Куплю метр государственной границы. ознакомительный фрагмент

— А як же, полковник! Обязательно будет. Так за каким хреном, извините мой старофранцузский анжуйский прононс, вы ко мне припёрлись аж... в одиннадцать ноль шесть?

— Кстати о старофранцузском, а заодно уж и об украинском языке... Где вы изволили быть третьего дня, примерно в 12.18 московского времени?

— А чёрт его знает, Кирилл Константинович... — невнятно пробормотал я, отгрызая большой и вкусный шмат ветчины. Я её тоже, оказывается, никогда не ел, даже и не пробовал. Даже ничего о ней и не знал, честно говоря. Вчера в каком-то парижском торговом центре случайно купил. Больно уж прикопчёный кусок ветчины из чёрного леса мне своим насыщенным оттенком понравился. — А что?

— А то, что в 12.21 вы, Глеб Егорович, уже погибли от мощного взрыва, немножко повредившего одно уважаемое украинское учреждение, и убившего к чёртовой матери ряд украинских гражданских и армейских должностных лиц. Целую кучу лиц! — с довольной мордой добавил он, на лету подхватывая языком большое, бледно-красное с оранжевым оттенком яйцо рыбы чавычи, стремящееся покинуть его бутерброд. Довольная морда была или от вкуса икры, или от того, что ему удалось поймать икринку. Другого объяснения я не нахожу.

— А вы точно знаете, полковник, что я погиб в это самое время?

— Ну, не совсем точно, по правде говоря. Я в этом факте не совсем на сто процентов уверен. В том, что вы сидите сейчас напротив и лопаете уже второй бутерброд с этой иностранной ветчиной, я уверен немного больше. Вас, Глеб Егорович, тут лучше можно наблюдать, ощущать, обонять и осязать, например.

— Но-но, полковник! Щупать и нюхать меня нечего. Не молодуха я уже, четвёртый десяток идёт. Не томите, рассказывайте уж все. И про мою безвременную кончину поподробнее и в деталях. Берите ветчину... — и я кинул только что запрыгнувшему в окно и надсадно орущему, ходуном ходящему у моей правой ноги Ваське аппетитный кусочек ветчинки.

В общем, дело обстояло так. Когда в здании штаба АТО грохнул взрыв, паника была страшная, и никто ничего сначала не понял. Немедленно к месту взрыва подтянулись сыскари и следаки из СБУ, а ближе к ночи к ним на помощь подлетели немецкие и польские консультанты. Следствием было установлено всё! Всё до малейших деталей: кто, что, когда, чем и зачем. Единственно, что связать взрыв с ДНР или Россией опять не удалось. Русские хакеры и диверсанты-взрывники опять не оставили отпечатков ни пальцев, ни ступней.

Я одобрительно пробурчал: "Ну-ну, продолжайте..." Мне действительно было интересно.

По следу айпишника или как-то ещё моментально был обнаружен притыренный в пабе ноутбук, с которого в сеть была злодейски вброшена информационная мина. Это был явный след пресловутых русских хакеров, которых уже заколебались ловить всем демократическим миром. Следствие отмудохало официанта, стянувшего ноутбук для себя родного, и получило описание внешности русского или донецкого террориста. Потом нашли магазин, где продали "Hewlett-Packard". Судя по тому, что купили ноут на деньги из финчасти штаба АТО, это определили по серии и номерам банкнот, к фейкам в интернете были причастны сами руководители штаба. Это настораживало. Запахло крупной международной террористической организацией с отделениями в Киеве и Госдепартаменте США. Следствие удвоило усилия. Стали известны подробности трагической гибели западенцев из пионерлагеря, утром появились новые кадры: ДНР с гневной отповедью опубликовала видео повешенных на пушках борцов с российской армией и населением Донбасса, про исчезнувшие пусковые пока молчали. Видимо думали, куда, кому и почём офицеры и солдаты ВСУ могли загнать комплексы "Точка-У". Просто на рынок рядом с украинским салом их ведь не выставишь. У следствия мозгов для разъяснения этого вопроса не хватило. Тут, наконец, разобрались с видеозаписями системы безопасности в здании штаба. На записи торцевой видеокамеры коридора второго этажа ясно и чётко со спины было видно мужественную фигуру рослого молодого человека, спокойно катившего по ковровой дорожке блестящую хромом ручную тележку, полную канцелярских папок с документами. Сверху папок лежал большой, похожий на хорошо упакованную в белую бумагу обувную коробку, пакет, из боковой грани которого торчал маленький мышиный хвостик. Человек зашел в предбанник малого зала заседаний и закрыл за собой дверь. Запись камеры из предбанника показала этого же молодого человека, но опять со спины! Он как-то вовремя сумел отвернуться от объектива.

Совершенно спокойно и хладнокровно, как будто так и нужно, не глядя на остальных людей, колготящихся в предбаннике, диверсант достал из кармана "Зиппо", поджёг мышиный хвостик на объёмном пакете, который впоследствии оказался огнепроводным шнуром, отрыл дверь в зал, зашел туда и, не оборачиваясь, закрыл за собой дверь ногой. А потом на плёнке пошли лишь чёрные помехи и белый шум...

Я, прикрыв глаза, вспоминал в эту минуту как катнул тележку с горящим фитилём во взрывчатке к столу, за которым с удивлёнными мордами застыли уважаемые люди, и тут же, прямо спиной вперед и изо всех сил зажимая ладонями уши, закрыв глаза и открыв рот, прыгнул в стоящий сзади портал. Оглушающее ахнуло, и его сразу затянуло чёрно-серым дымом и пылью от взрыва.

— Ничего мудрёного тут и нету, — сразу прогремел страшный взрыв, и вы погибли, Глеб Егорыч. Прямо там — в малом зале, вместе со всеми заседавшими. Камеру в предбаннике, естественно, разбило взрывом к чертям. Больше там смотреть было нечего. — Грустно закончил свой рассказ полковник Лесик.

— Какой ужас, — равнодушно сказал я. — Такой славный молодой человек. Только почему вы решили, что это был я... э-э... есть я, не знаю как сказать... В общем — почему вы пришли ко мне?

— Тут дело, видите ли, в том, что вас видели на складе у некоего Бармалея... известен вам такой персонаж?

Я утвердительно кивнул.

— Известен. Даже очень. Редкий даже для хохлов хомяк. Мы познакомились, когда я был в туристической поездке на Украине и отдыхал в окрестностях Донецка. Ранней осенью 2014-го...

— Я уже об этом знаю. От него самого. Так вот, у него вы получали в числе прочего и взрывчатку. Было такое дело?

— Было, я у него много чего получал. О каком периоде вы говорите?

— Совсем недавно. Три дня назад. Вечером.

Я отрицательно покачал головой.

— Не видел Бармалея с моего ранения. Месяцев девять уже, даже больше. Три дня назад... погодите... три дня назад мы квасили с моим соседом по лестничной площадке — старшим лейтенантом Мироновым, моряком Каспийской флотилии. А что, Бармалей утверждает, что выдавал мне в указанное вами время какие-то материальные ценности? Взрывчатку? Зачем она мне, я с ней обращаться не умею.

— Нет, Бармалей тоже утверждает, что не видел вас с вашего ранения и отъезда в Россию. Да мы и не допрашивали его толком, он гражданин самопровозглашенной республики, юрисдикция не наша. Так, поинтересовались на бегу... А вот один водитель из Русского батальона уверен, что вы были в его машине и на том складе.

— Ясно, что ничего не ясно... Не надо было этому водителю бледной поганкой самогон закусывать. Салом намного лучше и безопаснее... А дальше что?

— А дальше есть записи ваших переговоров по телефону с вашим другом из Русского батальона.

— Я не говорил, что не звонил ему. Я сказал, что мы не виделись почти год без малого.

— Это понятно. Непонятно только то, что вы говорили с Бармалеем по телефону, будучи в Донецке. Есть доказательства.

— Я рад тому, что у вашей службы есть доказательства моего разговора по телефону. Кстати, получение этого перехвата было ведь одобрено прокуратурой, не так ли? А чьей прокуратурой — ДНР или РФ? Не знаете, вот оно как... А доказательства моего пребывания в Донбассе у вас есть? Автобусные билеты, регистрация в гостинице, счёт из ресторана или публичного дома, наконец? Или хоть какое-то объяснение, каким образом я могу быть в Донецке с Бармалеем, одновременно распивая коньяк с соседом у себя на кухне?

— Вы будете удивлены, но доказательства вашего пребывания на Украине есть. Видео вашей спины, длительностью в две минуты, не оставляет у экспертов никаких сомнений в том, что это вы. Ваш рост, 192 сантиметра, ваша причёска и форма затылка, ваша пластика движений. Ошибки быть не может. Видеосъемка — это неубойный факт против вас, Глеб Егорович.

— Если это так, Кирилл Константинович, то я вас поздравляю с раскрытием преступления и заодно с закрытием дела. Ведь фигурант погиб? Разорван взрывом на кусочки?

— Это так. Даже не на кусочки, а, похоже, на атомы. Тело или фрагменты тела террориста не обнаружены, даже пары капель крови нет. А их, поверьте, хотели найти все. И СБУ, и европейцы, да и мы тоже... Но тела нет.

— Была такая старая поговорка у советских ещё ментов-сыскарей: "Нет тела — нет дела!" Будете спорить, полковник?

— Нет, спорить и шуметь я не буду, Глеб Егорович. Даже по поводу того, что при скрытом обыске у вас под софой "не нашли" приклеенный скотчем пистолет "Зауэр" и коробку на пятьдесят патронов, идентичных тем, которыми были убиты военнослужащие Украины в зоне АТО, возмущаться не буду. Да-да, есть у нас такая информация, и даже копия акта вскрытия тел есть, вы не краснейте, пожалуйста. Всего не учтёшь, хотя вы и старались. Много чего есть у нас. Нет только желания бить пыльным мешком по своим. Но ваши необъяснимые пока скачки и перемещения нас настораживают, честно вам говорю. Это вещь запредельная, непонятная и крайне опасная. В первую очередь для вас, Глеб Егорович. А ну как прижмут вас от этих непоняток к ногтю? Я бы на вашем месте взял бо-о-ольшущую паузу. Уехал куда-нибудь в Сибирь... на Алтай, вот. Говорят, там хорошо, там президент отдыхает...

— Он и у нас отдыхает, с маской и ластами за сазанами в заповеднике гоняется.

— Вот-вот. — Легко и сразу согласился со мною полковник Лесик. — И вам я о-очень рекомендую нырнуть куда-нибудь поглубже. На срок не менее года. И не выныривать на глаза прогрессивной общественности все это время. Особенно — украинской общественности. А устроенный неизвестным террористом взрыв, при котором террорист-смертник погиб, что наводит нас на мысль об ответственности за совершенное злодеяние небезызвестного ИГИЛ...

— Запрещенного в Российской Федерации... — тут же вежливо напомнил я.

— Вот именно... — не менее вежливо ответил полковник, — ...будет забыт со временем, как и остальные нашумевшие в своё время теракты... Вам всё понятно, Глеб Егорович?

— Вы будете смеяться, полковник, но это и моё искреннее и глубокое желание. Я собираюсь в ближайшее время нырнуть туда, куда ни один Макар ещё телят не гонял. И именно на годик нырнуть. Или два. Ещё кофе?

— Нет, спасибо. Кофе был замечательный, а икра с ветчиной вообще отпад! Таким завтраком нас в гостевом домике местной Администрации не кормят. Пора мне. Пойду я, пожалуй, не буду вам мешать готовиться к погружению. — Полковник Лесик поднялся со скрипучего стула и вдруг мне дружески подмигнул. — Вот вам на всякий пожарный моя визитка. Не ищите имя, она обезличена. Просто позвоните и передайте то, что хотели бы мне сказать.

И он пошел к двери. А потом обернулся и серьёзно сказал одну фразу на прощанье.

— И спасибо тебе от нас, Гриф.

Глава 7.

Я не шутил, когда говорил "настоящему полковнику" о своём желании надолго уйти в тину. После своего краткого, но очень высокоэмоционального набега на укрофашистов, я чувствовал себя каким-то опустошенным. Все-таки не маршал Жуков, чтобы безжалостно и хладнокровно тысячами перемалывать солдат вражеских армий. Массовая резня, которую я устроил на Донетчине, не прошла для меня даром. Мне надо было резко сменить обстановку и вид деятельности. И такой финт был мне по силам. Точнее — был по плечу моему зеркалу. Этой же ночью, предупредив соседей, что отбываю на Алтай, я дёрнул на Кипр, в Ларнаку, город, где я был восемь лет тому назад, когда ездил в Грецию и на Кипр по студенческому обмену. Я учился на историческом факультете, и, естественно, два сезона подряд добровольно-принудительно участвовал в раскопках в Астраханском кремле и в разорении древних курганов ямной, катакомбной и срубной археологических культур, щедро раскиданных по степям области. А кого ещё было в археологические экспедиции посылать? Девчонок что ли? Они вам накопают! На раскопках было очень интересно и увлекательно, и вот, бонусом к работе лопатой, мне и отвалилась кратковременная поездка по крупнейшим археологическим памятникам Греции, таким как Микены и Курион на Кипре. Очень интересная поездка вышла, надолго она запомнилась. Вот сейчас меня и потянуло к морю, на тёплый, крупный пляжный песочек Ларнаки.

Сказано — сделано! Что нам, нищим? Только плавки выше пупка подтянуть! Прошелся зеркалом на высоте птичьего полета над ярко освещенным городом, пошукал место, куда мне было бы сподручнее десантироваться, и выбрал на окраине города трёхэтажный, новый частный отель, который отделяла от играющего серебром в ночной темноте моря только узкая асфальтовая автомобильная дорога. Когда я зашел в холл, было уже тихо и довольно поздновато, но ресторан ещё приглушённо шумел голосами и сверкал цветомузыкой, а за стойкой ресепшена смуглый молодой парень потихоньку пританцовывал в такт своей неслышной шарманке из наушников. Он, видимо, в детстве внимательно читал книгу Хемингуэя "Праздник, который всегда с тобой". Особенно, когда у тебя в ушах наушники от айфона.

— Эй, хлопец! — постучал я костяшками пальцев по широкой мраморной стойке ресепшена. — Кαληνύχτα! [10]

Надо признаться, что я не силён в языке Гомера. Хотя и помню кое-что ещё с первой своей поездки. "Χαίρω πολύ!" — "Очень приятно!", например. Правильно произносится так: "хЕро полИ", но на языке родных осин автоматом идёт "хЕра что ли"... Как так у меня получается — мне неведомо! Ведь никакого осознанного и осмысленного надругательства над греческим не было и нет, клянусь! Это происходит как-то само по себе. Помимо моей воли. Ну, попробуйте сказать своим греческим друзьям "До свиданья!", например, и у вас непроизвольно выйдет "ХерАте вам, пацаны!" вместо "хЕрэтэ", и вылезет ещё какое-нибудь "Сто калО!" в придачу. Всего хорошего, значит... Ну, хватит об этом, пожалуй. Да, много нам открытий чудных готовит просвещенья дух... А уж такому полиглоту как я — в особенности.

— КалиспЭра, кИрие![11] — с улыбкой обернулся ко мне паренёк, вытянув из уха один наушник. Приплясывать он не прекратил. — КалОс орИсатэ!

— Так, стоп, паря! — Пора переходить на английский, а то с греческим меня тут кондратиос хватит. По-аглицки я шпрехаю more or less better. — Do you find a room for me, kid? Single room? Not very expensive. For a week, I think... How does it cost? Ill pay in cash.[12]

— Yeah, sure! — Белозубо улыбнулся парень. — Your keys, please![13]

— Thanks a lot, kid! Wake me up, please, at 8 oclock,[14] — и я, как муху, размашисто смахнул ключи со стойки в ладонь.

Дальше я уж буду на русском, нам с вами так проще будет.