Я - киборг-убийца

Я придвинулся к ней ближе, коснулся губами шеи, затем начал покрывать поцелуями плечи и задумался: спускаться ниже, к симпатичным грудкам, или подниматься выше, заодно переместившись из положения 'рядом с ней' в положение 'на ней'. Чуть подумав, я выбрал второй вариант, поцеловал Свету в губы, но она, вначале ответив на мои ласки, внезапно отстранилась.

— Не спеши, ты только что заказал доставку суши, а они быстро привозят. Можем не успеть.

Я вздохнул, но утешил себя мыслью, что за десять минут Света все равно никуда не денется.

Суши действительно привезли очень быстро: я к тому времени успел только брюки и рубашку одеть. Вместе с доставкой получилось три тысячи с гаком, но я сунул курьеру четыре, сказал 'сдачи не надо' и понес коробки в комнату.

— Ну-с, миледи, кушать подано, — сказал я, потирая руки. — Раньше я знал, что суши есть, а сейчас узнаю, каково их есть!

— Ха, остряк.

Суши оказались хороши, мне понравилось практически все. Начинки из рыбы, кальмаров, креветок, овощей — безукоризненно. Кое-что оставило меня равнодушным, но большая часть роллов пришлась мне по вкусу однозначно и очень сильно.

— Думаю, в моем списке любимых деликатесов рядом со сгущенным молоком и кровяной колбасой появился новый пункт, — поделился я со Светой своими впечатлениями.

Она флегматично прожевала свой ролл и заметила:

— Если решу выйти замуж — скорее всего моим избранником будет детдомовец.

— Почему? — искренне удивился я.

— Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, а вам, детдомовцам, как я погляжу, очень просто угодить.

Я отодвинул почти пустую коробку в сторону и принялся расстегивать рубашку:

— Справедливости ради, есть гораздо более простой путь к сердцу мужчины, и, как выяснилось, ты его очень хорошо знаешь. К слову, хоть мы и не идем в ресторан — я бы все равно не отказался сходить с тобой в душ.

Света улыбнулась:

— Почему бы и нет?

В ванной мы несколько минут играли в намыливание, все больше распаляясь, а потом у меня закончилось терпение. Я прижал Свету к гладкой керамической стене и вошел в нее, она обвила мою шею руками и внезапно прошептала мне на ухо:

— Кирилл... Только не говори, что ты в меня влюбился.

* * *

У нашего мытья в ванной всплыл один огромный недостаток: после нам пришлось укрыться одеялом, так что я был лишен возможности любоваться соблазнительной белизной кожи и аппетитными формами, как раньше. С другой стороны, на ее кровати — всего одна подушка, и я ее занял, прижав Свету к себе.

— Ложи голову сюда, — предложил я ей.

Она послушно прижалась щекой к моей груди и сказала:

— Правильно говорить 'клади', а не 'ложи'. Глагол 'ложить' в русском языке не существует в чистом виде, только в приставочных формах.

Я ухмыльнулся:

— Ты говоришь это в такой момент?

— Для повышения своего культурного уровня любой момент хорош.

— Ты что, филолог?

— Я журналистка, — отозвалась Света. — Так что да, частично и филолог тоже.

Я чуть поерзал, устраиваясь поудобнее, и сказал:

— А скажи мне, почему этого слова в русском языке нет?

Она чуть призадумалась.

— Понятия не имею, но факт есть факт, — призналась через несколько секунд. — Глагола 'ложить' нет в словарях русского языка. 'Майкрософт Ворд' его тоже не знает.

— Хочешь, я тебе расскажу, почему?

Света, до того лежавшая на боку, перевернулась так, чтобы смотреть мне в глаза. Меня это порадовало: мне в грудь уперся ее сосок.

— И почему же?

— По той же причине, по которой не используется в деловом языке слово 'кончать'. Закончить, окончить — можно. Кончить — нельзя. Оно не используется в чистом виде, только в приставочных формах, как ты сказала. По той же причине, почему в СССР не было секса. Еще лет тридцать назад выражение 'трахнуть дубиной' воспринималось однозначно, а сегодня тебе могут ответить что-то вроде 'трахнуть дубиной? Какое извращение!'.

Света хихикнула.

— Только ты упускаешь из виду, что слова 'кончить' и 'трахнуть' в словарях есть.

— Пока еще есть. Скоро их постигнет судьба 'ложить'. Понимаешь, тут корни лежат чуть глубже в прошлом. Вот есть глагол 'ложиться', существование которого пока, насколько мне известно, никто не оспаривает. Ведь это тот самый глагол 'ложить' без приставки, только в возвратной форме. Он опровергает официальную формулировку 'глагол 'ложить' в русском языке без приставки не используется'. Абсолютно аналогично его использование и во французском языке. Глагол 'coucher', когда используется в возвратной форме, 'se coucher', обозначает 'ложиться спать', а вот без возвратной частицы 'se' его используют часто в значении переспать с кем-либо. Французский аналог слова 'ложить' может объяснить все вопросы с его использованием в русском языке.

— А какое отношение имеет французский язык к русскому?

— Прямое. Все дело в том, что, как известно, в начале XIX века французский язык был для русских дворян более родным, чем собственно русский. В 'Войне и мир' Л. Толстого герои с легкостью чередуют русские и французские слова в одном предложении, например. И вполне закономерно, что исключительно в дворянском обществе избегали использовать глагол "ложить", опасаясь двоякого толкования, что не мешало ему свободно обращаться среди простолюдинов, не знавших французского и, соответственно, не опасавшихся попасть в неловкую ситуацию из-за его второго значения. Русские дворяне при такой манере разговора не могли использовать слово 'ложить' без напряжения и боязни перепутать его с 'coucher'. "Voulez-vous coucher avec moi?" — слова известной французской песни, 'Хотите со мной переспать?'. И слово 'ложить' стало тем, что оно есть сейчас — критерием культурности человека. Ведь по тому, что незнакомец употребляет его в своей речи, можно было сразу судить о том, что он не знает французского, следовательно — бескультурный простолюдин. И в итоге слово просто исчезло из словарей и из литературного языка из-за его неупотребления культурными людьми, а словари составляли в прошлом люди состоятельные, образованные и культурные. Это обычное дело, слова постоянно исчезают из языка, если их не употреблять. Иногда — только из словарей. Иногда — полностью и безвозвратно. Как называется медведь?

— В смысле? — удивилась Света.

— Зверь есть такой. Медведь. Как он называется?

Она настороженно нахмурилась:

— Сдается мне — вопрос коварный, с ловушкой.

Я кивнул.

— Верно. Я спросил, как он называется, а не как его называют. Мы можем называть ложку вилкой, если условимся, но есть разница между тем, как ложку называем мы и тем, как она в действительности называется. А 'медведь' — не название. Это эвфемизм, аналогичный 'хозяину', 'топтыге', 'косолапому', 'Потапычу'.

— И как медведь называется на самом деле?

— Уже никак. Его настоящее название не сохранилось ни в одном славянском языке вообще. Причина проста: где живут славяне, там медведь — обычно самый опасный и сильный хищник. Его имя стало табуированным, его не произносили вслух, чтобы не накликать. А говорили 'едящий мед' или 'ведающий, где мед'. Медведь. И теперь мы называем медведя этим словом, потому что названия его уже не помним, оно кануло в лету, забыто навсегда. Кстати, то же самое сейчас происходит по второму кругу: нынче в Сибири не говорят 'медведь', а используют новые эвфемизмы. Эвфемизмы для обозначения эвфемизма — такие вот дела.

Света подперла голову кулачком.

— Знаешь, я поражена. Тебе сколько лет вообще? Мало того, что ты провел охренительную аналитику насчет 'ложить' — факты про французский еще ведь знать надо! Если б мне мой препод такое рассказал — было бы нормально, но ты...

Я вздохнул.

— Да-да. Я сопляк, даже школу не окончивший. Но за два с половиной года по больницам книги стали моими лучшими друзьями, у меня было много времени на почитать и подумать... Так ты журналистка? Что пишешь? Расследования ведешь?

— Ага. Собираю сведения, пишу аналитические статейки.

— В какой газете?

Она вздохнула.

— Уже ни в какой. Раньше работала в главной газете города, вела колонку политического обозрения и кое-что еще писала, но... У нас появился новый редактор в отделе новостей — бабник ужасный. Работать стало невмоготу, пришлось уйти.

— Н-да, — протянул я. — Ты бросила любимую работу из-за домогательств?

Света пожала плечами.

— Не бросила. Я по-прежнему собираю факты, беру интервью и пишу аналитику. Только теперь у меня всего один читатель.

— Уж не про Капитана ли речь?

— Он самый. Жаловаться грех — платит хорошо, на курорт дважды в год скатать можно. Одна беда — работая на него, я вряд ли получу Пулитцеровскую премию.

— А очень хочется?

— Какой солдат не мечтает стать генералом? У журналистов пик достижений — пулитцеровка.

Я сочувственно кивнул.

— Да уж, нелегкий выбор. К тому же, шило на мыло: уйти из газеты из-за домогательств, чтобы теперь... Ведь это Капитан дал тебе, кхм, указание...

— Переспать с тобой? Да, он. Только не указал, а попросил... устроить тебе запоминающиеся выходные. Ты мне понравился, к тому же, я последний раз была на курорте четыре месяца назад. Так что все в порядке, мне наши шалости так же приятны, как и тебе.

— Рад это слышать. А при чем тут курорт?

— Понимаешь, я завожу романы только на отдыхе. Короткие. Так вышло, что все мужчины, с которыми я пыталась построить серьезные отношения, меня разочаровывали, а это больно. Потому — только короткие курортные романы. С глаз долой — из сердца вон.

— Не ожидал такой откровенности... И я — тоже курортный роман, да?

— Посмотри с другой стороны: мы расстанемся, и я сохраню о тебе только приятные воспоминания. Капитан предупредил меня, что ты уедешь и скорей всего, больше никогда не вернешься, так что никаких проблем. Искренне надеюсь, он не намекал на то, что твоя болезнь... может вернуться.

— Ах, вот ты о чем... Нет, болезнь, которая меня едва не угробила, позади. Другой вопрос, что мое лечение — экспериментальное, и я еще могу столкнуться с серьезными осложнениями. Но в будущее смотрю с оптимизмом. Кстати, спасибо за напоминание: надо таблетку принять.

* * *

Утром я вышел погулять и настоял, что пойду один: надо собраться с мыслями, осознать перемены в своей жизни и привыкать быть самостоятельным.

— Только не влипни ни во что, — попросила Света, — а то что я Капитану скажу?

— Да ради бога. Пройдусь по городу, посмотрю, что изменилось за два года с тех пор, как я видел мир не из окна больницы. Заодно, может, прикуплю костюмчик какой.

Первым делом я отыскал газетный киоск.

— Дайте, пожалуйста, главную газету города, — попросил я. — Самую популярную и многотиражную.

В ней на последней странице я нашел список фамилий редакторов и ответственных за выпуск, телефоны, адрес самой редакции. Итак, Геннадий Павлович Мезенцев, главред отдела новостей, я уже знаю, как тебя зовут и где тебя искать.

Быстрый просмотр заголовков — под парой из них имя самого редактора. Обе статьи — обзоры новостей, одна про спорт, вторая про Голливуд. Ясно, значит, редактор вряд ли опасается чьей-либо мести, он же не про политику, коррупцию и криминал пишет.

Редакция располагалась в относительно новом здании — большие окна, адекватный дизайн, четыре этажа. В нем, помимо редакции, еще целая куча мелких контор и бюро по переводам и трудоустройству — это все упрощает.

Рядом — магазин канцелярских товаров. Я зашел и купил папку-скоросшиватель, в соседнем ларьке разжился дешевыми, но крупными темными очками, потом нашел в следующем квартале магазинчик спортивной одежды и купил там ярко-белую куртку и красную бейсболку. Кажется, все. А, стоп. Еще наполнитель нужен.

В ближайшем газетном киоске я купил несколько газет, упаковал это в папку. Вот теперь готов.

Вхожу в здание редакции, смотрю на указатели. Мне на второй или третий этаж, а там спрошу кого-нибудь.

Доступ в помещения редакции оказался почти свободным, только у входа охранник сидит — с виду типичный отставной мент либо военный.

— Вы к кому? — спросил он.

— Геннадий Павлович у себя?

— У вас назначена встреча?

— Нет, но вот ради этого, — постучал я пальцем по папке, — он найдет для меня пять минут. Тут такая бомба, что половина города два дня на ушах стоять будет.

Охранник понимающе закивал, я быстренько прошел дальше. Навстречу мне семенит полненькая очкастая девушка с папкой, похожей на мою.

— Простите, не подскажете, как найти редактора новостного отдела?

— Вот сюда и по коридору до конца.

— Покорнейше благодарю, — коснулся я пальцами козырька.

Вот и кабинет. На двери — две таблички. Приемная — и имя секретарши, на второй — должность и имя Геннадия Павловича. Не самый лучший вариант, но...

Толкаю дверь, вхожу. Секретарша — средних лет дама, сухопарая и строгая. Странно, что у бабника такая секретарша, с другой стороны, видимо, кто-то посмазливее тут не выдерживает.

— Добрый день! Геннадий Палыч у себя?

— А вы по какому вопросу?

Я снова постучал пальцем по папке:

— Вот по этому. Тут материалец — бомба массового поражения. Только извините, но подробности — ему лично и только с глазу на глаз.

Секретаршу моя тирада не особо впечатлила, но она подняла трубку внутреннего телефона и сообщила о моем визите, выслушала и кивнула мне:

— Проходите, пожалуйста.

— Спасибо.

Я открыл дверь, отметив, что она толстая и с признаками звуконепроницаемости, и шагнул внутрь.

Кабинет огромный, хозяин ему под стать — килограммов сто с гаком при небольшом росте. Нос мясистый, щеки красные... Кажется, я понимаю, почему Света выбрала уход.

— Здравствуйте, Геннадий Павлович!

— Здрасте, молодой человек. Чем обязан вашему визиту?

Я закрыл за собой дверь.

— Геннадий Павлович, вместо тысячи слов — просто взгляните. Сразу поймете, что к чему.

— Глянем-с, глянем-с.

Закрываю за собой дверь, иду к его столу, вынимая папку из подмышки, и щелкаю скоросшивателем. Останавливаюсь рядом и жестом фокусника, показывающего карточный фокус, раскладываю перед ним веер газет. Геннадий Павлович опускает взгляд и потому не видит мою поднимающуюся руку.

— И что это та...

Бью его по шее ребром ладони — несильно, но резко. Тушка редактора оседает в кресле.

Удар ребром ладони по шее сбоку — типичный пример использования слабого места человека. При несильном ударе по сонной артерии в ней срабатывают особые 'датчики давления', грудная аорта моментально расширяется и увеличивает свой объем, что приводит к оттоку крови от мозга и как результат — к падению кровяного давления. Этот механизм защиты от кровоизлияния в мозг неоптимален и к тому же имеет один значительный недостаток: человек оказывается в отключке из-за недостаточного снабжения кровью того самого мозга. В общем, прием простой, эффективный и гуманный, позволяющий прекратить сопротивление жертвы без нанесения ей значительных повреждений.

...А что я собираюсь использовать отключку редактора в негуманных целях — это уже другой вопрос.