Орден

Ловлю на себе взгляд Одноглазого, киваю ему. Он отвечает мне тем же движением головы и зычно выкрикивает:

— Выступаем!

Занимает место перед повозкой и идет по дороге, немного раскачиваясь в стороны, отчего его широкие плечи, мне кажутся еще шире. Так случилось, что я замыкаю колонну. Иду один, как Одноглазый, а между нами пара возниц на козлах и две руки охотников.

Мы шагали весь день без остановки. Шли по опушке, лишь иногда углубляясь в лес. Ровная дорога местами становилась мягкой от солнечного жара и пахла чем-то незнакомым, тревожным. Когда завечерело, Одноглазый прокричал:

— Отдыхаем, братва!

Кто-то из охотников спустился в балочку к родничку за водой, остальные собирали валежник на ночь, крепили матерчатые навесы. Один из возниц кашеварил — в подвешенном над огнем котелке вскоре забулькало незатейливое варево.

Потом мы ужинали. Костер пылал ярко и почти бездымно, пламя желтым столбом чуть покачивалось в синей вечерней тьме.

Я хлебаю из походной плошки кашу и присматриваюсь к новым товарищам, кого на какое-то время подсунула мне так называемая судьба.

Некоторые из них уже прикончили ужин и кинули первые кости. Молодой среди них всего один, старый знакомец — Валид. За день мы с ним словом не перекинулись, да и к костру он нарочито подсел с другой стороны. "Странно это", — думаю, мазнув взглядом по его безбородому лицу.

Охотники, наверное, долго сидели бы у костра, если бы не командный окрик Одноглазого:

— Спать! Спасть! Завтра ранний подъем! Лыма, возьми себе кого-нибудь и охраняй нас и дракона.

Отдав приказ, предводитель нашего отряда улегся под матерчатый навес и затих. Кто-то из охотников присоединился к нему, а кто-то устроился на ночлег у костра.

Я отхожу в сторонку, где свет от костра не так ярок, сажусь на мокрую от росы листву и по наитию использую наследство Магнуса — вызываю перед внутренним взором руну Отрицания. Тут же вокруг меня становится пусто и тихо. Исчезают навязчивые комары, земля становится теплой, а листья — еще мягче. Ложусь на спину и смотрю сквозь темные кроны деревьев на щедро усыпанное звездами небо. Над догорающим костром паутинится прозрачный дымок, пьяно пахнет багульником — его заросли совсем рядом. Там шевельнулась ночная птица, постучала клювом по ветке. Ночные бабочки, крупные, как летучие мыши, время от времени неслышно выпархивают из темноты и — падают, опаленные огнем костра.

Засыпая, сквозь дрему перебираю впечатления последних дней и впервые за многие годы ощущаю странную копящуюся силу и жадное, до зуда в ладонях, желание что-то немедленно делать, скорее бы завтрашнее утро! Появилось ощущение, будто стою у широко распахнутой двери, за которой — простор и ослепительно яркий свет, вызывающий радостное сердцебиение. Мне удалось стать лучше. Уже удалось что-то изменить в своей жизни! И беспокойство, смутно томившее меня весь день, отступило. Засыпаю со спокойным сердцем, без всяких тревог.

Глава 6

Рано утром, наскоро позавтракав, охотники вышли на дорогу и двинулись в направлении столицы. На какое-то время я остался в одиночестве. Голоса ушедших затихли в отдалении, и снова, как ночью, чуть шелестящая тишина обступила меня. Вдруг, в кронах лиственниц невидимые птицы устроили перекличку, полосатый бурундучок выглянул из зарослей багульника, с любопытством осмотрел меня, удивленно бормотнул что-то, пискнул и исчез.

Насвистывая, я сходил к родничку, — из-под гранитной обомшелой глыбы с доверчивым журчанием выбивалась тоненькая струйка, на дне вымытой ею воронки коричнево поблескивали камешки, колыхались, склоняясь к воде, лакированные листочки брусники...

Какое-то время я просидел у ручейка, прислушиваясь к бормотанию воды, к посвисту птиц, к стуку упавшего с дерева сухого сучка. Что-то неведомое высвобождалось во мне, отзываясь на лесную тишину, и пред внутренним взором из марева грез выплыла руна Внимания. И вот, я слышу голоса и не сразу понимаю, что это охотники говорят обо мне.

— Куда подевался этот блаженный баронет?

Это вроде вопрошает Одноглазый.

— Он в лагере остался!— докладывает Валид.

Я больше не вслушиваюсь в их разговор, бегу. Ведь нехорошо получилось: хотел побыть в одиночестве — заставляю теперь общество себя ждать...

— Может, он что-то почувствовал...

Кто это сказал, не разберу. Что я должен почувствовать? А ведь и, правда, я чувствовал несказанную прелесть этого лесного покоя...

Мимо проносятся застывшие в торжественном молчании могучие вековые деревья, я поднимаю голову верх и вижу небо, синеющее в разрывах зелени. Руна растворяется в нем — голоса исчезли, а за поворотом я едва не врезаюсь в бегущего навстречу парня. Останавливаюсь, а Валид падает в заросли травы, обильно укрывающие обочину, и картинно хватается за грудь:

— Ух, баронет, как Вы меня напугали. Случилось что с Вами?

— Лес меня очаровал, — отвечаю ему, и краска стыда заливает мои щеки, от чего я еще больше смущаюсь. Но держусь уверенней, чем до инициации кровью дракона. В душе даже посмеиваюсь над собой, и моя улыбка на этот раз выручает.

— Шутите? Все у вас благородных так — ни во что не ставите простого человека, — пробурчал Валид, поднимаясь на ноги.

Ничего отвечать я ему не стал. Молча, мы пошли по дороге и вскоре увидели охотников.

Одноглазый подошел ко мне, придирчиво осмотрел, и спросил:

— Баронет, с Вами все в порядке?

— Да, со мной все хорошо, — отвечаю ему, наступая на горло навязчивому желанию попросить прощение за свой проступок.

Единственный глаз вожака прищурился, и верзила заговорщицки зашептал:

— Тут дело одно образовалось...

Я — само внимание, подставил ухо и готов внимать:

— Слушаю, — говорю.

— Тут, неподалеку стоит крипта древних. Братва давно развалила камень, закрывающий вход в склеп, но железную герсу никто сломать так и не смог. Мой человек нашел потайной рычаг...

— Ну, и?.. — спрашиваю, изнывая от любопытства.

— Разрешения Ваше нужно. У папеньки Вашего, сами понимаете, спросить мы сейчас не можем...

— А меня возьмете с собой?

— Конечно, мой благородный господин! И даже по праву наследного владетеля этой земли Вы сможете войти туда первым.

Одноглазый кому-то махнул, а меня подтолкнул в спину, направляя к спешащему к нам бородачу.

— Дарко, — низко кланяясь, назвался охотник, — Пойдемте, господин.

— Я готов, — подбоченясь, ответил я, и мы пошли. Он ведет, а я мелкими шашками, чтобы случайно не подтолкнуть мелкого крепыша в спину — за ним. Замечаю, что многие из охотников тоже отправились за нами. Это хорошо: вместе веселее!

В полумиле от брошенной телеги, в одном из глубоких оврагов, бородач отыскал пещеру, тесный мрачный закуток, где, несмотря на лето, лежал обтаявший, заледеневший снег, припорошенный сверху слоем пыли и увядшей листвы. У черного зева лежал разбитый на три части каменный диск. Должно быть, именно он закрывал вход в эту крипту. Я невольно читаю надпись на нем: "Тут находится усыпальница дома Венус"

Всматриваюсь в руны и понимаю, что без труда прочел надпись на языке древних! А ведь никто в Элассе не может читать их руны...

Какое-то время я переживаю восторг. Какие теперь горизонты открываются передо мной, какие грандиозные возможности!.. Чувствую толчок в спину, оказываюсь в темноте пещеры, звонко лязгнув, падает герса.

Слышу смех и крик Одноглазого:

— Малыш, прогуляйся сам по этой крипте, а мы на обратной дороге обязательно навестим тебя...

Они ушли. Слишком быстро...

Прислушиваюсь. Тихо вокруг. Усилился запах тления и я, практически не замечая подходящей руны, одним только желанием зажигаю над головой огонек. Каменные ровные стены очертили небольшую комнатушку всего в несколько шагов, а у открытой двери обнаружился высохший труп. И судя по одежде, охотник упокоился совсем недавно. Его могли убить свои из жадности, мести, или стражи усыпальницы...

Присаживаюсь у стены и пытаюсь справиться со знанием, прорвавшим плотину в моем разуме.

Слуги в замке Ренн болтали о нежити. Восставших скелетах, личах и даже вампирах. Мне стало понятно, как эти монстры оказались в нашем лесу: кто-то выпустил этих стражей, пытаясь ограбить древние склепы. И вся эта нежить — создания ушедших демиургов. Стражи были созданы для убийства нарушителей покоя усопших. Неутомимые, практически неуязвимые они бродили по Проклятому лесу без смысла и цели. И убивали глупцов, вовремя не убравшихся с их пути.

Раскинув перед внутренним взором колоду рун, я стал искать ту, что поможет мне остановить любого из стражей. И в этом деле кровная память Магнуса мне не сильно помогала. Пришлось вначале прочесть каждую руну, чтобы понять где, как и для чего ее можно использовать.

Наконец, я выбрал Лезвие. Эта руна при активации могла разрезать все, что встретится на ее пути. Неважно камень это или железо. Разделенный на две половинки страж станет беспомощным и не опасным. Надеюсь, что и с железной решеткой за моей спиной эта чара совладает. Тьфу, магия!

— Странным словом древние нарекли свое искусство ворожбы, — бормочу, скорее, чтобы не чувствовать себя одиноким и брошенным.

"Однако, спешить мне не куда..." — рассуждаю.

Конечно, я не собираюсь спускаться в крипту, а руну подготовил на всякий случай. Поднимаюсь на ноги и тщательно исследую стену справа и слева от герсы. Без труда обнаруживаю углубление в стене, нащупываю в нем каменный шар и толкаю его. Слышу звук качения по желобу, щелчок и решетка с лязгом взлетает вверх. Я свободен, но как теперь поступить правильно?

Заманившие меня в ловушку охотники, несомненно, преступники, но я им не судья и тем более не палач. Да и долю свою всегда успею потребовать у общества. Пусть вначале братья-охотники узнают о вероломстве Одноглазого.

Мне приходит в голову замечательная мысль, и я улыбаюсь, представляя, как возвращаюсь в замок...

Никто не сможет унизить меня, я изменился. А с отцом теперь мне есть о чем поговорить. Приударить за юной графиней, да так, чтобы малышка ночами не спала, мечтая о встрече со мной — да запросто! Вот только девушки любят подарки, а я по-прежнему беден.

Бросаю взгляд на черный провал, у которого лежит труп, и уже сомневаюсь, что вот так возьму и уйду из этой усыпальницы.

И все же с непередаваемо тяжелым чувством я переступаю через павшего страшной смертью охотника и медленно спускаюсь, разглядывая в тусклом свете магического фонаря уходящие вниз ступени и побеленные стены, и потолок. Кое-где побелку вымыло время или случайно попавшая в крипту вода и в этих местах я замечаю серый, необработанный камень. Вспоминаю, что недавно видел, как на опушке из зарослей багульника выпирали голые, острые камни ржавого цвета и, удивляясь безмолвному знанию того, что земля Ренн раскинулась на нагорье, где никогда до прихода моего предка не было распаханных или раскорчеванных мест. Люди пришли сюда недавно, а древние, вырубившие в подземных скалах склепы, как давно жили? Ответ сам по себе на этот вопрос в моей голове не появился. Спуск закончился, и я обнаруживаю еще одну открытую дверь, а за ней у стен каменные саркофаги и погребальные урны, и разбросанные по всей усыпальнице белеющие кости...

Слышу треск, вижу, как из сумрака на свет выходит скелет. Он хромает и его череп наклонен, будто нежить смотрит себе под ноги. На левой костяной руке болтается щит, а правая кисть у твари отрублена.

От неожиданности и липкого страха сдавившего грудь, вскидываю руку, намереваясь активировать подготовленную руну. Страж поднимает голову и смотрит на меня зелеными огоньками в глазницах. Бросаю Лезвие, слышу скрежет костей. Скелет снова опускает костяную голову, чтобы увидеть то, от чего я оказываюсь охваченным ужасом: на его ребрах появились свежие царапины. Я оказался слишком слабым магом, а сплести сейчас чары из слов уже поздно — тварь вот-вот нападет.

Медленно череп стража возвращается в естественное положение и мне кажется, что он смотрит на меня с укором, его голова слегка покачивается. Крепко сжимаю рукоять меча и мысленно обращаюсь к предку:

— Дед, помогай!

С шелестом меч покидает ножны, слышу в голосе предка задор:

— Руби его, внучек!

И я рублю. Шагаю в сторону и рублю. Страж не пытается защищаться. Стучат кости о каменный пол, скелет осыпается прахом.

Не осознавая в полной мере происходящее, исследую открытые саркофаги: в них только тлен. Наверное, осквернители могил сумели вынести награбленные сокровища.

Совсем недавно пересматривая руны, доставшиеся мне с кровью древнего мага, названия некоторых сумел запомнить без усилий. Взываю к той, что именуется Поиск, активирую ее всей имеющейся силой желания и замечаю квадрат дверного проема, на какой-то миг, вспыхнувший между саркофагами на абсолютно гладкой стене. Не верить своим глазам в мире, где чары творят иллюзии, и чудесным образом возрождается магия древних демиургов, мне кажется верным. Шагаю к стене и толкаю ее рукой там, где недавно видел магическим зрением дверь. Пальцы что-то ущипнуло, из них выпорхнули искорки, и стена почти бесшумно двинулась на меня. Пришлось на пару шагов отступить. В открывшийся проход входить вот так — сразу, страшно...

На руны разрушения уже не рассчитываю. Усиливаю свечение огонька, крепко сжимаю рукоять меча и с колотящимся в груди сердцем шагаю в неизвестность. Страх и восторг, ожидание чего-то особенного переплетаются во мне.

Тайная усыпальница всего в несколько шагов и на алтаре, выложенном из камней скальной породы, лежат цепь, кольцо и скипетр. Над алтарем на стене филигранно вырезанная надпись — "В память об ушедших частички наших душ пусть Тира благословит"

Стою, прислушиваюсь к себе: взять или нет с алтаря столь ценные вещи? "Разве грабители древних могил не за эти сюда явились и бились со стражами?" — думаю, опускаясь перед алтарем на корточки.

— Простите меня души тех, кого уже нет с нами в этом мире, надеюсь, Тира вас уже благословила, — шепчу и осторожно беру пальцами кольцо.

Слышу в голове голос:

— С этим кольцом ты станешь сильнее!

— Спасибо, — шепчу на всякий случай и надеваю золотой ободок на безымянный палец и... ничего пока не чувствую. В голове тоже — пока тихо.

Касаюсь цепи — тишина. Беру массивную, в свете моего магического фонарика цепь кажется розовой, и надеваю ее себе на шею.

— С этим атрибутом власти любой разумный отнесется к тебе с уважением.

Беру в левую руку скипетр.

— Жезл подчинения. Остался всего один заряд. Используй его во благо... — снова слышу таинственного советчика.

Жезл прячу за голенище сапога, меч в ножны и выхожу из потайной комнаты в крипту. Толкаю дверь, и она легко становится на прежнее место.

Хочу увидеть солнце, очень хочу! Бегу по ступенькам как от пожара и только оказавшись в овражке, успокаиваюсь и возвращаюсь к поднятой решетке. Мои пальцы скользят по холодному камню, ощущают каждую выемку и трещинку. Замечаю, что тут каменщик трудился, полируя поверхность, веду указательный палец по гладкому зеркалу и обнаруживаю искомое углубление. Толкаю пальцем, пытаясь сдвинуть каменную преграду. Снова слышу, как покатился каменный шар и, громыхая, герса падает на место.