1940hr

— Товарищ Сталин, я полагаю, что проблема вертолётов и многие другие выросли из одной главной. Небо над СССР закрыто и монополизировано за государством. Я считаю это неправильным, небо, как и любая другая среда, является территорией СССР и перемещение по ней должно быть доступно для граждан. Россия — самая большая страна в мире, в которой мало дорог, поэтому, что называется, сам бог велел развивать авиацию как транспорт. После мировой войны рост пассажиропотока будет такой, что советские инженеры устанут создавать всё более и более вместительные самолёты. Тот же ИЛ-12 будет в производстве всего несколько лет, он только начал эксплуатироваться, а уже устарел, так как не мог поднять даже полусотни пассажиров. Поэтому я считаю, что необходимо установить другие правила пользования небом, которые не будут ограничивать граждан во владении самолётами, вертолётами и любым другим транспортом.

— А ви не боитесь, что этим воспользуются наши враги?

— Маловероятно. ПВО никто не отменял. К тому же достаточно выделить гражданам нижний эшелон, где никогда не появляются крупные самолёты. Рынок — штука неумолимая, товарищ Сталин, спрос рождает предложение, рабочие, производящие гражданские самолёты могут делать и военные. Развитие этой отрасли сейчас зависит не от реальных потребителей, а от бюрократической машины. Это делает всё авиастроение зависимым от мнения нескольких людей. Как показывает практика, они могут и ошибаться, в этом случае страдает не их репутация — а вся страна.

— И гдэ мы возьмём столько самолётов? Нам уже достаточно растраты средств на всяких летающих блох!

— Вы не правы. Стоимость двигателя, скажем, зависит от количества в серии. Чем более массовый мотор или самолёт, тем он дешевле, гражданская, общая авиация, требует новые самолёты постоянно, и придирчиво осматривает их, люди выбирают лучшего. Проще говоря, гражданская авиация — мотор развития отрасли, именно она движет отрасль вперёд. Гражданский потребитель более придирчив к качеству, и если он сможет подавать в суд на некачественный товар — это заставит производителя делать самолёты не для галочки и красивой статистики, а для людей. Я убеждён, что это сможет переломить ситуацию в авиастроении.

После войны можно будет невозбранно распродать населению истребители, сняв с них всё оружие и установив менее мощные и более долговечные двигатели. А то к концу века советские машины этого времени останутся как кости мамонтов — либо в земле, либо в музеях. А в небе над Кубинкой будут летать Локхиды, Боинги, каталины, и прочие американские машины, которые коллекционеры бережно хранили десятки лет...

— Ми подумаем, — хмуро ответил Сталин, — Но как вы собираетесь контролировать границу?

— Только радиолокаторами. РЛС — единственный способ обнаружения.

— Вот, — Сталин выразительно улыбнулся, — ладно, мы склонны подумать над вашим предложением. Если ви уверены, что это на пользу советскому народу, это ещё не значит, что оно дэйствительно так, — расслабленно сказал Сталин, — как ви правильно заметили, с вэртолёта удобно атаковать пулемётом. Но что если это будет нэмец и стрэлять будет по нашим гражданам?

— Не думаю, что полёты над городом вообще когда-либо будут осуществляться, — пожал плечами, — товарищ Сталин, я бы предложил выделить для полётов отдельную территорию вдали от границ. Скажем, самая большая и плохо освоенная территория СССР — Урал и Сибирь. Всерьёз заселяться она начала только после эвакуации промышленности из европейской части России... Когда там нашли нефть — она стала весьма развитой территорией...

— Нэфть? — Сталин уцепился за это, — нэфть нам очэнь нужна! Гдэ?

— Самотлор... — я задумался, — Сибирь. Нефтяной бассейн, крупный. Мои люди уже ведут разработку месторождения в Сибири, строят нефтеперерабатывающий завод. Производство бензина для наших машин как минимум.

— Развэ бензин для ваших машин — главное? — Сталин удивился.

— Нет, конечно, но сырую нефть мне не продали, а наши едят только девяносто восьмой бензин. В советском союзе в ходу сороковой, октановое число намного ниже...

Сталин кивнул:

— Харашо. И всё-таки сообщите координаты, наши люди начнут разработку месторождений.

— Мы уже установили насосы, думаем что делать — трубопровод, или везти в железнодорожных цистернах. Я склоняюсь ко второму варианту.

* * *

*

Ох, и тяжёлый же был день. Говорить пришлось много, но главное — я принял ряд стратегически важных решений для себя. Во-первых — Берси начал активно застраивать территорию, увеличивая завод в пять раз. Вместо шести сборочных цехов с одним заводом мы строим ещё десять сборочных ангаров и увеличиваем мощность завода.

Второе — на юге от завода, за аэродромом, принято решение строить нефтехранилища. Два миллиона тонн сырой нефти и пятьсот тысяч тонн нефтепродуктов, а так же перегонный завод.

Строительство осуществляет Берси при помощи огромных подземных сооружений из железобетона, герметично закрываемых и заполняемых инертными газами...

Рядом приняли решение построить зернохранилища со стазис-камерами — их наполнить моими запасами, общая мощность — двадцать миллионов тонн продовольствия. В первую очередь — тушёнка. Тушёнка говяжья у нас в стратегических запасах расфасована в пятилитровых банках. Там же имеется пять тысяч тонн консервированной рыбы, и восемь миллионов тонн готовых продуктов — каши с мясом. В основном это гречка с говядиной.

И последнее — на лендлиз надеяться бесполезно. Как минимум — в вопросе авиации. Сейчас на наш аэродром прибыли несколько самолётов СССР для сравнительных испытаний, И-16, чайки...

Берси предложил создать самостоятельно самолёт, взяв за основу две машины — Мустанг и Аэрокобру. Вот только мы их существенно переработали. Лично я потребовал более мощного вооружения — один пулемёт и две пушки НС-23 с сотней снарядов на ствол. Да, вместо кучи пулемётов лучше установить пушки. Изменили профиль крыла, пересчитали аэродинамику и изменили геометрию хвостового оперения. Самолёт получил вместо жидкостного воздушное охлаждение и больше всего напоминал ЛА-9 пятидесятых годов. Управление двигателем — одной рукоятью, вместо принятых здесь кучи различных ручек — автоматика-с. Двигатель — чуть изменённый АШ-82ФН.

* * *

Ох, сколько же с этим всем проблем! В который раз уже сталкиваюсь с тем, что мне нужно буквально против всех людей работать. И вот сейчас, когда я приехал на автобазу, столкнулся с глухим непониманием. Собственные самолёты постоянно требуют транспорта наземного, для обслуживания. С аэродромной техникой у нас на заводе было всё нормально, но вот в целом по союзу...

Пришлось доставать телефон и звонить. Забрался в салон вертолёта, сел...

— Сухов у аппарата! — голос товарища Сухова трудно с кем-то спутать. Да, Сухов, но не тот революционер, а другой. Тоже коммунист, но уже московский.

— Это Иванов. С аэродромной техникой беда, выделять шасси отказываются.

— Я им дам отказываются, — он аж задохнулся от злости, — у нас...

— Я знаю, знаю, — прервал я его, — знаю, что у вас тяжёлая ситуация. И тем не менее. Единственное, что я могу вам предложить — строить шасси с нуля.

— Товарищ Иванов, это маловероятно. Автозаводы под завязку загружены и они просто отказываются брать на себя эту работу. Сверху их прикрывают, поэтому хрен мы что добьёмся. Тут ситуация более сложная, чем просто отсутствие шасси...

— Да, в курсе уже. Тогда у меня единственное предложение — производить самим. Возьмём под свой контроль производство шасси для аэродромной техники.

Товарищ сухов помолчал.

— У меня нет возможности, и так уже все резервы выскребли.

— Возможности будут. Я могу подсобить оборудованием и людьми, достаточно для строительства автозавода. Нам нужна мощная и большая техника. Серийные грузовики просто не выдержат такой нагрузки.

— Ладно, — вздохнул Сухов, — организуем как-нибудь... в армии то всё в порядке...

— Но естественно, не за просто так, — добавил я, — единственное моё требование — чтобы рядом с моим авиазаводом был организован авиаклуб.

— Господи, мелочь то какая, — отмахнулся он.

— Не мелочь. Авиаклуб мы снабдим и самолётами, и полосой, и всем остальным. Нужно официально всё оформить и организовать.

— Без проблем. У нас как раз рядом пара клубов закрывается, переведём личный состав к вам...

* * *

Мой завод рос и ширился. И постепенно во весь рост встала проблема досуга. До сих пор досуг был организован просто — сотрудники тусовались в квартирах, обычно выбирался один с наибольшей квартирой, брали в столовой хавки, и устраивали танцы. Заодно я ознакомиолся с местным репертуаром. Был он очень скромным, прямо так скажем. Лично мне из ретро симпатичен был только Френк Синатра. Постепенно пришло предложение по линии УЦ — организовать клуб. И за это дело Берси взялся со всей ответственностью. Совсем рядом за месяца возводились огромные эллинги, строились бетонированные полосы, техники и рабочих было за десять тысяч единиц. То есть яблоку упасть некуда. В таких условиях я начал думать, как организовать клуб для своих рабочих, досуг нужен был...

На ум приходила только одна идея — построить здание по типу ночного клуба, с рестораном, кафе, танцполом, и главное — сценой для театра и выступлений, кинозалами. Кино как вид общественного досуга я любил особо. Шёл сентябрь-месяц сорокового года, весь мир следил за ситуацией в Европе, от товарища Сталина регулярно сваливались задания советской промышленности. Узнав о неизбежной войне и её сроках, он начал готовиться намного активнее и сразу завернул бесперспективные проекты, нажав на наиболее вероятные направления развития.

С утра придя в кабинет, я заметил за дверью, рядом с секретарём, двух мужчин в партикулярном платье. Проще говоря, в костюмах. Оба выглядели весьма важными, один уже с сединой, второй — наоборот, молодой, но на вид активист. Это говорило его смелое, бросающее вызов окружающим, лицо с голубыми глазами. Красавчик.

Оба ожидали меня в приёмной. Приёмная была большой, с гранитной плиткой на полу и хрустальными люстрами, исключительно казённо-возвышенного, почти кремлёвского вида. На глубоких двухместных диванчиках развалились мои гости. Берси про них ничего не сообщал — значит ничего интересного. Однако, я ошибался. Похоже, это был сюрприз. Ко мне сегодня пожаловал товарищ Ведищев, инженер из НАМИ. Он поднялся и представился — это был пожилой специалист:

— Товарищ Иванов, позвольте представиться, Ведищев, а это мой коллега Звягинцев, мы из НАМИ. Нам очень интересны ваши последние опыты в автомобилестроении...

Я застыл и задумался.

— Простите, но о каких опытах вы говорите? Мы никаких опытов не ставим.

— Ну как же, товарищ Сталин рекомендовал нам обратиться по поводу двигателей А-03, — даже удивился Ведищев, — и сообщил, что у вас есть много интересного. У нас как раз происходит очень большой переполох...

— Представляю. И в чём причина?

— Ох, — пожилой человек только смахнул пот со лба. Я пригласил их в свой кабинет, включил кондиционер тумблером и установил температуру в двадцать градусов. Стало заметно прохладнее — под потолком шесть выходов кондиционера, они перегоняли воздух только так. Мои собеседники конечно удивились, но Ведищев продолжил ту же речь:

— Товарищ Иванов, — я сел за большой стол, пригласил жестом их сесть рядом, вид кабинета был тот ещё — длинный Т-образный стол, пара телефонных трубок на столе, панорамное окно с видом на лётное поле за спиной, — у нас, откровенно говоря, большие проблемы. Товарищ Сталин поручил нам за три месяца представить два новых проекта и обратиться за советом к вам...

— Вот значит как... — Сталин сделал свой ход, не напрямую, так через этих людей хочет вытянуть у меня секреты. Ну ничего, мы ещё поиграем, — что ж, пошли. Посмотрите кое-что...

Я поднялся, мы вышли из кабинета. На лифте спустились на первый этаж и пошли пешком в сторону большого пятиуровневого подземного гаража, заставленного самой разной техникой и машинами. Гараж был под аэродромом. В первой же секции стояли представительские автомобили. У инженеров глаза полезли на лоб:

— Это откуда такое богатство?

— Это моё, персональное богатство. Я человек не бедный. Итак, если вам конечно интересно, это Крайслер Империал. Одна из лучших машин Америки. Восьмицилиндровый двигатель в сто тридцать пять лошадиных сил. Под капотом мы установили собственный двенадцатицилиндровый авиационный дизель, дефорсировав его до трёхсот лошадиных сил. Это позволило удовлетворить параметрам шумности и мощности, тяги на нижних оборотах и максимальной скорости до ста двадцати километров. До сотни разгоняется, правда, за тридцать пять секунд.

— Это же очень хорошо! — не понял моего сомнения Ведищев.

— Хорошо — это за три с половиной секунды. Но спорткары в следующем зале. Так, тут восемнадцать крайслеров, можете брать себе один, для изучения. Дарю.

— В смысле — дарю?

— Документы выправит мой секретарь, это подарок. Рекомендую обратить внимание на тормозную систему и усилитель руля. Но в условиях советского дефицита лучше не шиковать. Ладно, поехали дальше, — махнул рукой, — вот, обратите внимание сюда. Я рекомендую вам обратить внимание на военные грузовики повышенной проходимости и гражданские машины на газогенераторах. В первую очередь вот такие вот красавцы...

— А это...

— Это грузовой автомобиль. А-051, аэродромный топливозаправщик. Производства нашего предприятия, — мы подошли к классическому ГАЗ-51, окрашенному в синий цвет, — это наиболее перспективный грузовик на данный момент. Агрегат на базе американского нижнеклапанного крайслера, слегка доработанный, шасси весьма отработано по надёжности. Хотя иногда и требует ремонта и обслуживания. Берёт на борт две тонны горючки помимо полутонны цистерны. Две с половиной тонны.

Газон выглядел нарядно — на борту цистерны написано "Огнеопасно", шланг и компрессор топливной аппаратуры... я с улыбкой посмотрел, как Ведищев со своим коллегой опробовали машину из салона. Посидели на месте водителя...

— Здесь раздельные кресла, два места пассажиров спереди, салон низкогерметичен. То есть щелей в нём конечно нет и летом и зимой ездить можно без тёплой одежды...

Инженер выглянул:

— Товарищ Иванов, что вы хотите за этот прототип?

— Немного, — отмахнулся я, — чтобы вы помогли мне оформить все выпускаемые нами автомашины официально.

— Что ж... это приемлемо.

— Ладно, пошли дальше.

Путь наш шёл через целые подземные залежи машин и грузовиков, пикапов и кабриолетов, топливозаправщиков и передвижных электростанций... и привёл нас путь к последнему моему экспонату. Семь стоящих в ряд тягачей АТ-Т... та же кабина, что и у газона, но вместо колёс — гусеницы.

— Вот, товарищи, что бывает при противоестественном спаривании танка и грузовика. Гусеничный аэродромный тягач тяжёлый, ГАТТ. По прозвищу гусь. Четыреста лошадиных сил, способен буксировать любую артсистему советского союза, даже самую тяжёлую. Способен пройти по непроходимым болотам. В кузове может тащить до пяти тонн груза по полному бездорожью, или гаубицу с полным расчётом в кузове. Кабина бронирована от пуль и осколков.