Восстановляшка

Николай Александрович встал и протянул:

— А мы вот заняты серьёзными делами, господин Николсон. Задали вы задачек, должен заметить, да, задали...

— Рад, что вы настроены на деловой лад, — улыбнулся я, входя далее и отметив, что секретарь закрыл за мной дверь, — Ваше величество.

— Можешь по имени-отчеству, не будем фамильярничать и официозничать, — пригладил он усы — не близко и не далеко — так.

— Хорошо, Николай Александрович, я к вам на доклад, если так можно выразиться. Машинное производство вышло на штатную мощность — сорок пять автомобилей в сутки, при таких темпах за год мы произведём шестнадцать с небольшим тысяч автомобилей.

— Армии нужны сотни тысяч, — веско заметил Николай Александрович, не вставая из-за стола, — да вы проходите, садитесь, в ногах правды нет, истина в вине. Простите, не могу предложить.

— Я не пью, — машинально отметил я, — благодарю. Мы могли бы увеличить темпы, но при этом пришлось бы загрузить прочие производственные линии и мощности, которые предназначены для другого. Самое сложное в производстве автомобиля для армии оказалось не производство автомобиля, как бы это странно не прозвучало.

— Да? — хозяин кабинета выгнул бровь, — очень интересно, а что же?

— Производство его оборудования. Мы начали с тех автомобилей, которые нужны более всего — и это оказались не грузовики. В первую очередь военным, как выяснилось мною во время посещения военных частей, нужны автомобили для ускоренного передвижения определённых обязательных предметов и персонала. Так например — штабистам оказалась нужна КШМ — командно-штабная машина, кузов которой представляет закрытый короб, кунг, с небольшим кабинетом командира внутри, и всем необходимым. Связисты выразили желание получить передвижную радиостанцию высокой мощности с системой шифрования, медики — автомобиль для транспортировки раненых, и уже потом — грузовики для перевозки полкового имущества.

— Что ж... в таком случае шестнадцать тысяч — это неплохая цифра, очень неплохая. Особенно на фоне армий остальных стран, — заметил Николай Александрович, — я подумал над вашим предложением относительно частной военной компании и решил его удовлетворить в полном объёме.

— Благодарю.

Его величество закрыл какую-то папку, лежащую у него на столе, оглядел коротким взглядом кабинет и постучав пальцами по столешнице, внезапно для меня сказал:

— Проблема с французским долгом. Мы им должны, и очень много должны. Хотим мы того или нет — отдавать придётся. Зря брали, конечно, но теперь поздно локти кусать — этот огромный долг гнетёт экономику империи, лежит тяжким грузом, и огромные средства уходят на его погашение и обслуживание. Может быть, у вас найдётся способ спастись от выплат французам?

— Найдётся. Первый способ — выплатить долг. Звучит банально, но не всё так просто — мы можем выплатить долг досрочно?

— Да, вполне. Но только золотом.

— Золото... крупнейшие заграничные месторождения уже взяли англичане.

— Прискорбно. Другие варианты?

— Воспользоваться военной слабостью французов. После того, как германия на них нападёт и французов погонят до Парижа — а без нашей помощи с востока их погонят до Парижа, мы можем предложить им свою помощь, но не безвозмездно, а в уплату долга, вплоть до достижения определённых результатов. Выбора у любителей лягушек и багетов не будет, согласятся.

— Сурово, но вариант, — согласился его величество, — мне не прельщает наёмничество, но в данном случае — это вполне оправданная мера. Не будут же русские солдаты погибать за их интересы?

— Других предложений у меня, к сожалению, нет. Хотя постойте, есть. Можно уплатить военными поставками. Американцы крепко во вторую мировую прижали советский союз ленд-лизом, а сами вроде бы и воевали, а вроде бы и за каждого солдата тряслись. Нам явно стоит у них поучиться воевать, будем поставлять оружие, провизию, особенно провизию, патроны, да что угодно, антанте. И поделать с этим немцы ничего не смогут.

— Смогут, их корабли хозяйничают на балтике и пройти мимо них в таком случае будет трудно. А без этого... о каких поставках может идти речь?

— По северу? — предположил я, — Сделаем ледокол, уж на это моих сил хватит, и устроим массированную торговлю.

— Ты же в курсе, что мы экспортируем практически только зерно и ресурсы? — недовольно спросил император, — это большая проблема, мы не можем гнать ещё и военные поставки воюющим странам. Не более, чем обычно. Упреждая твой вопрос, — не дал он мне возразить, — поднять производство не получится, думали, считали, крестьянская прослойка такая тугая и тяжёлая на подъём, что внедрить какие-то новшества... очень сложно. Практически невозможно, только через жёсткую реформацию, как это сделали большевики. И никак иначе — только через страх и голод, которые погонят их в колхозы.

— Колхозов не надо, из этой проблемы есть и цивилизованные пути выхода, — пожал я плечами, — но небыстрые, да. За год не поднимется.

— Ну вот, так что всё, что нам осталось — это надеяться на те силы, что у нас есть и потихоньку модернизировать армию — один год — мало. Меня интересуют нынче две вещи, а именно — самолёты и подводные лодки, со вторым явно не к вам...

Я лишь подтвердил кивком.

— В таком случае вернёмся к тому, с чего начали. Воздушный флот пока что многообразен и малочисленен, нам не хватает в первую очередь двигателей.

— У меня есть проект. Хороший, относительно лёгкий, достаточно современный и простой двигатель мощностью в сто лошадиных сил. Прекрасно подойдёт для небольших самолётов, массой в одну-две тонны.

— И много двигателей?

— Много. Сотни, тысячи, это вещь простая и надёжная, хоть и дорогостоящая, но всё же дешевле, чем у конкурентов.

— Неплохо. Вы, наверное, слышали про проект господина Сикорского — пассажирский и бомбардировочный самолёты, о втором пока что публично не сказано.

— Слышал. Гранд, он же Илья Муромец, многомоторный тяжёлый бомбардировщик.

— Вы можете построить нечто подобное? Я изучил вкратце те материалы, что у меня были и полагаю, что бомбардировщикам и истребителям на этой войне будет отведена особо важная роль. И у нас есть серьёзная потребность и в тех и в других. Что скажете про проект Сикорского?

— Всемирно известный и важная веха в истории авиации — первый самолёт весьма популярного класса, тяжёлых бомбардировщиков. Однако, есть минусы — первый — аэродинамика, вся концепция, остальные... низкая надёжность двигателей, плохая управляемость, явно недостаточная защищённость.

Николай Александрович достал откуда-то из стола авиационную энциклопедию, вроде школьных, которые в книжных...

* * *

Очередной полёт, на этот раз — в корне отличался от предыдущих, потому что вместе со мной возжелал лететь его высочество принц-цесаревич Алексей. Флегматичный мальчуган лет десяти от роду, который только что прошёл лечение, вернее, один курс из двадцати. Но по крайней мере — уже не хрустальный мальчик, который от одного синяка умереть может.

Перед тем, как выписаться — а он лежал в медотсеке в промзоне, он начал задавать вопросы — слово за слово — объяснил ему, чем я здесь занимаюсь, он жутко заинтересовался и захотел самолично полетать на самолёте. Естественно, это мешало мне работать! Я тут, знаете ли, не веники вяжу — занимаюсь оценкой опытных образцов бомбардировщиков под проект царского торпедоносца. Царь-бомбер делаю, проще говоря. И тут канючит это нечто в перьях — покатай да покатай. Я его сплавил на Берси — так он и от него убежал, а Берси, между прочим, исполнил желание его отца и подарил ему машинку.

Маленькую, но от того не менее серьёзную — с электрическим ходом, по мерке десятилетнего мальчугана — больше напоминала какой-то миникар, вроде БМВ-изетта или английскую мотоколяску.

Но этого мальчонке оказалось мало — он мало того что успел искатать по всей промзоне, где можно было кататься, так ещё и чуть не попал под робота-манипулятора, остановил конвейер холодной штамповки, засунув пальцы в механизм, так что только защита от дурака с лазерными датчиками спасла мальчику пальцы, наконец, его неуёмный детский оптимизм добрался до цеха электроприборов. Он не был денисом-мучителем, не пылал эмоциями, и вообще мало общался, но лез в такие щели, куда забраться просто немыслимо — любопытство за гранью возможного. Тихо, молча, флегматично, а потом нашёл мой А9 и начал клянчить покатать его на самолёте...

Что ж, начал — вперёд. Я решил сдать его с рук на руки семье, пусть они дальше сами выдерживают этот кошмар, а у меня работы — виккерс оказался говном. Серьёзно — пусть эта машина не успела плохо себя показать на первой мировой — поздно была создана, но она оказалась реально слабой как бомбер — в плане пилотирования особенно. Это вам не современные самолёты — тут чуть не так довернул — уже сваливаешься в пике.

Неожиданно, нашёлся подходящий проект — и кто бы думал — советский самолёт ТБ-1, он же АНТ-4, он же первый советский бомбардировщик. Самолёт удовлетворял всем предъявленным требованиям — имел неплохую аэродинамику, относительно неплохую, мог тащить тонну бомбовой нагрузки — этого достаточно для сброса торпеды, не заходя в зону поражения вражеской артиллерии. Наконец — тонна бомб это тонна бомб. Десятка бомб по сто килограмм, или две полутонки — это мощная сила, способная уничтожить скопление пехоты или отдельно стоящий объект, вроде штаба, здания, и так далее.

Не нравился мне двигатель — М-17, массой в пятьсот пятьдесят килограммов, мощностью шестьсот восемьдесят лошадей. Параметры приличные для своего времени, но я бы отдал предпочтение двигателям типа АШ-62, при схожей массе, что не требует пересчёта центровки конструкции, он развивает тысячу лошадей, имеет более отработанную и проверенную временем конструкцию — на АН-2 этот двигатель работал очень много и долго, и досконально изучен.

Я попросил Берси пересчитать конструкцию с установкой мотогондол с АШ-62 и АШ-82.

И посмотрел результаты — с шестьдесят вторым появлялась возможность без палева поднять грузоподъёмность на сто-двести килограмм, использование существенно, вдвое более мощного АШ-82 уже позволяло удвоить бомбовую нагрузку, при увеличении самолёта на четверть. Мне понравились оба варианта, но пустить в серию их я не мог — поэтому попросил подумать над тем, какой двигатель можно поставить вместо М-17, недостаточно надёжного и недостаточно долговечного, недостаточно экономичного.

Ответ пришёл тут же — тогда следует создать свою вариацию — двухрядный звездообразный на базе АШ-62, с уменьшенным диаметром и ходом поршня, чтобы улучшить аэродинамику, и в мотогондолы на крыльях. Такие двигатели при той же массе будут иметь восемьсот двадцать лошадей каждый, что пусть не существенный скачок, но уже какой-никакой прогресс.

Согласился и Берси изготовил в металле образец сначала двигателя, а потом и самолёта, установили, устроили взлёт и пролёт, поднятие нагрузки — поднял тысячу двести кило, пусть и не без проблем.

Решено было пустить в серию именно такой бомбардировщик — дальний, мощный, и установить на него оборонительное вооружение — шесть пулемётов. За неимением возможности поставить что-то типа ШКАС, потому что это слишком опасно — не хотелось давать потенциальному противнику вероятность заполучить такую технологию, пулемёты — ДА, дегтярь-авиационный. И от количества пришлось отказаться, — три пулемёта на машину — не более того. Вполне достаточно для нужд времени, сойдёт для сельской местности.

С истребителем было и сложнее и проще одновременно — истребитель должен превосходить противника, и чем больше это превосходство — тем лучше защищены бомберы, тем быстрее продвигается наступление, тем меньше потери, поэтому тут я уже придерживался мнения, что в этом направлении нужно иметь уверенное превосходство. И выбрал для истребителя не истребители прошлого, а спортивный самолёт "акроспорт".

Это биплан, маленький, компактный, с мощным двигателем, прочной, жёсткой конструкцией, прекрасно переносящей самые разные нагрузки, простой технически — в будущем он вообще продавался для самостоятельной сборки. Но между тем — акроспорт обладал всеми чертами истребителя межвоенного периода, и даже превосходил их — в воздухе он мог кувыркаться как русалка в воде, его секрет был в жёсткой конструкции, высокой тяговооружённости — двигатель в сто восемьдесят лошадок вытягивал машину массой всего триста килограмм в воздух так быстро, что только успевай ловить.

Естественно, чтобы превратить это в истребитель — понадобилось поработать. Прежде всего — над размещением оружия и боезапаса, потом — над размерами и наконец — над двигателем.

Размеры чуть увеличились — размах крыла с шести до семи метров, длинна с пяти и трёх до шести и четырёх десятых, мощность двигателя — с ста восьмидесяти до двухсот двадцати. Масса пустого — с трёхсот тридцати до четырёхсот, готового к вылету и с пилотом — с шестисот шестидесяти до восьмисот килограмм.

Изначально двухместная машина была снова сделана одноместной, запас пространства и массы — использован для размещения оружия. Два пулемёта, синхронизированные, ШКАС, в передней части фюзеляжа, под двигателем, патроны — за днищем, под движком, приборной панелью и кокпитом, уложено аж тысяча двести — по шестьсот патронов на пулемёт. Учитывая скорострельность — этого вполне достаточно для воздушного боя.

Первый полёт этот истребитель совершил уже через несколько часов после установки вооружения, пилот — как обычно — Берси. Он поднял машину в воздух и совершил несколько фигур высшего пилотажа, хотя он был абсолютно уверен во всех своих рассчётах. Для его невообразимой вычислительной мощности неудивительно было бы смоделировать даже процесс разложения белков в биоматериалах самолёта, не говоря уже о его полёте... но я хотел убедиться лично — первый полёт прошёл успешно — самолёт сделал мёртвую петлю, бочку, выстрелил из пулемётов длинной очередью по территории, отделяющей полосу от забора, разогнался, затормозил, приземлился...

— Берси, твои мысли? — спросил я.

— По сравнению с прародителем — лётные качества ухудшились. Пилотажные тоже. Как истребитель — соответствует стандартам двадцатых годов, как по вооружению, так и по маневренности.

— Оружие?

— Я бы добавил ему крупнокалиберные пулемёты вместо обычных. Поражающее действие обычной пули против деревянных деталей конструкции самолётов противника недостаточно.

— Жирно. Пока жирно.

— Как скажете, сэр.

Самолёт был красив, элегантен, на мой взгляд, по крайней мере. Мальчишка, как оказалось, тоже наблюдал за полётами и как начал канючить — вот что угодно, в лепёшку разобьётся, но только дай посидеть и возьми в небо.

Мне пришлось, грустно вздохнув, махнуть рукой.

— Ладно, пошли.

— А куда?

— Туда.

— Зачем?

— К самолёту.

— Но самолёт там.

— Там летающая лодка.

— А что это такое?

Боже.

Пришлось объяснить, чем самолёт обычный от летающей лодки отличается. В Иконе не было шасси, вообще, только одно колесо, которое предназначалось для посадки на брюхо, чтобы самолёт легче катился по посадочной поверхности, прежде чем начнёт ехать на брюхе, крутясь в разные стороны.