Расстояние

Ощущение вторжения было так велико и в то же время ново, что я не чувствовала в себе сил к сопротивлению и лишь сжимала пальцами решетку, понимая, что начинаю выходить из известного всем режима выживания, когда человек был способен на любые геройства. Что бы ни делала ящерица — оно было сильнее меня. Я слышала, как кричал Валентин. Громко, быстро, так что не разобрать слов. Слышала, будто черед толстую стену, которую все равно не смогла бы пробить. Сердце сбавляло ритм, кожа переставала выделять пот, уходил странный дискомфорт в груди. Я ощущала невыгодность позиции сидя — сильно болели колени и поясница. Хотелось принять другое положение, расслабиться, упасть, забыться. Морда ящера, измазанная в "краске" и два черных глаза с малёхонькими красными бликами от фонарей, будто кивали мне, соглашаясь, подбадривая и торопя. Совсем скоро я уже не могла думать ни о чем другом. Убаюканное мыслями о безмятежности и покое, моё тёло подобно пушинке, опустилось на землю, прикрывая листья лопухов.

Глава 5.

Космонавты тоже были живыми, сделанными из плоти и крови, органичными существами. Эту мысль я, застрявшая в клетке с лопухами и Тимур с Валентином, оказавшиеся в коробке с малиной, переваривали на протяжении нескольких часов, в течении которых отсутствовал варан.

После того, что произошло, нас, потерявших сознание, разбудил механизм авто-поливания. Разлепив глаза, я ошибочно подумала, что заснула на теле одного из разлагающихся парней (что мне снилось?), но вскочив и ударившись затылком, поняла, что просто опустилась в увлажненную от воды землю. Крупные сердцевидные зелёные листья были повсюду, буквально заслоняя вид решетки и не давая прямым каплям воды хоть как-то привести меня в сознание раньше. Судорожно выдохнув, я с ходу оторвала один лист и засунула в рот, принявшись жевать. Так разволновалась, что не чувствовала ни вкуса, ни запаха, просто ощущала как в глазах скапливается влага. Картина вокруг напоминала маленький праздник среди поля несчастий и мне, как маленькой букашке, которую занесло в этот светлый уголок, не оставалось ничего другого, кроме как молча работать челюстью, давая слёзам скатываться по щекам.

Когда вода и свет выключились, перебравшись к решетке, я отодвинула листья и увидела пустой мост. В клетке сверху было темно, но убедившись, что вокруг никого нет, я позвала Валентина. Слава Богу, он и Тимур, не пострадали.

Наши новые апартаменты были точной копией старых, не считая высоты — на полметра больше, чтобы вместить здоровую, прямоугольную коробку в которой прорастала зелень. Парней так же как и меня, ввели в обезвоживающее состояние, однако не до такой степени, чтобы они потеряли сознание. Мы сошлись во мнении, что ящер мог гипнотизировать.

— Под шлемом чешуя, — кинул Тимур. — Я дал этому по голове, по мне так одна байда.

— Ты уверен?

— Ну, если не ящер, но что-то похожее. В любой случае — не человек.

Больше разговаривать было не о чем. Вытянувшись на влажной земле в полный рост я уставилась в темноту за листьями. Сама идея существования такого существа как Ящер — потрясала. Роботы, электромобили, стволовые клетки, все это меркло на фоне варана, способного ухаживать за садом и воспроизводить ряд сложных звуковых сочетаний. Прикрыв глаза, я представила, что нахожусь на природе, под кустом. Вокруг орут насекомые, сверху — ночное, беззвездное небо. До сих пор мне казалось, что закрытые объекты так или иначе вписывались в концепцию понимания среднестатистического человека: на них могли разрабатывать оружие, обучать людей, проводить эксперименты во благо науки, хранить что-то ценное... но выращивать разумных ящеров? Не было ли менее затратно и резоннее работать над искусственным разумом? Один из парней, которого уже не было с нами, говорил что-то про параллельную цепь развития. А возможно — более древнюю. Я не могла не согласиться. Слишком много из здешней архитектуры напоминало привычные нам конструкции. Люди где-то там, на верхах, должны были знать, что такая цивилизация существует и если не попытаться её уничтожить (что точно бы не удалось скрыть от общественности), то вступить с ней в тесный контакт. Как ни крути, где-то здесь должны были быть двуногие собраты и хотя им наверняка было глубоко наплевать на нас, мне хотелось их увидеть.

— А вы не думали, куда дели девушек?

Вопрос был горьким. Не думали, конечно, потому что предпочитали не знать. Если это был засекреченный объект, где-то под землей или даже на глубине десяти тысяч километров отсутствующие среди нас девушки могли оказаться расходным материалом. И судя по всему "годится на опыты" или нет, тут решали по признаку оказывания сопротивления при задержании. Забавно и жутко одновременно, так как это вряд ли бы стали брать в расчет гомо сапиенсы. Разве что в своих опытах они бы руководствовались местью.

— А зачем они дрались между собой?

Кто знает. Фактически я не поняла ничего из того, что произошло ранее. Казалось, меня окунули в сон без явного сюжета. Действия людей в костюмах были хорошо продуманы, нападали на ящера они явно не в первый раз, но если они сами были такими же, то как они могли так уверенно скакать на двух и куда пропали их хвосты? Отпали в процессе эволюции? Почему тогда Ящер не был на них похож? Гомо сапиенсы не держали на рабочих местах гомо эректусов.

Заснув с тяжелыми мыслями, я не сразу заметила, как включился "аварийный" красный свет. Мысленно выругавшись, я так и замерла, лежа на спине, боясь хоть как-то выдать себя, однако, рептилия делала свой привычный обход и не собиралась пропускать ни одну клетку. Совсем рядом я услышала, как шепчутся парни и отпирается решетка. Что-то произошло и зверь зашипел, после чего в тишине было слышно лишь шелест листьев. Был ли это тот же варан? Без понятия. Я не умела различать их. Зверь остановился рядом и облокотился верхними лапами на решетку. Я перестала дышать. Чешуйчатые лапы сняли потолок моей темницы и раздвинули огромные листья в полной тишине. Я подумала, что заору, потому что это было логично в данной ситуации, но стоило ящеру откинуть решетку с лампой в сторону, как я поняла, что совершенно ничего не вижу.

— Ш-ш-с-с-с...

Морда варана была совсем близко. Я ощущала теплые потоки воздуха, выходящие из его ноздрей у моего левого бока. Если это был тот же зверь — то он определенно почистил пасть, в уме я представляла ужасный запах, но не могла учуять его здесь и сейчас. Прошуршав листьями одного из кустов, ящер нагнулся сильнее и я буквально превратилась в камень. Сердце бешено заколотилось, глаза начали искать силуэт в темноте. Это существо не говорило в стиле "радиотрансляций" космонавтов, но это не делало его речь менее пугающей: при первом же наборе звуков, казалось, замер весь мир. Глубокий, шипящий голос, напоминал скрежет вилки по тарелке или ногтей по школьной доске — частота невероятно раздражительная для человеческого уха.

— Наир-ш-ш. Ш-шисо. Шис-со анакхан наир. Наир ракш-ша хушш-шан.

На какой момент стук собственного сердца оглушил меня. Очевидно, что пасть не давала зверю внятно выговаривать некоторые звуки, но он делал длинные паузы и сильно тянул слова, добавляя толику шипения.

— Наир. Тинран-ш-ш-ш...

Я не думала, что разум у этого ящера развился настолько, чтобы тот мог вести диалог. Ведь он говорил со мной! Это было так ужасно и волнующе, что я растерялась. Хотелось подобрать единственный верный ответ, гарантирующий мою безопасность, но смак состоял в том, что данного языка я не знала, а так быстро продумать все услышанное было невозможно, не говоря о том, чтобы ответить что-то сходу. Я сжала рот, боясь выпустить на волю хоть один ненужный звук.

Варан замолчал. Что он имел ввиду? Слово "наир" я уже могла различать среди остальных, каким-то образом они использовали его намного чаще других. А "шисо"? Разве не это говорил один из убитых космонавтов? Я предпочла отстраниться от происходящего. Слух уловил звук прикрепляющейся на место решетки и тихое шипение. Мне требовалось поговорить с парнями, узнать разговаривал ли с ними ящер и что они думали на счёт их языка. Валентин не раз заигрывал с туристками у исторических памятников и имел куда более обширные знания, чем мой школьный английский. Перевернувшись на бок, я раздвинула листья и поняла, что зверь ушёл исследовать другую клетку. Либо это был тот самый ящер, такой же огромный и с подпалинами, либо ещё один, близнец, получивший похожие ранения. Опустившись на четыре лапы, варан двигался медленно, хромал и слегка заваливался на левый бок.

Может ли быть, чтобы слово "шисо" означало "хватит?". Я продолжала смотреть зверю в спину до тех пор, пока он не обошёл все клетки и не устремился к столбу, через который должен был уйти. Когда свет выключили, я слегка расслабилась и придерживая рукой один из листьев лопуха, принялась ждать, пока клетка доедет до конца и остановится, однако варан ни с того ни с сего оглянулся. Кольнула интуиция. Лапа ящера замерла у столба и провисев так несколько мгновений, отбила что-то по символам. Клетка сменила курс на обратный. Над лопухами загорелась имитирующая солнечный свет лампа.

— Нет, нет, нет, Дэвид Блейн*, — попыталась отшутиться.

Так часто и качественно пугаться, как делала я мог не каждый. Едва увидев как ящер оттолкнулся от столба и опустившись на четыре лапы, яростно дёрнулся в мою сторону, я спряталась среди лопухов.

— Наир, — услышала прямо за решеткой. — Наир тинран-ш-ш...

Почему-то, он не поднимал крышку.

— Ракш-ша ашмир нхэн. Вайха онхи ро ракша.

Я не спешила отвечать. Листья напротив прутьев потянулись вперёд — ящер зацепил их кончиками когтей.

— Танруй, — протянул отчетливо, вырывая тонкую стену из зелени. — Ракша.

Он стоял вплотную прямо напротив клетки, сильно нагнувшись вниз. Наши глаза находились на одном уровне.

— Ракша, — повторил, оторвав скомканный в лапе лист лопуха. — Ракша.

И замер. Минуту, две, а возможно и все три я рассматривала чешуйчатую морду, равномерно выпускающую теплый пар из ноздрей и поднятую лапу, сквозь пальцы которой проглядывались зелёные клинья.

— Ракша, — раскрал ладонь и поднёс прямо к решетке, заставив меня качнуться назад. — Ашмир нхэн.

Надо было срочно врубать мозги. Ящер разговаривал, подобно людям и использовал язык тела — действия невиданные для разумной рептилии, которая ещё передвигалась на четырех. На какую-то долю секунды представив на его месте протягивающего руку человека, я испытала трепет возможного ответа.

— Ракша, — зверь сделал полукруг лапой и разжал ладонь. — Ракша.

Кое-как отцепив руки от коленей, я дрожащими пальцами дотронулась до ближайшего листа и открыла рот, чтобы сказать это иноземное слово, но так и замерла, стуча зубами. Ракша — это лопух.

Варан понял, что до меня дошло. Грубо встряхнув лапой, он зацепил торчащий из клетки лист зубами и чавкнул так, что я непроизвольно дёрнулась.

— Ша-а-а. Хушшан! — продемонстрировал красный, сухой язык, облепленный разорванным листом. — Хушшан! Хуш-шан!

Он съел лопух? Я съела лопух? Он понял, что я потребляла его в пищу? Оторвав один из листьев, я поднесла его к лицу, но промазала и вместо рта, он уткнулся мне в щеку. Ящер громко зашипел, ударился о клетку боком и яростно провел мордой по прутьям:

— Шис-со анакхан! Танруй наир! Ракш-ша ашмир нхэн! Вайха онхи ро ракша!

Я затаилась, отступив. Все-таки это было подозрительно, что он не торопился срывать крышку, я на его месте не стала бы тратить время для разговоров с едой, хотя... кто знает, какие цели преследовали те, что принесли нас сюда? Мы не знали никаких секретных данных, среди родственников умерших не числилось работников администрации города или боже упаси, президента. Ящер пытался говорить со мной и мне стоило радоваться, что пока это была обычная беседа на тему растений. Он призывал меня не портить их?

— Хушшан. Хушшан наир. Ашмир нхэн. Хушшан. Хушшан.

Поняв, что я не собираюсь двигаться, варан начал делать круги вокруг клетки. Обняв себя за колени, я окунулась в ожидание, но отсутствие движения и мелкая дрожь заставили вспомнить старые раны. Со стопами творилось что-то странное — почерневшие, они сильно кололись, было бы странно, не подхвати я уже какой-нибудь инфекции.

— Хушшан, — обреченно вздохнула, открывая рот. — Ракша хушшан.

Как только лопух встретился с моей глоткой, варан смолк. Разжевывая зелень, я думала о том, что не так это плохо — умереть сытым. Раньше я никогда не питалась такой примитивной едой, в загородные поездки на озера наши всегда брали провиант или старались находить места рядом с населенными пунктами, где можно было затариться (тем же пивом — ключевым элементом любых сборищ). Лопух на вкус был никаким, даже в этот ответственный момент, когда мне хотелось ощущать всё и вся. Ящер творил что-то откровенно жуткое, шатался из стороны в сторону, то направляясь к выходу, то возвращаясь. Несколько клеток вдалеке спустились на мост. Я плохо разбиралась в сортах, но то, что зверь просунул через решетку, было двумя маленькими ранетками и кистью кишмиша. Фыркая и чихая, пока я не дотронулась до них пальцами, варан рухнул на живот совсем рядом. Я притворилась, что не замечаю, как пристально он на меня смотрит. Кусая и разжевывая плоды по очереди, я смаргивала слёзы, внушая себе, что осталась одна.

* Дэвид Блейн — известный американский иллюзионист.

Глава 6.

Во сне мне вспомнился один из дней января, год назад, когда Валентин приходил рано утром с подарком в красной шапке "адидас", на которую нацепил серебряную мишуру. "С Новым Годом!" — крикнул с порога. Под расстёгнутой дубленкой у него был вязаный бабушкой малиновый свитер. Сначала я не поняла, что друг делал здесь в такую рань и просто стояла солдатиком в пижаме и теплых шерстяных носках. Валентин подарил мне плюшевого деда мороза, того самого, которого выиграл в автомате за десять рублей тремя днями раньше, чтобы "подарить девушке", как он объяснил. Я никогда особо не вникала в то, с кем он встречался и как долго, просто знала, что пассий было много и запоминать лицо очередной представительницы прекрасного пола рядом с ним не имело смысла. "Что случилось"? — спросила. Валентин никогда не дарил мне ничего на новый год, мы всегда ограничивать тем, что вместе ходили на какой-нибудь съезд знакомых в последних числах декабря. Что-то произошло, возможно, что-то серьезное.

— "Я готов нести за него ответственность".

— "Что?".

— "Ну, на всё готов. Мне Машка всё сказала".

Машка, наша совместная знакомая времен школьной скамьи, жила не так далеко и периодически встречалась с нами обоими, то в дверях супермаркета, то где-нибудь во дворах. Не то, чтобы мы с ней не дружили, скорее поверхностно общались. Она была из тех людей, связь с которыми уже никогда не разорвать, но и укреплять уже не было смысла.

— "Что она тебе сказала?".

— "Ну, все".

— "Что, все?".

— "Ну, про Сергея".

Сколько именно Сергеев я знала, сразу сказать было сложно. Их количество колебалось от десяти до пятнадцати и ни один из них не был моим родственником.