А что плохого в том, чтобы быть девчонкой? За двадцать один год и не к такому привыкнешь. Да деду Петру и десяти лет хватило, чтобы перестать ворчать и просто тихо пытаться делать из навязанной ему внучки-принцессы, капризули и неженки, нормального, крепкого, здорового ребенка. В конце концов, отец был прав. Его решение всем пошло на пользу. В России до наследницы корейских миллионов дела никому не было, к тому же для европейцев все азиаты на одно лицо.
Небольшие проблемы начались с поступлением в институт. Появилось много непрошенных любителей экзотической красоты. В школе удавалось держаться дружелюбно и нейтрально, так что никто не задевал, но и близко не подбирался. А вот студентов держать на расстоянии получалось с трудом. То какая-нибудь модница подсядет в перерыв поболтать о том о сем, и Джун судорожно пытается сообразить, чем ботильоны отличаются от ботфортов и почему пайетки — это фу, а стразы — это класс. То приходится отбиваться от приглашений в кафе-мороженое, а то и в модный клуб от опытных сердцеедов-сонбэ. Как-то раз одному старшекурснику удалось, как он потом хвастался, вытащить "красотку-японочку" на прогулку по городу. Красотка-японочка "совершенно случайно" услышала хвастливые речи своего поклонника и заявила: "Я из Кореи, и лучше тебя знаю Татринск. Сам хвастался, что об истории города расскажешь, что у тебя отец-археолог, а завел меня на какие-то помойки. У меня каблук из-за тебя сломался, идиот, бёнтэ-сэкки!" При этом оба — и "японочка" и ее кавалер умолчали, что каблук сломался, после того как дитя востока изящным ударом ноги успокоила незадачливого гида, попытавшегося ее настойчиво приобнять, и с силой опустила потрудившуюся конечность на покоробленный асфальт. Приставания после этого случая ненадолго уменьшились. Но ведь кому не хочется приручить такой вот непокорный цветок. Мужчины — завоеватели по своей натуре. А Джун — настоящее совершенство и роль принцессы играет с рождения.
Джун смотрит в спину удаляющейся малышке Лизе. Светлые пушистые волосы отливают краснотой в лучах заката. Хрупкая спина напряжена. Тонкие ножки все в тех же штанах с бахромой оставляют на дорожке, заметенной песком, маленькие изящные узкие следы. Она, определенно, может быть полезна. Нельзя же переколотить всех, кому взбредет в голову поухаживать за красавицей-иностранкой! Так никакой обуви не хватит! Да и дизайнеров принимать у себя в номере как-то не хочется. Остается только догнать бездомную и сообщить о том, как ей повезло.
Как и ожидалось, Лиза вытаращила серые глаза и чтобы поддразнить ее, с языка сами собой сорвались слова, немного похожие на угрозу: мол, нарушишь, голубушка, мои условия совместного проживания и не жалуйся потом на головную боль.
— Ты что якудза? — пробормотала, попятившись, глупышка.
— А говоришь, что знаешь все о корейских Кореях. Якудза — это к японцам. А я — хангук сарам. Да не бойся, бестолочь! Шуток не понимаешь, что ли? Лучше выслушай мои условия, а то жизни под одной крышей не получится.
Девчонка приободрилась и стала похожа на бойких цыплят, которых выращивала одно время баба Аня.
— Я вся внимание, — звонко произнесла она, вызвав еще одну улыбку.
Для долгого перечисления в грудь надо было набрать побольше воздуха:
— Первое, никаких посиделок в комнате с подружками и друзьями.
Второе, в вещах не копаться, одежду не одалживать, косметику не брать.
Третье, переодеваться, краситься и делать маникюр только в ванной. Увижу неодетой в комнате — пойдешь в таком виде вон. Не люблю распустех.
Четвертое, свои вещи держать только на своей тумбочке. Краски и прочую дрянь вообще в моем присутствии не доставать.
Пятое, с разговорами и расспросами не приставать. Когда я заговорю, тогда и беседуем. Когда ты заговоришь — будет так, как я посчитаю нужным.
Шестое, на вопросы других студентов о моих привычках, моем белье, моей косметике не отвечать. Знать ты ничего не будешь, если другие условия будешь соблюдать, но и выдумывать ничего не смей.
Седьмое, если мне нужно твое общество, ты меня сопровождаешь, если нет — под ногами не крутишься.
Восьмое...
Каждый пункт правил Лиза сопровождала кивком головы и нерешительной улыбкой, видимо все еще не веря собственному счастью. Глаза ее становились все шире, потом тонкие бровки на гладком лобике нахмурились, как будто от напряженных раздумий, а наивно-пухлые детские губки сжимались все плотнее. Неужели сейчас от радости расплачется? Забавное будет соседство!
Однако, не дослушав последний пункт, коротышка попыталась вырвать у искусного оратора свой обшарпанный чемодан.
— Ну в общем ты правильно угадала. Восьмое условие — не просить у меня никакой помощи и не вмешивать меня в свои проблемы. но ты нарушаешь пятое условие и не слушаешь меня, когда я говорю. Ладно уж, сегодня я проявлю доброту и донесу твой багаж.
— Не нужно! — Голос девчонки дрожал. — Не нужно мне такой милости. Живи себе одна. Я как-нибудь уж устроюсь.
— Интересно, как это ты в разгар сезона отпусков надеешься на базе найти другое место?
— Это уж пусть тебя не волнует, — отклонила малявка попытку успокоить ее. — Только знаешь, что я тебе, Джун, скажу? Может, я и наивная, но не идиотка.
— Спорное утверждение, но ладно, поверю. И что дальше?
— А то, что в доброте тебя сложно заподозрить. Значит, тебе почему-то будет выгодно держать меня при себе, — спокойно разложила Лиза по полочкам всю восточную хитрость и коварство. — Так дела не делаются. Я могу хоть и в столовой попроситься заночевать, да и ночи сейчас теплые. Не повезет — и на пляже подремлю. А вот тебе от ухаживаний Василия еще надо отбиться.
Вот какие, эти русские девицы. Посмотришь, наивное чудо с пушистыми волосами, а, оказывается, она прямо-таки деловая акула. Скрещенные на груди руки и спокойное выражение лица, внимательному наблюдателю все-таки не помешали бы понять, что Джун забавляется тем, как мелкая пташка вздумала качать права. Усмешка коснулась губ:
— И как, по-твоему, должно выглядеть наше соглашение?
Вопрос, казалось, ненадолго озадачил переговорщицу, но она собралась и достойно ответила:
— Справедливо. Оно должно выглядеть справедливо. Ты — мне, я — тебе. Мне нужно где-то жить, тебе нужно держать Васю на расстоянии. И мы в расчете. Хотя в целом я твои требования выполнять согласна: собираемся, одеваемся каждая в ванной, вещи обе не раскидываем, порядок наводим каждая на своей половине. С Инной пообщаться я могу и в ее номере. Да я вообще могу в твоем шалаше только ночевать!
— И что тебя тогда в моих условиях не устраивало?
— А вот что, — непонятное торжество загорелось в светлых глазах. — Тебе ведь не только от Василия заслон нужен?
— Как будто ты можешь быть заслоном от такого здоровяка! — Не удалось удержаться от ехидного замечания.
— Не могу и поэтому буду ночевать на пляже, — насмешливо согласилась Лиза и опять потянулась за сумкой.
— Хорошо, хорошо! Не будем спешить. Чего ты еще хочешь, кроме крыши над головой? — Корейцы терпением не славятся, и Джун в некоторых случаях не исключение.
— Исполнения трех желаний! — серьезно выдвинула свое условие маленькая вымогательница.
— Я тебе золотая рыбка или фея-крестная? И почему целых трех?
— Ну тебе-то моя помощь будет нужна регулярно, ты ведь у нас мисс Популярность, — подколола девчонка, видимо догадавшаяся о большей части своих обязанностей. — А мне нужно немногое. Если честно, пока мне от тебя нужно лишь одно, а два других желания — пусть будут вроде сбережения на черный день.
Было любопытно, чего же хочет эта ненормальная.
— Ладно, допустим. И что нужно сделать?
Торжествующая улыбка Лизы немного пугала: маленькая птичка в ее свете казалась очень симпатичной барышней, которая знает, чего хочет.
— Да ничего особенного. Позируй мне для картины час в день, — высказалась наконец художница.
Нет, впечатление было обманчивым. Эта пигалица не знает, на что нарывается. Джун в гневе — это землетрясение, цунами и метеоритный дождь, прекрасный и ужасный.
— Ага, вот почему тебя за глаза называют извращенкой! Позировать обнаженным — да никогда! Мечтай дальше! — Сверкающие гневом глаза, сжатые в кулаки руки.
— Не обнаженным, а обнаженной! То есть... Тьфу! — задохнулась Лиза. На ее серых глазах показались слезы, и сразу захотелось ее пожалеть. — Где ты такое могла слышать? Кто вообще мог такое сказать? Я в жанре ню не рисую — только на занятиях в институте, и то по необходимости! Да и не извращение это вовсе — нормальное направление живописи, просто не мое.
— Да-а? — сомнение в голосе скрыть не удавалось. — Нормальное оно может и нормальное, а вот методы поиска моделей у тебя, как говорят, весьма эксцентричные. Преследуешь бедных парней по всему городу, требуешь отдаться искусству, рассуждаешь о мускулистых телах и блестящей от пота коже.
— Откуда, ну откуда ты это взяла? — Отчаянье в голосе девчонки заставило посмотреть на нее внимательнее. Интуиция не обманула — Лиза всерьез собиралась разрыдаться. Пара слезинок уже скатилась по нежной щеке.
Может, и не было в этих слухах правды. Уж Джун-то в ложных слухах эксперт, может проконсультировать кого угодно.
— Все-все, хватит. Мы оба погорячились...
— Обе, — шмыгая носом, поправила мелкая заноза.
— Пусть обе — это мелочи, — пришлось отмахнуться от дотошности Лизы. — Просто сегодня в столовой о тебе говорили, и раньше, когда мы повздорили из-за комнаты, тоже. А пока ты, как черепашка, ползла на ужин, кое-кто в зале смотрел на тебя в окно и комментировал. Самойлова, мол, оригиналка, бегает за мальчиками и домогается их живописно, чтоб в голом виде рисовать. Ну а когда твои друзья тебя по фамилии назвали, а слащавый Лель еще и рассказал о твоих привычках — плевым делом было сопоставить факты и сделать выводы. Поспешные. Нельзя верить всему, что говорят сплетники. Извини, я был не прав.
— Я была не права, — улыбнулась сквозь слезы Лиза.
— Ну ты, конечно, тоже! — С этим трудно было не согласиться.
— Да нет же! Это ты неправильно сказала, а я поправила. Ты ведь девчонка, и говорить должна о себе "я была не права"! — Хихикнула девчонка.
— Ну ты и зануда! Поправляешь меня, поправляешь, а вот в столовой ачжумма меня вообще свининой обозвала. Кореечкой! Это, по-твоему, нормально? И вообще, пойдем-ка вещи твои отнесем.
— А мои три желания? — не хотела сдаваться храбрая птичка с мокрыми глазами.
— Позировать буду, раз ты клянешься, что не в голом виде. А остальные рассмотрю по мере их поступления. Но учти: по мелким поручениям бегать не буду, так что за прокладками не вздумай меня посылать!
— Выдумала тоже! Я же знала, что на месяц едем, и запаслась. — Улыбнулась Лиза. — Тебе даже одолжить смогу, если понадобится.
— Боже упаси! — вырвался невольно испуганный протест. — И не вздумай мне их показывать!
Лиза успокаивающе погладила испуганное совершенство по предплечью:
— Бедняжка, наверное, они у тебя болезненные.
— Молчи уже! И двигайся, а то могу и передумать.
— Ладно-ладно! Условия надо соблюдать. Никакой болтовни — слушаюсь и повинуюсь.
Две фигурки, одна маленькая и изящная, вторая, высокая и стройная, покатили багаж Лизы к месту их совместного на предстоящий месяц проживания. Им повезло, что все обитатели базы были увлечены подготовкой к посиделкам у костра и вечеру знакомств и никто не подслушал эту занимательную беседу.
"Не такая эта Джун и надменная. Задается немного, но с ее внешностью и умом это понятно. Все-таки она необыкновенная. Может быть, мы даже подружимся. А уж картину я напишу наверняка!", — думала Лиза Самойлова. Она была счастлива, что не нужно беспокоиться о ночлеге.
"И во что я ввязался?" — сокрушался внешне спокойный Ли Джун, с рождения живущий двойной жизнью, большую часть которой волею судьбы проводивший в России, в школьные годы притворяясь тихой и нелюдимой отличницей Женей Ли, а в институте превратившись в очаровательную и загадочную студентку по обмену.
Глава 5
Как же случилось, что мальчик от рождения был вынужден притворяться девочкой? Зачем это понадобилось родителям? Их-то трудно заподозрить в грязных делишках и враждебности к собственному чаду!
Странно, все это очень странно. Однако совсем не так странно, как может показаться на первый взгляд. В океане людского притворства, когда злой притворяется добрым, развратница выставляется скромницей, богач жалуется на бедность, а палач на плохие условия работы, быть мальчиком, а притворяться девочкой не самое ловкое мошенничество.
Когда родители Джуна познакомились, они не собирались связывать свои судьбы. Просто два красивых и самодостаточных человека хорошо провели друг с другом время. Но в один прекрасный день, среди обыденных забот: у нее — театральных интриг, у него — деловых махинаций, то есть, прошу прощения, операций! — они поняли, что друг без друга не могут. Он сорвался с переговоров в Японии. Она отказалась делать аборт и уволилась из труппы.
— Все-таки ты мой суженый, — выдохнула она, увидев его на пороге своей квартиры, из которой должна была назавтра выехать. Беременной женщине без работы дорого и тяжело жить одной в холодном Петербурге. Да где бы то ни было! Она собиралась уехать в тихий городок на приветливой реке, к родителям.
— Все-таки ты моя судьба, — прошептал, уткнувшись в макушку любимой, он. Он искал ее целую неделю и летел сегодня сломя голову, узнав, что она отменила договор аренды.
Конечно, им пришлось трудно. Уговорить семью Тхэуна принять невесту-иностранку казалось невозможным. Но, к счастью, отец Тхэуна Ли Мугёль очень любил балет и хорошо разбирался в людях. Он-то и прикрикнул на расшумевшуюся было родню и на своего старшего сына:
— Сами, молокососы, французскими винами напиваетесь, английские костюмы носите, американских долларов на счета от меня требуете, а Тхэун всего-то на русской девчонке женится. От его иностранных забав мне меньше всего убытков!
И правда, покутить это семейство Ли любило. К счастью, зарабатывала компания Мугёля быстрее, чем тратили его многочисленные кузены, племянники и сестры. Разумеется, наследником должен был стать Тхэсонг, старший сын, надежный и уверенный в себе, может быть, чуть менее сообразительный и изобретательный, чем младший брат, но вполне достойный. И тут вдруг газеты конкурентов раздобыли на него чудовищный компромат, да еще и напечатали его, когда тот отказался платить. Такой надежный старший сын оказался тесно связанным с мафией. То, что при этом газеты еще и обвиняли обоснованно его во взяточничестве, Мугёля почти не разозлило. Ну с кем не бывает-то! А вот преступные кланы — это уже серьезно. От этого не отмоешься.
Наследником был объявлен Тхэун. Он три дня на коленях просил отца отменить это решение. Его драгоценная Мария вот-вот должна была родить, а за ней следом начали ездить какие-то подозрительные темные машины. Отец решения не отменил, но охрану к любимой невестке приставил. Счастливо разрешившись от бремени, молодая мать в тот же день приняла у себя в палате мужа и свекра и горделиво представила им сына и внука.
