Жила-была девочка Маша2(Осколки былого)

Тем делом женщина уже поравнялась с укрытием Золотого. Быстрым выпадом юноша обхватил ее поперек туловища и, предусмотрительно зажав рот ладонью, втащил в неосвещенную нишу. Некоторое время прижатая к стене Валентина пробовала вырваться, но, различив в полутьме знакомые черты, расслабилась.

— Сюрприз! — шепнул парень, не убирая рук.

Деморализованная сопротивленка что-то яростно замычала в ладонь похитителю.

— Ладно-ладно, только не ругайся! — Золотко осторожно выпустил свою жертву, на всякий случай отступив на пол шага.

— Чтоб тебя, Антон!! — прорычала Валентина, шумно дыша. — Какого хрена?!

— Соскучился, — широко ухмыльнулся шутник.

— Да чтоб тебе с Сэмом в одном котле вариться! Нельзя нормально подойти?! — Не унималась плененная, поправляя одежду.

— Нормально — не интересно. Нам бы поговорить...

— Да кто бы сомневался! Нашел, тоже, себе осведомителя! Я тебе кто? Мата Харри?!

— Нееет, — весело протянул Антон, — ты, Валюша, гораздо талантливее.

— Уймись, подхалим, — строго осадила женщина. — Я в столовую собиралась.

— Да ладно...ну, пропустишь разок... — не сдался юноша.

— Я и так завтрак пропустила, — ярость Валентины уже сходила на нет. Обаяние Антона и тут действовало безотказно — как всякая девушка, Ворона тоже не могла на него долго злиться.

— Ну, пожалуйста, Валечка! Очень надо, правда! — дожимал Золотников, и усилия его не пропали даром.

— Хрен с тобой, уговорил, — вздохнула женщина, — пойдем ко мне в берлогу.

Упомянутая 'берлога' Валентины способна была вывести из равновесия любого. Антон хорошо помнил, в каком ступоре пребывал первый раз, когда женщина пригласила его в гости. Дело в том, что в свободное от работы время Ворона рисовала. Все стены и мебель ее комнаты были густо увешаны ее карандашными набросками в стиле сюрреализма. Зрелище впечатляющее и незабываемое. Антон не был ценителем подобного вида искусства, и вообще старался как можно меньше вглядываться в изображения на белых листках. Мало ли? Вдруг это вредно для его неокрепшей психики? А еще он каждый раз со страхом ждал того момента, как Ворона попросит оценить очередное свое творение. Вроде, и врать нехорошо, но и правду сказать самому дороже будет...

Тем временем женщина раздобыла в тумбочке несколько протеиновых батончиков, выпускаемых для нужд армии еще в том, старом мире. Небрежно плюхнувшись на узкую койку, женщина гостеприимно указала юноше на трехногий табурет. Золотников не стал возмущаться, сегодня Валентина и без того проявляла чудеса такта и жертвенности. Осторожно примостившись на предложенное сиденье, Антон кивнул на сладости, горкой лежащие у бедра Вороны:

— Не угостишь?

— Нет, — мотнула та головой. — О чем ты хотел меня спросить?

Рассеянно потерев затылок, Золотко вздохнул:

— Да, собственно, о том же...

— Конкретней, — отозвалась хозяйка жилища, разворачивая батончик.

— Что нового по поводу Смородины? — Парень подавил волну неуместного раздражения. В целом непосредственная, грубоватая Ворона ему нравилась, но порой ее несговорчивость слегка сердила.

— Ничего, — пожала плечами Валентина.

— Конкретней! — передразнил Антон.

— Вот ведь зануда... Все без изменений. Окончательное решение не принято, ждем Зотова с группой. Вот придет, скажет свое веское, тогда и станет ясно, где запятая: 'казнить нельзя помиловать'.

— А содержание не изменили? — нахмурился парень.

— Нет, Антоша, ничего не меняли, — с безмятежным видом Ворона пережевывала свой нехитрый обед, изредка кидая на юношу задумчивый взгляд из-под опущенных ресниц. — Но мне есть, чем тебя порадовать.

Золотников вопросительно дернул бровями, прекрасно зная, что эта женщина не привыкла сотрясать воздух попусту.

— Разрешили посещения. Из девчонки вытрясли все, что могли. Вернее, — Валентина хмыкнула, — то, что она согласилась рассказать. Не глупа твоя Смородина!

Юноша широко улыбнулся:

— Не глупа.

— Слушай, Златовласка! А чего ты за нее хлопочешь? — Хитро прищурилась Ворона. — Уж не запал ли?

Вопрос застал Антона врасплох. Сперва он так растерялся, что даже запоздал с возмущениями:

— Ты что, женщина, батончиков переела?! Да ты ее видела вообще?!

— И видела, и поболтала. Чего разволновался-то? — усмехнулась Валя во всю ширину рта. — Видать, правда запал! Вот это новость! Золотко влюбился!

— Что ты городишь, Ворона?! — в возмущении юноша вскочил с табурета и сжал в кулаки руки.

— Ну и ну! Чего дергаешься? Любовь — это хорошо. Давно пора, а то всем девчонкам головы вскружил, может, теперь остепенишься!

— Ворона! — рыкнул Антон, к своему стыду заливаясь ярким румянцем.

— Ну, Ворона, и что? Обалдеть! Такое надо отметить! На шоколадку! — Женщина протянула смущенному Золотникову протеиновый батончик.

— Да иди ты...со своей шоколадкой! — в сердцах бросил юноша и выскочил в коридор.

Если бы он не был настолько выведен из себя, если бы кровь не стучала в висках, а шаги были чуть покороче, парень услышал бы заливистый хохот из-за пластиковой двери. Но Антон слишком торопился убраться прочь и привести в порядок расшалившиеся чувства. Тем временем Ворона сидя на своей койке изумленно покачала головой:

— Н-да, малыш...ну ты и влип..!

* * *

Глава 6

Вереш

Лежа на чем-то твердом, я бездумно смотрел в потолок. Вернее, это мое предположение, что там, наверху потолок: в кромешной тьме, плотно спеленавшей мир черными щупальцами, невидимыми оставались даже пальцы, поднесенные вплотную к лицу. Двигаться не хотелось, мыслить тоже. Апатия поглотила меня, едва разум посетило понимание прескверного оборота, в который мне выдалось угодить. Мерзко... Снова тесный каменный мешок. Снова унизительная беспомощность. Хотя в этот раз она ощущается несколько по-иному. Тогда это чувство не было столь поглощающим, беспросветным. Тогда зеленый мир еще не отказался от меня и до конца питал силой и надеждой на избавление. Теперь все по-другому.

Замкнутое пространство — уже само по себе сложное испытание для каждого мага. Но все-таки малость по сравнению с тем, что мне еще выдастся стерпеть от пленивших меня землян. Вот когда они развернуться на полную в своей извращенной фантазии! Ведь в прошлый раз я еще не был Миароном. Все, что я могу сделать — это принять свою участь с честью и смирением перед волей Отоля. Никто не станет меня искать, а будь иначе, место открытия сбившегося портала определить практически невозможно. Есть небольшая возможность, что земляне, если, конечно, в лесу я не ошибся, и передо мной были сопротивленцы, захотят обменять меня на своих пленных. Но это вряд ли, скорее они постараются выжать из меня информацию. А методы у них...не очень гуманны.

Как мне вести себя? В прошлый раз я тянул время, но сейчас в том нет смысла. Никто не придет за мной. Попытаться натолкнуть землян на мысль об обмене? Бесполезно. Второй раз за десять лет в руки людям угодил Императорский Миарон. Сопротивленцы никогда не отличались рациональностью и не слишком любили продумывать последствия собственных действий. Надо думать, за прошедшие с прошлого раза годы их ненависть к захватчикам достигла апогея. А тут, наконец, представился шанс поглумиться над беспомощным, истощенным Миароном... Откажут ли они себе в удовольствии?

Жаль, что раны мои уже затянулись. Я мог бы значительно ускорить конец, отказавшись от регенерации. Хотя... в прошлый раз люди церемониться не стали. Просто заштопали меня нитками, как изорванную рубаху. Увы, но над естественными физиологическими процессами шикары не властны. Ткани срослись независимо от моего на то желания. И теперь повторилось бы то же самое. Но от чего так темно?

Забавно, стоило мне проговорить про себя последнюю мысль, как неприятное слуху гудение ознаменовало начало работы нескольких необычных человеческих осветительных шаров. Точнее, в моем случае то были не шары, а трубки примерно с локоть длинной. Свет разгорался не спеша, словно раздумывая и давая привыкнуть уставшим от темноты глазам. Постепенно я убеждался, что мрачные предчувствия оправдываются. Комната на шесть шагов, стены из искусственного земного материала, каменный пол и толстые прутья решетки. Хм...что-то новенькое. В прошлый раз на месте зарешеченного хода была массивная металлическая дверь с крохотным смотровым окошком. А тут сквозь прутья видно узкий коридор и даже камеру напротив, что ощутимо снижает ощущение замкнутости. И посетителей я смогу встречать лицом к лицу, а не только лишь слушать. Приятная перемена, если можно таким образом выразиться в данной ситуации.

— С добрым утром, соня!

Я вздрогнул от пробежавшей по спине горячей волны. Неужели?! Не может быть! Только не это! Отоль, пусть этот голос окажется миражом! Словно в тумане ноги сами перенесли меня к частым прутьям решетки. Сердце заколотилось чаще в страстной надежде пополам с холодной, удушающей яростью. Снова она, строптивая, удачливая, отчаянная девчонка. Моя маленькая тайна, что поселилась в самом укромном уголке души. Вот она, живая, совсем близко. Какую же роль землянка выбрала для себя на этот раз? Тюремщика? Палача? Дознавателя? Точно в бреду, я с силой сжал пальцами прохладные металлические прутья, жадно всматриваясь в полутьму прохода, лихорадочно шаря взглядом по стенам, ища знакомое лицо.

— Да тут я, тут! — Проворчала девчонка, привлекая к себе внимание. — Эх ты, Миарон... и чего ж тебе на этот раз дома-то не сиделось?

Судорожно сглотнув, я впился глазами в скорченную фигурку землянки. Девочка сидела на полу, привалившись боком к решетке камеры напротив. Сгорбившись, обняв тонкими руками колени, она грустно глядела на меня блестящими фиолетовыми очами, отливавшими яркой синевой в искусственном свете ламп.

— Что ты...что ты тут делаешь?! — Мой хриплый голос неожиданно дрогнул, выдав тщательно укрываемое от землянки волнение.

Девчонка мрачно хмыкнула:

— Судя по всему, то же самое, что и ты, Миарон. — Тонкие бледные пальцы легко пробежали по решетке, будто по струнам изысканного музыкального инструмента. Проводив их расширившимся взглядом, я оцепенел. Внезапное понимание отозвалось неприятным холодком внизу живота: землянка находится не снаружи, а изнутри тесной, запертой камеры. Не палач и не тюремщик. Пленница, вот кто она такая.

— Шикар, а поделись секретом, чего тебе стоит? Зачем ты в одиночку гулял по мертвому лесу? Природой любовался или так, воздухом дышал?

Отоль... Как это возможно? Чему равна вероятность того, что случай повторно сведет вместе двух существ, которые при обычных обстоятельствах не встретились бы никогда вовсе? Императорский Миарон, командующий тринадцатой частью могучей армии, в повседневной жизни он никогда бы не повстречал рядовую земную сопротивленку из малой кучки ныне раздробленной и разобщенной организации, члены которой упорно не желают признавать поражения и одичавшим зверьем снуют в глухих лесах этого континента. Он никогда бы не повстречал ее, если бы не то неприятное происшествие с обозом. Если бы не множество крошечных совпадений и сложная сеть сплетенных другими интриг, что привели к непредсказуемым результатам: один из лучших магов своего народа задолжал человеческой женщине целых две жизни. Да, в иной ситуации, без вмешательства в их судьбы беспощадного рока, у двух столь не похожих друг на друга созданий просто таки не нашлось бы точек соприкосновения. Единственным местом свидания Миарона и сопротивленки могла бы стать лишь желтоватая бумага кратких отчетов тестирующих комиссий да списки расстрелянных в 'кольце последнего вздоха' земных партизан. Но едва ли Императорский Миарон удостоил бы вниманием короткую запись в документах об одной из тысяч выловленных сопротивленок. У пише командующего хватает проблем. Не его дело задумываться о скорбных участях безмозглых упрямцев, гордыня которых до сих пор не позволяет им сложить оружие в абсолютно бесперспективной борьбе.

Однако Отолю от чего-то вздумалось повторно столкнуть настырными лбами неразумных чад своих. Еще раз позволить суровому Миарону заглянуть в нереальные, фантастичные глаза маленькой девчонки. Ощутить странный трепет в растревоженной груди. Испытать уже успевшую стать привычной ярость от ее непосредственности и несдержанности на язык. В очередной раз со злым восхищением отметить ее потрясающую любовь к жизни и неунывающий нрав, что даже за решеткой тюремной камеры позволял ей хитро скалить в улыбке мелкие белые зубки. Еще раз задуматься: а так уж случайны ли эти встречи?

Прикрыв веки, я заставил себя расслабиться. Опустил напряженные плечи и глубоко вздохнул. Теперь я хотя бы знаю, что хитрая беглянка жива.

— Молчишь, — землянка недовольно поджала губы. — Как твоя нога? Ты здорово надышался гадости в мертвом лесу и это ослабило регенерацию тканей. Да и рана была скверная. Как тебя только угораздило... Ребятам пришлось знатно распотрошить свои аптечки. Как себя чувствуешь?

Запоздало вспомнив о плачевном состоянии своего здоровья, я внимательно прислушался к себе. Бегло осмотрел пострадавшую конечность, и с огорчением отметил, что смерть от заражения мне больше не грозит. Увы, беспамятство мое было слишком глубоким, чтобы взять под контроль и затормозить процесс выздоровления. Жаль, я действительно рассчитывал на скорую смерть — все лучше, нежели отдаться на милость обозленных человеческих костоломов без малейшей надежды на избавление.

— Эхх... — девчонка со вкусом потянулась. — Вот так рушатся девичьи надежды. Две недели сижу тут в одиночестве, щербинки на потолке считаю. Думаю, хоть бы подсели кого, вместе то веселее... А привели тебя, молчаливого шикара не в себе. Снова приходится с собой любимой разговаривать. Ты по мне хотя бы скучал?

Немного отойдя от первого шока, я сцепил руки за спиной и чуть дернул бровью. Что ей ответить? Что мысли о сумасбродной человеческой девчонки не покидали моей головы и даже в моменты высшей сосредоточенности возвращались с завидной регулярностью? Что даже во сне образ ее не покидал моего сознания? Что в черствой душе наконец-то поселились собственные чувства, и теперь мне не нужно заимствовать их у верного узаши? Что волнующий взгляд фиолетовых глаз заставляет мое сердце биться чаще? Что я с нуля создал целую агентурную сеть, лишь бы выяснить ее местонахождение и самочувствие? Скажи я что-то подобное, и землянка окончательно убедится в моей полнейшей ненормальности и ущербности. В лучшем случае рассмеется удачной шутке. Не пристало воину выносить на обозрение свои слабости.

— Тьфу на тебя, шикар! Совести у тебя нет! Ни капли сочувствия к несчастной узнице, страдающей от дефицита общения! — Возмутилась землянка и перевела взгляд на слабо мерцающий светильник. Однако надолго ее молчание не затянулось. — Шикар, а Кадол-то как? Не очень расстроился? И почему ты по лесу без него гулял?

— Узаши все ещё проходит реабилитацию на Отольде, — произнес я, тщательно следя за своим голосом.

— Ох ты ж..! -Оживилась девчонка, сверкнув неправдоподобно яркими глазами. — Не верю ушам: он разговаривает! Миарон, а...стой, погоди...