Петрович

— Чувствую, что у меня желудок к спине прилип. Жрать хочу, как медведь бороться. А ты пошли..потом, потом. Может, хоть сейчас перекусим? А?

— Потом. Давай спокойно посидим. Воды могу дать.

— Давай воды..., — согласно кивнул студент и присел на пол, которым нам сейчас служил потолок. Расположившись напротив, я достал из кармана пончо фляжку и протянул парню:

— Два глотка, не больше.

— Угу. ...Буль, буль... А вот скажи Петрович, — произнес студент, возвращая мне флягу, — Как это соотносится с церковью?

— В смысле?

— Ну, с верой... Люди поди стали говорить, что этот вот феномен в церкви — происки дьявола?

— Во-первых, это католическая часовня, а не церковь. А на счет происков дьявола...не знаю. Не уверен, что он существует.

— В смысле?

— Нелепая эта легенда... Зачем Богу создавать своего врага? Знать, что его творение будет его врагом, и всё равно создать его. Согласись, это глупо и нелогично. А если он не знал, то какой же он всемогущий и всевидящий после этого? .... А ты ничего не замечаешь?

— Что именно?

— Голоса. Их нет...

— Точно! — удивился студент, — А я то думаю, что так спокойно на душе стало!

— Давай поспим немного.... Устал я.

— Что прямо так?

— Ага... Если повезет, до вечера портал откроется. А если не, то нам назад долго киселя хлебать.

* * *

Это надо, прикинь, а? Дед вытянулся на досках крыши, закинул руки за голову, зевнул, закрыл соломенной шляпой лицо, и через пару секунд сладко засопел.

— Дед, а может портал сегодня не откроется, а завтра или через неделю, или через месяц?

— Может, — тихо отозвался дед, — но в любом случае ты должен почувствовать, что это место то... А если не почувствуешь, то и ждать нечего...

* * *

В ярком свете солнца, бьющего в одно из окон часовни, маленького и ловкого паучка, ткущего свои незамысловатые сети, было почти не видно. Темная точка с лапками, которые не видно, они лишь угадываются, не более. А вот его паутина, колышущаяся ветром, искрилась на солнце как хрустальная. За стенами часовни неистово пиликали кузнечики. Изредка чирикали воробьи и ещё какие-то мелкие птахи. А под ногами студента тихо поскрипывали серые доски. Он дошел до места, где конусный потолок стыкуется со стеной часовни, и стоя там, пытался прочитать лежащую на алтаре, раскрытую книгу. Видно под углом страницы было плохо, парень, переминаясь с ноги на ногу, поминутно выглядывал, и тихо бубнил, пытаясь осмыслить прочитанное. В целом получалось не плохо, но смысл прочитанного, судя по выражению лица, ускальзывал.

— 'Горести прошлые не сочтешь. Однако горести нынешние горше. На новом месте вы почувствуете их. Вам послал бог ещё место в мире божьем. Распри прошлые не считайте. Что вам послал бог, обступите тесными рядами. Защищайте его днем и ночью. Не место — волю. За мощь его радейте. Живы ещё чады её, ведая, чьи они и откуда в этом мире божьем.

Будем опять жить. Будет служение богу. Будет всё в прошлом — забудем, кто мы есть. Где вы побудите — чады будут, нивы будут. Хорошая жизнь — забудем, кто мы есть. Чады — есть узы — забудем, кто есть. Что считать господи! Рысиюния чарует очи. Никуда от неё не денешься, не излечишься от неё. Не единожды спросим себя: Вы чьи будете? Что для вас почести. Разговоры. Но есть ещё, будем ещё мы, в этом мире божьем'.

— Что бубнишь? Молодец, что прочел, — сказал я, потягиваясь и поднимаясь с досок.

— Что это значит? — спросил студент морщась.

— Это библия Якова, — пояснил я, — книга первых переселенцев. Не особо они были верующие, но как-то свое пребывание здесь пояснить пытались...

— Подожди... Но ведь ты говорил, что это были ковбои американцы?

— И что?

— А написано на русском?

— Ты помнишь пастуха Джона?

— Рыжего? Ну, да..

— Он ирландец.

— Не понял... А кто его по-русски говорить учил?

— В том то и дело, что никто. А он в свою очередь думает, что я говорю на английском... Так уж тут устроено, что люди понимают друг друга, на каком бы языке до этого они не говорили.

— Как?

— Наверное, потому, что здесь никто не строил Вавилонскую башню, — пожал я плечами, улыбаясь.

— Причем тут башня? — не понял студент.

— Не строил, а значит, бог не разделил людей, дав им разные языки, чтобы они перестали понимать друг друга и не смогли завершить строительство. Как-то так...

— Петрович, кончай, говорить загадками... Мне вот версия матрицы больше нравится. И этот прикол с языками просто ошибка в программе.

— Ты про то, что этот мир лишь компьютерная симуляция? А что по-твоему эти голоса? Духи и призраки?

— Да.

— У нас так тоже некоторые думают..., — кивнул я, — только если побывать здесь несколько раз, то поймешь, что голоса эти не снаружи, а внутри тебя. Нечто из подсознания... Скрытые, тайные желания и глубоко запрятанные мысли. Именно твои желания и мысли, а не чужие. А если хорошенько рассмотреть монстров, которые тебе мерещатся, то ты поймешь, что, так или иначе уже где-то их видел, в кино или в книге про них читал...

* * *

Наверное, мне многое хотелось бы сказать парню. Многое из того, что я передумал за годы одиночества, но что-то удерживало меня. Даже не то, что он не поймет моих выводов, не боязнь быть непонятым, меня останавливала, и заставляла говорить загадками, а нечто другое...

Не помню, кто сказал, что мысль изреченная — есть мысль ложная. Истина по ту сторону слов. И я чувствовал, ощущал близость истины всей кожей, и потому избегал формулировок. Но они теснились в голове и норовили сорваться с языка. Будучи обыкновенным комсомольцем в прошлом, мне как-то приходилось читать лекции школьникам по атеизму. А с библией я познакомился уже в этом мире... Честно говоря, может и не познакомился, да только это единственная книга, которая случайно здесь оказалась. Лишь её было доступно читать и перечитывать. Случайно оказался здесь и её владелец, священнослужитель из ... запамятовал какого города. Собственно в беседах с ним, я понял некие вещи. Святости людей учат люди, которые сами не святы, а значит, не имеют никакого морального права учить других.

— Ты точно не будешь? — прервал мои размышления студент, уплетая копченого угря (по правде не знаю, что за рыба, но мы тут зовем её угрем).

— Ешь, ешь, — отмахнулся я.

На чем я остановился? Ах, да... Не стоит верить людям, которые утверждают, что они пастыри божьи и говорят от имени его. Цель их одна — получить пожертвования от паствы на содержание храма и своё собственное. Продать людям свечки, иконы, коран, четки, минору и другие атрибуты культа. Более всего не нравилось, что помимо символики верующим навязывается обязательное посещения храмов. А бог не в церкви, мечети, или синагоге. Бог вселенная, храм его — сердце человеческое. Только так, а не иначе.... Это не истина, так я решил для себя. Конечно, в библии слишком много спорного, но самая главная суть — морально этические нормы человеческого общества, вот с чем не поспоришь. Да, для диких людей, необходимы были законы человеческого общежития, иначе ни одно племя не продержится сколько-нибудь значительное время. Но все эти законы, если прислушаться к своей совести, именно из неё и проистекают. А устав комсомольский эти законы перефразирует...

— Ешь медленнее, — советую я студенту, — Когда медленно ешь, насыщение быстрее наступает, и переваривается лучше...Всё в пользу идет.

— Да, что тут есть то? — возмущается он.

— То и есть ..., отвечаю я, а сам смотрю на порождение новой эпохи, и понимаю, что он не врет. Так и есть.... Капитализм нынче на Родине. А ведь корни его в наше время уже проглядывали... Вот помню преподавательница по истории КПСС Панна Павловна подняла как-то на лекции одного парня ( как его звали ...не помню, помню, что дружил он с Валерой Ярмолаем) и спрашивает: Почему вы ходите с американским флагом? Вражескую страну пропагандируете? А тот возмущенно ей так отвечает: Что вы несёте? Какая пропаганда? Этот флаг у меня на каком месте? И всё. Инцидент исчерпан. Флаг на заднем кармане джинсов к делу не пришьешь. А если задуматься: Какими мы были комсомольцами? Да никакими....Не было среди нас Павлов Корчагиных. Не модно это было, горбатиться на благо родины. А вот в бою жизнь за родину бы каждый отдал без раздумий. Хотя и ходили тогда пошлые шутки, мол, Александр Матросов когда с гранатой на ДЗОТ упал, сказал — не за родину, за Сталина, а 'проклятый гололед'. Но пошлость это была наносная. Бравада одна. Нигилизм наш проистекал из действительности. В действительности было много лжи и фальши. С трибун говорили, что нужно много трудится, и родина вас не забудет, а по факту хорошо жили те, кто не работал, а воровал. Торгаши разные, фарцовщики, заведующие складов всех мастей с мозолистыми руками не ходили, а жрали в разы больше, чем ударник труда на заводе. И вот они то, и были очень заинтересованы в развале власти, чтобы воровать было сподручнее.

Студент папашу своего ненавидит, как выяснилось, а ведь он копия своего отца, похож своими суждениями. ... Комунякам под зад! Да здравствует свободное предпринимательство! А ведь по его рассказам и получается, прав Карл Маркса — все большие состояния нажиты не честным трудом. Начинал его отец с бандюков, с грабежа и разбоя, а потом когда какой-то капитал награбил, постарался сделать так, чтобы подельников пересадили в тюрьму, а денежки ему достались. А дальше бизнес свой. Думаете, завод открыл или птицефабрику построил? А зачем? В коммерции арифметика проще — подешевле купил, подороже продал. И хлопот меньше, и прибыли больше. Грустно... Не удивлюсь, если и в правительстве сейчас одни воры.

* * *

Смеркалось. Раскаленная звезда закатилась за горизонт, окрашивая узкую полоску неба в ослепительный алый цвет. В воздухе дыхнуло прохладой и, поднимающийся с земли горячий воздух был наполнен ароматами трав, запахом пыли, и ещё чего-то неуловимого, но одновременно знакомого и чужого. От чего приходило понимание, что это не наша земля, не наша планета. Пора было укладываться спать, но неугомонный дед приказал рвать кончу для костра.

— А зачем костер? Может обойдемся сегодня? — спросил я, намекая, что готовить на костре нам совершенно нечего.

— Чай попьем.

— Да воды мало осталось, по глотку, да спать...

Дед одарил меня очередным взглядом, от которого я по его мнению должен был сгореть от стыда, и пошел по степи срезать траву. А я психанул, ему надо, пусть и режет, а я без чая обойдусь. Воды хлебну и спать. Лег на землю и стал смотреть на быстро темнеющее небо. Извазюкался я за эти дни, поистрепался. И даже стал привыкать к тому, что грязный. Ещё пару недель в обществе деда и вонять буду так же. Да...блин...

Уже почти совсем стемнело, когда запахло дымом. Это дед костер развел, подумал я в полудреме. А потом вдруг запахло жареным мясом. Наверное, суслика дед добыл, подумал я, пытаясь заснуть. На один бок повернулся, потом на другой. А потом осознал, что желудок мой спать не хочет категорически, а хочет переваривать, и желательно не сам себя, а что-нибудь вкусное, сочное, жареное, с дымком.

-'Нет! — сказал я сам себе. Траву не собирал, и клянчить кусок не пойду!

— Язву хочешь заработать? — ехидно поинтересовался живот.

— Отвянь! — огрызнулся я.

— А мясо сладенькое....как хороший шашлычок... Да с холодным Крюгером его бы употребить, — размечтались кишки.

— Заткнитесь суки! — завопил разум.

— А знаешь, как хорошо спиться на сытый желудок? — вкрадчиво поинтересовался аппендикс.'

И тут мое ворочание на земле заметило облако мошкары, и я сдался. Пойду у костра лягу, где дым, там мошки меньше — попытался я обмануть сам себя, поднимаясь с земли.

— Можно я рядом посижу, — виноватым голосом спросил я у Петровича, подходя к костру.

— Садись, — равнодушно пожал он плечами, — кушать будешь?

— А что это? — спросил я, взглянув на небольшие продолговатые кусочки на камнях.

— Мясо.

— Вижу, что не огурец. А чье мясо?

— Змея.

— Правда что ли?

— Ага..., — ответил мне дед, и протянул кусочек, взяв его с горячих камней двумя тростинками, словно китаец палочками.

Змея оказалась удивительная, и вроде на рыбу похожа, и одновременно на курицу смахивает. Хорошо посолена, сочная и совсем не жирная. Только вот одного кусочка было очень мало.

— Можно ещё?

— Бери.

— Вкусно , — признался я, обгладывая второй кусочек.

— Да, ..., — произнес дед, — забыл тебя предупредить...оно нормальное, но есть некоторые побочные эффекты. Тошноты, рвоты, диареи...Можешь не опасаться, а вот подниматься твой друг не будет месяца три -четыре.

Кусок выпал у меня изо рта. Я уставился на деда в немом крике, и тут увидел, как ходят ходуном его плечи. Это он смеется так, сообразил я.

* * *

Странный конечно дед. Или таким родился, а может таким здесь стал... Хотя ничего особо странного я за эти дни не увидел. Если разобраться...Ну, кроме дикой девки гипнотизерши, да церквушки этой перевернутой в пространстве. Хотя, голоса...Версия Петровича, про игру подсознания меня вполне устроила и слегка успокоила. Но образы, что мерещились — жуть просто. Вспоминать не хочется. А вот штуки небывалые, про которые тут дед говорит и якобы собирает, ни разу видеть не приходилось. Не первый день с ним, он ни разу ничего не нашел, да и лопаты у него с собой нет, чтобы кладоискательством заниматься. Вот это действительно странно. Если не считать той странной продолговатой мины, хотя это я её нашел, а не дед. С другой стороны, они ему без особой надобности, пропитание себе он и так находит.

С первыми лучами солнца дед меня поднял сегодня и как всегда отправились в путь. Только не пошли назад, вокруг карьера, а совершенно в другую сторону — на Восток. Холмов в пустоши стало попадаться больше. Я бы даже назвал их не холмами , а курганами. Уж больно они ровненькие, да гладенькие и по форме и по высоте одинаковые. Наверняка там что-то есть под ними. Вряд ли останки скифских вождей, но вот как подумаю, они примерно такие же как, и тот, в который я провалился. Каменный купол, накрытый землёй. Может их народ местный раскапывает? Но следов не видно.

Меж тем, идущий впереди Петрович, стал странно себя вести. Сначала бормотал что-то, словно молитву читал, потом вроде стихи какие-то.

— Я спросил сегодня у менялы, что дает за полтумана по рублю, как сказать мне для прекрасной Лалы по-персидски нежное люблю. И ответил мне меняла кратко: О любви слова не говорят. О любви мечтают лишь украдкой, да глаза как яхонты горят. Поцелуй названья не имеет, поцелуй не надпись на.... холмах, алой розой поцелуи веют, лепестками тая на губах..., — негромко шептал Петрович оглядываясь.

— Дед, это что? — спросил я.

— Стихи.

— Чьи?

— И чему только вас в школе учат? — брезгливо поморщился дед.

— Много чему! Ты вообще про компьютеры только в книжках читал, а у нас они у каждого в кармане! — вспылил я, — И если в сети погуглить можно ответ на любой вопрос найти. Это такая база знаний, что ты не представляешь. И даже по одной строчке найти автора стихотворения — запросто. Только стихи твои никому не нужны! Вот для чего они тебе?