— Да, нет, не думаю... Другой вопрос, что господин граф нас за это по головке не погладит, если увидит. Он вообще бесится, когда с принцем кто-то начинает не по уставу общаться. Хотя... Может, пронесет, и он не заметит...

— Да мы так, немножко! Потихоньку!

— Потихоньку... Вот навязался ты на мою голову, шило неугомонное! Ладно, иди уже, поговори с господином Рейши. Правда, не уверен, что он согласится, он ведь всегда грустит как-то. Да и чего ему, с другой стороны, веселится! — вздохнул он, внезапно затронув тему, которая негласно была под запретом. — Жалко его! Хороший парнишка — ласковый, добрый, отзывчивый... Молоденький совсем, жизни еще не видел, а уже страдает ни за что...

— Ну, так я пойду к нему?

— Сказал же, иди! Может, тебе удастся его порадовать хоть чуть-чуть. Да смотри мне, чтоб был аккуратен! И не шуми, а то накличешь еще беду в лице этого ледяного генерала, будь он неладен!

Рин кивнул и направился к принцу. Оставаясь на своем посту, Натан издалека наблюдал, как Рейши сначала изумленно смотрит на осмелевшего солдата, а потом вдруг улыбается ему и что-то говорит, соглашаясь. А через несколько минут, оба они — и сам принц, и Рин — уже увлеченно лепили снежки, готовясь к шуточному обстрелу друг друга, как самые обычные мальчишки (хотя, они ведь и были мальчишками — Рин едва ли был намного старше юного принца, которому до совершеннолетия не хватало еще почти полгода). Хаджи, глядя на них с ласковой улыбкой, стоял чуть в стороне. И никто из них даже не заметил, что за всеми их действиями, со второго этажа, из окна зала, постукивая о ладонь сложенными в руке черными перчатками, внимательно следит высокий человек в темно-бордовой шинели.

Игра была в самом разгаре. Началось все довольно сдержанно и, можно даже сказать, благочинно, но постепенно Рейши забыл обо всем и, поддавшись искреннему мальчишескому задору Рина, полностью отдался "сражению". Он уже не помнил, когда в последний раз ему было так весело, и он так хохотал. Начавшаяся вполне спокойно игра постепенно захватила его, и потом он уже бросался слепленными на скорую руку неровными комками снега, словно ребенок. На душе у него было так радостно и так легко, что его радость невольно прорывалась наружу, а победные возгласы и громкий, звонкий смех оглашали всегда молчаливый и сумрачный двор темного замка. Оба они уже были почти все в снегу, то и дело попадая друг в друга снежками и падая на землю. При этом нельзя было сказать, кто из них был более меток — находящийся на службе юный солдат, совершенно забывший о своих обязанностях и обещаниях, данных товарищу, соблюдал приличия и обещанную аккуратность только в начале, в конце концов, переключившись на игру в полную силу. Но принц не отставал, и ему доставалось не меньше.

В один из моментов, когда у Рейши кончились снежки, он отвернулся и присел, чтобы набрать снега для изготовления новых. Он был так захвачен этим процессом, что совершенно не обратил внимания на то, что во дворе вдруг стало как-то очень тихо. Быстро подготовив три-четыре снежка, он встал и повернулся, собираясь снова броситься в атаку, но неожиданно возникшее прямо перед ним препятствие не позволило ему этого сделать. Буквально в дюйме от него, возвышаясь над ним во весь свой рост, стоял Хаггард. Взгляд его серых глаз был холоден и суров. Не ожидавший появления настолько близко рядом с собой кого бы то ни было и, уж тем более, появления человека, которого он недолюбливал и опасался, Рейши вздрогнул и от неожиданности выронил на землю все приготовленные снежки. Улыбка сползла с его лица.

— Позвольте Вас спросить, Асино Рейши, — ледяным тоном произнес Хаггард, глядя на него сверху вниз недобрым взглядом, — что Вы здесь делаете вместе с этим, находящимся на службе солдатом? Ваши крики разносятся по всем замку и слышны даже в дальней башне.

— Я... мы... — принц невольно попятился, избегая этого незримого давления, хотя было очевидно, что ничего криминального он на самом деле не делал. — Мы... просто играли...

Он отступал назад, пока спина его не коснулась ствола единственного растущего во внутреннем дворе дерева, за которым до этого он облюбовал себе вполне подходящее укрытие от "выстрелов" Рина.

— Играли?!! — рот Хаггарда исказился сарказмом, он продолжал наступать на принца, несмотря на то, что пространства между ними уже практически не осталось. — Вы снова представили себя ребенком, Асино?

— Не смейте называть меня этим именем! — выкрикнул неожиданно принц и под действием охвативших его чувств даже шагнул чуть вперед, но, упершись в грудь словно окаменевшего графа, тут же резко подался обратно.

— Это почему же? — Хаггард вдруг перестал усмехаться. — Я снова вызываю у Вас неприятные ассоциации?

Его взгляд как-то странно изменился, он уперся одной рукой в ствол и теперь смотрел прямо в лицо Рейши этим странным взглядом. А потом вдруг, подняв другую, затянутую в черную перчатку руку, неожиданно коснулся его щеки, стирая крупинки еще не успевшего растаять снега с его кожи.

Буквально, остолбенев от этого прикосновения, глядя на него огромными, полными изумления, смятения, тревоги, и еще чего-то нераспознаваемого глазами, принц прошептал:

— Что Вы... себе позволяете... Не трогайте меня...

— Вы не ответили на мой вопрос, мальчик! — перебил его глухим голосом граф, не делая ни малейшей попытки увеличить расстояние между ними.

— Это не имеет к Вам... никакого отношения! Просто... просто не надо... так обращаться ко мне...

— Хорошо, не буду! — мягко ответил Хаггард и, не убирая руки от лица мальчика, чуть наклонился, опасно близко приближаясь к его губам.

Однако глаза Рейши в этот момент были уже полны такой откровенной паники, что он, заметив это, медленно опустил руку, отодвинулся и, уже по-прежнему холодно, сказал:

— Возвращайтесь в свою комнату, принц! Думаю, на сегодня Ваша прогулка закончена. Мы поговорим позже.

Рейши, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, сломя голову, прошел мимо него и направился к двери, при этом граф, буквально, кожей почувствовал, как сильно тот дрожит. Хаджи, ни слова не говоря, последовал за своим господином. Наблюдавший за происходящим из непосредственной близости, Рин так и остался стоять с раскрытым от изумления ртом. Натан же, который со своего места мало что видел, только хмурился, представляя, какой разгон сейчас устроит ему его начальник.

Но тот почему-то не стал этого делать. Простояв несколько минут без движения, он поправил перчатки и коротко бросил через плечо:

— Отправляйтесь по своим постам!

Потом развернулся и тоже пошел в замок.

В ближайшие несколько недель, благодаря не особенно молчаливому Рину, эта странная сцена стала главной темой разговоров, которые тайно вели между собой почти все обитатели замка. Но время шло, и, поскольку ничего подобного больше не происходило, наговорившись и обсудив все подробности и предположения, все вскоре об этом забыли.

Долгие месяцы зимы постепенно подходили к концу. Близилась сырая и ветреная весна, вместе с которой в замок Неро должно было прийти тепло, а, может быть, и надежда. Однако, несмотря на приближающиеся солнечные дни, взаимоотношения его обитателей были еще полны зимней вьюги. Чувствуя, как почва все стремительнее уходит у него из-под ног, Хаггард неустанно искал способ восстановить в самом себе прежнее восприятие личности Рейши. Ведь в тот раз, при виде раскрасневшегося на холодном утреннем воздухе счастливого лица принца, его сияющих глаз, при звуке его смеха, которого граф до этого ни разу не слышал, при близости его срывающегося от волнения дыхания, самообладание чуть не отказало ему. Так что теперь мысли его, буквально, с утра и до вечера были заполнены только поисками выхода из непростой для него ситуации. На какое-то время он даже оставил мальчика в покое, перестав цепляться к нему каждый раз, когда они встречались в обеденном зале. Рейши же, замечая эти перемены, немало тревожился по этому поводу, ожидая какого-нибудь подвоха, которым, по его мнению, все это должно было в результате закончиться.

Поэтому когда однажды за ужином Хаггард сказал ему, что хочет с ним поговорить, он был готов к самому худшему. Впившись в подлокотники кресла, он тихо произнес:

— Я слушаю Вас, граф!

— Вы так напряжены... — констатировал Хаггард. — С чего бы это?

— Это имеет какое-то значение? — спросил тот, стараясь придать голосу больше холода.

— Имеет, — ответил тот. — Но я хотел обсудить с Вами не это.

— Что же?

— Я долго размышлял и понял, что был неправ в своей манере общения с Вами.

Рейши скептически воззрился на него.

— Не стоит так смотреть на меня! — без улыбки продолжил Хаггард. — То, что между нами происходит, плохо влияет на общую обстановку в замке.

— Правда? — усмехнулся юноша. — А мне казалось, что совсем наоборот.

Граф прищурился, но, не поддавшись на провокацию, оставил эти слова без внимания. Наклонившись к столу, он поставил на него локти, сцепил в замок пальцы и, внимательно глядя на Рейши поверх своих рук, проговорил:

— Думаю, пришло время нам поближе познакомиться друг с другом.

Не ожидавший такого поворота, Рейши вскинул на него испуганный взгляд.

— Что Вы имеете в виду?

— Мне кажется, мы с Вами проводим очень мало времени вместе. Этого недостаточно, чтобы хорошо узнать друг друга и перейти на тот уровень общения, который не наносил бы ущерба ничьему самолюбию.

— Почему Вы считаете, что общение с Вами наносит ущерб моему самолюбию?

— Ну, Вы же сами говорили мне, что некоторые мои поступки обходятся Вам слишком дорого. Возможно, если Вы будете лучше знать меня, Вы сможете не только привыкнуть к моему характеру, но и смириться с некоторыми его... мм... шероховатостями. Да и я, возможно, уже не буду воспринимать Вас так, как Вы бы этого не хотели.

— Что же Вы предлагаете? — спросил Рейши.

С каждой минутой этого необычного, так несвойственного их отношениям разговора, он волновался все больше. То, что говорил граф, было, несомненно, разумно. Вот только доверять ему он больше не мог. Слишком много за короткое время их общения было таких ситуаций, после которых он не мог найти себе места от боли и обиды. Тем не менее, открыто заявлять о своих сомнениях, пренебрегая искренностью графа и неким его шагом навстречу, он не стал. То, что между ними не может быть дружбы, он понял еще давно, но надежда на то, что, может быть, они смогут жить, не кидаясь друг на друга при каждой встрече, еще осталась. Поэтому, после того, как граф промолчал в ответ на его вопрос, он, немного нервно вздохнул и повторил его еще раз. Хаггард внутренне восторжествовал: первый шаг был сделан — мальчик не стал лезть в бутылку и пошел на контакт. Не меняя позы, не отрывая взгляда от полных тревоги голубых глаз принца, он произнес:

— Почему бы нам с Вами не попробовать иногда выезжать за пределы замка? Вдвоем.

— За пределы замка? — воскликнул Рейши, глаза его расширились от удивления. — Но это же запрещено!

— Ну, Вы же будете со мной — под моим присмотром и под моей охраной. Не думаю, что Вы решите воспользоваться моим расположением и попытаетесь сбежать.

— Зачем мне это?!! Я вообще никогда не собирался бежать отсюда! — искренне воскликнул принц, слишком отвлеченный на обдумывание того, что услышал, чтобы заметить, какую реакцию вызвали у Хаггарда его слова.

— Что ж, это уже хорошо! — задумчиво проговорил тот. — Итак, что скажете?

— Признаюсь, Вы поставили меня в тупик! — неожиданно улыбнулся мальчик.

От этой улыбки его всегда немного грустное лицо преобразилось, делая его обладателя еще более похожим на милого ребенка, чем обычно. С какой-то детской наивностью и еще живым желанием доверять, он посмотрел на графа. Но у того было такое странное выражение глаз в тот момент, что он тут же смутился и поспешил отвернуться. Хаггард не торопил принца с ответом, решив быть выдержанным и последовательным до конца. Как и тогда, в то утро, не в силах скрыть своей реакции на его улыбку, он быстро отвел взгляд, чтобы больше не смущать его и не выдать себя. И теперь лишь, молча, смотрел в огонь, стараясь не смотреть мальчика и не прерывать его раздумий. Для себя он уже решил, что этот, первый бой он, похоже, уже выиграл, а дальше торопиться не имело уже никакого смысла. Поборов замешательство, Рейши действительно углубился в размышления. Не стоило лгать самому себе — предложение графа заставило его сердце дрогнуть. Конечно, ему хотелось бы хоть иногда, пусть ненадолго, но все же вырываться из окружения этих высоких каменных стен. Хотелось увидеть горы, почувствовать, как пахнет вода в горной реке, что, никогда не замерзая, течет в ущелье, услышать шорох деревьев в густом лесу к югу от замка, который он не раз видел из окна библиотеки. Хотелось увидеть небо, простор, даль, почувствовать хоть немного свободы...

Но даже эти, вспыхнувшие внезапно желания не могли побороть его сомнений по поводу безопасности таких прогулок в сопровождении абсолютно непредсказуемого и вспыльчивого Хаггарда. Тем более, после того, что он сам испытал рядом с ним в то утро.

Поэтому он повернулся к нему и спросил:

— Мы будем выезжать вдвоем?

— Да, вдвоем, — спокойно ответил граф. — Вас это беспокоит?

— Да... То есть, нет... В некотором роде... Просто раньше Вы говорили...

— Мое предложение не имеет никакого отношения к тому, что я говорил раньше, принц! Разрешая Вам это, я, можно сказать, иду на должностное преступление, нарушая все мыслимые и немыслимые протоколы. Поэтому втягивать сюда еще кого бы то ни было, мне бы не хотелось. Что же касается Вашей безопасности, поверьте, я в состоянии обеспечить ее, будучи рядом с Вами и один.

— Да, но зачем тогда Вам все это? Если протокол...

— Считайте, — не дослушал его Хаггард, — что я жертвую протоколом ради Вас.

— Мне не нужны жертвы!

— Они нужны мне.

— Я не понимаю Вас, граф! И именно это-то меня и беспокоит.

— Так да или нет?

— Я должен подумать.

— Что ж, думайте! Но недолго. Я — человек нетерпеливый и могу отказаться от своего предложения, если Вы затянете с ответом.

— Я отвечу Вам завтра утром.

— Договорились! — Хаггард встал, собираясь выйти, но внезапно задержался и иронично добавил, глядя на принца сверху вниз: — Спокойной ночи, мальчик!

Рейши поднял на него растерянный взгляд и неожиданно тихо ответил:

— Спокойной ночи!

Мгновенье граф внимательно смотрел на него, а потом отвернулся и вышел.

Впервые они выехали на прогулку через неделю. Хаггард приказал слугам приготовить лошадей, немного еды и вина и запасную теплую одежду для принца. Оружием своим он занимался сам, тщательно подготовившись к непростому и рискованному выезду. Безусловно, он понимал, чем может обернуться для них эта поездка — в горах было полно голодных диких животных, которые, обозленные суровой зимой, могли напасть и на человека. К тому же у него были сведения, что в лесу охотятся лихие люди из поселений Арданы, граница с которой располагалась по ту сторону гор. Но граф был уверен в себе и в своей силе, а цель, которую он себе поставил, служила оправданием всех возможных рисков. Конечно, он не собирался специально искать приключений или нарываться на неприятности, но надежда на то, что в какой-то момент Рейши будет полностью зависеть от его опыта и силы, после чего будет вынужден признать его превосходство над собой и, возможно, взглянуть на него как-то иначе, воодушевляла его. Вначале он предложил Рейши не брать двух лошадей, а поехать вдвоем на своем Дарэле. Это был мощный карахский жеребец, которого он выбрал для себя уже давно, и уже не раз выезжал на нем. Животное было умным и выносливым, со спокойным, но в меру независимым характером, и как нельзя лучше подходило ему. Но принц, услышав это предложение, гневно отказался, заявив, что умеет ездить верхом и вполне может справиться сам. Хаггард только усмехнулся, но возражать не стал. Когда гвардейцы открыли перед ними ворота, подняли заградительную решетку и опустили мост, он обернулся и посмотрел на сидящего на гарцующем молодом жеребце Рейши, желая удостовериться в его словах. Говоривший что-то Хаджи, мальчик действительно держался в седле вполне уверенно, но был явно взволнован. Его глаза светились нетерпением и радостью — он едва мог сдержать возбуждение от предстоящей прогулки, и, хотя и старался успокоить донельзя обеспокоенного старика, было очевидно, что он пропускает мимо ушей его многочисленные наставления. Вполне удовлетворенный тем, что увидел, граф слегка пришпорил Дарэла, и они тронулись в путь.