Прогулки по крышам

Фейхман оживился.

— А учитель?

— У него здесь какие-то родственники, — с досадой сообщила Дьячко. — Так что седня вечером он вряд ли появится. Вуд, ты идешь?

— Иду. Ирма?

Продолжая медленно расчесывать свои длинные белокурые волосы, Ирма кивнула. Вот и идите, подумала Агата. Я хоть высплюсь.

— Мортимер, идешь? — неожиданно спросил Вуд. Агата подавилась зевком.

— Я? Не-ет. Пойду спать.

— Конесно, Мортимер, — засюсюкала Дьячко. — Детоске давно пора в постельку!

Дура, подумала Агата, и, демонстративно взяв книжку, пошла к себе.

— Спокойной ночи, детка!

— Пусть клопики тебя не кусают!

Закрывая дверь, Агата перехватила задумчивый взгляд Вуда.

А сна, как назло, оказалось ни в одном глазу. Сначала Агата думала прочитать страницу-другую, уронить книжку и уснуть, но половина книжки уже преодолена, а сон все никак не желал приходить. Да и вообще — про что она читала? Агата раздвинула дверь и вышла на балкон. Внизу — и во все стороны, куда глаза глядят — светился и шумел город. Когда же они спят? Чад и нагретый запах асфальта поднимался аж до ее седьмого этажа. Может, все же пойти прогуляться?

В дверь номера постучали. Агата прошлепала босыми ногами до двери и, не спрашивая, открыла. Пожмурилась на яркий после полумрака комнаты коридорный свет.

— Вуд?

— Не спишь? Я так и думал. Принес тебе колу и пиццу. Будешь?

— Ну... да.

Вуд вошел боком, прижимая к груди пакет — то ли от пакета, то ли от него самого резко пахнуло спиртным. Оглянулся и потащил пакет прямиком на балкон. Выставил содержимое на стол. Там была не только пицца — пиво, пирожные... Агата растерянно смотрела. Вуд плюхнулся в кресло, по-хозяйски скомандовал:

— Угощайся!

— Спасибо, — пробормотала Агата, взяла пирожное и опять прислонилась к перилам.

— А где остальные?

— Эти придурки? — Вуд ловко открыл пиво о край стола. — А, надоели! Вот, решил тебя угостить. Не знаю, что ты любишь, поэтому принес всего понемногу.

— Спасибо, — вновь стесненно сказала Агата.

— Да что ты заладила — 'спасибо, спасибо'! — притворно возмутился Вуд. Агата затолкала в рот пирожное, чтобы не спросить: 'А что я еще должна сказать?'. Вуд заговорил с ней чуть ли не впервые после Большого Школьного Бала. Правда, он перестал принимать участие в привычных подколках 'Мортимер-зануды'...

Сейчас Агату смущал его ползущий по ней взгляд. Агата запоздало вспомнила, что на ней майка, не прикрывающая колен, волосы растрепаны, на лице — ни миллиграмма косметики.

— Слушай, — серьезно сказал Вуд, ставя бутылку. — А я ведь не сказал тебе еще спасибо за бал!

— За то, что я разрешила твоей сестре раскрасить меня, как индейца?

— За то, что все спрашивали, кто такая эта красотка?

Агата открыла рот.

— Врешь, — сказала неуверенно.

— Я?! Нет! — Вуд поднялся, слегка качнувшись, подошел к перилам. К ней. Зацепил пальцем прядь ее волос и шутливо дернул.

— А потом эта красотка опять спряталась за Мортимер. Очкарик Мортимер. Зануда Мортимер. Принцесса, ау-у, где ты?

— Зануда Мортимер — это тоже я, — тихо сказала Агата. — И замухрышка. И очкарик.

— Не-ет, Мортимер, я тебя потерял. Может, поищем вместе?

Он придвинулся, заглядывая в глаза Агаты сияющим взглядом.

— А? — спросил шепотом. Агата вновь пожала плечами, хотя сердце ее заколотилось. Вуд притянул ее к себе.

— Алекс... — пробормотала Агата ему в губы.

— Ммм?

Опять этот странный, мокрый, неудобный поцелуй. Агата попыталась отвернуться, но Вуд прижал ее к перилам. Тело его было твердым, горячим и вздрагивающим, перила больно впивались в поясницу.

— Ну... не надо... — пробормотала она, когда его руки заскользили по ней.

— Не надо? — выдохнул Вуд. — Тебе же приятно? Расслабься.

Приятно? Да это точь-в-точь, как тебя щупают в набитом автобусе — противно, стыдно, и некуда ускользнуть...

— Алекс! Перестань!

Он притворился, что не слышит. Не слушал. Агата, свирепея, представила себя взбешенной макакой — сейчас она начнет визжать, царапаться, кусаться... и кидаться банановой кожурой.

Она уже набрала побольше воздуха и вдруг сдулась, как проколотый мяч — совсем рядом прозвучал мягкий голос:

— Я не помешал?

Вуд не сразу услышал. А, услышав, не сразу понял. Агата остервенело толкнула его в грудь и отошла. Келдыш проводил ее взглядом. Посмотрел на Вуда.

— Вы спутали комнаты, Вуд?

Тот глядел исподлобья, свесив сильные руки. Агате показалось, что он сейчас кинется на учителя. Келдыш, наоборот, был расслаблен и дружелюбен.

— Тогда вернитесь к себе в номер.

Вуд проворчал что-то — Келдыш благоразумно не стал переспрашивать — и двинулся на выход. Учитель проводил его прищуренным взглядом.

— И — мой совет, юный друг...

Вуд приостановился. Буркнул, не оглядываясь:

— Чего еще?

— Если не хотите, чтобы вам мешали, запирайте за собой дверь. И попробуйте приходить к даме трезвым. Может, тогда вы покажетесь ей более привлекательным.

Дверь сильно хлопнула. Агата вздрогнула и искоса посмотрела на Келдыша.

— Итак, Мортимер? — спросил он спокойно. Зловеще спокойно.

С мгновение Агата готова была разрыдаться, закричать, затопать ногами — но объяснить, как и что происходило. Но тут же на нее напало странное равнодушие — бесполезно. Агата пожала плечами и отвернулась.

— Это все, что вы мне можете сказать? — спросил Келдыш.

— А что я вам должна сказать? — Агата хотела произнести это с вызовом, не получилось, голос ломался.

— Стоило вас оставить на какой-то час, как вы уже тискаетесь с этим... Вудом.

— Ну и что? — враждебно спросила Агата у города внизу. Мерзкое слово 'тискаетесь'. Противно.

Глубокий вздох за спиной.

— Мортимер, я за вас отвечаю. И я намерен сдать вас с рук на руки вашей бабушке... вместе с вашей невинностью... Если, конечно, она у вас еще имеется.

Пауза. Агата сглотнула и промолчала. Ясно. Вуду он так и словечка не сказал, а ей закатывает сцену. Словно он ее папаша. Или ревнивый муж.

— С этого дня... ночи вы, Мортимер, будете соблюдать комендантский час. Вам ясно? Не слышу ответа.

— Можно подумать, вы сами не тискаетесь, — сказала Агата противным голосом.

— Что-о?

— Вы сами не тискаетесь, не лапаете, не...

Длинная пауза. Агата представила выражение его лица и вжала голову в плечи. Да он от злости может запросто скинуть ее с балкона! И скажет — так и было!

— Вы будете договаривать, Мортимер? — спросил Келдыш очень мягко.

Агата плотнее сжала губы.

— Вот и славно, — сказал, подождав, учитель, по-прежнему разговаривая с ее спиной. — И усвойте одну простую истину. Я не тискаю. И не лапаю. Я ласкаю женщин. Понимаю, вы пока не в состоянии оценить разницу, якшаясь с мальчишками вроде Вуда...

Агата укусила щеку и, спотыкаясь, ушла в комнату. С размаху села на кровать, подбирая под себя ноги. Келдыш смотрел на нее с балкона.

— Зачем вы его впустили?

— Вы же сами сказали, — огрызнулась Агата. — Чтобы поякшаться!

— Не грубите, Мортимер, вам это не идет, — сказал Келдыш.

— А что идет? — злобно отозвалась Агата. — Сидеть дома в гордом одиночестве, когда все кругом веселятся? Мортимер — зануда, Мортимер — чокнутая! А когда красивый парень, наконец, обращает на меня внимание, я сразу становлюсь шалавой, да?

Она кричала все это, вцепившись в край кровати и подавшись вперед — словно для того, чтобы он лучше слышал. Келдыш шагнул с балкона и закрыл дверь. Задернул штору.

— У вас истерика, — сказал небрежно.

— Да! Истерика! — взвизгнула Агата, хлопнув ладонями по пружинящей кровати. — Так прикажите мне прекратить! Давайте! Я послушаюсь! Я же послушная девочка!

Келдыш подошел, протянул руку — Агата изо всей силы хлестнула его по запястью.

— Не трогайте меня!

Что-то звякнуло. Сквозь слезы она видела, что Келдыш наклонился, поднял это 'что-то' и осторожно положил на тумбочку.

— Даже и не думал, — сказал негромко. — Я принес ваши очки.

— А... — выдохнула Агата. — Да? Спасибо...

Келдыш отшагнул и осторожно опустился на край кровати. Посидел, облокотившись о колени и глядя в зашторенное окно. Агата, вздыхая, изо всех сил прижимала к груди подушку. Она так и не разрыдалась по-настоящему, и слезы комом стояли где-то в горле, перехватывая дыхание.

— Успокоились? — спросил Келдыш, глядя теперь в пол.

— Я и не волновалась! — огрызнулась Агата.

— Вот и хорошо. Умывайтесь, одевайтесь и едем смотреть город.

— Ч-что?

— Я, собственно, за этим и приехал. Основные силы, по-видимому, уже совершают набег на столичные дискотеки? Так что... едем вдвоем?

Агата моргала. Келдыш посмотрел на нее и отвел взгляд. Конечно, смотреть на нее сейчас совсем противно...

— Пятнадцати минут вам хватит? — деловито спросил, вставая. — Я жду внизу. Темно-синий седан. Я помигаю фарами, как выйдете.

Он бесшумно подошел к двери. Помедлил у двери. Сказал, не оборачиваясь:

— Едем, Мортимер.

Агата запоздало открыла рот — но дверь уже закрылась. Агата растерянно огляделась, надела очки и снова огляделась. Ну и пусть сидит в своем темно-синем седане. Она с места не сдвинется!

Они брели по пешеходной улице. Глазея по сторонам, Агата то и дело на кого-то налетала, или кто-то налетал на нее — пока Келдыш не подтянул ее к себе за локоть, а потом просто взял за руку. Как маленькую, подумала Агата. И увидела, что многие парочки держатся за руки. Со стороны они, наверное, тоже смотрелись парой. Агата покосилась. К ночи прошел небольшой дождь, и темные волосы Келдыша теперь слегка вились. Наверное, ему не нравятся его волнистые волосы, поэтому он укладывает их так гладко. А Агата терпеть не могла свои собственные прямые 'пакли'. До чего же все в мире устроено неправильно!

Келдыш несколько раз вскидывал руку, приветствуя знакомых, но не останавливался — отделывался улыбками и поклонами.

— Хотите есть? — спросил он, останавливаясь перед очередной кафешкой. Агата кивнула. Сэндвич, который ей принес Вуд, давно уже встал камнем в желудке. Интересно, а что поделывает сам Вуд? Спит или пошел догуливать? Ночь в столице — есть, чем хвастать весь ближайший год!

В кафе было на удивление тихо. Где-то в конце стойки бормотал телевизор, из-под низкого потолка лилась приятная мелодия.

— Сюда, — Келдыш за локоть подвел ее к столику в углу — между стойкой и затемненным окном. Усадил, скинул на спинку стула кожаную куртку (конечно же, черную). Официантка материализовалась из полумрака, подперла толстые бедра и уставилась на Агату. Та неловко завозилась. Она должна что-то заказать?

— Лили, нам ужин для двух оч-чень голодных подростков, — сказал Келдыш.

— Хм... — выразилась Лили, переводя взгляд на него. — Вижу, красавчик, ты переключился на детишек?

Тот широко улыбнулся.

— Нет, Лили, это моя ученица.

— Ученица? — придирчиво сощурилась Лили. — Интересно, чему это он вас учит, деточка? Поделитесь потом?

И величественно удалилась.

— Не обращайте внимания, — сказал Келдыш. — Она всегда много болтает.

— Да я и не... — пробормотала Агата. То, что ее приняли за подружку этого взрослого красивого мужчины, было и смешно и приятно. И одновременно стало страшно интересно — а с кем он тут бывал раньше?

До этого Агата не решалась задавать Келдышу вопросы. Но сейчас, когда она плохо видела его в полумраке, и он перестал — только на время, уверена, — отпускать язвительные замечания в ее адрес, Агата слегка осмелела.

— Вы любите столицу, да?

— Я здесь родился.

— А почему вы переехали в наш город?

Келдыш смотрел в темное окно.

— Меня отправили на легкий труд. В санаторий, практически.

Это школа-то — санаторий? Что же за работа тогда у него была раньше? Агата собралась с духом.

— Это из-за вашей... болезни?

— Да.

— А что за...

Глаза Келдыша блеснули.

— Это не заразно, Мортимер!

Агата тут же умолкла. Вовремя принесли ужин — несколько полновесно загруженных тарелок. Агата ела, ела и ела, пока пояс просторных джинсов не стал давить на живот. Облизывая ложку, посмотрела на Келдыша. Он усмехнулся:

— Пожалуй, это кафе — самое лучшее, что я вам сегодня показал, да?

— Так вкусно, — сообщила Агата. — А мы все посмотрели?

— За один вечер? Вам еще не надоело, Мортимер?

Ей не надоело — хотя у нее ныли ноги и слегка кружилась голова. Но вот ему наверняка надоело — она и слова не могла по-человечески, по-умному, сказать, только ойкала, крутила головой и спрашивала: а это что? А еще сегодня она 'тискалась' с Вудом и орала на учителя... при воспоминании об этом у Агаты сделалось такое несчастное лицо, что Келдыш рассмеялся:

— Ну, тогда едем дальше!

— Что вы помните о войне, Мортимер?

— Ничегошеньки.

— Совсем-совсем? — настаивал Келдыш.

Агата подумала.

— Очень тесно. Все кричат. Качается пол. У меня в руках Барсик.

— Барсик?

— Мой кот. Вернее, он не мой и наверняка не Барсик. Воспитатели сказали, что из подвала меня достали с ним в обнимку. Пытались отобрать, а я не отдала. Так и приехала с ним в приют. Он там прижился. Жил в подвале, мышей ловил. Иногда даже мне приносил, когда приходил спать в мою кровать. Только тогда я спала. Он мурлыкал, а я спала...

— А когда не приходил? — помолчав, спросил Келдыш.

— Я... — Агата сморщилась. — Я, правда, не помню. Это все воспитатели бабушке рассказывали. А она — мне. Я сидела в кровати, и никакими силами меня нельзя было уложить. Я все на что-то смотрела.

— На что?

— Откуда я знаю? Не помню...

— Совсем? — не отставал Келдыш. Агата разозлилась — да что ему от нее надо? Чтобы она рассказала про тени, которые до сих пор иногда рыщут в ночи? Слабо светящиеся тени — они бродят и бродят, ищут и ищут, и не могут кого-то найти... стих почти получился.

— А вы сами что помните? — спросила с вызовом. Келдыш слегка растерялся:

— Хотите знать, что видел я?

Он перегнулся через перила моста — внизу плыл речной трамвайчик, весь в огнях и в музыке. Молчал долго. Потом повернул голову и серьезно посмотрел на Агату.

— Радуйтесь, что ничего не помните, Мортимер. Радуйтесь — и живите.

Агате стало холодно. Агате стало грустно. Тяжело. Она тоже принялась смотреть на медленно текущую черную реку: огни моста и набережной золотили и серебрили воду, но не проникали внутрь. А что там, в глубине? Что там, в ее памяти? В памяти Келдыша?

Его пальцы, лежащие на перилах рядом с ее локтем, дрогнули, сжались сильнее. Ей показалось, он произнес что-то. Агата взглянула вопросительно. Келдыш медленно, осторожно выпрямлялся, как будто по частям, по позвонку, точно раздумывая — а стоит ли? Замер, высоко подняв голову. Агата подумала — что-то увидел, взглянула тоже — те же огни фонарей, те же звезды... Учитель застыл, ноздри у него раздувались, на напряженной шее трепетала жилка... Ему опять плохо?

— Что... — начала Агата, но он быстро закрыл ей рот ладонью. Рука пахла рекой, камнем и была влажной. Медленно повел головой — влево-вправо — прислушиваясь? принюхиваясь?