Зимний фарс или баллада о бесстрашной Татьяне

В мгновение ока его теплое тело оказалось подле меня. Объятия были заботливыми и такими сладкими.

— Таня, Танечка, — шептал он, сводя меня с ума своей нежностью. Я готова была отказаться от всех планов, но мужественно сдержалась. Никаких иных вариантов. Либо мой, причем добровольно, либо... Да, без вариантов! Добровольно и мой.

Всхлипнув еще разочек, я мертвой хваткой вцепилась в его рубаху и максимально возможно вжалась в желанное тело. Врешь, не уйдешь. Как же хорошо, что он мои мысли читать больше не мог. Мог бы, в ужас бы пришел, какой хитрой может стать даже самая благовоспитанная барышня под давлением обстоятельств.

Так и пришлось неуловимому мужу лечь рядом. Постепенно я прекратила цепляться за него, вместо этого прижалась доверчиво, голову запрокинула и губы приоткрыла. И к своему удивлению, обнаружила, что ловушка сработала. Уже, что называется, и не чаяла. Поцелуй получился знакомым и незнакомым одновременно. Я знала его дыхание, его губы, но еще ни разу не была ведомой ими. Так удивительно и потрясающе. Ни с чем не сравнимое блаженство. Я с готовностью подчинилась движениям его языка, с готовностью выгнулась навстречу его рукам. Его ласки не были плавными и мягкими. Он двигался словно урывками, иногда не рассчитывал силу, причиняя боль, порой просто сбивался. Казалось, им двигало желание в чистом виде. Он тонул и путался в своих ощущениях и во мне. Догадка осенила мгновенно.

И как только мне в голову раньше не пришло? Довольная ответом на головоломку я полностью погрузилась в этого замечательного, нежного, сводящего с ума мужчину. Как можно осторожнее помогла раздеть себя, затем раздела его. А дальше не думала ни о чем, позволив страсти захватить нас обоих. Не чувствовала своего тела, только его неосознанные инстинктивные движения, его сбивчивое отрывистое дыхание и, наконец, его самого. Такой сильный, такой большой, такой горячий и такой...

Быстрый! От пережитого расстройства чуть не высказала возмущение вслух, но вовремя удержалась от столь опрометчивого поступка. Собралась, сгруппировалась и всю недорастраченную страсть пустила на объятия. Он аж хрюкнул от неожиданности, но жест оценил. Обмяк, прижался и снова что-то нежное прошептал на непонятном языке. К проблеме иностранных языков я себе пообещала вернуться чуть позже, пока на первом плане стояли более насущные сложности. К моему несчастью, та бережность, с которой Мороз ко мне всегда относился, и которая мне так нравилась, этой ночью сыграла против меня. Джентльмен решил, что юная барышня устала, барышне нужен сон, со свойственной ему решительностью обнял меня покрепче и повелительным тоном выдал:

— Спи.

Ничего не оставалось, кроме как мило улыбнуться и подчиниться. Уже засыпая, втихаря скорчила кривую мину — отвела душу.

6

Проснулась я от холода. Знобило неприятно. Находясь все еще под влиянием бредового сновидения, где меня прямо из кровати вытащил низкорослый подозрительный тип в каноническом злодейском черном плаще с капюшоном, я открыла глаза и попыталась сесть. Сесть не получилось. Кровати подо мной вообще не было, подозрительным типом оказался вантуз, и он, пыхтя, пер меня в неизвестном направлении. Я молча с минуту за ним понаблюдала, потом огляделась. Снег да елки. Пейзаж во владениях моего мужа не радовал разнообразием.

— Уважаемый, — начала без уважения я. — Куда едем?

Ответом меня не удостоили. Я нахмурилась, глядя в сияющие белизной глаза. Ни зрачков, ни радужки — жуткое зрелище. Мороз его полубогом назвал, кажется.

— Так куда едем?

— Туда, где ему тебя не достать, — снизошел до меня царь воров.

— Куда туда?

— В долину горящих источников.

— Паршивая идея. — Прокомментировала я, стараясь проанализировать и оценить все происходящее. Дружелюбием вантуз не сиял. За обожаемую Любомиру тоже уже не принимал.

Долина горящих источников — это гейзеры на склоне старого вулкана, что располагался к югу от дома моего мужа. Прогулки на санях край хребта Мороз мне устраивал с удовольствием. За две недели брака успел многое рассказать и показать. Долину с воздуха в том числе.

— Почему? — не понял похититель.

Я попыталась вырваться из крепкой хватки и спрыгнуть в снег, но увы.

— Лучше не дергайся. Я тебя не сковал лишь затем, чтоб ей вреда не причинить. Лежи смирно. Я убью его, а когда ты будешь умирать, верну ее обратно с помощью твоего тела.

Перспективу нарисовал заманчивее некуда. Я прям восторг ощутила, да такой, что соврала от души и правдоподобно.

— Он в долину ходить может.

Носильщик от неожиданности затормозил.

— Как может?

— Ну, так, — пожала я плечами.

— Быть того не может!

— Почему? — я снова попыталась вырваться из цепких лап товарища в плаще. На этот раз попытка успехом увенчалась. Правда ногой ножны зацепила и чуть на снег не рухнула. Полубожок вооружился. Под плащом на поясе болтался меч и пара кинжалов. Вот так нас и застал Мороз: я, босая жена стихии в ночной сорочке, а напротив озадаченный и немного неадекватный романтичный герой Любомиры.

Озноб тут же прошел. Чем ближе я была к Морозу, тем меньше на меня влияли любые погодные условия. В глубине души мне вдруг на краткий миг захотелось описать битву двух противников за обладание такой ценной мной. Как в тех романах, что нет-нет, да читала порой по ночам. Описать, как сверкали клинки, как раненый и проигравший вантуз скрипел зубами от ярости, как я переживала за своего любимого, как боялась за его жизнь. А потом, как истинная нежная леди, сильно нежно обнимала победителя. Само собой, хотелось не такую жуткую битву, какую показали мне Пустоши, когда мой муж сражался с непобедимыми читови двадцать на одного. Нет. Фантазии мои разыгрались о сказочной, красивой победе и тут же улетучились. Оказалось, что когда тебе достается сильный мужик, реально сильный, то бои со слабым противником заканчиваются чертовски быстро.

Вантуз сначала заморозили, а потом двинули по затылку рукоятью меча. И все. Лежит на земле поверженный злодей на боку, стеклянными глазами смотрит в бесконечность. Как будто музей восковых фигур мимо проезжал и один экспонат посеял.

Презрительно поджав губы, Мороз подошел ко мне и обнял.

— Нигде не больно? Не замерзла?

— Я с тобой нигде не мерзну, — отмахнулась я.

— Испугалась?

Я с радостью отрицательно помотала головой, чем, кажется, слегка Мороза расстроила. Да. Не вернули мне Пустоши еще мою трусость. Последние пару дней бывало, что ощущала нечто такое в груди, смутно знакомое, и на этом все.

— Прости, — он ласково заправил мне волосы за ухо. — Я отлучился. Ты так сладко спала, не хотел тебя тревожить.

Я кивнула.

— Таня, — прошептал Мороз и прижался губами к моему виску. — Прости меня. Я совсем забыл про него.

— Ты знал, что он припрется? — пробормотала я глухо в теплую надежную грудь.

— Мог бы догадаться. В обитель стихий способен проникнуть лишь тот, кто знает путь. Счастье затмило разум, я забыл о Любомире и о ее деяниях.

Признание про счастье мне так понравилось, что в памяти непроизвольно всплыла ночь и все, с ней связанное. Я вдруг остро осознала, что стою в одной тонкой сорочке в объятиях одетого мужчины, и под сорочкой ничего нет. Не знаю как у него, а у меня факт вызвал острый приступ желания. И плевать мне было на замороженного недозлодея неподалеку, он все равно спиной к нам валялся. Вся такая беспомощная спасенная, полуобнаженная дева в руках спасителя. Если спаситель вдруг вздумает сделать с девой что-нибудь эдакое прямо сейчас, я не откажусь. Послушная девочка подчинится.

К моему несчастью, спаситель ничем, кроме нежности, вины и заботы, не пылал. Я от расстройства чуть секса не расхотела. Потом подумала и решила, что дело надо брать в свои руки, а то так и останусь вся такая страстная и неудовлетворенная. Рассчитала траекторию, извернулась и прильнула к суженому сильнее, но так, что сорочка, до того просто сползшая на плечо, сползла окончательно, обнажив одну грудь. Дальше из-под ресниц взгляд невинный наверх бросила. Иначе определить реакцию на маневр не вышло бы. Реакция пошла нужная. Во всяком случае, мы обнаружили, что жена обнажена и соблазнительна. Зрачки расширились, губы приоткрылись, мысли сбились. Последнее по выражению его лица определила.

Однако, Мороз быстро с собой справился, натянул мне сорочку обратно на плечо и поднял на руки.

— Пойдем.

Я могла бы расстроиться, но не стала. Битва еще не проиграна. Снова проанализировала детали, рассчитала, извернулась и в наигранной попытке устроиться чуть удобнее натянула на себе сорочку так, что все изгибы тела спереди проступили даже слишком хорошо. Праведник аж с шага сбился, а с неба хлопьями повалил снег. И снова я состроила невинный, доверчивый взгляд.

— Можно тебя поцеловать? — прошептала я беспомощно, пока этот гений не успел опять все испортить. Мы либо поиграем в эту игру, либо... Да, без вариантов! Поиграем в любом случае.

Мороз окончательно остановился, чуть помедлил, склонился и поцеловал меня. Я запустила ему пальцы в волосы и всем телом выгнулась. Он едва слышно простонал что-то невнятное мне в губы. Глаза были закрыты, а на лице отражалась мука. Приложив усилие, я выскользнула из его рук, спрыгнула на землю и прижалась к нему всем телом.

— Таня, — беспомощно вздохнул он.

— Да? — прошептала я с улыбкой. Сложно удержаться от насмешливой нежности, когда мужчина настолько очарователен.

Мороз не ответил, но пространство вокруг нас начало потрескивать. Я обернулась на звук и замерла в немом удивлении. Из пустоты начали проявляться серебристые ледяные линии и витиеватыми узорами расползаться в воздухе, образуя невообразимо красивую беседку. Вскоре мы вдвоем оказались в центре этой беседки.

— Нравится? — пробормотал Мороз.

Я перевела восхищенный взгляд на мужа. Он смущенно улыбнулся, потом вдруг встрепенулся, чуть отстранился от меня и взял за руки. Под внимательным ласковым взглядом серых глаз я немного застеснялась, словно и не играла никогда в коварную соблазнительницу.

— Я некрасивая? — вопрос вырвался сам собой. Он был детский и глупый, и в здравом уме я бы никогда задавать его не стала, но тут вдруг что-то на мгновение надломилось в душе. Как будто прежняя осторожная, пугливая я вернулась.

Мороз растерялся.

— Почему?.. Нет. То есть, ты красивая! Очень красивая! — он так старательно набирал воздух, чтобы произнести эти простые слова, как будто от этого его жизнь зависела.

— Тогда я тебе не нравлюсь? — если женщина начала обижаться, остановить ее сложно, она припомнит все. Я до этого мгновения не чувствовала, что меня задевала его отстраненность и отчаянное стремление избегать физического контакта. Теперь почувствовала.

— Нет! Ты мне очень нравишься! Очень!

Мороз ничего подобного не ожидал. В серых глазах отражались досада и паника. Он взял меня за талию и попытался прижать к себе. Я конечно уперлась руками ему в грудь, но это уже мало походило на сопротивление. Для пущего эффекта прикусила нижнюю губу. Опять же, неосознанно вышло. Сделала, потом только сообразила, что именно сделала.

— Разве?

Он поднял руку и пригладил мои волосы. На смену панике пришло раскаяние.

— Очень!

Раскаяние к нему пришло, но без сообразительности. И так я почему-то расстроилась, что просто руки опустились. Не хотелось уже больше ничего. Спрятаться и поплакать — единственное желание. Былая уверенность и смелость провалились в небытие. Мало ли что я трактовала не так все это время. Может, почудились те мысли, что прочла в Пустошах, или прочла нечто, что поняла не так, а его внимание и забота — результат природной доброты. Да и прошедшая ночь — не подтверждение, скорее наоборот. Сама его в кровать затащила, сама соблазнила, сама направляла... От воспоминаний нахлынуло отчаяние, захотелось провалиться сквозь землю.

— Ой, нет, нет! — вдруг засуетился супруг. — Нет. Ты... Я...

Он притянул мою голову к своей груди, прижался губами к моим волосам и начал раскачиваться, словно баюкая.

— Ты мне очень нравишься. Ты очень красивая и добрая, и умная. — Он стиснул меня в объятиях сильнее. — И замечательная. Я люблю тебя! Полюбил в тот момент, когда впервые увидел...

Я всхлипнула. Влюбленный? Влюбленные ведут себя иначе.

— Не думай так, — в голосе Мороза послышалась боль. — Все совсем по-другому. Ты такая... — Он замолчал, тщетно пытаясь подобрать нужное слово. — Такая нежная и хрупкая, и человек. А тут я...

Он сказал последнюю фразу так, словно нет создания хуже в обоих мирах, чем он.

— Влюбился, — эту часть Мороз произнес еще более траурным тоном. — Нет. Ты просто не знаешь. Когда воплощение стихии влюбляется не в избранницу — он ломает ей всю жизнь. Такое было раньше, когда мы еще не жили отшельниками. Воплощению неважно любит или не любит девушка в ответ, невозможно справиться с желанием быть рядом и с инстинктом уничтожать всякое препятствие на пути к любимой. Хорошо если несчастная не любила в ответ, потому что однажды воплощение находило страсть сильнее или же появлялась избранница стихии.

Мороз гладил меня по волосам и, кажется, боялся выпустить из объятий.

— Это блаженство узнать тебя, понять, кто был на портрете, — он вздохнул. — И ужас. Заставить тебя жить здесь, быть со мной. Без страха ты легко совершаешь поступки, принимаешь необдуманные решения. Мне так хотелось тебе понравиться по-настоящему.

На ум тут же пришли наши с ним первые поцелуи, точнее мои поцелуи. Даже будучи отчаянно смелой, я ни за что не стала бы целовать первого встречного или того, кто мне лишь немного симпатичен. Это не вопрос отсутствующего страха, а вопрос эмоционального отклика на него самого и его сущность.

Он взволнованно выдохнул мне в волосы.

— Я так скучал по твоим мыслям, — прошептал он. — Такая мука не слышать их.

"Легкий путь узнать о моих чувствах нашел?"

Мороз устало рассмеялся и потерся щекой о мою макушку.

— Не пугайся. Я слышу только то, что ты позволяешь.

Я с удивлением поняла, что действительно на мгновение запаниковала. Да и в целом диалог начала под воздействием потерянных при переселении эмоций. Что ж. Пустоши обещание сдержали. Страх вернулся так же неожиданно, как исчез.

— Люби-имая Та-аня, — умильно шептал Мороз, продолжая меня тискать, будто обожаемого питомца. — Моя красивая, нежная человечка. Наконец-то пугливая.

Я впервые всерьез задумалась о том, с насколько странным мужчиной связалась.

— Моя-а, — повторил чудак с непередаваемым наслаждением в голосе. — Та, кому я нужен.

Я вдруг остро осознала, что как-то не совсем верно все это время воспринимала мужа. Наивная человечка оценивала его с точки зрения человечности, а он не человек вовсе.

Мороз меж тем чуть отодвинул меня, наклонился и начал настойчиво целовать. Не слишком умело, но требовательно, с силой прижимая меня к себе. Потерянное желание побыть слабой женщиной сильного мужчины вспыхнуло снова, только на этот раз приправленное страхом оно затаилось в груди. Я вновь остро ощутила свою относительную наготу. Тихий стон сорвался с его губ. Он задрал подол сорочки и стянул ее с меня через голову. Теперь я всем телом чувствовала его куртку и брюки. Мороз подхватил меня и уложил на перину из мягкого снега. Завороженная плавными быстрыми движениями, я наблюдала, как он раздевается. И снова горячий, сильный, всепоглощающий. Я плыла по волнам наслаждения, чувствовала его в себе, теряясь в собственных ощущениях. На этот раз он подарил мне истинное удовольствие. Я растворилась в нем и в его стихии.