Золотое руно Платформы-5. Пролог

Егор смотрит на своего пса. Тот спокоен и даже лёг, решил отдохнуть. Лошадка меланхолично жуёт цепкие шарики растущего рядом репейника. Животные спокойны. А это значит, опасности и чужаков рядом нет. Можно идти. И маленький отряд входит на единственную улочку посёлка. Сразу за развалинами первого дома — маленькая площадь с колодцем.

— Колодец, наверняка, умер давно, — вполголоса говорит Егор. Делает ещё несколько шагов и резко останавливается. Взгляд туринструктора прикован к чему-то, лежащему сразу за срубом старого колодца. Близорукий Карл, который последние часы непрерывно и с недоуменным видом протирал свои очки, словно они были заляпаны какой-то грязью, подходит ближе. Склоняется над находкой... и в ужасе отшатывается. Это человеческие черепа! Сложенные пирамидкой человеческие черепа. Десятка полтора бывших вместилищ разума. Причём есть несколько совсем маленьких, детских! В некоторых черепах видны отверстия от пуль. В других, в основном в детских — проломы кости от ударов чем-то тяжёлым.

— Да, в весёлое мы место попали, — Егор нервно перебирает пальцами по прикладу висящего на плече ружья.

Недолгое исследование погибшего посёлка привело к ещё нескольким страшным находкам: то там, то сям лежали костяки бывших владельцев черепов. На шейных позвонках были заметны следы чего-то рубящего: топора, мачете... И никаких свежих следов человека. А на другой стороне посёлка обнаружилась короткая и уже снова зарастающая древесной молодью просека. В самом начале просеки, у крайнего дома, стоял столбик с покосившейся табличкой. Полусмытая атмосферными осадками рукописная надпись гласит: "Neuer Vaduz".

— Похоже, на немецком. Новый Вадуц значит, — делает немудрёный перевод Карл.

— Вадуц — это что, в Германии?

— Нет. Это столица вполне самостоятельного мини-государства под названием Лихтенштейн.

— Так что — мы в этом-самом Лихтенштейне?

— Ты что, брат!? Какой, на хрен, Лихтенштейн!? Это ж в перенаселённой Западной Европе, хоть и в горном её районе, в Альпах. А мы с тобой который час идём и ни одного человека не видели! Ни одного живого человека. Ты что всё ещё считаешь, что мы на Земле!? — Карл с удивлением смотрит на своего товарища.

— Да, нет... Понял, в общем, что не на Земле. Но всё какой-то глупой надеждой пытаюсь себя обмануть... Так и где же мы по твоему мнению?

— Знаешь, мне ничего в голову не идёт кроме той-самой Платформы-5. Всё-таки, заявление-то на переселение на неё я подавал... А, вот, тебя за что сюда перекинуло?

— Фиг с ним — за что! Потом будем эту думу думать. Сейчас другое важно. Предположим, что мы там, где ты говоришь... или, уже правильнее, тут. А можешь предположить в какой части этой Платформы, мать её так, мы находимся!? Как далеко от русских земель? Ты ж говорил, что несколько раз перечитывал и первую книгу, и её продолжения. Давай, версии выдвигай, подписант!

— Могу только предполагать. М-м-м... во второй книге, которая "Экспансия"10) называлась, говорилось, что немцы и всякие близкие им народы появлялись к северу от русских земель. А к западу от городка немцев, Берлин, как ты понимаешь, его называют, с севера на юг течёт река с оригинальным именем Волга, как раз в сторону русских земель. За ней — территории заселённые, не политкорректно скажу, неграми. Дикими вполне. Их тут зусулами называют. Именно так — не зулусами, а зусулами. Заработали. К востоку от Берлина — другие африканцы со столицей в Аддис-Абебе. И те, и другие темнокожие новопоселенцы очень враждебно относятся к немцам и очень много, по местным меркам, конечно, арийской крови пустили. За что пользуются заслуженной взаимностью со стороны фрицев. Фрицы, впрочем, наши, русские можно сказать. В плотном таком союзе с нашими. Вот, такие местные загогулины! Ах, да! Берлин стоит на речке под названием... догадайся-ка сам, а?

— Шпрее, что ли?

— Ну, вот, а говоришь, что я тут самый умный. Точно — Шпрее. Так, вот, эта Шпрее впадает не куда-нибудь, а в Волгу! Вот, такая тут география!

— Ты, Карлуша, и впрямь уже веришь уже, что мы не где-нибудь, а на Платформе этой. Впрочем, что ещё предположить? Будем из этого исходить. Ну, и давай, вывод делай — где мы конкретно?

— Судя по тому, что мы наткнулись на погибшее поселение лихтенштейнцев, а они, как не верти, ближайшие родственники немцев, то где-то рядом должны быть и сами немцы с их Берлином... И их чернокожие враги аддис-абебские. И не последние ли тут эту жуткую резню устроили? Да, и мне почему-то кажется, что речка, к которой мы с тобой топали — именно Шпрее и есть. Только одно мне не нравится — то, что идём мы на восток, в сторону земель негритянских... А хочется подальше от них оказаться.

— Да, это повод призадуматься... Но давай, всё-таки, до реки дойдём. Там, может, придумает, как сплавиться до немцев. Шпрее, ведь, как я понимаю, в среднем с востока на запад течёт?

— Ну, да. Правильно понимаешь...

— Вот, и пошли. Раз, два...

И четвёрка людей и животных отправилась дальше на восток. На этот раз по начавшей зарастать после гибели Нового Вадуца просеке.

Просека, впрочем, длилась всего ничего — двести с небольшим метров. И вывела на нормальную такую грунтовую дорогу. Егор, тщательно осмотрев пыльное покрытие, сказал, что недавно, может утром, может вчера вечером, здесь проезжала машина. Небольшая. Джип, вероятно. Может, вообще, легковушка какая.

— Так что по дороге не пойдём. Дальше к реке топаем.

В темпе перешли дорогу. Егор вернулся к трассе — замёл следы ветвями. И снова на восток, к реке.

Ещё с километр сменившим ельник сосновым бором и бежавший впереди Мальчик останавливается, вполголоса ворчит. А носом куда-то вбок поводит, на хозяина поглядывает. Люди осматриваются. Их путь пересекает едва натоптанная тропка: трава полегла, и ветки кустов заломлены. Очевидно, что здесь прошло несколько человек.

— Так, Карл, будь тут. Назначаешься ответственным за наш транспорт и прочее имущество. Держи лошадь, короче. А мы с Мальчиком потихоньку сходим, разведаем, что там такое. Только тихо!

Егор снимает с плеча ружьё. Щёлкают взводимые курки. И человек, влекомый собакой, исчезает в густом подлеске...

Несколько минут ничего не происходит... А потом раздаётся чей-то звонкий крик, лёгкий топот, шум хлещущих ветвей... и прямо на стоящего Карла выбегает маленький мальчик. Дочка испуганно шарахается, Карлу с трудом удаётся удержать лошадь за верёвку, привязанную к ошейнику лошади. А другой рукой молодой человек успевает подхватить бегущего человечка.

Малыш бьётся в Карловых руках, что-то неразборчивое кричит на... немецком языке. Потом несколько раз бьёт по лицу Карла. Попадает по очкам. Что-то в них хрустит. И они падают на землю. Но турист, крепко сжав глаза, чтобы спасти их от осколков стекла, так же крепко прижимает мальчика к себе. Даже когда беглец пытается укусить незащищённое рукавом футболки плечо, Карл сдерживается и не выпускает задиру:

— Тихо! Тихо, малыш... Ruhig, Junge!11)

Услышав немецкую речь, малыш немного успокаивается. А тут и Егор с собакой подбегают:

— Фу! Не сбежал малец! Молодец, Карл! Мальчик, ну, нафига ты этого пацана напугал, а!? Что молчишь, лохматый!?

Пёс виновато поджимает хвост и миролюбиво поскуливает: "Извини, хозяин, не подумал..."

— Видел бы ты, Карл, что там, на полянке, в метрах ста отсюда! Что-то мне пострелять захотелось! По живым целям. И я, в общем, понимаю этого бегуна, что он, сломя голову, от людей рванул!

Далее следует краткое знакомство людей и зверей с маленьким немцем. Зовут пацана не оригинально — Йохан, Ваня, если по-русски. Пять лет. Одёжка порвана во многих местах. Лицо мальчика испачкано, на чумазой рожице — светлые полоски от ручейков слёз. Грязный шмыгающий нос. А так голубоглазый блондин... Немецкая классика. Сначала Йохан тараторил что-то, как из пулемёта. Обращаясь в основном к Карлу, приняв того за своего. Но молодому человеку пришлось слегка осадить малыша:

— Медленнее, Йохан, медленнее, пожалуйста! Я плохо говорю по-немецки.

Йохан стал говорить медленнее и разборчивее, но периодически сбиваясь на плач и всхлипывания...

— Говорит, что вчера оказался здесь вместе с папой и мамой, — переводит сбивчивую речь малыша Карл, — А сегодня утром плохие африканские мигранты... так он говорит, не я, я только перевожу... убили папу и что-то плохое сделали с мамой... Потом и её убили. А он в самом начале убежал. Потом вернулся, когда его родители уже мёртвыми были...

— Вот, вот... Возле их тел он и сидел, плакал, когда мы его нашли... Плохое, говорит, с его мамой сделали... Изнасиловали её! Многократно. Все ноги в кровище! А потом задушили. Видел бы ты! Вот, мне войну этим "африканским мигрантам" и захотелось объявить. Блин, в какой дикий мир мы с тобой попали! Говоришь, сам сюда записался!?

Недлинный рассказ Йохана заканчивается, и он снова начинает тихо плакать. Внезапно к нему подходит Мальчик и начинает вылизывать лицо малыша. Жалеет здоровенный кобель человеческого детёныша.

Взрослые решают, что родителей малыша надо бы похоронить по-человечески. Час работы сапёрной лопаткой, что была у товарищей в грузе, и в мягком грунте солнечной поляны появилась не очень глубокая могильная яма. Пора начинать похороны... Хрипло лает пёс! Карл ещё ни разу не слышал, чтобы Мальчик лаял! И тут же — истеричное ржание лошади и отчаянный крик оставленного под охраной собаки Йохана! А следом раздаётся рёв зверя! На краю поляны, в двенадцати, тринадцати метрах от товарищей появляется здоровенный медведь! Не удалось ему незаметно подкрасться к добыче... Зверь встаёт на задние лапы и кидается в сторону малыша и привязанной к дереву кобылы, оставляя взрослых в стороне. Егор хватает ружьё и, почти не целясь, стреляет. Первый выстрел — картечь хлёстко стегает медведя в бочину. Зверь слегка приостанавливается... И тут же — второй выстрел! Медведь, так и не добежав нескольких метров до человеческого детёныша и лошади, падает...

Потом, когда с помощью Мальчика нашли убежавшую лошадь, осмотрели медведя. Здоровенный самец. Егор присаживается возле туши. Пуля вошла медведю точно в ухо, выбив мозги. Ружьё отложено на траву — туринструктор вырезает коготь у своего трофея.

— На запах крови пришёл, зверюга, — предполагает Егор.

— Ты где так стрелять научился? — спрашивает Карл своего товарища.

— А нигде. Ну, на охоту периодически и достаточно регулярно хожу. Но какой-то особой меткостью не отличался никогда. И медведей раньше ни одного не подстреливал. А тут даже не целился. И попал! Впрочем, и мыслей-то никаких не было! Одни рефлексы... Чудо какое-то...

И тут раздаются выстрелы! Двое взрослых падают в высокую траву, закрывая собой Йохана. Заползают за тушу медведя. И хорошо, что Дочка в стороне привязана. Не под пулями. Пёс стрелой скрывается в окружающем поляну подлеске. А с дальней стороны поляны приближаются два рослых негра в весёленьких цветастых рубашках и с какими-то странными пистолетами в руках. Егор подтягивает лежащее рядом ружьё:

— Карл, бери пацана за шиворот и ползком, ползком... Тащи его в лес. А я тут вас прикрою. Ружья-то моего эти стрелки, похоже, не видели. А боеприпасы при мне. Так что сейчас их ждёт сюрприз... Ползи, давай, отсюда! И быстрей...

Только скрылись Карл с Йоханом в кустах на краю леса, как грохает Егорово ружьё. Карл оборачивается и успевает заметить, как омертвело падает один из противников, а второй стремительно кидается в заросли. Егор расстроено и озабочено высматривает беглеца. Но того не видно! И как теперь быть? От туши медвежьей уже не отползти — слишком близок затаившийся противник. А лежать за этим ненадёжным прикрытием — тоже не вариант! Не понятно, откуда выстрела сейчас ждать! Может, вот, прямо сейчас откуда-нибудь сбоку выцеливает Егорку. Спусковой крючок нажимает... Егор покрывается холодной испариной... И тут раздаётся истошный, переходящий в хрип, крик человека в кустах, сбоку от туринструктора. Точно — под прицелом уже был Егор! Шум борьбы, хруст ломающихся веток... "Это же Мальчик там воюет!" — соображает человек и кидается на помощь собаке. Впрочем, помогать уже особо нечего — второй бандит хрипит с прокушенным горлом, судорожно пытаясь вздохнуть. Вокруг шеи растекается лужа крови. А рядом стоит смущённый и испуганный Мальчик. Виновато смотрит на Егора: "Опять я накосячил, хозяин! Не хотел ему горло прокусывать. Только придушить слегка. Ну, вот, перестарался." Егор машет рукой: "А ладно! Как уж вышло." И вслух говорит:

— Спас ты меня, Мальчик! Спасибо, друг.

Неудачливый стрелок затих, отдёргался, отмучился ему положенное. А первый, подстреленный, умер легко и быстро. Повезло ему — Егорова пуля проделала дыру точно в сердце.

Взглянув на убитых, Йохан сказал, что это те, кто убил его папу с мамой. Егор, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, слегка задумчиво сообщает своему другу:

— Знаешь, всё жду, когда после первого убитого меня, как водится, рвать, тошнить начнёт, а всё не тошнит никак! Даже не мутит... Наоборот, какое-то спокойное удовлетворение, как от правильно сделанной работы, — с некоторым удивлением сообщает о своих чувствах Егор.

— Я тоже вполне доволен актуальным состоянием этих двоих, — соглашается Карл.

Друзьям в качестве трофеев достаётся пара двухствольных пистолетов, больше всего похожих на обрезы ружей-двустволок. И два десятка пулевых патронов полудюймового калибра к ним.

— Забыл, как такие пистОли называются. В фильме каком-то голливудском видел... И его название тоже забыл, — смущённо проявляет свою некомпетентность Карл.

— Вроде бы, "хуадах" или "хауда" такие девайсы называются, — вспоминает Егор, — В России подобные есть только в травматическом варианте. Оружие последнего шанса для стрельбы в упор. Ну, что ж! Один по полному праву мой. А второй — твой. Держи. Мальчику огнестрел ни к чему. Блин, он одними зубами справляется... И кобуру заплечную с этого ощипанного попугая не забудь снять.

— Да, мне из такого пистолета только и стрелять. Чтоб в упор. А то без очков я теперь только общие силуэты вижу. Без деталей. Правда, почему-то лучше, чем ожидал. Вон даже пальцы на руке могу разглядеть, а раньше, как помнится, не мог... Какая-то странность непонятная...

А ещё друзья в кармане штанов одного из убитых нашли нарисованную от руки карту. Скорее кроки12), чем настоящую карту. После её изучения у попаданцев не осталось никаких сомнений — они на Платформе-5. А река, текущая менее, чем километре от поляны — Шпрее. Правда, это название стоит в скобках, то есть, как второе. А первое название вызвало у друзей нервный смех — Лимпопо! Умереть, не встать! Лимпопо среди елей и сосен! "Не ходите, дети, в Африку гулять..." Река в месте, где находятся путешественники, делает изгиб — течёт с северо-востока на юго-запад и только чуть дальше снова поворачивает почти точно на запад. На карте также показаны ближайшие населённые пункты: Аддис-Абеба и какие-то посёлки рядом с ней. А на западном краю карты — Берлин! Не очень только понятно, какое расстояние до этого Берлина. Но, вроде бы, не очень далеко: может двадцать, а может и тридцать километров. А, может быть, и все сорок. Эти местные бармалеи не очень аккуратны в составлении карты. Те ещё картографы! Вдоль реки, с обеих её сторон, на некотором расстоянии, не вплотную к реке, идут две дороги. Одну из них друзья уже пересекали. На восток она идёт до брода или переправы какой-то через Шпрее-Лимпопо. У переправы — застава, обозначенная, как Хуту-Пост. На запад дорога идёт сначала вдоль реки, а потом заворачивает куда-то на неведомый север. Видимо, в обход той хребтинки, на отроге которой друзья обнаружили себя этим утром. Понятно, что дорогой этой далеко, вернее — куда им надо не уедешь. Дорога вдоль другого, левого берега реки на восток ведёт непосредственно до Аддис-Абебы. А на запад — от той самой переправы через Шпрее выводит сначала к пункту, обозначенному, как Масаи-Пост: