"В стальном лабиринте"

Однако, обо всем попрядку.

* * *

На заливаемой потоками ливня платформе иркутского вокзала, компактной группой теснились встречающие Государя вип-персоны и их офицеры-адъютанты, старательно пытающие уберечь парадные мундиры и шляпки краевого и городского начальства от весеннего буйства небес. Делалось это посредством огромных черных зонтов. Выходило, правда, не очень, поскольку сплошной зонтиковой крыши не получалось из-за разницы общества и зонтодержателей в росте. В выигрышном положении были обладательницы шляпок. На усах же и бородах их кавалеров водяных капель от брызг, отраженных краями дамских зонтиков, было вдосталь.

Как только императорский поезд встал, предупрежденные заранее телеграммой лица были препровождены министром двора в вагон-столовую, где был накрыт завтрак. Все же остальные удостоились монаршьей улыбки и приветливого мания руки сквозь вагонное стекло. По поводу погодной аномалии 'к народу' самодержец не выходил.

Поскольку время стоянки Поезда ?1 было ограничено одним-единственным часом, всех гостей немедленно пригласили к столу, с одной стороны которого расположилась принимающая сторона: в центре сам Николай, по правую руку от него барон Фредерикс и прочие высокие армейские чины, а по левую — моряки: Дубасов, Руднев, Ломен и Нилов. Самые почетные места, прямо напротив царя, были отведены для Генерал-губернатора Восточной Сибири графа Кутайсова с супругой.

Павел Ипполитович Кутайсов был натурой цельной и фигурой весьма колоритной. Как из-за орденского иконостаса, так и вообще, на физиономию. С буйною шевелюрой, густой, черной с проседью бородой и бравыми усами, обликом своим граф напоминал слегка постаревшего и погрузневшего Дениса Давыдова из известного художественного фильма советской эпохи. И, возможно, именно поэтому сразу вызвал у Петровича некую внутреннюю симпатию.

Генерал-губернатор был краснолиц, что глаголило о трепетной дружбе с Бахусом, кареглаз, орлобров, остер на язык и боек, даже в столь примечательной компании. Что, собственно говоря, не удивительно для человека с такой родословной и биографией.

Правнук турченка, полоненного при взятии генерал-аншефом Паниным крепости Бендеры и ставшего знаменитым фаворитом Императора Павла I, внучатный племянник героя Бородинского поля, в молодости поучавствовавший в Крымской войне и почти пять лет проведший в яростных сшибках с горцами, граф был личностью неробкого десятка, да и за словом в карман не лез. Слово это, как правило, свидетельствовало как о недюженном уме и эрудиции своего хозяина, так и об органически неотделимом от них крепком армейском юморе. Но разве можно было ждать иного от человека с шашкой и револьвером прошедшего 'кавказские университеты', а после с похвальным усердием исполнявшего обязанности военного агента в Лондоне, шефа жандармов в Русской Польше и Нижегородского губернатора?

Кроме Кутайсова и его благоверной Ольги Васильевны, урожденной Дашковой, в юности фрелины Императрицы Марии Александровны, к царскому застолью были также званы члены Особого комитета по делам Дальнего Востока статс-секретарь Александр Михайлович Безобразов и Владимир Михайлович Вонлярлярский, а также представители городского бомонда. В число последних входили иркутский губернатор Моллериус, вице-губернатор Мишин, полицмейстер Никольский, начальник губернского жандармского управления полковник Левицкий и городской голова Гаряев с женами.

Поскольку адмиралу Рудневу, повинуясь монаршьей воле, приходилось уже третий раз за месяц проезжать Иркутск, совсем незнакомыми для него эти господа и дамы уже не были. Чего нельзя было сказать о двух колоритных личностях, мужчинах средних лет, которых Петрович видел впервые. По поводу однго из них память подсказку дала сразу. Но вот относительно второго, оказавшегося на дальнем от Руднева краю стола, круглолицого и розовощекого мужчины, рассматривавшего царя и свитских с каким-то по-детски наивным и добрым взглядом светло-голубых глаз, ничего вразумительного на своем 'харде' он не обнаружил.

Однако, тот момент, что присутствие этого господина явно не было приятным для генерал-губернатора, а, в особенности, для полицмейстера и жандарма, от Петровича не укрылся. 'С первым незнакомцем, даю девяносто девять против одного, все понятно: Дмитрий Иванович Менделеев. Но кто тогда его спутник, несомненно приглашенный сюда самим Николаем? И почему от него корежит наших мундирных хозяев? Особенно косой взгляд полицмейстера красноречив... Ну, очень интересно. Тем более, человек-то неординарный, раз уж прибыл сюда вместе с самим 'Главным ученым' Империи...'

Между тем, после взаимных приветствий, поклонов-реверансов и провозглашенной Кутайсовым ритуальной здравицы Государю Императору, означенный Император без промедления взял ведение застолья в свои руки. Прежде всего, с обворожительной улыбкой поблагодарив присутствующих дам за всемерную поддержку мужям, в трудную для державы годину всецело отдающим себя многотрудной государевой службе. А также за их благотворительные дела в Иркутске и крае, пообещав свое финансовое участие в некоторых таких начинаниях, в первую очередь касающихся дела широкодоступного образования и просвещения.

Затем, извинившись за вынужденно короткое общение, вызванное имевшим место в Маньчжурии происшествием, царь особо остановился на важности соблюдения порядка и законности во время предстоящей демобилизационной кампании в армии и на флоте. Генерал-губернатору им была обещана действенная помощь армейского командования, которому поручено разместить в крупных городах по дистанции Великого Сибирского пути гвардейские гарнизоны.

Выслушав прочувствованные слова благодарности местного начальства, Николай поднял новую тему, обратившись к Кутайсову и Безобразову персонально. Им было объявлено, что адмирал Руднев с несколькими офицерами должен остаться в Иркутске, дабы встретить и сопроводить до Санкт-Петербурга статс-секретаря германского Морведа и его спутников, которые прибудут в столицу Восточной Сибири через два дня проездом из Циндао.

Но остающееся до этого время Всеволоду Федоровичу и его подчиненным предстоит провести не праздно: им надлежит пообщаться с самыми успешными представителями краевых и городских деловых кругов: с купцами, заводчиками, золотопромышленниками, с владельцами и организаторами пароходных перевозок по сибирским рекам и Байкалу.

Интерес к ним у моряков сугубо деловой. Поскольку адмирал Дубасов рассматривает Иркутск как индустриальный тыл Тихоокеанского Флота и предполагает размещать здесь некоторые заказы Морского министерства. Причем не только по линии снабжения, но и по фабричному изготовлению узлов и машин, вплоть до маломерных судов.

В связи с этим важным обстоятельством, самодержец попросил Генерал-губернатора и чиновников ОКДВ считать на это время Всеволода Федоровича и его сослуживцев не просто своими дорогими гостями, но и оказывать им всяческое содействие в выполнении возложенного на них Морским министром поручения.

— Ваше величество! Это огромная честь и радость для нас! Не извольте сомневаться: наши славные моряки исполнят наказ многоуважаемого Федора Васильевича в самом наилучшем виде! Но и на наше хлебосольное сибирское гостеприимство граф Руднев и его офицеры в обиде не останутся, — Кутайсов азартно воззрился на Петровича, после чего браво встопорщив роскошные усы и вскинув правую бровь, заговорщески подмигнул Безобразову, — Не дадите соврать, а, любезный Александр Михайлович?

'Как-то уж очень по-Ноздревски радостно он на меня зыркнул. Не было бы нам зело худо при тех конкретных формах гостеприимства, на которые явно намекает душка Павел Ипполитович, и через все круги которого двоим господам экс-кавалергардам без сомнения пришлось в свое время пройти?

Вон как глазенки-то зажглись у него! Боец с Ивашкою Хмельницким бывалый, по всему судя. Причем не в гвардейско-кавалерийском 'шампанском' стиле. А в самом что ни на есть ассамблейном от Петра Алексеевича, что навсегда запомнился нижегородцам по 'ярморочным чудачествам' Кутайсова в бытность графа тамошним губернатором.

Ох, бедная ты бедная, разнесчастная моя печень...'

Облаченный в безупречный светло-коричневый фрак с накрахмаленной манишкой и Владимирским крестиком в петлице, Безобразов, в чей адрес прозвучал вопрос Кутайсова, с бакалом шампанского в руке и таинственной улыбкой Джаконды, блуждающей на губах, энергично поднялся со своего места.

Одарив бархатным взглядом окружающих и с полупоклоном испросив у Государя дозволения, статс-секретарь громко и пафосно провозгласил многословную здравицу. Краткий пересказ ее сводился к следующему: 'Так, поднимем же бокалы за наших героев! За наших красавцев-моряков, чья стойкость и мужество отныне легендарны для всех не только на море, но и на суше. Не только в российских столицах, да во всяких европейских и американских заграницах, но и в нашей азиатской медвежьей глухомани!..'

Чем дольше, внутренне распаляясь, Александр Михайлович говорил, а говорил он звонким и прекрасно поставленным голосом, эмоционально, с яркой жестикуляцией, чуть покачиваясь на носках в такт своей речи, тем вернее Петрович приближался к ответу на навязчивый вопрос: 'Кого же, черт возьми, этот наглый франт, велеречивый авантюрист и, несоменно, проходимец самой высшей пробы, так мне напоминает? Кого же... кого?..'

И вдруг, как молния, озарила мысль: 'Блин!!! Дык, вылитый же Олег Даль. 'Земля Санникова', Крестовский! Ну, да!..

' — Евгений Крестовский не нуждается в отдыхе, если Крестовский запел, то запел на две недели, в крайнем случае — на три!.. А когда Крестовский, господа, попал в плен к туркам, для них наступили черные дни. Он им закатил концерт на константинопольской мечети и спел иноверцам: 'Боже царя храни'! Тысячи неверных добровольно приняли православие, и Осман Паша относил меня на руках, чтобы сдать под расписку на русскую эскадру. Мусульманские женщины, рыдая в экстазе, срывали с себя чадру и махали мне вслед. Но когда я вступил на палубу родного броненосца, я впервые не смог петь, я обнял мачту, как любимую женщину...'

Ну, и все такое прочее. Вот такие типажи здесь подобрались...

Ну-с, граф Петрович, а ты попал... — вымученно улыбнувшись и поднимая в ответ фужер, он поймал себя на мысли: — Как бы не пришлось нам завтра поутру с кем-нибудь стреляться...'

Ответный тост Руднева, обещавший стать скучной банальностью в сравнении с удостоившимся явного одобрения собравшихся высокопарным спичем Безобразова, так и не состоялся. В дверях внезапно появился дежурный флигель-адъютант, передавший Государю бланк только что полученной телеграммы. Прочитав ее, Николай на мгновение задумался, после чего с улыбкой обвел взглядом притихшее, заинтригованное общество:

— Господа и дамы, у меня есть для всех нас две новости. И, что радует, обе они — хорошие! Во-первых, доктора сочли здоровье Степана Осиповича Макарова достаточно восстановившимся, чтобы разрешить ему возвращение в Санкт-Петербург. Так что все наши треволнения по поводу его выздоровления наконец-то позади. А во-вторых, он прибудет сюда, в Иркутск, уже завтра, во второй половине дня. Так что у вас, дорогие мои сибиряки, появляется уникальная возможность одновременно воздать должное как триумфатору Шантунга, так и герою Токио!

Все складывается как нельзя лучше, еще и благодаря присутствию здесь нашего дорогого Дмитрия Ивановича, — царь с полупоклоном и многозначительной улыбкой обратился к Менделееву, — Надеюсь, местное общество по моей просьбе проследит за окончательным примирением наших самых выдающихся адмирала и ученого...

И, кроме того, господа и дамы, я искренне рад приветствовать уважаемых Дмитрия Ивановича и Александра Михайловича Сибирякова, как членов Томского университета!

'А! Так вот это кто! Сам Сибиряков... Выдающийся меценат, исследователь, фанат Сибири и наших Северов. Почетный житель Иркутска, а с недавних пор здешняя персона нон-грата. Человек, не только потративший личные миллионы на благоустройство своей Родины, но и дерзнувший несколько лет назад публично высказаться за введение начал самоуправления в сибирских губерниях. За что его подвергли острокизму. Понятна тогда реакция генерал-губернатора с его 'цепными псами' на явление опального купца. Но посмотрим, какой сюрпризец подготовил нам Государь, просто так, что ли, он вытащил сюда Сибирякова напару с самим Менделеевым!'

Выслушав слова благодарности, Николай с улыбкой заметил:

— Ну, это томичи, господа, выразили вам свою благодарность и уважение в меру их возможностей. Я же вас должен поблагодарить за доклад по перспективам хозяйственного развития наших Сибири, Дальнего Востока и Златороссии, который смог дочитать в пути. Должен сказать, что ваш подход, принцип комплексного развития, я полностью одобряю. Ваше путешествие по городам Сибири подтверждает выводы представленного доклада? Может быть, что-то считаете нужным в нем подправить?

— Нет, Государь. Наоборот, мы получили дополнительные подтверждения верности предложенных Вашему величеству идей и способов их реализации. О чем в ближайшее время подготовим отдельную, обстоятельную записку.

— Прекрасно. А сегодня, по совокупности ваших праведных трудов, позвольте мне поздравить Вас, Дмитрий Иванович, и вас, Александр Михайлович, кавалерами ордена Святой Анны второй степени. Кроме того, перед Вами, Александр Михайлович, я должен извиниться за то, что хотя некоторые Ваши идеи пятилетней давности вызвали не вполне справедливую реакцию в столице и губернских управлениях, правда-то была Ваша.

Теперь ясно, Вы опередили свое время. Тем важнее для меня загладить в отношении Вас общественную несправедливость. Скажите, Александр Михайлович, если я попрошу Вас подготовить положение о деятельности институтов земского самоуправления во всем нашем Зауралье, Вы мне не откажете? МВД и местным начальникам я поручу оказать Вам полное содействие.

— С радостью и глубокой благодарностью за оказанное Вашим величеством доверие, Государь. Конечно, возьмусь!

— Договорились. Да, кстати... Мне доложили, что у Вашего брата возникли проблемы со здоровьем жены и дочери. Это правда?

— К сожалению, Ваше Величество. Поэтому он переехал с семьей в Батум. Чахотка...

— Понятно. Я немедленно телеграфирую господину Банщикову в Институт Крови. Вы завтра же, прямо с утра, свяжитесь с ним. Надеюсь, Михаил Лаврентьевич сможет что-то предпринять, чтобы помочь...

А сегодня, Дмитрий Иванович и Александр Михайлович, помогите, пожалуйста, Всеволоду Федоровичу в определении приоритетов индустриального развития Иркутска, и, по мере возможности, Красноярска. Это дело для нас важное и приоритетное. Надо в самое ближайшее время определиться с промплощадками и совладельцами-дольщиками для будущих порохового, снарядного и инструментально-станочного заводов.

Они получат стабильные заказы от Морского ведомства на долгие годы, поэтому оборудование для них мы готовы закупить заграничное, на две трети за счет казны, время не терпит. От местных участников дела, в первую очередь, — земля, здания, котельные, электросиловые и персонал. На первую пору часть инженеров и мастеров, конечно, нам придется прислать сюда с действующих предприятий. Значит — жилье для них. И, конечно, должны быть созданы все условия для обучения местных работников.