Риф Великолесья. Вторая. Точнее - предтретья.

— Только им сейчас это бесполезно — они же ими не стреляют постоянно, будут мазать, — Никат прав.

— Этими — нет, не дуры же, родовые стрелы расходовать. А вот этими — да, — Асса протягивает точно такую же стрелу, но с зелёной точкой-меткой.

По весу и размерам один в один, но вместо камня железный гвоздь.

— Уговорили. Идёте с нами. Давайте свои родовые стрелы, заряжу. Я думаю, что все поняли и повторять не надо где их использовать? Вот и хорошо.

— Ну, берём их? — спрашивает отходивший за какой то надобностью сотник.

— Берём. Будет у тебя свой отряд стрелков. И командир у него есть и помощник у него тоже, — смотрю на волчонка. А другого и не ожидалось. Оба парня идут вместе с нами и сотник им кой какую бронь и оружие обеспечил. Здесь не только три десятка воинов, что ходят под рукой у сотника, не только семья волков, но и оба карота. Желающих было намного больше, но оставлять село без защиты тоже нельзя.

— Тогда в дорогу, пошли к храму, дух там ждать будет.

В этот раз не торопились. Вышли с духовой тропы на окраине болота. Дальше небольшая рощица и само село Раздай. До рассвета как раз волчий час и остался. Самое оно то. Волки рванули размытыми в сумраке тенями вперёд. Карот повёл основной отряд, он тут все тропинки с детства знает.

Сделали сотню шагов и встали. Вернулись оба волка.

— Всё село в этом леске сидит. И люди и нелюди. После того как усадьба вечор полыхнула никто тушить помогать не пошёл, ещё дальше попрятались. Видели как подпаленный барон по селу с двумя десятками своих носился и орал, что всех порешит. В лес сунулся было, а его стрелами отпугнули. Вот и носится бесноватый. Народ говорит, что у него от пережитого совсем с головой плохо стало. Хотя и раньше селян за людей не считал. Не все уйти смогли. Тех, кто не убёг грозится на рассвете перед селом на заборе развешать. Пробовали его стрелами достать, но на них на всех бронь хорошая. Так, только позлили, когда двоих подранили. В селе несколько стариков и старух осталось. Сами остались, своей волей, чтобы своим не мешать, если от гнева баронского через болота уходить придётся. Но народ их бросать не хочет. Только вот что они с луками охотничьими против них сделают. Усадьба хорошо горит, вряд ли там что останется, разве что стены защитные. Видели как крыша с неё слетала — так рвануло. Сам видел десяток, но люди говорят, что там их около двух с половиной.

— Пошли, посмотрим.

Не вышло налёта, вышло всё по другому. Не мы одни видать в темноте лазить умеем, а может кто так захотел родича у бесноватого барона выкупить. Не знаю и теперь не узнаю, наверно, никогда. Просто встали две силы друг против друга в поле между селом и лесом. Нас больше, они — матерые вои, готовые и самое главное могущие купить одну свою жизнь за три наших. Им терять не чего и мы уходить не будем.

Впереди барон. Я уже сказал, что за меч с эльфийской заточкой в плен не берут? Так это про него, я отсюда вижу.

Я тоже впереди.

Нечего мне с ним языком трепать. Шлем наползает на голову и тело принимает привычную тяжесть драконьего доспеха, на втором шаге посох выпускает с одной стороны трёхгранный шип, а с другой узкое, но острое лезвие с локоть длиной. Просто иду мягким, стелящимся шагом по зелёной траве. Не долго ей быть зелёной. Бронник, стоящий во вражеском строю рядом с бароном и вскинувший к плечу самострел, валится как подрубленный лицом вперёд. Стоявший за ним несколько мгновений воет нечеловечьим воем, сгорая в своём доспехе заживо.

Я иду не сбавляя шага и барон кидается мне навстречу занося меч.

Удар на полном ходу по касательной слетает в сторону, он ловко пригибается, уходя от шелестящего в воздухе лезвия и пытается меня достать уже снизу. Звон столкнувшейся стали и скользя спиной к спине меняемся местами. В спину летит с торжествующим выдохом тонкое лезвие длинного кинжала и падает на землю вместе с отрубленной по запястью левой рукой.

Посох делает в воздухе петлю сверкающим лезвием и отбрасывает мелкие капли его же крови ему в лицо. А следом гранёный наконечник копья пробивает макушку шлема, пройдя голову снизу вверх через подбородок. Отклоняюсь в сторону, пропуская опускающийся мне на шею меч уже мёртвого барона Раздая. Силён. Но я не уповаю только на силу и не презираю врага.

Вражеский строй с рёвом ломится навстречу, вспухают на доспехах алые цветки — подарки волчиц. Рядом встаёт Никат и мы ломаем их и так жидкий строй.

Всего веселья то — даже солнце толком взойти не успело.

Волки ходят как на смотринах, куда там нам, простым, до них. Все, и наши, и Раздайские, щупают пробитые их стрелами доспехи. Ещё бы: спереди вход тоньше бронебойной стрелы, а сзади — почти с кулак дверка. Четверо сгорели заживо — стояли за теми в кого вошли волчьи подарочки. Рисса, самая младшая, не знает расстраиваться ей или нет: перепутала от волненья стрелы и завалила двоих, но обычными, умудрившись попасть точно в глаз. Пойти, успокоить что ли?

— "Нет, она не из-за этого. Она стрелами своими с волчонком поделилась, вот и ждёт что ей сёстры скажут. Это он того, первого, что тебя выцеливал, завалил."

* * *

— Лисей! Лисей! — за окном громкий голос Ивы.

— Он вроде к источнику пошёл, там посмотри, — выглянул в окно. Сегодня, на редкость погожий денёк, потому и сижу с открытым окном в своём кабинете. Кабинет, не кабинет. Просто выбрал себе очередную пещерку, временную. Появилась пара мыслей и решил их записать. Для этого пришлось потратить пару дней на изготовление доски писца и небольшого накопителя. Доску сделала мне жена Зяма — Кита, она резчик по дереву с удивительным таланом подмечать малейшие оттенки людского настроения, и не только людского. Вчера подсмотрела как Серый хвост и Рисса играют в лесу. А сегодня по всей улице "кто-то" убегал от рассерженного отца волчиц и кричал на всё село, что это у него только в мыслях было и ничего вообще не было. Хотя на композиции волк и волчица просто находятся рядом друг с другом. Но так это выражено, что я бы тоже поверил, что они пара и не иначе. Не дай Создатель увижу у неё что-то подобное про себя. Я её предупредил вполне серьёзно.

А накопитель взял из знакомого мешочка. Из того, что мы из Раздайской усадьбы принесли. Смешно. Никату не дали, сказали, что на баб изведёшь, а мне под накопитель пытались всучить самый большой камень, хотя мне и самого малого вполне хватало. Варениха, как самая уважаемая и вредная бабка, у народа поставлена казначеем.

Проще у камня выпросить чтобы он кристалл накопителя родил и на поверхность выдавил. Это Лисей, сотник наш, сегодня так сказал. Перед тем как к другу в храм-источник идти, жалобиться. Правильно, другой управы, кроме меня и Ивы на эту бабку не найти, но он знает, что мы не вмешиваемся и не надо нам это...

— А что ты от него хочешь?

— Хвост и уши! Я от него хочу оторвать хвост и уши, — Ива стоит уперев руки в бока, — а вы не подслушивайте!

Интересно, кому это она? Высунулся в окно и увидел мелькнувший за углом подол. Судя по вышивке — одна из волчиц молодых, дочек нашего Еремея.

— Так он же не оборотень, а человек.

— Я у него их выращу, а потом отрежу!

— И за что такая немилость?

— А чего он там наболтал этим вертихвосткам? Они за мной как на второй день после вашего похода прицепились, так и не отходят. Даже в лесу. Как загоняют. Девок, что в усадьбе по хозяйству работали, что от прошлого барона остались, всех повыгоняли по домам. Куда не ткнись — кругом одни волчицы, проходу не дают!

— А Лисей здесь при чём? — мне уже интересно.

— Так он этой ватагой стрельчих командует. Под ним вся усадьба. Пусть отзовёт своих догляд, а то хуже будет! А если узнаю, что ты тут руку приложил, то держись!

— Можешь объединиться, откроюсь, мне скрывать нечего. Я тут не при чём.

— Привет, мать рода Ор! — проходящий мимо дроу бросает ей спелое яблоко, — лови.

Ива ловит яблоко и запускает его обратно. Дроу, всегда готовый ответить за свои подколки гибко прядает в сторону от сверкнувшего спелым боком снаряда и на стене усадьбы появляется мокрое пятно.

— Ты что там сказал?

— Что только что слышал. Там за углом, возле конюшни, Асса и Рисса Орру уговаривают к тебе пойти: "Мать рода сердита, пойди, успокой. Она на тебя рычать не будет, дочь всё таки. Иди, мы тут постоим".

— Откуда им это в голову взбрело? Что за мать рода?

— Ты кинжалы на чём заклинала?

— А то ты не видел на чём. Так положено.

— Вот так и получилось, что на клинке возле гарды интересный рисуночек образовался. Очень на пару рун переплетённых похожий. Я сразу даже не разобрал, пришлось у Орры попросить один из кинжалов, — Никат улыбается, — знакомый рисуночек, два таких я уже видел. Один на клинке, а другой на ленте храмовой у одного отшельника святого. Только там он уж больно мелкий, разглядеть трудно. И на кинжале старом поистёршийся тоже. А на её оружии он во всей красе сияет, если подпитать немного. Не я один такой глазастый. Нашлись ещё.

— А при чём здесь волчицы все. Я оружие одной Орре дарила.

— А при том, что они дальняя ветвь рода Ор, — Ива удивлённо смотрит на меня, — дальняя ветвь, потомки по линии людей и оборотней. Я сам у Еремея узнавал. Не любят они об этом говорить. И легенда какая то с возрождением рода и объединением связана. Не ты ли эта легенда? Или ты в неё попала.

— Скорее вляпалась. А про легенду я расспрошу, и подробно. Если не придумаете как мне от них отвязаться, то я пожалуй подскажу откуда эта легенда растёт. И почему у неё...

— Вот тогда я уже кой кому оторву хвост и уши. Благо, что они имеются.

— Догони сначала, — стоит и улыбается. Оторва мелкая, с кем я связался.

— Ты как с отцом разговариваешь, мелочь ушастая? — вмешивается Никат.

— Так же, как ты со своим наставником и мастером! Что, съел, мелочь ушастая?

— Так, мне всё больше и больше нравится ваше общество. А потому, вы всем обществом идёте по дому и двору и собираете всех волчиц.

— Риф будет речь держать?

— Мастер будет делится опытом прожитых лет, ясно тебе.

— Нет, он всем накрутит хвосты.

— Вот повезло вам, хвостатым. Получите хвосты от самого великого мастера-лекаря.

— У кого то ещё и коса есть, которую и покрутить, и потягать можно.

— Если сейчас в этом помещении не будет волчиц и вас обоих, то я проведу на вас испытания новой связки. Там по моим предположениям должен быть прекрасный лечебный эффект в виде... Не буду говорить раньше времени, чтобы не портить впечатление. Себе! Если кто не понял, — о как рванули, загляденье просто.

Так все в сборе. Прекрасно.

— Успокоились все. Никто никого ругать не собирается. Просто я хочу узнать про одну легенду и почему вдруг девушки рода Ор преследуют одну из своих родичей, так скажем. Орра, ты можешь мне объяснить?

— Мать рода Ор стала мне родной мамой. Мы ждём, что она приведёт нас к святому источнику. Ветвь нашего рода много лет ждёт избавления от жажды, ждёт и надеется, что у нашего рода будет свой источник из которого любой родич сможет утолить свою жажду и не ждать ежемесячно прихода Луны родоначальницы, чтобы пополнить силы и восстановить здоровье. Мы покинули родную ветвь из-за давней и уже забытой ссоры и нам пришлось пожертвовать многим, чтобы сохранить способности двух образов. На моих кинжалах знак храма Ор, знак святого источника из которого, по легенде, каждый может пить живую воду, в любом облике. Пить и не погибнуть. Источники людей и источники леса не могут дать нам этого. Они только немного ослабляют жажду, но это не то. Легенда гласит, что в начале придёт мать рода Ор. Она исполнилась.

— И вы теперь следите за Ивой в надежде, что она укажет на источник. А я думал, что вам просто оружие надо так же заклясть.

— Никто не откажется от такой чести. Все сёстры готовы пройти любые испытания, чтобы заслужить такое оружие.

— А папка с мамкой хвост потом не оторвут?

— Они сами нас сюда послали. Все родичи, даже те, что живут в дальних селениях ждут и надеются. Мы не можем не оправдать их надежды!

— Тихо, Тисса, успокойся, на вот, попей воды, — протягиваю ей снятую с пояса флягу, — никакая Ива не мать рода Ор. Ей до матери ещё подрасти надо, это я как лекарь вам говорю. И нечего фыркать. Мала ещё ты матерью быть. И не знает она ни о каком источнике. Так что оставьте её в покое. Легенда, какая бы она не была красивой, как была ей, так и остаётся. Всё, идите.

— Зря ты, Мирр, так с ними. Обломал надежду. Смотри, как они дружно со двора всем воинством своим уходят. Даже наши девчонки с Еремеевскими пошли.

— Нет, лучше чтобы они и дальше Иву преследовали. Знаешь же, что у неё какой характер взрывной. Разозлится, не дай Создатель, потом лечи. Если что лечить останется.

— А что ты тут вырисовываешь за загогулину?

— Да работу одну закончить осталось, пытался инструмент себе придумать. Полдня голову ломал что приспособить тонкие канавки в камне сделать побыстрей. Много их надо.

— И вот это выдумал?

— Почти. В самом конце понял, что инструмент, каким они на образце сделаны, у меня всегда под рукой и ничего выдумывать не надо.

— И что за инструмент?

— Природный. Вот и я так же допереть не мог. Ладно, меня пару дней не будет, за Ивой пригляди. Надо работу одну завершить.

— Так срочно надо?

— Как оказалось — чем быстрее, тем лучше. Не ломай голову, доделаю и покажу. Просто не люблю не законченные работы показывать, вдруг не получится. И в голову мне не лезь, а то мозги свернёшь, мозголом.

— Уже и попробовать нельзя. Отгородился щитами, успел. Лети, всё нормально будет. Вон, Ива куда то с тряпкой какой-то побежала, наверно из волчиц кто забыл.

* * *

Соскучилась? Соскучилась. Хорош толкаться, тяжёлая же. Ой, языком то... Блин. Игрунья. Лучше иди, на охоту сходи. Я за твоим выводком присмотрю, — огромная чёрная кошка сползает с моей груди не переставая утробно мурлыкать. Рядом возятся трое котят, ростом чуть пониже волка. Взрослые стали уже. Хотя какие они взрослые — так и носятся по храму толпой за запущенным светляком-шариком, норовя поддать его лапой. Не обжигает он их, природное свойство меха такое, отражать любые энергетические образования. Да, это сейчас тут резвится мечта всех дроу и кошмар ночной всех эльфов. Те самые кошки. На той стороне хребта живёт их весёлый папашка и иногда наведывается в гости. С гостинцами, пока мамы нет. Она его к себе подпускает только по весне. Но детей он помнит и не бросает. Хоть и рискует быть оттасканным за приход на чужую охотничью территорию. Как всё у них сложно, как, в прочем, и у других, свои проблемы и свои особенности. Ладно, Ночка ушла, дверь закрываем, чтобы эти оболтусы за ней не потянулись. Поесть я им принёс, вода у них есть, вон, полная купель. Надо работать.

Осталось то всего немного: нарезать в чаше источника канавки, чтобы вода из центра источника не застаивалась в нём, а лучше перемешивалась с поступающей. В той чаше, что дала мне кошачий облик они есть. В моей пока нет, но вода уже вполне соответствует требуемому, почти. Вот сделаю канавки и всё будет так как в храме Святой Мисы.