Триада миров. 2. Средний мир.

По сложившейся традиции Правитель встречает гостей в зале, таким образом он видит, кто пришёл, и не заставляет никого ждать себя. Высокопоставленных гостей представляет церемонимейстер на парадной лестнице, простые приглашенные проходят через боковые двери. Каждый приветствует Правителя и его семью согласно иерархии. Обычно вступительная часть занимает не более часа.

Отец приветственной кивает прибывающих, я действую аналогично. Замечаю лёгкую нервозность отца и пытаюсь выловить его взгляд, чтобы понять причину беспокойства. Однако ясность вносит хранитель. С присущей ему небрежной изящностью он поясняет:

— Сегодня Стешин и Михална в официальных гостях. Согласно статусу Александра Викторовича, они придут последними. Официально мы даем понять, что холодная война между мирами закончилась. Это первый шаг перед признанием тебя его внучкой. О помолвке объявят перед первым танцем.

Словно в подтверждении слов хранителя церемонимейстер провозглашает:

— Глава Совета Внешнего мира Стешин Александр Викторович в сопровождении Тамильской Таисии Михайловны.

Толпа удивлённо гудит, музыка смолкает.

Глава Внешнего мира в темносером сюртуке степенно спускается по лестнице, не обращая внимания на удивленные взгляды. На его руку опирается Михална, хотя вернее сейчас будет назвать добрую ворчливую нянюшку госпожой Тамильской. В темном платье с горделивой осанкой она величественно плывет сквозь толпу. Отец встаёт, и я поднимаюсь вслед за ним. Высокопоставленные гости тем временем пересекают зал и поднимаются на помост.

— Добро пожаловать на наш праздник, — тихо говорит Краус. Они обмениваются рукопожатием, слегка задерживая руки, чтобы репортеры успели сделать кадр дня. По жесту отца для Михалны приносят кресло. Стешин тем временем поворачивается ко мне. В глазах правителей прыгают чертенята. Они ждут моей реакции. Наглые интриганы! В голову приходит шальная мысль, которая отражается в озорной улыбка. Отец со Стешиным напрягаются, Алексин даже делает шаг, чтобы остановить меня, но не успевает.

— Привет, дед! — голос звонко разносится по притихшему залу. Теперь тишина становится абсолютной. Стешин хмыкает:

— Егоза! Понял, Краус? Молодые политесами не заморачиваются.

— Я это заметил, — недовольно отвечает отец.

Стешин обнимает и обнаруживает таинственный сюрприз платья. Он возмущённо смотрит на отца, но тот поднимает руки вверх и указывает на меня. Лёгкая пантомима разряжает напряженную обстановку в зале и бал продолжается.

Стешин с отцом тихо беседуют, изредка в их разговор вмешиваются Михална и Осман, прерывая свои словесные дуэли. Алексин с Зосимом перекидываются колкими фразами. Откидываюсь на спинку кресла и с изумлением понимаю, что двое сплетничают. В основном обсуждают наряды присутствующих девушек, сравнивая с моим. Пока мое платье выигрывает, так что просто наслаждаюсь праздником, крутя в руках бокал шампанского. То тут, то там возникают стихийные островки танцев, но они недолговечны. Все в ожидании первого танца правящей семьи, которая даст отмашку официальному веселью. Неофициальное, самое разгульное, начнётся после полуночи, когда Правитель уйдёт. Наконец отец подает знак церемонимейстеру и музыка смолкает. Алексин толкает в бок Зосима. Краус протягивает руку и выводит меня на освободившийся центр зала. Маэстро взмахивает палочкой и замирает. Правитель обращается с речью:

— Согласно старой традиции новогодний бал — вотчина влюблённых. Сказочная ночь дарит воплощение фантазий и мечты. Ночь, в которой царит любовь. Много лет я начинал бал с любимой дочерью. Отцовская любовь, моя маленькая девочка выросла. Прошли твои первые переходы, ты расцвела. Сегодня присутствуют твои верные друзья, твой дед. И твоя любовь. Я впервые нехотя, но все же уступаю право первого танца жениху, Зосиму. Господин Унгив, подойдите сюда.

Слышатся перешептывания. Зосим быстро сбегает с помоста и подходит.

— Я отдаю тебе самое дорогое, что есть у меня. Связавшее вас энергополе защитит на жизненном пути, верные друзья помогут в беде, а любовь, дарованная Светом, подарит счастье и новую жизнь. Храни её как зеницу ока.

Он соединяет наши руки. Зосим нежно целует ладонь и произносит слова старой клятвы:

— Твоя жизнь — это моя жизнь, твоя судьба — это моя судьба, твой путь — это мой путь. Вместе и неразлучно до самой смерти.

Энергополе внемлет клятве и я вижу, как наши поля связываются воедино. Вокруг звучат восторженные возгласы, поздравления, которые прерывает жест отца. Он взмахивает рукой и раздаются звуки...танго? Я бросаю взгляд в сторону хранителя. Алексин пытается сдержать улыбку, так что становится понятно, чьих рук дело замены старого вальса на страстный танец. В этот же момент Зосим прижимает меня к себе спиной. Одна рука крепко держит руку, вторая скользит по талии и замирает на середине бедра так, что мизинцем жених касается ноги в пике разреза.

— Зосим!

— Маленькая месть за столь откровенный наряд, Хельченок, — шепчет нахал на ухо.

Он уверенно ведёт в танце, внешне соблюдая приличия, однако мизинец рисует узоры на коже, заставляя трепетать от ласки. Отец замечает диверсию, но открыто вмешаться не может. Быстрый взгляд на Алексина, прячущего смешок в руку и старательно не замечающего гневные взгляды Стешина, доказывает, месть была продумана тщательно и не единолично. Делаю усилие и разворачиваюсь лицом к жениху, не сбиваясь с ритма.

— Так еще пикантней, — соглашается он, а я попадаю в ловушку его руки, прорвавшейся сквозь паутину металла к изгибу спины. Он продолжает сладостную пытку, и остаётся лишь сдаться и получать удовольствие от танца и прикосновений.

Музыка затихает, мы замираем и смотрим глаза в глаза, не обращая внимания на смешки и аплодисменты. Постепенно очарование рассеивается, и Зосим возвращает меня на законное место под ехидную улыбку хранителя. Не выпуская руки, становится рядом с креслом. Вокруг бушует океан танца. Вальс сменяет фокстрот, зажигательный джайв соседствует с пасодоблем, звучит страстная самба. Зосим рассеянно перебирает мои пальцы, отбиваясь от ехидных насмешек старших. Мой взгляд падает на государственного советника. Раентар мрачно прожигает глазами дырку в пасынке. Заметив внимание к своей персоне, моментально надевает маску вежливого безразличия и отвешивает холодный поклон. Поворачиваюсь, чтобы выяснить причину внезапной нелюбви и замечаю приближающуюся сестру Зосима — Россетти. Беглого взгляда достаточно, чтобы понять слова Ваенты о рейтинге откровенных нарядов бала.

На фрейлине абсолютно прозрачное платье, где сиротливая вышивка стремится соблюсти грань приличий. Движения девушки просто вопят об открытии охоты. Потенциальная жертва в лице Алексина готовится к осаде.

— Ваше величество, господин Глава, — приседает она в слишком низком реверансе, выставляя прелести напоказ. Правители отстраненно отвечают на приветствие. Но юную особу холодность не трогает, она поворачивается к нам.

— Ваше высочество, брат, позвольте поздравить с помолвкой, — с неприкрытой пафосно-лицемерной ноткой произносит она и, дождавшись ответных благодарностей, обращает внимание на цель охоты:

— Господин Алексин, вы обещали танец.

— Напомните, милая Россетти, когда я дал столь опрометчивое обещание?

Яд фразы не останавливает охотницу:

— На одном из летних приемов, жаль, что вы не помните. Но ведь я помню, и этого достаточно.

— Ужас, у меня прогрессирующий склероз. Юная красавица, зачем вам старик, который даже не помнит свои обещания? А если во время танца меня разобьет приступ радикулита?

— Вы наговариваете на себя, господин Алексин. Всем известно, что вы прекрасно танцуете.

— Всем, кроме меня, поскольку я такого не помню. Придётся пойти к врачу. Эх, время, время неумолимо. Увы, милая Россетти, пусть долг по хореографии пока останется при мне. Кроме возрастных проблем, есть ещё одна — я на службе.

— Но вы подали в отставку, — назойливо добивается своего Россетти.

Алексин молча улыбается, потому что девушка переигрывает — его статус хранителя принцессы не секрет, тем более для придворных. Россетти понимает и обращается ко мне:

— Ваше Высочество, разве сейчас есть необходимость в защите?

— Россетти, необходимость есть всегда. Хранитель при исполнении, — прихожу на помощь Алексину.

После столь однозначного ответа девушке приходится удалиться. Не поворачивая головы задаю жениху вопрос:

— Что твоей сестре нужно от Алексина?

— Чтобы он сделал её богатенькой вдовой, — отрезает юноша.

Алексин хмыкает и огорченно жалуется:

— Из-за бредовой одержимости маленькой Росси придётся весь вечер скучать. Иначе уже не отвертеться от долгов, хотя я искренне не помню, когда и что обещал ей.

— Ну так склероз же, хранитель, вещь коварная, — подкалывает Зосим.

— Не знаю, Ваша светлость, вам виднее.

В пикировку вмешивается Стешин

— А что не так с юной красавицей? Алексин, я тебя не узнаю.

— Да все при ней, Стешин, только один маленький изъян, совершеннейший пустяк — она несовершеннолетняя. Фрейлин часто берут с шестнадцати лет. А для этой возрастной категории законы у нас единодушны. Вот и бегаю от красавицы уже почти год. Между прочим, моя репутация страдает. И планы на вечер.

— Ничего, иногда полезно, — вмешивается Краус.

— Хельченок, пойдём танцевать, а то сноб теперь весь вечер будет ныть об отсутствии личной жизни.

— А все сестра ваша виновата, Ваша светлость, — вставляет шпильку Алексин.

Но Зосим уже утаскивает меня в танцующую толпу. Танец сменяется танцем, он никого не подпускает, ни секунду не останавливается. Через полчаса у меня начинается кружится голова, наплевав на приличия, буквально повисаю на жениха, требуя передышки. Возвращаемся к старшим. Хранитель задумчиво следит за праднующей толпой, как вдруг замечает, что упорная фрейлина решила пойти на второй заход. Решение приходит к нему быстро

— Так, Ваша светлость, одолжите невесту.

Он вытаскивает непонимающую меня в зал, пока Зосим хлопает глазами. По хитрым огонькам в глазах догадываюсь, что хранитель затеял пакость. Он притягивает меня, занося руку на спину, но прикосновения ладони не чувствую, лишь тонкие цепочки серебра звенят от движения воздуха.

— Девочка моя, расслабься.

Тёплый поток воздуха поддерживает спину, вторая рука зажата в ладони хранителя. Он искусно ведёт в медленном вальсе, скользя по паркету. Со стороны обман не виден, и Зосим тихо закипает от ревности. Алексин загадочно улыбается, и я не выдерживаю и смеюсь:

— Ты прожженный интриган! Зачем издеваешься над Зосимом?

— Девочка моя, по вине его сестры я вынужден скучать, изображая хмурого охранника. Так что немного ревности — небольшая плата за мою скуку.

— Один танец с фрейлиной тебя пугает?

— Меня пугает настойчивость юной девы. Зосим прав, юношеской влюбленностью здесь и не пахнет, это холодный расчет, что настораживает.

— Сочувствую.

— Но игра на нервах Зосима искупает все неудобства, тем более твой смех еще больше раззадорил его.

— Какой ты жестокий!

— Девочка моя, я просто наслаждаюсь обществом прелестной дамы.

Поток теплого воздуха пропадает и я ощущаю ладонь на талии. Хранитель коварно усмехается, притягивает ближе и шепчет на ухо:

— Впрочем, платье действительно подбивает на сумасшедшие мысли. Мне жаль его светлость, до полуночи еще далеко. Даже не уединиться, пока Правитель здесь.

Он отстраняется, и одновременно музыка затихает.

Хранитель торжественно возвращает меня разъяренному жениху и как ни в чем не бывало устраивается за спинкой кресла. Вдруг Михална привлекает внимание к одному из гостей.

— Краус, Стешин — смотрите.

В дверях со скучающим видом стоит высокий худощавый мужчина с бледным лицом. Он опирается на трость, в одной руке бокал с шампанским. Взгляд рассеянно скользит по празднующим и останавливается на нас. Легкий вежливый поклон, тонкая улыбка. Шитак.

Дремавший в ногах Неро настораживается. Я бросаю взгляд на полуморфа и вижу едва заметный кивок. В зале чужие!

— Алексин, в зале есть архиты.

Краус улавливает суть фразы.

— Осман, проводите госпожу Тамильскую в ее покои. Алексин, Шитака в мой кабинет. Заодно введи Тера в курс дела. Только тихо. Зосим, мило спускаетесь, мило танцуете и мило уединяетесь к нам.

А дальше Краус и Стешин, не прерывая спокойной беседы, покидают бал. С их уходом спадает официальная пелена с мероприятия и музыка меняется, перевоплощая бал в диско-вечеринку. Осман чересчур наигранно, хотя может все действительно серьезно, под ручку уводит Михалну из зала, шепча что-то на ушко. Алексин просто исчезает. Я ищу глазами Шитака, но он тоже испаряется из зала. Только Тер озабоченно хмурит брови. Зосим, пользуясь всеобщим послаблением, присаживается на подлокотник кресла:

— Принцесса, сейчас они ничего не сделают. При малейшей угрозе Алексин будет здесь. На тебе маячков как игрушек на новогодней елке.

Пожимаю плечами, однако слова не способствуют спокойствию. Жених решает изменить линию поведения

— Хельченок, скажи мне, ведь это не все секреты платья, ну признайся.

Бросаю на него удивленный взгляд. Вот как он может думать о таком?

-Ну, Хельченок...

— Есть еще один.

— Какой? — склонившись ко мне, он перебирает завитки свободных от прически прядей. Со стороны выглядит как воркование влюбленной парочки.

— Платье трансформируется в диско-вариант.

— Ммм, и какой длины?

— Чуть ниже разреза.

— На сколько?

— На пару пальцев.

Зосим замирает на пару мгновениий, затем охрипшим голосом произносит:

— Пора.

Мы присоединяемся к танцующим парам. За нами по пятам следует Неро. Зосим сдавливает меня в объятьях:

— Когда все сегодня закончится, даже не надейся, что будешь ночевать одна. Да и на сон тоже не рассчитывай.

Немного робею от жаркого заявления, а внутри порхают бабочки в предвкушении ночи. Надо только с Шитаком и архитами разобраться. Зосим тем временем в танце увлекает меня к одному из выходов зала. Нас сопровождают многозначительные взгляды, и суровое выражение лица жениха принимают за попытки сдержать игру гормонов. Однако вижу, что он собран и готов к любому повороту событий. Как будто невзначай к нам через толпу направляется Тер. Вокруг замечаю ещё несколько сотрудников безопасности — прикрывают. Между тем Неро начинает нервничать и прижиматься к ноге. Успокаивающе кладу руку на загривок и на всякий случай настораживаюсь. Вдруг беснующая толпа молодёжи врезается в нас и разрывает объятья. Меня увлекают в водоворот с воплями: "Невеста, Невеста!" Вижу как Зосим пытается прорваться через толпу, как Тер, наплевав на необходимость соблюдать инкогнито разгоняет особо мешающих. Я не пугаюсь, нет. Старая традиция — подкараулить пару, украсть невесту и стребовать выкуп, обычно бутылку дорогущего арленского вина — символического напитка влюблённых. Происходящее понятно, хоть и неприятно, однако ровно до того момента, когда Неро, не меняя ипостаси пантеры грозно рычит, готовясь к нападению. Разбушевавшаяся молодежь понимает, что перегнула палку и бросается в рассыпную. Зал замирает, повисает гробовая тишина. Вот теперь становится страшно, когда я вижу, кто стоит передо мной.