— Так, значит, хуже?
— Как сказать, — повторил старик, ухмыльнувшись в усы. — Раньше банды постоянно дрались друг с другом, за территорию, влияние и просто так, палили почем зря — теперь этого значительно меньше: выстрелы ночью слышны далеко. Ограблений тоже поубавилось — нынешние сформировавшиеся альянсы предпочитают заставлять "платить за защиту", продавать наркотики или оружие, "крышевать" проституток и прочие, менее... привлекающие внимание вещи. Случайных жертв от их внутренних разборок стало намного меньше.
— Тогда лучше? — тихо спросила Жанна.
— Он вдохновляет людей делать то же самое. Или, скорее, пытаться. Для большинства попытка поиграть в "маленьких Дьяволов", — так это здесь называется, — плохо кончается.
На этот раз Жанна промолчала, уже догадавшись, что последует дальше.
Она не ошиблась.
— Или вот — в Черном море есть два больших приюта для сирот. Раньше их контролировали банды — вербовали подростков, покупали администрацию "пожертвованиями" — а те брали, потому что если отказаться, домой можно и не вернуться. Когда пришел Дьявол — этих двух самых крупных, по прежним меркам, банд просто не стало — и участь их оказалась столь показательно жестока, что теперь все предпочитают держаться от этих мест подальше. Ни один из тех бандитов больше никогда не сможет удержать в руках ничего тяжелее ложки, а на протез не накопит и к старости, потому что все пособие будет уходить на другие лекарства. И вот что интересно — "пожертвования" прекратились, а денег у приютов стало как бы не больше. Странно, правда? А я вот думаю, что нужно же Дьяволу куда-то девать всю ту наличку, что он отбирает у преступников?
Жанна вздохнула, подумала... потом подумала еще... и тихо призналась:
— Я запуталась.
— Не ты одна, девочка, — невесело хмыкнул Агнар, прозвучав как никогда на свой возраст — устало, даже измотанно. — Не ты одна... Точно я знаю одно — чем это все закончится.
Встрепенувшись, Жанна подняла глаза на хозяина клуба... и осеклась — он смотрел куда-то поверх ее головы, и не абстрактно в пространство, а так, будто за ее спиной кто-то стоял.
— Однажды кто-то сломается, — твердо закончил мужчина. — Или Дьявол, или Черное море.
Медленно обернувшись, она увидела именно то, что ожидала — Ахиллеса, застывшего в дверях. Блестели влажные после душа рыжие волосы, вместо снятой брони он был одет в старые, заляпанные каким-то соусом спортивные штаны и футболку. Жанна почувствовала себя лишней — и ее кумир, и Агнар смотрели друг другу в глаза, будто общаясь, даже ожесточенно споря без всяких слов. Она уже было хотела отвести взгляд и дождаться окончания этого явно не в первого безмолвного диалога, но... замерзла в инстинктивном ужасе, когда губы Ахиллеса дрогнули в пугающе знакомой полуухмылке-полуоскале, а зеленые глаза полыхнули той самой безумной яростью, с которой вчера Дьявол зачитывал Шакалу приговор.
Это длилось всего мгновение, а после Ахиллес перевел взгляд на нее, и Жанна сама уже не была уверена, что ей не почудилось — настолько быстро все исчезло.
— Пойдем со мной, — бросил он, быстро отвернувшись и скрывшись в коридоре.
— Иди, — поторопил ее Агнар, видя, что девушка замерла без движения. — Я пойду с тобой — мне, в конце концов, интересно, для чего будут использовать мой клуб.
Жанна поднялась, действуя на автопилоте, отчетливо деревянной походкой последовала за Ахиллесом.
Это все действительно было? Ей не показалось?! Это же... это же просто невозможно! Дьявол вообще фавн! Или... эти рожки могут быть поддельными?.. Черт, конечно могут.
Ахиллес ждал их около компьютера, спрятанного в самом дальнем углу арены. Все еще не очень соображая, что происходит Жанна остановилась рядом.
— Начнем с ауры, — буркнул он, протягивая ей какое-то устройство: пластину со светящимся отпечатком ладони. — Включи, а дальше машина сделает все сама.
Встряхнувшись, Жанна заставила себя не думать о произошедшем, пообещав, что подумает об этом после того, как выйдет из этого зала со своими документами. Сделав, что сказано, она закрыла глаза, обращаясь к этой новой, но уже ставшей привычной части себя — ауре, разблокированном потенциале, который, в той или иной мере, обитал в каждом. Аура защищала, предупреждала об опасности, делала сильнее и исцеляла — именно благодаря ей человечество смогло выжить в бесконечной войне против Тварей Темноты, подняться из тьмы к свету, вырвав у истинных хозяев этого мира место под солнцем.
Жанне открыли ауру всего месяц назад, но уже забыла, каково это — жить без этой постоянной силы внутри себя. Увы, активировать ее, несмотря на все попытки, как полагается — мгновенно, у нее не получалось. Поэтому вчера она даже не попыталась — спокойствие, сосредоточение и, самое главное, время — совсем не те вещи, что были у нее в избытке прошлой ночью.
Почувствовав толчок, она открыла глаза — ее ладони окутал легкий серебристый туман, прозрачный и волшебно чистый. Жанна не призналась бы в этом вслух, но она гордилась тем, какой цвет приняла ее душа в материальном воплощении.
— Что теперь? — спросила она. Единожды активированная, аура не требовала особых усилий по поддержанию, достаточно было просто не забывать о ней. Это было сложнее, чем казалось на первый взгляд, но много проще первоначального импульса.
— Ждать, — вместо Ахиллеса, внимательно наблюдающего за быстро заполняющейся полоской загрузки, ответил Агнар, вставший рядом. — Сейчас досчитает, это быстро...
После тихого звукового сигнала на экране высветились три цифры — 112.
— Это много? — с надеждой спросила Жанна.
У нее как-то не было времени и возможности раньше проверить свой уровень — далеко не везде было нужное оборудование. Достаточно сказать, что дома, в Мистрале такие штуки были далеко не в каждом городе — ее родная страна это вам не технологичный Вейл, лучшие друзья "яйцеголовых солдатиков из Атласа", как говорил папа. Оглянувшись, она заметила, что оба мужчины недоверчиво, будто сдерживая желание протереть глаза, пялятся на экран.
— Много — это у меня, — тихо ответил Ахилл. Повернувшись к ней, он окинул ее совершенно новым взглядом — цепко, оценивающе. — Или нет, ОЧЕНЬ много — это у меня. А сто двенадцать...
— Это дохрена, — закончил за него явно не менее ошарашенный Агнар.
Под этими взглядами Жанна рефлекторно поежилась — именно так смотрел отец на ее братьев перед тренировкой. Помогать им обрабатывать синяки и ссадины, даже промывать и штопать раны приходилось именно ей...
— Что скажешь, старик? — спросил Ахилле... Ахилл. — Девочка хочет поступать в Бикон. У нее даже есть документы, но навыков, сам видишь, не хватает.
Жанна задохнулась, осознав, как легко он выболтал ее тайну, но Агнар даже ухом не повел — словно и правда здесь, в Черном море, были свои отношения с законом.
— Мне даже не надо просить ее обнажить меч, чтобы понять, что обращается она с ним не лучше моих второгодок, — задумчиво протянул он и вновь посмотрел на экран. — Сделать сносного бойца можно из кого угодно, дай только время — для большинства все упирается именно в размеры ауры. Гримм прочные ребята и тратить ее надо на каждый удар.
— У нас есть полтора месяца, — заметил Ахилл.
Какое-то время Ангар молчал, переводя взгляд с экрана на Жанну, задумчиво поглаживая косички на бороде. Ахиллес — терпеливо ждал ответа. Жанна — молилась, чтобы решение было в ее пользу.
— Я не работаю бесплатно, девочка, — наконец, сказал он.
— У меня есть деньги! — уверила Жанна, не в силах удержать улыбку. Но тут же вздрогнула и нехотя призналась. — Немного. Я найду работу!
— Я заплачу.
Под двумя взглядами: удивленным — Жанны и понимающим — Ангара, Ахиллес неловко передернул плечами и, отвернувшись, тихо сказал:
— Она хочет быть героем и у нее есть шанс им стать. Пусть хоть кто-то будет...
Концовку: "Раз уж я не могу" — Жанна угадала сама.
Глава 4. Столкновение
Ночные смены — самые скучные. Старые механические часы на стене отмеряют время, и каждое "тик-так" звучит почти оглушительно. Двигаются на экране старенького черно-белого телевизора размером с две моих ладони фигурки людей — что-то говорят, общаются, дерутся... У закинутых на стойку ног, стоит только протянуть руку, лежит раскрытая книга, обложкой вверх, заумное "Путь воина". Штука местами умная, но такая занудная...
Ночные смены — самые скучные... и с некоторых пор — мои любимые. Тишина, не нарушаемая даже выстрелами за окном, пустой магазин, глупое и беззвучное мельтешение на экране несуществующих людей, успокаивающе одинаковое "тик-так", скучная, но умная книга, редких мрачных и торопливых покупателей... Время, потраченное, казалось бы, совершенно ни на что... но в мире, с собой и всем окружающим, со своей собственной жизнью, со днем вчерашним и днем грядущим. Я научился ценить все это.
Можно было не думать ни о чем, размышлять над прочитанным, включить для разнообразия звук на телеке и попытаться вникнуть в глупые проблемы персонажей сериала, открыть Свиток и залезть на форум Черного моря — там можно было найти много интересного, если знать, где искать, наметить следующую цель или распланировать маршрут на завтра, прикинуть, подкорректировать или переписать полностью план тренировок нежданно образовавшейся ученицы...
Жанна, да... Я покосился на старую потрепанную книжку, взятую в библиотеке — поделилась ей именно Жанна. "Карманная книга моего отца!" — с гордостью сказала она. Признаться, для меня оставалось загадкой, как она может говорить о своей семье одновременно с любовью, горечью и злостью. Я бы не смог... даже без всякого "бы" — я уже не смог. Мысли о семье будили лишь гнев — и ничего кроме. Мы никогда не были близки — слишком много времени и сил отнимает путь, ведущий к чемпионству.
Это ее "Я хочу быть героем", предельно искреннее и страстное, услышанное в тот самый первый раз, в грязном переулке в глубинах Черного моря, над бессознательным телом искалеченного мною преступника, что-то неприятно царапнуло глубоко внутри. Она напомнила мне себя — когда я еще хотел быть Охотником, убивать чудовищ, спасать людей... это вызывало смутное, неясное чувство вины. И зависти — потому что моя собственная судьба оказалась так бесконечно далека от опасного и трудного, но простого пути Охотника.
На этом пути не было Гримм, абсолютного врага, убийство которого — всегда хорошо. Были только люди, плохие и хорошие, сбивающиеся в стаи и выживающие в одиночку. Хороших на ночных улицах Черного моря попадалось мало, плохих — больше, чем я был согласен терпеть. Никто не мог подсказать, какая мера наказания достаточна, а какая — избыточна и чрезмерно кровава. Приходилось решать самому: за что просто побить и сломать палец, за что — переломать руки или ребра, отправить в реанимацию или оставить калекой на всю жизнь.
Судья, адвокат и палач...
Единственное сходство этого врага с Гримм — бесконечность. Стоило отправить в больницу одного — его место занимал другой, выбить одну банду — на ее место приходила вторая, злее и сильнее, умнее и хитрее, сплоченнее и больше. Прошло какое-то время, прежде, чем я понял, что просто избивая всех подряд, я ничего не смогу изменить.
Так началось сотрудничество с приютами — главной рекрутской базой всех банд. Может быть, если дети будут ограждены от внимания банд, насколько это вообще возможно в этом районе, вырастая, они выберут другой путь? Возможно, чуть больше их смогут сбежать из этой дыры, выплыть на поверхность из глубин Черного моря?
Этого было недостаточно — я знал это. Увы, методички "как превратить гиблый, не нужный никому рассадник преступности в приличный район для чайников", я так и не нашел. Возможно, в будущем это изменится, а пока... "Делай, что должен, случится — чему суждено" — одна из поистине бесконечных цитат Жанны о том, что значит быть воином. Она очень редко повторялась.
Жанна, да... Странная девушка — я до сих пор не мог разгадать ее до конца. Как она может быть одновременно застенчивой и искренней, неловкой и обаятельной, нерешительной в одном и сумасшедше-отважной в другом? Или, например, как у нее получается сохранять свои длинные золотые волосы, обычно заплетенные в небрежную косу, такими шелковистыми и красивыми, учитывая, что она совершенно не уделяет им внимание? Уж я-то знал не понаслышке, как это сложно — свои собственные остриг всего полтора года назад, с несказанным облегчением, наконец послав к чертовой матери все рекомендации маркетологов. Глупо, да?.. А мне завидно.
А еще — она была действительно талантлива. Отбросив ложную скромность — не я, но рядом. У нее была решимость и желание доказать другим и самой себе свою силу и право выбирать судьбу по вкусу, упорство, чтобы работать над этим день и ночь, шесть дней в неделю, по максимуму выжимая из подстегнутого аурой организма все, на что тот был способен. Желание и воля — все, что необходимо для успеха, уж поверьте четырехкратному чемпиону Мистраля.
Безусловно, она начала слишком поздно, но там, где подводили тело и разум, вытягивала душа. Посовещавшись с Агнаром и припомнив истории об инициации в Биконе, мы сделали упор на защиту, благо ее фамильное оружие этому благоприятствовало. Самые простые приемы владения аурой, усиление и защита, самые базовые приемы оборонительной тактики — выстоять, не победить.
"После того, как ты выживешь, когда тебя сбросят с обрыва, — важно сообщил ей Агнар, в тот самый первый день, поглаживая бороду. Надо было видеть ее лицо в этот момент! — Тебе надо будет найти партнера. Ищи того, кто сможет компенсировать твои недостатки — чтобы умел бить больно. Получится рабочая схема — пока одного бьют, второй получает время на подготовку. Так ты даже сможешь выжить, если повезет".
Как она после такого вступления не сбежала только...
Из раздумий его вырвал тихий звонок колокольчика на входной двери — я повесил его, когда однажды, проведя "в поле" три ночи подряд, самым позорным образом заснул на работе, — и едва подавил желание протереть глаза, столь необычна была посетительница.
Начать хотя бы с того, что это была девочка, совсем юная еще, лет четырнадцати-пятнадцати. В Черном море, если дети оказываются на улице в это время суток, это значит, что либо у них нет ни родителей, ни кого бы то ни было еще, чтобы позаботится о них, либо есть, но им настолько плевать, что это тоже самое. Они пугливы или злы, вечно голодны и насторожены, готовы в любой момент драться или бежать, зачастую грязны и немыты, одеты в обноски с чужого плеча. Они не одеты в чистую и опрятную одежду, без следов штопки и сотен стирок, не носят короткую юбочку до колен, если только не промышляют самой древней профессией в мире, а яркий красный плащ, прекрасно видимый в темноте, был бы моментально ими продан. Они не лишают себя слуха, расхаживая в больших наушниках, не предупреждают о себе громкой музыкой, доносящейся из них. И уж совершенно точно никогда не смогут изобразить такую безмятежную беззаботность на миловидном чистом личике, даже если потратят на тренировки всю свою жизнь.
