилось. Сплюнув соломинку, шиноби Хаято весело улыбнулся своим мыслям.

Несколько дней назад, бродив по лесу, близ дороги, Хаято с удивлением повстречал таких же людей, которые, будучи не обремененными делом, рыскали в лесу. Бесспорно, шиноби других кланов тоже были заинтересованы в событиях, которые развернулись в округе столицы с прибытием армии Такеда.

Ухмылка тут же пропала, когда в голове парня возник образ сёгуна Асикага Ёситэру.

— Вас что-то беспокоит? — вспомнился ему последний разговор с сегуном.

Асикага Ёситэру не сразу ответил, предавшись своим мыслям. Казалось, он и вовсе не услышал слова своего верного слуги.

— Меня беспокоит, что наши враги могут действовать. Ведь известно, что люди способны на необдуманные поступки в час отчаяния...

— Мне кажется, кланы теперь дважды подумают, перед тем как действовать напрямик, — подчеркнул Хаято.

Шиноби подразумевал ранение Канске. Ведь никто не ожидал, что, будучи на смертном одре, Канске Ямамото решится на отчаянный поступок.

Уловив слова Хаято, сегун позволил себе улыбнуться.

— Пути богов неисповедимы. Думаю, они не ожидали подобного результата...

Под словом "они", сегун говорил о клане Миёси. Если остальные кланы пребывали в неведении о договоре сегуна с Канске, то вряд ли это укрылось от Миёси.

Подумав об этом, Хаято задал следующий вопрос:

— Не может ли быть, что это дело рук Оды Нобуны?

— Едва ли. Ода Нобуна не глупа, она навряд ли пошла бы на столь губительный для себя шаг...

Ранение полководца Такеда, Ямамото Канске, спутало все планы не только сегуну, но и великим кланам. Ведь вследствие этого, армия Такеда под предводительством Канске, начала маршировать к столице, оставив основные силы в землях Мино, чтобы захваченная провинция не попала в руки Оде Нобуне.

Неизвестно, куда бы дальше могли привести воспоминания шиноби, но увидев огромный поток пыли, Хаято резко отбросил мысли прочь. Напрягая зрение, забыв обо всем на свете, он стал ждать появление воинов в красном. Которые, в свою очередь, не разочаровали его ожидания.

Сверкающие на солнце доспехи и знамена воинов будто бы подчеркивали, что это не было сном. Хмурый вид их лиц, казалось, был высечен из камня. Обычно движение огромного потока людей не обходилось без шума и гама, но не в этот раз. Лишь тяжелый шаг и лязг металла проносились по долине в это утро.

На секунду забыв как дышать, Хаято резко вдохнул. Взглядом не отрываясь от движения войск, он быстро нашел знамя, которые внушала страх великим кланам. Ни раз и не два, написанное на знамени "Хатиман" ввергало храбрейших из воинов в трепет. Ведь это, в свою очередь, подчеркивало, что сам Канске Ямамото находился среди них.

Как только войска Такеды прошли возле участка, где скрывался Хаято, шиноби смог с высот разглядеть паланкин, покрытый лаком.

Возле паланкина образовалась свободное пространство. И никто из воинов не решался подходить к нему без надобности. Сомнения не было, в нем несли Канске. И судя по размеру паланкина, Хаято пришел к выводу, что дела у знаменитого стратега плохи.

Обведя взглядом воинство, Хаято пришел к мысли, что слухи не врали. Едва ли числом они превосходили десять тысяч. Но, несмотря на то, что в этот поход Канске пошел с малыми силами, никто из кланов не решился встать на их пути.

Было известно, что каждый из воинов поклялся не отступать и биться на смерть, дабы привести своего главнокомандующего в столицу. Клятва эта устрашала многих, ведь была дана человеку, который находился одной ногой в могиле.

Всю свою сознательную жизнь шиноби Хаято подчинялся голосу разума. Никогда прежде он не шел на поводу своих страстей и пороков. Но в эту минуту, глядя на исчезающий паланкин, шиноби едва погасил порыв сорваться с места и разглядеть, кто же находился внутри. И дело было не в том, что хитроумный Канске мог одурачить всех и на этот раз. Просто парню захотелось увидеть легенду в последний раз...

Тем временем, находясь в паланкине, Рен не могла поверить в происходящее. Мертвенно бледный, Канске лежал неподвижно. И лишь едва заметный вздох подчеркивал, что он всё еще жив.

Беря платочек и нежно проведя по лбу Канске, она негромко всхлипнула. Девушка и представить себе не могла, что в этой жизни может прикипеть душой к чужому человеку. Хотя если она и могла считать за своего кого-нибудь, так это Канске...

— Хватит плакать, ты мешаешь мне спать, — попытался разрядить обстановку парень, но этого ему не удалось. Слабый голос не предвещал ничего хорошего.

Вслед за словами, тело парня сотряс легкий кашель.

— Выпей это, — тут же протянула Рен настойку лекарств.

Раздумывая отказаться, Канске все же позволил себя уговорить и отхлебнул от чашки.

— Ну и гадость же...

— Канске, в паланкине все время трясет. В нем невозможно хорошенько отдохнуть здоровому человеку, не говоря уже о больном. Может, сделаем привал?

Много раз Рен советовала парню это. Видя безвыходность положения, девушка убедила себя в том, что стоит им остановиться и отдохнуть, как здоровье Канске улучшится. Время, так или иначе, должно было сказаться положительным образом.

Тяжело вздохнув и грустно улыбнувшись, Канске не сразу ответил. Он не мог не видеть, что причиняет боль своей подруге.

— Я ведь уже об этом говорил. Мы не можем упустить шанс. Сомневаюсь, что в следующий раз враги позволять нам беспрепятственно следовать в Киото...

Выгнав силы клана Ода из провинции Мино, Канске вторгся в Овари, в вотчину клана Ода. Вести осадные бои в Овари были слишком обременительно, полностью не закрепившись в Мино. Пожалуй, Ода Нобуна как никто другой прекрасно это понимала, так как ни разу не повелась на провокацию.

Мысли лениво затронули дела минувших дней. Канске в душе обрадовался, что ни Санада Масатеру, ни Санада Нобуцуна не находились при нем. По правде говоря, парень оставил их в Мино не только из-за того, что не хватало опытных командиров и командующих, а из-за того, что не желал, чтобы они запомнили его таким; прикованным к постели.

— Нобуцуна, ты останешься и примешь командование над остальными. Пока мы будем подходить к столице, ты в Мино будешь ждать своего отца, Юкитаку, — сказал он тем вечером.

— Нет, я пойду с тобой, учитель, — настаивала на своем Нобуцуна, пока как её сестра, отважная Масатеру, беззвучно всхлипывала рядом.

— Не спорь со мной...

Парень хотел рассказать ей о многом, поведать ей то, о чем еще не успел, но силы стремительно покидали его.

— Канске, ты ведь вернешься? — спросила Нобуцуна, словно маленькая девочка спрашивала старшего брата.

— Конечно, — тут же ответил парень.

Хотя все из присутствующих понимали, что это наглая ложь.

Пока Рен готовила лекарства, сестры Санада склонились парню в поклоне. Но прежде чем уйти, Нобуцуна простояла в нерешительности. На невысказанный вопрос, Нобуцуна ответила:

— Можно мне обнять тебя? — на последнем слове голос девушки дрогнул. Было видно, она едва справлялась с эмоциями.

— Я буду только рад...

Находясь в паланкине, Канске все не мог забыть, каким свинцовым показалось тогда его тело, приподняться для него было очень трудно. Нобуцуна, в свою очередь, так бережно обняла его, будто резкое её движение могло причинить парню боль.

Обнимая Нобуцуну, Канске почувствовал, как его щеки обдало жаром.

— Вот увидишь, Нобуцуна. Мы, смеясь, будем вспоминать эти дни...

На что она ответила:

— Усоцки (лжец)...

После объятий щеки парня стали влажными. На его памяти Нобуцуна впервые плакала...

Паланкин сильно затрясло, так что наваждение вмиг пропало. Видя обеспокоенный взгляд Рен, Канске нарушил тишину:

— Почему ты не осталась? Ведь неизвестно чем кончится эта затея.

Его не могла не беспокоить дальнейшая судьба безликой Рен. К тому же, еще неизвестно чем ответит сегун на предложение Канске.

Раздумывая над ответом, девушка не сразу произнесла:

— Если запахнет жаренным, я успею улизнуть. Не думаешь же ты, что я, как и твои воины, готова отдать жизнь за тебя?

После этих слов, Канске и Рен разразились смехом, будто девушка выдала отличную шутку. Рен хоть и говорила одно, но её действия показывали другое. Это не могло не тронуть сердце Канске...

После той битвы, надобность в том, чтобы Рен играла роль Харуны, отпала. Канске не сразу пришел к тому, чтобы отправиться в столицу. Конечно, с другой стороны парня подстегивала замаячившая неподалеку смерть. Но отчасти он действительно радел о судьбе клана Такеда. Как-никак, все его знакомые и друзья были из клана. Если другие и видели могущество клана Такеда, то Канске отдавал себе отчет в том, что всё это временно.

Трудно сказать, что будет с кланом через три года. Окруженная врагами, Харуна могла и не выстоять против всех. Это и многое другое подстегивали парня к решительным действиям.

Много раз он сталкивался лицом к лицу со смертью. И много раз он был причиной гибелью других. "Побеждая, мы отнимаем жизнь у другого", — эти слова он усвоил надолго.

И хоть смерть страшила его, больше этого он боялся, что все его труды напрасны. Что все, к чему он приложил руку, пойдет прахом. Мысль, что все, кого он видел, будут убиты, была невыносима. Пожалуй, жалел он лишь об одном — что не сможет увидеть Харуну.

Не оттого, что прежние чувства держали его в тисках...

— Канске, я приготовила сонное зелье. Тебе лучше выспаться, — голос Рен вернул его к действительности, прогоняя прочие мысли.

Несмотря на то, что он был не прочь еще некоторое время порассуждать о жизни, парень с благодарностью взял чашку в руки.

* * *

Пока паланкин Канске приближался к Киото, далеко в Этиго непримиримый враг клана Такеда, Уэсуги Кенсин, не находила себе места. Последнее время настроение госпожи Уэсуги были омрачено. Слуги и вассалы без особой нужды не попадались к ней на глаза. Ведь Кенсин была страшна в гневе.

Зайдя в чайную комнату, Усами Садамицу, верный соратник и советник госпожи Уэсуги, увидел неожиданную картину. Одетая в белую юкату, госпожа Кенсин сидела, не отрывая взгляда от чашки чая. Будто в ней она могла найти все ответы на свои вопросы.

Старик видел её всякой: и разгневанной, и в хмелю. Но никогда Усами Садамицу не видел её такой...

Даже когда ей сообщили о смерти отца, Кенсин не была в такой печали. С замиранием сердца, старик нарушил тишину:

— Госпожа, в чем дело? Что Вас так тревожит?

Казалось, девушка даже не обратила на него внимания. Не поднимая голову, она ответила:

— Скажи, Садамицу. Почему, вместо того, чтобы радоваться известью о Канске, мое сердце наполняется горем? Ведь он наш заклятый враг, а я хороню его в мыслях, будто лучшего друга...

Это откровение застало его врасплох. Не этого старик ожидал услышать, задавая свой вопрос. Но справившись собой, он тут же произнес:

— В этом нет ничего постыдного. Теплые чувства к благородному врагу говорят о Вашем достоинстве. Лишь сражаясь с достойными соперниками, мы становимся лучше...

Кенсин просидела в тишине несколько минут, кивая своим мыслям.

— И мне обидно оттого, что Канске не достиг того предела, что одарила его природа. Кто знает, как засияла бы его звезда, будь даровано ему чуть больше времени...

— Всё так, госпожа. Но не следует предаваться хандре. Пока Такеда заняты войной на западе, мы должны вторгнуться в их земли. Скоро снег в горах уйдет на нет, и мы сможем заполонить Синано...

— Оставь эти мысли, Садамицу. Ни один воин Уэсуги не пересечет границу без моего приказа.

Видя, непонимание старика, Кенсин решила объясниться:

— Напади мы в Синано, против нас будут сражаться не только воины Такеда, но и местное население. К тому же, из Хида могут ворваться в Эттю, воины Канске, под предводительством его вассала, Мицуги Ёрицунэ...

Последний показал себя выдающимся полководцем, отражая нападение Уэсуги. От старика не укрылось и то, что авторитет Кенсина после этого лишь возрастет. Ведь никто из ныне живущих не откажется от того, чтобы всадить нож в спину врага. Пусть и благородного врага...

— Как прикажете, госпожа...

"К тому же", — подумал старик, — "всегда можно объединиться с врагами Такеда, с кланами Ода и Токугава. Надо лишь подождать, пока Канске не отойдет в мир иной..."

Все это и многое другое Кенсин смогла с легкостью прочитать по лицу Садамицу. В эту минуту она ощутила неприязнь к своему вассалу. Её душе было противна сама мысль уподобится стервятникам и ждать конца выдающегося человека, ожидая выгоду, словно падаль.

— Свободен, — холодно бросила Кенсин старику.

И хоть тот и не уразумел причину, поспешил удалиться, от греха подальше.

Обозревая будущее и предаваясь мыслям, Кенсин вслух произнесла:

— Интересно, каково же тебе сейчас, Такеда Харуна?

В это самое время Такеда Харуна предавалась безутешным мыслям. Хоть в глубине души девушка надеялась, что все это очередная задумка Канске, умом она понимала, что смертному не может всегда вести. Да и когда весь мир кричит тебе одно, трудно усомниться в этом.

Услышав впервые известия о Канске, Харуна не падала виду.

— Вы все знаете, как искусен Канске в хитростях. Уверена, что с ним всё в порядке, — сказала она своей сестре, нарочито громким голосом, чтобы услышав это, вышестоящие самураи успокоили простых асигару.

К счастью Харуны, никто не заметил, как затряслись её руки. Ноги девушки подкосились, но она не была бы собой, если бы не совладав с эмоциями, не отдала приказы, как ни в чем не бывало.

Проанализировав последние дни, девушка лишь теперь осознает, что она еще не плакала.

Несмотря на то, что войско желает отомстить врагам Канске, разорив провинцию Овари, Харуна не решается на этот шаг. Ведь оставлять позади опасного противника, Токугаву, крайне опасно. Нельзя сказать, что любовь воинов к Харуне иссякла. Просто в это непростое время они уже не мыслят ясно, поддавшись эмоциям.

Если остальные могут себе это позволить, то девушка отдает себе отчет, что уж она, никак не может. Отдав последние приказы своей сестре, Харуне удается выкрасть время для уединения. Девушка и помыслить не могла, что тишина обрушится на неё, вытаскивая на свет все сожаления и потери. Всё это время живя в напряжении и держа свои чувства в узде, она осознанно отделялась от Канске.

Словно река, вышедшая из своего русла, эмоции Харуны обрушились на неё, вгоняя её в отчаяние. И больней всего давила мысль, что во всем виновата она сама. Оставив его одного и требуя от него невозможного, Харуна сама предрекла судьбу Канске. Было лишь вопросом времени, когда и где настигнет его вражеский меч или стрела.

— Дура... дура, — присела она на колени в своем шатре.

Тело девушки затряслось, но из глаз не потекли предательские слезы. Словно в детстве она присела и обняла себя за колени.

— Должен быть выход. Думай...

Но как ни старалась Харуна, не могла найти выход из сложившейся ситуации.

Мысль, что время, подаренное богами, она потратила впустую, сковывала её, не давая вздохнуть. В эту минуту ей показалось, что шатер стал огромен и тишина заполняет его. Что, стремясь стать лучше, она отдалилась от своих людей, от своих близких.

Никогда еще девушка не чувствовала себя так одиноко. В голове, словно молния проскользнула мысль, что ей никогда больше не услышать смех Канске, и им никогда больше не вести беседы. То, что она могла потерять Канске навсегда девушка осознала лишь теперь.

Нечеловеческий вой вырвался из горла девушки, и лишь затем она открыто разрыдалась. Слезы лились из глаз, ослабляя тяжесть в сердце.

Заплаканные глаза смотрели на место, где обычно сидел Канске. Усталый её ум сыграл с ней злую шутку, и она словно во сне увидела перед собой своих соратников, генералов Амари и Итагаки. Они, молча кивнув ей, начали уходить, и их примеру последовал Канске.

Ощущая свою вину, девушка силилась окликнуть его. Но ничего не получалось.

Её губы, лишь беззвучно шептали в пустоту:

— Не уходи...

Глава 35

Вечно живой, бурлящий, гудящий, жужжащий город Киото в этот день будто оцепенел. Но не в страхе, а в ожидании чего-то. Это ожидание проявлялось в каждом жесте, в каждом разговоре его жителей. Неважно, был ли тот вельможей, или ничем не приметным крестьянином.

До молодой девушки, с волосами, словно их благословила сама богиня Солнца, достигали слухи о неких воинах, которых в Киото ждали все: от старого до млада. Весь этот ажиотаж, что происходил вокруг них, девушка в корне не понимала. Пожалуй, дело могло быть в том, что она была родом не отсюда.

Черты её лица, цвет глаз и многое другое выделяло молодую особу в толпе, часто ставя её в неловкие ситуации. И в расспросах, когда спрашивали, откуда она родом, ей приходилось часто вздыхать от понимания, что она была не в силах объяснить любому жителю этой страны, что прибыла далеко из-за морей...

Хоть прожила она в столице не так много, но никогда прежде девушка не видела такой отклик от людей, которые, заняв места возле главной дороги, ожидали скорое прибытие воинов.

Изучая нравы и обычаи местных, она как-то мало уделила внимание военной политике, полагая это несущественным. И, пожалуй, она лишь теперь осознала свою ошибку.

Вопрос веры для неё всегда стоял в приоритете, но сегодня, слегка досадуя на себя, девушка впервые за многое время почувствовала свои отчужденность и одиночество.

Легкий шепот, предвещавший конец ожиданиям, привлек её внимание, тем самым на время притаив давно нарастающий внутренний конфликт. Стоя среди толпы, и, вглядываясь в прибывших, она не подозревала, что весь этот ажиотаж коснется и её тоже.

— Кто они...

Не вглядываясь в соседа слева, задала она свой вопрос.

— Воины Такеда, — был ей слегка удивленный ответ.

Казалось, воины никого вокруг себя не замечали. И в каждом их шаге чувствовалась некая обреченность. Все взгляды толпы были устремлены в одну точку, на паланкин, который несли посередине потока.

— Кого... Кого несут в нем?

И прежде чем ответить, сосед слева посмотрел на неё, будто на умалишенную, и затем только произнес:

— Десницу Бога Хатимана, Канске Ямамото...

Эти слова ничего для неё не прояснили, а лишь озадачили её ещё сильнее.

Она и сама не заметила, как начала пробираться сквозь толпы людей, чтобы оказаться в первых рядах. К ней словно озарение пришла мысль, что миссионерская деятельность станет гораздо успешнее, если ей удастся привлечь на свою сторону влиятельных людей этой страны.

Луис Фройс, прибывшая из далекой Португалии, и не подозревала, к чему приведут её намерения...

* * *

Асикага Ёситэру нервничал, хотя и пытался не подавать виду. Даже усиленные тренировки не помогли унять чувств. Чувств, до сего времени не испытанные им. Нет, этого никак нельзя назвать страхом. Ёситэру по природе своей не боялся ничего.

Но сама мысль, что встреча наконец-таки состоится, порождала в его душе смятения...

Ему вспомнилось, как еще ребенком, он точно так же волновался перед встречей со своим отцом. Давно забытые воспоминания настигли его в эту минуту, на секунду заставив позабыть обо всем.

— Сёгун-сама, гостьи ожидают вас, — тихий голос слуги будто пробудил его ото сна.

Прочистив горло, Ёситэру лишь кивнул, прежде чем выйти из комнаты и направиться к посетителям.

Заняв свое место, сёгун хоть и пытался пристально не вглядываться в гостья, ему это, откровенно говоря, едва ли удавалось. Хоть он и прокручивал в голове эту встречу, действительность в какой-то мере озадачила его.

— Сёгун-сама, позвольте представить... Канске Ямамото Харуюки, — привлекла его внимание девушка, одетая в маску.

— А Вы, как я понимаю, Безликая Рен? — учтиво поинтересовался Ёситэру.

Согнувшись в поклоне, девушка бережно ухватила за локоть стратега Дома Такеда. Поначалу Ёситэру не понял этого жеста: до него не сразу дошло, что этикет требует и от Канске поклона...

— Оставим церемониальность, — быстро ответил Ёситэру, видя, что гостю будет трудно соблюдать все условности.

Сёгун так и вовсе разрешил бы ему вести переговоры лежа, если бы не боялся тем самым обидеть Канске ненароком.

— Сёгун-сама, мы прибыли... чтобы заключить союз с Вашим домом...

Тяжелое дыхание и частые паузы были признаками, что у стратега дела были еще хуже, чем думал Ёситэру.

Обычно самураи снимали свои шлемы, оголяя лицо перед правителем. Но никто не посмел вставить это в укор Канске, что говорило о высоком к нему уважению со стороны людей сёгуна.

— Если Вас не затруднит, не могли бы Вы снять свой шлем, — попросил Ёситэру.

Осунувшееся от болезни лицо и мешки под глазами так подействовали на Ёситэру, что последний на минуту потерял дар речи. С сожалением, он признал молву, что жить стратегу осталось недолго. От этой мысли, какая-то непонятная горечь заполонила сердце Ёситэру.

Видимо, состояние сёгуна не укрылось от зорких глаз Канске, так как тот произнес:

— Не ожидал... что Вы настолько сентиментальны...

Будто оценив шутку, Ёситэру разразился смехом. На что вторил и Канске, смехом, таким неживым и неестественным для слуха, что даже кости леденели.

"Бесспорно", — подумал сёгун, — "бог смерти давно уже следует за ним". Но вслух сказал иное:

— Не буду Вас утомлять и сразу перейду к делу. Откровенно говоря, мы мало чем можем друг другу помочь. Ваша дайме, Такеда Харуна, ведет непримиримую войну с Кенсином...

Намекая на это, Ёситэру подчеркнул, что Такеде едва ли удастся всей мощью направиться на запад. Враги не позволят. Однако, стратег, видимо, предвидел этот вопрос, так как тут же заявил:

— Могу Вас заверить, Кенсин не станет для нас проблемой. Даже наоборот...

Глядя в хитрые глаза стратега, Ёситэру поразился быстрому преображению Канске. Казалось, перед ним уже не сидел человек, ожидающей своей смерти.

"Переманивай на свою сторону лучших, делай их своими союзниками, друзьями — и тебе не будет равных", — послышалось ему давно забытый голос отца. Будь отец все еще жив, он непременно спросил бы его, как этого добиться.

Встряхивая голову, Ёситэру уже знал ответ на невысказанный вопрос. Но глядя на Канске, он не мог уверенно сказать, кто кого будет использовать в их союзе. Бесспорно, не зря же люди видели в нем проявление бога войны.

— Каким это образом? Ведь Кенсин Ваш кровный враг...

— Ну, это сильно сказано. Всем известно, как благородный Дракон из Этиго уважает волю сёгуна. Если Вы будите посредником между нами, то мы сможем отринуть вражду...

Эта мысль была очень заманчивой. Ведь в этом случае не только Такеда станет союзником, но и клан Уэсуги. Такеда в будущем не сможет диктовать условия сёгуну, так как тот в любой момент сможет спустить Кенсина с цепи...

Казалось, все эти мысли Канске без труда прочел на лице Ёситэру. Последнему от этого слегка сделалось не по себе.

Имея двух сильных союзников, Ёситэру мог впредь не опасаться своего врага, клана Миёси. Пока Сёгун просчитывал некоторые моменты, стратег произнес:

— Ёситэру-сама, наши мечи будут в Вашем расположении, и Ваши недруги станут нашими врагами...

— Всё это весьма заманчиво, но какую цель Вы преследуете? В чем Ваша выгода?

— Мне осталось недолго. Я не хочу, чтобы после моей смерти, враги уничтожили клан Такеда. К сожалению, амбициозным планам моей госпожи не суждено сбыться. Но даже так, мы можем объединить страну под Вашим началом. Пора положить конец эпохе смуты.

Сказано это было с такой решительностью, что на миг Ёситэру абсолютно доверился ему.

Пожалуй, он был бы и сам не прочь поверить, но былые следы предательства давали о себе знать. Одно Ёситэру знал наверняка: прежние враги могут стать союзниками, а союзники — врагами. Спроси его, сёгун вряд ли смог бы ответить, кем в конце концов окажется клан Такеда — врагом или союзником. Но даже если так, окажись они врагами, тогда к большому облегчению, в стане Такеда в недалеком будущем уже не будет его, Канске.

Ёситэру презирал себя за столь недостойные мысли, но ничего не мог с собой поделать.

Аудиенция окончилась, как тут же воины Канске принесли носилки. Было больно наблюдать, как молодой стратег не в силах покинуть комнату на своих двоих. Несмотря на великие подвиги, судьба решила забрать его подобным образом.

Пожалуй, этот момент запечатлелся в памяти Ёситэру надолго. Ничто не вечно, даже великие мира сего...

— Меня это устраивает. Но есть еще одно условие, — успел он произнести, пока Канске не увели прочь.

— Какие же? — будто лежа на смертном одре, вопросил стратег.

— Я хочу, чтобы ты женился на принцессе Митохиса...

— То есть, как это?.. — Ёситэру впервые услышал нотки удивления в голосе Канске.

— Если ты женишься на ней и станешь императором, то я готов принять твое предложение, — ответил сёгун.

Расчет его был прост: женив умирающего Канске, он соберет вокруг себя великие кланы. Ну, а после смерти стратега оборвется нить династий императоров, и сёгуну не придется делить власть с кем бы то ни было.

Услышав то ли карканье, то ли загробный смех из уст стратега, Сёгун на минуту ужаснулся.

— "Император Канске"... Звучит неплохо. Да будет так, — все присутствующие услышали его ответ.

На минуту им показалось, что устами Канске заговорил сам бог Хатиман. Ёситэру удивился бы, узнай, что не только у него забегали мурашки под кожей...

Эпилог

Славный город Киото, был заполнен людьми. Древние стены города, казалось, снова обрели свое величие. Крики и шумы людей, заполонили каждую щель, каждую улицу, вдохнув жизнь угасающему городу.

Наступившая эпоха смут, отрицательно повлияло на этот вечный город. Потеря власти императоров, а затем и сегунов, повлекли за собой последствия, увлекая за собой в этом водовороте славный город Киото, пристанище некогда выдающихся людей.

Лишь седовласым старикам было известно, каким был город в прежние времена. Во времена, былого величия и рассвета страны. Ныне, столица хоть и была блеклой тенью былого могущества, но казалось, счастливая звезда древнего города снова зажглась с коронацией нового императора.

Словно мотыльки завороженные огнем, стекались в город люди разного возраста и пола. Кто мечтая разбогатеть, а кто мечтая прославиться, отдав свой меч и жизнь служению молодого императора Канске, прозванного друзьями — Богом Войны, а злопыхателями — демоном Акала.

Каждый день, сотню людей трудились в поте лица, чтобы по быстрее закончить ремонт императорского дворца. Оставалось лишь установить и покрасить лаком мифических драконов на крышах дворца.

— Ради всех богов! Быстрее!

Торопили начальники своих подчиненных. Хотя, этих возгласов не требовалось, каждый из них старался на славу, подстригаемый мыслью, что на них взирает сам император.

Лучи солнца, освещавшие этот летний день, настигли молодого императора на балконе. Сузив глаза, он не сразу привык к свету. Ведь до этого момента, здоровье не позволяло не то чтобы выходить за пределы дворца, но и прогуливаться по комнате.

Стоя на балконе, упершись на перила, Ямамото Канске не находил покоя. Крики и отголоски суеты, казалось он был далек от них, предавшись своим воспоминаниям.

В огромном зале собрались все видные деятели страны. К немалому удивлению не только Канске, но и сегуна Асикага Ёситэру, на коронацию пришли великие князи, вняв зову бывшего стратега дома Такеда.

— Гляди, сколько отважных людей собралось по одному твоему слову, — чуть не мурлыча, прошептала принцесса Митохиса.

Белокурые длинные волосы и милое личико девушки, казалось всё в ней светило от переполненного счастья. Канске не мог укорить её в этом, ведь до этого дня её не признавали императрицей...

— Ты всё ещё думаешь, что они признают меня своим императором? — тихим голосом ответил ей парень.

На что, девушка лишь улыбнулась, не желая вступать в спор. По правде говоря, Канске не узнавал её. И дело было не в том, что Митохиса кардинально изменилась. Просто, хладнокровность и прагматизм уступили в ней, оставляя больше наивности. Хотя, как предполагал парень, Митохиса упорно игнорировала его болезнь и скорую смерть, отдавшись полностью своей мечте.

— Слава и долгой жизни императору! — словно в хмелю, услышал он голоса своих подданных.

Подданных, это слово обрело для него иной смысл. Пожалуй, смерть была бы не плохой концовкой, по сравнению с новыми обязанностями. К довесок ко всему, в новом для себя роле Канске уже не мог все цело довериться прежним соратникам и в частности Такеде Харуне. Ведь приближая её и клан Такеда, он как император отталкивал остальных от себя.

Подобные действия могли плохо закончиться, ведь великие кланы могли увидеть в этом угрозу для себя.

— Канске, ты сможешь обуздать князей и построишь великую империю, — прошептала Митохиса, не отнимая своего взора от князей, которые в свою очередь кланялись им двоим.

Поклонившись, гордые князи не отрывали глаз от Канске, будто пытаясь сохранить его облик в памяти. Ведь в ту пору, каждый был уверен в скором смерти императора.

Канске не знал, сколько времени простоял на балконе. Как только лучи Солнца прогнали тень от дворца, лаская его лицо, парень встрепенулся, будто прогоняя воспоминания и пробуждаясь ото сна.

— Канске — сама, вам вредно долго находиться на ногах, — услышал он мелодичный голос.

Обладательница голоса не замедлила появиться возле него, но лишь на столько, насколько позволяло в этом деле дворцовый этикет.

Луис Фройс, миссионерка, прибывшая из самой Португалии, была в последнее время чуть ли не единственной собеседницей бывшего стратега дома Такеда.

Хоть в её взгляде не была открытой преданности, он быстро привязался к ней. Ей он был обязан чудесным исцелениям, в которых, по правде говоря, всё еще сомневался. Ну не мог он свыкнуться с мыслю, что полностью отделался от костлявой.

При мысли о смерти, а именно о том, как удивились князи его исцелению, блеклая улыбка поползла по лицу Канске.

— Скажи Лулу, кем ты меня видишь. Я спрашиваю не о том, что говорят обо мне другие. Скажи лишь то, что думаешь...

Если многие и были рады скорому выздоровлению Канске, было и немало тех, кто хотел бы видеть его в могиле. Не удивительно, что в скором времени, поползли слухи, обвиняющие парня в сговоре с нечистыми силами. Европейская медицина, в глазах подданных, была ни чем иным как проявлением колдовства. Что и говорить, простой люд если и не видели ведьму в миссионерке, то во всяком случае видели в ней чужачку.

— Вы выдающийся полководец, но я боюсь, что вас запомнят как и худшего гражданина этой страны, — не колеблясь ответила блондинка.

Культурные различия и видения мира было настолько разными, что выделяли миссионерку из толпы. Порой Канке поражался, как она смогла прожить в этой стране до сего дня, не попав в затруднительные ситуации...

Следую за собеседницей, молодой император вновь ушел в себя. Полностью отдавшись мыслям. Не прошло и полных трех месяцев после коронации, как от него потребовалась вмешательства в дела государства. Лежа на императорской ложе, Канске отдавал распоряжение и указы. Первом на что обратил внимание новоявленный император было сглаживание острых углов между кланами Такеда и Уэсуги.

— В день весенних празднеств, пригласи Кенсина и Харуну в Киото. Поверь, они не упустят эту возможность, — советовал сегун Асикага Еситэру.

Желая избавиться от угрозы своих врагов, сегун тем самым пытался заполучить союзников. Поставив точку во вражде между Уэсуги и Такеда, он тем самым хотел спасти свое положения. Трудно сказать, как ужились бы Канске и сегун Асикага Еситэру. Ведь последний обладал выдающимся умом и амбициями. Желая повелевать над всеми, покончив с врагами, сегун с легкой рукой мог повернуть острие меча против Канске. Но по прихоти судьбы ли или сговору предателей, Асикага Еситэру вскоре был убит кланам Миёси.

Убийство последовало сразу же после мирного соглашения между Уэсуги и Такеда. Пока Канске лежал в беспомощном состояний на ложе, Митохиса от его лица написала указ, в котором требовала от великих кланов отмщения за смерть сегуна Асикага Еситэру. В этом указе, она также разоблачала заговор кланов Миёси и Ода.

Был ли заговор или нет, но многие кланы приняли сторону императорского двора. Дело было не в том, что великие князи хотели отомстить за убийство сегуна. Но скорее в том, чтобы убрав грозную Оду Нобуну, начать войну за власть, после смерти императора. Ведь в этом случае, победитель мог претендовать не только на место сегуна, но и на императорское ложе.

— Что ты наделала! — кричал на свою супругу Канске.

— Вам нельзя вставать, — хлопотала возле него миссионерка Луис Фройс.

Не смотря на угрозу в голосе Канске, Митохиса не повела и бровью, а лишь заявила:

— Всё что я делаю, я делаю ради нас...

— Убийство сегуна, это ведь твоих рук дело. Ты сговорилась с Миёси и затем оставила их одних. Вдобавок, очернила Оду Нобуну, — Канске хоть и догадывался, но вслух никогда не высказывал эти мысли.

— Да...

— Убирайся! Видеть тебя не желаю. Подлая змея...

Не желая ухудшать здоровье Канске, Митохиса удалилась, но за порогом тихо добавила:

— Хочешь ли ты этого или нет, но тебе от меня никуда не деться. Мы вдвоем повинны в этом грехе...

После этого разговора события развевались стремительно. Стало ясно, что Такеда и Уэсуги не успеют на помощь, когда как Ода Нобуна вела свои войска в Киото. Вся страна с замираниям сердце смотрела, чем закончиться эта кровавая драма.

Собрав десять тысяч воинов, Канске вышел наперерез Оде Нобуне. Кланы Адзая и другие, лишь на слове обещали скорую помощь, но на деле же выжидали. Император без особой трудности разгадал их замысел. После поражения Канске, они собирались ударить в тыл Оде Нобуне, тем самым украсть победу и господство в стране. Ведь десять тысяч против шести десяти тысячной армий не тот расклад при котором можно надеяться на победу.

Расположившись на холме, Канске велел поднять его знамя. Хоть Оде Нобуне было известно о состоянии здоровье императора, она не спешила вступать в битву. И дело было не в страхе перед грозном стратегом. Будучи гением войны, она не могла не понимать, что победа над Канске лишь отсрочить её гибель. Ведь Такеда и Уэсуги просто так этого не оставят. Не беря расчет кланов Адзаи, которые давно желают стереть клан Ода с лица земли.

— Ты ведь знаешь, что тебе не удастся выйти победителем из этого спора, — заявила Ода Нобуна, на состоявшемся переговорах.

— Возможно, но и тебе не долго здравствовать, — ответил Канске лежа на носилках.

После долгого молчания, видя призадумавшееся лицо Нобуны, Канске спросил:

— Если тебе есть что предложить, я слушаю. А иначе встретимся на поле битвы...

— Не спеши, демон Акала. Ведь это ты виноват в убийстве сегуна. Но несмотря на все твои злодеяния, я хочу предложить тебе мир.

Сказать, что парень был удивлен этим, значить приуменьшить его потрясение.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я могу закрыть глаза, если сегуном станет Такеда. Если эта плата за воцарение мира в нашей стране, да будет так. Скажу даже больше, я стану твоим союзникам и помогу утихомирить других дайме...

Слыша всё это, Канске понимал, что такая как Ода Нобуна потребует что-то существенное взамен.

— И чего ты хочешь взамен?

— Я хочу земли...

— Если это все чего ты желаешь, я отберу земли дайме на которых ты укажешь...

— О нет, славный, непобедимый Канске. Ты меня не понял. Я не хочу властвовать над жалкими кланами. Я хочу владеть целой страной...

— Но...

Видя, как округлились глаза Канске, девушка звучно рассмеялась.

— Вижу что ты наконец то понял меня. Кто сказал что за пределами Ямато не живут люди. Я хочу править в тех далеких землях. Я хочу создать империю, равной которой не было на земле.

После небольшой паузы, Канске попытался вразумить амбициозную Нобуну.

— После междоусобных воин, страна истощилась. Ты просишь о невозможном. К тому же, ты ведь видишь мое состояние. А что если я умру, так и не исполнив наш договор?

— Брось эти отговорки. В землях варваров мы добудем несметное богатства. К тому же, все кланы Ямато жаждут войны. И тебе лишь надо решит, где она будет. Либо мы единой силой вторгнемся в континент, либо будем воевать друг против друга.

— Признаться, не таких слов я ждал, придя на переговоры. Что же, я помогу тебе в этом, даю слово. И могу поклясться, — тут же добавил Канске, видя ухмылку на лице Нобуны.

— Уверен, под твои знамена встанут много самураев...

— Конечно, так и будет. Но в этой войне мне потребуются лучшие войны.

Слушая слова девушки, Канске не мог понять её веселье.

— Если ты готов принять договор, то знай. Нас поведешь именно ты! Ведь какая эта война, без Бого Войны?

Казалось, вся эта ситуация лишь веселило Оду Нобуну.

— Но что если, недуг заберет все мои силы?

— О я предвижу, что ты поправишься, — более серьезно ответила девушка.

После этой беседы, не прошло и недели, как Такеда Харуна официально стала сегуном. Зыбки мир, казалось укрепилось, и наконец то закончилась эпоха смут.

Ода Нобуна посодействовала, чтобы все самураи и кланы узнали о договоре между ними. Мысль о континенте взбудоражал умы людей. Многим не терпелось отвоевать новые земли и обессмертить свое имя.

Среди тех, кто прибыл во дворец, предлагая мечи своих воинов, был Датэ Масамунэ. Такеда Харуна поручила строительство флота, этому молодому, но весьма талантливому самураю.

— Канске-сама, вы хорошо себя чувствуете?

— Да, Лулу. Спасибо за заботу, — ответил Канске, располагаясь на императорском кресле.

Хоть зал был пуст, но парень уже видел воочию, как собираются здесь представителей всех кланов. Каждый самураи ждал с нетерпением, когда император даст знак и поведет своих воинов на континент.

В эти дни вся Ямато гадала, на кого обрушиться грозный Бог Войны. Многие ставили, что первая волна будет направлена против Китайской империи. И лишь немногие догадывались, что дружба и переписка с Кореей, это лишь мнимый обман. Ведь сам Хатиман велел обманывать, если дело касалась войны...

В эти дни, воспоминания настигали Канске повсюду. Возможно, так он пытался забыться на время.

В резиденции сегуна в тот вечер собрались все его знакомые и друзья. Все они заняли важные чины, стоя на страже могущество дома Такеда.

Кивнув в знак приветствие им, Канске обратился к Харуне.

— Харуна, ты добилась того, чего хотела. Я выполнил свой долг перед тобой.

Взгляд Харуны не был полон теплоты. Казалось она не могла простить ему выбор. Хоть ум и подсказывал, что по воле судьбы стратег выбрал Митохису, сердце девушки не могло этого принять.

— Я и мой клан тебе благодарны, Канске. Благодаря тебе закончилась эпоха смут. Я ни чуть не сомневаюсь, что из тебя выйдет император, которого заслуживают твои подданные...

Парень не мог понять, смеется она или говорить всерьез.

— Я хочу предложить тебе вот что. Хоть мы с Ода Нобуной и пришли к соглашению, но повести воинов на континент должна ты...

— Брось, Канске. Тебе не позволят...

— Чье дозволение я буду спрашивать? — разозлился Канске.

Душа его противилось мысли, что став императором, он был зависим от чужого слово.

Будто поняв все его эмоция, первым тишину нарушила Санада Нобуцуна

— Твоя клятва, учитель.

— Твоя честь, — вторил верный друг, Баба Нобуфуса.

— Твой долг, — ответила Такеда Харуна.

Сидя, в императорском кресле, Канске понимал справедливость их слов. Хоть его и знают как выдающегося полководца и подлого человека, перед своей совестью он был чист. Живя в эпохе смут, он и сам не предполагал, что честь, долг будут для него не пустым звуком.

Не пройдет и года, как весной, собрав огромный флот, самураи двинутся на встречу судьбе. Под предводительством императора Канске, начнется война, которую потомки окрестят Имдинской войной.