Демон возмездия (рабочее название)

И Роговец взял. Именно взял. Он произносил долгие и сложные слова, повторяя их но, не запоминая и не вникая в их смысл. Не до этого, не к месту. Потому что он сейчас брал. Брал знания, немногие, брал силы малые, брал жизнь короткую, брал опыт многолетний. Брал то, что ему давали. И тут же отдавал обратно. Но совсем другим, не таким как брал. Что-то вплеталось в отдаваемое, его личное и то, что внутри его. Все это прошивало, пронизывало отдаваемое, и он начинал смутно постигать значение слов Нить, Право и Служение и что именно пытается провернуть сейчас колдун. Постигать, понимать и начинать смертельно бояться понятого им.

А потом, вслед за животным испугом, появилась внезапная вялость, растерянность и слабость. И противиться чужой воле, нагло и жадно жрущей его суть, никак не получалось. Холодный едкий пот выступил на висках, сердце внезапно напомнило о себе, заполошно стукнув в ребра, раз, другой. Резко повело влево, голову стремительно закружило, едкой желчью плеснуло в горло, сбило дыхание. А испуганный истеричный голос колдуна забил в гулкий гонг, плеснул расплавленным свинцом на кожу, мешая Роговцу провалиться туда, в блаженную темноту.

-Хватит! Хватит! Нить! Нить пережми, болван! А, проклятый дурак! Нить, нить зажми! Сам же сдохнешь! И меня утащишь! Да что ж так не везет-то!

И следом за надрывным криком колдуна последовала пара пощечин. Хороших таких, хлестких, не щадящих, болезненных. Сразу же отпустило. Рука колдуна была перехвачена еще в замахе, сжата до его болезненного вскрика.

Роговец с силой оттолкнул наклонившегося к нему колдуна, одним рывком вскочил на затекшие ноги, с короткого замаха пнул его в лицо. Не достал, угодил во вскинутый локоть, в самую кость, зашипел от боли в отбитом пальце. Неловко переступил, сбрасывая с ног 'гостевые' тапочки, шагнул вперед, догоняя быстро отползающего от него колдуна.

Обманное движение телом влево, стопой правой ноги сбить в сторону локти, пятка левой попадает точно в подбородок. Левой ногой в голову, сбить этим ударом с толку, резко коленом, со всем весом тела в разрез локтей, точно в центр груди. Ребра колдуна хрустнули, с хриплым вскриком из горла избиваемого влажным комком вылетел воздух с обильными каплями крови. Левая рука обхватывает тонкие запястья рук колдуна и вздергивает их вверх, а правая, раз за разом резкими ударами ломает нос, рассекает брови, рвет губы, крошит в пыль зубы.

Где-то на десятом ударе Роговец, замер с занесенной над плечом рукой, присмотрелся к скулящему под ним, сплюнул в кровавую кашу на месте лица колдуна. Неторопливо встал, еще пару раз пнул лежащего, но уже так для проформы, полу сел, полу упал в кресло. С животной ненавистью посмотрел на замершего в позе эмбриона колдуна, рявкнул зло:

-Коньяка принеси, сука! Или виски! Или что там у тебя из алкоголя есть. И кровь с пола свою дрянную убери, старая крыса! Воняет! Давай, шевелись, тварь!

Колдун, словно это не его только что избивали смертным боем, не жалея и не рассчитывая силу ударов, ловко перекатился на карачки и не вставая, так на четырёх костях, стремительно метнулся в кухню, напоминая застигнутого на кухне таракана. Впрочем, таракан он и есть и, даже еще хуже — клещ поганый, тля паразитная. Пиявка. Ишь, сожрать он его хотел, Силу забрать! Ага, обломись, червяк, слабовата у тебя хотелка оказалась.

Зашумела вода, испуганно звякнуло стекло, грохнула торопливо закрытая дверь холодильника. На подтащенный суетящимся мелово-бледным колдуном сервировочный столик со стуком встали пузатые и квадратные бутылки с коньяком, виски, текилой, водкой.

Роговец грубо оттолкнул протягиваемый ему стакан в трясущейся руке лебезящего колдуна, резко сдернул пробку с бутылки с ирландским, вроде бы, виски. Коротко и жарко выдохнул, жадными глотками влил в себя не мене двухсот грамм. Алкоголь взорвался в желудке маленькой солнечной бомбой, обдал горячим теплом тело, заставляя растаять, исчезнуть, начинающий чувствовать свою силу и нагло хозяйничающий в мышцах, мертвящий озноб. Роговец на мгновение замер, прислушиваясь к своим ощущениям, отставил бутылку в сторону, ухватил предусмотрительно принесенный колдуном кусок хамона, прибил его сверху нарезанным сыром, замолотил челюстями, совершенно не чувствуя вкуса, запил пищу еще одним глотком виски.

Закурить бы сейчас, да не выйдет, блин, не примет организм никотина.

-В кресло сядь, урод сыкливый, мля — коротко бросил он в сторону колдуна, дождался, когда тот сядет, чуть повел плечами, повозился в кресле, устраиваясь удобней, затем уперся взглядом в сжавшегося напротив колдуна. Кровь с лица тот уже смыл, края рассечений стянулись, кончики, обещающих вскоре исчезнуть шрамов, уже побелели. Нос колдун вправил, сам себе, судя по всему еще на кухне. Только за грудь еще держится и осторожно поглаживает другой рукой ребра справа. Зубы? Ну, все выбитые зубы, наверное, к утру вырастут, вон, аура какая насыщенная! А хорошо колдун его поимел, больше половины сил вытянул.

-Ох и рисковый же ты мужик, Степан Епифанович, он же Андрей Игоревич, он же колдун Стоун. В офисе все решил, за пять минут? А что тогда шампанское то не пьешь, не отмечаешь? Не хочется? Ну, вон выпей то, что на столике стоит, а то трясет тебя как суку последнею. Впрочем, ты и есть сука, Степашка. Дурная такая лживая сука. Гниль ты.

-Простите меня, Господин! — колдун рухнул на колени, попытался поцеловать дрожащими губами руки Роговца. Родион Сергеевич брезгливо оттолкнул его резким толчком ноги, жестко приказал:

-На место свое сядь, сволочь! — покрутил в руках бутылку, со вздохом сожаления поставил ее на место — хватит ему уже, лишнее это сейчас, не в пользу ему встанет. Неторопливо и задумчиво Роговец перевел взгляд с бутылки на колдуна:

-Ну и что ты узнал обо мне, Степашка, кроме того, что я тебе не по силам? Что лопнешь, сдохнешь, а Силу не возьмешь? Хотя стоп! — Роговец даже ладонь вскинул в останавливающем жесте — Ты мне вот что скажи, урод ты мой редкостный, коллекционный, зачем под этого, как его, а, вспомнил, де Тланси то лег? Ну ладно, дрочил ты до сорока лет, да малолеток опаивал и трахал, но жопу то свою, зачем на полтиннике лет этому французу отдал?

-Страницу Книги хотел начать, Господин. Старший французской Ступени Валенн де Тланси обещал мне два заклятья, но обманул и.... И ославил меня на сборе...

Голос колдуна становился все тише и тише и вскоре окончательно замолк. На него же самого было жалко смотреть — весь погасший, скукожившийся, заламывающий пальцы. И даже украденная у Роговца Сила не очень-то ему помогала.

-Чувства свои приглуши, Степашка! От твоих педерастических переживаний меня уже тошнить начинает!

-Простите меня, мой Господин.

Но Роговец не обратил на его слова внимания, аккуратно и тщательно стараясь установить фильтр на бурный поток эмоций идущих к нему от колдуна. Сложно пока, но вот если так, то что-то более-менее у него получается. Вырисовывается некая направленность и последовательность действий. Ага, если тут пережать узел, а вот эту нить.... Ну, вот с этой, что ли, черной, переплести? Или лучше с красной? Красный цвет — дороги нет, желтый тупо подожди, а на черном ты умри! Или все же красная нить, не черная?

Нет, ну его нафиг, все киноштампы идут в.... В это их, туда их, короче. Красный у нас ведь цвет крови и победы, так что мы его сейчас и потянем.

Роговец невидимыми пальцами потянул из режущего глаз нестерпимым сиянием разноцветного полотна зеленоватую нить, крутанул ее веретеном, плотно стягивая с более толстой даже на вид красной. Показалось или нет, вроде как бы даже искры пошли? И еще вопит вроде кто-то рядом?

Сидящий напротив колдун громко и болезненно заорал, рухнул на пол, судорожно забился всем телом, пуская пену из искаженного оскалом рта. Роговец мгновенно отпустил обе нити, провел теми же невидимыми пальцами по ним, распрямляя их, и лежащий на полу колдун затих, переставая трястись и начиная постепенно нормально дышать.

-Это было очень, очень больно, Господин.

-А ты меня тортом хотел накормить, гомосек пенсионный? Или ванильной мороженкой мечтал угостить? Тело то мое, куда хотел вдеть? В лес вывезти или на помойку? И это, слышишь, это так всегда? Ну, связь эта наша, долбанная пуповина мать ее? Ну, давай, давай говори, разрешаю!

-Хотел растворить в химикатах, Господин. Я... Я переоценил свои силы, простите, Господин. И, да, так всегда. Связь нерасторжима. Теперь я ваш Первый Слуга, Господин. Только либо моя смерть, либо ваша, Господин, разорвет ее. Я сожалею, Господин. Любое наказание не умалит моей вины, Господин.

-Ну, ты... — Роговец покрутил головой — Ну ты совсем без башни, Степашка ты мой радужный. И вся жизнь у тебя такая — вначале делаешь, а потом больно получаешь по голове за дела свои, потому что не подумал и сил своих не рассчитал. И ведь все время у тебя так! Как ты жив то еще до сих пор, Степашка? Как тебя твои коллеги колдуны не прибили то, такого придурка, в самом начале твоей карьеры? То ты Книгу заклинаний пытаешься украсть у Старшего в Ступени, то своего брата колдуна в рабство Серым замышляешь продать, то наивно жопу подставляешь французу-извращенцу за пару вшивых заклятий, то вон меня попытался сожрать. Как ты Силу то мою надеялся в себе удержать, Степан Епифанович? Ты же дырявый в обоих смыслах! Сито рваное у тебя, а не аура, а про внутренний Очаг твой я вообще молчу — одни угли и пепел! Ну и Первый же у меня! Не Первый ты, короче, а тварь ты и гнойный....

Роговец замолчал, вновь покосился на виски, разозлился уже сам на себя, остановил потянувшуюся к бутылке руку. Уже не целым куском, а аккуратно отрезав толстый ломоть мяса, занял рот, приводя в порядок разбежавшиеся мысли и успокаиваясь.

-Ладно, я сейчас буду говорить, так в общих чертах пояснять, что я понял, а ты, если что не так, то сразу меня поправляешь. Понял меня, Степашка?

-Да, мой Господин.

Роговец немного помолчал, побарабанил пальцами по широкому подлокотнику глубокого кресла, мысленно вновь сплюнул, плеснул себе на три пальца, выпил. Но уже не вискарь, а коньяк. Выдохнул сквозь зубы, не очень понравилось, горечи много, но закусывать не стал. Вытолкнул себя с мягкой кожи сиденья, нарезал пару кругов по комнате, остановился у полки с разнообразными по размерам и исполнению литыми из черной бронзы и меди статуэтками. Покрутил в пальцах фигурку странного воина в полном панцире и открытом шлеме с гребнем, но с голыми и босыми ногами в одной набедренной повязке и с дубиной в руке вместо меча или копья. Бронзовому воину это не понравилось, металлическая пасть зло ощерилась и клацнула несуразно большими клыками рядом с пальцем Роговца.

-Расплавлю ведь, придурка — отстранённо и задумчиво пообещал злобной фигурке Родион. Металлический воин недовольно заворочал головой, но пасть захлопнул.

-Значит, так... — Роговец выдержал короткую паузу, еще раз собираясь с мыслями — Отныне ты мой раб, Степан. То есть слуга. Первый.

-Да, Господин.

-Заткнись и не перебивай! — Роговец поставил на место воина и напоследок щелкнул ногтем ему по гребню шлема — не балуй, мелочь! — Раб ты потому, что пытался поглотить того, кто сильнее тебя, проиграл и поэтому я все твое забрал себе — твою свободу, волю, умения, силу и знания. Все чем ты владеешь, что ты можешь и знаешь. Слуга потому, что я тебя не убил, хотя надо бы, а принял твое Служение. Короче, ты един в двух лицах. И такой и этакий. Это мне понятно, хотя нет, вру, ни хрена мне не понятно. А вот что ты с меня взял?

-Почти ничего, Господин. Немного Силы и немного знаний.

-Что за знания?

-Знание о вашем Городе и еще.... Еще в вас течет кровь Одного из Иззи-Ичии, Господин, и в вас недавно проснулись две другие.

-Чьи крови?! То есть, чья кровь проснулась? И почему их две? А проснулись они зачем?

-Я не знаю, Господин! Я только это чувствую, Господин — колдун сжался в дрожащий комок, словно в ожидании удара.

Роговец внимательно посмотрел на него, потом опять сплюнул.

-Хрен с ней, с этой кровью и проснувшимися, потом разберемся. Хотя, подожди! Это же не кровь Знающих низших, не кровь ваших колдунов из Ступеней, не кровь демонов, не падших ангелов, то есть Серых, и не ящеров из болот, этих детей Гнили, а так же это не кровь оборотней с вампирами. Верно?

-Да, Господин. Их кровь лишь чуть-чуть лучше крови низших. То есть кровь ящеров, блохастых и кровососов. У вас же проснулась Высокая кровь, но я не знаю, чья она, Господин. Простите меня.

-А чья тогда? Может это кровь бо...

-Замолчите, Господин!

Колдун стремительно выскочил с кресла, бросился по направлению к нему и если бы Роговец не успел остановить его, то непременно бы попытался зажать ему рот. Роговец подхватил левой рукой своего раба за шиворот, чуть приподнял, заставляя встать на носочки, подтянул к себе, шепнул в испуганное лицо:

-Эй, Степаша, ты чего это вскинулся? Это что, все так серьезно? Они, блин, реально существуют? Ну, ты меня понял?

-Да, Господин! Они существуют и очень не любят своих ублюдков. Всегда ищут, находят и развоплощают их сразу до окончательной смерти.

-А с чего это они так, э, кардинально действуют?

-Так свергли они, потомки, одну божественную парочку из Египта. Потом одного у скандинавов и в Индии одну богиню полностью лишили Силы и вместо них теперь сидят на Высоких Престолах. А у негров так семерых Высших духов Лоа совсем развоплотили, окончательно и бесповоротно. У них там богов много, а стадо маленькое и постоянно друг друга режут их верующие.

-А наш? Ну, Иисус, который Христос?

-А до Него никому не дотянуться, ему нет в этом Мире конкурентов.

-И до Аллаха тоже?

-И до него. Это один и тот же Великий Творец, он же и Будда.

-А что ж тогда.... — Роговец недоуменно покрутил свободной рукой — Верующие то у него такие? Ну, все разные?

-Не знаю, Господин. Неисповедимы пути Творца сущего.

-М-да... — Роговец небрежно отпустил тут же упавшего на колени колдуна, вернулся в кресло, вновь налил себе, уже полный стакан, залпом выпил.

-Божественный, мля, бардак, у вас тут, одним словом.

Помолчал немного, переваривая, и не так уж презрительно обратился к колдуну:

-Слушай, Степан, а что же тогда Он не угомонит этих ящеров с их жертвоприношениями да кровососов? Божков кровавых не передушит? И оборотней, с их Сезоном Охоты не приструнит? Они же Его паству режут? Не жалко ему своих батареек?

-Я... Я думаю, не знает Он, хотя Он все знает.... Простите, я не могу ответить вам, Господин. Там Сфера Отрицания всегда над алтарем стоит, электрон не выскочит за радиус. Один сииалл даже задохнулся как-то, обожрался крови и не смог вовремя Сферу снять после жертвоприношения, тупой ящер. А оборотни и кровососы ну, они, как бы санитары, только бомжей и жрут.

Колдун хихикнул и испуганно замолк.

Роговец хотел выматериться вслух в адрес всех этих небожителей, Серых, сииаллов, но поосторожничал и выложился несколькими оборотами про себя, не забыв вновь сплюнуть. Как верблюд уже стал плеваться, мать! Ладно, хрен с ними, с этими божественными суЧностями! Тут бы с самим собой разобраться!