Остров Луга

— Ну это, как если всем три раза топнуть на каменном мосту...

— Вот-вот. К сожалению, в наших книгах нет описания этого минерала. Мы очень надеялись, что оно сохранилось у русов...

— А может это просто выдумка?

— Нет. Ссылки на него есть в разных книгах. "То, что лучится белою силой..." Не могли же ведуны разных стран сообща писать о несуществующем объекте. Беда в другом — штука эта была столь обычна, столь распространена, что никому и в голову не пришло ее описать. Мы уж тут всё перепробовали. Алмаз, к примеру, резонирует с половиной собравшихся, а вот с Тойво — никак!

— А Зло? Что такое Зло?

— Да тоже определенное сочетаний полей. Оно всюду понемногу присутствует. Но где-то далеко в межгалактическом пространстве оно перешло в стадию саморезонанса. Это уже бывало, правда в небольших масштабах. И, понимаешь, чем больший объем оно захватывает, тем сильней резонанс; а чем сильней резонанс, тем больший объём подвергается его воздействию. И так до бесконечности. Просто волны становятся все мощней и мощней, по особому структурируют другие поля так, что их энергия тоже входит в энергию волн Зла. Ну, лешие да кикиморы всегда легче поддавались подобному воздействию, нежели иным-прочим, а тут вон дело дошло до того, что домовые — и то взбесились, кто помоложе!

— А что ты скалишься? — возмутился болгарин, заметив невольную усмешку Ярослава. — Я сам за последний год в пяти или шести домах тамошних обитателей утихомиривал. В одном вообще из себя выплеснулся. Захожу — сидит; молодой совсем — лет шестидесяти — а злой, как черт. Я ему говорю — ты чего, мол, хозяев пугаешь? А он молчит, да как волчонок, на меня зыркает. "Не зыркай, — говорю, — а то я тебе так зыркну — свое имя забудешь, не только подружкино!" Видал я кстати его подружку. Она, по их понятиям, очень ничего: ушки мохнатые, как у медвежонка, и носик торчком. Словом — обаяшка. А он меня, видать, не понял; решил наверное, что я экстрасенс какой-нибудь... В общем — вижу, крадется, а сам пряглядывает чем в меня таким запустить. Я хозяев — за двери, а сам встал посреди комнаты и озираюсь, будто "специалист по контактам". Вот он ко мне подкрался и — хвать за стул. А я его за ручонку — хвать! Да по заднице его! По заднице! "Еще раз бузить начнешь, — говорю. — Я на тебя такое заклятье наложу — все соплеменники за животики схватятся!" Унялся... А ты скалишься! Вот — дай Бог — домой вернешься, посмотрим как глазенки вытаращишь!

Ярослав уже давно перестал удивляться. Выслушав горячий рассказ Стойчо, подумал: "А что? Жизнь, за какие-то сутки, пожалуй, переменилась совершенно. Кто его знает что увижу, вернувшись!" К костру подошел Дитрих, неся на плече большое сучковатое бревно; тоненькая струйка воды, промочив рубашку, лениво стекала по мощному локтю.

— Волнами прибило, — сказал он, отдуваясь. — Никогда б не подумал, что в Серединном море плавник встречается!

— Много прибило-то? — Свен перехватил бревно и аккуратно уложил его поближе к огню — просохнуть.

— Четыре больших, а так — щепа крупная.

Хмурее сырое утро очень беспокоило Тойво — глава ведунов предполагал, что энергии, накопленной загодя, может оказаться совершенно недостаточно для второй Ночи Испытания. А солнце упорно не желало вставать. Девятеро, пошептавшись, предложили построить ветряк, но ветра не было тоже. Пришлось отказаться и от идеи приливной электростанции — море лежало гладкое, как зеркало. Повздыхав и покряхтев, Тойво велел пилить деревья и прогревать камень возле самого излучателя. Дитрих, Мустанг, и еще несколько ведунов отправились на поиски случайного топлива; Патрик, Стойчо, Ярослав, Свен и Годо перетащили к излучателю из кузни все запасы угля; а Парьяхауна приспособил к костру отражатель, дабы уменьшить бесполезную трату тепла.

— Ерунда все это, — сказал Годо, глядя на блеклое пламя с грустной задумчивостью. — Птенчик для крокодила — не пища! Что?

Никто не возразил — все были согласны.

— Эх, надо было просто пустить ко дну адмирала — дешевле б вышло, — сожалеюще помечтал Стойчо.

Вдали показалась вереница спутников Дитриха. Будто муравьи к муравейнику волокли нежданно обретенную добычу. Бессмысленно и трогательно в одно и то же время.

— Не пивать мне больше "Гиннеса", — вздохнул Патрик.

Похоже. Похоже. Ярославу снова стало не по себе. Временами, забывшись, он начинал воспринимать все происходящее, как воинские учения: собрались, побегали, постреляли, и с достоинством разошлись. Все живые и здоровые. Наверное, этому восприятию немало способствовал решительный успех в предыдущих испытаниях. Но стоило вспомнить мрачные глазищи Сторожкого, его властный голос, и мороз пробегал по спине Ярослава, заставляя плотнее кутаться в дареную куртку. Кое-кто догадывался о его состоянии — то один, то другой отвлекал новичка от мрачных мыслей.

— А к какому типу существ принадлежит Луг? — спросил он Патрика, отвернувшись от трудолюбивых добытчиков плавника.

Ирландец неопределенно пожал плечами:

— Бог его знает! Достоверно известно, что Луг обладает чудовищной чародейскою силой. До какой степени простирается его могущество никому не ведомо, но Тойво потратил массу времени, пытаясь воздействовать на него, и все без толку. Никакого отпора он правда не получил... Стена. Понимаешь? Холодная непроницаемая стена. У меня есть парочка заклинаний, обеспечивающих мелкие услуги этого существа. И только. Он ни разу не пытался дать понять нам, на какой он стороне, ни разу не выразил удовлетворения или тревоги по поводу наступления

Зла. Такое ощущение — ему все — равно.

— Я не помню, говорил я об этом, — сказал Ярослав. — Меня всегда привлекала история. И хотя в чародействе я — дуб — тем не менее, мне известно, что наши ведуны Луга не знают.

— Заблуждаешься, братушка, — Стойчо, поднатужившись, перекатил бревно с бока на бок.— Луга знают все. Называют по-разному, это верно, но явление известное. Наиболее подробно описано ирландцами, финнами и русами.

Не время было конечно выяснять отношения, но Ярославу это название порядком приелось.

— Что ты заладил: "русы", "русы"? Русский я, славянин. Как и ты, кстати.

— Не-е, — болгарин весело с хитринкой покивал головой. — От славян здесь только я — Стойчо Боров. Русские конечно славяне, да только ты-то — рус!

— А, по-твоему, это большая разница?

— Изрядная. У русов чародейство в два раза древнее славянского. Даже Магистр точно не знает кто кого ведовству обучал: финны русов иди русы — финнов.

Ярослав слушал болгарина с недоверием, но, взглянув на окружающих, понял, что Стойчо не шутит. Это было непонятно.

— Славян много, — подтвердил Свен, — а русов если с тысячу наберется, то...

— Потому ты последним и прибыл, — закончил Патрик. — Пока вас вычислили, пока искали носителей Силы...

— Чем же русы от славян отличаются? — Ярослав и не пытался скрыть растерянности.

— Ничем, — засмеялся Дитрих. — Ведуны имеют более длительную традицию. Видишь ли, друг, русы населяли территорию от Тихого до Атлантического океана. Правда звались они тогда несколько иначе.

— Динами,— сказал Стойчо.— Или донами. Или данами. Славяне принадлежат к дино-донскому корню.

— А мы — к динскому, — сказал Двойной Перс.

— И мы, — подхватил Парьяхауна.

— А мы — к данскому, — доложил Патрик.

— А мы — тем более! — заявили хором Свен и Дитрих.

— Но это — лишь корни, — Годо обвел бледнолицых ехидным взором. — А ты — рус целиком. И папа — рус. И мама — русиночка. Вот они и надеялись, что в такой семье должна Книга храниться. Здорово ты нас разочаровал, Яро!

— Да уж, — вздохнул Парьяхауна. — Нечего сказать, хорош родственничек!

Из дальнейшего разговора выяснилось, что "светлые дины", к которым имел честь принадлежать Ярослав, в свое время заселили добрую треть Азии, смешавшись со многими туземными племенами. В результате подобного смешения образовалось с полдюжины новых народов. К величайшему сожалению, беспрерывные войны, ведущиеся "светлыми", практически свели на нет истинных чародеев. Традиция на какое-то время прервалась, а возобновившись, начала развиваться на новых принципах. Древняя же традиция продолжалась в среде тех, кто остался на прародине. Финские чародеи были единственными достойными соперниками коренных русов — динов, близко к ним стояли приморские северные народы — эвенки, эскимосы... но у последних традиция передавалась путем непосредственного контакта, тогда как русы и финны копили знания в книгах. Эвенк Илчин был очень сильным ведуном благодаря собственному усердию, поскольку его учитель не мог вообще-то похвалиться большими успехами в искусстве волхвования.

— Мошенник был, однако, — кратко пояснил старый шаман, попыхивая короткой деревянной трубочкой. — На уровне экстрасенса. Половину полученного освоить не сумел, если чему и мог обучить, так разве паре-другой цирковых фокусов. Самому доходить до всего пришлось...

Отсутствие Книги русов сильно беспокоило ведунов. Древнее предсказание дагонов гласило, что бой с Абсолютным Злом окажется успешным лишь в том случае, если будут найдены заветное Заклинание Азии и Талисман Мира.

"Смело на Тьму наступят Шестеро и Седьмой", — продекламировал Годо и, оглянувшись, тихо добавил: — Интересно было бы знать, кто из нас будет в числе Шестерых.

— Меня-то уж точно там не окажется, — вздохнул Дитрих. — Илчин, сможешь ли ты удержать Волну? Что молчишь?

— Зло наступает, — ответствовал эвенк с великолепным хладнокровием. — Воля Левиафана крепнет с каждой минутой. Трудно, однако, говорить, как все повернется; одно могу обещать, брат Дитрих, пока Илчин жив. Зверю тропа на сушу закрыта.

Ярослав почувствовал себя почти преступником. Его здесь так ждали, такие надежды связывали с его прибытием... Какая от него польза Сообществу? Одни хлопоты: накормить, напоить, спать уложить! Мечом одарили, талисман на шею навесили, а он и то и другое едва Врагу не отдал. И то, что остальные обитатели острова ни словом не упрекнули его, если не считать в общем-то обычных мужских подначек, не только не успокаивало, а отягощало чувством вины и ненужности.

Чем он им может помочь? Девять десятых из того, о чем они говорили между собой, для него было тайной за семью печатями, хотя Стойчо и пытался наскоро разъяснять суть обсуждаемых проблем.

Он подошел к Илчину, сидевшему на корточках возле одного из свежих пеньков. Старый эвенк приоткрыл глаза и вынул изо рта неразлучную свою трубочку.

— Присаживайся, земляк.

— Скажи, Илчин, зачем я здесь?

— Тебе объяснили, — коротко отозвался шаман, заново смежив веки.

Ярослав сел рядом, откинувшись спиной на шершавый столбик пенька. Кто бы мог подумать, что худенький старичок, непрерывно чадящий крепчайшим махорочным дымом, на самом деле один из могущественных чародеев, к которому с почтением относятся четыре дюжины отборных ведунов со всего света! Да что там говорить возле него и сидеть-то было одно удовольствие — таким несокрушимым спокойствием веяло от его тщедушной фигуры.

— Я не про это, Илчин, — сказал Ярослав, немного помолчав, чтобы поточнее выразить охватившие его сомнения. — Что я могу сделать, чем могу быть полезен?

— Хватило бы и того, что ты уже совершил, — отозвался шаман, блаженно жмурясь. — На кого Маркуша клюнул, а? Кто Магистра в сомнении утешил? Нынешней ночью, земляк, многие из нас жизни лишатся; сегодня потребуется не только магия, но и неутомимые руки... Ты, кажись, в десанте сапогами гремел, а?

Ярослав кивнул.

— Вот видишь... — подытожил удовлетворенно эвенк. — Подвинься ближе, рус, я тебе кое-что на ухо скажу. Только сначала с Волны сойди.

Ярослав быстро прикрылся "зеркальным экраном", с любопытством взглянул на шамана. Тот не спеша опустил трубку, глубоко вздохнул и сказал тихо-тихо:

— Этой ночью прервется жизнь могущественных ведунов. Ночь Славы и Гибели Тайно и Илчина родит Семерых. В их числе не будет Дитриха. Он уйдет, совершив подвиг, каких не знавали последнюю тысячу лет. Илчин не видит, кто останется, но знает наверняка — рус уцелеет. Есть такая поговорка, Яро, ее ныне мало кто помнит: "Третья ночь — для руса". Это не о прошлом, Яро, это — про будущее. Ее произносят, когда хотят подчеркнуть особую ответственность. Вторая ночь — для нас. Третья — твоя, земляк.

— Я ничем не сумею помочь... — Ярослав беспомощно развел руки. — Я новичок, я не знаю Заклинания, не знаю того, "что лучится белою силой". Даже Книги русов не видел.

— Годо не зря напомнил, кто твои родители, Яро, — прошептал шаман, глядя на зеркально-облачную поверхность Серединного моря. — Слыхал что-нибудь о наследственной памяти?

— Очень мало. Разве что в фантастических романах читал.

— Ну что же, — Илчин на мгновение оскалил свои зубы в невеселой усмешке. — Придется дремучему старому шаману поучить будущего историка в этом деле. Гены, молодой человек, не вечны — со временем они меняются. Дикие собаки не лают. Лай изобретен домашними собаками для общения с людьми. Все чаще появляются сообщения о говорящих собаках. Этому они не могли научиться у своих родителей это результат длительной градации домашних собак. Понятно изъясняюсь?

— Абсолютно.

— Эти изменения в генах связаны с информацией, накопленной многими поколениями предков. Одна-две-три молекулы добавились или убавились, а то и заместились иными. Потом еще и еще... Понятно?

— Значит, информация хранится в генах, а через них и во внешности человека?

— На этом, кстати, и основана физиогномистика, — подтвердил Илчин и пренебрежительно махнул рукой. — Но это вообще-то не наука, а так — черновые наброски. Короче, клетки человеческого тела хранят информацию о прошлом. В том числе и клетки головного мозга. В определенных условиях эта информация выходит наружу. Знакомо ли тебе ощущение прошедшести?

— Дежа вю? Когда кажется, что ты знаешь, какие слова сейчас произнесет твой собеседник?

— Да. И когда чудится, что с тобой уже это случилось когда-то. Доходит, молодой человек?

— Значит, ты рассчитываешь на пробуждение моей генной информации?

— Я рассчитываю? — Илчин отрицательно помотал головой и сказал твердо и убежденно. — Это утверждает народная мудрость, а в ней и генетическая память куда крепче, чем в моем учителе-остолопе! Ты — рус, а следовательно, кто-то из твоих предков либо знал, либо изобрел Заклинание Азии. Такая штука не могла не отразиться в наследственности. Недаром именно русы имеют и имели сильнейших ведунов.

— Почему же его не может вспомнить Магистр?

— На это у меня есть только личная догадка. Тойво ведун потомственный. Его память перегружена знанием. Заклинание Азии накрыто еще десятком слоев, оно сидит слишком глубоко. У тебя ведуны в родне были?

Ярослав совсем было собрался категорически опровергнуть подобное предположение, но, то ли повинуясь неспешной повадке шамана, то ли потому, что сказались уже качественные изменения полученной информации, придержал язык и сначала крепко призадумался.

— Из тех, кого я помню и про кого слышал, нет, — осторожно промолвил он, спустя минуту.