Огнетушитель и консервированный ананас

— Хорошо, это можно устроить. Но только в Москве, а не здесь.

Юлий пожал плечами:

— Всё понимаю. Но бросить тут местных не могу, без меня пойдёт такой проёб, что тебе и не снилось в кошмарах.

* * *

*

Аркадий Григорьев оказался человеком с изрядной долей осторожности, поэтому он сменил линию поведения. Более того, на следующие сутки после нашей первой встречи, он пригласил меня в штаб, куда я и приехал. Приехал на своём, конечно же, танке. Так безопаснее. Головин встречал меня лично — штаб расположился в крупном деревенском доме, вроде дома культуры или сельского клуба. Я вошёл в это здание, вдохнув из него атмосферу тридцатых годов — деревянный пол из грубых досок, такие же двери. Внутри обнаружилось в достатке народа, но мне нужно было к командиру.

Постучавшись, я вошёл и оглядел присутствующих — Григорьев, а так же несколько командиров. В их красноармейских лычках я не разбирался — тут вся надежда на Федю. Но пока не обращался к нему, просто кивнул знакомому чекисту.

— Товарищи военные. Вижу, все в сборе?

— А, товарищ Северов, — представил меня Григорьев, — познакомьтесь...

— Обойдёмся без знакомства. Вас я знаю, — и правда, информация от Феди уже поступила, — что обсуждаете.

Командиры выглядели довольно неважно. Ситуация на фронте была откровенно дерьмовой и они сейчас не напоминали всемогущих командиров красной армии. Начальный период войны — ещё не хлебнули горя и бед, ещё не макнули их фрицы... только так, подмочили чутка. А так — те же лица и те же заблуждения, что во времена финской войны.

— Вы кто будете? — спросил командующий этим участком фронта, генерал-майор Скуратов, красная блямба с двумя золотыми звёздами...

— Мою фамилию вам уже сказали, — ответил я, проходя.

К слову, одет я был отнюдь не в военную форму. Хорошая такая военная форма танкиста образца две тысячи восемнадцатого года, без знаков различия, серьёзно отличавшаяся от местной.

— Это ничего не объясняет.

Вмешался Григорьев:

— Вы могли видеть товарища Северова на белом танке, если вам интересно. Попрошу вас воздержаться от вопросов.

Сказано это было довольно жёстким тоном. Скуратов улыбнулся:

— Так это про тебя столько баек солдаты рассказывают? Ни за что бы не поверил. Лично не видел.

Я подошёл к столу и оглядел карту. И предоставил аналитику Фёдору. А так же достал из принесённой портупеи папку в пластиковой обложке и положив её на стол, неспешно открыл и вынул оттуда несколько ламинированных листов на прочной толстой белой бумаге, а так же сложенную в шесть раз карту, отпечатанную с помощью наноботов фёдора на каком-то материале вроде ткани, мягком и гибком, но при этом очень прочном и износостойком. Положил всё это добро на стол, где уже лежали бумаги.

— Начнём, товарищи. Это перехваченные мною сообщения немцев, последнее — полчаса назад. Ознакомьтесь.

Посмотрев на чекиста и получив кивок, Скуратов взял листы и выгнул бровь:

— Надёжно защищаете. Так... — чтение заняло у него минут пять, после чего он потёр переносицу и побарабанил пальцами по столу. Григорьев тут же сцапал листы себе и тоже ознакомился.

— Это надёжная информация? — спросил он.

— Более чем. Проверено, дошло до нацистского штаба. У меня есть там информаторы, — не говорить же ему про прослушку немецкого высшего комсостава.

И я разложил карту на столе, прямо поверх бумаг товарищей. Скуратов тут же нагнулся к ней. Я не был полководцем и плохо знал стратегию. В тактике танкового боя Федя меня поднатаскал. Засады, всё такое, да и на моём неубиваемом танке — можно позволить себе тактику бегущего носорога.

Скуратов спросил:

— А эти данные?

— Тоже крайне точные. Актуальны до получаса назад — вряд ли что-то изменилось. Обратите внимание вот сюда, — ткнул пальцем, нагло пользуясь аналитическими подсказками фёдора, — немцы хотят окружить крупную группировку советских войск под Вязьмой. Создание котла — главная цель на данный момент, поэтому единственное, чего я добиваюсь — позволить полумиллиону советских военных покинуть котёл под Вязьмой и отступить назад. К Калинину и Туле, организовав оборону этих городов.

— Отступление? — спросил командир, — не думаю, что это пройдёт. Просто потому что не умеют у нас отступать. Особенно организованно, — и злой такой взгляд в сторону чекиста.

— Тогда советская сторона потеряет полмиллиона человек. Чтобы умение воевать вытеснило из голов идеологическую чушь, нужно потерять пятьсот тысяч граждан? — немного раздражённо сказал я, ведь не испытывал особой любви к проявлениям совка. Знаете, такого, гнилого совочка, смеси идеологии, тупости и отсутствия здравого смысла. Первый период войны для меня — это период, когда фрицы перебили совков, а второй — когда совковую муть уже выбросили из головы. Ввели нормальные звания, перестали расстреливать за отступления и тому подобное, в общем — вместо совков воевали уже люди. Нормальные, человечные, а не лихие краскомы, размахивающие наганами за родину и Сталина, особенно те, что остались в армии после гражданской войны. Военно-неграмотные, так сказать, Чапаевы.

Командир переглянулся с комиссаром, после чего с чекистом, наступило молчание.

— Если эта карта верна, то мы в полной заднице, — сказал Скуратов, — и отступать нам некуда. Попадём в окружение. Мы в заднице, — повторил он.

— А какой приказ у вас есть?

— Держать оборону, — ответил он, не отрываясь от карты, — мы держим оборону, медленно отступая назад, но похоже, немцы нас опередят и могут окружить. Слишком быстро продвигаются.

— Они сделали ставку на механизированные части. Да, для быстрой войны это главное, — я сел за стол, — опередить противника, окружить и уничтожить.

— Только нам от этого не легче, — ответил Скуратов, — осталось только держать оборону, — он посмотрел на чекиста, — товарищ Головин, можете передать информацию командующему фронтом?

— Запросто. А у вас нет возможности?

— Документы секретные. Да и не поверит он сразу, это я про товарища Северова слышал много, — кивнул он в мою сторону, — так, вся надежда только на то, что товарищи организуют отступление. Товарищ Северов прав, судя по этим данным, мы просто не сумеем ни опередить, ни разбить немцев, и если не организовать отступление, в окружение попадёт гигантская группировка войск.

— Ваши идеи? — спросил чекист.

— Необходимо организовать отступление. Товарищ Северов прав, это единственный шанс сохранить солдат. А мы должны задержать немцев так долго, как только сможем, дав шанс остальным, не механизированным и не владеющим достаточным количеством противотанковых средств, уйти с линии огня и вырваться из котла до его сформирования.

Чекист кивнул:

— Мне нужно позвонить.

Звонок был на самый верх. Доложил о том, что я рядом и полученных сведениях. После чего всё завертелось. А именно — Головин получил приказ брать документы и карту и отвезти их Коневу, который командовал тут обороной. После этого он положил трубку и обратился ко мне:

— Товарищ Северов, нам нужны любые сведения, которые вы можете предоставить.

— Согласен поделиться тактической информацией и кое-какими материальными ценностями, — согласился я, — естественно, мне понадобится кое-что.

— Просите что хотите, — Щедро предложил чекист.

— Прямо так и что хочу? Хорошо, мне нужны — водители на тридцать грузовых автомобилей, а так же тбр под моё командование. Содержание я беру на себя.

— Где я вам танковую бригаду то найду? — удивился чекист.

— Разве мало танкистов, потерявших свои машины? Остатков прежних бригад? Всю технику и снабжение я беру на себя — мне понадобятся люди. И естественно, официальный статус, а так же возможность свободно действовать. Результат вам понравится, обещаю.

Чекист сомневался, ответил Скуратов:

— Берите, тут у нас на МТСе стоит восемь машин, выведенных из строя, и ещё если поскрести, можно найти достаточно танкистов. Машин то у нас мало, а людей достаточно.

Чекист махнул рукой:

— А, ладно. Приму решение, сведения какие у вас? Мне нужно как можно быстрее доставить информацию товарищу Коневу, так и знайте.

— Отлично, я вас подвезу, — махнул я рукой, — а там поговорим и про танковую бригаду.

* * *

*

Чекист смотрел внутри танка на всё квадратными глазами. Я его мог понять — внутренности танка совершенно необычные. Настолько, насколько они вообще могут быть необычными. Он сел справа от меня, на место стрелка-командира, перед ним панорамный монитор слегка изогнутый, плюс ещё два мониторчика сверху, туда выводились данные с РЛС и информация по технике. Кресло удобное, глубокое, куча клавиш и кнопок под руками, и прочие приборы наблюдения, электронные и обычные. Товарищ чекист спрашивать не стал — многие кнопки были подписаны так, что хрен разберёшь, что там. А так... внутри было чисто, и это первым бросалось в глаза, внутри бронекапсулы не так шумно, капсула почти герметичная, с шестидюймовой неосталевой бронёй — такое даже в лоб сильнейшие пушки врага не пробьют. Монитор выдавал картинку фотографической чёткости, комбинированную с высокочётким радаром, тепловизором и обычными оптическими сенсорами. Так что картинка была немного необычная — словно выцвела фотография, чем выше температура объекта, тем ярче цвет. Я сидел рядом, между нами был поднимающийся подлокотник с рычагом управления — нагло скопирована система у гражданских авиалайнеров и прочих самолётов. Два рычажка типа "джойстик" на подлокотниках, опытный мехвод такими может манипулировать очень точно. Плюс на них были все необходимые мне органы управления — включение понижайки, два пулемёта — курсовой и зенитный. Курсовой наводился с помощью окулографа — прибора, разработанного, вот это уже я говорю совершенно без присвоения чужих заслуг, мной, для моих компьютеров. Стреляет точно по направлению взгляда. Такой же был и у стрелка, но чекист очки окулографа не надевал, в отличие от меня.

Медленно сдвинул рычажки, двигатели загудели, но танк не сдвинулся с места. Ещё чуть-чуть газку и вот уже медленно начал набирать скорость. Чекист решил пока не задавать вопросы. Он держал на коленях офицерскую полевую сумку с документами, глядя во все глаза на то, как медленно танк выезжает из селения и начинает набирать ход. Благо, электронный индикатор у него был перед глазами — разогнались мы по ровной и пустой дороге до восьмидесяти километров в час. Осенняя распутица уже закончилась, более того, дороги изрядно подсохли и теперь была нормальная такая хорошо укатанная грунтовка, так что летели только так. Он наверняка не привык к таким скоростям — тут даже легковые машины редко могут до сотни разогнаться, и это уже безумно много.

Ехали мы молча, и только через десять минут чекист нарушил тишину:

— Хороший танк... ваш, или службу несёте?

— Нет, моя собственность. Более того, некоторые механизмы и электронику разработал я, или под моим руководством, — спокойно ответил я.

— Вот как... Интересно, очень интересно. А броня у него какая?

— Шестидюймовка в корму не пробьёт бронебойным.

На этом попытки узнать про танк прекратились. Дорога летела прямо на нас, по крайней мере ощущение было именно такое. В качестве основной обзорной камеры использовалась маленькая камера, установленная на стволе. Да, прямо на дуле ствола, между собственно стволом и бронированным кожухом, там было много чего, что использовалось в бою — прицельные камеры, радар, который отслеживает отклонение траектории полёта снаряда и корректирует следующий выстрел, и камера само собой. Причина проста — ствол был отлично стабилизирован. Просто восхитительно стабилизирован, поэтому если установить камеру просто на корпус — она будет дрожать и качаться, так же, как картинка в прицеле не стабилизированного орудия. А так — лишь лёгкое покачивание картинки. Плюс таким образом мы получаем идеальную картинку со ствола — вот к примеру, если танк в укрытии или в окопе, или если мы высунули из укрытия только ствол — подняли над укрытием и опустили так, чтобы видеть происходящее... Вот тебе и перископ. Я так же под руководством Феди освоил ряд тактических приёмов, которые использовали наствольную камеру. Самым простым была танковая засада — в этом случае танк маскируется полностью, наружу торчит только дуло ствола с камерами и приборами наведения. И всё, можно вести бой и видеть всё от первого лица. Или методика скрытности — залезаем в водоём, настолько, чтобы наружу торчал только телескопический шнорхель и дуло ствола, поднятое на максимальное возвышение — это три метра тридцать сантиметров над уровнем грунта. Вид как из перископа подводной лодки. Должен отдать должное — машина не требовала для работы воздуха и иных газов — благодаря реактору она могла спокойно пройти по дну любого водоёма, если не завязнет, конечно. Маленький шноркель был, конечно, диаметром всего пару сантиметров — для газообмена внутри бронекапсулы.

Но что-то я отвлёкся — нас внезапно прервал Федя. Вернее, меня, чекист, понятное дело, его слышать не мог.

— Командир, у нас тут интересная парочка нашлась.

— Кто?

— К северу от вас, если чуть повернуть, по дороге едут двое. Переговариваются на немецком, но в советской форме.

— Думаешь, диверсанты?

— Они самые. Что будешь делать?

Я разговаривал с Федей мысленно, конечно же. Повернулся к чекисту:

— Товарищ Головин, мы сделаем небольшой крюк.

— Какой такой крюк? — насторожился.

— Недалеко обнаружены два немецких диверсанта. Едут на мотоцикле, в советской форме. Говорят на немецком, на чём и спалились. Мы бабахнем разочек из пушки и поедем дальше, — успокоил я его и сбавил ход, повернув вправо. Танк съехал с дороги, через маленький придорожный овражек. Чекист вцепился в папку с документами накрепко. Я посоветовал ему пристегнуть ремни, что он и сделал.

Так-так-так... Прямиком полез через поле, тут недалеко. Всего пара километров, и я выезжаю наперерез — вдали виднеется длинная просёлочная дорога, по которой пылит грузовичок-полуторка. Уточнил у фёдора — информация точная, внутри его сенсоры улавливают речь на немецком.

Ситуация как на учениях. Клацнул красной кнопкой — свет в танке чуть ослаб, экран расцвёл самыми разными пиктограммами — тут же грузовичок был обведён красным кругом, вид переключился на башенную полупанорамную камеру, картинка выцвела, яркими красками был выделен только моторный отсек грузовичка. Появилась информация — дистанция, изображение элипса вероятного рассеивания, который был скорее белой точкой в центре прицела, расстояние до цели, её скорость — сорок пять километров в час. Наведя пушку на цель, включил стрельбу по упреждению автоматом и ствол чуть-чуть сместился влево. Дистанция — три двести двадцать семь, лязгнул механизм заряжания и пушка грохнула. Да так грохнула, что чекист не на шутку перепугался. Я увеличил кратность на его мониторе — снаряд лёг точно в кабину грузовика, прогремел страшный взрыв, обгорелые останки полуторки слетели с дороги, осталась только маленькая воронка от взрыва.

— Ну вот и всё. А теперь поехали дальше.