— Ну что за денек! — зло сплюнул под ноги гном и вновь недовольно глянул в сторону капитана. Заметив в глазах Дарсиса ехидные искорки, разъярился еще больше.
Попытался вспомнить заговор от укуса шшеля, которому в детстве обучила Варага, но не успел. Подошедший слуга доложил, что сама ведьма уже который час дремлет у входа.
"Легка на помине!" — предчувствие недоброго сжало сердце.
Нахмурив брови, велел провести старуху в угловую комнату, подальше от чужих глаз и ушей.
Но спрятаться не удалось. Дарсис, хорошо изучивший привычки тестя, давненько нашел нужную щель, незаметно расширил и теперь регулярно прикладывал к ней ухо. Готовясь со временем занять желанное место, понемногу вникал в дела, надеялся рано или поздно узнать, где схоронен заветный сундук с деньгами. Ну а тогда... тогда тесть долго не проживет.
— Ты зачем пришла, Варага? — потирая быстро распухающую щеку, рыкнул Кильрис.
— Я к тебе с недобрыми вестями, Властитель.
— Что стряслось? Коза твоя сдохла, что ли?
— Властитель, чужестранец, найденный у скал, выжил. Он выздоравливает... Я знаю, что должна была прийти раньше, но Риза... Риза мне запретила.... Сама же бегает к нему каждый день...
— Чего же ты, старая дура, ждала? На острове хозяин я! Я! А не сопливая девчонка! Нашла, кого слушать! Ослиный хвост в поганое нутро! С дочерью я поговорю сам... Ты же лучше расскажи про своего выкормыша...
— Властитель, Серджи другой... Человек никогда бы не выжил с такими ранами. Да и свалился он из-под самых небес... Виданное ли дело?.. Мало того, что не отошел в мир теней, так еще и выздоравливает слишком быстро. Ни рубцов, ни шрамов... А кровь?.. Она бесследно исчезает с земли и тряпья. Нет, у людей так не бывает. Да и силой владеет немереной. Все это вижу не только я... Птицы поют для него весенние песни, а дикие звери сами идут в руки. Кроме того! Риза...
— Что Риза?.. — поперхнулся Властитель. — Что с ней случилось?
— Пока ничего. Она смотрит на Серджи, как завороженная, — почти шепотом ответила Варага.
— И всего-то! Что еще?
— Он расспрашивал меня о пропавших вещах. Что у него было?
Кильрис внимательно посмотрел на Варагу, как бы раздумывая, стоит ли говорить правду.
— Тонкий меч, перстень с зеленым камнем, браслет и маленькая кожаная сумочка со всякой непонятной мелочью.
— Слышишь, Властитель, мне кажется, Серджи не человек... Он — демон.
— Чушь! — усмехнулся гном. — Для демона чужак слишком слаб и беспомощен.
— Ты, гордец, смеешься зря. Демоны существуют. И когда приходят в мир людей, то несут большие несчастья. Я боюсь за Ризу. Ни одна женщина не в силах устоять перед его чарами, а после соития становится навек закрытой для прочих мужчин.
— Чего? Ну, тут ты хватила через край! Хотя было б весьма занятно! Лишь бы родила внука, хоть от демона. От него родство почетней.
— Женщина может понести от демона только в их мире.
— Жаль, — разочаровано вздохнул Киль. — Скажи, а не проще отправить Серджи на тот свет?
— Боже тебя упаси! — в ужасе отшатнулась Варага. — Небесная кара будет ужасной!
— А как на счет того, чтобы продать демона в рабство? А? Теперь ступай и смотри, чтобы с Ризой ничего не случилось, ну а Серджи я пока заберу сюда. Да и ты, ведьма, тоже к вечеру подойди.
Властитель раздраженно махнул рукой, и Варага, низко поклонившись, вышла.
Хватало причин, чтобы поразмыслить и капитану. Дарсису, слышавшему весь разговор, вдруг захотелось промочить глотку кружкой хорошего винца.
"Ну, ничего! Похотливая сучка еще свое получит! Не мешало бы поторопить на тот свет и старого пса, а затем, свалив все на чужака, расправиться и с ним! Ишь ты... родство мое не нравится... Ну, погоди! Узнать бы только, где золотишко..."
* * *
Как жаль, что нельзя продлить столь редко выпадающие на нашу долю мгновенья счастья. Они, как дуновения первого вешнего ветерка, поманят теплом, напомнят о лете и вот уже бесследно исчезли, оставив в памяти ностальгический след да сладкую, щемящую боль в душе на месте растаявшей, как мираж, мечты. Так случилось и с нашими влюбленными. Сколько же времени они провели в волшебном мире? Секунду, час, два, а может месяц или год? Судить дано лишь им.
Душистый ковер зелени нежил тела. Свежий бриз, несущий на легких крыльях капли Водопада Грез, не давал дневному зною породить усталость. Аромат цветов кружил головы, навевая сладкие грезы.
Сергей, блаженно раскинувшись, дремал. Глубокое ровное дыхание, умиротворенное выражение лица, ритмичные удары сердца — все говорило о том, что он здоров. Более того, как никогда раньше силен и хорош собой.
В роли восхищенной зрительницы выступала Риза. Лежа на его плече, ласково водила пальчиком по груди, пересчитывала волосинки.
Теперь Седжи принадлежал только ей. Разве еще у кого-то на свете есть такой рыцарь? Это одновременно радовало и пугало.
О том, что случилось, она совершенно не жалела. На все — воля богов. И так они явили редкую щедрость, даровав неведомую другим любовь. Ее страсть напоминала ураган, противиться которому было глупо. Оставалось либо отдаться на милость, либо, отвергнув, умереть. Хотя и плывя по течению, ни на что доброе рассчитывать не приходилось. Теперь своей жизни без Седжи девушка не представляла... Вот только плохо, что отец их любви не благословит, а муж, узнав правду, убьет. Сохранить же тайну на маленьком острове не удастся. Удивительно, как до сих пор не раскрыли их связи. Да и Варага пугает каждый день, что пойдет к Властителю.
Не прекращая, твердит:
— Риза! Опомнись! Что ты творишь!? Твой Серджи не человек. Он демон! Демон! Обворожил тебя, как околдовывал зверей и птиц. Ты летишь, глупый мотылек, на огонь факела. Сгоришь, ох сгоришь, и следа не оставишь... да и мне, старой дуре, не сдобровать...
— Он никому не приносит зла... Седжи добрый! — упрямо защищала любимого Риза.
— Его доброта для нас обернется бедой. Да что с тобой говорить! Пойду к Властителю...
Неужели ведьма права и впереди лишь одни несчастья? Но что в силах изменить, слабая женщина? Что противопоставить злодейке-судьбе? Лишь любовь! Но это так мало!
Тяжело вздохнув, Риза села. Поиграв волосами любимого, еще раз восхитилась их золотистым отливом. Затем, ласково прильнув к могучей груди, разбудила Сергея.
— Милый, мне пора домой, — и, печально улыбнувшись, решительно высвободившись из объятий, стала одеваться. — Седжи, я не знаю, что нас ждет. Уговорить отца вряд ли удастся. Из-за тебя он ссориться с Дарсисом не станет. Мой муж — капитан охраны. Варагу тоже не удержать. Старуха вот-вот побежит к отцу. Помни, он хоть и строгий, но не злой. Постарайся ему по-нравиться. С Дарсисом же ни в коем случае не ссорься. Жестокости и злобы ему не занимать, да и убить человека муженьку — что козу заколоть.
Сергей молча слушал Ризу. А что он мог ответить? Реалии жизни не радовали. Он по-прежнему в чужом краю, слаб и беззащитен. К несчастью, по уши влюблен в дочь местного царька, которая к тому же супруга воеводы. Дарсис, без сомнений, этому нисколько не обрадуется и попытается быстрехонько спровадить новоявленного соперника на тот свет.
На прощанье Риза еще раз крепко прижалась.
— Мы обязательно что-нибудь придумаем, — шепнула она и быстро, не оглядываясь, побежала по той же тропинке, что и напуганные девушки.
Одевшись, Сергей не спеша побрел в сторону хижины. На душе скребли кошки.
Он боялся не так за себя, как за любимую, пожалуй, впервые осознав то, сколь она рискует.
Сочувствуя ему, изменилась погода. На смену легкому бризу пришел ветер, согнавший, словно пастух, на небосклон отару белых облаков. Непослушно разбегаясь по сторонам, они затмили Оризис. Чувствуя надвигающееся ненастье, умолкли птицы. Резко похолодало, на душе стало тоскливо и неуютно.
Шагая через знакомую рощу, Сергей напряженно думал, что можно предпринять. Как хоть немного исправить положение. Но ничего путного на ум не шло. Короче, дело — дрянь.
Подтверждая правильность этой мысли, впереди раздался громкий голос. Кричал один из двух идущих навстречу солдат. Немного поодаль плелась и Варага.
"На ловца и зверь бежит, — невесело усмехнулся Сергей. — Ну все, кажись, началось. Может, оно и к лучшему. От судьбы не уйдешь и за спиной хрупкой девушки не спрячешься".
Беспокойство и неуверенность, терзавшие душу, исчезли. На смену пришли любопытство и отчаянная решимость. Да и приближавшиеся воины особо грозными не казались — низкорослые, щуплые, хотя довольно-таки шустрые и жилистые.
Подойдя поближе, один из них, окинув великана снизу вверх взглядом широко открытых глаз, достаточно дружелюбно сказал:
— Чужестранец, ты пойдешь с нами. Так велел Властитель. Он желает тебя видеть.
— Хорошо, — ответил Сергей. — Того же хочу и я.
После чего он шагнул к старухе. Та испуганно отступила.
— Спасибо тебе, Варага. Ты спасла мне жизнь. Очень жаль, что я ничем не могу тебя отблагодарить. Может быть, со временем удастся все исправить...
Ведунья, услышав вместо проклятий добрые слова, отвернулась и молча поковыляла к хижине. Казалось, с каждым новым шагом она сгибается все ниже, припадает к земле, словно несет на плечах неимоверно тяжелую ношу.
Глянув еще раз ей вслед, Сергей, тяжело вздохнул, и зашагал навстречу своей судьбе.
* * *
Шли не спеша. Краевский чуть впереди, а конвоиры сзади.
Вначале они молчали, но затем стали негромко перебраниваться.
— Вильт, — яростно шептал первый, — я уверен, что Риджи в игре постоянно передергивает. Вот и минувшей ночью он нагрел меня на три корена. Ты же, вместо того, чтобы за ним следить, надрался, как скотина.
Второй промямлил что-то невнятное.
— Если и сегодня прозеваешь, денег у меня не проси. Так и знай, не дам ни монеты. Будешь выть без вина, — продолжил первый.
— Да ты немного, Дилис, поостынь... — недовольно пробормотал собеседник. — Сам знаешь, тот гад ходит в любимчиках Дарсиса и участвует в его грязных делишках. Мы все равно не сможем с ними справиться. Лучше вспомни, как они отделали Виджи только за то, что тот глазел на Низу. Его почти месяц пользовала Варага, а толку-то? Дуралей до сих пор волочит ногу да и видит на один глаз паршиво! Смотри, как бы мы с тобой не загремели на галеру к Фоджи. Сам слышал — графу нужны рабы. Ну, а гребцы у него долго не живут. Веревку и ту с мачты не снимают... А ты — три корена... тьфу...
И потом, уже совсем тихо, добавил:
— Сдается мне, Дарсис с Фоджи снюхались и что-то готовят...
На какое-то время разговор прервался. Напуганные собственными речами дружки прикусили языки.
— Да, Низа в самом соку... Хороша... — вновь нарушил тишину Дилис.
— Хороша... да не про нас с тобой! — окончил за него Вильт. — Дарсис не позволяет приударить за ней даже брату. Не иначе, хочет заграбастать, как и сестру, ворк поганый.
Сергей жадно ловил каждое слово. Любые, даже казавшиеся сейчас незначительными, сведения, могли оказаться крайне важными.
Однако больше ничего узнать не удалось.
— Давай поторапливаться, — сказал Дилис, — а то, чего доброго, угодим под дождь. Странно, с утра вроде было ясно...
— Да и роса на лугу недавно просохла, — согласился Вильт.
— Чужестранец, пошевеливайся! — прикрикнул он, и Сергей, сделав вид, что очнулся от полудремы, зашагал быстрее.
Позади осталась тропа, ведущая к восхитительному Водопаду Грез, и невысокие, поросшие сочной зеленью холмы. Мерно щипавшие травку лохматые ирисские козы проводили равнодушными взглядами пленника и его конвоиров. От земных собратьев они отличались большими размерами (с корову каждая) да еще густой длиннющей шерстью. Горы, стеной закрывавшие с одной стороны горизонт, теперь были рядом.
"Где-то здесь, у Скал, Уходящих в Небо, меня подобрали пастухи", — думал Сергей, пытаясь рассмотреть скрытую облаками вершину. — Чудо, что я вообще остался жив".
Дорога, обогнув погрузившиеся на треть в землю и поросшие красноватым мхом валуны, повернула в долину. Появились синеющие гроздьями виноградники и золотящиеся злаками поля.
Крестьяне, завидев солдат, предусмотрительно уступали дорогу, после чего, собравшись в кучки, что-то оживленно обсуждали. Через полчаса Сергей увидел крепостную стену.
"Зачем? — удивился он. — Кого островитяне боятся? Все их богатство — вот здесь, на глазах. Неужели пиратов? О них Риза ничего не рассказывала".
Подойдя поближе, он рассмотрел стену, выложенную из не-отесанных камней. На трехметровой высоте в ней зияли округлые окна-бойницы. Виднелись и походившие на огромные перевернутые бочки сторожевые башни.
Ступив за ворота, они сразу оказались в центре внимания. Все желали видеть необычного чужестранца, весть о котором уже разнеслась по острову. Проходя мимо хозяйственных построек через сад с журчащим ручьем, Сергей, в свою очередь, с интересом рассматривал жителей Ириса. Невысокого роста, со смуглыми худощавыми лицами, черными кудрявыми волосами и мелкими, хотя и не отталкивающими, чертами лица, они походили друг на друга, как родные братья и сестры. На их фоне Риза выглядела цветком, драгоценным камнем или, скорее, белым лебедем в стае ворон.
Сразу за деревьями, примыкая вплотную к скалам и как бы вросши в них, стоял большой двухэтажный дом-крепость, построенный из таких же неотесанных камней, как и крепостная стена. Он создавал впечатление нерушимости и монументальности. Правда, кое-где стены предательски перечеркивали довольно-таки глубокие трещины. Окна, напоминавшие бойницы, расположились высоко над землей. Возле единственного входа, закрытого тяжелой металлической дверью, стояли трое хмурых стражников.
Отворившаяся со скрипом дверь как бы нехотя пропустила Сергея внутрь. По узким коридорам он шествовал в сопровождении все той же парочки. Похоже, конвоиров этот визит радовал не больше, чем пленника. Проступавшие глыбами сквозь полумрак стены давили своей тяжестью и угрюмостью. Казалось, они наслаждались властью над людьми, подчеркивали их слабость и никчемность. Царящие вокруг мрак и сырость с примесью затхлости невольно навевали мысли о склепе.
Но экзотичность жилища Властителя волновала Сергея меньше всего. Он напряженно раздумывал над тем, как предстанет перед отцом Ризы. Роль униженного просителя, смиренного и послушного, Краевский отверг сразу. Во-первых, рабом наш путешественник себя ни в коей мере не чувствовал. Во-вторых, ему невыносима была сама мысль, что придется льстить и угождать. И, наконец, показав слабость, на будущем можно поставить жирный крест.
Вот с таким настроением он и вошел в зал.
* * *
Преисполненный чувства собственного величия властительный гном восседал в огромном кресле.
Нет, совсем не зря он перестроил самую большую комнату в тронный зал. Именно здесь Кильрис чувствовал себя истинным Властителем Ириса, независимым и всемогущим. В такие минуты его голос разительно преображался, становился уверенным и твердым. Менялось и выражение лица. Неожиданно скрадывались присущие простолюдинам грубые черты, уступая место строгости и даже, можно сказать, величавости. Глаза же, загораясь внутренним огнем, на время обретали способность метать молнии.
