| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ох и жесть, однако!
— Ну это в вахты. Между вахтами мы живем как все. Но, как говорил Суворов, трудно в учении — легко на службе!
— Легко в бою, так он говорил.
— Знаю, только какие там бои? Мы последний раз воевали девяносто лет назад, если не считать австрийскую кампанию...
— Что за кампания?
— Да это шуточное название... Двадцать лет назад австрийцы вперлись в Чешскую Республику. Проломили Железную Стену танками, обстреляли холостыми выстрелами ближайший городок, а затем побросали свои машины и побежали обратно.
— Это как так?! — удивился я.
— Ну вот так. Через час подоспели штурмовики-конвертопланы — а танковый корпус, целых четыреста машин, просто стоит себе, люки открыты, и ни одного человека поблизости.
— Ну и нафига они это сделали?!
— А чтобы войну начать. Австрию тогда, вроде бы, лихорадило от экономического кризиса, к власти пришли не самые умные люди... Они надеялись, что мы нанесем ответный удар, захватим Австрию и сделаем из нее Австрийскую Республику... И они таким образом попадут в Союз без очереди, ага. Так что, сам понимаешь, этот цирк на войну не тянет. Не пострадал ни один человек, если не считать паники в городе, когда посреди ночи танки бабахать начали...
— Хм... и чем кончилось?
— Ну как чем... Пожгли мы их танки, потом раздолбали военные базы по всей Австрии. Не то что ни одного танка или самолета не оставили — двух кирпичей друг на дружке не осталось. Но базы были заранее покинуты, так как нашу тактику выбивать места дислокации все знают. Ну а потом мы ушли и оставили австрийцев в дураках и без армии, по сути. Танки остолопам не игрушки.
— А зачем было танки-то жечь? Можно же было себе оставить...
Олеко хмыкнул:
— И на кой нам их старье? У капов нет современных танков, понимаешь? У них нет ничего современного, что у них новейшее, то у нас давно пошло на слом. Мы обогнали их в военном отношении лет на сорок-пятьдесят минимум. И я уже молчу, что у нас тех же танков, самолетов и вертолетов больше, чем у всех капов, вместе взятых. Свои танки девать некуда. Шестьдесят тысяч танков, из которых пятьдесят тысяч на консервации, потому что танкистов на весь Союз — двадцать тысяч с чем-то. Прошла эпоха танков, да и с вертолетами та же история... Войны — в прошлом, нам воевать уже не с кем даже теоретически.
Я с трудом удержался от подозрительно-скептической гримасы: ага, ага, войны в прошлом, воевать не с кем, то-то же нынче у военных по три тренировки в день.
Тут мой взгляд случайно прошел мимо Олеко и упал на девочку, сидящую пятнадцатью лежаками дальше, тоже с книжкой.
Упал, да так и остался лежать.
Изящный профиль, хрупкая фигура, стройные ножки, точеная шея, густые волосы, собранные в хвост на затылке...
В общем, я спохватился, только когда Олеко негромко сказал:
— Это Кира из нашего отряда. Художница. Любит настольный теннис и не любит шумных, болтливых людей.
— Зачем ты все это рассказываешь? Мне-то какая разница? — я с незначительным успехом попытался оправдаться.
— Ты смотрел на нее двадцать секунд, молча и не отрываясь. И я подумал, что тебе это может пригодиться. — В его словах не было ни грамма насмешки или иронии.
— Да мне просто показалось, что я ее где-то уже видел, — нашел я, наконец, приемлемую отмазку.
Тут меня внезапно выручил звук клаксона.
— О, вот и мороженое подоспело, — обрадовался Олеко.
На пляж прикатило что-то вроде миниатюрного трактора и приволокло небольшой прицепчик. На тракторе гордо восседал 'джигит' в соломенной шляпе с настолько широкими полями, что соперничать с ними в ширине могли бы только его усы, а рядом с ним — миловидная девушка лет двадцати двух.
Они, конечно, сразу стали центром внимания: куча народу, а это аж четыре отряда, ломанулась к прицепчику. И мне сразу вспомнился куплет Высоцкого из 'Высоты': 'а мы все лезли толпой на нее, как на буфет вокзальный'.
Олеко потянулся было за тростью, но я это пресек:
— Ты лежи, болезный, я тебе принесу.
— Клубничное! — напутствовал меня он.
— Сэр, йес, сэр!
— Сэрать тут не надо, сэры в Америке!
— Шучу же, камрад.
Я отстоял очередь, которая, впрочем, шла очень быстро: взял вафельный стаканчик, подставил под один из краников, шлепнул туда густого мороженого, затем под второй краник — оттуда шлепается шарик мороженого. Готово. Мое объяснение, что вторая порция нужна для хромого товарища, не понадобилось: многие брали по две-три порции, видимо, спецом для них на борту прицепчика висело напутствие кушать медленно. Я обзавелся двумя стаканчиками, с клубничным мороженым для Олеко и ананасово-вишневым для себя, и пошел обратно.
Чем дальше, тем больше мне тут нравится, факт. Господи, пожалуйста, пусть лучше у меня будет паранойя, чем что-то не так с этим местом.
Мы умяли мороженое быстрее, чем оно успело растаять... Хорошее мороженое, особенно с точки зрения того, кто в последний раз ел его три года назад.
Сил и желания что-то делать у меня не было, но спать в теньке зонта пока тоже не тянуло... Хм. А не взять ли мне и себе книжку? Ведь теперь я могу абсолютно не париться насчет будущей профессии: в самом-самом-самом худшем случае тоже пойду в каменоломню, коль даже художникам это не зазорно. Точнее, париться придется, но уже по другой причине: раз тут меня прокормит любая работа, то выбор теперь будет в том разрезе, чем я сам хотел бы заниматься, и это хорошо.
Ну а в краткосрочной перспективе я лишаюсь тяжелого бремени и теперь располагаю кучей свободного времени, которое могу потратить не только на полезные вещи, но и на приятные. В том числе на то, чтобы посидеть и почитать книжку.
Но тут я забыл о книжках и библиотеках, потому что на пляже появились те самые двое ребят с подводной лодкой.
К слову, они сразу приковали к себе не только мое внимание: стоило 'подводникам' расположиться со своим оборудованием у кромки воды, как вокруг на почтительном расстоянии — метра два, чтобы не мешать — собралась целая толпа зрителей.
— Быстро же они свою подводную лодку починили, — заметил я. — Надеюсь, в этот раз она у них не утонет, как вчера... Тут есть судомодельный кружок?
— Наверное, есть, — пожал плечами Олеко, — но Иван и Ярик — кибернетики. Аппарат собирали не они, их профиль — начинка, электроника, микросхемы, алгоритмы и так далее.
— Хм... Это что-то вроде подготовки к соревнованиям, где целая куча кружков работает над какой-то неслабой моделью?
Олеко кивнул:
— Нечто в этом роде. Этот проект разрабатывается, если не ошибаюсь, гомельским домом пионеров. И это вовсе не модель.
— А что?
— Прототип. Автоматический подводный аппарат для поиска жизни на Европе.
Я несколько раз прокрутил фразу в голове, и с каждой прокруткой она ужасала меня все больше. Неужели?..
— А что это у тебя так лицо вытянулось? — озабоченно спросил Олеко.
— А... с Европой что приключилось-то, раз там уже и жизни нет?
Теперь лицо стало вытягиваться у него — а затем внезапно Олеко начал негромко смеяться.
— Ой ты даешь, Кирилло! Европа — это спутник Юпитера, на котором есть жидкая вода. Туда планируется отправить миссию для поиска жизни — вот Иван и Ярик готовят для этого плавающий зонд.
— А, понятно, — кивнул я, хотя мне на самом деле хотелось сказать что-то типа 'хорош гнать'.
Ну серьезно, два школьника готовят межпланетную экспедицию? Это у Кира Булычева в его 'Сто лет тому вперед' школьники спутники запускали: ему ведь надо было как-то показать фантастическую продвинутость будущего мира. При этом он, будучи писателем, фокусирующимся на людях, а не на научной стороне вопроса, совсем забыл, что если даже когда-то уровень развития и позволит школьникам проводить практические занятия по запуску спутников, то в околоземном пространстве скоро будет не протолкнуться от этих самых спутников.
— Ладно, схожу-ка я в библиотеку, возьму чего-нибудь и себе почитать, — сказал я, встал, украдкой бросив еще один взгляд на Киру, и пошел по направлению, указанному Олеко.
Библиотека располагалась в центре лагеря в довольно большом одноэтажном здании с незатейливой вывеской. Я толкнул дверь и оказался в книжном царстве — иначе не назовешь.
Длинные стеллажи занимали почти всю библиотеку, только у стены — свободное пространство. Пожалуй, так много книг в одном месте я еще никогда в жизни не видел — их тут не тысячи — многие десятки тысяч. И большая часть книг, судя по табличкам на стеллажах — справочники. Математика, физика, электроника, механика, кибернетика, аэродинамика и десятки других дисциплин, многие тысячи справочников, словно в библиотеке какого-нибудь НИИ.
Помимо справочников по наукам я нашел справочники и самоучители по шахматам, игре на гитаре, парусному спорту и куче других видов спорта, искусства и досуга. Что там говорил Элик о том, будто его истоки лежат тут? Хм... Так, может, и подводная лодка для Европы силами двух школьников — не такой уж и бред? Странно все это.
Но настоящий удар под дых ждал меня в самом конце. Я миновал справочники, прошел стеллажи с прозой и стихами и добрался до последних полок с фантастикой и приключенческими книгами. Жюль Верно, Луи Жаколио, Буссенар, Эдгар Берроуз, Роберт Говард, Стругацкие, Брэдбери, Уиндэм, Ефремов... Все те писатели, которых я знаю и люблю, а с ними до кучи и те, которых я еще не успел прочесть, и имя им всем — Легион.
Но затем я здраво рассудил, что неплохо бы почитать чего-то, написанного с двадцать первого века по двадцать третий — и вот тут меня ждал большой и очень зловещий облом.
Обшарив все полки с фантастикой, я не нашел ни единой книги, написанной и напечатанной после тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Ни одной.
Я постоял у стеллажей, соображая, и чем дольше раздумывал, тем сильнее мне не нравились мои выводы. Союз перестал быть Советским и коммунистическим, а вот цензура, судя по всему, никуда не делась... Что такого произошло в семьдесят восьмом, что после него не осталось книг?!! Где Гарри Гаррисон? Где Пратчетт и его 'Плоский Мир'?!!
Вернувшись к справочникам, я убедился, что там есть книги, написанные в двадцать втором и двадцать третьем веках, включая учебник по истории. Но ни среди прозы, ни среди поэзии не нашлось ничего, написанного после семьдесят восьмого года.
Кажется, настало время воспользоваться приглашением Аристарха Палыча и получить у него объяснения...
* * *
Я постучал в дверь.
— Заходи, Кирилл, — донесся изнутри голос Аристарха Палыча.
Телепат? Экстрасенс?
Я толкнул дверь, зашел и уже открыл было рот, чтобы спросить, откуда он узнал, что это я, как сбоку заговорил Электроник, которого я поначалу не заметил.
— У нас принято стучать только в личные помещения или жилища, но не в рабочие кабинеты, — сказал кибер, — и потому Аристарх Палыч заранее знал, что это ты.
Еще один телепат?!
— Я не читаю мысли, — ответил Элик еще до того, как я задал вопрос, — просто практически все свои вопросы ты задаешь во второй, а то и в третий раз. И эпизод со стуком в рабочий кабинет уже был. Как и твой вопрос, не читают ли окружающие твои мысли.
Аристарх Палыч оторвал взгляд от бумаг, которые перед ним лежали, и взглянул на меня, а Электроник барабанил пальцами по клавишам невзрачного персонального компьютера или чего-то очень похожего и на меня глаз не поднял.
— Может, Элик угадает, о чем я пришел спросить? — невинно сказал я.
— С вероятностью шестьдесят шесть и шесть десятых — о политическом устройстве Союза.
— Не угадал.
— А о чем? — спросил старший пионервожатый.
— О книгах и цензуре. Почему в библиотеке нет ни единой художественной книги, написанной и изданной до тысяча девятьсот семьдесят восьмого?
Аристарх Палыч виновато развел руками:
— Понятия не имею. Как это — нет?
— Сгорели, — ответил Элик. — Причем девять лет назад, за четыре года до того, как Аристарх Палыч принял лагерь. Точнее, сгорел весь второй библиотечный блок, и этот кабинет, где мы находимся, располагается на месте сгоревшего блока.
— Откуда ты знаешь? — удивился пионервожатый.
— Навел справки в базе данных о статистике несчастных случаев и чрезвычайных происшествий в лагере за десять лет, — невозмутимо ответил Элик.
— Хм... и сколько было несчастных случаев? — спросил я.
— Летальных — ноль. Неприятности поправимой категории случались. За пять лет руководства Аристарха Палыча имело место семь инцидентов, а именно — одно утопление, три укуса змей, один укус ядовитого паука и два происшествия в мастерских. Все семь случаев стали результатом грубого нарушения правил безопасности.
— Учту насчет пауков и змей, — сказал я, — но что насчет книг? Почему сгорели все после этой даты — и только художественные?
— Потому что сгоревший блок содержал только художественную литературу, и только изданную с семьдесят восьмого. Довольно очевидно, не так ли? А почему книги оказались так посортированы — точно не знаю, но предположу, что в семьдесят восьмом библиотеку расширили на второй блок и в дальнейшем все художественные книги шли туда.
— Тогда почему и новые справочники туда не пошли?
— Справочники все время заменяются. Устаревшие — новыми. А художественные книги — не заменяются, и потому их объем постоянно рос.
— Ты, случайно, не про четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту подумал ли? — улыбнулся вожатый.
— Было что-то такое, — признался я. — Только почему книги сгорели, а новых никто не завез?
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но ты первый за пять лет, кто обнаружил недостачу книг. До этого момента я понятия не имел, что тут библиотека горела.
— Чтение стало непопулярным?
— Здесь оно всегда таким и было, — ответил Аристарх Палыч, — потому что книги имеются и в городе. А тут есть чем заняться. Кроме того, 'Поющие сосны' — лагерь особенный, он предназначен, в основном, для одаренных ребят. Электроник — не единственное большое свершение, начавшееся здесь. Тут отдыхают, учатся и творят будущие конструкторы, ученые, изобретатели, писатели и поэты. Даже в школьной программе литературы есть два произведения — поэма и повесть — написанные в 'Поющих соснах'. В общем, тут не у всех есть время на чтение, понимаешь?
— Хм... Так значит, те два парня с тонущей подводной лодкой на полном серьезе собираются ее на Европу отправить? — я скептически склонил голову.
— Так и есть. Ну почти так: пока что Ваня и Ярик испытывают концепцию. Там есть своя специфика: глубина океана на Европе вроде до ста километров доходит, а жизнь имеет смысл искать только на самом дне... С зондом там не все просто, если в подробности не вдаваться.
— Аж не верится, что школьники готовят миссию к Юпитеру, — пробормотал я.
— Понимаешь, Кирилл, это сейчас они школьники. А к моменту подготовки экспедиции на Европу Ваня и Ярик будут уже самыми настоящими талантливыми конструкторами. Вон создатели Электроника — они ведь десять лет проект развивали. Вначале это был любительский проект искусственного интеллекта. Потом школьники стали студентами-кибернетиками, затем — молодыми инженерами и конструкторами. Большие свершения не делаются за недельку или месяц, если у тебя есть некая страсть, будь то желание найти жизнь на Европе или идея выдвинуть искусственный интеллект на принципиально новый уровень — то ты посвящаешь этому многие годы, а нередко — и всю жизнь. Особенность этого лагеря в том, что сюда попадают в основном пассионарии. Люди, которых ведет та или иная мечта. Здесь они не только отдыхают — тут они учатся, творят, меняются опытом, нередко передают друг другу свои страсти, хобби и увлечения. Такие вот дела.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
