Степь

Мави моргнул. Лицо его стало совсем отстраненным, надменным и в то же время детским. В нем совсем не было жестких черт — округлые щеки, нежный рот., длинные ресницы.

— Беркут. Ты заговорил со мной?

— Не поверишь! Мави, вы собираетесь развязать войну. Я прав? Скажи, не молчи! Ты живешь тут несколько дней, неужели ты не видишь, что нам все это нужно! Нельзя просто так взять и отказаться от даров жизни.

Мави молчал, гневно сдвинув белесые брови, потом аккуратно отвел от себя руки Ачи и поднялся со своих одеял.

— Беркут. Ты мне даешь советы?

На мгновение Ачи показалось, что юный акбаши растерялся и не знает, что ему предпринять. Потом в голове тяжко толкнулась кровь, в ушах застучало.

— Не вздумай применять на мне свои штучки, — злобно прошипел Ачи, не хуже кота. — Я все равно не стану больше вас слушать. Вы даже не понимаете, что тут происходит, а лезете со своим всезнанием и старыми фокусами. Нельзя сейчас воевать с небесными людьми! Я сам сначала думал, что надо воевать с ними, но теперь понял, что нельзя. Они Рыса спасли! Он мертвый был, а его спасли! Как можно отказаться от такого? Ты можешь воскресить мертвеца, о акбаши?

Мави молчал и не отводил от Ачи своих странно расфокусированных зрачков. В висках и ушах стучало все сильнее, перед глазами поплыли темные круги.

В селеньях степняков ходили слухи, что акбаши с легкостью может вселиться не только в голову юлара, но и в настоящего человека, подчинить его своей воле. Такой человек все будет говорить и делать, как во сне, а потом, когда воля акбаши покинет покоренный разум — сам превратится в юлара.

Ачи был слишком зол, чтобы испугаться. Он и помыслить не мог, чтобы поднять на акбаши руку, но и в голову свою пускать его не собирался. Из носа потекло теплое, липкое, во рту появился металлический привкус. Ачи улыбнулся, как улыбался своим врагам в битве.

— Давай, — просипел он. — Войди, если можешь, и решим уже. Или я тебе не вещь и не животное для поручений. Давай, о акбаши.

Головная боль усилилась почти до невыносимого предела, к горлу подкатила тошнота. Потом вдруг все прошло, остался только вкус металла во рту и учащенный стук сердца. Руки и ноги были как сухая трава, немели, подгибались.

Акбаши повернулся к Ачи спиной, лег на свои одеяла и скорчился, обняв колени руками. Белые волосы рассыпались по подстилке. Он так и не сказал ни слова.

Беркут постоял немного, покачиваясь, потом кинулся в коридор, к санитарному блоку — и там его вывернуло. Он долго фыркал и утирался, умыл лицо холодной водой, с рук потекли кровавые струйки. Наверное, Мави мог бы поймать его в этот момент слабости, но, похоже, акбаши не захотел больше настаивать на своем или не был так уж уверен в своих силах.

Немного придя в себя, Ачи побрел обратно в комнату. В узком коридоре лился тусклый вечерний свет от притушенных ламп, и, казалось, вся база плыла куда-то, или ехала. Электропоезд, вспомнилось Ачи слово из учебной книжки. Плыла, как... как электропоезд. Которого он никогда не увидит. И полноводные реки другого мира. И эти... подъемные краны. И орбитальные станции. И жирафов. И глубоководных рыб, про которых как-то рассказывал Раневский. Ничего он не увидит. Рыс умрет в своей стеклянной банке, потому что если база восстанет, то электричество отключится, а докторов убьют.

Дверь оставалась полуоткрытой, Ачи толкнул ее, огляделся. Акбаши так и лежал на одеялах, худые лопатки просвечивали сквозь ткань комбинезона. Ачи решительно вошел, наклонился, поднял брошенный планшет.

— Он тебе не нужен. Ты же собираешься все это разрушить. Вы собираетесь. Значит, он тебе не нужен. Обойдешься. Лучше пой песни.

* * *

— Нет, Дик, нет его тут. И в лаборатории нет. Вспомни, ты вообще брал его сюда? Точно брал? — Диана помолчала. — Слушай, в медблок заходил кто-нибудь из мальчишек? Заходили, да? Вот у них и спрашивай, я уверена, кто-то из них стащил. Они, знаешь, свое и чужое не всегда различают.

— Спасибо, — сказал Дик и отключился.

Вот же поганцы. Ладно, сам виноват, нечего разбрасывать где попало свои вещи. Обойдемся коммом. Он не такой удобный, как планшетка, но сгодится.

Дверь неожиданно подала сигнал вызова. Ночные гости?

— Это я, Ачи, — сказал динамик юношеским баском, — Я тут принес...

Дик открыл дверь и невольно попятился.

— Ачи, тебя избили?

Парень сунул Дику планшет и шмыгнул окровавленным носом. Дик схватил его за руку, втащил в комнату.

— Что стряслось? Кто так тебя? — Пригляделся и выругался, — Ч-черт! Ачи, улыбнись, пожалуйста. Улыбнись, говорю! Теперь скажи: "Сегодня хорошая погода"...

Ачи моргнул налитыми кровью глазами. Глаза были обведены черными кругами, все сосудики в них полопались.

— Дик Эшли, — пробормотал он, слизывая красное с губы, — Ты в своем уме? Ты несешь чушь, как юлар.

— Слава богу, не инсульт, — выдохнул Дик, откладывая в сторону планшетку. — Подрались, значит. Садись, — он подтолкнул Ачи к тахте. — А лучше, ложись. Сейчас нос тебе затампонирую.

Повернулся к шкафчику в поисках салфеток, и тут его схватили за рубашку и швырнули через всю комнату, Дик даже вскрикнуть не успел. Он рухнул на тахту, Ачи навалился на него, острое колено воткнулось под ребра. Жесткие пальцы стиснули Диковы запястья, на лицо брызнули теплые капли и упала коса, холодная и тяжелая, как змея.

Дик глотнул воздуха, рванулся, раз, еще раз, и потрясенно осознал, что вырваться не может, и что четырнадцатилетний подросток гораздо, гораздо сильнее его.

— Тихо, Дик Эшли, — прошипел подросток, склоняясь и капая на Дика кровью, — Хочешь жить?

— Ты рехнулся... — Дик крутил головой, отплевываясь от косы. — Какого черта?..

— Хочешь жить, я знаю. Вы цените жизнь, небесные люди. Поэтому слушай меня сейчас. Слушай внимательно.

— Отпусти, — налитые кровью глаза были очень близко, и Дику мучительно хотелось зажмуриться и отвернуться. Он смотрел дикарю в лицо, превозмогая себя. — Ты с ума сошел. Тебя на неделю в карцер посадят, Ачи. Немедленно отпусти меня.

— Ты будешь лежать и слушать! — рявкнул парень, тряхнув Дика так, что вышибло дух. — Небесных людей вырежут всех, как баранов. Базу сожгут и разграбят, здесь будут руины, хочешь? Это скоро будет! Совсем скоро. Я — слышишь? — не хочу, чтоб так было.

— Кто? — выдавил Дик, чужая кровь текла по его щеке, за ухо, в волосы, быстро остывая. — Кто сожжет? Откуда ты знаешь?

— Знаю. Хочешь, чтоб так было? Хочешь умереть? — Дик помотал головой. — Мне нужен акбаши. Новый, который понимает. Степь уже не вернется в старую жизнь, где все по кругу, нельзя возвращаться! Мы не бараны, чтобы водить нас кругами! Если старые акбаши сделают, как хотят, база сгорит, а вы все умрете. Понимаешь? Понимаешь?

Он отпустил Диковы запястья, схватил его за плечи и тряхнул. Зубы у Дика клацнули. Дик попытался его оттолкнуть, но преуспел не больше, чем если бы старался отпихнуть наехавшую на него грузовую платформу.

— Акбаши? — пробормотал он, — Белоголовые? Которые вселяются в зверей... в людей? Это... Мави?

— Мави! Он приехал, чтобы приказывать другим. Если акбаши отдадут приказ, ребята возьмутся за ножи.

— Мави может связываться с другими... белоголовыми?

— Да. Он смотрит глазами зверей. Он может влезть человеку в голову. Его все слушаются. Он сделает то, что скажут другие акбаши, старшие. А они решат уничтожить базу и небесных людей. Они всегда решают одинаково. Они год смотрели, слушали. А теперь акбаши здесь.

— Его надо остановить, Ачи! — теперь Дик схватил парня за плечи. — Надо идти к Карпентеру, все рассказать, изолировать Мави...

— Лежи! — Дика опять тряхнули, лоб ему обрызгало заново потекшей кровью. — Лежи, умник. Если с Мави что-то случится, мальчишки взбунтуются, их отцы-вожди поведут своих воинов на базу, и база пойдет шайтану под хвост.

Дик замотал головой:

— Их всех убьют... перестреляют. Здесь же войска ОКН, они выкосят всех. Неужели ваши акбаши этого не понимают?

Ачи ухмыльнулся, оскал на окровавленной физиономии был страшен.

— Они это сделают, поверь мне, Дик Эшли. Степь любит воевать, сколько погибнет — неважно. Важно — что базы не будет, и тебя не будет, и Дианы не будет, и старого дока не будет, всех не будет. А еще не будет Рыса, и его небесных птиц, и других машин, и компьютеров, и я вернусь в юрту, на кошму... впрочем, меня тоже не будет.

Дик слизнул с губ чужую кровь. Он тяжело дышал, глядя на склонившегося над ним дикаря... дикаря ли? Мог бы дикарь так точно просчитать варианты событий?

Корпорация, конечно, вернется. Такой жирный кусок они не отпустят. Новая база будет на военном положении, никакой школы, никаких врачей, никаких зеркалец с бусами. Корпорации так будет даже удобнее. Дикари, не понимающие хорошего отношения, не принимающие цивилизацию, должны знать свое место. Их место укажут им военные.

Он поднял руку, чтобы вытереть капающую из носа Ачи кровь, но только размазал ее еще больше, а пальцы немедленно слиплись. Ачи не отпрянул, но в глазах его что-то дрогнуло.

— И что же теперь делать? — шепотом спросил Дик.

— Не знаю. — Ачи, наконец, отвел глаза, но сразу же вскинул их снова и тряханул Дика, более чем ощутимо. — Мне нужен акбаши. Новый. Который это все понимает. Ты.

— Я? Я не акбаши, Ачи, что ты! Я не умею вселяться в людей.

— В людей не надо. Надо понимать. И уметь думать. И советовать мне. Я... я могу всех убить. Но так уже нельзя делать. Надо договариваться.

Ачи отпустил Дика и сел на тахте, опершись о колени, склонив голову. Шмыгнул носом и вытер его о плечо. Дик тоже сел, с некоторым трудом. Куда-то бежать и звать на помощь больше не хотелось.

— Я понимаю, что надо договариваться, но не знаю, как. Ты должен помочь, Дик Эшли. Ты знаешь небесных людей, ваши законы и обычаи, ты знаешь, как говорить, чтобы со Степью считались. Чтобы готовили из нас не слуг или рабов, так, как это делали травоеды, и как делаете вы сейчас, а давали нам все знания, которые вы имеете, в обмен на наши мертвые земли. Вот как я хочу договориться.

— Ты хочешь равноправия, — усмехнулся Дик.

— Да. Чтобы права были равные. У Степи, как у небесных людей. Если небесные люди гуляют по степи как хотят и берут нашу мертвую землю, то и мы будем брать у небесных людей все знания, которые хотим.

Дик еще раз усмехнулся. Обратите внимание, сказал он сам себе, дикарь говорит не "будем брать у людей все, что захотим", а "будем брать все знания, которые захотим". Какие правильные приоритеты. Этот мальчик прожил бок о бок с землянами без малого шесть месяцев, а уже понял, что для нас самое ценное.

Сколько времени понадобилось бы, например, моему средневековому предку, чтобы вычислить это в аналогичной ситуации?

Правда, методы у мальчика еще несколько дикарские.

Дик дотянулся до тумбочки, пошарил там и вытащил пачку носовых платков.

— Оботри кровь, Ачи. Все закапал. Почему, кстати, кровь идет? Обо что ты приложился?

Ачи мотнул головой.

— Не приложился. Это Мави, — буркнул он, пытаясь оттереть под носом, — Мы с ним не поладили. Ты тоже... осторожней с ним. Когда он в голову лезет... — передернул плечами и поморщился.

Дик тихонько выругался.

Ачи отбросил испачканный платок и порывисто схватил Дика за руку.

— Ты так и не сказал, Дик Эшли. Будешь моим акбаши? Будешь? Скажи, что будешь.

— Да какой из меня акбаши... ладно, буду, буду. Хорошо, согласен. — Со всей этой кашей надо что-то делать, и как можно аккуратнее. Но почему я? Дик тряхнул головой. Потому что потому. — Не представляю как, но постараюсь.

Ачи просиял и сжал ему руку. Потом взгляд его соскользнул в сторону, Ачи вдруг отпихнул Дика и метнулся к стене, к встроенной консоли для комма. Раздался отчаянный писк, Ачи вскочил, сжимая в кулаке крохотного зверька с длинным тонким хвостом. Белую Дианину мышь!

— А-а, шайтан! Подглядываешь?! Вали отсюда! — Ачи выругался, открыл дверь и выкинул мышь в коридор.

* * *

Переночевать пришлось у Дика. Тот ахал, светил Ачи в глаза фонариком, стучал молоточком по колену и причитал, что надо бы утром засунуть Беркута в сканер, вдруг у него все мозги вскипели. В итоге накапал какой-то пахучей микстуры и велел успокоиться. Ачи свернулся на полу в спальном мешке, микстура действовала, мысли куда-то уплывали. У него снова был акбаши и это хорошо. Только он сам его себе выбрал. Перед глазами медленно расплывались радужные круги, Ачи лениво следил за ними, потом Эшли вдруг опустил руку с койки и погладил его по голове.

— Спи... Беркут. Все будет хорошо.

Ачи заснул.

Утром его все-таки оттащили в медблок и засунули в сканер, но, судя по просветлевшему лицу Дика, с головой все было в порядке.

— Сосуды титановые! Как у тебя вчера только аневризма не приключилась. После такого скачка давления, — бормотал Дик, озабоченно глядя на экран и меняя цветные картинки с изображением Ачиных мозгов.

Ачи не знал, что такое аневризма и на всякий случай пренебрежительно фыркнул.

— Я — Беркут.

— Да-да, и головы у вас из керамического сплава. Извини.

Дик выпустил Ачи из машины и стал заносить в базу данные о болезни.

— Хочешь сегодня занятия пропустить? Я напишу освобождение.

— Нет, я пойду. Я хорошо себя чувствую.

— Надо поговорить.

Ачи подозрительно оглядел лабораторию на предмет мышей. В коридоре околачивался мушук Карпентера, Ачи шуганул его прочь.

— Я думал... над тем, что ты сказал. Вам, Ачи, нужно место в Совете ОКН, свой представитель.

— Так это же хорошо!

— Не так уж и хорошо, потому что, по нашим законам, планета должна иметь объединенное правительство. Только тогда возможно вступить в ОКН. А вам до объединения еще плыть и плыть.

— Я мог бы объединить ее мечом. — задумчиво сказал Ачи.

— За сто лет? За двести? Ачи, это невозможно.

— С железными птицами и вашим оружием я сделал бы это за год!

— Не горячись, Беркут. И где это, интересно, ты возьмешь железных птиц?

— Придумай!

— Теоретически, существует контрабанда... ОКН не может контролировать все на свете. Если позволить какой-нибудь из вольных корпораций разрабатывать у вас уран, обеспечить прикрытие, то они поделятся технологиями... Да нет, ерунда все это! Ачи, ну не гожусь я для таких дел, — горестно сказал Дик.

— Годишься, — упрямо ответил Ачи. — Я не ошибаюсь в людях. Ты годишься. Думай еще.

Дик вздохнул и полез в свой компьютер. Видимо, ему так легче думалось. Ачи одобрительно улыбнулся. Хороший акбаши.

Потом в медблок приперся окаэновец из охраны, стал клянчить увольнительную на два дня, Дик отвлекся, а Ачи пошел завтракать.

Мави уже сидел на своем месте, как ни в чем не бывало. Отлично сам дошел, не пропал, не заблудился. Ачи подумал и сел напротив него.

— Я назначил нового акбаши, — сообщил он, глядя в свое отражение в полоске поляризованного пластика.

Мави никак не отреагировал. Ачи пожал плечами, пошел к окошку раздачи, взял себе поднос с едой, вернулся на место, стал расставлять тарелки. Мави, не дождавшись своей порции, которую обычно приносил Ачи, проявил признаки жизни и кивком подозвал одного из мелких из-за соседнего столика.