Станция "Астрея". Чужая жизнь

Тамино прикрыл глаза.

— Сама напросилась.

Я закусила губу, чтобы не рыдать.

— Я не напрашивалась. Это вы с сестрой всё затеяли.

— Почему раньше не рассказывала, что с тобой произошло? — спросил Алиас, доставая галстук из кармана.

— Не знаю, что она вообще рассказывала вам. Я её сестра, а не Берта. Мы с ней больше десяти лет не виделись! — я с опаской поглядывала на манаукца, который вязал узел из галстука. — А что вы делаете? Вы убить меня собрались? Да? Задушить хотите?

Галстук так хищно смотрелся в его руках. Алиас покачал головой и, схватив мою руку, ловко затянул петлю на запястье.

— Эй, что вы делаете? — жалобно спросила, пытаясь отобрать руку.

Только манаукец схватил вторую руку и связал их вместе. Он моего сопротивления просто не чувствовал.

— Я устал объяснять тебе, что ты моя жена. Устал повторять, что вести себя ты должна, как положено. Кричать, что я не твой муж — запрещено. Кричать, что ты не моя жена — запрещено. Думать обо мне гадости — запрещено. Я не подлец. Я очень ответственно отношусь к своим обязанностям. И я буду наказывать тебя.

— Но у меня нет кредиток, — опешила от такого поворота.

— Вот поэтому я и буду тебя наказывать по-другому, — он шагнул ближе, обжигая своим невыносимо глубоким взглядом. — У нас всё с этого дня будет по-другому. Совсем от рук отбилась.

— Что? — возмутилась я. — Я пытаюсь объяснить вам...

— Вот и я пытаюсь объяснить тебе — ты моя жена. От макушки до кончиков пальцев на ногах.

Как с меня платье слетело, не поняла, только в один момент оказалась лежащей животом на столе.

— Я люблю тебя, дорогая. Я год тебя искал. Год не мог простить, что ты бросила меня. Из-за одной ссоры! Одной единственной! Я делал всё, что ты хотела. Понимаешь? У тебя было всё, что ты хотела.

Я вырывалась, пыталась скатиться со стола. Но движения манаукца были выверенными. Завязав другой конец галстука в узел, он запихал его в выдвижной ящик стола и повернул ключ замка. Я в ужасе смотрела на Тамино.

— Отпустите меня, — в панике шепнула, хотя знала, что садистам только это и надо. Они тащатся от слёз и мольбы, но не могла удержаться. Ужас сковывал тело. Я не хочу, чтобы опять всё повторилось. Только не снова!

Тамино обошёл стол и встал за моей спиной. Я представляла, как выгляжу, лёжа на столе, обнажённая, только в трусиках и туфлях.

— Дорогая, — с хрипотцой произнёс красноглазый монстр, — ты совершенна. Похудела, но не сильно. Как представлю, что кто-то другой видел это совершенство... Сколько их было, любимая?

— Отпустите меня, прошу, — вырваться не получалось. Галстук больно впивался в кожу и закрытый на замок ящик крепко держал мои путы. За спиной стоял красноглазый монстр и рассматривал меня. Я чувствовала его взгляд и тихо подвывала. Только не опять!

— Дорогая, сколько их было? — тихо спросил манаукец, глядя рукой по спине. Я задержала дыхание, ожидая боли.

— Дорогая, — позвал Тамино. — Два, три?

— Ни одного, — тихо ответила. — Ни одного не было, — чуть громче: — отпустите меня. Я не выдержу! — уже крича.

Властные пальцы погладили позвоночник от затылка до самого копчика. Волна дрожи пробежала по моему телу. Я зажмурилась от страха.

— Сколько было мужчин? Имена, любимая.

— Да не было никого! После того как меня изнасиловали, я вообще ни с кем не спала! — кричала в ответ, в надежде, что он отступиться.

— Дорогая, кто я? — задал снова вопрос манаукец.

Я же понимала, что предать себя не могла.

— Я Кэйт. Я Кэйт! Я не Берта, и вы мне не муж. И если вы... ай!

Хлёсткий удар по ягодицам был не столько болезненный, сколько обидным.

— Неверный ответ. Кто я, дорогая моя жёнушка? — вкрадчиво спрашивал Алиас.

— Садист! — выкрикнула.

— Да, садист, — согласился он со мной, проводя рукой по спине. — Но кто я для тебя?

— Мучитель! Я на вас в суд подам за избиение и изнасилование! — пообещала ему.

— Даже так, — чуть насмешливо. — А всё же, я твой муж?

— Нет! — замотала головой и вскрикнула от очередного шлепка.

— Неправильный ответ, — отозвался манаукец.

Его пальцы пробрались под резинку трусиков и стали медленно стягивать их вниз. Мучительно медленно.

— Не надо, прошу, — чуть всхлипнула.

— Кто я? Дорогая. Кто?

— Гад ты! — выкрикнула я. — Садист! Друг друга с сестрой стоите. Можете веселиться и дальше, только без меня! Перестань! — взвизгнула.

Он потянул резинку трусиков вверх. Я с облегчением вздохнула, и трусики опять полезли вниз.

— Хватит! — потребовала. Но услышала уже набивший оскомину вопрос:

— Кто я, дорогая?

Я закусила губу. Подняв голову, посмотрела на картину, которая висела над креслом. На ней было изображено бушующее море, наполненное грозовой синевой. Такое же море, только ледяное, было внутри меня. Он же отстанет, если я скажу то, что он хочет услышать? Он хочет, чтобы я была послушной.

— Вы понимаете, если сейчас изнасилуете меня, я вас убью? Один раз я это пережила. Я не прощу вас, особенно после того, как вы узнали, что я жертва насилия.

Горячие ладони легли на мои лопатки и медленно стали двигаться вниз. Я выгнулась от неожиданной ласки.

— Дорогая, я не насилую тебя. Это супружеский долг. Я, как муж, должен удовлетворить все твои потребности, даже интимные, — в голосе ни грамма насмешки, зато столько волнительной страсти.

Он резко сдёрнул трусики вниз, а я поднялась на локтях, оглядываясь, но не смогла увидеть своего насильника.

— Да пошёл ты со своим супружеским долгом! Не сумел взять пьяной, решил сейчас отыграться?

Манаукец опустился на колени. Руками смял ягодицы. А затем я задохнулась от неожиданности, когда горячий язык ласково прошёлся между складок, пробираясь к клитору.

— Не надо, прошу, — взмолилась я, сжимая колени. Но защититься от манаукца не могла. Его пальцы проникли в лоно. Я задрожала, внутренне сжимаясь. Вот оно! Сейчас начнётся. Сейчас боль разорвёт тело. Я ждала, затаив дыхание, боясь и всхлипывая. Но боли не было. Я звала её, но она не приходила. От чуткого языка я вздрагивала от необычного наслаждения. Мужские пальцы погружались всё глубже, внизу живота разгоралось томление. Язык возвращался, когда пальцы оставляли лоно. Я часто задышала, закусив губу.

— Прошу... — взмолилась. Стоять становилось невозможно. Слабость охватила тело.

— Что просишь? — уточнил Тамино.

Он встал, склоняясь надо мной.

— Не надо. Что вы делаете? — тихо шепнула.

— Наказываю, — невозмутимый ответ и хлопок, но уже не по ягодицам, а по промежности. Я вскрикнула от пронзительного удовольствия. Ладонь не убрал, а массирующими движениями погладил возбуждённый бугорок клитора.

— Кто я, дорогая?

— Я не хочу быть Бертой, — горько ответила. — Я Кэйт. Я не хочу быть ею.

— Я твой муж, — словно не слушая меня, шепнул манаукец, и его пальцы погрузились в жаркую расщелину.

Я выгнулась, всхлипывая. Это было так ласково и не больно. Совершенно.

— Так кто я? — мучил меня манаукец.

— Муж... — выдохнула я.

— Правильно, твой муж.

Пальцы забились внутри меня, а я выгнулась, закрыв глаза. Тамино схватил меня за волосы, заглядывая в лицо. Горячие поцелуи покрывали плечи, спину, а пальцы всё двигались. Я потерялась в своих ощущениях. Губы и язык спустились к пояснице, ладони легли на ягодицы. Сжали, чуть раздвигая.

— Ты моя сладкая, — шепнул Тамино. — Я так рад, что ты сдалась.

Языком ласково прошёлся между ягодиц, проник в лоно. Я предала себя. Я готова была простить ему это странное наказание. Это было сладко. Это было волнительно. Это было слишком пошло. Слишком откровенно.

— Кто я, дорогая?

— Муж, — выдохнула, и мой мир взорвался под пальцами Тамино. Он неистово и умело возбуждал горошинку клитора, спрятавшуюся в складках. Он терзал её под мои стоны. Поцелуи покрывали бёдра. Ноги меня не держали, я вспотела от этой извращённой пытки.

— Чей муж? — не унимался манаукец, снова целуя бёдра, заставляя трепетать.

— Мой! — выкрикнула, и судорога свела тело. Мир поплыл перед глазами. Внизу живота родился маленький взрыв, отнимающий силы.

— Молодец, — похвалил меня Алиас.

Он обошёл стол, развязал руки, помассировал мои запястья, не давая скатиться на пол, потом осторожно поднял на руки и отнёс меня, голую, в спальню. Я затравленно на него взглянула, но он просто уложил меня на кровать, снял туфли, укутал одеялом, склонился и подарил долгий поцелуй.

— Я твой муж. И ты это признала, — напоследок произнёс он. — А теперь поспи. Мы скоро прилетим домой. А мне надо поработать.

Он ушёл под мой недоверчивый взгляд. Но стоило двери закрыться, как я высказалась:

— Гад, чтоб ты сдох! Чтоб загнулся за углом! Гад! Чёрт возьми, какой же гад.

Истерика накрыла с головой. Я его признала. Тварь! А как не признать, когда так мучают! Чёрт! Что мне теперь делать? Как быть?

С трудом встала и направилась к шкафу, открыла, долго рылась, но нашла шёлковую розовую сорочку с халатиком. Оделась, затем сходила в ванную и умылась. Что делать? Этот вопрос бился в голове. Что делать?

Принять душ была плохая идея. Настолько плохая, что я уселась на пол душевой кабины под горячими струями воды и, обняв плечи, всхлипывала. Что делать, я просто не знала. Я рыдала, а в голове отрывками воспоминания наказания красноглазого монстра. Это не наказание, это извращённое надругательство. Совершенно непонятно, как такое произошло. Я точно знаю, что я Кэйт. Сестра у меня была, и я знать её не желаю. Все тёплые чувства, какие едва тлели ещё в душе, просто умерли во мне. Найду, не знаю, что с ней сделаю. Она ответит мне ещё за тот раз, а за этот устанет прощения просить.

С этими мыслями и приступила к сдиранию с себя прикосновений мужа сестры. Хочет покорную и послушную жену? Надо же. Кто бы мог подумать, что я послушная и покорная. Да три раза. Он ещё пожалеет! Я придумаю месть. Такую месть, что он пожалеет.

Вышла в каюту и решила, что мне требуется сон. Хоть немного, но нужно расслабиться, а затем с ясной головой начать думать о мести.

Прилегла, даже не надеясь на сон, но организм решил по-своему, и я провалилась в мир сновидений, где меня опять преследовали чувственные поцелуи манаукца, его красные глаза, тихий голос, признания в любви.

Открыв веки, не сразу сообразила, что это был не сон. Алиас гладил по щеке и просил проснуться.

— Уже прилетели, — шепнул он. — Вставай, дорогая.

— Я Кэйт, — напомнила ему.

— Кэйт, мы прилетели домой. Вставай, лежебока, — чуть насмешливо произнёс он и с лёгкостью откинул одеяло. Оценивающе прошёлся взглядом по сорочке.

— Как соблазнительно, жаль, у нас с тобой ещё много дел.

— Каких? — грубо отозвалась. Меня бросало в дрожь от злости при виде его самодовольного лица. Гад!

— Одевайся — и узнаешь! — протянул руку, а я её проигнорировала.

Но встать и гордо уйти мне не дали. Схватил за руку, прижал к себе, наклонился, словно хотел заглянуть в мою душу, но вместо этого поцеловал. Играя языком, дразнился, ласково покусывал. Рукой гладил по спине, а второй зарывался в волосы. Я старалась не реагировать на его поползновения. Я даже хотела укусить его язык. Но он был скользким и юрким. Отстранившись, Алиас усмехнулся и уточнил:

— Злишься?

— Ненавижу, — жёстко ответила.

— О, вот этого не надо. Накажу.

— Тогда не трогай меня, — вырвалось. Я сама не поняла, как перешла на "ты", но после того что он мне устроил, никакого уважения к нему не испытывала.

— Дорогая, как же я могу не трогать тебя? Ты же соблазняешь меня своим видом, своим взглядом. Я давно уже твой с потрохами, но ты продолжаешь влюблять меня в себя с каждой прожитой вместе секундой.

Я хотела вырваться, но манаукец вновь припал к моим губам. Я не выдержала и укусила. Он рассмеялся, но отстранился. Я ждала, что ударит за непокорность, но он только зарылся рукой в мои волосы.

— Не злись, дорогая. А то накажу. Мне, кстати, понравилось, и тебе тоже. Твоё тело помнит меня, желает меня.

Я хотела возразить, но замерла с отрытым ртом. Удивлённо воззрилась на манаукца. А моё тело ведь и вправду помнило его! Помнило его руки, иначе бы мне было противно. Но даже сейчас, прижатая к нему, я просто злюсь, а тело же трепещет, низ живота стягивает от того, что я чувствую силу, исходящую от модифицированного.

Тамино легонько стукнул по подбородку, закрывая мне рот.

— Муха залетит.

Я моргала, не понимая, что происходит. Даже потрогала торс манаукца, прижалась щекой.

— Почему? — недоумённо переспросила. — Что ты со мной сделал?

— Ничего, дорогая. Просто ты моя жена и мы любим друг друга.

— Я тебя точно не люблю, — возразила. — Да и Берта любила всегда только себя.

Лицо альбиноса закаменело. Предупреждающе сощурились красные глаза.

— Ещё посмотрим, — с этими словами он направился к шкафу и достал очередной наряд по своему вкусу. Я стояла и ждала, когда он принесёт брючный костюм бирюзового цвета. Пока я одевалась, он достал туфли на высоком каблуке.

Под пристальным взором манаукца обулась. Он подхватил меня под локоть, и я не успела себя осмотреть. Лёгкая ткань струилась от каждого шага, приятно льнула к ногам. Блузка-безрукавка на груди была сшита с запахом. Тамино, кажется, остался доволен моим видом. Я шла, ведомая им по уже знакомому коридору. В этот раз, спускаясь по трапу, я в изумлении оглядывалась по сторонам. Небо! Надо мной было голубое небо с белыми воздушными облаками. Глаза защипало от яркого света и от обуревавших меня чувств. Небо! Самое настоящее небо. Голубое небо и чистый ветер, чуть холодный, но пьянящий.

— Дорогая, что с тобой? — обеспокоенно спросил Алиас.

Мы остановились посередине трапа. Я оглядывала простор незнакомой планеты, не веря своим глазам. Я впервые спустилась на планету. Здание космопорта было игриво раскрашено в яркие живые цвета. Манаукец развернул меня к себе, обхватил ладонями лицо и повторил:

— Что случилось?

— Небо, — указала я вверх. — Я никогда его не видела.

Тамино поднял лицо вверх, затем посмотрел на меня.

— Видела и не раз. Это наш дом, планета Новоман. Сейчас приедем домой, там море.

— Море? — переспросила, во все глаза воззрившись на Алиаса. — Настоящее море? С чайками?

— Чаек здесь нет. Завозили, но не прижились. Но море настоящее, в нём даже плавать можно. Если хочешь, можно...

— Хочу, — выпалила, не дослушав, закивала головой. — Хочу купаться в море.

Манаукец улыбнулся, поцеловал. А я вспомнила, что я злая на него и замычала протестуя. Но это только развеселило Алиаса. Он стал спускаться вниз, помогая мне не оступиться, так как я смотрела не под ноги, а вверх. Там, далеко в голубой дали, летали скаты, флаеры и даже птицы.

Космопорт был большим зданием, но мы даже не заходили в него. Сели в машину, которая поражала своими размерами. Я осторожно забралась в салон, боясь что-нибудь в нем испортить. Рядом опустился на сидение манаукец, положил руку на моё бедро и притянул к себе.