Иван - Вождь Племени Аборигенов

Услышав, а затем ещё и заметив мельком подле себя лопасти винта от мотора, чудовище бросилось в бега.

Иван снова почувствовал, что они всплыли. У него вновь появился доступ к кислороду, хотя он уже и не надеялся на спасение.

Перед ним замаячил старик. Завихрушкин пытался докричаться до Ивана.

— Отпусти чудовище и дуй к берегу! Я сам разберусь с ним!

Иван ничего не понимал и плохо соображал, что происходит. К тому же руки свело, и он при всём желании не мог отпустить хвост доисторического чудовища, стремившегося без оглядки на остров.

Вскоре данный клочок суши посреди реки замаячил на пути пловцов на длинную дистанцию заплыва.

— Разобьёшься ведь, — продолжал настаивать Завихрушкин, чтобы Иван оставил в покое рептилию. Тщетно. Ситуация усугублялась тем, что родители не были замечены на берегу.

Почему — было трудно определить в той ситуации, заложниками которой являлись рыбаки.

— А-а-ай... — закричал Иван, ощутив под собой дно. И зарылся лицом в мокрый прибрежный песок.

Они очутились на суше, а старик вслед за ними выскочив из воды с заведённым мотором.

Хищник речных просторов стал в боевую стойку и открыл пасть полную рядами острых клыков, коими не могла похвастаться ни одна акула.

— Тебе, тварь, не взять меня на испуг! — встал Завихрушкин между ней и Иваном, точно стоматолог с бормашиной между пациентом и неожиданно нагрянувшим бандитом. — Не подходи! Я сказал: не приближайся, тварь! Хуже будет!

Та не вняла словам разума.

— Получи!

Винт от мотора оказался лопастями в чудовищной пасти. Одновременно раздался рык и скрежет. Клыки оказались прочнее металлической основы импровизированной бормашины, хотя при этом рептилия получила ряд незначительных увечий, потеряв какое-то количество клыков. Не заметило их потери, продолжая огрызаться и контратаковать.

— Вот теперь бежим, Иван, не оглядываясь, — закричал старик.

— Куда? Кругом нас вода! Мы же на острове!

— Туда, — указал старик на дерево.

Приметив там родителей, Иван поспешил к ним, а хищная тварь за ними. Передвигалась она по суше не столь стремительно как в воде, поэтому рыбакам не составило труда найти убежище на дереве. При этом им пришлось пробираться сквозь частокол открытых пастей выводка доисторической твари, через которые они просто перепрыгнули и повисли разом на нижней ветви дерева, продолжая без заминки восхождение.

— Жи-жи-живы-ы-ы... — выдала мама при виде сына.

— Ага, — кивнул Иван. — Как видишь.

— Лучше бы мне не видеть всего этого, особенно того, что, творится под нами внизу.

Переведя дух, четвёрка неудавшихся рыбаков глянула вниз.

Чудовища окружили их на дереве, не собираясь никуда уползать.

— И что это за животные такие, а? — посмотрел напуганными глазами папа на седовласого соседа.

— Понятия не имею, — ответил старик. — Но могу предположить: они — земноводные звероящеры. И, по всей видимости, плотоядны!

— Ну, то, что не травоядны — сразу видно, — заявил Иван.

— Меня другое интересует, мужики, — вставилась мама. — Долго мы будем сидеть на дереве точно дятлы?

— Ты лучше у них спроси, — указал Иван вниз на тварей. — Хорошо ещё, что мы при встрече с ними остались живы.

— Тогда кто мне объяснит, откуда они тут взялись? — вопрос адресовался соседу.

— Отрицание в данном случае не ответ, — настоял Иван.

— Скоро я это установлю, — заверил старик.

— Как скоро? — настаивала мама на ответе.

— Как только, так сразу.

— А почему не сейчас — ни сию минуту?

— Сейчас не могу.

— Почему?

— Можно я потом отвечу?

— Когда?

— Когда всё это, что шевелится под нами, останется в прошлом.

— А, по-моему, они как раз из прошлого, — заметил папа, напомнив соседу: тот сам говорил им при знакомстве о своём увлечении — поиске пространственных искажений во времени, коими являются туннели в иные параллельные миры.

— Возможно. Не спорю. Но я не виноват, что они оказались здесь.

— Погодите, — вмешалась мама. — Выходит, отправляясь на рыбалку, мы изначально собирались на охоту на них?

Она указала вниз и опешила. Там появилась ещё одна гигантская тварь и куда больших размеров, чем та, от которой отбивались в своё время Иван с Завихрушкиным.

— Вот это экземпляр, — выдал папа.

— Ты сам экземпляр, Стёпа! Одно слово — растяпа! И зачем я только согласилась провести отпуск на даче? Лучше бы подались на юг к морю!

— А чем тебе здесь плохо? — вмешался сын. — Там бы таких приключений не было.

— То-то и оно!

— Ой! Не кричите! — предупредил сосед.

Дерево сотряслось, как при землетрясении в 7 баллов по 12-бальной шкале Рихтера.

— Стихия! — подняла крик на всю округу мама.

— Нет! Это нас с дерева пытаются сбить твари, точно туземцы кокосы с пальмы!

— Угу! Нам для полного счастья только их и не достаёт.

— Цыц! Т-с-с... — попросил повторно старик.

Последовал очередной удар сильнее прежнего, и единственная женщина закричала так, как никогда в жизни. Своим голосом она насторожила тварей. Тем не понравилось, и они задержались с нанесением третьего удара.

— Ага, испугались! — обрадовалась Варвара Сергеевна.

Ошиблась. Твари ответили ей душераздирающим рыком все разом, даже выводок.

— Ик... — поняла она, что беда близка.

Твари вместо удара принялись работать челюстями, отхватывая куски древесины — оголили ствол, избавив от коры.

— А что это они делают?

— Честно сказать? — спросил сосед.

— Желательно.

— Работают как бобры.

— Чего?

— Дерево пилят.

— Зачем?

— Затем, что хотят полакомиться нами.

— Этого нельзя допустить!

— И что ты предлагаешь, родная? — заинтересовался папа, отвлекая внимание мамы на себя. — Мы не птицы, хотя наша фамилия Зябликовы и летать не умеем в виду отсутствия крыльев с перьевым покровом.

— Кар... — раздался предательский звук.

На макушку дерева села ворона.

— Явилась падальщица, — отметил сосед. — Чувствует свежину.

Иван вперёд взрослых сообразил, чем можно отвлечь на время тварей от себя и соратников по несчастью, а там глядишь, и помощь придёт. Откуда — не знал, но верил.

Смахнув с ноги кроссовок, он запустил им в ворону. Та увернулась, подняв крик, и взмыла в воздух. А обувь полетела вниз. То, что с ней сотворили твари, устроив толчею, повергло в шок древолазов, особенно единственную женщину среди них. Поэтому она потеряла дар речи, а с ним едва не лишилась рассудка.

— И шнурков не осталось, — констатировал Иван. — Всё сожрали! Одно слово — твари! Сейчас бы нам не помешал волкодав.

— Не знаю, как нам, Ваня, — отметил старик, — но боюсь, он оказался бы превосходным лакомством в качестве основного блюда у данных хищных рептилий.

Иван понял: не имеет смысла сохранять при себе иной кроссовок без пары, тем более, когда жизнь находится на волосок от смерти.

Трагедия была близка. И этот миг твари приближали, как могли. Они вновь устремились к дереву раскрыв пасти.

— Ловите! — бросил Иван далеко им за спины иную часть своей обуви.

Так древолазы выиграли ещё пару минут жизни, вырвав её у незавидной судьбы, отдалив момент смерти. Потом ещё раз и ещё, пока у них всех имелась обувь.

— Вот где твари ненасытные! — не сдержался папа с констатацией факта. — Сожрать четыре пары обуви и ни разу не подавиться!

— Чтобы им ещё такое кинуть, а? — призадумался Иван.

— Одежду, — оживилась мама. — Снимайте с себя рубахи, мужики, и кидайте вниз!

— А может всё-таки стоит помахать ими, — предложил Иван иную альтернативу развития событий. — И попытаться привлечь внимание людей?

— Решил ими вместо нас накормить чудовищ? — был против старик.

— Тогда что же нам делать? Как найти выход из сложившейся ситуации? — догадался Иван: тот ждёт чего-то. Но чего — большой вопрос.

Завихрушкин пожертвовал тельняшкой для выигрыша какого-то времени, затем не пожалел и штаны. На нём остались одни трусы — плавки.

— Ну и... — замерла Варвара Сергеевна.

— Чего — и? — натянул их повыше на тело старик, давая понять: он не намерен расставаться с трусами и устраивать стриптиз. Вдруг вспомнил про носки. От них и отшатнулись твари. — Они испугались! Мои носки не по нраву им!

— Ещё бы, — усмехнулась Варвара Сергеевна. — Когда стирал их в последний раз, сосед?

— Не так давно, купаясь в реке с тварью.

— Ну-ну.

Тут и Иван решил проверить реакцию тварей на аналогичные составляющие элементы собственной экипировки. Отец тоже не желал отставать от него. И вокруг дерева образовалась безопасная зона в метр на расстоянии от погрызенной древесины.

— Ура-А-А... — закричали разом древолазы. — У нас получилось! Мы победили-и-и...

Рано радовались. Твари не отступили. Они заняли выжидательную позицию, согласившись на данном этапе противостояния на ничью.

Ситуация была патовой, хотя Варвара Сергеевна в отличие от трёх мужиков готова была поставить мат, едва не сорвалась на нецензурную брань в адрес доисторических рептилий.

— Не будем уподобляться тварям, соседушка. Надо помнить, что мы — люди.

— Ага, человеки, — подтвердил папа.

Иван молчал. Он размышлял. Его интересовал насущный вопрос.

— Сколько нам здесь ещё куковать и чем всё это закончиться?

— Всё! Я больше не могу! Выпустите меня с острова! — не выдержала мама.

Твари тоже озлобились, отважившись на ответный рык. После чего на какое-то время на острове наступила тишина, если не брать в расчёт предательское карканье вороны. На её призывы вскоре откликнулись иные пернатые сородичи.

— А они, каковы на вкус? — посмотрела мама на соседа.

— Не знаю, не пробовал.

— А реально попробовать? — встрепенулся папа, теребя в руке зелёный листочек, который замыслил попробовать на зуб, и пока не решался. Голод в его случае не достиг апогея, хотя дело уже шло к ужину, а они не обедали.

— Сейчас бы ухи, — заметил к слову Иван.

И сам ни ожидал, что родители ополчаться на него.

— Ухи бы тебе оторвать!

— На холодец? — пытался всё спустить на шутку старик. За что сам едва не поплатился. Его могли спустить с дерева вниз, ибо он являлся главной причиной того незавидного положения, в котором они все и оказались.

— Что угодно, только ни слова про еду! — заявила мама.

— Угу, — согласился папа, облизнув листик с дерева. И зажевал.

— Ну и как? — тут же подсуетился Иван.

— Не тяни, — вторил ему Завихрушкин.

— На вкус гадость, но...

— Что? Договаривай, Растяпа! — оживилась мама.

— Копытные животные едят — и им нравиться.

— А тебе?

— На вкус и цвет товарищей нет.

— Что за бред?

— Возьмите и сами попробуйте.

Если Иван с Завихрушкиным сорвали несколько листочков с дерева, то Варвара Сергеевна ухватилась за ветвь.

— Одичала, — констатировал папа.

— Или просто оголодала, — прибавил сын.

— Не так рьяно, соседушка, — предупредил старик. — Сорваться можешь!

На что сорвалась Варвара Сергеевна — на крик. И больше мужики не помышляли перечить ей.

— Тьфу! — плюнула она в них. Ей не понравилась растительная пища. — Теперь мне понятно, почему твари стерегут нас тут. Я бы сама не отказалась сожрать их.

— А ты у нас оказывается хищница, мама, — улыбнулся Иван.

— Нет, она у нас — варвар, — намекнул папа на имя жены.

— А я вообще молчу, — отметил старик, так как он ближе всего находился к женщине, поэтому та и косилась злобно на него.

— Что-то дальше будет, — спустя какое-то время молвил Завихрушкин.

И не прогадал. Варвара Сергеевна вновь сосредоточила всё своё внимание на нём — в районе плавок.

— Ну что такое, а? Чего опять не так? Я старый! И невкусный!

— У тебя трусы на резинке? — вдруг выдала соседка.

— А что?

— Если да — гони сюда!

— Но тогда они упадут с меня!

— Главное что не сам с дерева!

А предпосылки были. О чём свидетельствовал убийственный взгляд Варвары Сергеевны. В ней проснулся инстинкт предков — охотницы.

— Не женщина, а амазонка!

— Да, Порфирий Игнатьевич, моя мама такая — боевая, — подтвердил Иван, заступаясь за старика. — Чего ты к нему прицепилась? Пожалела бы пенсионера!

— Ему всё одно недолго осталось жить.

— Я протестую, — высказал вотум недоверия академик.

— Пожил — и хватит! Дай то же самое сделать другим! У тебя есть выбор — резинка или жизнь!

— Спокойно, мама, — вновь сказал Иван. — Объясни толком, зачем она тебе?

— Сделаю рогатку.

— Для чего?

— Для стрельбы!

— По кому?

— По воронам!

— С какой целью?

— С целью добычи пропитания, коль вы, мужики, не можете сделать то же самое, — укорила их Варвара Сергеевна. В итоге добилась, чего хотела — пристыдила.

Пришлось Завихрушкину пожертвовать резинку.

Вынув её из плавок, он стал придерживать их одной рукой, поскольку иной балансировал на ветке для устойчивости собственного тела в безопасном положении.

Соорудив рогатку, Иван протянул её маме.

— Умеешь стрелять?

— Не автомат — разберусь, — выдала она.

— Вопрос можно, родная? — встрял папа.

— Валяй.

— Чем будешь стрелять? Где снаряды возьмёшь — из чего сделаешь?

Мама указала на листву.

— Жуй, Растяпа!

— Но я...

— Никаких отговорок! Чтобы у меня через минуту был крепкий комок из листвы не хуже камня!

— Ага.

Папа напихал в рот листвы и стал похож на жвачное животное. Когда усилия челюсти прекратились, мама собственноручно извлекла у него изо рта снаряд.

— Не расслабляйся, Растяпа! Работай!

По приказу мамы, установившей матриархат на дереве, добычей материала для снарядов к рогатке занялся Иван.

Завихрушкин не являлся помощником, напоминая никчемный балласт.

— Будь мы на воздушном шаре, я бы давно избавилась от тебя, — заявила соседка.

— Я это запомню на будущее.

— Я тоже не забуду то, во что мы влипли по твоей вине, рыбак!

На том спор прекратился, так как Варвара Сергеевна зарядила рогатку. Она прицелилась в ворону, а попала совсем в иное существо.

— Ой! За что-о-о... — сорвался на крик старик и вместе с тем одновременно с ветки. Однако не упал вниз. Плавки спасли его. Он зацепился ими и повис.

— Я ж говорю: одно слово — балласт, — усмехнулась мама.

— Я помогу ему, — пытался вмешаться Иван в ситуацию.

— Только попробуй!

— Варвара, не будь варваром, — вставился папа.

— Ты что-то сказал? — навела жена на него рогатку.

И тот принялся жевать, лепя очередной снаряд, поскольку второй подряд комок разминулся со стаей воронья, но не мимо Завихрушкина, угодив точно в плавки.

Сук под ним треснул из-за несвоевременной подвижности, и он оказался значительно ниже, но так и не достиг земли.

Наконец Варвара Сергеевна произвела точный выстрел, которым стреножила старика. Подле него в ветвь клювом воткнулась ворона. Пернатая тварь была ни жива, ни мертва. Её в качестве добычи и доставил старик в зубах. Руки оказались заняты, как и прежде. При восхождении он одной конечностью помогал себе, а иной — держал плавки.