Девушка наполнила шприц морфием. Тот, что заснул за столом, не обратил на укол никакого внимания, зато второго пришлось легонько рубануть по шее — получив одноразовым в задницу, он стал ворочаться.
Теперь Йенс вплотную занялась стеклянным шкафчиком с дубликатами ключей от хранилищ. Аккуратно сломав проволочку под пломбой, выбрала несколько самых сложных и новых на вид, прикрыла створки. Вырвала из розетки телефонный провод, прихватила огромную говяжью кость для собаки. Сторожа не шевелились, но вроде дышали. Синка с громадным облегчением покинула заражённую атмосферу домика.
Можно было открывать "парадный подъезд". Старшая достала из "уазика" ящик с инструментами, ещё кое-какие полезные мелочи и запасную канистру, свинтила оба номера — передний и задний, вручила Коре всё это богатство вместе с добытыми в сторожке ключами, прыгнула в кабину. Отведя микроавтобус к давешней свалке, включила понижающую передачу и дважды объехала завалы металлолома кругом, выбирая место. Полузасыпанный гниющим мусором овражек подходил в самый раз.
Вытащив за ноги связанного водителя, девушка из любопытства заглянула в длинные ящики с грузом. Ничего интересного — какие-то новомодные отопительные радиаторы, судя по упаковке — импортные.
Пусковой рукояткой Йенс выбила все стекла с левой стороны, села за руль и подвела машину к самому краю оврага. Выпрыгнула наружу, ломиком сорвала с петель дверь кабины водителя. Пришлось помучиться — железо поддавалось плохо...
Дверцу она бросила вначале, а потом столкнула вниз микроавтобус. Расчёт оказался верен — машина ткнулась в дно оврага носом и с хрустом легла на правый борт, демонстрируя отсутствие двери и пустые оконные проёмы с болтающимися резинками уплотнителей. Вот разве что накачанные шины могли вызвать подозрение... но иначе Йенс не хватило бы сил столкнуть такую груду железа.
Испитое лицо шофёра ничего не выражало, хотя при намечающемся раскладе он мог предполагать самые серьёзные намерения похитительниц. Стянув пленнику колени его же поясным ремнём, Йенс развязала мужчине лодыжки.
-Подъём! Пора тебе размяться...
Шофёр с трудом поднялся и побрёл вперёд, еле двигая ногами. Он мог бы поднять крик, но молчал — вероятно, из гордости.
Тем временем Кора открыла хранилища и выбрала две подходящие "казанки" — неброские, зато с крепкими корпусами. Спустили на воду, подобрали вёсла, в транец передней поставили "нептун", а запасной мотор и канистры с топливом закрепили во второй. Забили носовой багажник вещами, вот только продуктов, увы, почти не обнаружилось. Опустевшие хранилища заперли "как было", отогнали на прежнее место тельфер. Даже ключи Йенс вернула в шкафчик и как могла незаметно закрутила проволочку пломбы. Сторожа спали по-прежнему, только тот, что лежал, обильно пускал слюни на замасленную телогрейку, исполнявшую роль подушки.
* * *
РЕКА СУДЬБЫ
Лодки бесшумно отвалили от причала. Спеленатый "ротвейлер" покоился на дне, на дощатом трапе, укрытый выцветшим добела брезентом. Пара чаек, лениво покачивавшихся неподалёку, флегматично взлетели, одна недовольно и пронзительно крикнула. Девушки отплыли на середину реки, пошли по фарватеру.
Минут через двадцать Йенс принялась запускать мотор. Не прошло и четверти часа, как её усилия увенчались успехом. "Нептун" взревел, судёнышки с утроенной скоростью устремились по течению, и даже солнце светило в корму, как будто подталкивая их сзади.
Вскоре по берегам потянулись причалы посолиднее, со стрелами грузовых кранов и складами. Возле причалов стояли баржи, кое-где самоходные. Навстречу прошлёпал буксир-толкач, подняв невысокую волну, но Йенс достойно справилась с ролью рулевого.
С левой стороны вырастал город. Дома становились всё выше и выше, лодки шли под мостами, и дремлющие вохровцы смотрели на них из будок равнодушными глазами. Вряд ли в Терми был хоть один милиционер, предполагавший, что люди, расстрелявшие из автомата казского уголовника с охраной, сейчас хладнокровно плывут к центру города, со всеми его райотделами, милицейскими постами и остервенело рыщущими оперуполномоченными...
Йенс снизила скорость, шум мотора почти затих, и величавая река сама понесла их мимо термских набережных. У причала стоял речной трамвайчик, двое матросов лениво возились на палубе. Из динамиков прогулочного теплохода донеслось:
Призрачно всё в этом мире бушующем,
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь!
Кора невольно заслушалась, вспомнила фильм, вспомнила рано умершего актёра. Фамилия это была, или псевдоним — Даль?
Вечный покой сердце вряд ли обрадует,
Вечный покой — для седых пирамид.
А для звезды, что сорвалась и падает,
Есть только миг, ослепительный миг.
К солировавшему репродуктору добавился голос Йенс, и младшая тотчас подтянула. Образовалось неплохое трио.
Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия,
Но не всегда по дороге мне с ним,
Чем дорожу, чем рискую на свете я?
Мигом одним, только мигом одним.
(6)
Взгляды синок встретились, глаза старшей ободряли: "Не дрейфь, прорвёмся, ведь мы же вместе!", и Кора улыбнулась.
Она с детства довольно остро реагировала на хорошие песни, книги, фильмы. Это можно было назвать душевной тонкостью, а можно и сопливой дамской чувствительностью. Вот и теперь, услышав давно любимые слова, девушка внутренне собралась, настроилась по-боевому. И плевать ей было на снующие кругом лодки и катера с людьми, каждый из которых мог оказаться смертельным врагом...
Заместитель начальника термского городского управления подполковник Петухов удобно расположился за столом и снял фуражку. Головной убор второго в городе милиционера пользовался широкой известностью — кое-кто поговаривал, что несуразно огромной фуражкой его наградили местные урки. Чтобы издалека замечать своего и не подстрелить ненароком.
Фуражка едва успела расположиться на крахмально-снежной скатерти, а халдей с седеющей бородёнкой уже бежал к подполковнику на полусогнутых.
-Добрый день. Сергей Трофимович, какая честь для нас! Чего изволите?
Проигнорировав приветствие, дорогой гость принялся выбирать блюда.
Коротко стриженый брюнет с густыми усами, Петухов был почти красив лицом, вот только портили картину бегающие постоянно глазки. Подполковник прекрасно понимал — будь он ментом настоящим, а не ссученным — официантишка в лучшем случае встретил бы его брезгливо-настороженно. А так — "чего изволите", и всё, конечно, бесплатно...
Плешивое темечко милицейского чина ещё не проветрилось от пота — в городе стояла жара — а столешницу перед ним успели заставить блюдами и блюдцами, тарелками, вазочками и разной прочей посудой. Кто-нибудь посторонний ни в жизнь не поверил бы, что всю эту прорву пищи способен уничтожить такой тщедушный на вид человек. Но ведь на халяву и уксус сладкий, а тут всякая икра, деликатесная рыбка, да красиво запечённое мясо!
Замначальника едва успел откушать ассорти, как в полупустом зале, безвкусно стилизованном под беранскую старину, появился новый посетитель. Одет он был в полном соответствии с занимаемым в обществе положением, а год был на дворе такой, что пора спортивных костюмов в виде формы одежды блатных уже отошла, а время прикидов "от кутюр" ещё не наступило. Зыркая по сторонам круглыми водянистыми глазами, термский смотрящий по кличке "Янычар" расстегнул малиновый пиджак и уселся напротив мента.
Никто не произнёс ни слова, Петухов замер, и казалось, перестал дышать, а Янычар вдумчиво ковырял между зубов длинным острым ногтем, специально выращенным на мизинце для подобных целей. Авторитет пообедал уже в более приличном заведении, и брезгливым жестом отослал навострившегося было к нему метрдотеля.
-Ну сто, мне тебя за язык тянуть? — прошепелявил бандит.
Он достал, наконец, застрявший кусочек мяса, и эффектно сплюнул им, угодив в пепельницу на соседнем столике. Смотрелись ряженые просто потрясно — как на картине классика. Однако полотна на тему героической жизни блатных появились в Беране несколько позже. В середине девяностых деятели искусства не успели ещё оценить изменившуюся конъюнктуру рынка, и по инерции малевали никому не нужные пейзажики с натюрмортами.
Двое бойцов Янычара в костюмах аналогичного цвета, только подешевле, подобрались, сверля глазёнками господина Петухова. Казалось, кивни сейчас пахан — вмиг порвут на куски ментовскую падлу, только пуговицы по полу покатятся. Неприязненно покосившись на бугаёв, подполковник начал доклад непосредственному начальству.
Конечно, весь кипиш поднялся оттого, что продырявленный Хан был рукоположенным вором и направлялся к своему коллеге Янычару для конкретного базара. Будь убитые гражданами честными, то бишь "лохами" — никого бы их скоропостижное расставание с жизнью не обеспокоило. В стране происходил активный передел ещё недавно государственной собственности, вдруг ставшей ничейной. Потому мочили народ часто и помногу.
-Дело неоднозначное, — начал было мент, но быстро опомнился, заговорил понятнее. — Странное дело. Первого охранника застрелили вслепую через стенку купе, и что главное — стоял он в коридоре, а стреляли изнутри при закрытых дверях.
Смотрящий на эту информацию никак не отреагировал, и подполковник, с сожалением глянув на остывающие кушанья, продолжил.
-Двоих положили в купе Хана — тела обнаружили друг на друге. Вот фотографии, — милиционер подвинул по скатерти пухлый конверт. -Самого добивали контрольными — две маслины в голове. Работал один "калаш" семь шестьдесят два, по пулегильзотеке ствол не проходит. Кто стрелял — неизвестно, свидетелей нормальных нет. Дело было в четыре двадцать пять утра...
Янычар едва заметно усмехнулся — "ага, найдёте дурня к вам в свидетели лезть".
-В том купе, из которого были сделаны первые выстрелы, ехали две девчонки, фотороботы в конверте. Одеты в черные кожаные куртки и такие же джинсы. С сумками через плечо, довольно объемистыми. Ни на кого из известных нам не похожи. В поезде они, конечно, не обнаружены, двери вагона открыты, вероятно, спрыгнули на перегоне от Лобаново до Терми-главной. План "Перехват" задействован сразу же после составления фотороботов, результатов до настоящего времени нет. Обе имели билеты до самой столицы, но если пассажирки — прикрытие настоящего киллера, билеты их ничего не значат.
-Как будут результаты — чтобы я знал первым. — Янычар прихлопнул конверт рукой, словно клопа, сграбастал его, поднялся.
-Ни "здрасте" тебе, ни "до свидания", — вот и вся благодарность, — тихо пробурчал Петухов, и ухватил тарелку с простывшим вторым.
Термский смотрящий расположился в просторном салоне "паджеро" и запустил пальцы в конверт. Плотная желтоватая бумага скрывала пачку фотографий убитых и два корявых фоторобота каких-то девиц. Чуть постарше — с густой гривой до плеч, жёсткой линией губ и огромными ведьмиными глазами, и немного моложе, коротко стриженной, курносой да к тому же в очках. Бандит пожал плечами — физиономии не были знакомы и ему. Обратил внимание, что старшая, похоже, казской внешности, скривился. Янычар не слышал, чтобы казцы начали вдруг использовать киллеров-женщин. В южных краях представительниц прекрасного пола употребляли в несколько иных, более традиционных целях.
"Неконкретные мордахи, блин..." — размышлял он. "Прикрытие? Похоже, похоже... Деловой мог ехать в другом вагоне, а перед Термью незаметно спрятался в СВ, вот никто его и не видел... но какого хрена охранник полез к ним сам? Что-то заподозрил? Почему тогда подставился? И второй не успел сделать ни единого выстрела... А Хан не фраер, чтобы в охрану мудаков набирать...".
Янычар закурил, глянул на вытатуированные на волосатых пальцах перстни. Вяло подумал: "Свести что ли нахер, не те сейчас времена..."
-Шуфель! — крикнул в приоткрытое окно одному из свиты. -Бери картинки, размножишь, чтобы на весь город хватило. Раздай по-быструхе всем нашим. Понял-нет? — Бесцветные глаза пахана полоснули, словно наточенная финка.
-Понял, всё сделаю! — отозвался бригадир, торопливо вскочил в стоящий позади "ниссан", чёрный джип понёсся через непрерывные линии дорожной разметки, распугивая по сторонам цветные малолитражки.
Движение по реке в центре города было весьма оживленным. Волны атаковали со всех сторон, однако Йенс успевала не только править лодкой, но и наблюдать за людьми в сновавших вокруг катерах. Кора следила за сестрой, понимая, что когда-нибудь придётся сменить старшую у руля. Через плечо Йенс она наблюдала за тем, что происходит позади, в том числе и на воде за второй "казанкой", влекомой на буксире.
Навстречу прошло прогулочное судно, девушка, проводив его взглядом, прищурилась, заметила вдалеке постепенно увеличивающееся белое пятнышко — быстроходный катер. Показав сестре условный знак опасности — один палец кверху и рукой за корму — направление, откуда она приближается, Кора ощутила между лопатками холодок. Расстегнула "молнию" сумки, коснулась рукоятки тайского пистолета.
Йенс оглянулась назад, даже не сбросив газ. Тоже увидела преследователей и поймала ногой уползшую на середину трапа сумку с автоматом. Лодки бросало на волне, качка расталкивала багаж куда попало. Старшая нащупала АКМС, передвинула переводчик на отметку "автоматический огонь".
Подозрительный катер приближался слишком быстро. Взревела сирена, душа Коры ухнула по самое ниже некуда, и девушка приготовилась дорого продать свою никчемную жизнь.
Почуяв, видно, возможность освобождения, под брезентом зашебуршился связанный. Пришлось Коре успокоить пленника какой-то железкой. Несильно — так, для порядка, чтобы не дёргался.
Слава Богу, младшая глянула на сестру, прежде чем решилась выхватить пистолет. Категоричный жест старшей нельзя было истолковать двусмысленно: "нет, нет и нет" — показывала Йенс.
-Только если увидишь у них оружие!! — крикнула, перекрывая рёв мотора.
Кора поняла — суетиться преждевременно. В судне-преследователе было человека три, и она стала напрягать зрение, высматривая у них стволы. Белоснежный глиссер стремительно нагонял "лодкопоезд", рассекая воду опорами подводных крыльев и было не понять — милицейский он, или всё-таки, может, гражданский? Сирена завыла вновь, и Кора почувствовала непреодолимое желание стрелять. Это страх яростно боролся со здравым смыслом и пытался принудить девушку взяться за оружие.
Нос катера поравнялся с буксируемой лодкой и в два счета обошёл "казанки" параллельным курсом. Люди, сидевшие в глиссере, не обратили никакого внимания на дюральки, тащившиеся под подвесным мотором.
"Сиреной они только предупреждали нас об обгоне" — догадалась, наконец, Кора и перевела дух.
Йенс же, проводив взглядом унесшуюся вперед потенциальную опасность, продолжила скорбные размышления "о вкусной и здоровой пище". В наличии не было ни той, ни другой, а где добыть пропитание, совершенно неизвестно. Хорошо ещё погода стояла тёплая, уже почти летняя.
Термь сходила на нет, так же постепенно, как и начиналась. Неся воды к западу, Кама стала петлять — то поворачивала на север, то возвращалась на юг. Справа, напрягая нервы, проплыл средних размеров городишко. Со своими ментами, подчинявшимися термским, со своими планами оперативно-розыскных мероприятий...
