Закон для всех эпох

— Но ведь книжных героев бывает жалко! — прошептал у кухонного окна Павлин.

Не волшебник ли прислал сон? И это всё, на что он способен? Тоже мне, свойства! Павлин ударил кулаком по ладони. И впрямь обыкновенное волшебство!

"Не было никакого волшебства! — подытожил Павлин. — Приснился красивый сон, а героев я додумал. Мама же говорит, у меня фантазия зашкаливает. А синяк? Его тоже не было! Я же не видел у себя синяка. Может, щека просто опухла, вот Марьюшка и заметила. Бугаеву однажды Лариска врезала, у того щека покраснела и опухла, а спустя урок и следа не осталось. Не знаю! Лимоныч въехал мне знатно! Лариске до его удара как Пузырёву до Фёдора Чудинова. Эх, дал бы Эдуард волшебную палочку!"

Павлин вернулся в комнату, плюхнулся на диван.

— Ты что, спал? — спросил Женька. — Говорят, после школы ты с Лимоном дрался.

— Дрался. Спал.

Павлин зевнул.

— Синяков нет, — сказал Женька.

— Он врезал мне разок. Сам удивляюсь, но фонаря нет.

— Говорят, ты ему наподдавал. И он от тебя удирал.

— Наподдавал. Удирал он от Марьюшки. Все они удирали. Мочало, Корыто и Пузырь. Охота Мочалкину мозолить глаза тётушке!

— Скоро ты всех в школе побьёшь, — сказал Женька. — Среди семиклассников Филимонов самый большой. Теперь перейдёшь на восьмиклассников?

— Нет, на третьеклассников. Зачем пришёл?

— Как — зачем? Мы на футбол опаздываем!

— О! Я и забыл.

— Похоже, здорово тебе от Филимонова досталось!

Футбол! Из платяного шкафа Павлин достал спортивный костюм. Настоящий "Adidas", не китайская подделка или турецкая дешёвка. И что с того, что б/у? Вещь, бывшая в употреблении, имеет особую ценность. Понимающие люди такие вещи ценят выше, чем новенькие шмотки из магазина. "Прикид", добытый в бою!

Конечно, мама спрашивала, откуда у него спортивный костюм. Конечно, Павлину приходилось лгать. Он терпеть не мог врать, но тут нельзя было ничего поделать. Молчать значило бы подтверждать мамины опасения. И он через силу врал, пожалуй, ради того, чтобы мать успокоилась. Или сделала вид, что успокоилась. Взрослые отлично умеют делать вид.

Бывали у Павлина и синяки, и ссадины, и распухший нос, и ушибленные до синевы кулаки, а в феврале мама даже ездила с ним в больницу. Павлин сказал ей и рентгенологу, что упал на хоккейном корте, и ему заехали коньком по руке. Это было неполной правдой: он умолчал, что уронили его и коньком двинули не случайно. Эх, говорить бы всегда маме правду! Ага, а она бы восхищалась его хоккейной и футбольной добычей. Нет, мама бы осудила его. После папиной смерти она только о мире и твердила. Это на планете-то, где мира нет, не было и никогда не будет!

Ложь о том, откуда брались бывшие в употреблении костюмы или пользованные мобильники, джинсы, кроссовки, мокасины "Rieker", ветровки и прочий прикид, а также денежки в карманах, была единственной ложью, которую Павлин позволял себе. Когда-нибудь он перестанет лгать. Вырастет, встанет на ноги, и врать будет не нужно. Пока же они с мамой бедны, ему приходится выкручиваться. А что делать? Плыть по течению? Ходить опустив голову? Выглядеть неудачником, понемногу, день за днём, привыкая к этому состоянию, чтобы стать таким же унылым безработным, как отец Ефремки Болотникова или папка Вилли Сунгарова? Или алкоголиком, как батя Филимонова? В жестоком-то мире, где каждый сам за себя? Где нет друзей и где выживает сильнейший, а сдавшемуся неудачнику приходит каюк? Нет уж, покорчило вас благодарю — любимое мамино из Чехова!

"Костюм? — отвечал маме Павлин. — Я поменялся с одним парнем. Мой костюм стал мал, и я отдал его за этот. Этот больше носили, зато он моего размера".

Мама вздыхала. "То смартфон другой, то костюм. Ты как Джек Лондон".

"А что Джек Лондон?"

"Подростком, торгуя газетами, он стал авторитетом не только среди мальчишек, но и среди старьёвщиков. Специалистом по купле, продаже и обмену всякой мелочи и всякого старья".

Джек тоже был парень не промах!

"Был бы жив отец, денег бы нам хватало, — говорила мама. — Проклятая война!"

"Почему ты не уволишься из архива? — спрашивал Павлин. — Нашла бы работу, где прилично платят. Другие находят!"

Мать снова вздыхала.

Находят!.. Это он тоже фантазировал. Мало кто находил, зато многие теряли. Отец Бугаева, владелец авторемонтной компании, в прошлом году обанкротился. Мать Кости Гиля, владевшая салоном красоты, фирму закрыла, оборудование распродала. В седьмом "А" у половины мальчишек и девчонок в семье работал один родитель, мама или папа. Это считалось нормальным; плохим считалось, когда не работали оба. Пособие по безработице было крошечным, и мальчишки и девчонки, мечтавшие об обновках, кроссовках, водолазках, новых мобильных телефонах или компьютерах с интеловскими процессорами i13, поневоле становились экономистами-практиками.

"Архив, по крайней мере, учреждение государственное, — отвечала мама. — Да и куда я ещё пойду, с моим историческим образованием? В школах дефицита кадров нет, а в кассирши меня не возьмут".

"В новостях пишут, что корейцы и китайцы, которым отводят территории в Сибири и на Дальнем Востоке, скоро наладят нашу экономику".

"Всё-то нам рюрики нужны! Приидите и володейте!"

Считая разговор о спортивном костюме оконченным, Павлин удалялся в свою комнату. Из подозрительного костюм становился обыкновенным. Так же "очищалась" любая вещь, добытая на футболе или хоккее.

Сегодня состоится первый матч в летнем сезоне. В зимнем сезоне, когда в третьем микрорайоне играли в хоккей, Павлину не очень-то везло. Он почти ничего не добыл, не считая летнего костюма "Adidas", который упросил его взять вместо зимнего тот слабак из третьемикрорайонской школы. Павлин великодушно согласился: слабак был выше Павлина на полголовы, из летнего костюма вырос, и тот оказался Павлину впору. Б/у костюмчик оказался единственным приобретением Павлина за весь сезон! Зато потерял он в хоккейных боях пару смартфонов (один дорогой), почти новые фирменные коньки "Oslo", фирменную клюшку и вдобавок ему чуть не сломали на корте руку.

В футбольном сезоне Павлин рассчитывал отыграться. Победа над Филимоновым придала ему уверенности.

— Стартуем? — Женька слез с дивана.

— Вперёд! — Павлин закрыл платяной шкаф.

Матч должен был пройти там же, где и всегда: на огороженном высокой стальной сеткой поле, обсаженном тополями. Зелёные тополя неплохо маскировали от любопытных глаз. Впрочем, маскировка едва ли требовалась: мамаши и папаши привыкли к тому, что без синяков, шишек и травм футбола не бывает; многие родители вплотную приблизились к истине, называя футбол дракой. В большом спортивном смысле футбол давно перестал быть собственно состязанием ноги и мяча и сделался игрой на вышибание, где голы и ворота лишь давали дополнительный азарт. Болельщики ходили на футбол как на массовый мордобой. В международном спортивном мире и букмекерских конторах поговаривали об изменении правил и введении двойного счёта: по травматическому выбытию игроков и по голам.

Команды за дворовой сеткой складывались анархически. Единственным условием являлось равное количество игроков в командах. От каждой стороны, от первого микрорайона и от второго с третьим (совокупно по территории равнявшихся первому) в команду могло входить одиннадцать, тринадцать и даже двадцать футболистов, но всегда дюжина выступала против дюжины, а четырнадцать против четырнадцати. Вторым (и необязательным) условием было формирование команд по возрасту: традиционно против семиклассников играли семиклассники, против восьмиклассников — восьмиклассники, против девятиклассников — девятиклассники, однако при согласии обеих команд допускались исключения.

Десятиклассники и одиннадцатиклассники в играх не участвовали, но приходили под тополя поглазеть. Многие из этих болельщиков провели на футбольном поле и хоккейном корте не по одному году и набрали немало трофеев, или, наоборот, много чего потеряли, от вещей до зубов. Старшеклассников называли "стариками". Они как бы находились на заслуженном отдыхе. Не могли же взрослые парни охмурять девчонок и ходить на свидания с подбитыми глазами или туго забинтованными головами, пахнущими зелёнкой!

Многие подростки всерьёз увлекались дворовым футболом и считали, что поле за сеткой — настоящая школа мужества, школа с голыми кулаками, куда живее какого-нибудь пейнтбола с красками. Тех, кто не решался войти за забор, футболисты считали ничтожествами. Именно с этой точки зрения смотрел на "зазаборников" Павлин. В матчах никогда не участвовали Мочалкин с Корыткиным и тощий, с тонкими девчоночьими руками Пузырёв.

В подростковом футболе и хоккее присутствовал подлинный азарт, не уступавший азарту "взрослого" тотализатора или казино, а то и превосходивший его по остроте ощущений. Слабость азарта взрослых была в том, что их выигрыш зависел от случайной удачи в картах или ангажированной победы боксёра на ринге; сила азарта игроков в дворовый футбол была в том, что их выигрыш зависел целиком от них самих.

При проигрыше, когда игрока вышибали или он сдавался, признавая себя выбитым, футболист обязан был расплатиться с тем, кто его вышиб. Участниками команд могли стать те, кто объявлял до матча, чем расплатится в случае поражения. Расчёт с победившим шёл деньгами или вещами: спортивными костюмами, футболками, смартфонами, кроссовками. Котировались и компьютерные комплектующие: видеоплаты, оперативная память, флэшки, микро-SSD. Явившийся на матч без денег или ходовых вещей на поле не допускался.

Азарт подогревался и ставками: игроки делали их перед матчем. Ставка всегда равнялась тысяче рублей, примерно цене билета в кино или порции мороженого "Баскин и Роббинс". Ставил игрок исключительно на себя. Футболист был обязан помнить всех, кого вышиб. Вышибленные, в свою очередь, обязались говорить правду. У пойманного на лжи отбирали всё. Иные из разоблачённых возвращались домой в трусах, побитые и покрытые позором. Поставленные деньги складывались под тем же тополем, под которым лежали вещи для расплаты, и придавливались кирпичом. Матч длился полтора часа. За временем ревностно следили болельщики. Судья не требовался: лучшими судьями признавались болельщики. При крупных разногласиях вопрос решался массовой дракой между ними. Футболист, выбивший нескольких игроков соперничающей команды и продержавшийся до конца матча, забирал свою ставку, ставки выбитых им игроков и вещи проигравших в качестве "трофеев". До последних минут матча добирались 2-3 игрока. Победители уносили немало трофеев и денег. Побеждённые завидовали им и надеялись поквитаться с ними на следующем матче.

"Добивание" ослабевших игроков как в дворовом, так и в профессиональном футболе походило на классическую компьютерную игру "Quake Arena". "Недобитого" одним игроком мог "добить" другой. В таком случае вещи вышибленного и его ставка переходили к добившему. Обидно? Не оставляй никому противника и учись бить наверняка — так, чтобы у тебя просили пощады!

Голы в дворовой игре значили немного. Обособленно от ставок футболисты скидывались, и каждая команда набирала по 10000 рублей. Сумма в 20000 рублей переходила к команде, забившей больше голов, и делилась между игроками поровну, включая тех, кого вышибли.

Болельщики, среди которых находились добровольные букмекеры, получавшие вознаграждение в десять процентов от суммы ставок, тоже делали ставки: на команды, на игроков, на голы, на победу в вышибании (победившей в вышибании признавалась команда, у которой к концу матча оставалось больше игроков). Азарт болельщиков был уже "взрослым", относительно безопасным. Сделавший ставку мог потерять деньги, но не рисковал уйти с поля избитым и окровавленным. Для игроков же футбол был и азартен, и страшен одновременно, чем и привлекал всех, кто хотел испытать себя и немного заработать. Павлин старался не пропускать ни одного матча. На хоккее в последние месяцы ему не везло, и он рассчитывал отыграться на футболе.

На матчи с игроками ходили их помощники, ребята из младших классов, которые учились суровой жизни у старших (в футболе разрешалось участвовать с шестого класса). Мальцы присматривали за вещами старших и часто, подражая семи— или восьмиклассникам, устраивали у поля собственные бои и отнимали у побитых противников вещи и деньги. Драки у сетки одобрялись; самые смелые из мальцов поощрялись криками "стариков" и постепенно приобретали известность. Болельщики ставили и на бои "юниоров", потешаясь тем, как обливающиеся кровью салаги молотят друг дружку маленькими кулачками или пинают коротенькими ножками в разбитых сандалетах.

С Павлином на футбол и хоккей ходил Женька. Так уж сложилось: Женька жил в одном подъезде с Павлином и всюду за ним таскался. У поля третьеклашка делался как бы мужчиной в миниатюре: мог при случае отстоять вещи Павлина, не боялся вступить в спор с похитителем, а однажды на хоккее подрался с ровесником, укравшим Павлиновы часы, положил вора на лопатки и вытащил из его кармана похищенное.

Наконец-то белая полоса! Павлин показал в матче, на что он способен. И безо всякого волшебства!

После матча на его лбу и затылке вздулись шишки, нос был разбит и распух. Девчонка-старшеклассница за сеткой дала ему зеркальце. Ладно хоть, фонарей нет. Рукав порван, через предплечье тянется кровавая царапина. Где же волшебство? Нигде! Да и не нужны ему "свойства"! "Сам всего добьюсь, без чудес и волшебных палочек!" — сказал себе с гордостью Павлин.

Он победил, оставшись на поле единственным футболистом. Такое случалось крайне редко. Пошатываясь, Павлин оглядел через сетку пустевшее поле. Ефремка Болотников и Вилли Сунгаров, которые пришли на матч с ним, выбыли в середине боя. По голам команда первого микрорайона проиграла, зато выиграла с большим перевесом по вышибанию. Звёздным вышибалой судьи единодушно признали Павлина Луганцева, лично одолевшего шесть или семь противников: болельщики-старики сейчас уточняли цифру, разговаривали с проигравшими.

Во время игры Павлину показалось, что двое или трое противников, попросивших затем пощады, сопротивлялись не в полную силу. Впрочем, Павлин молотил кулаками и бил ногами так, будто в каждом футболисте видел Филимонова, который вновь и вновь лез на него со своими кулачищами. Как не сдашься такому отчаянному бойцу! Павлин хотел стать на футболе лучшим. Он много дрался, он один из первых на физкультуре в классе — он должен побеждать и на поле!

Не зная устали, он носился, молотил кулаками, пинал ногами, кричал, зверея не от ярости, но от желания победы. Он шёл на поле с мыслью о личной, а не о командной победе; он желал дубасить, брать выигрыши и получать с вышибленных ставки, а до счёта по голам ему дела не было.

— Сезон обещает быть нескучным, — сказал один третьемикрорайонский делец. Павлин знал: деньги прямо-таки липли к рукам этого парня. В матчах он никогда не участвовал. Деляга поставил на Павлина, и ему теперь со всех сторон передавали деньги. В его руках накопилась внушительная пачка. — Пацан себя ещё покажет, попомните моё слово. Знакомьтесь, новый лидер первого микрорайона — Дворянчик!