Родная кровь

Давно у меня не было неконтролируемых вспышек. Перевожу взгляд на горшок с вареньем, и оно тоже подергивается ледяной коркой.

— Что-то похолодало, — бормочет Хагрид, подкидывая в очаг полено толщиной с мою ногу.

Только сейчас понимаю, что не дышу. Сипло выдыхаю. Перед лицом тут же осыпаются искорки инея.

— Да, едва слышно произношу. — Да, похолодало...

Петуния.

— А в девичестве какая фамилия была у Петунии? — спрашиваю так, что сама пугаюсь. Но Хагрид словно не слышит моей интонации.

— А... — великан трет лоб, затем кивает: — А, такая же, как и у Лили. Лили училась же в Хогвартсе...

— Какая?!! — собственный голос кажется вороньим карканьем.

— Я разве не сказал? — изумляется лесничий. — Эванс. Петуния Эванс.

Стекла в хижине вылетают с оглушительным треском.

* * *

Сижу в сугробе где-то в Запретном Лесу. Точнее, на проталине, которая посередине сугроба. Амулеты не дадут мне замерзнуть, правда, их потом подзаряжать...

Плевать.

Вокруг меня — горсть оранжевых фильтров от сигарет. Делаю очередную затяжку, не ощущая вкуса. В голове шумит, но мне опять же — плевать.

Петуния Эванс. Маггла.

Сегодняшний вечер оказался слишком насыщенным информацией. Слишком. Причем информация оказалась... Мягко говоря, ошеломляющей.

Хотя бы потому, что у моей матери было только две дочери, которые никогда не были полнородными — у нас с Лили разные отцы.

Мое полное имя при рождении — Петуния Эва Константин Мареш. Мама назвала меня в честь любимого цветка — Петунии. Имя Эва выбрал отец — в переводе "жизнь". Он всегда меня так звал — Эва. И в Дурмстранге меня называли и называют Эва. Сейчас, конечно, уже Эва Константиновна... А Лили мама назвала в честь любимого цветка моего отчима, Роберта, — лилии.

Я никогда не была Эванс. Я Мареш. И я — волшебница.

Первым моим порывом было бежать за племянником, хватать его в охапку и мчаться в Румынию, подальше от треклятого Хогвартса. Вторым — пойти и разнести Хогвартс к дракклам на мелкую щебенку. Третьим же...

Третий порыв оказался самым правильным — забуриться в чащу Запретного Леса и все хорошенько обдумать. Что я и сделала, поспешно восстановив Репаро стекла в доме лесничего, извинившись за разрушения, заодно наложив на него небольшой Конфундус. Не Обливиэйт, после которого легко можно попасть в аврорат на допрос, а обычный Конфундус. Который можно списать на встречу с каким-нибудь зверем в этом же Лесу, если вдруг кто-то проверит мою палочку. Не убивать же зверушку, верно?

Еще и еще раз хвалю себя за то, что не стала говорить о сестре сразу. Подозрения в адрес Дамблдора оказались оправданными. Чьих же еще рук дело могло это быть?

Докуриваю сигарету и лезу в пачку за еще одной, но пачка оказывается пустой. Какое-то время тупо таращусь в темноту перед собой, но затем резким движением сминаю картонную упаковку, пахнущую табаком, и бросаю ее тут же на проталине.

К весне разложится. Никакого засорения окружающей среды.

Отряхиваю мантию, определяю направление простым заклинанием и шагаю в сторону Хогвартса.

Война — значит, война.

* * *

Громада Хогвартса с опушки кажется монстром, застывшим в каком-то ожидании. Освещенные окна спален в башнях — глазами. Я физически ощущаю, что я ему тоже не нравлюсь.

Но у меня нет выбора. Я должна выяснить правду.

Пока я пробиралась в сторону школы, я размышляла о дальнейших действиях. И пришла к выводу, что необходимо поговорить с Гарри. Расспросить его о жизни с псевдо-мной. Может, у Роберта есть еще одна дочь, помимо Лили, которую тоже назвали Петунией. Знала я как-то двух мужчин — один назвал дочерей от разных матерей Иринами, а второй — Маргаритами.

И к Дамблдору настороженное отношение сменяется резкой неприязнью. Причем не просто неприязнью — я теперь буду предпринимать все доступные мне меры безопасности и конспирации. Конечно, если версия со сводной Петуниий подтвердится, то все окажется намного проще, чем я себе накрутила...

Дорога к собственным комнатам кажется мне бесконечной. И даже там я не чувствую себя в безопасности. Накладываю Запирающие чары на дверь, добавив пару коротких Ритуалов.

Ритуал Кровного Поиска, проведенный неделю назад, был авантюрой. Вряд ли Дамблдор еще не в курсе, но я не буду больше так рисковать.

* * *

Два дня хожу в раздумьях, как поговорить с Гарри. Мою задумчивость видят все учителя, но я отговариваюсь, что хочу сделать уроки интереснее, вот и размышляю.

— Может, вы спросите у магглорожденных студентов? — подкидывает идею Дамблдор.

Точно.

— О, точно, — отзываюсь. — Я так и поступлю. Спасибо, Альбус.

— Не за что, Эва, — улыбается старик.

Смаргиваю, киваю.

Разумеется, я не могу не пригласить Грейнджер, которая учится с Гарри в одном классе. Девочка невероятно горда тем, что сам преподаватель с ней консультируется. Я расспрашиваю ее о семье, о ее родителях. Заодно интересуюсь, кто еще может рассказать мне о магглах. Грейнджер (которую, кстати, зовут Гермиона) называет мне Финч-Флетчли с Хаффлпаффа и... и Гарри Поттера.

— У него родители были волшебниками, но он воспитывался у магглов, — говорит Гермиона, — поэтому можете поинтересоваться у него.

— Хорошо, спасибо, — киваю первокурснице. — Вы мне очень помогли.

Гермиона, думая, что я не замечаю, раздувается от гордости и выходит из кабинета, задрав нос.

Когда за девочкой закрывается дверь, фыркаю.

Гарри приходит через три дня. За эти дни я успеваю поговорить с Финч-Флетчли, расспросить о его семье, делая вид, что мне невероятно интересно, как воспитываются дети в неволшебных семьях, но в мыслях у меня только Гарри. За пятнадцать минут до встречи мне приходится выпить немного Успокоительного, иначе я бы заикаться стала похлеще Квиррелла.

И то, что рассказывает мне Гарри, мне не нравится. Оказывается, что буквально через день после того, как тот самый Темный Лорд убил мою сестру и ее мужа, добрый дедушка Дамблдор отнес ребенка к "сестре" Лили, "Петунии". Причем подкинул на порог, как щенка, — его обнаружили на крыльце только утром.

Первые числа ноября. Малышу полтора года. Да даже с учетом теплого английского климата, детеныша спасла только магия — любой маггловский младенец в такой обстановке умер бы за пару часов максимум от переохлаждения.

А потом у меня волосы на затылке начинают шевелиться. Гарри совершенно спокойно, словно так оно и должно быть, рассказывает о втором ребенке в якобы моей семье — толстяке Дадли, старше Гарри на два месяца. Рассказывает, что у Дадли было две комнаты, что подарки Дурсли дарили только ему, а сам Гарри жил в чулане под лестницей.

Даже с учетом того, что в Англии чуланы достаточно просторны — из них вполне может получиться полноценная комната, ситуация не в пользу Гарри — две комнаты у Дадли и какой-то чулан у моего племянника.

Ритуалисту нельзя не иметь самообладания, хотя у меня оно последнее время ни к дракклу не годится — потерять сознание за ужином и разнести стихийной магией стекла в окнах в один день — стыд и позор. Но в беседе с племянником я спокойствие сохраняю. Мальчик не должен видеть мою реакцию.

— Ну, даже для магглов это ненормально — любить одного ребенка и не любить другого, — говорю. — Странно, что... Петуния, — при произнесении имени язык спотыкается сам, — так относилась к тебе. Ты ведь ей родственник, как-никак.

— Понимаете, она очень не любит магию, и считает магов ненормальными... Как и мой дядя, Вернон, — защищает (защищает?!) их Гарри. — Они очень...

Слушаю, как мальчик пытается как-то обосновать ненависть своих "родственников", и понимаю снова, что Дамблдор подсунул Гарри вовсе не к моей тезке (была у меня такая шальная мысль).

Магглы могут не любить магию, но в любом случае существуют негласные правила и обычаи, регламентирующие воспитание детей-магов магглами. Во-первых, ребенка-мага отдать на воспитание магглам — уму непостижимо. Учитывая, что мой зять был чистокровным, у моего племянника половина магической Британии в родне. Неужели не было какой-нибудь троюродной тетушки? Учитывая, что Гарри знаменит, на его опеку очередь должна была выстроиться. И не говорить ему о том, что он маг, пока он письмо из Хогвартса не получил — тоже нонсенс.

Отпускаю ребенка с тяжелым сердцем, но понимаю, что пока не стоит ничего предпринимать, чтобы не привлечь к себе ненужного внимания Дамблдора.

* * *

Рождественские каникулы надвигаются неумолимо. И я еще раз замечаю, насколько разные по темпераменту все четыре факультета. Гриффиндорцы постоянно болтают на уроках, шалят. Хаффлпаффцы откровенно зевают, едва ли не спят. Слизеринцы тихо шушукаются, занимаясь по большей части своими делами, и только рэйвенкловцы все так же внимают моим словам.

Квиррелл меня все больше беспокоит. Он странно себя ведет — то заикается и трясется, будучи ничуть не похожим на преподавателя ЗоТИ, то, напротив, смотрит настолько пронзительным взглядом, что мне даже делается не по себе. И неприятный запах смерти от него с каждым днем усиливается.

По-хорошему, Квиринуса Квиррелла следует определить в колдобольницу и обследовать. С другой стороны, преподаватель ЗоТИ вряд ли запустил свой организм до такой степени. Но опять же, учитывая, что он до этого преподавал маггловедение... И учитывая настрой местных против некромагии, Ритуалов Крови и прочих серьезных вещей, парнишка, скорее всего, попросту накосячил в каком-то Ритуале, а в больницу обращаться боится.

Решаюсь. В один из понедельников вылавливаю профессора, спешащего куда-то в сторону ворот Хогвартса, и отвожу в сторону.

— П-п-профессор Богдан? — лепечет Квиррелл, хлопая глазами.

— Квиринус, — смотрю на мага, который нервно потирает кисти рук. — С вами все в порядке?

— Д-да...

— Не знаю, как другие преподаватели, но я чую ваш неудавшийся Ритуал. Вам нужна помощь, причем квалифицированная.

— Н-н-не стоит, п-п-профессор...

— Эманации смерти чувствуются, — качаю головой. — Может, другие маги и не чуют, но любой некромаг, даже не очень опытный, распознает их на раз-два. Квиринус, послушайте. Если вы боитесь обращаться в официальное учреждение, то позвольте хотя бы мне попытаться...

— У меня все в порядке, — обрывает меня Квиррелл. Выражение его лица резко меняется, и передо мной словно другой человек. — Не беспокойтесь, профессор Богдан.

И я с ужасом вижу мелькнувшие красные искры в глазах моего собеседника.

Одержимый.

Причем не просто одержимый, а одержимый, походу, духом другого мага.

Причин этому может быть много. И ловушки-артефакты, которые создал не желающий умирать маг. И какое-нибудь изощренное проклятье. И неправильно проведенный Ритуал Призыва из-за Грани, и... Вариантов решения проблемы тут, собственно, только два — первый — уничтожение одержимого, то есть банальное убийство несчастного Квиррелла, либо разделение. И это уже намного сложнее — необходимо создать тело, провести Ритуал Перемещения... А там уже задержавшегося на этом свете мага можно и обратно отправить за Грань.

Как ни прискорбно, лучше бы он демоном одержим был. Во-первых, он с демоном в теле долго не продержался — максимум пару недель, а, во-вторых, демона изгнать легче, поскольку демоны не принадлежат нашему миру, и их банально выталкивает прочь.

Все цензурные слова улетучиваются. Цербер — раз. Лишенный палочки лесник-маньяк — два. Одержимый преподаватель — три. Не говоря уже о "Петунии Эванс", в семье которой живет мой Гарри.

И это — Хогвартс. Лучшая магическая школа Британии.

— Как скажете, профессор Квиррелл, — иду на попятную. — Но, если что, обращайтесь. Буду рада помочь, чем смогу.

Лицо Квиррелла снова меняется, он рвано кивает и бросается прочь едва ли не бегом.

* * *

Гарри на каникулы остается в Хогвартсе. Я задумываюсь о том, насколько это хорошо — учитывая опасности в школе, не лучше ли ему поехать домой? Пусть и к "Петунии" — не убили же его за десять лет, не убьют и сейчас. А с другой стороны, здесь он будет под моим присмотром...

Но в любом случае я собираюсь навестить "Петунию".

Узнать адрес "семьи" Гарри — раз плюнуть. Не нужно даже никаких воздействий на память типа Конфудуса — малыш выдает мне его без задней мысли.

"Англия, графство Суррей, Литтл-Уининг, Тисовая улица, дом 4".

От Коукворта, города, где родилась Лили, и где она жила с родителями, далековато. Но это неважно.

До Литтл-Уининга приходится добираться на автобусе — я никогда не была в том районе, поэтому аппарировать не смогу. Автобус довозит меня до Уокинга, а оттуда я легко добираюсь до самого Литтл-Уининга.

Тисовая улица являет собой образец... однообразия. Абсолютно одинаковые типовые домики с гаражом или местом для парковки, цветничок, заборчики. Дом номер четыре ничуть не выбивается из общей картины.

Как, впрочем и я — классический темно-синий костюм, шерстяное пальто, обручальное кольцо, скромная прическа... Дама неопознанного возраста от тридцати до пятидесяти, незапоминающееся лицо, в руках сумочка.

А в сумочке — артефактов на пару десятков пожизненных в Азкабане. И не только артефактов.

Магическое зрение не выявляет ничего необычного. Домик как домик. Накидываю на себя чары Незаметности и устраиваюсь под ближайшим фонарем.

Подождем. Ждать я умею.

Ждать приходится недолго. Минут через сорок моего безделья и никотинового голода из дома выходит женщина — тощая, лицо вытянутое, губы поджаты.

Скептически фыркаю и даже немного обижаюсь — на мою-то роль можно было бы найти дамочку и покрасивее.

Провожаю "псевдо-меня" до ближайшего магазина, прохожу следом, скидывая маскировочные чары. Под ними хорошо сидеть или стоять, а вот в суете, где много людей, ими лучше не пользоваться — отдавленные ноги и отбитые бока никому не нравятся.

"Петуния" покупает продукты. Придирчиво осматривает пучки зелени, выбирает морковь поровнее... Обычная маггла-домохозяйка.

Дожидаюсь, когда женщина сделает все покупки и возвращаюсь с ней обратно. В дом проникаю следом за ней под теми же чарами Незаметности. Хорошими чарами, закрепленными на артефакте. Никаких магических действий — если тут живет Гарри, то присутствуют и Чары Министерства Магии, отслеживающие колдовство.

Пока "Петуния" возится на кухне, обследую дом. На втором этаже обнаруживаю две детские комнаты — одна с игрушками, с широкой кроватью, светлая и большая. Вторая же — маленькая. В нее едва помещается кровать и шкаф. По всей видимости — комната Гарри.

Открываю шкаф. Поношенные вещи, в которые даже я могу уместиться два раза, не оставляют мне сомнений в том, что надо делать.

Два других действующих лица в этой "пьесе" являются вечером — невероятно толстый мужчина с усами, делающими его похожим на моржа, и такой же толстый мальчишка. Невольно ищу сходства с "псевдо-мной"... и нахожу. У мальчишки такие же глаза и такие же темные волосы. Разве что прямые, как у отца.

Не замечая меня, садятся ужинать. Я даже умудряюсь перехватить немного тушеной картошки с мясом буквально из-под носа толстяка — я весь день на ногах, голодная, как волк. Да и от них не убудет.