Римская альтернатива: Еще одно золото

Сверкнувшая молния оторвала Максима от размышлений. Несколько секунд спустя докатился и отзвук грома. Коммод открыл глаза, встряхнул головой и прошел в шатер.

— Тиберий, — коротко поприветствовал он сидевшего внутри военачальника

— Луций, вы уже добрались. Как прошла дорога? — Помпеян был в хорошем расположении духа. Только недавно он получил весть из Рима о размере взносов. Сенат даже еще не начали грабить, а деньги уже текли. Пока еще не рекой, но уже довольно сильным ручейком.

— В паре миль отсюда мы столкнулись с крупным отрядом сарматов, — Коммод уже снял плащ и наливал в кубок горячего вина. — Судя по всему, они должны были вас отрезать от войск Марция Вера. Полагаю, скоро они нанесут тот самый "удар отчаяния". По крайней мере, они явно к нему готовятся.

Коммод сделал глоток.

— И да, мы вырезали всех этих ублюдков. Почти полторы сотни человек. Мои парни потеряли семерых. Еще парочка серьезно раненых.

— Луций, тебя не задели? — Помпеян, внимательно слушавший императора, слегка расслабился.

— Это не моя кровь, — спокойно прокомментировал Коммод. — А пока скажи мне, какие новости в Риме?

— Взносы от сенаторов и магнатов растут. Мы пока еще никого не трогали, действовали только угрозами и увещеваниями — и уже есть эффект. Если все так и будет продолжаться, то нам даже не потребуется их резать, — Помпеян развел руками. — Уже сейчас у нас хватит денег, чтобы вести войну еще где-то полгода. Если не увеличивать армию, конечно, — добавил он после небольшой паузы.

— И это хорошо, — император закончил пить вино и сейчас с помощью Марка стаскивал с себя доспехи. — Еще что-нибудь?

— На твоих заводах смогли сделать "облачное стекло".

— С помощью олова, как я и предлагал?

— Да. Даже прислали образчик, — Помпеян вытащил из стола красивый кубок из непрозрачного белого стекла молочного оттенка. — Говорят, среди богатеев новая мода: иметь в коллекции наборы из всех видов "имперского стекла".

Коммод поднял бровь.

— Да, вот так вот. Признаюсь, я и сам не удержался. Такого больше нигде нет.

Император усмехнулся.

— Пусть уж лучше тратят деньги на безделушки, чем на заговоры. Сейчас я иду спать, а завтра мы обсудим, как именно нам окончательно сломить сопротивление варваров.

* * *

— Римляне оказались сильнее, чем мы ожидали, — небольшая стоянка на одном из лесистых склонов Карпат была почти не видна в темноте. — Наших воинов перерезали, как баранов.

— А римский император?

— Жив-здоров. Зацепить не смогли.

— То есть он там все-таки был? Нам не солгали?

— Да, вождь, был. В этом наш человек полностью уверен.

Этот мало кому понятный разговор, происходящий между двумя почти не видными в темноте фигурами, на самом деле значил довольно много.

Успех "удара отчаяния", как назвал план вождей германских и сарматских племен Коммод, висел на волоске. Отрезать один из аванпостов Рима на сарматской территории не получилось. Потеря же сотни с лишним хороших воинов и вовсе пришлась некстати.

С другой стороны, информация от шпионов о прибытии римского императора оказалась верна. Слуга кого-то из могущественных римлян не солгал, что могло значить только одно: в стане врага есть разлад.

Невысокий, кривоногий, но с широкими плечами и длинными руками вождь Банадасп, сын Балломора, выглядел настоящим образчиком варвара, как их представляли себе добропорядочные граждане Вечного Города. Длинные спутанные волосы и какой-то мутный взгляд только лишь дополняли картину.

Вот только за этой не самой аристократичной внешностью прятался острый ум человека, возглавившего противостоящую Риму силу. И никому не стоило его недооценивать.

Сейчас он удовлетворенно кивал своим мыслям. Если его задумка выгорит и объединенному войску сарматов удастся уничтожить один из легионов и убить, пленить или хотя бы ранить Коммода, то шансы на выгодное перемирие вырастут в разы.

Отпустив посланца, вождь предался размышлениям. Сон, еще недавно манивший в свои объятия, как рукой сняло.

"Еще одна возможность, — мрачно подумал Банадасп. — Всего одна, других не будет. Если мальчишка вывернется и из этой ситуации — нам крышка".

Себя он не обманывал — если даже Рим находился на грани истощения от этой войны, то представьте себе, что творилось среди противостоящих ему племен. Брожение среди мелких вождей уже началось, о чем Банадасп прекрасно знал. Все чаще раздавались голоса, предлагавшие капитуляцию. Пока что они звучали тихо, но с каждым днем ситуация ухудшалась. С этим ничего нельзя было сделать, и чувство собственного бессилия приводило храброго воина в бешенство.

"Рим силен, это точно. Мальчишка, опять же, оказался не лучше своего папаши. Даже, пожалуй, и хуже. Для нас", — вождь негромко выругался.

Как там выразился Коммод? "Пока толстый сохнет, худой сдохнет"? Какое точное выражение — и как подходит к нынешней ситуации.

Все расчеты на то, что новый римский император изменит политику и заключит мир, рухнули. Наоборот, даже усилил нажим. И останавливаться не собирался.

Единственно, на что еще можно было надеяться — успех планируемого удара — очевидно, само по себе не поможет. Коммода не остановит потеря даже двух легионов. А значит, римлянин должен умереть.

И в самом Вечном Городе у Банадаспа есть союзник, желающий того же.

Варвар криво ухмыльнулся и вышел из шатра. Закинул голову и посмотрел на звезды, крохотными яркими точками усеявшие черное небо. Он не привык сдаваться. В конце концов, Солнце же не сдается — и каждое утро побеждает тьму. Небольшой шанс еще есть — и он будет биться до конца. И победит.

О том, что вместо победы его может ждать смерть, Банадасп старался не думать.

* * *

— Это их единственный шанс на хоть какую-то позицию на переговорах, — Коммод был свеж и весел, словно не он еще вчера рубил людей в фарш. — Других не будет. И, как я считаю, они прекрасно это понимают.

Внимательно слушающий разговор друга с Помпеяном, Марк не забывал осматриваться по сторонам.

Легион гудел. Непосвященному могло бы показаться, что в лагере царит хаос: люди носились туда-сюда, по одному и группами, с оружием и без, с какими-то грузами и донесениями. Увидеть в этом переполохе систему было непросто. Но она здесь имелась. Как, собственно, и цель.

Только что прибывшие из дальних дозоров разведчики сообщили о множестве небольших отрядов противника, стекающихся со всей Сарматии. В Маркомании тоже присутствовало шевеление — явно для того, чтобы римляне не могли сманеврировать силами.

И Тиберий Помпеян, и Коммод, и другие полководцы империи не могли не заметить, что это что-то новенькое. Всю эту войну варвары старательно избегали крупных сражений, прекрасно понимая, что с испытанным механизмом римской армии на таких условиях лучше не сталкиваться — сомнут. Как смяли когда-то галлов.

Однако постоянные мелкие стычки, рейды и небольшие сражения становились все менее эффективными. Ибо войну на истощение германские и сарматские племена выиграть уже не могли. Новый император с достойным упорством продолжил начинание своего отца, и отступать не собирался.

Варварам был необходим крупный успех. Конечно, на катастрофу, сравнимую с катастрофой в Тевтобургском лесу, рассчитывать было бы глупо, но при некоторой толике удачи добиться улучшения — пусть даже и тактического, а не стратегического — Банадасп вполне мог.

Сейчас, в солнечный день, видя всех этих легионеров, Марк не мог представить себе, что уже через неделю-другую многие из них будут мертвы. И он, возможно, тоже.

Нет, соратник императора верил в победу Коммода, верил в стойкость римских солдат и мастерство Помпеяна. Но в этот момент, глядя в безоблачное, невероятно синее небо, Марк видел лишь только кровь, смерть и боль. И он не знал почему.

Коммод заметил пустой взгляд товарища, которым тот обвел как гудящий растревоженным ульем лагерь, так и присутствующих. Знаком попросив Тиберия сделать паузу, неслышно ступая подошел к другу.

— Марк Сергий Максим! — Марк, на какой-то момент ушедший в себя, вздрогнул и поднял глаза.

— Составишь компанию? Хочу прогуляться. Ты вообще какой-то сегодня больно задумчивый. А как же охрана моего бренного тела? Вдруг Тиберий решит на меня напасть? Кто же меня защитит? — Коротко хохотнув, Коммод увлек друга за собой.

— Какое-то у меня странное чувство, Луций. Как будто все наши успехи не по-настоящему, — Марк сказал первое, пришедшее на ум. И только спустя несколько мгновений понял, что это именно то, что он ощущает. — Как будто мы не должны здесь быть. И поэтому умрем. Точнее, я умру.

Коммод ничего не ответил и никак это не прокомментировал. Он настойчиво шагал к небольшой группе деревьев, возвышавшихся на вершине холма, на котором раскинулось римское укрепление.

Наконец, дойдя до отбрасываемой деревьями тени, Коммод остановился и повернулся к другу.

— Марк, я не буду говорить тебе, что ты настоящий воин, истинный римлянин и просто храбрый и умный человек. Ты не раз бывал в бою и никогда не трусил. Я в жизни не поверю, что ты испугался. Тем более сейчас, когда мы побеждаем, — Коммод положил другу руку на плечо. — Может, тебе пора жениться?

Скептическое выражение лица Марка довольно ярко продемонстрировало его отношение к предложенному императором решению.

— Нет? Ну, мое дело предложить. Тогда давай-ка разомнемся? Выбьем из твоей порою глупеющей башки эту дурь.

— Дело не в страхе, Луций. Это...не знаю, как объяснить. Какое-то странное чувство, — Марк зажмурился и потер лоб, словно у него болела голова.

— Вот и отлично. Значит, ничего нам не помешает, — Коммод протянул другу непонятно откуда взявшийся учебный клинок. У него в руках был такой же.

Марк еще ничего не успел понять, как император нанес удар. Рефлекторно поставив блок, мгновением спустя получил чувствительный тычок в руку и выронил меч.

— Соберись! — как-то даже и зло сказал он сам себе, поднимая оружие с покрытой выгоревшей под жарким солнцем травой земли.

Впрочем, Коммод вновь оказался сильнее, пусть ему на этот рад потребовалось не два, а четыре удара.

— Действительно, Марк, соберись. А то, если ты так будешь драться, мне придется отправить тебя в Рим. И женить.

Прячущаяся в уголках рта Коммода улыбка показала его ближайшему другу, что он шутит.

— Смотри, как бы тебя самого не женили, мой дорогой принцепс, — Марк нанес серию ударов и даже почти достиг цели, но в последний момент Коммод убрал ногу, в которую намечался укол. Провалившись в атаке, Марк закономерно получил несильный удар по макушке.

— Нееет, я же император. Кто ж меня заставит жениться? Сестренка всех распугает, уж поверь. Луцилла совершенно не собирается быть второй женщиной империи. Ее устраивает только лишь первое место, — снова перейдя в атаку, Коммод нанес несколько ударов, окончившихся, впрочем, ничем.

— Ну, может быть, тебя повяжет какая-нибудь бойкая дочурка одного из достопочтенных сенаторов, — Марк резко сместился влево и, чуть присев, хлестнул клинком по ногам. Движение было очень быстрым, и Коммоду с большим трудом удалось увернуться, отпрыгнув назад. Не давая ему восстановить равновесие, Марк рванул вперед.

Почти получилось — Коммод блокировал удар в последний момент. Нанести еще один он другу не позволил, сократив дистанцию.

— Вот, это уже больше похоже на моего знакомого Сергия Максима, — одобрительно хмыкнув, император улыбнулся. — Почти достал. Еще чуток, и было бы два-один.

— У меня последнее время с тобой постоянно "еще чуток", — Марк покачал головой. — Ты серьезно свое мастерство поднял. Слишком быстр для меня, даже в доспехах.

— Знаешь, мне известно только несколько методов, чтобы отвлечь мысли от нехороших раздумий и грустных воспоминаний, — перестал улыбаться Коммод. — И кроме работы и упражнений приличных среди нет. Даже вино не поможет, а лишь усугубит.

То, что император ежедневно тратит на атлетику и клинки минимум час (а нередко случалось, что и два, и три, и даже четыре), секретом не было ни для кого. Тем более для Марка. А вот то, что Коммод порою занимается этим, чтобы забыться...

— Что тебя гнетет, Луций? — друзья прекратили едва начавшуюся тренировку и опустились в тени раскидистого дуба, своей листвой прикрывшего их от жаркого солнца.

— Мы же вроде пришли сюда, дабы твою душу врачевать, не мою, — на сей раз вместо вполне обычной ироничной или саркастической ухмылки на лице Коммода появился грустный оскал. — О моих потерях и сожалениях мы поговорим в другой раз.

— Луций? — мелькнувший на мгновение взгляд товарища пробрал Марка до костей. — О каких потерях ты говоришь? О чем? Или о ком? Имеешь в виду своего отца?

Вместо ответа Коммод поднялся с травы и, отряхнув плащ, направился к шатру Помпеяна. Разговаривать ему резко расхотелось. Марк, ругнувшись и проклиная свой язык, поспешил следом.

Дуб, раскачивая ветками в такт потянувшему с севера прохладному ветерку, печально шелестел листвой, словно древнее дерево что-то чувствовало и пыталось сказать глупым короткоживущим людям, желая их о чем-то предупредить. Но его никто не слушал.

Глава 4.

Гай Юний Цестий нервно постукивал пальцами по столу. Только что ему доставили послание, его весьма огорчившее.

Коммода атаковала большая группа варваров. И лишь по счастливой случайности засада провалилась и император выжил. Это было...неприятно.

А ведь как хорошо могло получиться! Юний только-только начал тратить деньги на помощь Луцилле, демонстрируя ей свою преданность. Сумей варвары убить мальчишку — и все! Дело сделано, а затрат считай что и никаких...

— Нашел на кого надеяться, — недовольно буркнул себе под нос сенатор.

Прекрасная погода его совершенно не радовала. Цветущие цветы и пение птиц даже раздражали, своей радостью напоминая о проблемах. И верный грек, нашедший нужного...специалиста, скажем так, тоже не улучшил настроения требуемыми суммами.

Варвары могли бы стать отличным решением...Но не стали. А ведь такая возможность!

Юний, у которого в глазах стояли цифры необходимых затрат, едва ли не плакал. Деньги были для него всем. Он и в Сенат пробился именно ради дополнительных прибылей. А вовсе не для специальных поборов в казну!

— Если бы я знал, куда поедет мальчишка — точно передал бы весточку германцам! Или там были сарматы? Хотя какая разница! — возобновившееся бормотание сенатора было едва слышно и звучало скорее похоже на недовольное урчание голодного пса, чем на речь высокообразованного человека.

— Я бы их предупредил, да! Вот что мне надо поручить Леониду! Рассказать варварам о Коммоде!!!

И именно в этот момент Юнию пришла в голову еще одна простая мысль. Если он до этого додумался — то почему бы и кому-нибудь еще не сообразить? Или...Или, быть может, кто-то не просто сообразил, но и сделал? И провалившаяся засада варваров и была результатом?

— То есть кто-то мог и сказать...Кто-то, кому происходящее не нравится точно так же, как и мне. Еще один союзник Луциллы? Или действующий сам по себе? Но кто? Кому выгодно?