Изгнанники. Часть 1

Изгнанники

В багровом небе замыслы как дым,

Твои цветы без Чаши воплощенья,

Взгляд мимолетный, жизни постиженье,

Вино и жест твоей руки над ним,

Ночь нежит брусья холодом своим,

Так что же есть та радость наслажденья,

Так что же есть страданье и мученье,

Нам, осужденным здесь, и вам, Святым?

П.Верлен

В сизых сумерках ноябрьского дня, по дороге, что вела через долину в горы Неро-Лантара, расплескивая колесами жидкую, холодную грязь, быстро ехал закрытый черный экипаж в сопровождении пятерых конных гвардейцев Первого полка Армии Императора. Уже совсем по-зимнему короткий день подходил к концу, и подгоняемый солдатами возница спешил — до темноты нужно было добраться до замка, расположенного у подножия горы Неро, что зловещим остроконечным пиком выделялась на темнеющем небосводе. В начале долины вдоль дороги еще стояли фонари, но здесь, где на многие мили имелся лишь один жалкий постоялый двор (который они проехали еще утром), их уже не было, и с каждой минутой видимость становилась все хуже — дорога освещалась только фонарем, прикрепленном рядом с возницей, да светом из окон экипажа. К тому же вскоре поднялся ветер и пошел мокрый снег, что только добавило проблем в и так нелегком пути. Уставшие лошади давно уже выбились из сил, и управлять ими было все труднее.

Сидевшие в экипаже люди молчали. Их было трое. На одной стороне сидел высокий, широкоплечий мужчина-дарт с холодным, непроницаемым лицом и серьезным взглядом серых глаз. Его темные волосы цветом напоминали мокрый пепел, отчего он казался гораздо старше своих лет. Армейская выправка чувствовалась во всем его блике, и даже если бы под его теплой одеждой не была видна темная форма, опознать в нем профессионального военного не составило бы труда. Он сидел очень прямо, не напряженно, но словно подобравшись — готовый к любой неожиданности, и, казалось, совершенно не чувствовал холода. Его руки, затянутые в черные замшевые перчатки, расслабленно лежали на убранном в ножны длинном мече, покоящемся на его коленях. С плохо скрываемым презрением он смотрел на мучающихся от холода штатских — юношу и старика, что сидели перед ним. Юноша, совсем еще мальчик, который, вжавшись в угол, сидел справа, был худощавым и хрупким. Его аристократичная внешность резко контрастировала с суровым обликом наблюдающего за ним офицера. На нем были богатые одежды, а на пальце сверкал камень Кора — свидетельство его королевского происхождения, но его светло-золотистые, вьющиеся волосы, рассыпавшиеся по плечам, и печальные голубые глаза безошибочно выдавали в нем бастарда. Пожилой слуга, одетый в какое-то немыслимое сочетание меха и сукна, время от времени пытался разговорить его, но юноша упорно молчал, глядя в окно или делая вид, что спит. Старик заметно замерз, но его беспокойство за своего юного господина было так велико, что он совсем не замечал собственного дискомфорта.

В очередной раз взглянув на съежившуюся в углу щуплую фигуру, он, наконец, не выдержал и спросил:

— Вам плохо, Рейши?

Мужчина, сидевший напротив, неодобрительно покосился в его сторону, но промолчал. Юноша не ответил. Глаза его были закрыты, а на бледном, заостренном лице все больше проявлялась крайняя усталость и какая-то странная обреченность. Он сжал губы и попытался плотнее закутаться в большое, словно сшитое не по росту, меховое пальто, потом втянул голову в плечи и обнял себя руками. Но все эти манипуляции мало помогли ему — было видно, что с каждой минутой он мерзнет все сильнее.

Старик бросил на военного отчаянный взгляд, но, видимо, не встретив в его глазах возражения, подвинулся к мальчику и, обхватив его за плечи, привлек к себе. Тот не воспротивился, позволяя обнять себя, только как-то тихо вздохнул, словно всхлипнул жалобно, и тут же затих в согревающих его ласковых руках. Через пару минут он расслабился и задремал.

Их путешествие по суровым заснеженным краям началось больше десяти дней назад. Холодные, бессонные ночи, сменяющие друг друга постоялые дворы, не лучшие условия, сомнительная еда — все это вымотало бы любого, даже самого сильного человека. Гвардейцы, сопровождавшие экипаж, и те уже порядком устали. Что уж говорить о неприспособленном к такой жизни аристократе, который ни разу не выезжал из дома! Да о его привыкшем к комфорту немолодом слуге... Единственный человек, которого, казалось, ничто не могло сломить, был офицер армии Императора. И хотя под его глазами тоже уже наметились тени, он держался и вел себя так, словно тяжелая дорога была для него лишь легкой прогулкой.

Офицера звали Айдар Хаггард. Юношу — Асино Рейши Кэбуто, его слугу — Хаджи. Их путь лежал в замок Неро, где среди гулкой пустоты гор и почти бесконечной зимы, незаконнорожденный сын Императора Тэнно должен был провести долгие годы ссылки под неусыпным надзором боевого офицера — графа Хаггарда.

Участь юного бастарда была определена сразу же после смерти Тэнно — сто девятнадцатого Императора земли Райд. Давно сплетенная сеть интриг, наконец, разрешилась переворотом, и на трон взошел новый правитель. Была ли смерть Тэнно естественной или нет, никто не знал, но биться над этой загадкой не решился никто — правление нового Императора началось с изоляции недовольных и последовательного уничтожения возможных конкурентов. Людей не убивали, нет — так далеко никто заходить не хотел (убийство всегда было против воли богов) — просто ненавязчиво отстраняли от власти и двора. Кого-то назначали на ответственный пост на дальних границах, кому-то давали регентства в соседних, как правило, небогатых и не пользующихся влиянием странах, от кого-то откупались землями и выгодными брачными контрактами. А вот Асино Рейши Кэбуто просто сослали — сослали в первый же день правления, не считая нужным как-то особо церемониться с ним.

С детства все почему-то называли его Рейши. Первым именем — Асино — его звала только мать, но это было так давно, что он почти забыл об этом. Она была рабыней, которую подарили Императору князья какой-то далекой страны, и умерла, когда ему не было еще и трех лет. Рейши смутно помнил ее — только теплые, ласковые прикосновения и низкий, грудной голос, которым она рассказывала ему что-то о своей родине. Воспоминания были нечеткими и размытыми, но всегда почему-то болезненно пронзали его сердце...

Отца Рейши побаивался, но любил — ведь всегда суровый и грозный Император рядом с ним умел быть совершенно другим человеком, часто баловал его и был к нему невероятно ласков. Он часто играл с ним, сажал к себе на колени, читал книги, рассказывал об устройстве природы и мира, и Рейши внимал ему, забывая обо всем на свете. Его завораживали эти истории, и он очень любил моменты, когда мог свернуться калачиком на руках у сидящего в кресле мужчины и, положив голову ему на грудь, слушать его голос. Потом, когда он подрос, отец определил его в Императорскую школу, где учились только его дети и дети некоторых, особенно приближенных к трону князей. Он все время повторял, что его сын должен много читать и постоянно учиться, и Рейши слушался его советов, все эти годы прилежно занимаясь и радуя преподавателей своими способностями и жаждой знаний.

Император вообще откровенно выделял тихого, светловолосого мальчика среди прочих своих детей, без конца говорил о нем, нередко навещал его в школе, потом стал брать его с собой ко двору, не скрывая, что всерьез подумывает о том, чтобы в будущем передать ему бразды правления страной. Остальные его сыновья (которых, надо сказать, было немало) открыто ненавидели Рейши за это. Ведь все они были рождены в законном браке, их матери были женами или официальными наложницами Императора, и, по их мнению, они заслуживали расположения и любви отца гораздо больше, чем сын какой-то рабыни, который по закону не имел никаких прав.

Но Тэнно, видимо, считал иначе, и все боялись, что когда-нибудь он поменяет и закон. Поэтому стоило только мальчику остаться одному, как его недруги тут же начинали вымещать на нем свои претензии к жизни. Они то игнорировали его, то дразнили и преследовали, постоянно устраивая ему мелкие, но жестокие неприятности. Правда, никто из них не решался на какие-то серьезные поступки (желающих испытать на себе гнев Императора, не было), но и этого было достаточно, чтобы по ночам Рейши тихо плакал в подушку от обиды и одиночества. Хотя волноваться о том, что Император узнает об их проделках, им вряд ли стоило — отцу мальчик никогда не жаловался. Он был горд и, молча, сносил все издевательства, лишь только глубже замыкался в своем внутреннем мирке. Сам же Император, если и замечал что-то, то вида не подавал, не желая вмешиваться во взаимоотношения своих детей.

Все же, что происходило с Рейши теперь, было расплатой, местью его врагов за годы зависти и бессильной злобы. Ведь это только раньше, несмотря на его возмутительно не воинственный характер и отвратительную с точки зрения коренных жителей Райда внешность, с ним нужно было считаться. Теперь же, когда Тэнно был мертв, новым властителям можно было поступить с мальчишкой так, как он всегда этого заслуживал — выкинуть на помойку, сослать на окраину мира, к северным границам, в замок, куда раньше ссылали только приговоренных к пожизненному заключению преступников, словно на медленную смерть. Потому что только там и было самое место безродному плебею, сыну жалкой рабыни, ничтожеству, так несправедливо вознесенному взбалмошным стариком над отпрысками принцесс и княжон.

Это произошло две недели назад. Серым осенним утром, когда полусонный Рейши собирался на занятия, а Хаджи, как всегда суетился вокруг, пытаясь накормить его завтраком, двери распахнулись от резкого удара, и на пороге комнаты появился высокий немолодой офицер в сопровождении троих солдат с боевым оружием. Один из них остался у двери, двое тут же направились к шкафу и письменному столу и начали бесцеремонно копаться в вещах.

— Кто вы такие?! — возмущенно вскричал Хаджи. — По какому праву вы врываетесь в эти покои?! Мой господин — наследный принц! Вы будете жестоко наказаны!

Но его вскрик остался без внимания, его просто оттолкнули к стене, прижав к ней пока еще убранным в ножны мечом. Старик охнул и побледнел. Рейши бросился к нему, чтобы освободить его от грубого захвата, но был жестко остановлен офицером — тот схватил его за локоть и, грубо развернув к себе, строго спросил:

— Асино Рейши Кэбуто?

— Да, это я! — возмущенно ответил юноша. — Что вы себе позволяете?! Зачем Вы схватили Хаджи?

— Император Тэнно скончался сегодня ночью! — невозмутимо ответил тот, продолжая крепко держать его за руку. — По приказу его правопреемника с этого дня Вы отчислены из Императорской школы и лишаетесь всех привилегий, связанных с Вашим происхождением.

— Что?!! — мальчик дернулся из его руки, глаза его распахнулись от ужаса. — Что Вы такое говорите?!!

— Ваш отец умер! — сухо повторил офицер и начал методично и безэмоционально повторять: — Поэтому с сегодняшнего дня Вы...

Но Рейши перебил его:

— Отец... умер?!!

— Да. Сегодня ночью.

— Но это... это — неправда... — все еще пытаясь освободиться от чужого прикосновения, прошептал принц. — Это просто не может быть правдой... Отпустите меня... Отпустите сейчас же! Я хочу пойти к нему... Я пойду к нему... и он мне скажет...

— Он уже ничего Вам не скажет! — припечатал военный. — Его нет! Теперь у нас новый Император — старший сын Тэнно Анери Дюваль.

— Вы лжете... Это чудовищно... Вы лжете... Этого не может быть...

Повисло тягостное молчание. От внезапно обрушившегося на него горя, от осознания того, что все это — не кошмарный сон, а самая настоящая, чудовищная в своей непоправимости реальность, Рейши вдруг смертельно побледнел и пошатнулся. Но офицер не дал ему упасть — он резко встряхнул его и, глядя в его потемневшие глаза, продолжил:

— Прошлого не вернешь, Вам придется осознать это! Так же, как и то, что Вы больше не наследный принц, Асино Рейши! С этого момента Вы — обычный гражданин Райда. Более того, Вы подозреваетесь в незаконных умыслах против действующей власти и обязаны немедленно покинуть столицу. Соберите вещи, только самое необходимое — не больше одной коробки...

— Я хочу увидеть отца... — прошептал юный принц. — Попрощаться с ним...

— Запрещено!

— Но так же нельзя! — голос мальчика сорвался и зазвенел. — Вы не можете так поступить со мной!

— Могу! В приказе, который я получил, есть четкие инструкции на этот счет.

— Пожалуйста...

— Нет! Это не обсуждается! Внизу Вас уже ждет экипаж, который доставит Вас туда, где Вы теперь будете жить.

— Где ... я буду ... жить? — непонимающе переспросил Рейши.

— Да. В замок Неро. Надеюсь, Вы знаете, что дорога туда будет долгой.

— А Хаджи?

— Он может поехать с Вами. Это — особая милость нового Императора! — он кивнул в сторону перстня, которым был украшен тонкий палец мальчика: — Как и Ваше кольцо! Вы можете оставить их обоих у себя!

Рейши смотрел на него бессмысленным взглядом, не восприняв ни его оскорбительный тон, ни скрытую издевку в его словах.

Офицер же, не дождавшись эффекта от своей речи, деловито продолжил:

— На всем протяжении пути и потом, когда Вы прибудете на место, Вас будет охранять отряд гвардейцев. А в Риде к Вам присоединится генерал Армии, граф Айдар Хаггард, которому поручено быть с Вами на протяжении всего срока Вашего... м-м-м... пребывания в Неро. Так что не пытайтесь сбежать. Это бессмысленно!

Рейши застыл посередине комнаты, совершенно потеряв ориентир во времени и пространстве. Мысли его путались и бились, словно бабочки в темноте. Известие о смерти отца потрясло его. Хотелось побежать к нему, убедиться, что все то, что он услышал сейчас — не более чем чудовищная ложь... Или спрятаться где-нибудь и остаться одному, чтобы разобраться во всем и просто поплакать... Он просто не мог поверить в то, что это правда... Не представлял себе, как будет жить теперь без этого сильного и грозного человека, которого так любил... Который был так ласков и добр с ним... Без его голоса, без его ласки, без его заботы... Об остальном он пока думать не мог. И хотя, где-то в отдаленных уголках своего сердца, он чувствовал, что происходит что-то жестокое, несправедливое, неправильное, ему вряд ли удалось бы сейчас трезво осмыслить всю подоплеку происходящего вокруг него. Единственное, что он мог отчетливо осознать в эту минуту — это то, что его старому слуге, который был зажат рослым солдатом, словно в тисках, и смотрел на него каким-то болезненным взглядом, была нужна его помощь.

— Отпустите Хаджи! — тихо проговорил он.

Офицер сделал какой-то знак, и старика отпустили. Он тут же бросился к своему юному господину, обнял его и прошептал:

— Слушайтесь их, Рейши! Делайте все, что они говорят. Мы поговорим позже.

В голове мальчика промелькнула мысль, что, может быть, это — очередной жестокий розыгрыш или вообще чудовищная ошибка? Может быть, с отцом все в порядке, а его просто решили напугать? Но она тут же исчезла без следа — нет, ведь офицер говорил всерьез и назвал его полное имя! Но он же ни в чем не виноват и не совершал никакого преступления! Как же такое может быть?!! За что все это?!! Глаза предательски защипало. Но хотя он был еще совсем ребенком, королевская кровь все же давала о себе знать.

Гордость не позволила ему проявить свои чувства, и, отстранившись от Хаджи, он расправил плечи и твердым голосом произнес:

— Я понял Вас, офицер! Мы будем готовы через полчаса. А теперь, будьте любезны, покиньте мою комнату. И уведите с собой своих псов!

Тот, пораженный этим ледяным, совсем не детским тоном принца (который, буквально, минуту назад выглядел испуганным и растерянным ребенком), только, молча, кивнул в ответ и тут же вышел.

Смысл происходящего стал открываться гораздо позже, когда прошел первый шок.

Когда через пару часов они с Хаджи уже сидели в экипаже, который увозил их из города в серую осеннюю мглу, Рейши сидел, отвернувшись к окну, и смотрел, как закрываются за ними темные от дождя, тяжелые городские ворота. В его глазах застыла пустота. В одночасье лишившийся всего — потерявший единственного человека, которому был дорог, выдернутый из привычной, относительно спокойной и размеренной жизни, он чувствовал, что теряет опору и не знает, что должен делать дальше и как ему вообще теперь жить. Он никогда не хотел власти и воспринимал обещания Тэнно, скорее, как игру, нежели, как серьезные перспективы. Его всегда больше интересовали книги и скрытые в них древние знания, чем управление страной. И единственная привилегия, которой он пользовался, будучи избранником Императора, была любовь его отца и возможность учиться у него. Он никому не хотел зла, и никого не хотел заставить страдать. Он просто хотел любви...

Тем более несправедливо воспринималась им эта высылка, эта изоляция его от всего, что составляло его маленький и уютный мир.

Через некоторое время он тихо спросил у Хаджи:

— Это ведь пожизненное заключение, правда? Чтобы я не претендовал на трон?

— Мальчик мой, — ответил слуга и вздохнул, — сейчас Вам все кажется темным и мрачным. Конечно, для этого есть причины — для нас, и правда, наступили не самые лучшие времена. Но не стоит отчаиваться! Все еще изменится, поверьте!

Почему-то именно эти слова сразили мальчика. Услышав их, он не смог сдержать себя и, закрыв руками лицо, содрогнулся от разрывающих сердце рыданий.

— Он умер, Хаджи! — простонал он. — Умер!!! Его больше нет!!! Что теперь может измениться?!! Мне так больно... Я не знаю, как дышать... Они ведь даже не дали мне проститься с ним!!! Даже не пустили меня к нему, чтобы я мог попросить у него прощения...

Хаджи обнял его, привлек к себе, зашептал, успокаивая:

— Ваш отец все знает, поверьте! И то, что Вы любите его — настоящей, истинной любовью, и то, как Вам сейчас больно. Я уверен, он смотрит на Вас с небес... И Вы должны быть сильным и стойким, чтобы не расстраивать его! Ну же, не плачьте! Нельзя плакать, Рейши! Вы же — принц и должны уметь сдерживать свои чувства!

— Я — бастард, Хаджи! — мальчик оторвал от лица руки и безвольно уронил их на укрытые полами мехового пальто колени. — Какой я принц...

— Вы — наследный принц, Рейши! — убежденно повторил пожилой слуга. — Вам не стоит забывать об этом! Никогда! Я уверен, что Ваша судьба — в руках богов, и они не оставят Вас в беде.

Юноша не ответил, снова отвернувшись к окну. А через некоторое время спросил:

— Тот человек, о котором говорил офицер (граф Хаггард, кажется) — ты знаешь о нем что-нибудь? Кто он?

Старик заворочался неуютно, повздыхал, потом проговорил, словно через силу:

— Я слышал о нем... Немного...

— Что же?

— Он — талантливый военный, под его командованием были выиграны многие сражения. Говорят, в бою ему нет равных. Я слышал, он был несколько раз награжден рубиновым крестом из рук самого Тэнно. Но он... у него... — Хаджи помялся и замолчал.

— Ну, говори же! — нетерпеливо подогнал его юноша.

— Говорят, у него сложный характер. И он бывает, порой, неоправданно жесток к своим солдатам. Хотя к пленным всегда проявляет милосердие.

— Почему же именно его определили сопровождать меня?

— Новая власть не терпит старых авторитетов, Рейши! — грустно вздохнул старик. — А Император очень ценил его.

— Мне всегда было сложно понять мотивы отца! — тихо проговорил юноша.

— Это не так сложно, как кажется, мой мальчик! — глаза Хаджи увлажнились. — Ваш отец был мудрым человеком, и умел видеть в людях их истинную суть! Он был настоящим правителем! Мне так жаль, что он умер...

Несколько минут прошло в молчании, а потом Рейши снова спросил:

— А когда мы приедем в Рид?

— Послезавтра, — рассеянно ответил старик и потер глаза.

За окном сгущались сумерки. Темные низкие тучи, из которых, не прекращаясь, шел дождь, почти полностью скрывали солнечный свет, сокращая и так короткий осенний день.

— Скажи, Хаджи! — проговорил мальчик, глядя в окно на пелену дождя, голос его был задумчив и тих. — Ведь замок Неро — страшное место, да?

— Скорее, очень уединенное, — ровно ответил тот. — Когда приходит зима, дорогу в долине совсем заметает, и туда становится невозможно добраться. Поэтому те, кто живет в замке, практически отрезаны от мира. Хотя, на самом деле, это вовсе не так страшно, как кажется. Гораздо хуже, что зимой там тяжелый климат, а зима длится почти весь год.

— Значит, почти весь год, невозможно ни доехать туда, ни выехать оттуда?

— Да.

Рейши помолчал, а потом горько усмехнулся:

— Иногда я спрашиваю себя, Хаджи, чем я так прогневал богов? За что они так наказывают меня?

— Рейши! — прервал его пожилой слуга. — Вы не должны так думать! Я уже говорил Вам, что Ваша судьба определена свыше. Придет время, и Вы поймете это.

— Ты успокаиваешь меня, Хаджи!

Мальчик повернулся, посмотрел на своего наставника и вдруг, ласкаясь, как ребенок, прижался к его плечу, обхватив старика за руку обеими руками.

— Я знаю! — прошептал он ему в рукав. — Знаю, что ты говоришь все эти слова в утешенье. Но все равно спасибо тебе за это!

Хаджи погладил его по голове, на глазах его показались слезы.

— Все будет хорошо! Все еще наладится! — успокаивающе заговорил он, продолжая поглаживать его по светлым волосам. — У Вас будет еще много солнца в жизни, вот увидите!

— Солнца? — мальчик вскинул голову.

— Да. Ярких, солнечных дней, когда Вы будете счастливы!

— А ты? Ты будешь со мной?

— Конечно! Куда же я от Вас денусь?

— Ты такой добрый, Хаджи!

— Просто я люблю Вас, как сына, мой господин!

— Я знаю! — Рейши отодвинулся, а потом вздохнул и уже иным голосом, как-то совсем по-взрослому, сказал: — Но я предпочитаю разумно смотреть на свое будущее, а не тешить себя несбыточными надеждами.

— Принц! — начал, было, старик, но Рейши прервал его нетерпеливым движением руки.

— Глупо уповать на то, что теперь в моей жизни что-то изменится! — продолжил он с горечью. — Ты прав, нужно учиться быть сильным и мужественно принимать даже самую жестокую правду.

— О чем Вы, мальчик мой?

— О том, Хаджи, что мне предназначено прожить в этом замке до глубокой старости под охраной такого же изгоя, как я.

С этим словами он отвернулся и до глубокой ночи, пока они не остановились на постоялом дворе в Ото, больше не проронил ни слова.

В Рид они прибыли на рассвете. Город встретил их мокрым снегом и пустыми улицами. Их разместили во вполне комфортабельной гостинице, где были довольно уютные, большие номера. Юному принцу отвели жарко натопленную комнату на верхнем этаже, где приготовили горячую ванну, и куда обещали принести еду, чтобы он не простудился, проходя по коридорам. Хаджи помог ему раздеться, и мальчик с удовольствием погрузился в горячую, пахнущую ароматными травами воду. Он уже полностью расслабился и даже немного задремал, когда дверь вдруг распахнулась, и в комнату, не дожидаясь приглашения, вошел высокий человек в военной форме. Рейши застыл, лицо его вспыхнуло от стыда.

— Вы — Асино Рейши Кэбуто? — спросил человек низким голосом, обращаясь к нему.

— Да... — тихо ответил тот, пытаясь справиться с неловкостью, и невольно опускаясь глубже под воду.

— Я — Айдар Хаггард! — представился тот, словно не замечая, какой эффект произвело его несвоевременное появление на хозяина комнаты. — Вам должны были сказать, что с этого момента я буду охранять Вас.

— Да, мне говорили...

— Что ж, я рад, что Вы в курсе.

Рейши не знал, что ему теперь делать. Лежать вот так, в воде, перед этим человеком было невыносимо стыдно. Но и выйти он тоже не мог — серые глаза внимательно следили за ним, и он холодел от одной мысли о том, как они будут с усмешкой скользить по его обнаженному телу. Но постепенно его неловкость сменилась возмущением.

— Может быть, теперь, — произнес он тихо, но твердо, — когда мы познакомились, Вы оставите меня? Как видите, сейчас не самое подходящее время для светской беседы.

— Почему же? Вам нужно привыкать к моему присутствию. Почему бы не начать делать это прямо сейчас?

— Вы издеваетесь?!! То, что Вы должны сопровождать меня, еще не значит, что...

— Это значит, — холодно перебил его военный, спокойно садясь на стул напротив, убирая назад меч и закидывая ногу на ногу, — что Вы будете под моим надзором двадцать четыре часа в сутки, и я буду наблюдать за Вами, где бы Вы ни находились.

— Вы забываетесь! — голос Рейши зазвенел гневом. — Я приказываю Вам выйти!

— При всем уважении, мой юный друг, Вы не вправе мне приказывать! — спокойно парировал тот. — Я подчиняюсь только своему руководству, а оно обязало меня держать Вас под неусыпным контролем. Так что Вам придется следовать моим правилам, а не устанавливать свои.

— Но есть же элементарные понятия чести и такта! — воскликнул юноша возмущенно.

Граф скептически сдвинул брови, а потом тонко улыбнулся и сказал:

— Вам не кажутся странными оскорбления в отсутствии чести, которые лежащий в цветочной воде неженка бросает в лицо боевому офицеру?

Рейши закусил губу и замолчал.

— Господин! — вмешался Хаджи. Он подошел ближе и как бы невзначай встал между Хаггардом и принцем, подавая юноше большое полотенце. — Давайте я помогу Вам привести себя в порядок.

Практически загородив графу обзор, он распахнул мягкую ткань и подбадривающе посмотрел на пылающего краской юношу. Тот некоторое время колебался, но потом все же поднялся из воды. С помощью Хаджи он быстро завернулся в полотенце и вышел из ванной. Хаггард ироничным взглядом окинул его замотанную в пушистую материю хрупкую фигуру, узкие ступни, и вдруг, резко встал и, негрубо, но твердо отодвинув в сторону растерявшегося старика, подошел к принцу почти вплотную и грозно выдавил:

— Советую Вам быстрее привыкать к моему обществу, юноша! Ваш девичий стыд наводит на меня тоску. И впредь внимательнее относитесь к тому, что говорите! Нужно быть осторожнее с обвинениями, тем более, в ситуациях, когда Вы еще недостаточно знакомы с тем, кому Вы их высказываете!

С этими словами он развернулся и направился к выходу.

Когда за ним закрылась дверь, Рейши обессилено опустился на стул.

— Что это было, Хаджи? — спросил он, дыхание его сбивалось. — Почему он так возмутительно вел себя?

Слуга присел рядом, вздохнул и ответил:

— Боюсь, Вам нужно быть с ним предельно осторожным, господин мой! Он властный и жесткий человек и, судя по всему, невзлюбил Вас еще до встречи.

— Но за что?!!

— Видимо, он презирает в Вас аристократа.

— Но я же...

— Не стоит дергать тигра за усы, Рейши! Постарайтесь обращать на его выпады поменьше внимания и не провоцировать вспышек его гнева. Будет лучше, если Вы на время усмирите Вашу вспыльчивость.

— Хаджи, но ты же сам говорил, что я — принц, и не должен забывать об этом!!!

— Говорил. Но это значит, что Вы должны уметь не только отдавать приказы, но и чувствовать людей, понимать, как с каждым из них разговаривать и обращаться, чтобы человек начал уважать и ценить Вас и сам, по собственной воле, захотел быть Вам преданным. Ваш отец очень хорошо умел это делать.

— Не-ет!!! — простонал Рейши, закрывая руками лицо. — Только не это!!! Я не хочу никем управлять. Я просто хочу, чтобы все оставили меня в покое!

Хаджи подошел к нему, обнял, привлек к себе его голову, стал успокаивающе поглаживать по еще мокрым волосам.

— Все будет хорошо! Хорошо... У Вас все получится. Не сразу, со временем, но получится... Я помогу Вам, но Вы должны быть сдержанным и мудрым, и не показывать своих чувств. Тем более, таким людям, как граф Хаггард. Вы обещаете?

Мальчик прижался к нему и прошептал:

— Я постараюсь, Хаджи! Обещаю.

— Вот и хорошо! А теперь, давайте-ка все же закончим то, что начали. А потом поедим, договорились?

Рейши кивнул и начал вытираться.

Дальнейшее их общение с Айдаром Хаггардом проходило практически по тому же сценарию. И хотя Рейши старался держать себя в руках, давалось ему это с трудом. Между ними всегда ощущалось очевидное противостояние, все возрастающая неприязнь и сдерживаемое раздражение друг другом. Правда, чем дальше они углублялись на север, чем дольше длилось их нерадостное путешествие, тем больше Рейши уставал, и тем меньше у него оставалось сил отражать бесконечные едкие выпады в свой адрес со стороны более выносливого военного. В конце концов, он вообще умолк и перестал реагировать на что бы то ни было, практически все время храня равнодушное, какое-то апатичное молчание. Хаджи, замечая такую перемену в своем господине и прекрасно понимая, что связана она отнюдь не с тем, что он смирился, не на шутку испугался за его здоровье. Он часто спрашивал у мальчика, как он себя чувствует, и, не обращая внимания на откровенно презрительные взгляды Хаггарда, все время старался получше укрыть его, пока тот спал. Но истощение Рейши с каждым днем все больше усугублялось, поэтому в последний день их пути, он уже почти ничего не ел и постоянно словно находился на грани потери сознания. Граф, который и сам уже порядком устал, в какой-то момент даже пожалел его, предложив Хаджи укрыть его своей курткой, правда, сам Рейши этого уже не слышал.

В замок Неро они въезжали, когда было уже совсем темно. Подвесной мост был уже опущен, и лошади, железными подковами прогрохотав по нему, ввезли экипаж под глубокую арку оборонительной стены. Хаджи взглянул в окно — мимо медленно продвигалась кладка из огромных, темных камней. Свет горящих где-то вдалеке факелов, едва добирался сюда, от чего вокруг казалось еще более жутко, чем было на самом деле. Хаджи ласково тронул спящего на его коленях принца.

— Рейши! — тихо проговорил он. — Просыпайтесь, мальчик, мы приехали.

Юноша открыл глаза и медленно приподнялся. Его изможденное лицо казалось испуганным и очень бледным. Хаггард, который предусмотрительно забрал назад согревающую его до этого одежду, равнодушно смотрел на него, на губах его играла едва заметная ироничная улыбка. Не выдержав этого холодного, насмешливого взгляда, Рейши отвернулся и стал нервно поправлять ворот своего тонкого пальто.

Через несколько минут движение замедлилось. Послышались голоса — спешившиеся гвардейцы передавали поводья служителям замка, чтобы те позаботились об уставших животных. Как только экипаж полностью остановился, Хаггард сразу же вышел наружу, не дожидаясь, пока встречающие их слуги опустят подножку.

— Выходите! — приказал он Рейши, придерживая открытую дверцу, и добавил насмешливо. — Ну же, не бойтесь... Ваше Высочество!

Рейши вспыхнул от негодования, потом поймал на себе предупредительный взгляд Хаджи, вздохнул и, поддерживаемый слугой, вышел на улицу. Увиденное заставило его сжаться от тревожного, холодящего душу чувства. Они стояли посреди большой каменной площадки, которая была внутренним двором замка. Со всех сторон над ними возвышались высокие темные стены башен, пики которых, казалось, упирались прямо в темное низкое небо. Везде было темно и почти нигде в стенах не было окон — лишь узкие бойницы. И только в одном из помещений (которое, скорее всего, было главным залом) были окна, из которых размытыми полосами падал вниз — на камни — желтоватый свет.

Вокруг стояли какие-то люди — немного, человек десять или пятнадцать. Все они были одеты в военную форму, поверх которой были накинуты вывернутые мехом вверх теплые куртки. Их лица не были злыми, но чувствовалась в них какая-то особая суровость, которая бывает только у людей, постоянно живущих на севере, среди вечных холодов и снега. Они откровенно разглядывали принца, нисколько не скрывая своего интереса. Рейши съежился под этими внимательными, изучающими взглядами. И хотя он очень устал и уже почти ничего не чувствовал, ему вдруг стало страшно и захотелось спрятаться обратно, в тесный мирок экипажа, к которому он уже привык. Но если бы он знал, о чем думают сейчас окружающие его незнакомые люди, то, наверное, перестал бы так нервничать. Ведь мысли живущих в замке Неро охранников и слуг были далеки от того, что он мог о них предположить. Конечно, их всех предупредили, что вскоре в замок будет доставлен новый заключенный — опасный государственный преступник, который будет содержаться здесь на особых условиях до особого распоряжения нового Императора. За годы своей службы они повидали немало самых разных заключенных, и потому не ожидали от новоприбывшего ничего особенного. Каково же было их удивление, когда вместо матерого детины или какого-нибудь прожженного интригана они увидели бледного, растерянного мальчика, который, едва держась на ногах, опирался на руку старого слуги и изо всех сил старался не показать своего страха и сдержать слезы. Сердца многих из них дрогнули от вида этой странной пары. Но Хаггард не позволил им проникнуться жалостью.

— Ну, что застыли?! — грозно прикрикнул он. — Займитесь лошадьми! Отнесите вещи! Приготовьте заключенному его комнату, ванну, чистую одежду, что там еще нужно! Позаботьтесь об ужине для всех! Живо! Нечего стоять, как на параде!

Повинуясь его властному голосу, все тут же бросились выполнять свою работу. Один из охранников взял вещи принца и повел их в замок. Хаджи, обняв Рейши за плечи, практически заставлял его идти — ноги мальчика, буквально, заплетались друг о друга. Увидев это, Хаггард быстро подошел к ним, коротко приказал Хаджи:

— Ступай в комнату, приготовь все, что нужно. Я сам доведу его.

Старик, молча, взглянул на него, словно убеждаясь, что может ему доверять, но потом все же передал ему измученного, уже почти падающего мальчика и, так и не произнеся ни слова, пошел вперед.

— Не надо... Я сам... — попытался воспротивиться Рейши.

Но граф, казалось, не слышал его. Он подхватил принца за талию, заставив его практически ухватиться за себя, и, чуть ли не оторвав его от земли, быстро пошел ко входу в центральную башню.

Ужинать Рейши не стал. Он уснул почти мгновенно, после того, как Хаггард, доведя его до постели, снял с него обувь и пальто и, уложив прямо в одежде, укрыл одеялом. Хаджи посчитал, что будить господина не следует и просто тихо присел рядом с ним.

— Пойди, поешь, старик! — тихо проговорил граф, усталость которого странным образом смягчила его всегдашнюю суровость.

— Спасибо, господин! — так же тихо ответил слуга. — Я удостоверюсь, что с принцем все в порядке, а потом спущусь на кухню.

— Не забудь захватить что-нибудь для него! Наверняка, он проснется жутко голодным.

Хаджи быстро взглянул на него, но тот, не заметив его изумленного взгляда, продолжил:

— Завтра пусть целый день спит. Есть пока тоже может здесь. Но в дальнейшем все его трапезы должны проходить вместе со мной, в главном зале. Это — приказ.

— Хорошо, господин! — кивнул Хаджи.

Несколько мгновений Хаггард стоял возле кровати Рейши, глядя на его бледное, но как-то странно успокоившееся лицо, а потом развернулся и быстро вышел за дверь.

Проснулся Рейши только через день, ближе к полудню. Изумленно оглянувшись, он обнаружил, что лежит на кровати с высоким, богато украшенным пологом в большой, уютной и жарко натопленной комнате. Рядом с ним на маленьком диване, согнувшись в три погибели и укрывшись толстым пледом, спал Хаджи.

Мальчик поднялся и, преодолевая головокружение, попытался встать. Его верный слуга тут же проснулся, словно почувствовал, что господину требуется его помощь. Он тут же вскочил со своего неудобного ложа, подхватил его и запричитал по-стариковски:

— Ну, куда же это Вы собрались? Разве можно так резко вставать? Вы же совсем ослабели от этой дороги! Нужно быть очень аккуратным!

— Оставь, Хаджи! — раздраженно простонал принц, пытаясь освободиться от держащих его рук. — Я прекрасно себя чувствую! Я просто хочу привести себя в порядок и поесть.

— Конечно-конечно! — снова забормотал старик. — Я приготовлю ванну, а потом схожу на кухню, принесу еще еды. От того, что я захватил с собой позавчера, уже почти ничего не осталось.

— Позавчера?!! Сколько же я спал?

— Больше суток, мой господин! Вот, садитесь сюда и не вздумайте больше вставать, пока я за Вами не приду.

Не сопротивляясь больше, Рейши уселся на диван и, чтобы занять себя чем-то, стал разглядывать стоящую у стен массивную резную мебель, тяжелые бархатные портьеры, висящие на больших окнах, красивый толстый ковер на полу. Все было чисто и ухожено, а сама обстановка была продумана до мелочей — интерьер и аксессуары подобраны стильно и с таким вкусом, словно кто-то специально позаботился о том, чтобы ничто здесь не напоминало о назначении того места, в котором они находились. Что говорить, эта комната была совсем не похожа на камеру узника, которую принц себе представлял. Нельзя было сказать, что это его не порадовало (чувствовал он себя здесь вполне комфортно), но почему-то заставило насторожиться.

— Я буду жить в этой комнате? — спросил он у суетившегося у камина старика.

— Да! — ответил тот, на минуту поворачивая к нему раскрасневшееся, морщинистое лицо. — Господин Хаггард сказал, что раньше эти покои принадлежали жене бывшего коменданта этого замка, который служил здесь много лет и, не желая расставаться со своей половиной, привез ее сюда.

— Так в этой комнате до меня жила женщина?!! — вспыхнул Рейши.

Хаджи выпрямился и посмотрел на него с упреком.

— Мальчик мой! Это — лучшее, что есть в замке. Во всех остальных помещениях Вам было бы гораздо хуже, поверьте мне! Не стоит капризничать!

Принц поджал губы, но промолчал. Для себя он оценил то, что его поселили здесь, как очередной колкий выпад со стороны Айдара Хаггарда.

В этот вечер Рейши никуда не выходил. С помощью Хаджи он привел себя в порядок, переоделся, разобрал немногочисленные вещи. Потом они вместе поели, стараясь говорить на отвлеченные темы и не напоминать друг другу о том, что на самом деле находятся не у кого-то в гостях, а в самой настоящей тюрьме. Иногда мальчик вставал и, подходя к окну, смотрел на странный, но завораживающий вид, открывающийся из него. Окна его комнаты выходили не во двор (что, надо сказать, очень его порадовало), а на внешнюю сторону замка, обращенную к горам. Пик Неро был виден отсюда так близко, что казалось, можно было дотянуться до него рукой. Его черные, присыпанные снегом грани, иногда скрывались в снежной мгле, отчего он становился похожим на стоящего под окнами в темноте великана. Безусловно, был в выборе этого помещения и особый смысл — стена, на которой располагалось окно, была отвесной и уходила глубоко в ров, полный стылой и темной воды. Все было продумано так, чтобы живущий здесь узник даже не думал о том, чтобы сбежать.

Вечером, когда стало совсем темно, они легли спать. Рейши, буквально заставил старика расстелить себе нормальную постель на небольшой кушетке, что стояла у противоположной стены, правда, достаточно далеко от его кровати. Старик никак не хотел соглашаться находиться ночью так далеко от своего господина, который, по его убеждению, еще нуждался в его неусыпной заботе. И лишь только после клятвенных заверений принца, что с ним все будет в порядке, а если что и случится, он непременно позовет его, он смирился и улегся в несравненно более удобную, чем маленький диван, постель. Через несколько минут Рейши услышал его тихое, ровное дыхание.

Сам он долго не мог уснуть. Просто лежал, смотрел в темноту и прислушивался к звукам засыпающего замка, который на ближайшие несколько лет (а, может быть, и гораздо больше) должен был стать его домом. Его юную душу терзали тревога и страх, он не представлял себе, как долго сможет мириться со своим изгнанием. Глубокое внутреннее одиночество было частью его жизни с самого детства, и потому не пугало его. Не переживал он и из-за того, что будет теперь жить не в оживленной, красочной столице, а в безлюдной северной провинции, где на многие мили вокруг не было ничего, кроме гор и снега. Гораздо страшнее было для него другое — чужие стены, неприветливые, как ему казалось, и суровые люди, которые будут ограничивать его свободу и следить за ним, опасный и непредсказуемый человек, с которым он будет вынужден ежедневно общаться. И еще отсутствие возможности учиться, познавать, просто читать книги, которых в Императорской библиотеке, куда раньше ему был разрешен свободный доступ, было множество. Он даже не представлял себе, что будет делать, чем будет заниматься все эти долгие зимние дни...

Он снова вспомнил отца, его ласковый голос, большие теплые руки, обнимавшие его, и невольно на глаза его навернулись слезы. Укрывшись с головой одеялом, он уткнулся в подушку и позволил себе то, чего никогда не позволял на людях — заплакать жалобно и горько, совсем по-детски и почти совсем отчаянно...

На следующее утро Хаджи сказал ему, что завтракать его ждут в большом зале. Не возражая и не возмущаясь, принц оделся в простую, но теплую одежду, которую принесли ему гвардейцы, и направился вслед за своим верным слугой, который во время его отдыха, как оказалось, уже успел изучить практически все внутреннее устройство замка и познакомиться со многими его обитателями. К счастью, они оказались совсем не такими грозными, как Рейши подумал о них вначале. Многие из тех, что встречались им по пути, приветственно кивали и даже улыбались, словно подбадривая его, что помогло ему немного расслабиться и слегка повысило его настроение. Рейши старался вести себя достойно и не глазеть по сторонам, но детское любопытство пересиливало, и иногда он, буквально, с открытым ртом разглядывал статуи рыцарей в тяжелых доспехах, что стояли в нишах в длинных коридорах, и массивные картины, висящие на стенах, на которых были изображены какие-то люди. Видимо, в этой части замка заключенных никогда не содержали — уж больно светским, совсем непохожим на тюремный, был здесь интерьер. Хотя, ведь когда-то этот замок вовсе не был тюрьмой, так что, скорее всего, находящиеся здесь предметы искусства сохранились именно с тех времен.

Наконец, они добрались до цели своего маленького путешествия. Хаджи открыл тяжелые двери и отошел в сторону, пропуская принца вперед. Стиснув зубы, Рейши вскинул голову и шагнул на порог. Стыд за проявленную в ночь приезда слабость еще мучил его, к тому же не давала покоя тревога за то, как будут складываться их взаимоотношения с Хаггардом теперь — здесь, в стенах этого замка, который уже не был временным пристанищем на одну ночь. Но он не хотел показывать своих чувств, поэтому призвал на помощь всю свою выдержку и приготовился мужественно игнорировать саркастические выпады всегда враждебно настроенного к нему графа.

Несмотря на начало дня, в зале царил полумрак. Высокие узкие окна, располагавшиеся вдоль одной стены, пропускали совсем немного серого осеннего света. В центре зала, ближе к огромному, жарко пылающему камину, стоял длинный резной стол, на одном краю которого стояли два массивных канделябра по семь свечей каждый, и был накрыт довольно плотный завтрак на две персоны. Посуда была простой, но аккуратной и даже красивой, а накрытые крышками блюда источали аппетитный аромат.

Хаггард сидел во главе стола, со скучающим видом подпирая щеку согнутой в локте рукой. На нем была офицерская форма — идеально сидящий китель и узкие плотные штаны, заправленные в высокие черные сапоги из цегерской кожи. На плечи была накинута темно-бордовая шерстяная шинель. Черные перчатки и фуражка лежали слева от него, на краю стола. Увидев Рейши, он опустил руку и внимательно посмотрел на него. Мальчик нервно вздохнул, но собрался с силами и уверенно направился к столу. Хаджи вошел вслед за ним, но остался у дверей.

В полной тишине звуки шагов юного принца гулким эхом отдавались под сводами зала. Преодолев немаленькое расстояние, он остановился перед военным и проговорил:

— Доброе утро, господин Хаггард! — голос его не дрогнул, отчего он внутренне восторжествовал и, гордясь собой, невольно улыбнулся.

Но тот молчал, все так же продолжая разглядывать его, и на его улыбку не ответил. Рейши замер в нерешительности, не зная, как вести себя дальше. Конечно, он мог бы, как ни в чем не бывало, сесть на отведенное ему место. Но что-то мешало ему это сделать, и он продолжал стоять. Наконец, Хаггард, видимо, придя к какому-то, одному ему понятному выводу, отвел взгляд и, приглашающим жестом указав принцу на соседний стул, произнес:

— Доброе утро, принц Асино! Я ждал Вас. Присаживайтесь, не стесняйтесь!

Рейши отодвинул тяжелый стул и сел, чувствуя себя, как нерадивый ученик перед экзаменующим его строгим преподавателем. Вся эта обстановка — мрачный средневековый замок, огромный и неуютный зал, суровый человек, с которым они с самого начала не смогли поладить — все это смущало его и заставляло напрягаться и нервничать. Но Хаггард, хотя и видел его напряженность, казалось, не спешил разрядить обстановку. Он просто, молча, сбросил на спинку стула шинель и приступил к еде.

Рейши сидел, натянутый как струна, и, несмотря на проснувшийся голод, никак не мог заставить себя начать есть.

— А Вам что же, нужно особое приглашение, принц? — скептически подняв одну бровь, вопросил граф, обратив, наконец, внимание на скованность своего сотрапезника. — Вы же голодны, я вижу!

— У меня что-то пропал аппетит... — пробормотал Рейши, глядя куда-то в сторону.

— Да что Вы?! — насмешливо бросил граф, взяв наполненный рубиновой жидкостью бокал и откидываясь на спинку стула. — Тогда выпейте вина, чтобы восстановить его.

— Я не пью вино.

— А что же Вы пьете, позвольте Вас спросить? Теплое молоко?

— Иногда, — просто и искренне ответил Рейши, из-за собственной нервозности не замечая скрытого подтекста в этом, как ему казалось, обычном вопросе. — Еще настойку из ягод и меда.

— Настойку из ягод? — усмехнувшись, переспросил Хаггард, снова придвигаясь к столу и ставя бокал на место. — Это морс, что ли?

— Морс? — переспросил мальчик и недоуменно посмотрел на графа.

— Ну да, тот напиток, о котором Вы говорите, называется морс. Хотя, боюсь, здесь мы вряд ли найдем его. Так же, как и теплое молоко, впрочем...

— Возможно, здесь у этой настойки именно такое название, я не знаю... — задумчиво, все еще не понимая, к чему тот клонит, продолжил Рейши. — Я не слишком силен в изготовлении напитков. Папа называл это...

Тут он осекся и замолчал. Губы его задрожали, он побледнел и резко отвернулся. Следующие несколько минут он пытался справиться с собой — сжимал в кулаки лежащие на коленях руки, прикусывал губы, старался глубоко и ровно дышать. Хаггард, молча, наблюдал за ним, нисколько не стремясь хоть чем-то помочь ему преодолеть боль невыплаканного горя. Наконец, принцу удалось взять себя в руки, и он глухо произнес, переводя разговор на другую тему:

— Я хотел поблагодарить Вас за ту комнату, в которой меня поселили.

— Что ж, благодарите! — не скрывая иронии, ответствовал граф.

— Она... она теплая и большая. И пик Неро виден из окна... совсем близко... Спасибо!

Хаггард тонко улыбнулся и сказал:

— Я рад, что Вы оценили мой выбор! Я боялся, что не смогу угодить Вашему изысканному вкусу.

Но Рейши оставил его язвительный намек без внимания — он еще не отошел от приступа внезапной, обжигающей боли, полоснувшей его сердце при воспоминании об отце. Помолчав, он тихо спросил:

— Хаджи сказал мне, что теперь я должен буду всегда есть в этом зале, с Вами?

— Да, с сегодняшнего дня Вы будете завтракать, обедать и ужинать вместе со мной.

— Зачем?

— Я должен быть уверен, что Вы едите, а не морите себя голодом.

— А если я не хочу есть?

— Что значит, не хотите?

— Ну, у людей это бывает, знаете ли! — неожиданно для себя Рейши вдруг перенял полный сарказма, насмешливый тон своего собеседника.

— Меня это не волнует. Меня обязали следить, чтобы Вы были здоровы. А для этого Вы должны правильно и полноценно питаться. Я не позволю Вам довести себя до истощения.

— И что же, Вы будете следить за моим рационом? А если я буду сопротивляться, станете кормить меня насильно — из ложечки?

— Да. Только не из ложечки, а из шприца.

— Неужели Вы настолько дотошны в выполнении Вашей миссии, граф?

— Знаете, — Хаггард неожиданно выпрямился, отложил вилку и нож, и зло прищурил глаза, — Вы что-то утомили меня своими вопросами, юноша!

— Ничего не поделаешь граф, теперь я — Ваша работа! — усмехнулся Рейши, не замечая, как от его острых слов начинают ходить желваки на скулах сидящего перед ним военного.

— Давайте договоримся, принц Асино, — в конце концов, справившись с вспышкой гнева, произнес тот, — о нескольких правилах, которым Вы будете обязаны неукоснительно следовать, находясь под моей... м-м-м... опекой. Я не буду требовать от Вас абсолютного подчинения, но эти правила должны стать для Вас законом.

— Какие правила?

Хаггард положил обе руки на стол, по обе стороны от своей тарелки, словно запечатывая произносимые им слова.

— Никогда не отказываться от еды, и есть вместе со мной, — начал он перечислять, серьезно глядя на улыбающегося, почти совсем уже расслабившегося мальчика. — Не бродить по замку без сопровождения. Не покидать свою комнату без моего разрешения после 10 часов вечера. Не пытаться сбежать и не выходить за ворота.

— Это все?

— Не совсем! — граф наклонился через стол почти к самому лицу принца. — Еще очень желательно, юноша, не задавать мне так много вопросов.

— Почему?

— Пусть это будет одно из условий Вашего спокойного пребывания вместе со мной под этой крышей. Все остальное — порядок, призванный обеспечить Вашу безопасность.

— Мою безопасность?!! Но здесь же везде охрана, а дорога закрыта на всю зиму!

— Это — стандартный военный протокол, принц! И он не обсуждается.

— Но здесь не военная часть!

— Да? А что же тогда, позвольте Вас спросить? — брови Хаггарда снова насмешливо взлетели вверх.

Рейши замолчал, осознавая, что сам себя загнал в ловушку.

— Итак, надеюсь, Вы поняли все, что я хотел Вам сказать? — спросил у него Хаггард, вновь откидываясь на спинку стула и скрещивая на груди руки.

— Могу ли я добавить в Ваш... протокол еще один пункт? — поинтересовался вместо ответа принц.

— Нет. Правила здесь устанавливаю я!

— Почему? — юноша спокойно посмотрел на него.

— Хотя бы потому, мой мальчик, что я — командующий здешним военным гарнизоном, а Вы — мой заключенный.

Дыхание Рейши перехватило — словно что-то больно ударило его под дых. Он стиснул зубы, опустил глаза и прошептал:

— Спасибо, что напомнили!

— Не за что! — невозмутимо ответил Хаггард, возвращаясь к еде. — А теперь, ешьте! Здесь холодно, и все, к сожалению, довольно быстро стынет. А Вам нужно горячее, чтобы восстановить силы.

Рейши не произнес больше ни слова. Он, молча, взял приборы и стал медленно есть, с трудом заталкивая в себя уже действительно почти остывшую пищу. Замечание графа болезненно ранило его, напомнив ему, что их пикировка — не более чем иллюзия беззлобной игры, временное заблуждение — что на самом деле они не просто живущие под одной крышей изгнанники, а непримиримые враги, навсегда разделенные преградами баррикад. Поев, он сдержанно поблагодарил за еду и, не дожидаясь позволения, встал и ушел в свою комнату. Хаггард только насмешливо посмотрел ему вслед.

Дни шли за днями. Закончилась осень, наступила зима, а с ней — и настоящие холода.

Рейши старался придерживаться тех правил, что установил ему граф, но только лишь затем, чтобы привлекать к себе поменьше его внимания и не вступать с ним в лишние дебаты. После того разговора ему больше не хотелось экспериментировать с колкостями и взаимными подначками. То, что в какой-то момент показалось ему возможной, почти комфортной формой взаимоотношений, на поверку оказалось лишь еще одним способом нанесения ему болезненных ядовитых укусов находящимся в постоянно злобном и воинственном настроении человеком. Ожидать от Хаггарда такта и мягкой иронии было бессмысленно — он был безнадежен. Не зная, что ответить, как среагировать, он тут же начинал нападать и давить, напоминая о том месте, где они находятся, и приоритетах в расстановке их сил по отношению друг к другу. К тому же он был возмутительно безразличен и холоден к чужим чувствам, словно ничто человеческое не могло тронуть его душу. Словно у него вообще не было души! Поэтому Рейши в общении с ним решил избрать тактику молчаливого непротивления и отстраненного равнодушия. Один лишь Хаджи знал, чего ему это стоило. Ведь, порой, возвращаясь в свою комнату после очередной трапезы, мальчик, буквально, бросался на все, что попадалось ему под руку, круша и раскидывая вещи в попытке выплеснуть накопившийся гнев, или валился на кровать, задыхаясь от едких, бессильных слез. Старик успокаивал его, обнимал, гладил его по голове, призывая держать себя в руках и не поддаваться на провокации. Но Хаггард продолжал донимать принца своими намеками и издевками, каждый раз откровенно наслаждаясь произведенным эффектом. Иногда Рейши казалось, что граф специально провоцирует его, чтобы только получить повод обращаться с собой иначе... Но однажды произошел случай, который заставил его усомниться в своем мнении об этом человеке. Правда, ненадолго...

Был довольно темный и холодный вечер. За окнами завывала первая настоящая пурга, и даже ревущий в камине огонь не мог разогнать холода, которым были пропитаны каменные стены. Они закончили ужинать и теперь, молча, сидели, ожидая, когда слуги принесут Хаггарду горячее вино, а Рейши — травяной чай. Оба молчали. Принц не стремился начинать разговор, разглядывая маленький десертный нож, которым бесцельно выводил на скатерти какие-то узоры, а граф, находясь сегодня в каком-то необычно задумчивом настроении, сидел, по обыкновению скрестив на груди руки, и просто смотрел на него, думая о чем-то своем. Внезапно он облокотился на стол и спросил:

— Скажите, принц, а что Вы в это время обычно делали дома?

Рейши вскинул голову, этот вопрос почему-то выбил его из колеи, лишая спасительного щита собственного самоконтроля. Перед глазами стали проноситься картины его жизни во дворце. Свет желтых фонарей за окном его комнаты... Пушистые снежинки, кружащиеся в своем медленном танце... Звуки рождественской вечеринки, раздающиеся из соседнего корпуса... Полки с книгами... Разложенные учебники... Уютный свет настольной лампы... Лицо отца, склонившегося к нему, когда он уже почти спал...

В первый момент он растерялся, не зная, что ответить, но граф странным образом подбодрил его, улыбнувшись.

— Да не пугайтесь Вы так! — проговорил он неожиданно мягким тоном. — Я же не прошу Вас делиться со мной государственными тайнами. Просто расскажите, как Вы коротали зимние вечера, будучи во дворце? Что было для Вас лучшим развлечением?

— Я не очень-то люблю развлечения! — осторожно начал Рейши. — Хотя, смотря, конечно, что Вы под этим понятием подразумеваете.

— Ну, не знаю... — Хаггард неопределенно махнул рукой в воздухе. — Театр, оперу, галереи, наверное... Какие-то закрытые загородные клубы, балы, танцы... Чем там еще заполняет досуг современная молодежь?

— Боюсь, на этот вопрос я вряд ли смогу Вам ответить. Я никогда не ходил на такого рода "светские" мероприятия. Иногда отец брал меня с собой в оперу, но я почти не вникал в суть происходящего на сцене, все время отвлекаясь на то, что он просто был рядом со мной в эти минуты. Я понимаю, он хотел привить мне хороший вкус, но я просто не мог вести себя по-другому... Это было выше моих сил...

— В таком случае, что же Вы делали, когда у Вас было свободное время? — спросил граф, не позволяя принцу снова погрузиться в тяжелые воспоминания об отце.

— Учился... Читал... В основном...

— Читали?!!

— Ну да. Мне было разрешено в любое время посещать имперскую библиотеку, и я уходил туда при любом удобном случае. Брать книги с собой было нельзя, поэтому все свои свободные часы я проводил в маленькой комнатке, которую мне там специально выделили.

— И Вам это нравилось?!! — скептически произнес Хаггард. — Сидеть в подвале, среди пыльных фолиантов, подобно дряхлому старцу?!! Вам — молодому человеку, жизнь которого, благодаря его положению, могла бы быть похожей на нескончаемый праздник?!!

— Боюсь разочаровать Вас, граф! — Рейши с сожалением посмотрел на него. — Но моя жизнь при дворе была мало похожа на праздник, который Вы имеете в виду.

— Да?

— Да. И даже если бы я захотел сделать ее таковой, вряд ли бы я преуспел. Так что все, что мне было нужно, все, чего мне хотелось, и было доступно мне тогда, это — любовь моего отца и тот мир, в который он позволил мне войти.

— Какой мир?

— Мир знаний, накопленных множеством поколений.

Хаггард хотел что-то ответить на эту несколько высокопарную, с его точки зрения, речь, но в эту минуту в зал вошел слуга, неся поднос с дымящимся на нем кувшином вина, тяжелой керамической кружкой и тарелкой с какой-то выпечкой. Поэтому их разговор прервался, а позже к нему уже никто из них возвращаться почему-то не захотел.

Они, молча, поели и разошлись по своим комнатам.

А через несколько дней, после завтрака, Хаггард вдруг сказал:

— Я должен показать Вам кое-что, принц Асино!

— Что показать? — сразу насторожился тот.

— Пойдемте со мной. Думаю, Вам это понравится.

Он поднялся из-за стола, приглашая Рейши последовать его примеру. Мальчик встал, недоверчиво посмотрел на него, но все же направился к двери, стараясь побороть охватившие его недобрые предчувствия.

Они долго шли по длинному коридору в западной части замка, где Рейши еще никогда не бывал. Хаггард решительно шагал впереди, иногда задерживаясь, чтобы его спутник не отставал от него. По пути он не сказал ни слова, тем самым лишь сильнее разжигая тревогу и волнение принца. Наконец, они остановились перед высокими тяжелыми дверями, ведущими в какую-то комнату или зал.

— Что это за место? — спросил мальчик, невольно обхватывая себя за плечи.

— Увидите... — сдержанно ответил граф и толкнул двери. — Проходите, не бойтесь! Уверен, Вам придется по душе здешняя обстановка.

Рейши нервно сглотнул и шагнул в открытый проем.

Однако то, что он увидел, войдя внутрь, вызвало у него непроизвольный возглас удивления и мгновенно вспыхнувшей радости. В первое мгновенье показавшийся сумрачным зал оказался библиотекой! Великолепной, просто фантастически огромной библиотекой! Высокие стеллажи были заполнены книгами — их было так много, что, казалось, не хватило бы целой жизни, чтобы прочитать их все. В центре располагался резной письменный стол, заваленный какими-то свитками и старинными бумагами, а в углу, утопленный в нишу, стоял диван, накрытый плотной белой тканью. Пахло пылью и еще чем-то особенным, совершенно неповторимым — тем, чем может пахнуть только там, где хранятся старые книги. Рейши так и замер, не в силах оторвать взгляда от открывшегося перед ним великолепия.

— В этом "мире знаний", конечно, немного грязно! — насмешливо проговорил Хаггард, прерывая затянувшуюся паузу. — И присутствует, на мой взгляд... э-э-э... определенный хаос, но если все здесь привести в порядок, думаю, получится не так уж плохо.

Рейши резко повернулся к нему, глаза его были огромными и просто сияли.

— Но откуда все это? Почему здесь библиотека?!! Это же... это же...

— Что — тюрьма?

Принц кивнул, не в силах повторить тяжелое для него слово.

— Ну, мальчик мой! — усмехнулся граф. — В этом замке отбывали ссылку очень разные люди. Так что каждый из них (не говоря уже о бывшем владельце этих земель) привнес сюда что-то свое. Вот и копилось годами разное бара... — он кашлянул. — Вы проходите-проходите!

Рейши прошел дальше. Изумленным взором он оглядывал предоставленное теперь ему одному богатство, бережно касался переплетов толстых книг, связанных шелковыми бечевками документов, вдыхал запах, который всегда так любил. Хаггард оставался стоять в стороне, лишь задумчиво наблюдая за ним.

— Здесь так много старинных книг по оккультизму! — недоуменно произнес Рейши, надолго задержавшись у одного из шкафов.

— В этом нет ничего удивительного! — ответил граф со своего места. — Регент, что жил здесь столетие назад, был просто помешан на магии. О нем до сих пор ходят всякие слухи...

— Слухи? Какие? Ведь он давно умер!

— Да, это так! Но говорят, что при помощи запрещенных заклинаний он вызвал из потустороннего мира самого настоящего дракона и, чтобы тот служил ему, заключил его в одном из подземелий этого замка.

— Здесь?!! Где мы сейчас живем?!!

— Да. По слухам, это был огромный черный дракон, один из самых могущественных в своем мире. С помощью его силы регент хотел уничтожить короля и все его потомство и поработить Райд. Но что-то пошло не так (то ли заклинания были не те, то ли он неумело ими воспользовался), и дракон уснул. А сам он начал стремительно стареть и вскоре умер.

— Какая-то детская сказка! — фыркнул принц.

Между тем, он, не отрываясь, смотрел на рассказчика, не замечая даже, что полностью переключается от созерцания книг на ту историю, которую тот ему поведал.

— Возможно! — благосклонно согласился с ним Хаггард. — Однако, согласно легенде, дракон до сих пор спит в подземельях этого замка. А в этой библиотеке все еще хранится древний манускрипт, в котором написано, как разбудить его.

— Среди этих свитков?!! — спросил мальчик.

— Да! — ответил тот и тихо добавил: — Кто знает, может быть, Вам удастся найти его...

Рейши с сомнением посмотрел на него, но отвернулся и ничего не сказал. Некоторое время он еще походил по залу, а потом вдруг, словно, наконец, решившись, быстро подошел к графу и, взглянув ему прямо в глаза, взволнованно проговорил:

— Спасибо Вам, граф! Вы не представляете, что эта библиотека значит для меня! Как много значит... Спасибо! Я...

Но Хаггард не дал ему договорить.

— Вам разрешается бывать здесь в любое время! — неожиданно тепло глядя на святящееся лицо принца, продолжил он. — Единственное правило — перед тем, как приходить сюда, всегда предупреждайте меня, я буду давать Вам сопровождающего. Нечего разгуливать в этой части замка в одиночку и самому разжигать камин там, где полно старой бумаги! Обещаете?

— Да, хорошо! Обязательно! Я обещаю!

— Что ж, прекрасно! А теперь нам лучше вернуться назад, Хаджи уже, наверное, весь извелся, ожидая Вас. Вы сможете вернуться сюда вместе с ним и парой слуг, чтобы они помогли Вам привести здесь все в надлежащий вид.

Все еще переполненный чувствами, Рейши смог только послушно кивнуть в ответ.

Проводив принца в сопровождении Хаджи и слуг в библиотеку, Хаггард сел в кресло перед камином и задумался. Наверное, он бы не смог четко объяснить, почему, выслушав Рейши в тот вечер, решил поинтересоваться, в каком состоянии находится библиотека. То, что в этом замке она есть, и не маленькая, он знал уже давно (благо, по старой привычке заранее изучил расположение и назначение всех помещений), просто раньше его это как-то не интересовало. Решение же открыть ее и предоставить к ней Рейши неограниченный доступ пришло внезапно, и было, скорее, эмоциональным, чем стратегическим. Не то чтобы ему стало жаль юного изгнанника, просто в какой-то момент захотелось проявить себя перед ним в ином качестве, нежели те, к которым он в нем уже привык. И нужно было признать, что его маневр удался — Рейши, явно, очень обрадовался предоставленным ему возможностям и, если уж не проникся к нему симпатией, то уж, как минимум, перестал смотреть на него, как на непримиримого врага. Ведь все это время граф, безусловно, прекрасно осознавал, как, порой, его слова и поступки ранят мальчика (ведь как тот ни старался, скрывать свои чувства он совершенно не умел), но не считал нужным менять свой стиль общения, предпочитая оставаться рядом с ним на позициях находящегося на службе военного. Почему же теперь он совершил такой нелогичный поступок? Этот вопрос мучил его и не давал ему покоя. Что-то менялось, и он это чувствовал. Но, даже несмотря на это, на душе его все равно было как-то странно тепло. На минуту он даже представил себе, как Рейши, найдя какую-то, особенно интересную книгу, читает ему вслух...

Пылающий камин... Склоненная над пожелтевшими страницами светлая голова... Тихий голос... Шорох снега за окном...

Однако эта картина, вызвав в его душе молниеносное и какое-то пронзительное чувство, тут же показалась ему чрезмерно слащавой, чуть ли ни непристойной. Хаггард нахмурился и стиснул зубы. Что за нелепые мысли лезут ему в голову? Он — профессиональный военный, боевой офицер, генерал, поднимавший сотни людей под знамена Императора! И о чем он мечтает? Воплотить в жизнь какие-то мещанские картинки! И с кем — с мальчишкой, с изгнанным бастардом? Во спасение собственного, несокрушимого "я" все предыдущие чувства и настроения были тут же решительно идентифицированы им, как непростительная слабость — слабость, которой он себе никогда не позволял.

Поэтому, когда крайне возбужденный Рейши появился в зале, чтобы, как всегда, разделить с ним обед, он уже твердо знал, что им необходимо немедленно вернуться к прежнему тону их взаимоотношений. Больше никакой мягкости по отношению к заключенному! И больше ни малейшего повода ему считать себя "товарищем по несчастью".

Рейши, доверчиво улыбаясь и еще ничего не замечая, сел за стол. Глаза его горели, он был переполнен впечатлениями и, явно, собирался поделиться ими с Хаггардом. Но тот так холодно, почти неприязненно, посмотрел на него, что он, открыв уже было рот, внезапно осекся. Не понимая причины такого резкого перепада в настроении графа, он тихо спросил:

— Что-то случилось?

— С чего Вы взяли?

— Но... — мальчик замялся. — Я же не нарушил правил, и все сделал, как Вы говорили.

— И?

— Но Вы снова злитесь. А мне показалось, что...

— Вам показалось! — прервал его Хаггард. — То, что у Вас появилась возможность бывать в этом месте, еще не значит, что мы теперь стали друзьями, или еще какие-нибудь, не менее сентиментальные глупости...

— Глупости? Прошло всего три часа...

— Вот именно! И все остается, как было. Вы — мой заключенный, и не более того. Считайте мой жест небольшим вознаграждением за Ваше предыдущее примерное поведение. И запомните, Вы можете быть лишены этого преимущества в любую минуту, если совершите хоть какую-нибудь, даже малейшую оплошность.

Рейши опустил голову, дрожа от гнева и обиды. "Да что себе позволяет этот солдафон?!! — кипела его душа. — Он что играет со мной?!! Словно я — не человек, а безропотная кукла! Захотел — приблизил, захотел — снова на пол бросил! Ненавижу!!!" К счастью, в это время в зал вошли слуги и начали накрывать на стол, и это позволило ему сосредоточиться на том, чтобы справиться с собой. Когда же они снова остались одни, он, глядя куда-то в сторону, проговорил ровным, бесцветным голосом:

— Знаете, граф, Вы правы! Сентиментальные глупости, вроде нормального общения, симпатии, дружбы — это не обо мне. И уж, тем более, не о Вас! К тому же Вы так часто напоминаете мне, кто я и кто Вы, что забыть об этом мне было просто непростительно. Мое же наивное предположение относительно наших с Вами изменившихся взаимоотношений выглядит вообще нелепо. Так что, примите мои извинения, больше этого не повторится! Что касается библиотеки, конечно, я вряд ли смогу отказаться от нее. Да это и не нужно, наверное... Но боюсь, я уже не смогу принять из Ваших рук ни одного подобного подарка. Ваша реакция на Ваши же собственные жесты доброй воли невыносима и стоит мне очень дорого. Еще раз прошу меня извинить!

С этими словами он взял приборы и стал, молча, есть. Хаггард ничего не ответил, только посмотрел на него прищуренными глазами. Что он мог сказать этому слишком взрослому, слишком проницательному для своих лет мальчишке? Ведь тот был прав. А он повел себя непоследовательно и глупо — не нужно было так резко менять тактику, тем самым выдавая себя. Как недальновидно! Но теперь, увы, уже ничего исправить было нельзя...

Тем не менее, начиная с этого насыщенного эмоциями утра, Рейши стал пропадать в библиотеке почти каждый день. Часто он уходил туда рано утром и возвращался только для того, чтобы поесть. Хаггард больше ни разу не сопровождал его, предоставляя ему возможность оставаться наедине со своими увлечениями и избегая повторения опасной для его собственного статуса ситуации. Однако посылать с ним гвардейца никогда не забывал. Общались они теперь совсем мало — встречались только за едой, но почти не разговаривали, обмениваясь лишь короткими, полными официоза фразами. Сначала Хаггарда это не слишком волновало, ведь он сам стремился к тому, чтобы так и было, но вскоре такая обстановка начала напрягать его. С одной стороны, он был рад, что его подопечный теперь занят (находясь, тем не менее, под неусыпным контролем), а не слоняется без дела по замку или безвылазно сидит в своей комнате, вынашивая какие-нибудь нездоровые планы.

Но с другой, такая "занятость" Рейши имела для него и совершенно иной, прямо противоположный смысл — он сам оказался как бы исключенным из его жизни, сторонним наблюдателем. И даже их совместные трапезы не могли спасти положение, поскольку больше не приносили ему ни удовлетворения, ни радости. Ведь после того разговора, принц совсем закрылся от него и перестал реагировать даже на самые провокационные колкости.

Чего же он, Хаггард, хотел? Что ему вообще было желать? Порядок был определен и соблюдался неукоснительно, заключенный был послушен и не проявлял попыток сбежать, во вверенном ему замке все было тихо и спокойно. Но для графа это значило лишь то, что его, и без того однообразная жизнь с каждым днем становилась все более невыносимой. Тревога, вызванная его собственным, неподдающимся контролю, стремительно меняющимся отношением к мальчику, неудовлетворение своим личным положением все больше накапливалось в нем, и сам того не осознавая, он стал все чаще искать повод сорвать на ком-нибудь зло. Подчиненные побаивались его и, зная его вспыльчивый характер и острый язык, под руку ему никогда не попадались. На слуг срываться он не мог — считал ниже своего достоинства. Оставался только Рейши, личность и характер которого уже по многим причинам не давали графу покоя. Что было не так в его отношении к заключенному, Хаггард уже понимал, но, как мог, еще старался гнать от себя все более настойчивые мысли и желания, не находя в себе сил признать те чувства, что рождал в его душе этот слабый, но умеющий быть таким независимым мальчик. Хаггард боролся со своим, все более растущим интересом к принцу, с захлестывающим его разум влечением к нему, так часто переходя от страсти к бешенству и обратно, что иногда терял всякое ощущение реальности. Пару раз у него появилась мысль напиться, как следует, но он отмел ее, зная, насколько неэффективным было это средство борьбы с накопившимися проблемами. Осознание запутанности и неоднозначности сложившихся обстоятельств все сильнее давило на него, но выхода он не находил, как ни старался. Не шло на пользу ситуации и поведение самого Рейши. В последнее время Хаггард стал замечать, что и охранники, и обслуживающий персонал замка проявляют к юному принцу какую-то неоправданную, чуть ли не братскую заботу. Мало того, что Хаджи носился с мальчишкой, словно нянька, не хватало еще, чтобы он стал любимцем его солдат! Однако принц, явно, завоевывал все большую популярность у окружавших его людей. Постепенно он познакомился с каждым, стал интересоваться их делами, внимательно слушая и никогда ничего не забывая. С кем бы он ни говорил — будь то повар или несущий службу сержант — он был приветлив и мил. Часто Хаггард замечал, как он, улыбаясь, разговаривает с кем-то из гвардейцев, и тот дружески улыбается ему в ответ. И такое отношение распространялось на всех... Кроме него... Все это возмущало и неимоверно раздражало Хаггарда. Он пытался воздействовать на своих людей, где намеками, а где и прямыми указаниями напоминая им, кто этот мальчик, и как с ним необходимо себя вести. Но подчиненные изображали непонимание и, не нарушая устава и субординации, вежливо просили им объяснить, что они делают не так и в чем их вина. Это выводило графа из себя, но прямого обвинения он, тем не менее, выдвинуть никому не мог. В результате ему стало казаться, что и так значительно видоизмененная тюрьма превращается вообще черт знает во что, а управление ею все стремительнее выходит из-под его контроля.

Чтобы хоть как-то приостановить этот "процесс разложения", привести в порядок свой собственный, пошатнувшийся внутренний мир и заодно еще раз напомнить принцу, кто есть кто, однажды вечером он сообщил ему, что с завтрашнего дня меняет его распорядок, и для посещения библиотеки ему теперь отводится только несколько часов после обеда и час перед сном. Ссылаясь на то, что нельзя проводить в душном помещении столько времени, он сказал ему, что теперь каждое утро тот должен будет два часа бывать на свежем воздухе. Главный аргумент Рейши, высказанный им едва сдерживаемым от возмущения тоном, что на дворе уже середина зимы и по утрам обычно идет снег, а из ущелья дует сильный ветер, Хаггард демонстративно пропустил мимо ушей. Сухо заявив дрожащему от негодования Рейши, что это — приказ, нарушение которого чревато для него полным лишением некоторых прав, он встал из-за стола и вышел из зала. Принц остался сидеть перед тарелкой с остывающим ужином, сжимая кулаки и глотая подступающий к горлу ком.

Тем не менее, ежедневно по утрам, в сопровождении Хаджи и двух гвардейцев, принц стал выходить во внутренний двор замка. Обычно эти прогулки были однообразными, скучными и не доставляли никому совершенно никакого удовольствия. Хаджи, как всегда, охая и причитая, без конца приставал к Рейши с просьбами лучше запахнуть меховую куртку или плотнее завязать вокруг горла теплый шарф, который дал ему сердобольный Курт, повар с кухни — высокий и грузный человек, от которого вечно пахло какими-то приправами вперемежку со свежим хлебом. Принц небрежно поправлял одежду и больше на суету старика внимания не обращал. Убрав руки в карманы, он, как правило, бесцельно бродил по каменной площадке, разбрасывая носком сапога только что выпавший снег или чертя на нем, найденной на земле веткой, какие-то одному ему понятные узоры. Солдаты, ежась от холода, стояли у дверей. Положенное время проходило, и все они, замерзшие и злые, возвращались обратно в замок, каждый, на свой лад, кляня своего "замечательного" начальника, тюремщика и проч.

Однако уже через несколько дней такого режима, Рейши стал постепенно терять свою неизменную бледность, на его щеках появился румянец, у него улучшился аппетит, и он стал лучше спать. Все эти перемены не укрылись от внимательно следящего за его здоровьем Хаджи, и теперь, когда принц начинал в своей обычной манере нелестно высказываться об Айдаре Хаггарде, он с упреком останавливал его, повторяя:

— Не стоит так говорить, господин! Генерал Хаггард не такой уж плохой человек, поверьте! У него, конечно, жесткие и своеобразные методы, он вспыльчив и не всегда умеет быть сдержанным и тактичным, но он заботится о Вас. Как бы там ни было, он заботится о Вас! Не всякий на его месте вел бы себя также. Вы должны ценить это!

Рейши только отмахивался от него, недовольно кривясь, но возражать не пытался.

Неизвестно, сколько бы еще продолжалась эта натянутая "идиллия", если бы не один случай, который заставил всех на некоторое время задуматься о том, насколько непросто и неоднозначно отношение графа к своему подопечному.

Это случилось одним сырым, и, как ни странно, уже не таким холодным утром. Было пасмурно и серо, но ветра не было, и шел мягкий снег. Уже привычной компанией — принц, Хаджи, Натан и Рин — они вышли во двор. Рин, который был довольно смешливым малым, но всегда сдерживался, вынужденный соблюдать протокол, сегодня никак не мог совладать с бьющим через край жизнелюбием. Он то и дело задирал более спокойного и молчаливого Натана, который был старше и часто журил его за несоблюдение субординации. Но тот тоже, видимо, был сегодня в хорошем настроении, потому что не только допускал его шутки, но даже иногда и реагировал на них.

Некоторое время они пикировались между собой, а потом вдруг Рин спросил:

— Как ты думаешь, если я предложу принцу немного поиграть в снежки, это не будет слишком?

— Слишком — что? — уточнил Натан.

— Ну, дерзко, наверное...

— Да, нет, не думаю... Другой вопрос, что господин граф нас за это по головке не погладит, если увидит. Он вообще бесится, когда с принцем кто-то начинает не по уставу общаться. Хотя... Может, пронесет, и он не заметит...

— Да мы так, немножко! Потихоньку!

— Потихоньку... Вот навязался ты на мою голову, шило неугомонное! Ладно, иди уже, поговори с господином Рейши. Правда, не уверен, что он согласится, он ведь всегда грустит как-то. Да и чего ему, с другой стороны, веселится! — вздохнул он, внезапно затронув тему, которая негласно была под запретом. — Жалко его! Хороший парнишка — ласковый, добрый, отзывчивый... Молоденький совсем, жизни еще не видел, а уже страдает ни за что...

— Ну, так я пойду к нему?

— Сказал же, иди! Может, тебе удастся его порадовать хоть чуть-чуть. Да смотри мне, чтоб был аккуратен! И не шуми, а то накличешь еще беду в лице этого ледяного генерала, будь он неладен!

Рин кивнул и направился к принцу. Оставаясь на своем посту, Натан издалека наблюдал, как Рейши сначала изумленно смотрит на осмелевшего солдата, а потом вдруг улыбается ему и что-то говорит, соглашаясь. А через несколько минут, оба они — и сам принц, и Рин — уже увлеченно лепили снежки, готовясь к шуточному обстрелу друг друга, как самые обычные мальчишки (хотя, они ведь и были мальчишками — Рин едва ли был намного старше юного принца, которому до совершеннолетия не хватало еще почти полгода). Хаджи, глядя на них с ласковой улыбкой, стоял чуть в стороне. И никто из них даже не заметил, что за всеми их действиями, со второго этажа, из окна зала, постукивая о ладонь сложенными в руке черными перчатками, внимательно следит высокий человек в темно-бордовой шинели.

Игра была в самом разгаре. Началось все довольно сдержанно и, можно даже сказать, благочинно, но постепенно Рейши забыл обо всем и, поддавшись искреннему мальчишескому задору Рина, полностью отдался "сражению". Он уже не помнил, когда в последний раз ему было так весело, и он так хохотал. Начавшаяся вполне спокойно игра постепенно захватила его, и потом он уже бросался слепленными на скорую руку неровными комками снега, словно ребенок. На душе у него было так радостно и так легко, что его радость невольно прорывалась наружу, а победные возгласы и громкий, звонкий смех оглашали всегда молчаливый и сумрачный двор темного замка. Оба они уже были почти все в снегу, то и дело попадая друг в друга снежками и падая на землю. При этом нельзя было сказать, кто из них был более меток — находящийся на службе юный солдат, совершенно забывший о своих обязанностях и обещаниях, данных товарищу, соблюдал приличия и обещанную аккуратность только в начале, в конце концов, переключившись на игру в полную силу. Но принц не отставал, и ему доставалось не меньше.

В один из моментов, когда у Рейши кончились снежки, он отвернулся и присел, чтобы набрать снега для изготовления новых. Он был так захвачен этим процессом, что совершенно не обратил внимания на то, что во дворе вдруг стало как-то очень тихо. Быстро подготовив три-четыре снежка, он встал и повернулся, собираясь снова броситься в атаку, но неожиданно возникшее прямо перед ним препятствие не позволило ему этого сделать. Буквально в дюйме от него, возвышаясь над ним во весь свой рост, стоял Хаггард. Взгляд его серых глаз был холоден и суров. Не ожидавший появления настолько близко рядом с собой кого бы то ни было и, уж тем более, появления человека, которого он недолюбливал и опасался, Рейши вздрогнул и от неожиданности выронил на землю все приготовленные снежки. Улыбка сползла с его лица.

— Позвольте Вас спросить, Асино Рейши, — ледяным тоном произнес Хаггард, глядя на него сверху вниз недобрым взглядом, — что Вы здесь делаете вместе с этим, находящимся на службе солдатом? Ваши крики разносятся по всем замку и слышны даже в дальней башне.

— Я... мы... — принц невольно попятился, избегая этого незримого давления, хотя было очевидно, что ничего криминального он на самом деле не делал. — Мы... просто играли...

Он отступал назад, пока спина его не коснулась ствола единственного растущего во внутреннем дворе дерева, за которым до этого он облюбовал себе вполне подходящее укрытие от "выстрелов" Рина.

— Играли?!! — рот Хаггарда исказился сарказмом, он продолжал наступать на принца, несмотря на то, что пространства между ними уже практически не осталось. — Вы снова представили себя ребенком, Асино?

— Не смейте называть меня этим именем! — выкрикнул неожиданно принц и под действием охвативших его чувств даже шагнул чуть вперед, но, упершись в грудь словно окаменевшего графа, тут же резко подался обратно.

— Это почему же? — Хаггард вдруг перестал усмехаться. — Я снова вызываю у Вас неприятные ассоциации?

Его взгляд как-то странно изменился, он уперся одной рукой в ствол и теперь смотрел прямо в лицо Рейши этим странным взглядом. А потом вдруг, подняв другую, затянутую в черную перчатку руку, неожиданно коснулся его щеки, стирая крупинки еще не успевшего растаять снега с его кожи.

Буквально, остолбенев от этого прикосновения, глядя на него огромными, полными изумления, смятения, тревоги, и еще чего-то нераспознаваемого глазами, принц прошептал:

— Что Вы... себе позволяете... Не трогайте меня...

— Вы не ответили на мой вопрос, мальчик! — перебил его глухим голосом граф, не делая ни малейшей попытки увеличить расстояние между ними.

— Это не имеет к Вам... никакого отношения! Просто... просто не надо... так обращаться ко мне...

— Хорошо, не буду! — мягко ответил Хаггард и, не убирая руки от лица мальчика, чуть наклонился, опасно близко приближаясь к его губам.

Однако глаза Рейши в этот момент были уже полны такой откровенной паники, что он, заметив это, медленно опустил руку, отодвинулся и, уже по-прежнему холодно, сказал:

— Возвращайтесь в свою комнату, принц! Думаю, на сегодня Ваша прогулка закончена. Мы поговорим позже.

Рейши, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, сломя голову, прошел мимо него и направился к двери, при этом граф, буквально, кожей почувствовал, как сильно тот дрожит. Хаджи, ни слова не говоря, последовал за своим господином. Наблюдавший за происходящим из непосредственной близости, Рин так и остался стоять с раскрытым от изумления ртом. Натан же, который со своего места мало что видел, только хмурился, представляя, какой разгон сейчас устроит ему его начальник.

Но тот почему-то не стал этого делать. Простояв несколько минут без движения, он поправил перчатки и коротко бросил через плечо:

— Отправляйтесь по своим постам!

Потом развернулся и тоже пошел в замок.

В ближайшие несколько недель, благодаря не особенно молчаливому Рину, эта странная сцена стала главной темой разговоров, которые тайно вели между собой почти все обитатели замка. Но время шло, и, поскольку ничего подобного больше не происходило, наговорившись и обсудив все подробности и предположения, все вскоре об этом забыли.

Долгие месяцы зимы постепенно подходили к концу. Близилась сырая и ветреная весна, вместе с которой в замок Неро должно было прийти тепло, а, может быть, и надежда. Однако, несмотря на приближающиеся солнечные дни, взаимоотношения его обитателей были еще полны зимней вьюги. Чувствуя, как почва все стремительнее уходит у него из-под ног, Хаггард неустанно искал способ восстановить в самом себе прежнее восприятие личности Рейши. Ведь в тот раз, при виде раскрасневшегося на холодном утреннем воздухе счастливого лица принца, его сияющих глаз, при звуке его смеха, которого граф до этого ни разу не слышал, при близости его срывающегося от волнения дыхания, самообладание чуть не отказало ему. Так что теперь мысли его, буквально, с утра и до вечера были заполнены только поисками выхода из непростой для него ситуации. На какое-то время он даже оставил мальчика в покое, перестав цепляться к нему каждый раз, когда они встречались в обеденном зале. Рейши же, замечая эти перемены, немало тревожился по этому поводу, ожидая какого-нибудь подвоха, которым, по его мнению, все это должно было в результате закончиться.

Поэтому когда однажды за ужином Хаггард сказал ему, что хочет с ним поговорить, он был готов к самому худшему. Впившись в подлокотники кресла, он тихо произнес:

— Я слушаю Вас, граф!

— Вы так напряжены... — констатировал Хаггард. — С чего бы это?

— Это имеет какое-то значение? — спросил тот, стараясь придать голосу больше холода.

— Имеет, — ответил тот. — Но я хотел обсудить с Вами не это.

— Что же?

— Я долго размышлял и понял, что был неправ в своей манере общения с Вами.

Рейши скептически воззрился на него.

— Не стоит так смотреть на меня! — без улыбки продолжил Хаггард. — То, что между нами происходит, плохо влияет на общую обстановку в замке.

— Правда? — усмехнулся юноша. — А мне казалось, что совсем наоборот.

Граф прищурился, но, не поддавшись на провокацию, оставил эти слова без внимания. Наклонившись к столу, он поставил на него локти, сцепил в замок пальцы и, внимательно глядя на Рейши поверх своих рук, проговорил:

— Думаю, пришло время нам поближе познакомиться друг с другом.

Не ожидавший такого поворота, Рейши вскинул на него испуганный взгляд.

— Что Вы имеете в виду?

— Мне кажется, мы с Вами проводим очень мало времени вместе. Этого недостаточно, чтобы хорошо узнать друг друга и перейти на тот уровень общения, который не наносил бы ущерба ничьему самолюбию.

— Почему Вы считаете, что общение с Вами наносит ущерб моему самолюбию?

— Ну, Вы же сами говорили мне, что некоторые мои поступки обходятся Вам слишком дорого. Возможно, если Вы будете лучше знать меня, Вы сможете не только привыкнуть к моему характеру, но и смириться с некоторыми его... мм... шероховатостями. Да и я, возможно, уже не буду воспринимать Вас так, как Вы бы этого не хотели.

— Что же Вы предлагаете? — спросил Рейши.

С каждой минутой этого необычного, так несвойственного их отношениям разговора, он волновался все больше. То, что говорил граф, было, несомненно, разумно. Вот только доверять ему он больше не мог. Слишком много за короткое время их общения было таких ситуаций, после которых он не мог найти себе места от боли и обиды. Тем не менее, открыто заявлять о своих сомнениях, пренебрегая искренностью графа и неким его шагом навстречу, он не стал. То, что между ними не может быть дружбы, он понял еще давно, но надежда на то, что, может быть, они смогут жить, не кидаясь друг на друга при каждой встрече, еще осталась. Поэтому, после того, как граф промолчал в ответ на его вопрос, он, немного нервно вздохнул и повторил его еще раз. Хаггард внутренне восторжествовал: первый шаг был сделан — мальчик не стал лезть в бутылку и пошел на контакт. Не меняя позы, не отрывая взгляда от полных тревоги голубых глаз принца, он произнес:

— Почему бы нам с Вами не попробовать иногда выезжать за пределы замка? Вдвоем.

— За пределы замка? — воскликнул Рейши, глаза его расширились от удивления. — Но это же запрещено!

— Ну, Вы же будете со мной — под моим присмотром и под моей охраной. Не думаю, что Вы решите воспользоваться моим расположением и попытаетесь сбежать.

— Зачем мне это?!! Я вообще никогда не собирался бежать отсюда! — искренне воскликнул принц, слишком отвлеченный на обдумывание того, что услышал, чтобы заметить, какую реакцию вызвали у Хаггарда его слова.

— Что ж, это уже хорошо! — задумчиво проговорил тот. — Итак, что скажете?

— Признаюсь, Вы поставили меня в тупик! — неожиданно улыбнулся мальчик.

От этой улыбки его всегда немного грустное лицо преобразилось, делая его обладателя еще более похожим на милого ребенка, чем обычно. С какой-то детской наивностью и еще живым желанием доверять, он посмотрел на графа. Но у того было такое странное выражение глаз в тот момент, что он тут же смутился и поспешил отвернуться. Хаггард не торопил принца с ответом, решив быть выдержанным и последовательным до конца. Как и тогда, в то утро, не в силах скрыть своей реакции на его улыбку, он быстро отвел взгляд, чтобы больше не смущать его и не выдать себя. И теперь лишь, молча, смотрел в огонь, стараясь не смотреть мальчика и не прерывать его раздумий. Для себя он уже решил, что этот, первый бой он, похоже, уже выиграл, а дальше торопиться не имело уже никакого смысла. Поборов замешательство, Рейши действительно углубился в размышления. Не стоило лгать самому себе — предложение графа заставило его сердце дрогнуть. Конечно, ему хотелось бы хоть иногда, пусть ненадолго, но все же вырываться из окружения этих высоких каменных стен. Хотелось увидеть горы, почувствовать, как пахнет вода в горной реке, что, никогда не замерзая, течет в ущелье, услышать шорох деревьев в густом лесу к югу от замка, который он не раз видел из окна библиотеки. Хотелось увидеть небо, простор, даль, почувствовать хоть немного свободы...

Но даже эти, вспыхнувшие внезапно желания не могли побороть его сомнений по поводу безопасности таких прогулок в сопровождении абсолютно непредсказуемого и вспыльчивого Хаггарда. Тем более, после того, что он сам испытал рядом с ним в то утро.

Поэтому он повернулся к нему и спросил:

— Мы будем выезжать вдвоем?

— Да, вдвоем, — спокойно ответил граф. — Вас это беспокоит?

— Да... То есть, нет... В некотором роде... Просто раньше Вы говорили...

— Мое предложение не имеет никакого отношения к тому, что я говорил раньше, принц! Разрешая Вам это, я, можно сказать, иду на должностное преступление, нарушая все мыслимые и немыслимые протоколы. Поэтому втягивать сюда еще кого бы то ни было, мне бы не хотелось. Что же касается Вашей безопасности, поверьте, я в состоянии обеспечить ее, будучи рядом с Вами и один.

— Да, но зачем тогда Вам все это? Если протокол...

— Считайте, — не дослушал его Хаггард, — что я жертвую протоколом ради Вас.

— Мне не нужны жертвы!

— Они нужны мне.

— Я не понимаю Вас, граф! И именно это-то меня и беспокоит.

— Так да или нет?

— Я должен подумать.

— Что ж, думайте! Но недолго. Я — человек нетерпеливый и могу отказаться от своего предложения, если Вы затянете с ответом.

— Я отвечу Вам завтра утром.

— Договорились! — Хаггард встал, собираясь выйти, но внезапно задержался и иронично добавил, глядя на принца сверху вниз: — Спокойной ночи, мальчик!

Рейши поднял на него растерянный взгляд и неожиданно тихо ответил:

— Спокойной ночи!

Мгновенье граф внимательно смотрел на него, а потом отвернулся и вышел.

Впервые они выехали на прогулку через неделю. Хаггард приказал слугам приготовить лошадей, немного еды и вина и запасную теплую одежду для принца. Оружием своим он занимался сам, тщательно подготовившись к непростому и рискованному выезду. Безусловно, он понимал, чем может обернуться для них эта поездка — в горах было полно голодных диких животных, которые, обозленные суровой зимой, могли напасть и на человека. К тому же у него были сведения, что в лесу охотятся лихие люди из поселений Арданы, граница с которой располагалась по ту сторону гор. Но граф был уверен в себе и в своей силе, а цель, которую он себе поставил, служила оправданием всех возможных рисков. Конечно, он не собирался специально искать приключений или нарываться на неприятности, но надежда на то, что в какой-то момент Рейши будет полностью зависеть от его опыта и силы, после чего будет вынужден признать его превосходство над собой и, возможно, взглянуть на него как-то иначе, воодушевляла его. Вначале он предложил Рейши не брать двух лошадей, а поехать вдвоем на своем Дарэле. Это был мощный карахский жеребец, которого он выбрал для себя уже давно, и уже не раз выезжал на нем. Животное было умным и выносливым, со спокойным, но в меру независимым характером, и как нельзя лучше подходило ему. Но принц, услышав это предложение, гневно отказался, заявив, что умеет ездить верхом и вполне может справиться сам. Хаггард только усмехнулся, но возражать не стал. Когда гвардейцы открыли перед ними ворота, подняли заградительную решетку и опустили мост, он обернулся и посмотрел на сидящего на гарцующем молодом жеребце Рейши, желая удостовериться в его словах. Говоривший что-то Хаджи, мальчик действительно держался в седле вполне уверенно, но был явно взволнован. Его глаза светились нетерпением и радостью — он едва мог сдержать возбуждение от предстоящей прогулки, и, хотя и старался успокоить донельзя обеспокоенного старика, было очевидно, что он пропускает мимо ушей его многочисленные наставления. Вполне удовлетворенный тем, что увидел, граф слегка пришпорил Дарэла, и они тронулись в путь.

Это было великолепно! Ограниченное лишь тенями далеких гор свободное пространство. Чистый холодный воздух. Небольшой морозец и сияющий на солнце ослепительно белый снег. Прозрачная вода небольшой горной речушки, журчавшей по черным круглым камням. Мохнатые, синеватые ветви рахов, спускавшиеся почти до самой земли. Бескрайнее, синее небо, с изредка проплывающими по нему перистыми облаками, похожими на перья диковинных птиц...

Вначале Рейши вел себя очень сдержанно, памятуя советы Хаджи и сам несколько стесняясь проявлять перед Хаггардом свои чувства. Но потом его скованность рассеялась сама собой, и восторг и удовольствие от прогулки пересилили необходимость соблюдать эмоциональную дистанцию и этикет. Буквально, через час он уже дышал полной грудью, говорил без умолку, делясь впечатлениями от увиденного, а изредка даже вскрикивал от восхищения, то и дело, привставая на стременах, не в силах справиться с эмоциями. Граф был настроен миролюбиво и, хотя не разделял его щенячьего восторга, часто улыбался в ответ на его реплики, и пару раз даже позволял себе засмеяться в ответ.

Сначала они покатались вдоль реки, уехав довольно далеко от замка, но, по замыслу Хаггарда, оставаясь пока на открытой местности. Потом, оставив лошадей внизу, поднялись немного вверх по еле заметной горной тропе на склон горы Арда, что в хребте Неро-Лантара была самой невысокой, а потому имела пологий склон и была наиболее доступна. Отсюда, с небольшой высоты, был хорошо виден их замок, на башне которого гордо развевался флаг Императорского дома — в чистом воздухе даже с такого расстояния можно было его разглядеть. Они стояли, глядя вдаль, и Рейши даже не заметил, что невольно прижимается к сильному плечу стоящего рядом с ним мужчины, почти опираясь на него — словно и не было между ними этих нескольких месяцев противостояния и молчаливой вражды, словно они были друзьями. Сейчас им было хорошо вместе, и все плохое ушло куда-то само собой.

— Здесь так красиво! — задумчиво произнес он.

— Необычно! — в тон ему подтвердил генерал. — Чувствуешь все как-то по-другому...

— Словно ты свободен...

— Да, свободен... Наверное, Вы правы!

Хаггард повернулся и внимательно посмотрел в глаза принца. Губы его дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но в последний момент что-то удержало его, и он промолчал.

Спустившись вниз, они немного перекусили, а потом Хаггард сказал:

— Ну, что ж, принц! Думаю, наш с Вами первый выезд вполне удался. Как считаете?

Рейши, который в это время укладывал в седельную сумку немногочисленные вещи, повернулся и посмотрел на него. Его юное лицо раскраснелось на морозе, глаза горели восторгом и благодарностью.

— Да! — произнес он совсем по-детски. — Мне очень-очень понравилось!

Хаггард шагнул к нему, едва справляясь с внезапно вспыхнувшим, сумасшедшим желанием дотронуться до него, прикоснуться к его губам.

— И Вы не побоитесь поехать со мной еще раз? — спросил он севшим голосом.

Но мальчик смотрел на него ясным, доверчивым взглядом и, видимо, абсолютно не улавливал скрытого намека в его словах.

— Нет, — ответил он просто. — Чего мне бояться?

Граф усмехнулся:

— Ну, Вы же все-таки остаетесь один на один с этой дикой природой!

— Почему — один на один? Ведь рядом со мной — Вы!

— Вы настолько доверяете мне?

Рейши невольно отступил назад, в глазах его появилась смятение.

— Я не понимаю Вас, граф! — проговорил он растерянно.

Хаггард, заметив, что переусердствовал, произнес уже спокойнее:

— Не обращайте внимания! Переизбыток свежего воздуха дурно подействовал на меня. Садитесь в седло, пора ехать обратно.

Принц, все еще продолжая непонимающе хмуриться, легко поднялся в седло, и они, не спеша, тронулись в обратный путь.

Вернувшихся с прогулки Рейши и Хаггарда встречали практически все обитатели замка — всех без исключения терзал вопрос, как этим двоим удалось пробыть наедине друг с другом так долго. Было любопытно, с каким настроением они вернутся, и как теперь будут общаться друг с другом. Ожидали самого худшего. Больше всех извелся Хаджи, который переживал, что его оставленный без присмотра господин не сумеет сдержать свой вспыльчивый характер и все испортит. В тайне он надеялся, что задумка Хаггарда сможет примирить их, как-то сблизить, что проведенное наедине друг с другом время позволит, наконец, принцу увидеть то, чего он никак не хотел замечать. Но риск совершенно обратного эффекта от этого предприятия был так высок, что все эти несколько часов старик просто не находил себе места от волнения. Однако всех ожидало приятное удивление — Рейши был весел и доволен, а с его посвежевшего, светящегося лица не сходила улыбка. Хаггард же был спокоен, на удивление разговорчив и не выглядел суровым, неприступным и мрачным, как обычно. Оба они были вполне довольны собой и друг другом. Все вздохнули с облегчением и, не задерживаясь больше, чтобы не будить лиха, разошлись по своим делам.

С тех пор граф стал вывозить Рейши на прогулку несколько раз в неделю. Ему нравилось выезжать с мальчиком из замка — нравилось его веселье и смех, его плохо скрываемое ожидание, свет его глаз, когда перед ними открывали ворота, его звонкий голос, раздающийся в горах. Он любил, когда тот разговаривал с ним, рассказывал ему что-то. Здесь, на свободном от условностей пространстве они оба словно становились самыми обычными людьми — все наносное, ограничивающее человеческую жизнь (статус, социальные границы, чужой волей закрепленные за ними маски), уходило на второй план, обнажая простую и вечную истину жизни, хранимую величием этих древних гор. И здесь, то, что уже некоторое время тянуло, беспокоило Хаггарда, мешало ему есть, спать и находиться в гармонии с самим собой, становилось ясным, понятным и настоящим. Они словно очищались от накопившейся в их сердцах шелухи, и это на самом деле помогло им по-новому взглянуть не только друг на друга, но и внутрь самих себя. Они стали больше разговаривать, у них появились общие темы для обсуждения и новые, уже совместные планы, даже свои маленькие тайны.

И все было бы замечательно, если бы Рейши не был так наивен и не продолжал бы игнорировать не совсем дружеское, с каждым днем все больше углубляющееся, особое отношение графа к себе. Хаггард терпеливо ждал проявления хоть какого-нибудь отклика на свои чувства, хоть слабого намека на то, что принц замечает его порывы, но тот оставался слеп и глух к его страсти. В его поведении не было холодного равнодушия или показного безразличия, он на самом деле был уравновешен и спокоен к графу, простосердечно и абсолютно бессознательно доводя его до исступления, граничащего, порой, с самым настоящим бешенством. Хаггард сдерживался и невольно все время ждал момента, который помог бы ему все объяснить без необходимости вести тяжелый и неоднозначный разговор.

Это случилось через несколько недель.

Сначала преподнесла сюрприз непредсказуемая в любых горах погода. Светившее, когда они выезжали, совсем по-весеннему солнце внезапно скрылось за тяжелыми, низкими облаками, и пошел мокрый снег. Оголившаяся уже, было, земля, снова стала скользкой и размытой, в воздухе запахло сыростью, сразу похолодало, стало как-то неуютно, из-за чего до этого приподнятое настроение медленно, но верно поползло вниз. Однако сегодня их путь лежал на юг, в рощу рахов, в которую Рейши стремился попасть уже давно — по его собственным словам, он никогда не видел этих необычных, растущих только в северных горных районах деревьев, и мечтал поближе их разглядеть. А Хаггард, поскольку давно уже обещал ему побывать в этом месте, не захотел нарушать своего обещания. Тем более что все их предыдущие вылазки проходили без каких бы то ни было приключений, и эта относительная безопасность, да еще его внутренняя, непрекращающаяся борьба с самим собой, хотя и не усыпили его бдительности, все же несколько притупили ее. Тем не менее, когда они въехали в сумрачную тень рощи, его рука машинально легла на рукоять меча.

Поддавшись загадочной и немного мрачноватой атмосфере, царящей под густо усыпанными голубой хвоей ветвями, Рейши умолк и только смотрел по сторонам взволнованным взглядом.

— Это так необычно! — почему-то шепотом сказал он, обращаясь к графу.

— Что именно? — ответил тот, пытаясь разглядеть что-либо за плотной стеной деревьев.

— Как будто это — не лес, а какой-то таинственный храм! — ответил принц. — Словно мы попали в другой мир. Здесь даже снег по-другому идет.

— Да, здесь он реже — половина остается на ветках вверху.

— Над нашими головами?

— Да.

— Но он же может упасть оттуда?

— Может. Думаю, это неприятно.

— Почему?

— На лапах рахов иногда скапливаются целые сугробы, и если какая-нибудь белка будет не слишком осторожна, все это мокрое и довольно тяжелое великолепие может неожиданно оказаться на наших волосах.

Принц улыбнулся, а потом прислушался и тихо засмеялся:

— Скорее всего, нам повезло.

— С чего Вы так решили? — рассеянно спросил Хаггард, вглядываясь куда-то вдаль.

— Мне кажется, в этой роще нет белок! — ответил Рейши. — Здесь, наверное, вообще никого нет. Вокруг так тихо.

Граф, который давно уже заметил эту странную, совсем не понравившуюся ему особенность этой рощи, натянул поводья и уже серьезно проговорил:

— Держитесь-ка поближе ко мне, принц!

Но тот не придал его тону должного значения. Не замечая его встревоженного лица, он чуть пришпорил своего коня, удаляясь к растущим чуть поодаль особенно раскидистым деревьям. Животное под ним нервно всхрапывало и задирало морду, но он, не понимая этих явных признаков его беспокойства, продолжал направлять его вперед.

— Принц! — окликнул его уже суровее Хаггард.

Рейши обернулся к нему и непонимающе спросил:

— Что с Вами? Я ведь только хочу посмотреть!

Он остановил коня и, привстав на стременах, протянул руку к большой ветке, низко спускающейся над землей, собираясь то ли оторвать с нее несколько иголок, то ли просто приблизить к глазам, чтобы получше рассмотреть.

И в этот момент из-за деревьев, со всех сторон на них выскочили люди.

Одетые в какие-то невообразимые одежды, грязные, с перекошенными жестокостью и дикостью лицами, они мгновенно окружили их, наставив на них ощеренные стрелами луки.

От неожиданности конь Рейши шарахнулся в сторону, и не готовый к такому маневру, да еще неплотно сидящий в седле принц, не удержался и упал на землю, прямо под копыта испуганного животного.

— Рейши! — вскрикнул Хаггард и рванулся к нему, но приставленная прямо к его горлу длинная стрела не позволила ему продвинуться даже на дюйм.

— Замри, охотник! — раздался рядом с ним грубый голос. — Мы сами позаботимся о твоей "девочке"!

Скосив глаза, граф увидел рядом с собой сидящего на черном жеребце угрюмого мужика, который, видимо, был предводителем этой шайки, потому что был единственным, кто ехал верхом — у всех остальных лошадей не было. Рука Хаггарда, которую он так и не убрал с рукояти меча, сжалась, но мужик, мгновенно определив это наметанным глазом, предупреждающе покачал головой и произнес:

— Не стоит этого делать, у тебя нет шансов! К тому же твоей конфетке достанется по полной — сразу же, как только ты попытаешься начать со мной бой.

Хаггард промолчал, но руку от меча медленно убрал.

— Поднимите мальчишку! — приказал арданец (теперь Хаггард нисколько не сомневался, что им повезло встретиться с представителями именно этой замечательной нации).

Двое тут же бросились выполнять его указание. Рейши, из которого от удара о землю на мгновенье выбило дух, еще не пришел в себя до конца. Он смог только неловко отползти к дереву и прислониться к нему спиной, и теперь сидел, упираясь ладонями в снежную кашу, образовавшуюся среди огромных корней раха, и полными ужаса глазами смотрел на приближающихся к нему людей. Арданцы грубо схватили его за руки и подняли с земли.

— А он хорошенький, Бирно! — проговорил один из них, обращаясь к вожаку. Встряхнув мальчика, он приблизился к его испуганному лицу и осклабился: — Давай, заберем его с собой, а? Представляешь, какое можно будет устроить развлечение! На всех хватит!

Остальные одобрительно зашумели со всех сторон. Рейши побледнел и закусил губу.

— Заткнись, Го! — ответил мрачный мужик. — Достаточно будет и того, что мы сможем получить с них здесь и сейчас.

— А если захватить их и запросить выкуп? — не унимался тот, кого звали Го.

— Думай, что говоришь, тупица! — гаркнул Бирно. — Это же Райд! Заложники из другого государства — это уже не просто нападение, это — повод для войны. Тем более, эта парочка, явно, не из простых. Даже я со своим скудным умом могу это понять. Было бы полезно, если бы тоже иногда думал головой, а не только тем, что у тебя в штанах.

Го грязно выругался, но возражать не стал.

— Так что же нам с ним тогда делать? — спросил второй, держащий принца, арданец.

— Приглядите-ка за этим воякой! — ответил Бирно. — А я пока сам со всем разберусь.

К Хаггарду приблизились трое бандитов и, буквально, утыкали его оголенными стрелами. Убедившись, что граф под надежной охраной, Бирно грузно спустился со своего коня и медленно направился к Рейши. Мальчик рванулся из рук удерживающих его мужчин, но они только мерзко засмеялись в ответ на эту его слабую попытку. Хаггард, внимательно следил за происходящим, внутренне готовясь к тому моменту, когда представится шанс обнажить меч. Он не сомневался в исходе этой битвы — бандиты, даже при их превосходящей численности, были для него несерьезными соперниками. Реальную опасность мог представлять только Бирно — этот человек был, явно, умнее и ощутимо опытнее всех остальных, вместе взятых. К тому же теперь в непосредственной близости к нему был принц, а с этим нельзя было не считаться. Граф прищурился, рассчитывая силы и готовясь напасть.

Тем временем Бирно вплотную подошел к Рейши. Протянув руку, он коснулся его испачканного в снегу лица. Мальчик дернулся в сторону и выкрикнул:

— Не трогайте меня! Не смейте!

— Какой недотрога! — усмехнулся мужик. — От негодования, того гляди, закипит, прямо! Ты девственник, что ли?!!

Рейши густо покраснел, но глаза его тут же вспыхнули гневом.

— Ты — грязное животное! — выдавил он. — От тебя несет хлевом! Убери от меня свои мерзкие руки!

Бирно снова криво усмехнулся, а потом вдруг, неожиданно для Хаггарда, для мальчика, даже для тех, кто держал его, резко и с силой ударил его кулаком в живот. Рейши сдавленно охнул и согнулся — буквально, надломился пополам. Арданцы, не ожидавшие такой силы удара, по инерции отпустили его, и он упал на колени, прижимая к животу руки. Застывший от шока Хаггард увидел лишь, как смертельно побледнело его лицо, а глаза мгновенно наполнились слезами. Но последовавшего за этим секундного, но всеобщего оцепенения, хватило ему для того, чтобы его сдерживаемая до этого момента ярость перешла в наступление. Не обращая внимания на то, что стрелы, хотя и не глубоко, но вонзаются в его тело, он, почти невидимым по своей скорости движением, выхватил меч, и нанес несколько смертельных ударов тем арданцам, которые держали его на прицеле. Дарэл, снова оказавшийся на высоте, мгновенно сориентировался в ситуации и рванулся вперед, сминая под мощными копытами тех, кто оказывался на его пути.

Не успевающие ничего сообразить люди попадали или под его копыта, или под удары стального и невероятно острого меча, который настигал их. Буквально, за десяток секунд небольшая поляна уже представляла собой лишь усеянное бездыханными телами поле брани. В живых оставались только трое — те, кто до этого держали Рейши, и Бирно, в руках которого неожиданно сверкнул короткий меч.

Хаггард спрыгнул с Дарэла и пошел к ним. Его вид не обещал ничего хорошего. Тот арданец, что оказался слабее духом, развернулся и бросился бежать в лес. Го, быстро глянув на вожака, раздумывал недолго и вскоре последовал его примеру. Граф даже не посмотрел в их сторону. Взгляд его был прикован к Бирно. Но тот, вместо того, чтобы вступить в бой, вдруг схватил все еще согнувшегося на земле Рейши за волосы и, резко подняв его голову, приставил лезвие меча к его горлу. По щекам мальчика текли слезы, а обращенные на Хаггарда глаза были полны ужаса, отчаяния и мольбы.

— Отпусти его! — глухо проговорил граф, не в силах выдержать этот взгляд.

— Я заберу его с собой! Дай мне уйти!

— Оставь мальчишку и иди! Я не трону тебя.

— Не держи меня за дурака, воин Райда! Я знаю цену Вашим обещаниям! Положи меч!

Понимая, что спорить бесполезно, Хаггард медленно опустил на землю оружие. Рывком подняв Рейши на ноги, Бирно свистнул, подзывая своего коня. Когда тот приблизился, он произнес:

— Я отпущу его у границы гор — там, где кончается лес. Думаю, ты сам найдешь его.

— Тронешь его, и я...

— Оставь свои угрозы для желторотых юнцов! — неприязненно перебил его тот. — Со мной это уже не пройдет! Стой, где стоишь и не пытайся мне помешать!

Дергая за собой ослабевшего мальчика, он стал медленно подходить к коню, собираясь сесть на него.

— Давай, забирайся! Живо! — прикрикнул он на Рейши, грубо подталкивая его к стременам. — Или ты ждешь, что я тебя на руках понесу?!!

Тот, постоянно оборачиваясь на неподвижно стоящего Хаггарда, вставил ногу в стремя, приподнялся, с трудом преодолевая боль, и сел на покрытое меховой накидкой седло.

— Ты что, идиот?!! — заорал Бирно, толкая его ногу. — Садись вперед! В седло сяду я.

Рейши приподнялся и пересел. Он был бледен, и все время кусал губы, видимо, сдерживая рвущийся наружу стон. Хаггард внимательно смотрел и молчал. Но когда арданец отвлекся на секунду, потянувшись, чтобы сесть садиться в седло, он вдруг неуловимым, резким движением выбросил вперед руку. В тот же миг грузный мужчина, как подкошенный, повалился на землю — из его бока, на высоте сердца, торчал короткий офицерский кинжал.

Продолжая, на всякий случай, держать поляну и лежащих на ней арданцев в поле зрения, Хаггард приблизился к принцу. Тот сидел на черном жеребце Бирно и смотрел на него сверху, каким-то отсутствующим, остекленевшим взглядом.

— Рейши, мальчик! — ласково проговорил Хаггард, стараясь вывести его из шока. — Все уже закончилось, не бойся! Ну же, давай, иди ко мне! Я помогу тебе спуститься.

Тот еще некоторое время непонимающе смотрел на него, а потом неожиданно потянулся к нему обеими руками, словно ребенок. Хаггард подхватил его — ослабевшего, дрожащего от ужаса и боли — поставил на землю, обнял, прижал к себе, утешая. Мальчика било крупной дрожью. Он молчал и не всхлипывал, но слезы сами текли по его лицу, оставляя мокрые дорожки на его холодных щеках. Он прижался к графу, словно прячась в его руках от настигшего его кошмара, и это его непроизвольное движение вызвало в душе Хаггарда прилив такого тепла, что он почти задохнулся. Пытаясь справиться с собой, он иронично произнес:

— Боюсь, Ваш славный конь убежал, принц! Придется нам вдвоем возвращаться на Дарэле! Если Вы, конечно, не предпочтете ехать на этом трофее или не захотите, чтобы я шел пешком, рядом со стременами...

Рейши не ответил, но и не отстранился, будто боялся снова остаться один или еще раз увидеть весь окружающий их неприглядный пейзаж, оторвав лицо от его груди.

Хаггард не стал настаивать, негромко подозвал Дарэла (умное животное спокойно паслось неподалеку), потом, легко подхватив мальчика, усадил его в седло, забрал свой кинжал, вытер его о снег, убрал и только потом сел сам. Обняв Рейши двумя руками, он слегка пришпорил коня и направил его к выезду из рощи, увозя их обоих от этого места.

На обратном пути принц так и не произнес ни слова. Первое время он все еще не мог сдержать дрожь и слезы, но, все сильнее согреваясь в сильных объятиях Хаггарда, постепенно успокоился и перестал плакать. Положив голову ему на грудь, он закрыл глаза и вскоре задремал, слишком вымотанный всем, что произошло с ним. Граф иногда наклонялся к нему, невольно касаясь губами его светлых, влажных волос и тихо шептал — больше, наверное, для самого себя, чем для него: "Все будет хорошо! Теперь все будет хорошо!"

Он не жалел о том, что случилось, хотя в какой-то момент и всерьез испугался за мальчика. Но ради этого часа безграничного доверия Рейши, его очевидного желания быть ближе, его неспокойного сна у себя на груди, ради этой медленной и неспешной поступи Дарэла, словно чувствующего, что его хозяин хочет продлить, если не совсем остановить ускользающее время, он мог бы сразиться еще с целым полчищем злобных врагов. Что же происходило с ним? Что сделал с его каменной, как ему казалось, душой этот гордый и хрупкий мальчик, который был его заключенным? Почему вместо того, чтобы, подчиняясь приказам, охранять от него упорядоченный и правильный, как он всегда думал, человеческий мир, он хочет защитить от мира его самого? Неужели это не просто влечение, а нечто большее — не поддающееся ни осмыслению, ни контролю?

С тех пор их отношения изменились. Однако вовсе не так, как на то надеялся Хаггард. Первое время Рейши был очень тихим, почти ни с кем не разговаривал и все больше молчал, словно взгляд его постоянно был направлен куда-то внутрь него самого. Граф не тревожил его, не донимал вопросами, давая время свыкнуться с теми особенностями своей личности и характера, которые, как он надеялся, принц смог открыть в нем. Он знал, что мальчик впервые попал в такую ситуацию, и понимал, что тот очень сильно испугался. И пережитый им страх, а, кроме того, и испытанная им боль, и произошедшие на его глазах жестокие, совсем не театральные убийства, видимо, сильно подействовали на его психику. Но, тем не менее, он надеялся, что именно эти события позволили принцу увидеть рядом с собой человека, готового защищать и оберегать его, а не просто бесчувственного охранника, механически выполняющего свою работу.

Не сговариваясь, они оба не стали никому рассказывать о том, что произошло в роще. Однако оставлять ситуацию без контроля было нельзя, поэтому вечером того же дня граф вызвал к себе Натана и, указав ему точное место, распорядился следующим же утром взять еще одного человека, выехать в горы и привести там все в порядок, соблюдая при этом абсолютную секретность. Болтать о том, что они там увидят, он категорично запретил. Привыкший ко многому, гвардеец понял все с полуслова и в точности выполнил все указания. И никто в замке так и не узнал, сколько трупов ему и его помощнику пришлось захоронить у подножия Арды, смотревшейся издалека так умиротворенно. Скольких арданцев убил Хаггард, знал только Рейши, но он предпочел бы навсегда забыть об этом, и потому продолжал хранить молчание. Хаджи несколько раз начинал с ним разговор на эту тему — он был уверен, что принц от него что-то скрывает, но тот только отмалчивался, продолжая пребывать в своем странном, задумчиво-отстраненном состоянии. В общении с Хаггардом он был теперь еще более скован, чем раньше, и старался вообще не смотреть на него, словно стыдился своей, проявленной на его глазах слабости, или потому, что ему была неприятна проявленная графом жестокость. Тот замечал это, но, все еще не веря в прямо противоположный своим надеждам эффект, терпеливо ждал, когда все изменится.

Однако время шло, а Рейши отдалялся от него все дальше и дальше. Они по-прежнему ели вместе, но за всю трапезу мальчик, как правило, не произносил ни слова, и как ни старался граф разговорить его, отвечал односложно и, быстро доев, уходил прочь. Он все также часами просиживал в библиотеке и гулял во дворе, как ему и было наказано, но о прогулке или выезде из замка не заговаривал больше никогда.

Раздосадованный и взвинченный таким отторжением Хаггард как-то спросил у него:

— Что-нибудь произошло, принц?

— Нет! — едва заметно напрягшись, ответил тот. — С чего Вы взяли?

— Вы постоянно выглядите расстроенным, замкнулись, почти не говорите со мной.

— Разве этим я нарушаю какой-нибудь протокол?

— При чем тут протокол?!! — раздраженно гаркнул Хаггард, сильным ударом опуская ладони на стол и поднимаясь.

Рейши вздрогнул от неожиданно резкого и громкого звука, и тут же опустил голову. Светлые волосы упали вниз, закрывая его лицо.

— Я думаю, — продолжил уже спокойнее Хаггард, видя, как его прорвавшаяся наружу ярость подействовала на юного принца, — Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю.

— Понимаю, — тихо подтвердил тот.

— Так в чем же дело, позвольте Вас спросить? — возвышаясь над его склоненной фигурой, вопросил граф. — Вас покоробило то, что я спас Вам жизнь? Или Вы до сих пор не можете смириться с тем, что в опасной ситуации повели себя, как испуганный ребенок?

— Я не ребенок! — мальчишка вскинул голову и воззрился на стоящего над ним человека пылающим негодованием взглядом.

— Да ну?! А мне показалось, что именно так! По крайней мере, в тот момент, когда Вы смотрели на меня заплаканными, полными отчаяния глазами и еще тогда, когда спали у меня на руках на обратном пути, я был в этом уверен.

— Замолчите!!!

— Отчего же? Разве я не прав?

— Я проявил слабость. Бестактно напоминать мне об этом!

— Что ж! — Хаггард горько усмехнулся. — В таком случае, прошу меня простить!

Стиснув зубы, он попытался загнать поглубже поднявшиеся в его душе досаду и боль. Но принц не дал ему погрузиться в эту бездну собственного мрака, ошеломив его неожиданным вопросом:

— И почему, — спросил он вдруг звенящим от возмущения голосом, — почему Вы считаете, что спасли меня?!!

— Что?!! — от этого вопиющего в своей дерзости заявления, Хаггард даже сел обратно.

— А что же я, по-вашему, сделал?!! — изумленно спросил он.

— Если бы Вы не стали мешать им, они увезли бы меня в Ардану! Они бы освободили бы меня! Я был бы свободен!!!

— Да о чем Вы говорите?!! С чего Вы взяли, наивный глупец, что они бы освободили бы Вас?!! — вскричал Хаггард, абсолютно сбитый с толку этим, самым нелепейшим предположением, которое он когда-либо слышал. — Они бы использовали Вас, как игрушку, а потом бы просто выкинули, выбросили бы где-нибудь в горах, где бы Вы замерзли или умерли от голода, если бы до этого Вас не сожрали дикие звери!

— Все было бы не так!!!

Мальчишка вскочил из-за стола и, сжимая кулаки, гневно выпалил в лицо сидящего перед ним графа:

— Я бы договорился с ними! Они бы послушались меня! Они бы меня освободили! От этой ссылки, от этого государства, от всего!

— Да Вы бы видели свое лицо, мальчик, когда они схватили Вас! Видели бы свои глаза! Они же унизили Вас, причинили Вам боль! И Вам на самом деле было страшно! А ведь они могли вообще Вас убить!!! Вы бы не смогли даже и слова им поперек сказать, не то, чтобы договориться с ними о чем-то!!! Что за бред Вы несете?!!

— Это — не бред!!! Я убежал бы с ними! Убежал бы!!! Если бы не Вы...

— Вы же говорили, что никогда не хотели сбежать отсюда?!!

— Все меняется.

— Ах, вот как! И что бы Вы делали — там, в Ардане? Готовили бы заговор против Дюваля, пытаясь восстановить свои права на трон?!

— Да не нужен мне Ваш трон!!! И до этого уродца Дюваля мне нет никакого дела!

— Тогда зачем Вам Ардана? Что бы Вы там делали?

— Я бы жил! Просто жил и все!

— А здесь, Вы, что — не живете, что ли?

— Там я был бы предоставлен сам себе! Я был бы свободен, как любой нормальный человек, понимаете?!

— Чем же Вам плохо здесь?

— Чем может быть плохо в тюрьме?

— Это — тюрьма?!! Если Вы всерьез уверены в этом, то Вы — наивный ребенок!

— Замолчите!!!

Хаггард поднялся со своего места и стал наступать на мальчика, бросая ему в лицо жестокие и резкие слова:

— Нет! Теперь это Вы помолчите, глупый и капризный мальчишка! Вы совершенно не представляете себе, что такое на самом деле тюрьма, да и реальная жизнь тоже! Вы грезите о каком-то идеальном стечении обстоятельств! Не считаетесь с фактами и переоцениваете свои силы! Все это, конечно, было бы поправимо, если бы Вы умели учиться на своих ошибках и слушали умные советы! Но Вы на это не способны, увы! К тому же Вы совсем не дорожите теми, кто находится рядом, и абсолютно не цените того, что они для Вас делают!

— В чем Вы обвиняете меня?!!

— В эгоизме и равнодушии, Асино Рейши! В недальновидности! В ослеплении собственными амбициями и пустыми мечтами! В черствости и лжи!

— Я не лгал Вам! — окончательно прижатый к стене, выкрикнул принц.

— Тогда зачем, объясните мне, Вы с такой надеждой смотрели на меня, когда Бирно заставил Вас сесть на коня?!! Почему в Ваших глазах было столько мольбы?!!

— Я просил отпустить меня!

— Отпустить?!!

— Да!!!

— Бред! Вы же сами потянулись ко мне, когда все закончилось! А потом плакали и сами прижимались ко мне так, словно даже на минуту не могли остаться один! Вы или лгали мне тогда, или лжете сейчас!!!

— Нет! — вскрикнул мальчик, а потом вдруг опустил голову и добавил тихо: — Я просто испугался... У него был такой жуткий взгляд, когда Вы убили его...

Хаггард смотрел сверху вниз на его макушку и понимал, что запутался окончательно. В его взрослом сознании никак не хотели совмещаться эти путанные, какие-то неразумные и нелогичные объяснения и мотивы юного принца.

— И что же теперь? — спросил он с сарказмом. — Когда Вам не удался Ваш идеальный план? Вы решили объявить мне исключительно зрелый по своей задумке бойкот?

— Я не хочу дружбы с Вами! — ответил тот тихо и твердо.

— Почему?

— Потому что Вы не можете понять меня! Никогда не поймете...

— Вы в этом уверены?

— Да! — Рейши поднял голову и посмотрел прямо в глаза Хаггарда. — Не пытайтесь больше сблизиться со мной! — произнес он. — Мы с Вами находимся по разные стороны баррикад, и ничто не может этого изменить!

— Вы говорите так, — полным презрения и иронии голосом проговорил Хаггард, прищурив глаза, — словно я только и делаю, что стремлюсь к дружбе с Вами!

— А это не так?

— Мне кажется, Вы снова переоцениваете себя, принц! Или забываетесь!

— Что ж! Если я ошибаюсь, то я этому только рад.

Хаггард сжал губы. Едва сдерживаясь, чтобы не схватить стоящего перед ним наивного мальчишку и не встряхнуть его, как следует, чтобы поставить на место его недоразвитые мозги, он уговаривал себя не воспринимать всерьез все то, что он от него услышал. Он справится со своим разочарованием, со своей горечью, обидой и болью позже! Обязательно справится!

А сейчас ему нужно было напомнить принцу, где его место. Судя по всему, за это время, тот уже успел об этом основательно подзабыть.

— Знаете, Асино Рейши! — проговорил он серьезно. — Пожалуй, Вы убедили меня!

— В чем? — спросил тот.

— В том, что возникшее, как мне показалась, между нами потепление никому из нас не пошло на пользу. Видимо, это, и правда — совсем не то, что нам обоим нужно. Неоднозначность приносит лишнее смятение и в Вашу жизнь, и в мою. У каждого из нас своя роль, и впредь нам следует строго ее придерживаться. Вы — заключенный, я — военный, получивший приказ организовать Вашу ссылку. Никакой двусмысленности и никаких личных отношений! С этого момента Вам надлежит строго придерживаться тех правил, которые были установлены для Вас в самом начале. Библиотеку я закрываю. Еда в большом зале, два часа прогулки с утра и час вечером — вот единственное время, которое Вы можете проводить вне стен своей комнаты.

— Но... — шагнув вперед, возмущенно возразил Рейши, не ожидавший такой суровости, и потому, еще не понявший серьезности намерений графа. Но тот жестом прервал его.

— Я больше не буду обсуждать с Вами свои приказы, принц! — отрезал он. — Не стоит больше тратить ни мое, ни свое время!

Мальчик с вызовом посмотрел на Хаггарда, но, встретив его взгляд, отшатнулся и опустил глаза. Граф, глядя прямо на него, тихо и жестко добавил:

— В конце весны я подам рапорт о переводе на другое место службы, а пока буду четко следовать предписанному мне протоколу. Надеюсь, за это короткое время нам больше не придется столкнуться друг с другом в какой-нибудь нештатной ситуации.

Потрясенный этими словами, Рейши застыл, как изваяние. Но Хаггард не обратил на его реакцию никакого внимания. Он резко развернулся на каблуках и быстро вышел из зала.

Через пару недель тяжелого депрессивного состояния, Айдар Хаггард все-таки сумел взять себя в руки и справиться с бушующими в его душе чувствами. Он, буквально, заставил себя больше не реагировать на мальчишку, загнав вглубь себя все свои желания и страсти. Ему неплохо это удавалось, но пробудившиеся в нем демоны все чаще поднимали голову.

Он ни разу не усомнился в своем решении подать рапорт. И хотя эта мысль родилась в его голове спонтанно, в порыве гнева и под действием эмоций, теперь он был уверен, что это — единственно правильный во всех отношениях шаг. Так действительно было бы лучше для всех. Жить рядом с принцем, терпеть его несносный характер и его равнодушие, он все равно бы не смог долго. Теперь же, когда он знал, что до конца весны оставалось совсем немного, у него хотя бы появилась надежда, которая помогала ему держаться. Нужно было только стиснуть зубы и немного потерпеть.

Рейши после того разговора вел себя тихо, стараясь как можно меньше попадаться Хаггарду на глаза. Слова графа о смене места службы неожиданно сильно испугали его — тот вариант, что на его месте появится кто-то другой, казался ему чудовищным и заставлял его душу неприятно холодеть. Раньше он даже не задумывался о том, что их относительно устоявшийся мирок может пошатнуться, все же, что происходило внутри этого мирка, по его представлениям, никак не могло повлиять на само его существование. Теперь же ему пришлось задуматься о том, что он может потерять. К тому же отсутствие доступа в библиотеку болезненно подействовало на него — теперь появилось больше времени на раздумья, которые, как правило, были весьма безрадостными. Хаджи, видя его состояние, как мог, утешал его, но он успокаивал старика, не посвящая, между тем, в подробности их разговора с графом, чтобы лишний раз не волновать его. В результате, его одиночество с каждым днем углублялось все больше.

Он уже много раз пожалел о своих опрометчивых и самоуверенных словах, и неоднократно собирался начать с Хаггардом разговор на эту тему, но, каждый раз наталкиваясь на стену отчуждения и просто полярного холода, которыми веяло от всегда сурового и молчаливого теперь графа, откладывал его на потом.

Но однажды он все-таки решился.

Они сидели за завтраком в холодном и еще не успевшем прогреться зале. Рейши покосился на Хаггарда, который, ожидая, когда слуги принесут горячее вино, отвернулся к огню и, достав свой кинжал, счищал с него салфеткой какие-то еле заметные следы.

— Скажите, граф! — проговорил принц тихо и непривычно робко. — А Вы могли бы научить меня какой-нибудь технике боя или каким-нибудь приемам?

— Простите, что? — Хаггард повернул голову и неприязненно посмотрел на мальчика.

— Научить меня драться, — повторил тот, едва сдерживая волнение под пристальным, суровым взглядом сидящего перед ним человека.

— Зачем Вам это?

— Мне бы хотелось это уметь. Хоть немного...

— Разве в Вашей школе не было курса боевых искусств?

— Я не знаю. Там были какие-то уроки, но я...

— Что?

— У меня не получалось... И я...

— Что, не ходили на занятия?

— Да...

Рейши говорил все тише и, в конце концов, совсем умолк. Хаггард холодно смотрел со своего места на его склоненную голову. И кому только пришла в голову мысль, что этот избалованный слабак может представлять угрозу новой власти?! Он даже не мог постоять за себя и защититься, не говоря уже о том, чтобы самому напасть на кого-то. И с чего вдруг он решил попросить его об этом сейчас, когда между ними уже пролегла бездонная пропасть.

— Думаю, я смогу научить Вас кое-чему! — тем не менее, проговорил он после недолгих раздумий. — Начнем прямо сейчас.

— Сейчас?!!

— Да, а почему бы и нет? Пойдемте вниз.

— Да, конечно. Хорошо.

Одевшись, они спустились во двор. Хаггард снял ножны, оставив только короткий меч, потом махнул одному из охранников, и тот передал Рейши такой же. Провернув меч в руке, мужчина произнес:

— Итак. Начнем с самых азов. Повторяйте за мной.

С этого дня начались их совместные тренировки. Ежедневно, ранним утром и ближе к вечеру Хаггард выходил вместе с мальчиком на холодный двор и учил его владеть мечом, нападать и защищаться. Можно было, конечно, делать это и в замке, в относительно теплом зале, но граф не хотел баловать мальчишку, сразу же ставя его в такие условия, которые могли заставить его отступить. Первое время Рейши, и правда, было тяжело справиться с такими, непривычно интенсивными для него нагрузками, но он стойко держался, никогда не роптал и не ныл. Рассматривая это время, как способ хотя бы относительно восстановить их отношения, и, осознавая, что на самом деле должен стать сильнее, он изо всех сил старался делать все правильно и, внимательно прислушиваясь к советам своего учителя, тщательно выполнял все упражнения. Хаггард видел, что принц совершенно не обладает способностями к сражению — он был просто не создан для того, чтобы держать в руках меч и драться, но продолжал обучать его, давя растущие в душе раздражение и гнев. Он понимал, что мальчик сознательно стремится к контакту, но произнесенные им во время того разговора слова, его очевидное, абсолютное неВИдение, его тотальное непонимание, того что происходит, убивало графа. Поэтому и терпение Рейши, и его желание учиться совсем не радовали, а наоборот, неимоверно раздражали его. Часто он специально наносил ему небольшие, но болезненные раны, словно желая сломить его, но тот не сдавался, продолжая твердо стоять на ногах даже тогда, когда ему явно было больно. Хаджи, который всегда был рядом со своим господином и не отходил от него ни на шаг, каждый раз испуганно охал, когда меч графа оставлял на одежде Рейши очередной разрез, который, порой, тут же краснел от крови. Но мальчик был горд и, стараясь не обращать на это внимания, продолжал тренировку. И это его упорство, эта бессмысленная настойчивость больше всего выводили Хаггарда из себя.

И однажды весь этот дьявольский коктейль, столько времени бродивший в его душе, прорвался наружу. Не выдержав напора, броня его ледяного, равнодушного спокойствия раскололась на мелкие осколки, ранив и его самого, и объект его диких, неистовых чувств.