Александр. Великий поход - 3

— Что мы ответим Дарию? — испуганно произнес Пармерион, боясь даже помыслить о продолжении войны после таких комфортных условиях мира.

— Негоже мне торговаться с тем, кого я полностью разбил, и кто был вдохновителем убийства моего отца. Надеюсь, ты не забыл этого Пармерион.

Кровь отхлынула от лица полководца от столь оскорбительного упрека, что-то пискнуло в груди, но македонец гордо промолчал, не отвечая на сказанное.

— Дарий щедрой рукой отдает нам все то, что мы и так заняли, заплатив за это жизнями и кровью своих солдат. Как благородно с его стороны предлагать мне руку Статиры находящейся у меня в плену. Что мы имеем в чистом доходе? Сто талантов, тогда как сокровища Суз, Вавилона и Экботан во стократ больше этой жалкой подачки.

Пармерион озадачено молчал, с удивлением открывая для себя эти новые планы царя, о существовании которых он даже не догадывался.

— Так неужели мы должны довольствоваться милостивым предложением уже не раз битого нами противника, у которого полностью сломлен боевой дух, о чем наглядно говорят его жалкие попытки заключить с нами мирный договор. Подобно своему предку Дарию Гистаспу, которого сами персы называли менялой, он ловчит и пытается выторговать для себя то, что не может защитить с оружием в руках, как это делали великие цари Кир и Камбиз.

Царский взор сиял праведным гневом и Пармерион с огромным сожалением в душе начинал осознавать, что его надежды на скорый мир канули в Лето. Никогда еще за все время похода царь не был так возбужден и агрессивен как сейчас. Единственный раз в таком состоянии старый полководец наблюдал Александра в день гибели Филиппа, когда сын проявил не дюжие способности организатора захвата верховной власти в стране.

Видя столь явную растерянность Пармериона, царь обрадовался, радуясь появившейся возможности показать себя перед тем, кто по-прежнему считал себя мудрым наставником при молодом царе.

— Как не бывает на свете двух солнц, так и не может быть в таком большом царстве как персидском двух царей, даже породненных друг с другом. Я не желаю дать возможность своему врагу длительной передышки, за которую он сможет создать совершенно новую армию и разложить мою денежными подачками. Что ты скажешь на это?

Все собравшиеся на военный совет стратеги и таксиархи затаили дыхание, сумеет ли мудреный жизнью человек найти весомые аргументы против пылкой речи Александра.

Пармерион степенно развернул свою богатырскую грудь и с максимальной значимостью и одновременно с подкупающей простотой сказал.

— Если бы я был Александром, я бы согласился на предложение Дария. Оно разумно и выгодно нам, ибо дает гораздо больше, чем мы хотели получить, начиная свой поход в борьбе за Ионию и Малую Азию.

Все сидевшие моментально перевели свой взгляд на Александра в ожидании его ответа.

Ученик Аристотеля не подкачал. Снисходительно улыбнувшись, он произнес.

— Если бы я был Пармерионом, то тоже, наверно бы согласился на это предложение. Но я Александр, царь македонский, у которого персы убили отца Филиппа и эта пролитая кровь никогда не позволит мне заключить мир с Дарием.

Вздох понимания пронесся по рядам македонцев, и они как один подняли вверх свои руки, в знак поддержки своему кумиру. Обрадованный решением своих командиров, Александр быстро покинул шатер и вышел к стоявшему возле него войску.

— Солдаты! — звонко начал он. — Персидский царь предлагает нам сто талантов золотом в обмен на то, что мы закончим поход. Сто талантов из той огромной золотой кучи, что находится в царских подвалах Вавилона и Суз в каждом из этих городов. Эта куча полностью позволит каждому из вас вернуться домой богатым человеком, купить дом, рабов, выгодно жениться и уже никогда в жизни не нуждаться ни в чем.

Эту жалкую подачку нам предлагает человек, который подобно испуганному зайцу бежал с поля боя, бросив на произвол судьбы свою жену и близких, походную казну и даже свое оружие. Он пытается прельстить нас этими ста талантами в надежде, что мы возьмем её и повернем обратно в свои горы радостные оттого, что её получили.

Неужели он прав и вы те, кто без страха громили персов при Гранике и Иссе повернете обратно тогда, как есть прекрасная возможность отомстить персам разоривших в старину дома и земли ваших предков. Неужели они не дождутся на берегах Ахерона радостной вести, что их славное дело наконец-то завершено и жестокий враг наказан ответным разорением его земель и разрушением городов, которые, никогда, прежде не тревожил иноземный солдат.

Я призываю вас отомстить нашему заклятому врагу за разорение Эллады и Македонии и навсегда перенести их счастье в наши земли вместе с золотом и богатством ожидающее нас в Персии.

Громогласный гул одобрения и радостных возгласов был ответом на пламенную царскую речь перед воинами.

— Пармерион, — громко возвестил царь своему полководцу. — Сообщи ответ моего войска персидским послам и передай Дарию, что бы ждал нас в гости.

Воины с хохотом поддержали ответ своего царя, и старый полководец был вынужден покинуть лагерь.

С горестным чувством разочарования и непонимания возвращался Пармерион в Дамаск, откуда, совсем недавно он летел на крыльях радости. Впервые в жизни он потерпел поражение там, где предполагал найти твердую поддержку.

— Видно я чего-то перестал понимать в этой жизни — скорбно пожаловался он своему сыну Филоте, повествуя тому, как принял его известие о возможности заключить мир молодой царь перед руинами Тира.

Глава IV. Смерть и рождение надежд.

Благополучно спасшись от резни в горах под Иссой, Нефтех сумел добраться до ведущей на Газу дороги, и заночевал на постоялом дворе. Хитрый жрец остался доволен положением своих дел в этом крайне непростом моменте своей жизни.

В том, что Эвмен не простой писарь в македонском войске, египтянин ни минуты не сомневался. У него был хорошо наметанный глаз способный сразу отличить обличенного властью человека, от пытающегося казаться таким пройдохи и авантюриста.

Теперь, при встрече с македонцами Нефтех мог смело афишировать своей, пусть даже скромной, но помощью в разгроме персидского войска. Оставалось лишь достойно завершить начатое дело и для этого, жрец тряхнул своим не очень увесистым кошельком. Дав хозяину постоялого двора денег, он обязал его в случаи прихода македонцев найти Эвмена и потребовать с него выигрыш ценой в лепту.

Ход был сильный и со временем, египтянин собирался получить с него свои дивиденды, а пока, ему предстояло заняться куда более трудной и опасной задачей, чем предсказывать судьбу и громить армию персидского царя.

У каждого живого человека имеются свои сильные и слабые стороны. Была слабость и у Нефтеха, которая не позволила ему сразу, после разгрома Дария явиться в лагерь победителей и потребовать свой выигрыш. И звалась эта проблема Анхенсенамон.

Конечно, Нефтех прекрасно понимал, что разбитую мечту уже невозможно склеить, но вопреки всем доводам разума, он направил свои стопы в Египет, не в силах противостоять притяжению магниту любви.

Сколько раз молодые люди совершали под воздействием любовных чар поступки, о которых потом страшно жалели, трудно назвать. Скорее всего, каждый молодой индивидуум мужского пола, достигший возраста в двадцать лет.

Посланный на верную смерть, при всем своем уме и незаурядных способностях, Нефтех продолжал любить коварную дочь верховного жреца Бога Ра.

Матерью прекрасной Анхенсенамон была дочерь спартанского царя Леонтикса, похищенная киликийскими пиратами и проданная за большие деньги на невольничьем рынке в Мемфисе.

Очарованный красотой белокурой рабыни, сорокалетний жрец купил ее для своих тайных утех и ни разу не пожалел об этом. Лаиса полностью покорила сердце своего повелителя. Полтора года проведенные вместе со своей наложницей, были лучшими годами его жизни. Каждый раз, покидая ложе любви, он благодарил богов за этот подарок, но счастье его оказалось скоротечным.

В конце второго года совместной жизни Лаиса забеременела. Роды у спартанки были трудными и, несмотря на все усилия жрецов бога Пта принимавших роды, она скончалась, оставив вместо себя красавицу дочь.

Многие из окружения Имхотепа предполагали, что он отдаст дочь на воспитание в приемную семью. Такой обычай был весьма распространен среди жрецов, но этого не случилось. Жрец оставил ребенка рядом с собой и это, было его ошибкой.

С каждым годом своей жизни он все больше и больше влюблялся в свою дочь, которая стала для него символом дальнейшей жизни. Всю свою дальнейшую карьеру, он делал ради Анхенсенамон, видя в ней будущую великую жрицу бога Ра.

Едва девочке минуло четырнадцать лет, как она расцвела подобно прекрасному цветку, поражая всех своей дивной красотой. Взяв от матери всю обольстительную внешность, малышка унаследовала от отца лишь миндалевидные черные глаза и черные волосы, которые густой копной падали на ее хрупкие плечи.

Анхенсенамон слишком рано поняла свое особое положение в мемфиском обществе и силу своей красоты. С юных лет девочка научилась использовать эти дары жизни ради достижения своих целей.

Играя роль послушной девочки, она умела расположить к себе своего отца готового выполнить ее любое желание, а с помощью своей красоты уверенно разбивала сердца каждому юноше по наивности рискнувшего открыть его ей.

Так продолжалось несколько лет, но к большому удивлению недоброжелателей жреца, девочка не превратилась в типичную ветреную красавицу, которая обычно быстро пресыщается прелестями жизни и стремиться найти новых острых ощущений.

Нет, Анхенсенамон была истинной дочерью своего отца и, как и он видела себя на вершине власти, с помощью которой ей предстояло управлять судьбами многих людей.

Единственным развлечением, которое она могла себе позволить была ее роковая любовь к молодым людям. Молодой девушке нравилось обольщать их, давать надежду на ответные чувства, а затем насытясь их мучениями и страданиями со спокойным сердцем избавлялась от них с помощью отца, который стал её первым мужчиной, в пятнадцать лет.

Одним из её последних увлечений был младший жрец храма Тота Нефтех. Выросший без семьи и женской ласки, он посчитал внимание к себе со стороны красавицы Анхен, как прекрасный дар богов, чем возможность подняться к самым верхам власти.

С каждым общением с девушкой, он все больше и больше попадал под очарование её ума, умение вести интересную и красивую беседу, ту доверчивость, с которой она общалась с ним. Сильная влюбленность сыграла злую шутку с Нефтехом, убедив его в том, что он нужен дочери верховного жреца бога Ра.

Видя, как вскипает его душа от страстных мечтаний, богини судьбы Мойры послали ему холодное противоядие в лице старого волхва Валтасара. За какие-то свои прегрешения, он был изгнан жрецами халдеями из Вавилона и после долгих скитаний, нашел приют у младшего жреца храма Тота, заведовавшего его тайными архивами.

Подобно двум частям магнита, соединились эти два столь непохожих и разных человека. Обладая обширной информацией, Валтасар был рад отдать её в достойные руки, а молодой и пытливый ум Нефтеха, с жадностью её поглощал. Но находя дивное соединение ума в познании тайн бытия в беседах с волхвом, Нефтех категорически был не согласен с тем, что говорил он о предмете его любви и воздыхания.

Напрасно Валтасар предостерегал своего юного друга об опасности подобных увлечений. Красота и обаяние Анхенсенамон вершили свое черное дело даже с таким умным и практичным человеком как Нефтех.

Финалом их отношений послужил приказ персидского сатрапа Артована отправить вместе с вспомогательным отрядом в войска царя Дария жреца храма Тота в качестве лекаря. Нефтех правильно догадался, что его высылка из Мемфиса дело рук, завистливого Хабенхнета, но ему было совершенно невдомек, что к этому приложила руку и его любовь. Что он предан и продан ею за прекрасное ожерелье, в котором она пришла к нему на последнее свидание.

Мастерски разыграв скорбь от разлуки с близким человеком, она пообещала ждать его с войны. При этом, находясь в полной уверенности в том, что видит Нефтеха в последний раз в своей жизни.

Прощальный поцелуй, подаренный коварной Анхен сильно отравил сознание молодого человека. Только долгая беседа с Валтасаром несколько его образумило, но не смогло полностью излечить его сердечную рану. Увидев в Александре македонском отличный шанс достичь того, в чем ему было отказано жрецами Мемфиса, он сделал неожиданный ход, открывший ему дорогу к неизвестному.

Столкнувшись с Эвменом, он отлично услышал зов Судьбы, но пораженный любовью не смог полностью пойти ей навстречу.

Благодаря своему жреческому символу Нефтех смог быстро достигнуть пограничной крепости Пелузии и беспрепятственно вступить на родную землю. Последние события в его жизни сильно изменили Нефтеха. Теперь это был совершенно другой человек, чем тот, что покидал Египет, отправляясь на войну.

По этой причине Нефтех не стал афишировать свое возвращение в Мемфис, решив извлечь из этого определенную выгоду. В свой дом на окраине города, он пришел поздно ночью, вызвав искреннюю радость со стороны Валтасара.

— Рад видеть тебя целым и невредимым Нефтех, — воскликнул старик, радостно обнимая его. — Весь Мемфис оплакивает свое воинство, погибшее при Иссе или попавшее в плен к македонцам. В город смогли вернуться всего двадцать человек, и все в один голос твердят о непобедимой македонской фаланге и коннице вырезавших все персидское воинство. Хвала великим богам, избавившим тебя от встречи с ними.

— Слухи как всегда бывают сильно преувеличенными Вальтасар. Больше всего погибло не от мечей и копий македонцев, а в той давке, которую устроили храбрые воины Дария, спасая свои шкуры — возразил Нефтех, с радостью осматривая свое жилище.

— Так это или нет, но я счастлив от возможности снова видеть тебя мой дорогой Нефтех, — говорил волхв, собирая на стол, — но почему ты так поздно вернулся в город, были проблемы?

— Нет, все нормально Валтасар, просто я не хочу сильно распространяться о своем спасении.

— Ты сильно изменился Нефтех. Стал осторожен, и с твоих глаз явно упала пелена влюбленности.

— Ты не угадал старик. Я по-прежнему люблю Анхенсенамон, и ради этого чувства отказался от выгодного предложения македонского писца вступить в свиту Александра.

Честно говоря, я тебя не понимаю. Отказаться от такого шанса вскочить на колесо Судьбы, чтобы высоко взлететь, нет, не понимаю!

— Что сделано, то сделано, хотя у меня ещё есть шанс воспользоваться этим предложением. А пока, думаю правильнее, будет затаиться на время и подождать прихода сюда Александра. В том, что македонцы придут в Мемфис, я не сомневаюсь.

— Правильнее было прийти сюда с Александром. Тогда прелести твоей распрекрасной Анхенсенамон стал бы тебе доступнее, и она позволила бы потрогать свою упругую попу, не говоря обо всем прочем.

— В твоих словах много горечи Валтасар и это не самый лучший бальзам для раненого сердца.

— Не всегда лечебный эликсир бывает, сладок Нефтех, но он быстро врачует пораженный недугом организм. По молодости лет ты путаешь причину со следствием, убеждая себя, что дочь верховного жреца любит тебя. Пойми, даже если бы это и было так, Имхотеп никогда не согласиться иметь такого незнатного зятя, который подобен темному пятну на его белоснежном хитоне.