Вилли. Вигнолийский замок 2 (рабочее название)

Полицейский остолбенело уставился на собеседника. На его лбу прорезались морщины.

— В какую армию, сэр?

— В небольшую, — Вилли прямолинейно ответил на вопрос. — Пока еще небольшую. Я только сегодня начал ее собирать.

Глава 9

Мы попрощались с Тоддом. Он проводил нас до порога и подарил два маленьких копыта, покрытых лаком.

— Эту антилопу я сам подстрелил. Берите, не стесняйтесь. У меня от нее еще осталось штук двенадцать копыт.

Я не стал уточнять, каким образом у него получилось столько копыт от одной антилопы, чтобы не услышать очередную впечатляющую историю.

День пролетел очень быстро из-за непрекращающихся хлопот. Мы с Ритой мчались в сторону заката, будто пытаясь догнать солнце. Я хотел отыскать место встречи Вилли и Тодда. Вдруг оно находится неподалеку от логова дядюшки, и местные жители смогут помочь нам в поисках?

На углу, около светофора, стояла группа людей. Они, наверное, направлялись к станции метро. Какая-то неведомая сила, может даже мое проницательное подсознание, натренированное невзгодами, заставила меня вглядеться в этих людей. Я увидел двух бодрых старушек с яркими сумками, молодчика в желтом шарфе и девушку в красных модных сапожках. Девушка обернулась, посмотрела на пролетевшего голубя, и мое сердце пронзил невидимый острый шип. Она была блондинкой с серыми глазами. Ее длинные волосы развевались на небольшом ветру и, казалось, сверкали в вечерних солнечных лучах. Легкая голубая куртка сочеталась с красными сапожками так, как сочетаются цвета на картинах авангардистов. Я знал эту девушку. Ее звали Эмилия.

— Стой! — заорал я. — Стой, Рита!

Рита в панике от моего крика ударила по тормозам.

— Что случилось, Арт?

Но я уже выпрыгивал из машины.

Никогда я не бежал так быстро, как сейчас. Ветер на самом деле свистел у меня в ушах. Однако мои мысли, поначалу смешавшиеся, выравнивались с каждым вздохом. Я думал о том, откуда здесь взялась Эмилия, и о том, как может умерший человек появиться вновь. До девушки оставалось метров двадцать, и за время бега меня вдруг осенило. Я ведь не видел мертвого тела Эмилии. О ее смерти сообщил мне брат, который принес письмо. Почерк был Эмилии, это точно, но тела-то я не видел! Его вообще сожгли, а пепел похоронили в замке ее родителей. Причем, я на похоронах не присутствовал из-за неотложных дел. И, похоже, в этом была моя ошибка.

Я снова и снова задавался вопросом, что все это значит, почему она тут, но ответить на него пока не мог. Мое сердце не обращало никакого внимания на теперь уже ровный ход мыслей, а выпрыгивало из груди. От волнения.

— Эмилия, — я начал говорить, когда девушка еще стояла ко мне спиной. — С вашей стороны было нехорошо умереть, не посоветовавшись со мной. Да и зачем вы умерли? В чем потаенный смысл этого поступка?

Эмилия обернулась. В ее глазах светились привычная мне сосредоточенность и, вероятно, удивление.

— Я не понимаю, — сказала она. — Вы не говорите по-английски?

Я на секунду замешкался. Эмилия не понимает свой родной язык? Как такое может быть?

— Эмилия, это вы? — спросил я по-английски. — Вы помните меня?

Девушка подняла светлые брови.

— Мое имя Эмили. Эмилией меня называет лишь бабушка. Кто вы? Я вас совсем не знаю.

Я посмотрел на собеседницу очень внимательно. Волосы были распущены, на губах будто притаилась улыбка, готовая расцвести в любой момент, а на мизинце левой руки блестело золотое колечко — все точь в точь как у Эмилии. Никакой ошибки быть не могло. Но, с другой стороны, девушка говорила на английском бегло и без акцента.... Когда Эмилия успела бы так хорошо выучить язык?

— Вы где родились? Здесь? В Чикаго? — произнес я.

Серые глаза открылись еще шире.

— Почему вы спрашиваете? Мы разве знакомы?

— Знакомы, — ответил я. — Кто ваши родители? Они здесь живут?

— Да кто вы?! — щеки девушки покраснели от возмущения. — Вежливый человек сначала представляется, потом объясняет цель своих расспросов и лишь затем спрашивает!

И в этом тоже была Эмилия — кто бы еще решился призывать к вежливости незнакомого мужчину бывалого вида?

— Меня зовут Арт. Просто Арт для друзей. Мы с вами давние друзья, можете называть меня так.

Эмилия прищурилась:

— Что-то я вас совсем не помню.

Вокруг мелькали разноцветные машины, будто стеклышки в калейдоскопе. Рита с интересом наблюдала за мной издалека через окно заднего вида. Я оказался в двойственном положении. С одной стороны, передо мной явно была Эмилия. С другой, она ни черта не помнила. Я не мог говорить с ней, как с прежней Эмилией, но и не хотел упустить.

— Мы с вами были знакомы в прошлой жизни, — ответил я. — Вы верите в переселение душ?

Девушка задумчиво потрогала рукав своей голубой куртки.

— Смотря чьих душ, — сказала она.

— Наших. Вы в прошлой жизни были баронессой. Очень ловко управлялись с замками. Очень! И еще любили решать всякие задачки. Логические.

— Баронессой? — удивилась девушка. — Гм... а почему тогда уж сразу не принцессой?

— Вы не успели стать принцессой, точнее, герцогиней, потому что рано умерли, — без тени улыбки ответил я. — Вас от герцогской короны отделяло каких-то полгода.

Эмилия улыбнулась знакомой мне теплой улыбкой.

— И как бы я стала герцогиней, интересно? Я ведь была всего-навсего баронессой.

— Вы собирались выйти замуж за герцога. Точнее, за графа, но потом он стал герцогом.

Девушка с иронией и недоверием покачала головой.

— Надо же, я пропустила такую карьеру. Баронесса, графиня, герцогиня... а все из-за какой-то глупой смерти. Вы не находите, что люди не должны умирать, когда карьера несется ввысь?

— Если люди перестанут умирать, то это будет не очень хорошо. Для самих же людей, — ответил я.

— Почему? — серые глаза пронзили меня.

— Да тут есть кое-кто, впрочем, не будем пока об этом.

Внезапно перед нами притормозил черный лексус. Дверь открылась и над крышей машины появилась голова водителя — молодого белобрысого парня.

— Эмили! — воскликнул он. — Поехали скорее! Мне еще к одному другу заскочить надо!

Что ж, я ошибся в том, что Эмилия шла к метро. Она просто ждала тут своего приятеля.

Девушка помахала водителю рукой и повернулась ко мне.

— С вами интересно было поболтать, но мне пора. Пока и до встречи!

Я не собирался отпускать эту девушку и задумался о дальнейших действиях. Моя темная необузданная сторона тут же подсказала выход: схватить водителя за шкирку, вытащить его из машины и потрясти вверх тормашками, как кот Базилио тряс Буратино. И поделом — будет знать, как увозить мою девушку. Но я, конечно, взял себя в руки. Время Буратино еще не пришло.

Эмилия взялась рукой за дверцу машины, и я, подавив очередное желание схватить девушку, перебросить через плечо и скрыться с ней в каменных каньонах Чикаго, скромно откашлялся.

— Эмилия, я давно хотел вам сказать, что когда вы играете черными, то почти всегда выбираете сицилианскую защиту. Это не совсем правильно. Нужно разнообразить игру. Иначе вы будете всегда проигрывать, играя против одного и того же соперника.

Девушка вновь повернулась ко мне.

— А... откуда вы знаете, что я играю в шахматы? Об этом почти никто не знает! Я играю только с компьютером! А о защите откуда узнали?

Я бил почти вслепую, но у меня был резон так поступить. Моя Эмилия обожала шахматы. Она любила их самоотверженно, всей душой. И я подумал, что если эта Эмилия позабыла все на свете, то шахматы она никак не могла выбросить из головы. А где шахматы, там и остальные вещи.

— Я все знаю о вас, Эмилия. Говорю же, мы были знакомы. Вы любите фиалки, именно фиалки, а не розы. Розы вы любите рисовать в издевательском, искаженном виде. Еще любите рисовать корабли так, чтобы никто не догадался, что это корабли. Вы часто используете синие цвета, а желтые недолюбливаете. Вы обожаете петь по утрам. Тихонько так напеваете. Вы стараетесь не ссориться с родителями и вообще считаете, что в семье важно сохранять хорошие отношение во что бы то ни стало. Вам нравятся хрустальные бокалы, но вы не пьете из них, потому что жидкость меняет их блеск. Вас восхищают бабочки, но вы никогда не рисуете их....

— Хватит! — лицо девушки побледнело.

Эмилия сделала шаг навстречу мне и вытянула вперед руку, словно стараясь одновременно оттолкнуть меня.

— Кто вы? Я вас не встречала раньше! Подождите... дайте немного подумать.

— Эмили! Ты идешь?! — воскликнул белобрысый, но девушка только отмахнулась и с прищуром посмотрела на меня.

— Вы выглядите необычно... ваша одежда... новая, вся новая. Вы ее недавно купили. Даже обувь. У вас над бровью шрам. Весьма заметный, хоть и короткий. Вам плохо зашили рану, ведь так? Грубыми швами. Или... швов вообще не было? Пожалуйста, покажите мне ваши руки.

Я улыбнулся и раскрыл ладони. Что ж, Эмилия в своем репертуаре. Она не утратила хватку.

— Мозоли... в два ряда... ладонь будто покрыта мозолями целиком. Вы работали на ферме и не пользовались перчатками?

— Это от меча, — сказал я. — Я предпочитаю фехтовать без перчаток. Так лучше чувствуется оружие.

— От меча..., — эхом откликнулась девушка. — Вы фехтуете. Сейчас мало кто занимается фехтованием на мечах.... Я ничего не понимаю. Но мне хочется разобраться.

— Эмили! — снова воскликнул белобрысый.

Мне захотелось стукнуть его по голове машинной дверью.

— Дайте мне ваш телефон, а я запишу вам мой. Позвоню вам завтра...или сегодня позже вечером, — быстро сказала Эмилия.

Мне пришлось сообщить номер телефона Риты, но я все-таки добился ответ на главный вопрос.

— Вы здесь родились, Эмилия? Ваши родители тут? Другие люди видели, как вы взрослели?

Девушка озадаченно покачала головой, но ответила:

— Если вы знаете обо мне так много, то почему не знаете это? Ну хорошо. Да, я родилась и выросла в Чикаго, мои родители живы и живут неподалеку.

После этого Эмилия укатила, скрывшись за бетонным горизонтом.

— Кто это был? — спросила Рита, когда я вернулся к машине.

— Мой друг, — ответил я. — Она почему-то потеряла память.

— Из-за дядюшки? — тут же отреагировала Рита. — Они встречались?

Я задумался. У меня в голове пока что сложилась лишь одна рабочая гипотеза. Эмилия, очевидно, не умерла. Дядюшка отыскал ее, перенес сюда и каким-то образом подменил память.

Эта версия обладала большими недостатками. Во-первых, не очень ясно, зачем такой поступок нужен дядюшке. Во-вторых, следовало проверить утверждения Эмилии о том, что она родилась и выросла в Чикаго. Если это на самом деле так, то моя гипотеза никуда не годилась и требовалось другое объяснение.

— Скорее всего из-за дядюшки, — согласился я с Ритой.

Место встречи Вилли и Тодда мы нашли быстро. Трехэтажный особняк, который упомянул охотник, действительно не мог похвастаться новизной. На многих красных кирпичах давным давно образовались трещины и выбоины.

Мы походили вокруг, даже поспрашивали прохожих и заглянули в трехэтажный дом, но это ни к чему не привело. О дядюшке никто не знал. Что ж, моя идея искать его тут оказалась не очень эффективной, но, с другой стороны, прошло не так уж много времени. Может, если наведаться сюда через пару дней, вести о новом соседе уже разлетятся по округе.

Мы вернулись домой и поужинали жареными бананами, которые я вообще никогда не ел в таком виде. За едой я размышлял над происходящим и мне не хватало Никера и даже Туссеана, с которыми можно было посоветоваться. Окна были открыты и из них доносился запах барбекю, который кто-то готовил во дворе на гриле.

Затем, ближе к одиннадцати, заявился Виктор Витальевич.

Он пришел сияющий и с порога сообщил, что наши проблемы практически решены, что лучший сыщик уже взялся за дело и вот-вот найдет Вилли.

— Кто он, этот сыщик? — спросила Рита, когда Виктор Витальевич вальяжно уселся на диван. — Бывший полицейский? Я слышала, что в сыщики идут полицейские.

Виктор Витальевич взял с журнального столика уже остывший кусок жареного банана.

— Не знаю. О прошлом этого человека никто ничего не знает. Говорят, что он был связан со спецслужбами. Но с нашей организацией уже давно сотрудничает. Решительный и надежный кадр. Искренне верит в наше дело.

Я в общих чертах рассказал ему об Эмилии, надеясь, что он предложит еще какую-то версию, объясняющую происходящее. Но Виктор Витальевич лишь удивленно покачал головой. Зато Эмилия сама позвонила около полуночи и назначила встречу на завтра. Я изнывал от желания узнать, почему девушка организовала собственную 'смерть' и, вообще, что с ней произошло после этого. Как ее занесло сюда, почему она думает, что здесь родилась? Эти вопросы не давали мне покоя.

Глава 10

Вилли делил своих помощников на две очевидные категории: добровольных и не очень. С последними часто приходилось договариваться с помощью угроз или посулов, тогда как первые были рады сотрудничать за просто так. Полицейский Пол Мейер оказался добровольным помощником. Поначалу его было трудно убедить в серьезности намерений необычного старика, однако Вилли заранее заготовил доказательства. Он не хотел считывать память у потенциальных союзников, чтобы не портить их уверенность в себе, а вместо этого изобрел Окно. Так дядюшка называл отнюдь не отверстие в стене, а возможность заглянуть в будущее. Именно в то будущее, которое готовил и о котором мечтал Вилли.

Он проникал в разум человека и показывал город, заполненный многоэтажными домами. Рядом с городом простирались поля и леса. Они упирались в горы и океаны. С некоторых гор стекали потоки лавы. Под всем этим местом находились многоярусные подземелья, но это было не главное. А главное заключалось в том, что и домов и полей и океанов было достаточно для того, чтобы без стеснения вместить всех умерших, признанных достойными внимания дядюшки. Чтобы не забыть ни о ком.

Когда Вилли мысленно позволял собеседнику заглянуть в Окно, то это производило большое впечатление. И, как правило, люди испытывали лишь ужас. Но дело как раз заключалось в том, что собеседник не видел свою личную судьбу, а все воспринимал в целом, как бы абстрактно и отрешенно. И тогда дядюшка спрашивал, как же так, отчего ты пугаешься? Разве не будет справедливым такой исход? Посмотри по сторонам, мир полон мерзавцев. Они просочились везде: не только в верхние сферы, но и кишат на твоей работе, даже есть среди твоих соседей. Почему бы не отдать их всех мне? Зачем тебе их защищать? Делай наоборот — сотрудничай со мной. Приблизь момент прекрасной истины, когда всем этим негодяям придется платить по счетам.

Вилли хорошо знал людей и заранее угадывал тех, кто согласится на его предложение. В некоторых бурлило обостренное чувство справедливости, другими управляли зависть или мстительность, но причины согласия на сотрудничество были не очень важны для Вилли.

Полом Мейером двигало как раз желание справедливости. Он не так давно работал в полиции и юношеский идеализм еще не окончательно выветрился из его головы. Вилли распознал это сразу же. Как и многих молодых полицейских Пола мучила мысль, что некоторые, на которых клейма ставить негде, нагло уходят от ответственности.