Звери пламени. Часть первая

— По сводной статистике последних ста лет, сорок процентов охотников погибает в первый год после выпуска. Еще двадцать — в течение следующих пяти лет. Дальше потери снижаются приблизительно до одного процента в год.

— Для тех, кто не понял, — вам после выпуска жить останется в лучшем случае лет сорок. Кто сильно везучий — шестьдесят. А ты, Ширануи, не влезай, не поможет. Из отработок ты у меня не вылезешь до конца свой паршивой и очень короткой жизни.

— Да я и не сомневался, — пробормотал Мара себе под нос.

— Так что у вас появился шанс не загнуться на какой-нибудь соплячке, все достоинства которой в том, что она с Изнанки. Замечу, что хоть один полудурок гуляет — отобью потроха так, что он не встанет еще неделю. Всем ясно?!

— Ясно... — нестройно прогудел курс. Таэс мысленно выругалась: еще и здесь ей дорогого братца не хватало для полного счастья.

— С этого месяца начинаем курс боя против пары, — женщина тяжелым взглядом прошлась вдоль линий, уши раздраженно дернулись: — И не думайте, что я не знаю, что в большинстве из ваших тупых голов, особенно у первой группы, прочно сидит мысль, что отработка против картов вам вообще не нужна. Зачем?... Ширануи, закрой рот, ты меня сегодня достал. Не мог проявить свою долбаную активность на десять минут раньше?!... Ирия, отвечай!

— Потому что коэффициент управления сознанием у шенн — от семи с половиной до десяти, — заученно отбарабанил Роан. — Способны подчинить даже охотника и заставить сражаться на своей стороне, в случае, если поединок не оговорен.

— "В случае"! — выплюнула Железная Дева. — Этот "случай" — когда резня идет такая, что трупы лежат штабелями до потолка! Любая вырезанная в ноль колония, когда они сбиваются десятками и с голодухи прут напролом — вот вам пример. И не думайте, что вас ликвидировать такую колонию никогда не пошлют. Пошлют, и никуда не денетесь — на государственные заказы посылает лично каймей. Убивать будете и своих, и чужих, захотите или нет.

Последнее понимали все, поэтому дружно опустили глаза.

— Так что заткнуться всем, и не трепать языками в курилке. Все ясно?! — тяжелый взгляд снова прогулялся вдоль линий. Женщина вытащила из кармана мини-голограф и небрежно бросила на песок. — Сегодня отрабатываем на голографии.

В воздухе материализовалась привычная "среднестатистическая" фигура шенны. Тонкая, не слишком высокая, покрытая костяными щитками и чешуей, с четырьмя огромными пленчатыми крыльями, она напоминала гигантское насекомое, хотя и до определенной степени гуманоидного типа. Руки походили на сухие тонкие ветки с длинными ломкими побегами пальцев, на которых блестели кинжальные когти, но их было две, а не четыре или восемь. Как и ног, таких же тонких и на вид таких же хрупких, хотя и с не меньшими когтями. Голова была одна, более мелкие детали различались с трудом из-за покрывающих то место, где у гуманоидов находится лицо, костяных щитков. Но глаза там были, два маленьких, дегтяно-черных, без белка и видимого зрачка, матовых и пустых, как пуговицы, глаза.

У тех, кто мог проходить на Изнанку, родину шенн, эти глаза оставались навсегда — бесполезным довеском тому, что осталось нормальным: вне боевой трансформации, на Лице Мира они были бесполезны. Поэтому и не выживали те, у кого мутировали оба. По крайней мере, Таэс никогда такого не видела, и большую часть времени ощущала себя на один глаз слепой. Компания у нее подобралась в этом отношении... Все трое — охотники Изнаки, и все трое фактически без левого глаза, а у Роана с Фреем еще и на оставшийся зрение плохое, повезло, что ни говори...

Железная Дева тем времением небрежно подхватила свой карт, "плечи" свистнули, за один удар сердца войдя в голографию в четырех местах. Потом повторила уже медленнее, чтобы движения разглядела даже третья линия.

За одну связку карт дробил обе ключицы и перебивал предплечья. Даже все той же третьей линии было ясно, что из дополнительных отработок они все не вылезут как минимум месяц: на сухих ветках, которая у шенн зовется руками, не гибкая и прочная чешуя, а щитки и тонкая кожа, которые очень легко лопаются под ударом... Или, что еще гаже, их пропарывают осколки сломанной кости изнутри. Не зря даже для выпускного курса конечности — минное поле: иммунитет иммунитетом, броня броней, но окунуться с головой в возникающее от малейшего кровотечения ядовитое облако посреди боя даже для охотника — гарантированный шанс занять свое место в той самой статистике.

— Это самое ерундовое, — карт тяжело уперся навершием в носок сапога. — А вот когда здесь же торчит другой охотник, уже в улете, тогда и начинаются проблемы. Показываю один раз, все уже проходили, только комбинации другие. Морой! — пронзительный взгляд уперся в сосредоточенно нахмурившуюся девушку. — Хватит бухгалтерские расчеты производить! Становись давай!

Выйдя на середину площадки, Таэс мысленно обругала карт, чертову стойку, Железную Деву и сегодняшний день в целом. Быть болванчиком для избиений сегодня хотелось меньше всего — рука ныла все отчетливее.

— Нападай! И не спи, а то я решу, что на панель ты уже вышла!

Таэс поджала губы и стиснула "поручень". Если говорит, что связки проходили, значит, будет что-то знакомое. Она сощурилась, прикидывая, что именно подходит для такой ситуации лучше всего, и как это "что-то" нейтрализовать хотя бы частично.

Валяться на песке она не собиралась. Как и доставлять этой отмороженной удовольствие еще раз проехаться на ее счет.

Кружа вокруг Железной Девы, Таэс сделала несколько ложных замахов, на которые часто попадались однокашники, притворно опустила карт якобы в раздумье после неудачных попыток и с резким выпадом мгновенно ударила из крайне неудобного положения снизу вверх. Этот прием она придумала сама, и, хотя получался он через раз, безумно им гордилась. Будь перед ней ученик, его бы уже уносили медики.

Но учеником здесь и не пахло, и в навершие молнией врезался чужой карт, пришпиливая его к земле, а потом наотмашь хлестнул вторым "плечом" по горлу. Таэс успела выставить блок, и держалась, уперевшись изо всех сил в землю, пока чужой карт давил, пытаясь отшвырнуть на другой край площадки. Больная рука дрожала, не выдерживая, Железная Дева глумливо ухмылялась. Она не упадет. Не упадет! И пусть все подавятся!

Девушка резко отшатнулась назад, подныривая под свистнувший по инерции над головой шест, и уже почти ударила сама, когда нижнее "плечо" чужого карта молниеносно метнулось навстречу, вкладывая в удар всю инерцию противоположного конца. Руки рванули шест вверх — насколько успели, предплечье вбитым в подсознание рефлексом уперлось под самое навершие. Один-единственный раз эти рефлексы сыграли на чужой стороне, но этого хватило — туда же, под чехол, пришелся удар. Предплечье хрустнуло и поддалось, и Таэс вышвырнуло с площадки, приложив затылком о пол.

— За тактику хвалю, хоть и дура, — констатировала Железная Дева, уже расправившись с голографией все той же связкой из четырех ударов. — А вы все примите к сведению, что дура она не потому, что с претензией поперла на заведомо сильнейшего противника, а потому, что самая лучшая тактика не должна повторяться постоянно. Иначе она становится предсказуемой, а значит, бесполезной.

Таэс тяжело поднялась, с бессильной злостью наблюдая, как неестественно мотается предплечье, а по пропыленной повязке расплывается красное пятно, и подумала, что где-то она это уже слышала. Но легче от этого не становилось.

— Медчасть! — рявкнула Железная Дева и повернулась к притихшему курсу. — Ну, это все и трехлетка сделает. Но шенна стоять и ждать ваши задницы не будет, не говоря уже про хлыст. И вот теперь начинаются настоящие проблемы...

Подбежавшие медики подхватили Таэс под руки и потащили в угол огромного зала. Зычный голос преподавателя постепенно стихал, понизившись до неразборчивого бормотания. Ее усадили прямо на пол и начали разматывать повязку на руке. Напряжение боя спало, внезапно оказалось, что болит и перелом, а это явно он, и открывшаяся рана. И в голове как-то мутно, но это вообще ерунда — и не такое было. Да и все это, на самом деле, ерунда полная, но зачет-то как с этим переломом сдавать, что б он в Бездну провалился?! Побить Ноа одной левой, причем в буквальном смысле?!... Да что за гребаный день такой!...

На глаза навернулись слезы.

Таэс стиснула зубы и отчаянно пыталась не разреветься, как какая-нибудь маменькина и папенькина дочка из "нормальненьких", но получалось плохо. Медик, еще совсем молодой парень, обеспокоено спросил:

— Что, так больно?

Таэс только молча мотнула головой, судорожно вздыхая сквозь зубы. Слабачка!...

Ради фиксажа в госпиталь ее не повели, накладывали на месте, останавливали кровь и накладывали свежую повязку — тоже. Занятие уже успело закончиться, а большая часть курса — подняться на галерею, когда ее наконец отпустили. Похватав вещи и украдкой вытерев подозрительно блестевшие глаза, она бросилась догонять остальных.

И плевать. Плевать-плевать-плевать. До официальной сдачи зачета три недели. Срастется.

Только тренироваться как?... Одной рукой?

Таэс с силой выдохнула и несколько раз сморгнула, разгоняя снова набежавшие слезы. Пусть и одной. Плевать! Не бросаться же в ноги каймею, в самом деле...

Пробиваясь сквозь толпу, она мысленно обещала себе сегодня же пойти к Папаше и измордовать его до смерти, если он не придумает, что сделать с этой Бездной проклятой рукой. Таэс настолько увлеклась этой идеей, что перестала шмыгать носом и, ничего не замечая, шла напролом, пока до ее сознания с опозданием не дошло, что стало слишком тихо. И просторно.

Она медленно подняла глаза и тут же, машинально ругнувшись, прижалась спиной к перилам галереи, испуганно зажав рот рукой, — или, точнее, попыталась. Толпа учеников отхлынула с середины прохода, точно так же вжимаясь в перила и стену, и Таэс места явно не хватало. По крайней мере, ее ощутимо пинали в спину, выталкивая вперед.

По проходу шли трое — и по живому коридору перед ними бежала волна: ученики сгибались в поклоне и застывали, боясь дышать. Второй Луч, как обычно попыхивая "юлой", шел справа, скользя небрежным взглядом по склоненным головам. Правая рука. Слева и чуть сзади — резерв первого Луча, Шион. Строгое лицо, темно-синие, почти черные, пронзительные глаза. Он подтянут, официален и застегнут на все пуговицы настолько же, насколько развязан Сьерра. Левая рука. А впереди...

За много лет в Ширра-не Таэс видела его раз или два, но всегда — издали. Он двигался стремительно, настолько, что, кажется, — он не идет, а летит, как птица. С ним летит темно-красный плащ с черной вышивкой по краю, извечный атрибут этой должности, летит просторная, темная одежда — у него своя форма. Длинные, чернее полночи волосы тоже летят... Наверное, он — действительно птица... Первый Луч. Каймей.

Для охотника выше — только сам император.

Все ближе, ближе, ближе... Она торопливо опускает голову, склоняется в поклоне... И внезапно летит вперед, падая на машинально выставленные руки — очередной тычок в спину оказался фатальным. И замирает, испуганно сжавшись, не смея поднять глаза. Страшно. Слишком страшно.

— Встань, — низкий голос рокочущей волной прокатывается по сознанию. Тело подбрасывает вверх, как безвольную куклу, которую дернули за ниточки. В голове становится пусто и холодно.

Взгляд безвольно скользит по легендарной Ширайе — посоху, обвитому змеей с раздутым капюшоном. Змея кажется почти живой.

У каймея почти нет лица — такого, которое можно было бы разглядеть. Его не видно за высоким воротником, доходящим едва ли не до скул, за широкой повязкой, закрывающей лоб, за длинными прядями волос, скрывающих все остальное.

У каймея черные глаза, пронзительные, как у Шиона, и равнодушные, как у Сьерры. И жуткие, бесконечно жуткие, какие бывают только у самой Смерти. Сколькие еще знают об этом?... Таэс была уверена, что их число изменилось ненадолго, и мысленно попрощалась с жизнью — даже для строгого карцера пауза затянулась слишком сильно.

— Стань в строй, — он безразлично отворачивается. Тело дергает назад, вжимая в плотный ряд, но он уже не видит этого — плащ птичьими крыльями мелькает уже где-то далеко впереди.

А Таэс наконец вспоминает, как дышать.

Прошло не меньше пяти минут после того, как все трое скрылись во внутреннем коридоре, прежде чем ученики опомнились и начали потихоньку отлипать от стен. Шион тоже не слишком часто мелькал на публике, и, естественно, его тоже боялись, но это было существо вполне земного порядка. Без надзора Сьерры и вовсе не обходилось ни одно более-менее серьезное мероприятие — от экзаменов до вечеринок. Но каймей...

Таэс отмахивалась от тормошащих ее рук и пылающих жгучим любопытством вопросов, и с тихим ужасом думала о том, что вчера ночью она погорячилась. Очень и очень сильно.

— Ты как? — прошептал Роан, внезапно оказываясь рядом. — Что, это действительно так... как говорят?

— Это хуже, — Таэс передернуло. — Будто ты кукла на веревочках. И голова такая же — пустая и деревянная. Я думала, он мне ее сейчас и отк-крутит. А еще холодно-то к-как...

Она обхватила себя руками и только нервно вздрагивала.

— Это мрак, на самом деле. Мне в жизни еще не было так страшно, — она слабо улыбнулась. — Так что выхода нет. Нужно бить Ноа его смазливую морду, иначе никак.

На обеде Таэс все еще дергало, как говорил Роан — по большей части на нервной почве. Из-за этого на нее постоянно косились, и прихихикивания за соседними столами начинали вызывать желание настучать кому-нибудь по физиономии. Поэтому, когда подошел дежурный с известием, что к ней кто-то пришел, она стремительно рванула с места.

У лавочки возле центральных ворот стоял Андрис, устроив на сиденье неизменную папку для рисунков. Таэс радостно бросилась к нему, чуть ли не с ходу влетая в такие теплые, знакомые объятья. Скользнула руками по спине, обняла в ответ, ткнулась носом в грудь, глубоко вздохнула, вдыхая запах, и почувствовала, как наконец отпускает противная мелкая дрожь.

Андрис так и сел на скамейку — прижимая ее к себе. Потом заметил, что она выскочила на улицу в чем была, неодобрительно качнул головой и, расстегнув пальто, закутал и ее сверху.

— Значит, все-таки не три месяца?

— Нет, — пригревшись, она сползла вниз, положив ему голову на грудь, и тихо фыркнула в шею: — У меня тут есть кое-какие связи. Так что... выпустили вчера. Меня еще не уволили?

— Нет, — смешок. — Я сказал Гирою, что буду пока отрабатывать за двоих, а если он не согласен, пусть увольняет и меня заодно. Ему это почему-то перспективным не показалось.

— Да вы прирожденный политик, мой лорд, — Таэс хмыкнула, представив квадратную физиономию Барента при этом разговоре.

— Есть в кого, — Андрис пожал плечами. — Как рука? Мне это кажется, или у тебя на ней мало того, что повязка, так еще и фиксаж стоит?

— Стоит, — она вздохнула. — Производственная травма. На занятиях, то бишь. И все не вовремя, как всегда...