После Пламени. Пламя раздора

Что ж, значит, все решено. И лучше не думать о том, что будет, если в сражение на стороне Ангбанда вступит отец. Потому что тогда мне придется его убить — любым способом и любой ценой. Великий Феанор не может быть предателем. И не будет.

— Маэдрос?

Я посмотрел в глаза другу и медленно кивнул.

— Я с вами, Фингон. Разве могло быть иначе?

33

— Хватит с меня! — с порога закричала Дэрт, почти вбежав в комнату. — Мелькор уехал, Саурон делает вид, будто все в порядке, а наши земли... — голос ее сорвался.

— Что случилось? — Таринвитис подошла к подруге, обняла за плечи.

— Нолдор калечат Эндорэ! — с ненавистью выдохнула рыжеволосая майэ. — Роют землю, как кроты, как черви, строят свои проклятые крепости. На Нэртага смотреть больно — он ведь все чувствует, это же его Музыка! Он тоже пытался говорить с Первым, тот ответил: мол, надо ждать Властелина.

— Погоди, — нахмурилась Тарис. — Нолдор здесь уже не первое столетие. И все это время что-то строят. До сих пор вам это не мешало.

— Мешало! — выпалила Дэрт, отстраняясь. — Но пока Мелькор был тут, Диссонанс не так сильно ощущался.

— Властелин ведь в Эндорэ...

— Одно из двух: или наш Вала слишком далеко, и на таком расстоянии его сил уже не хватает, или он отвлекся на что-то. Но в любом случае он должен был подумать о последствиях!

— Но он же скоро вернется, — растерянно проговорила Тарис.

— Может быть. А может — найдет себе еще какое-нибудь увлекательное занятие, пока наш мир гибнет! — Дэрт скрипнула зубами.

— Наш Вала никогда не допустит разрушения Эндорэ! — вступилась за Мелькора Таринвитис. — Ты же была на смотре. Наша Тема звучала там пусть не в полную силу, но слаженно. И Властелин вел ее. Ты напрасно в нем сомневаешься.

— Хотела бы я верить ему, — вздохнула Дэрт.

— А я — просто верю, — тихо сказала Тарис.

— И будешь верить, как бы он ни поступил?

— Мы слишком долго пели одну Тему, Дэрт. Без него наши голоса... умолкнут. Раньше ли, позже, но все будет кончено. Ты это знаешь.

— Когда ты в последний раз пела? — в глазах рыжей майэ блеснули слезы. — Когда пел Нэртаг? Талло? Тевильдо? Ирбин? За сотни лет ни одной новой мелодии! Бесконечное повторение старых. Наши голоса уже умолкли! Или ты совсем перестала слышать мир из-за своей любви?!

— Прекрати! — оборвала ее Таринвитис. — Арда уже обрела облик, в ней Дети живут. Или ты перестала слышать мир из-за своего упрямства?

— Что за дело мне до Детей?! Если какие-то и погибнут, другие наплодятся. К тому же, новые Песни далеко не всегда губительны для Воплощенных. Не-ет, дорогая моя! Не ищи отговорок! Дело не в Арде и не в Детях. Дело в Мелькоре. Он изменил нашей Теме!

Дэрт резко замолчала, словно сама испугалась своих слов. И теперь глядела почти умоляюще, как будто ждала возражений и надеялась на них.

— А если нет? — пальцы Таринвитис сомкнулись на предплечье подруги, а ногти внезапно сделались очень острыми, так что рыжая майэ сморщилась от боли. — Если не изменил? А ты оскорбляешь его подобными подозрениями!

Тарис ослабила хватку, позволив соратнице освободиться. Та потерла саднящие царапины, которые, впрочем, тут же начали заживать.

— Больше всего я хотела бы снова петь с ним, — устало призналась Дэрт. — Но если он опять обманет мои ожидания... тогда я просто уйду.

— Уйдешь, значит? — взгляд Таринвитис стал совсем холодным. — И ты смеешь обвинять в отступничестве его?!

— А я и не отступлюсь, — твердо сказала Дэрт. — Я буду петь, сколько хватит сил. Пусть я растрачу себя — это лучше, чем наблюдать, как тот, чью Тему мы подхватили, губит ее, себя, нас! Наш Вала всегда действовал, Тарис! Сражался. Творил. А сейчас... — она безнадежно махнула рукой.

— Ты думаешь, что одна сможешь сделать больше?

— Я уйду не одна, — Дэрт внезапно шагнула вперед, сжала пальцы подруги. — Пойдем с нами, Тарис! Знаю, тебе это будет тяжелее, чем любому из нас. Но ради Музыки, ради избранной нами Темы...

— Нет! — Таринвитис стряхнула ее руку. — Даже если вы все решите покинуть Ангбанд, я останусь. Ради Мелькора.

34

С Восставшим всегда было очень легко. Нет, не всегда, но до его бегства из Амана точно.

Учеником Ауле я в молодости пробыл недолго: меня раздражало снисходительное отношение к нам Валар и их подручных. Мало кто замечал отвратительные нотки превосходства в голосах Поющих, но мне они резали слух. К счастью, я схватывал все достаточно быстро, чтобы мое пребывание в мастерской Кузнеца не затянулось.

Мелькор никогда не учил, зато давал возможность многому научиться. Исподволь, в процессе совместных поисков. Увлеченно работая над чем-то, развлекаясь или по-дружески состязаясь, я перенял от него едва ли не больше, чем от тех, кого называл когда-то наставниками. А еще я видел, что он тоже учится у меня, и это было очень приятно.

Надо же! Я думал, что те счастливые времена ушли безвозвратно. Но все как будто вернулось. Не знаю, надолго ли, не хочу думать об этом!

Властелина Ангбанда больше нет — есть замечательный мастер и мой друг. И неважно, что небо над головой не золотое или серебряное, а пестрое. И можно забыть о былых разногласиях, забыть о тех, кто пытался рассорить нас. Враги просчитались: союз двух творцов не разрушат ничьи козни.

Наш мир — здесь, податливый, доверчивый, открытый. Он так долго ждал нас, и вот наконец дождался!

35

Феанор никогда не умел рассчитывать силы. И сейчас тратил их безоглядно, как всегда. Потому ли, что полностью полагался на мою поддержку? Или потому, что собственная жизнь значила для него намного меньше, чем новое творение? Неважно. Поддержку он получил. И когда заставил северное сияние играть множеством оттенков по своей воле. И теперь, выплавляя из ледяных глыб город. Город, который я не мог не узнать, даже вопреки собственному желанию. Тирион.

Опять Пламенный вспоминает Аман! Как может великий мастер быть таким слепым, не видеть, насколько мое Эндорэ лучше?! Насколько ярче и сложнее мелодии, насколько многообразнее, изменчивее, живее мой мир.

Впрочем, возможно, это просто тоска по дому. Я ведь тоже когда-то не смог забыть свой. А все-таки лучше бы Феанор меньше думал о прошлом! Это ограничивает возможности.

Мой друг работал сосредоточенно, увлеченно, растапливая лед силой Пламени, придавая ему новую форму. Дворцы с башнями и галереями, колоннады, круто изогнутые мосты с узорчатыми перилами и витые лестницы, словно выточенные из чистейшего хрусталя, сверкали и переливались под сияющим разноцветным небом.

Город-узор. Город-кружево. Город-видение, потому что к Эндорэ это творение плохо подходило, хотя само по себе было совершенно.

И тогда я запел, соединяя почти несовместимые мелодии, как делал часто, если мои упрямые майар не могли договориться между собой. Я пел — и вокруг города вырастали ледяные леса, поднимались горы и пролегали русла рек. Ничто здесь не походило на Аман. Это был новый Тирион. Тирион в Эндорэ.

Феанор создал город — я сотворил мир для него. Мир, который никто, кроме нас двоих, не увидит. Полупрозрачный. Холодный. Хрупкий. Наш.

36

— Далеко собрались, Поющие? — тон Саурона не предвещал ничего хорошего.

— Тарис! — ахнула Дэрт. — Неужели... предала?

— Предала? — жестко переспросил Первый. — Едва ли. Хотя я узнал о вашей затее не от нее. А вот ты действительно собираешься предать. Властелина. Нашу Тему. Ты, Нэртаг... кто еще? Сейчас, когда вот-вот начнется война. Когда нам необходимо единство!

— Единство не достигается насилием, — угрюмо возразил Ирбин.

Первый приподнял бровь.

— Среди Поющих, — уточнил Талло.

— Ты следил за нами! — выпалила Дэрт, возмущенно глядя на Саурона. — О каком единстве теперь можно говорить?!

— Я слежу за всем, что происходит в Эндорэ, — спокойно ответил Первый. — Не заметить раскола в Музыке было нельзя.

Он обвел майар испытующим взглядом. Уйти собирались наиболее сильные и толковые — не считая, разумеется, Таринвитис и его самого. Алаг, Глор и Дарглуин вряд ли когда-нибудь покинут Восставшего. Вот только проку от них немного.

— Что я вам обещал, соратники? — негромко спросил Саурон, сделав ударение на последнем слове.

— Что Мелькор вернется к нашей Теме, — с вызовом напомнила Ральтагис. — И уверял, что ждать осталось недолго.

— Именно, что недолго, — кивнул Первый. — Но почему вы вообразили, что результат будет моментальным? Смотр был только началом, а теперь вы от нетерпения готовы все испортить?!

Майар переглянулись.

— Мы еще ничего не решили, — нехотя признался Нэртаг, обняв прижавшуюся к нему Дэрт. — Все зависит от Властелина.

— Только от Властелина? — насмешливо осведомился Первый. — А Поющие Ангбанда, стало быть, теперь не в ответе ни за свои дела, ни за судьбу Эндорэ? В таком случае странно, что вы оказались тут. Вон таких любителей "ничего не решать" — полный Аман.

— Мы только обсуждали возможность ухода, Саурон, — не выдержала Ральтагис. — Но если понадобится — и решим, и выполним свое решение без колебаний, ты знаешь. Не надо торопить события, а?

— Торопите события вы, — отрезал Первый. — Я когда-нибудь нарушал данное слово? Нет? А если нет, зачем вы меня подводите, когда я почти у цели?

— Назови срок, — потребовал Ирбин. — Чтобы мы знали, сколько еще терпеть.

— Кто не верит мне — ступайте! — дверь за спиной Саурона распахнулась сама собой, грохнув о стену. — Немедленно — потому что ни Властелину, ни мне не нужны такие соратники во время войны!

Никто не сдвинулся с места.

— Хорошо, — подытожил Первый. — Забудем об этой нелепой истории. И Мелькору я не скажу о ней.

— Где он сейчас, Саурон? — осторожно спросил Тевильдо.

— На пути домой.

37

Время вышло. Никто не позвал меня — впрочем, я был сосредоточен на рождающейся мелодии и закрывался от мысленной речи. Хотя и крылатых вестников не было. Но, закончив петь очередную рощицу, я вдруг почувствовал: все. В Эндорэ наступила зима, хотя здесь, в краю вечного холода, это было почти незаметно. Разве что мороз немного усилился.

Я бережно коснулся тоненьких прозрачных иголок ледяной сосенки — деревце казалось живым. Может, украсить чем-то подобным Ангбанд? Поработать, например, с хрусталем... Нет, не хочется. Это творение пусть остается нашим и только нашим. И пусть живет здесь.

Я медленно шел по улицам ледяного города, запоминая каждую линию созданного нами узора. И прощаясь: кто знает, когда доведется сюда вернуться.

Что ж, во всяком случае, мы отдохнули. Хоть ненадолго смогли забыть о войне. И о тех, кто ждал нас в Ангбанде.

Я еще не заговорил с Феанором, а Музыка изменилась. Не вокруг — вокруг все было по-прежнему. Просто искрящийся мир, по которому мы бродили счастливые, творя его и играя с ним, исчез для меня. Остался лед, искусно обработанный двумя мастерами. Осталось разноцветное сияние в небе. Радости не осталось.

Я помедлил, давая Пламенному возможность чуть дольше пожить в том мире, который для меня был уже закрыт.

Еще день.

...Полдня.

...Пока мастер не закончит вытачивать изо льда вон ту башенку.

...Все. Дольше тянуть нельзя.

— Феанор, — сказал я. — Нам пора возвращаться.

38

Возвращаться? Куда? Зачем?! Мы наконец нашли место, где никто не мешает. Где можно творить — без устали, без оглядки, забыв обо всем. Где имеет значение только ледяное кружево, которое мы создаем. Опасно хрупкое — кажется, даже порыв ветра может его разрушить. Но все выверено до мельчайшей детали: город будет стоять веками, и ни один лист не отломится от ветки, ни один ажурный шпиль не рассыплется.

— Феанор.

Опять! Ну, не отвлекай же меня! Я как раз увидел, какая арка будет на западной площади — тройная, а по верху...

— Надо идти. Сейчас.

Я повернулся, чтобы сказать все, что я думаю о тех, кто вместо того, чтобы работать, отрывает других от дела... и осекся, встретившись с Мелькором глазами.

"Нет!" — оборвалось что-то в груди.

"Нет!" — пело высокое небо.

"Нет!" — тревожно звенел ледяной город.

Нет, не надо! Если тебе так нужно в твой Ангбанд, иди один, я не хочу, не могу, я останусь здесь!

— Да, — ответил я, пряча взгляд. — Да, конечно.

Король нолдор не принадлежит себе. Как и Властелин Эндорэ. С этим ничего не поделаешь. То, что мы сумели вырваться из Ангбанда хоть ненадолго, и так было немыслимой, невероятной удачей. Чудом. Сказкой. А никакая сказка не продолжается вечно.

39

Мелькор остановился. Стоило им с Пламенным вступить под своды крепости, как мелодия Ангбанда изменилась. Конечно, в ней ясно ощущались и радость узнавания, и сила, многократно возросшая с появлением хозяина. Но вместе с тем — странная неуверенность.

Вала бросил быстрый взгляд на мастера — заметил ли тот? Нет, не заметил. Не Поющий ведь, да и Музыка Ангбанда для него чужая.

Несколько слов на прощание. Улыбнуться, коротко кивнуть, тщетно пытаясь скрыть, что внимание уже занято другим.

Они разошлись в разные стороны — торопливо, почти с облегчением. Будто и не было поездки на север, пылающего разноцветного неба, слаженной работы двух мастеров, без слов понимающих друг друга. И ледяной город был не более, чем красивым сном.

Восставший направился к Тронному залу. Для начала стоило повнимательнее вслушаться в Музыку. Посмотреть, что происходит в Эндорэ. И лишь после этого встретиться с майар: разговор, скорее всего, предстоял не из легких.

Коридор внезапно закончился тупиком. И сразу же в боковой стене открылся проход. Не по воле Мелькора. Сам.

Это не был вызов — всего лишь зов. Предложение. Вежливое, но настойчивое. Его можно было отклонить. Навязать крепости свою волю.

Крепости — да. Легко. Но не зовущим.

Восставший нахмурился и зашагал туда, куда его старательно приглашали.

40

Они ждали в Гранитном зале. Все. Даже Глор выбрался из своей пещеры.

— Ангбанд готов к войне, Властелин, — бесстрастно объявил Саурон.

Мысленные образы следовали один за другим: изнывающие от безделья балроги, орки, полностью овладевшие новым оружием, многочисленное и уже подросшее потомство Глора, непрерывно работающие кузницы. И майар, жаждущие немедленных действий.

Первый Помощник закончил доклад. Десять пар глаз неотрывно смотрели на меня.

— Да, — спокойно ответил я на безмолвный вопрос соратников. — Готов. А юг Эндорэ слишком долго оставался без присмотра. Пора навести там порядок.

— Финголфин собрал войско, — взгляд Саурона на мгновение стал сочувственным. — Маэдрос с братьями тоже собираются выступить. И Ангрод.

Я замер, медленно переводя дыхание. Что ж, я ведь знал: рано или поздно это случится. Война начнется — со мной или без меня.

Надеюсь, мне хоть внешне удалось остаться невозмутимым под пристальными взглядами майар.

— Когда? — спросил я.

— Весной, как только вскроется лед на озере Хифлум.

Я кивнул: