Волчица и летающий голиаф

Опыт с мальчиками у Вайсс небольшой. Прямо скажем, не сильно больше нуля. Но и этот опыт говорил: нет, не отвяжется. Что ж, пусть пока все идет, как идет... Вайсс посмотрела на четвертую сокомандницу — Блейк. Та не слишком тревожилась. Ее прохладное спокойствие, наконец-то, передалось обеим сестрам. Руби с Янг обнялись, обменялись парой слов на ухо, после чего Янг Сяо Лун снова шагнула вперед и коротко поклонилась:

— Позвольте поблагодарить за понимание, ректор.

— Позволяю, — Озпин был сама любезность, — благодарите. Но потом. Сейчас давайте взглянем на карту.

Команда RWBY — Руби, Вайсс, Блейк, Янг — слитным шагом придвинулась к столу.

— Северо-запад, — первой сориентировалась отличница Вайсс, — характерный ландшафт, мелкие долинки вперемешку с невысокими пиками.

— А это что? — Янг постучала ноготком по значкам. Блейк, похоже, рассматривала такие карты не впервой, и ответила сразу:

— Здесь дорога, перевал. Наверняка тут полно гримм, очень уж место удобное для засады. Лужайка... Так, это не интересно. А вот, Вайсс, гляди: ваше семейное имущество.

— В смысле?

Блейк отчего-то поежилась:

— Концерн Шни, праховая шахта.

* * *

Шахта вщемилась в карман-распадок, отходящий от основной долины на запад. С запада шахтный двор закрывала отвесная стена основного хребта, с юга и севера — почти такие же крутые отроги, поросшие только камнеломкой да вьюнком, больше ничего не держалось на каменных боках. Восток замыкался массивной стеной с широкими воротами, выходящими на грунтовку из укатанной пустой породы: дорожная пыль пахла так же, как выдох копра над главным стволом шахты. Желто-серые колеи тянулись через лесистый склон и потом по дну главной долины — заросли по сторонам вырубили шагов на сто — а дальше к северу колеи ныряли в непроглядную темень ущелья.

Мия смотрела на шахтный двор из-под нависающей плиты, на южном отроге, забравшись по склону выше всех построек на два-три своих роста. Большую часть дня солнце было за спиной, и Мия не слишком боялась, что блик от бинокля или ее саму — против света — заметит охрана шахты. Вообще, у Мии сложилось впечатление, что вооруженные люди не столько боятся атаки снаружи, сколько стерегут рабочих от бунта или бегства, и потому не слишком-то внимательно следят за склонами. Но как это проверить?

Колючая проволока по гребню стены, и несколько рядов перед стеной — так это в любом здешнем поселении, обычная защита от гримм. Две вышки с пулеметами в местах, где стена примыкает к отвесному обрыву — тоже стандарт. Беовульфов отстреливать, от летающей черноты обороняться. Сами же работники в пределах стен ходили без цепей или других видимых признаков неволи. Разве что за колючку они не высовывались никогда. Совсем никогда: ни в одиночку, ни стайкой; ни в свободное время, ни в смену. Даже полосу отчуждения вдоль дороги подчищали охранники! Но и это вполне может оказаться условием найма: опытного шахтера кусты рубить не поставишь, расточительно выходит...

Срубленную поросль охранники жгли в небольшом очаге на широкой площадке центральной башни, прямо над воротами, где размещались целых две четырехствольных зенитки. Там вечером собирались компании. Смотрели на закатный небосклон, обкусаный понизу западным хребтом. Жарили мясо — волчий нос Мии чуял еду за километр — опрокидывали в рот большие кружки, далеко блестевшие круглыми боками. Содержимое кружек исторгало из глоток пирующих немузыкальные вопли, а из тел — жутковатую пародию на танец.

Работники не отдыхали даже таким немудреным способом. Вечером плотная людская река в ярких оранжевых касках, темно-красных комбинезонах, выплескивалась из ржавой четырехугольной башни подъемника, почти беззвучно растекалась по девяти одинаковым длинным домам справа. На вкус Мии, домики местного буро-черного камня, под односкатными крышами гофрированной стали, выглядели уныло. Поутру работники собирались на площадке перед подъемником, выстраивались неровным квадратом, и охранники, судя по всему, пересчитывали смену. Затем часть ее поглощала темная башня копра, другую часть всасывали громадные полубочки гаража и склада из той же гофрированной стали — от условной середины двора налево. Слева же помещался двухэтажный блокгауз-казарма охраны, с третьим этажом-нахлобучкой: берлогой управляющих. Синие каски каждый вечер и утро пересчитывали оранжевых, везде ходили с бумагами, черкали в них пометки.

За три дня наблюдения из гаража единственный раз выехал четырехосный грузовик, загруженный стальными ящиками, усаженный охраной, ощетинившийся стволами. Грузовику открыли ворота — он слабо запылил по грунтовке и укатился в горловину ущелья. На следующий день из горловины появился грузовик с обычными мешками и коробками, разрисованными рекламой консервированной еды; Мия подосадовала, что недостаточно разбирается в машинах. По надписям и табличкам она так и не поняла, приехал тот же грузовик, или другой. Позвала напарника — тот прикрывал подход к лежке со стороны гребня. Сейчас его сектор взяла Мия, а Эйлуд переполз, вгляделся:

— Номера на нем, если есть, очень мелкие. Уезжал он правым боком к нам, вернулся левым — как тут разобраться? Кстати, Мия...

— Да?

— На северном отроге мордой к нам тоже сидит наблюдатель. Энтузиаст-недоучка.

— Ты прямо возраст и характер его назовешь?

— Спрятался хорошо — значит, чему-то учился. Но склон-то солнечный! Блик от бинокля — ошибка новичка.

— Или приманка. На камне чучело с зеркальцем, под камнем глотает слюнки группа захвата.

— Ты права, лучше пока считаем его хитрым... Нет, ничего про грузовик не скажу. Если бы я хоть выезд его видел — а так темный лес.

— Выходит, гримм они не боятся? Ну, те, на северном отроге?

Парень хмыкнул, не переставая оглядываться:

— Получается, да.

— Значит, на склад с добычей нацелился кто-то еще.

— Вот здесь-то и нужен опыт... Определенного сорта.

Мия согласно кивнула:

— Правда, скорей бы уже мама привела нашего капитана!

* * *

Капитана разбудили ночью. У лежанки стоял тот самый мужик, старший сын Арвера, что встретил их с дедом вчера... Нет, уже позавчера вечером, перед семейным ужином. Он-то и потряс капитана за плечо:

— Вставай, Охотник. Ты просил разбудить за час до выхода.

Капитан потянулся: руками, пальцами ног, ногами. Подобрал под себя колени, поднялся без помощи рук.

— Благодарю.

Масляная лампа на полке у входа горела еле-еле; все цвета в комнате были только рыжие отсветы и черно-синие тени: неровный свет лампы словно бы перемешивал затекшее в окошко прохладное ночное небо, в котором глаза машинально искали звезды, а находили одни отблески на донышках патронов: рулон патронташа громоздился на широком столе, винтовка за ним.

Старик Арвер вытянулся на лежанке вдоль дальней стены комнаты. Капитан шагнул к нему и увидел, что торчащая в потолок борода не вздрагивает, а огненные глаза старика — блики от лампы на монетах.

— Я будил его в полночь — уже холодный. Просто во сне сердце остановилось, — мужчина в черном оперся на дедову одностволку и прибавил, как будто это все объясняло:

— Жатва.

Капитан с силой провел по лицу ладонями, переступил босыми ногами по холодному булыжнику пола. Представил ожидающее на вахте пекло и решил пока не обуваться. Подергал себя за кончики ушей и открыл рот, чтобы помянуть старика добрым словом — а губы сказали, как сказал бы уроженец Кленовой Осени:

— Сколько убрано?

— Людей закрыли, — сын Арвера загнул палец. — Коров и коней закрыли. Осталось на продажу и в запас... До рассвета, наверное, успеем. Охотник...

— Арверу я не успел сказать, скажу сейчас. Я не то, что вы зовете “Охотник”. Я не учился ни в какой Академии. У меня нет ауры.

— И ты не из Вакуо, — кивнул мужчина, подходя к двери. В свете лампы капитан разглядел, что наследник одет в темное, свободное, легкое, все так же бос и перепоясан все тем же лиловым кушаком.

— Но мне все равно, кто ты и откуда. Без тебя мы бы потеряли половину поля, комбайны, людей. И мой отец...

— Твой отец думал, что звери пришли на мою ауру. Если бы не я, голиаф бы просто не явился, и никакое геройство просто не понадобилось бы. Не лучше ли мне уйти, пока хуже не стало?

Мужчина шагнул к окну и положил отцовское ружье на тот же широкий стол. Рыжий свет отчеркнул полоску вдоль тонкого ствола, сверкнул на вытертом лаке приклада.

— Меня зовут Акам. В нашем роду все мужские имена начинаются с “А”...

На матово-черном покрытии винтовки блики не появились, и капитан поежился. Его винтовка перед старым прахобоем выглядела точь-в-точь как гримм перед человеком.

— ...Говорят, наш предок на все беды и тревоги отвечал: “Ай, подумаешь! Ай, хрен с ним! Ай, ерунда!” Вошло в кличку, а как прославился — он все же был из основателей села — то стало родовым именем. Вот, поначалу называли всех на “Ай”: Ай-лаг, Ай-хват, Ай-петр. Потом сократили...

Посмотрел на землянина прямо:

— Тебя никто не винит. Гримм шли к упавшему с неба камню. С крайних вышек видели целое стадо голиафов, протоптавших новую дорогу до Горелой Глотки. В нашей долине голиафов не было никогда, от основания деревни!

Акам потер глаза, зевнул, зажевал начало фразы:

— ...овезло, что на поле вышел единственный, которого ты — именно ты! — свалил. И еще, ты все-таки спас отца. Там, на дороге.

— По голиафу стреляли все, — капитан раскатал на столе толстую полотнину и привычно раскидал винтовку неполной разборкой. Он делал это настолько часто, что теперь ему вполне хватало дерганого света масляной лампы.

— А отцу твоему я прибавил всего день жизни.

Снял с пояса небольшой саквояжик, расщелкнул. Ершики, масло щелочное, масло нейтральное, порошок хромпика и флакончик готового раствора. Вытащил из приклада шомпол.

— Целый день жизни, — поправил Акам, одобрительно глядя на быстро двигающийся ершик. — И голиаф только твой. Наши пули от костяной морды отскакивали.

Еще вчера, сразу же после смены, капитан продрал винтовку латунным ершиком в щелочной смазке. Керосином бы залить на время сна: залезает в самые тонкие поры-трещины, выгоняет гарь на свет белый. Отпотевать будет еще с неделю, потому-то и чистить надо ежедневно, даже после одного-единственного выстрела.

Но не качают на Ремнанте нефти, не гонят из нее ни керосина, ни бензина, ни солярки. У местных богатеев электрогенераторы на том самом загадочном Прахе: две штуки в селе, третий в убежище, под рацией. Лампочек в богатых домах по штуке, только у старосты аж целых две. Вторая в туалете: ночью промахнешься — сам же потом втаптываться будешь. Староста здесь о чистоте радеет, с толком деньги потратил...

— Надеюсь, что деревне я прибавил побольше суток. Иначе совсем уж невыгодно получается.

Отложив ершики, протолкнул сквозь ствол тампон: от среза в казенник, и обратно. И еще раз. И еще раз. И еще. Вздохнул:

— Я не могу и десятой доли того, что про ваших Охотников рассказывали на ужине.

— Спьяну болтали, — Акам отмахнулся, — они сами половины того не могут.

Шагнул и поправил фитиль; полы куртки разнесли по комнате запах пыли с пола, гнилых яблок из окна и ружейной химии от раскрытого на столе саквояжа.

— Если честно, у нас никто никогда Охотника вживую не видел, даже одиночку. В Горелой Глотке и вокруг шахты всегда кишели гримм, но не крупнее урсы. А с такими мы и сами справлялись. Не то, чтобы совсем чисто, но живем же вот...

Оперся спиной о косяк, заслонив разгоревшуюся лампу:

— Так ты, значит, боишься, что принес нам неудачу?

Капитан хотел пожать плечами, но держал в руках части затвора.

— Сложно судить. Я не отсюда... Настолько не отсюда, что даже объяснить сложно.

Акаму пожимать плечами ничто не мешало:

— Есть легендарный Охотник. Бранвен Кроу, бывшая команда “Старк”. Его Проявление — приносить неудачу.

— Врагу?

— Нет. Всем, кто рядом. И своим, и чужим. Запутается шнурок, сломается каблук, патрон зацепится в кармане, откажет верное оружие... Поэтому так сложно иметь Кроу в своей команде.

Капитан задумался:

— А кто-нибудь измерял, на какой дистанции это действует? На другой континент или просто берег реки оно дотянется? А если на километр отбежать, и двигаться на расстоянии видимости? Можно ведь выдерживать боевой порядок...

— Теперь я верю, что ты нездешний. Ты просто ни разу не видел боя Охотников, иначе не говорил бы так. И объяснить я ничего не могу, надо смотреть. Кончится жатва, покажем тебе фильмы...

Акам переглотнул:

— Я хочу тебя попросить. Если тут появились голиафы — да не один, стадо! — кто знает, что будет завтра. Поэтому, когда закончится жатва...

Капитан собрал винтовку. Приложился, целясь в темное небо за окном, подвигал затвором. Два раза осторожно щелкнул спусковым крючком вхолостую. Звук четкий и насыщенный, ни малейшего намека на трение или задержки. На остаток вахты хватит, а “до белого” придется чистить уже днем. Кинул в помойное ведро грязные тампоны. Сложил шомпол, ершики, флаконы, защелкнул саквояж. Вот закончится жатва...

— Закончится жатва, и?

— Возьмешь моего младшего, Арведуи. Охотник ты или просто крутой парень — ты в одиночку ходишь по лесам. Отведешь Арведуи в столицу. В город Вейл.

— Акам, я даже не знаю, где ваша столица. Может, мне не по силам дойти до нее. Почему вам не дождаться каравана? Зерно на продажу вы как-то вывозите, поехал бы парень с этим караваном. Ты хочешь отправить его учиться?

— Учиться? — Акам даже замер. — Ты про Академию? Про Бикон? Туда не принимают с улицы!

— Зачем сразу Академию? — удивился уже капитан. — У вас что, простых школ нет?

— Школы есть. У нас денег нет, за обучение платить, — Акам сморщился и выдохнул в сердцах так, что едва не погасил светильник. — И зерно вывозят воздухом, а в транспортник тоже забесплатно не посадят. Вам бы лесом до ближайшей станции, на поезд вписаться проще. Ладно, потом поговорим. До вахты треть часа. Тебе нужно что-то? Пить, есть?

— Отлить, умыться.

— Во дворе. Завтракать не будешь? Тетки на кухне всю ночь, что-нибудь найдем.

Стоило бы загрузить желудок, это самый надежный и естественный способ разогнать кровь и разбудить весь организм... Не нажираться, потому что действие будет обратное. А вот чаю бы... Капитан сел на лежанку, протянул руку налево, вытащил из пустого холодного камина носки, влез в них, потом в ботинки. Зашнуровался, выпрямился и отвернулся от монет на веках Арвера. Времени ровнехонько под планку, и что? На занятиях по минно-саперному делу и более сложную химию делали точно в срок.

— Принеси чашку. Вот, — капитан свел руки, — такой примерно величины. А еще пустой чистый чайник и отдельно большой кувшин с кипятком.

— И что будет?

Капитан снял с гвоздя куртку, нащупал внутренний кармашек, отщелкнул тугую кнопку. Яблоки, конечно, на елке не растут, но у меня с собой...

— Принеси еще маленькие чашечки, сам и попробуешь, — капитан вышел, прихватив резко пахнущее смазкой помойное ведро.