Помощи от растерянных, мало что понимающих, насмерть перепуганных друзей пока что ожидать не приходилось. Никита действовал самостоятельно. Вспомнив прежний навык, он наломал поблизости сухостоя берёзы и осины, топориком туриста разрубил на примерно равные по длине поленья, отрыл яму в форме конуса близ валуна (в миру Яви — камня придорожного, с надписью "Слава ВДВ!"), прокопал к ней канал воздуховода, выложил стенки голышом, подобранным у родника, и сухими полешками. Экономичный, не требующий присмотра, безопасный и малозаметный костёр, так называемый "полинезийский", у инструктора по выживанию потянул бы на "вполне удовлетворительно". Почему не больше? Да потому, что "хорошо" Николай Степанович выставлял одному лишь себе, а отличные оценки берёг для Верховного Главнокомандующего, сиречь Господа Бога...
Впрочем, даже удовлетворительный костёр грел более чем неплохо. Вован, которому по жребию досталось дежурить во вторую половину бледной северной ночи, обнявшись с Ольгой, почивал на упругом лапнике, густо усыпанном для мягкости травой. Гюльнара спала на тоненькой клеёнке, доверчиво пристроив голову Никите на бедро, и он чувствовал, как подругу нещадно колотит. Вряд ли виной тому ознобу холод или хворь. Дело, конечно же, в странной метаморфозе, случившейся то ли с ними, то ли с миром. Допустим, если изменился целый мир, искать ответы на множество вопросов — типа "что случилось?", "почему случилось?", "возвратится ли на круги своя?" — бесполезно. Следует, не отвлекаясь, думать об одном: как выжить? Другое дело, если изменение коснулось их и только их самих. К примеру, во спасение на пороге войны они заброшены Высшей Силой в параллельную Вселенную. Или за какие-то грехи сосланы в иную точку пространственно-временного континуума — в языческое прошлое Руси. И вот тут возникает предметный вопрос: обратим ли процесс? А если — да, то каким способом. Быть может, им для этого достаточно с утра усердно помолиться? С не меньшим усердием опохмелиться? Или попросту заснуть? Или встряхнуться хорошенько, и дело с концом?..
— Ники! — сквозь сон вдруг тоненько позвала его Гюльнара.
— Что, цветик мой?
— Ты где?
— Да здесь я, здесь, оберегаю твой сон.
— Это хорошо... А мы где?
— Пока здесь...
— И когда вернёмся Туда, как думаешь?
— Хороший вопрос! — пробормотал Никита. И добавил про себя: "Хорошо бы вообще вернуться хоть когда-нибудь"...
— Мы хоть живы ещё?
Он, не говоря ни слова, ущипнул подругу.
— Ой! Кажется, живы, — воскликнула Гюльнара, как вдруг уткнулась носиком в его бедро и беззвучно заплакала.
— Я сделал тебе больно, цветик мой?! Прости!
— Ники-и-и! — тихонько взвыла она. — Мне страшно, Никуся-а-а! Я домой хочу-у-у!!!
Ему же по этому поводу в голову пришло вот что: "Хвала Аллаху, милостивому и милосердному, кроха Айгуль с бабушкой сейчас на исторической родине, иначе безутешную мамашу пришлось бы как минимум связывать!"...
Позови меня тихо по имени,
Ключевой водой напои меня!
Отзовётся ли сердце безбрежное,
Несказанное, глупое, нежное?
Снова сумерки входят бессонные,
Снова застят мне стёкла оконные.
Там кивают сирень и смородина...
Позови меня, тихая Родина!
Берегите Природу, мать вашу!
— Люди, куда я попал?!
— А куда ты, лапоть, целился?
Как бы то ни было, ночь в непонятной реальности прошла спокойно. Хотя и слишком быстро. Фактически промелькнула. Могла бы, честно говоря, так уж не торопить рассвет. Да и какой там рассвет под Питером третьего августа?! Уже не белая, но далеко пока что не тёмная ноченька.
По смене караула Никита — самый человечный человек! — не стал тревожить Гюльнару, приспособившую его бедро под подушку, так и уснул в сидячем положении, привалившись спиной к валуну. На валун же перво-наперво и обратил свой взор, когда прокукарекал внутренний будильник. Но, увы ему, граффити во славу ВДВ не обнаружил. Да и признаков дороги, если честно, — тоже. Не срослось! Ну, что же, делать нечего...
А вот и неправда, есть чего, да ещё как есть чего делать! Готовиться к новой старой жизни — это разве не занятие?! Одежды и еды пока хватает, воду коммунальщик за восемь шкаликов "подключил", свежего воздуха — хоть задохнись, здорового досуга на природе вдосталь, развлечения пойдут экспромтом. Значит — что? Значит, будничная проза этой самой жизни обеспечена, и готовиться следует к сюрпризам. То бишь к бою, как Никита вчера и планировал.
Он решительно растолкал друзей, в том числе "недреманного" часового Вована. Узнал, конечно, о себе довольно много интересного, но проявил решительность, твёрдый нрав и уверенное владение сочным русским матюгом. И вот, когда собратья/сёстры по несчастью окончательно пришли в себя, собрал их тесным кругом.
— Мадемуазель, мадам, месье, имею сообщить вам нечто важное! Вчера мы волею судеб оказались в небывалой ситуации. Во всяком случае, лично я в такой не бывал, ничего подобного не слышал и рационально объяснить случившееся не могу. Не стану даже пытаться. Честно говоря, была у меня надежда, что проснусь в прежней своей ипостаси, но... Но — увы и ах! Связи нет, навигации нет, радио нет, дороги нет, дома отдыха нет, надпись на валуне отсутствует. Грибов и ягод кругом — как на худой барбоске блох. Последнее в разгар сезона означает, что люди здесь не ходят. Зато нечисть из славянских мифов кишмя кишит. Одна из нечистей вчера соблазняла нас с Гюльнарой отвисшими сиськами, вторая поначалу грозилась замочить, а потом развела на бутылку водки за ведро воды. Не жалко, говорят, но убывает... Резюме: обрадовать вас нечем.
Гюльнара держалась молодцом, Вовчик бравым видом пытался доказать, что ему даже интересно, а вот Оленька не таясь пустила слезу. Никто её, конечно же, не упрекал. Но и успокоить не пытались — чем тут успокоишь?! Надежда на одно лишь время. По ходу этого самого времени либо ситуация возвратится на круги своя, либо... либо привыкнем.
Однако для того, чтобы к чему-нибудь привыкнуть, требуется некий обязательный минимум — выжить. Что в окружении языческой нечисти вовсе не предполагается по умолчанию. За жизнь надо бороться. В том числе — сражаться. Но чтобы сражаться не для "галочки", а на потребный результат, нужен, в свою очередь, минимум низшего порядка — умение это делать. Что примем за первый пункт программы выживания.
Обучиться стрельбе из автомата Калашникова можно за десять минут — но его, к сожалению, нет даже в обозримой перспективе. На пистолет потребуется день, и "Макарыч" в наличии, однако патрон к нему, да и тот с резиновой пулей, всего-навсего один — даже застрелиться при желании проблема. Рассчитывать на запас вооружения в партизанском тайнике не приходится — вряд ли он перенёсся в навий мир. Хотя проверить всё-таки не помешает... Устойчивые навыки боя холодным оружием вырабатываются за десяток полноценных лет! Посему прямо с утра третьего августа начинаем учиться военному делу самым настоящим образом, как завещал чертовски миролюбивый дедушка Ленин. Ссылки на пацифизм, усталость, лень, хвори и половую принадлежность не рассматриваются!
Второе: сражение в расчёте на позитивный результат, в простонародье именуемый победой, предполагает некую организацию действий. Таким образом, с данной конкретной минуты компания беспечных отдыхающих реорганизована в боевую дружину.
В этой же связи третье: всякая военная организация — ничто без командира. Дружинникам повезло, выборы последнего излишни. Потому, что воеводой автоматически становится Никита. Как боевой офицер. Как опытный воин. Как их непосредственный начальник в прежней жизни. Как старший по возрасту — ведь дедовщину в армии никто не отменял! Наконец, просто как Буривой. Обстоятельство это немаловажное. Известна ведь от историографа Татищева легенда о предводителе славян Буривое, внуке Вандала, правнуке Словена, потомке библейского Иафета. Такое родство-свойство дорогого может стоить. Даже обычное созвучие не оттянет, пожалуй, карман...
Вот, если вкратце, и всё, о чём новоявленный князёк Никита посчитал необходимым в первую голову известить друзей, отныне — соратников по борьбе за выживание. Пока дружина молча переваривала княжий спич, потешил свою гордыню. Ну, как же, если он и впрямь каким-то боком притулился к славянину Буривою, то, стало быть, и к Иафету ниточка тянется. А тот — сын праведника Ноя, Божьего любимца!
Первым нарушил молчание Вован. Заявил, что, хотя на пороге двадцати шести лет вполне соответствует призывному возрасту, к службе в армии категорически не годен по здоровью.
— Что ж за недуг у тебя, юноша? — обеспокоенно спросил Никита.
— Названия сейчас не вспомню, но стоил он отцу немало.
— Немало того, о чём я подумал?
— Того, Кузьмич, о чём ты помыслить забоишься!
А вот Гюльнара выступила в прениях по делу.
— Что же нам делать, Ники?
— Что делать?.. — несколько секунд он помолчал. — Извечно больной для русского интеллигента вопрос! Плавно переходящий в подвопрос: кому бежать в ларёк?
— Я, между прочим, чистокровная татарка.
— С чем тебя от души поздравляю! А делать... Делать всё будем согласно распорядку дня. Сейчас — разминка, можно сказать, утренняя физзарядка. Умывание. Лёгкий завтрак. Боевой расчёт дружины в лагере, на марше и применительно к столкновению с неприятелем. Теоретические занятия по материальной части имеющегося у нас холодного оружия и основам его использования в бою как одиночным порядком, так и в составе группы. Закрепление полученных знаний на практике. Водные процедуры в озере...
— Я туда не пойду! — категорически заявила Гюльнара.
— Ах, да, что-то такое я припоминаю: татарские всадники мылись лишь на переправах вброд, когда деваться больше некуда.
— Ники, получишь!
— А вот угрожать князю-менеджеру я бы не советовал! В наши языческие времена, — он картинно обвёл руками окружающую дикость, — административные взыскания щадили карман, но не целостность организма нарушителя дисциплины. Башку с плеч, и всего делов!
Улыбнулась, слава триединому христианскому Богу, даже Оленька, с подъёма грустная, как иудейский ортодокс под Стеной Плача в Иерусалиме. На вторую половину дня князь-менеджер наметил заготовку даров леса, переучёт имущества дружины, распределение оружия, подгонку снаряжения и груза в расчёте на дальний пеший переход, ужин и безмятежный сон.
— А потом что? — озвучила общий вопрос Гюльнара.
— А потом... — Никита тяжело вздохнул. — Потом, то бишь утром четвёртого августа, если ситуация не возвратится на круги своя, тронемся в путь.
— Куда?
— Строго на юг.
— Почему именно на юг?!
— Потому, цветик мой, что на севере холодно, дико и голодно. На западе обитают чуждые нам с вами боги и демоны. Демо-ны. Демократической направленности. А на востоке...
— А на востоке лично я бы, например, смогла... — попыталась возразить Гюльнара.
Однако Никита, не дослушав, задал уничижительный вопрос:
— А на востоке лично ты бы, например, смогла переплыть Нево, то бишь Ладожское озеро? Вот то-то же, цветик мой восточный! И вообще, отставить разговоры! Форма одежды — голый торс. Во всяком случае, для мужчин... Начнём с пробежки!
Начали они с пробежки.
А закончили к обеду тем, что Никита в учебной рукопашной схватке насилу справился с Вованом. Удар по самолюбию был нанесён точно под дых. Мог бы, конечно, применить специальную технику боя в режиме full contact, но не стал этого делать, ибо вывел бы друга из строя надолго, а дружина и так малочисленна... Но тот же Вовчик и порадовал князя-менеджера до чёртиков — неожиданным умением метать топор и нож.
— Ты где этому научился, геймер с руками под джойстики?!
— Геймеры отличаются прыщами на лице, остекленевшими глазами, склонностью к наркотикам и мастурбации, — резонно заметил соратник. — А я рос нормальным адлерским пацаном. Дабы мы с братом не грешили онанизмом и "травой", батя в числе многих других прибамбасов установил во дворе дубовую колоду, вот и натренировались.
— Молодца! — похвалил князь. — Быть тебе нашей дальнобойной артиллерией!
— Служу Отечеству!
От этих слов Никиту передёрнуло.
— Да, кстати о службе Отечеству...
Князь-то князём, даже с прибавкой "менеджера", но ведь он ещё и майор запаса ФСБ на пороге мобилизации по войне!
— Как думаете, Кузьмич, там война ещё не началась? — надрывным шёпотом спросила Оленька.
— Не знаю, солнышко моё, не знаю. Не должна бы, по идее... Обедайте без меня, дорогие соотечественники, я немного пройдусь.
— В разведку? — сыронизировал Вован.
— Ну, типа... Есть у меня кое-какие неотложные дела.
— Знаем мы твои дела!
— Вряд ли, — буркнул Никита под нос, быстро удаляясь между соснами.
Вряд ли типа-разведка здесь, в глубоко допетровской Руси, могла принести весомый результат, однако Никита добросовестно облазал памятное место, где вчера ещё в земле таился склад диверсионно-партизанского имущества. Без толку! Нет здесь никакого тайника! Твою мать!..
— А вот по-матушке не нужно бы! — раздался за его спиной хриплый, будто сквозь простуженные связки, голос.
И тело вальяжного с виду менеджера по персоналу автоматически — ручки, как говорится, дело помнят сами! — среагировало как чётко отлаженная боевая машина. На отрезке между "вот" и "матушкой" Никита уже полусидел-полулежал в густой траве поляны и, для лучшего упора зафиксировав локти на внутренней стороне бёдер у подогнутых коленных суставов, держал в прицеле пистолета... кого?! А вот поди так сразу разберись!
На доисторического славянина, каким представлял себе оного Никита, тщедушный мужчинка лет пятидесяти походил разве что нарядом: длинной полотняной рубахой под пояс-шнурок, затейливо вышитой по вороту и низу растительным узором, широченными штанами гламурного небесно-голубого колера и лаптями с обмотками-онучами (их наш князь-менеджер видел на человеке "живьём" в первый раз). Личиной же — продолговатой яйцевидной головой с бугристой черепушкой, вытянутым лицом, запавшими глазами в обрамлении иссиня-чёрных ореолов, полнейшим отсутствием каких-либо волос — вполне сошёл бы за больного тифом зомби. "Явно не человек", — вскользь подумал Никита. И воспринял отрывочную фразу незваного гостя без критического осмысления глубинной её сути:
— Получеловек. Полудемон. Сиречь ведьмак. Звать Глуздом.
Суть была в том, что ведьмак Глузд будто мысли прочитал. Никита же, глядя на него сквозь прорезь прицельного устройства, прокручивал в извилинах одно — всё, с глузду двинулся! Сиречь с ума сошёл...
— Да ты встань, добрый молодец, чего валяться-то зазря?! Матушка-земля в наших краях сырая, холодная, чай, не полати в натопленной избе. Так и причинное место застудить не труд.
— И то сказать, — буркнул, поднимаясь, ошеломлённый разведчик.
Он воткнул сзади за пояс явно бесполезный ствол, отряхнул и тщательно оправил десантный камуфляж, подошёл к ведьмаку и кивнул, весьма коряво сымитировав поклон.
— Человек. Служилый. Звать Никиткой.
