Восстановляшка

Петроград жил своей собственной, особенной жизнью. Это был величественный, живой, многоликий, монументальный, красивый, прелестный, аристократичный, словно из другой вселенной, город. Мегапроект времён Петра Великого — город, который был построен как столица Империи, любая уважающая себя империя должна иметь столицу, в первую очередь — столицу, как любому флоту нужен флагман, а любому великому художнику — шедевр. Хотя бы один.

Санкт Петербург на своём веку повидал многое — великих и не очень людей, серую и яркую жизнь, царей, королей, императоров, повидал он уличную преступность, бунты и протесты, и многое, многое другое...

На улице города можно было встретить автомобили — редко, очень редко — куда чаще — простых лошадей с телегами, извозчиков, которые с гиканьем погоняли уставших лошадок, везущих подвыпивших толстяков с красными лицами по их квартирам...

* * *

— Пятьсот семьдесят пять, — отрезал мужчина с пышными усами и пивным брюшком, — я бы хотел сделать вам скидку, но к сожалению — у меня нет такой возможности.

— Понимаю. Вас устроит оплата золотом?

— Золотом? — У мужика челюсть прямо таки отвисла, — золотом — это хорошо.

— Тогда договорились. Пятьсот семьдесят пять тысяч. Объект мы уже осмотрели, теперь пора заключить договор.

— А золото?

— В присутствии адвокатов обеих сторон и нотариуса. Давайте не будем забегать вперёд, пойдёмте. Я не намерен торговаться и медлить.

Как же меня порядком достали местные! Нет, не все, а конкретно некоторые субъекты, с которыми я должен был разговаривать лично, по понятным причинам. Но сначала опишу ситуацию, в которой я оказался. Наш проект "Альтернатива" дал прекрасные результаты — стабильный проход в параллельные миры был открыт. Однако, к моему удивлению, это оказалась машина времени, поскольку все обнаруженные нами параллельные миры были копией нашего.

Как? Почему? А хрен его знает. Учёные, да и наш искинный персонал в составе нескольких систем искусственного интеллекта — Директор, Берси, Арес, согласились с тем, что скорее всего — отличия появятся позже.

Первыми через врата прошли зонды, похожие на старые исследовательские спутники-луноходы. Ну а после этого — уже поехала исследовательская группа, а дальше...

Абстерго — огромная корпорация с огромными мощностями, и я, как её владелец, нашёл в этом проекте возможность немного отдохнуть от дел мирских, вернее, распространить их на другие миры, этот проект давал такую возможность. И вот, я уже вышел на ту сторону, в мае тысяча девятьсот тринадцатого года от рождества христова. И решил создать здесь компанию "Абстерго", только без того огромного влияния и мощи, что накоплена в будущем. Просто я уже привык ассоциировать себя и компанию, она была моей частью, а я — её частью. И вот, переговоры с владельцем небольшого заводика под Санкт Петербургом нужно было вести лично — Берси уже обо всём договорился. Его мобильные платформы сопровождали меня, выглядели они как чопорные джентльмены. Паспорта всем сделали, всё такое...

А меня срочно вызвали для решения вопроса о переговорах, ведь я должен был присутствовать лично — до этого я следил за тем, как развивается наше представительство в тринадцатом году — только со слов Берси, не утруждая себя личным присутствием. У меня было много дел, и вот, пришлось всё оставить и идти во врата, а там — автомобиль, поездка и сразу — переговоры.

Наконец, они завершились — мы вышли из здания на свежий воздух, под ясное солнышко и я мог оценить окружающую обстановку. Что подспудно ожидал увидеть в девятьсот тринадцатом году? Пожалуй, при упоминании этого времени на ум приходят экипажи с лошадьми, улочки без электрического освещения, люди в старомодных одеждах, дамы в...

Но никак не заводская проходная — красный кирпич, покосившаяся деревянная дверь, стена, на которой мелом нацарапано бессмертное слово из трёх букв, исхудавший пёс, который семенил по дороге в поисках пропитания и несколько человек из местных, одетых хоть и по старой моде, но вполне себе прилично и вне времени — рубаха, крепкие брюки, разве что кожаные сапоги их выдавали, да кепки.

Ветер не был свежим — я подставил ему своё лицо. Холёное лицо, известное лицо, человека из далёкого будущего не этого мира — с причудливой по меркам времени причёской, в дорогом костюме — строгий деловой пиджак расстёгнут, без галстука...

— Нам нужно ехать, — из-за забора выехал на дорогу автомобиль. Для этого времени — штука чудная и редкая. Форд модели Т, классика жанра. Можно сказать — первый народный.

Фордик подкатил к нам — судя по плавности хода — явно не модель господина Генри Форда. Эх, что наши научники тут натворили? Я забрался в эту колымагу и спросил у берси:

— Друг мой, а кроме нас тут кто-нибудь из наших находится?

— Сейчас нет. Здесь побывало шесть групп, каждая из них комплектовалась аутентичным набором предметов первой и не первой необходимости, в том числе и автомобилем.

— То есть, это не твоё производство?

— Нет, это просто форд-т, произведённый на наших мощностях, только у него немного необычная подвеска.

Мы поехали прочь — самое время ощутить себя дореволюционным буржуем. Берси сказал, что если я хочу сохранить рассудок — нужно отдохнуть и развеяться. Ну или сменить какие-то важные параметры деятельности — к примеру — временной промежуток. И следовательно — весь технический уровень.

Развалившись на диване фордика, я посматривал вокруг, оглядывая город. Да, этот город был без рекламных щитов крупных компаний, даже без уличного, привычного мне, освещения, но всё же... это был тот же самый Санкт Петербург, что и в будущем. Город прекрасен, но в то же время, он был каким-то... другим. В глаза бросалось отсутствие автомобильной инфраструктуры — асфальта, разметки на дороге, знаков, отсутствие рекламы, а уже потом — люди. Да и не бросались они в глаза — куда больше царапали взгляд конные экипажи.

И вот, мы остановились около крупного здания, в котором, судя по всему и были все необходимые нам чиновники. Я оставил на Берси возможность договориться и решить все сопутствующие вопросы, сам же я нужен был только для подписания документов. Этот процесс произошёл быстро, как и передача денег, в результате чего я стал гордым обладателем небольшой фабрики, вместе с землёй и всем на ней присутствующим. Уплатил налоги, пошлину, и ещё несколько сборов, обязательных для чиновников, и получил возможность... К чему, кстати? Не знаю, но возможность чем-то таким заняться.

Вышел из здания к машине, Берси уже услужливо распахнул дверцу.

— Полагаю, вам не по статусу ездить на бюджетном автомобиле, — заметил он.

— Брось.

— Другие могут это не так понять, сэр.

— Ты включил режим Дживса?

— Так точно, сэр.

— Тогда давай мы сейчас поедем в какой-нибудь ресторан — хочу отведать местной кухни.

— Едва ли это вас впечатлит, сэр, но если так желаете, я к вашим услугам.

* * *

Вот так и началась история "Абстерго-1913". Мы приехали на завод через двадцать пять минут езды по разным районам, в том числе и неблагополучным, рабочим, не славящимся высоким культурным уровнем — место работы социалистов-агитаторов.

Мне достался в собственность за бесценок заводик — скорее даже земля с постройками под снос. Постройки не архаичные — они развалюхи. Дешёвое, массовое строительство времён экономического подъёма — никаких архитектурных изысков, дрянной кирпич, недолговечность... Главное — тут было много места — сумма сделки колоссальная из-за обширных земельных владений завода — это была прямо таки промзона. И вся она уже морально устарела — владелец хотел продать её по частям, но Берси договорился выкупить всё, не торгуясь, чем несказанно обрадовал нашего делового партнёра. Дорогу автомобилю открыл пожилой сторож, с пышными усами, в кепке и высоких сапогах, отворил большие деревянные ворота. И мы заехали, я сразу же смог ещё раз оценить приобретение — территория восемьсот на тысячу метров, застроенная крупными, ангаристыми зданиями — здесь раньше производили и ремонтировали паровозы. Места было более чем много. Я вылез из машины и осмотрел приобретение — прекрасно. Просто прекрасно.

— Сэр, мне начать разработку плана по перестройке этого предприятия?

— Скорее по созданию нового, Берси. У меня нет возможности нанимать много рабочих — от них одни неприятности. Нужна линия металлообработки, прокатный стан, электроиндукционная печь, МНЛЗ, цех горячей и холодной штамповки...

— Вы вознамерились создать промышленные производства? — с интересом спросил Берси.

— Да, вознамерился. Я кажется решил, что займусь автомобилями.

— Как вам будет угодно, сэр, — склонил он голову, — проектирование завершено. Мне вызвать подмогу?

— Это свою рабоче-крестьянскую армию? Вызывай, сколько там платформ?

— Сорок две тысячи сто двадцать семь. С техникой, мы приступим к работе немедленно, с вашего позволения, сэр.

— Мне лучше уйти?

— Это будет желательно. И ещё более желательно — окончательно определиться с приоритетами производства.

— Будет сделано, Берси.

— Я попросил подготовить более подходящий вашему статусу автомобиль.

— И что же это?

— Мерседес.

И правда, Берси выкатил откуда-то автомобиль совершенно иной. Это был мерседес тип-630, прекрасный, красивый, роскошный, большой, начищенный до блеска, обильно украшенный хромом и — красный. Ярко-алый. Автомобиль производил впечатление.

— Нравится, сэр?

— Не скрою, что-то в нём есть.

— Я подготовил его чуть раньше, сэр. Это тип-630, произведённый специально для вас — установлен классический, ваш любимый M-120...

— Ладно, я верю, что он хорош. Мы поедем прочь?

— Это желательно. Скоро здесь будет очень много моих платформ.

Водитель автомобиля вылез и ушёл прочь, а его место занял Берси, его основная платформа. Я же забрался назад — и был изрядно впечатлён. Берси не соврал — машина и правда необычна — места сзади много, можно ноги вытянуть, комфорт уровня традиционного лимузина, не вытянутого как палка колбасы стретча, а именно лимузина. Мягкая бежевая кожаная обивка, отсек для системы связи... почти как в том лимузине, что мы сделали для президента. Только без брони.

Берси не оборачиваясь спросил:

— Куда следовать, сэр?

— Поехали... поехали на набережную. Я хочу посмотреть на море. Оттуда — в каакую-нибудь гостиницу, уютную, снимем номер.

— Я взял на себя смелость найти такую гостиницу, думаю, вам понравится.

У меня ощущение, что я действительно на отдыхе ол-инклюзив — ни о чём думать не надо — просто расслабься и наслаждайся. Двигательная установка М-120 на сто двадцать киловатт — рабочая лошадка таксопарков всего мира — ёмкие аккумуляторы, полный привод... под капотом этой машины, как я узнал, находились аккумуляторы. Мы почти бесшумно стронулись с места и с лёгким гудением электромоторов начали набирать скорость, выехав с заводского двора так быстро, что сторож у ворот едва успел двери распахнуть. И понеслись — теперь я уже чувствовал себя не мелким буржуа, а крупным таким олигархом... Берси, ведь знал, что красный цвет привлекает внимание! Наверняка, это какая-то его психологическая уловка, чтобы я лучше отдохнул. Чтобы не абстрагировался от окружающей среды. Развалившись в мягком кресле, практически утопая в нём, я прикрыл глаза и начал думать — что буду строить на заводе?

Чего я вообще хочу от своего отдыха? Скоро будет война, и если я на этой войне поднимусь — в этом мире авторитет моей компании и меня поднимется, а это — хорошо. Чем первая мировая отличается? Впервые появились танки и самолёты. Значит — нужно ориентировать завод на производство этих видов техники — танков и самолётов. Ну и по остаточному принципу — бронеавтомобилей, возможно. Было бы интересно — никогда всерьёз не занимался танковой тематикой, а тем временем это интересно, просто интересно. Самолёты тоже не хухры-мухры. Достойны моего внимания. Значит, задача один — производство двигателей внутреннего сгорания, задача два — танковый конвейер, три — бронеавтомобили и грузовики.

Определились. Теперь можно переходить к деталям. Самолёты первой мировой на первый взгляд — простые этажерки, собранные из перкаля, лёгких пород дерева и двигателей не самого высокого качества, оснащены в качестве основного оружия — пулемётами. Самым большим самолётом в мире был Илья Муромец, который полетит в следующем году — двухмоторный гигант Сикорского.

С моей точки зрения... я на такой самолёт не сяду. Вот просто не сяду — мне страшно летать на таком.

Далее — танки. Танки первой мировой — это первые эксперименты и опыты — примитивные, еле способные передвигаться, с лёгкой бронёй — тяжёлую они попросту не утащат. Основываются на технологиях паровых тракторов — гусеницы, по крайней мере, как на гусеничных паровых тракторах, и достижениях в области двигателестроения.

Говорят — температура внутри английских танков была огромной, солдаты, вынужденные постоянно следить за работой двигателя, порой выскакивали наружу, под пули, лишь бы не умереть от теплового удара.

С таким мы тоже в бой идти не можем хотя бы потому, что это лишние расходы на постоянную замену — ведь даже осколок крупнокалиберного снаряда может прошить танк навылет, вместе с экипажем.

А вот межвоенный период уже немного радует.

Мы приехали к набережной, где я вышел из машины и свесил ноги из машины, смотря на холодные воды балтики и отчаянно дымящий пароход, что шёл вдалеке. И на стоящие около причала броненосцы...

Берси подкинул мне образы — танки разных размеров, от крошечных танкеток с пулемётами до массивных бронированных монстров, которым никогда не увидеть передовой.

— Маленькие — миленькие.

— Это что касается детей, сэр.

— Для меня нет разницы. Маленькие танки и самолёты не менее миленькие, — пожал я плечами, — вот что, друг мой, давай ка мы с тобой займёмся сначала авиацией.

— Авиацией, сэр? Это экономически нецелесообразно, хотя...

— Прежде всего нужно сделать себе имя, а сейчас эра бурного развития самолётостроения. Думаю, можно для начала попробовать создать простой самолёт.

— Вполне подойдёт ваш любимый проект.

Ах, да, как же я забыл. Я вложил почти миллиард в проект А5 — маленькой, удобной, складной летающей лодки. Прекрасно подходящей для комфортного, прогулочного полёта — с интерьером, больше похожим на дорогой автомобиль и превосходно управляемой.

Эта латающая лодка была детищем американских инженеров, небольшой компании icona, которые заработали миллиарды благодаря тому, что их проект совпал с моими пожеланиями — стильная, удобная, прогулочная летающая лодка, самолёт с фюзеляжем лодки, который на воде себя чувствует значительно комфортнее, чем на земле.

Полёты на Айконе А9SE — моя любимая забава — этот малыш прекрасно управляется, дарит ощущение полёта, бесценное и приятное. И главное — в отличие от антигравитационного транспорта, который воздействует на гравитацию, айкон правда дарит ощущение полёта, а не только его имитацию — слышен свист ветра на крыльях, мелкие воздушные ямы и кочки, это просто самолёт-мечта.

— Знаешь, идея превосходная, но я думаю, лучше взять ПО-2 и не выпендриваться. Это массовый, простой...

— И очень небезопасный.

— Я бы так не сказал. По мне так ПО-2 вполне удовлетворяет всем требованиям на годы вперёд. Сколько там бомбовой нагрузки он может утянуть?

— Двести килограмм, сэр.

— Ну вот. Двести кило — это вполне прилично. Это пассажир с багажом или две бомбы-сотки. Конечно, маленькие, слабенькие, но...

— Сэр, я позволю себе вас перебить, но проект ПО-2, несмотря на все свои положительные характеристики, предусматривает деревянно-полотняную конструкцию и плохо способен маневрировать, это ограничит его возможности как истребителя.

— Это терпимый недостаток. Самолёты противника так же примитивны, а мы сможем сделать истребители тогда, когда это понадобится. Сейчас же — нужно озаботиться кадрами. Так, надо построить на призаводской территоррии аэродром.

— Полоса включена в список требуемых объектов, — ответил мне Берси, — будет готова первой. Через неделю.

— А завод?

— Две недели.

— Ничего. А я пока... займусь ничегонеделаньем.

* * *

С развлечениями в Петербурге было туго, прямо так скажем — очень туго. Зато я наделал много фотографий, возможно, кому-то когда-то понадобятся. Мне было просто приятно погулять по городу в первый день, но на второй — уже не так приятно — переночевав в комфортабельном номере гостиницы, в котором, о чудо, было даже электрическое освещение, я покинул это здание и решил воплотить вчерашнюю мысль — и попросил Берси перетащить сюда айкон — мой личный самолёт для приятных полётов.

Гостиница, в которой я остановился, имела очень услужливый персонал, хорошо одетый и предельно галантный — даже удивительно встретить такой сервис в этом времени... или нет?

Как бы то ни было — за рубль чаевых, который я сунул мальчугану, пришедшему принести мне завтрак, он расстарался и ещё притащил десерт. А Берси в это время выполнял поставленную задачу — и когда я вышел — сообщил о готовности — айкон был переправлен в это время и доставлен к окрестностям петербурга. Так что уже через полчаса я мог вылезти из своего мерседеса и узреть это чудо в перьях.

Первая модель фирмы А5 была почти неотличима внешне от А9SE, только последний был больше. Пятая модель — двухместная, 9, специальной версии — четырёхместная, слегка удлиннённая, что только улучшило её лётные качества — большая длинна для летающей лодки — меньше восприимчивость к качке. Ветер сегодня был лёгкий, а гигантские затворы, закрывающие бухту ещё не построены, так что море слегка волновалось, но слабо, очень слабо. Вполне достаточно для взлёта на иконе.

Я по привычке скорее осмотрел фюзеляж своего летающего лимузина и забрался внутрь.

— Сэр, вы сию минуту желаете взлететь?

— Да, Берси. И мне плевать, что подумают остальные — пусть хоть лопнут от зависти.

— Полагаю, это вызовет определённое... внимание.

— Нам, в свете предполагаемой деятельности, внимание только на пользу.

Открыв кокпит, забрался внутрь и проделал все обязательные манипуляции. Мой личный самолёт снабжался двумя, а не одним, двигателями. Первый — электрореактивный, второй — электромотор с толкающим винтом. Скорость самолёта тоже варьировалась в широких пределах — от девяносто пяти на взлёте до шестисот пятидесяти на максимуме. Я включил электромотор, проверил показание радаров и оглядел пространство перед собой — балтийское море, всюду, куда хватало взгляда. Стоял самолёт на узкой полоске берега, на обтёсанных волнами круглых камешках — морской гальке. Нос его лизали волны. Берси помог мне — слегка толкнул самолёт в хвост, сталкивая в воду...

Эх, как же я любил это дело — полетать над городом — жаль, что возможность такая выпадала редко — глухая защита ПВО почти всех городов и строгие правила полётов — чтоб их! Провода, высотки, все дела... зато сегодня никто мне слова не скажет.

Взлёт с моря — совершенно не то же самое, что с земли — двигатель загудел, самолёт начал набирать скорость, вспарывая острым носом волны, постепенно вылезая из воды благодаря редану — выступу на днище, который не давал самолёту приклеиться к воде, образно выражаясь. Тряска прекратилась и самолёт оторвался от воды, набрав скорость. Уже не корабль, но самолёт!

Меня пилотирование всегда привлекало, с малых лет — сейчас это скорее страсть, чем увлечение. Поддав мощности двигателю, взял больший угол и посмотрел на удаляющееся море, и на то, как постепенно открываются всё новые и новые виды на горизонте — виды огромного города.

Трёхсотметровой высоты хватит, чтобы осмотреть город своими глазами. Я заложил лёгкий поворот на правое крыло и пустил свой самолётище по кругу, с такой высоты всё кажется иным. Отсюда прекрасно видны военные и гражданские корабли, в великом множестве присутствующие в бухте, золотые купола соборов и храмов, и целое море крыш домов. Питер как он есть. Теперь можно расслабиться и релаксировать...

Дореволюционный, даже довоенный Петербург — это нечто. Город огромен, но по-настоящему большое видится издалека, или свысока. С высоты полёта. Я не стал следить за цифрами — полёт на таких самолётах приятен именно этим. На большом лайнере пилот — это оператор, следящий за приборами, лобовое стекло ему нужно только чтобы оценить визуально линию горизонта, метеообстановку — остальное, да и это тоже, делают приборы. Они следят за погодой, за скоростью, высотой, горизонтом, за глиссадой на посадке, за всем, так что пилоту остаётся только сидеть и следить за их показаниями.

Маленькие же самолёты, которые некоторые не считают настоящими — это когда на приборы нужно поглядывать так же редко, как на больших — наружу. Показания приборов не так важны — все параметры полёта видятся и чувствуются?

Люди внизу такие маленькие, но от того не менее видны — отсюда мне прекрасно видно, как набежали зрители. Я пролетел от лахты, к Васильевскому острову и дальше, в сторону Зимнего дворца, снизился до пятидесяти метров — практически над крышами над рекой Малая Нева, к стрелке васильевского острова... Люди стали больше, ощущение такое — словно космический корабль приземлился в центре питера — люди выбегали из домов, в окнах, на улице движение встало...

Хотя да — для этого времени авиация пусть уже не чудо века, но всё ещё редкое зрелище.

Величественный дворец отсюда был виден плохо, лишь когда я пролетел через речку к стрелке — увидел дворец во всей его красе. Слева — петропавловская, прямо — большой мост, справа — Зимний Дворец, позади стрелка васильевского острова... Красотища! На реке было полно мелких судёнышек, катерочков... Снизившись ещё немного — направил самолёт как раз к мосту. Классика жанра — пролёт под мостом. Любимая забава авиаторов самого разного уровня — и едва преодолел мост — включил двигатель на полную тягу и взял большой угол — мощный мотор тянул меня наверх, ускоряясь — до пятисот метров добрался мгновенно...

И сверху увидел Берси с его мерседесом — красная машина яркой точкой выделялась на набережной и медленно ехала...

— Берси, как думаешь, мне приводняться?

— Не знаю, сэр, полагаю, это вызовет живейший интерес у публики. Имею возможность наблюдать, что ваши полёты привлекли излишнее внимание.

Я выровнял самолёт и медленно полетел по кругу — экстрим экстримом, а отдых никто не отменял. Вбил в автопилот движение по кругу и расстегнул ремни безопасности, отодвинул кресло чуть-чуть назад, откинулся и расслабился. Подрагивая на воздушных кочках, самолёт прекрасно летел вокруг питера — с высоты полукилометра открывался превосходный вид. Расслабился...

* * *

Одно из самых уважаемых в военной среде изданий — "Разведчик" — было под патронатом военного ведомства империи. Обширный штат журналистов издания действовал в разных городах Российской Империи, хотя редко приносил серьёзную пользу.

Родион, молодой парень лет двадцати четырёх, с жиденькими усиками над губой, гладко прилизанными волосами и худощавым телосложением, сидел на стуле перед кабинетом главного редактора, наблюдая за тем, как активно идёт жизнь редакции — перестук печатных машинок, шум и гам. В открытое окно курил верстальщик, ожидая, когда ему прилетит работы — пожилой дядька с пышными усами. Родион даже с завистью посмотрел на него — свои усы пока были столь маленькими, что вызывали разве что усмешки у проходящих мимо дам, но не более того.

— Долго я тебя ещё ждать буду? — от созерцания украдкой прелестей одной из сотрудниц журнала, Родиона отвлекла открывшаяся дверь, — Родик, быстро в кабинет, что сидишь, на машинисток смотришь?

Машинистки захихикали, видя, как "Родик" густо покраснел. И был втащен могучей лапой главного в кабинет, словно кисейная барышня.

— Так, — едва дверь захлопнулась, главред — мужчина грузный, полный, с красным, совершенно лишённым растительности лицом, посерьёзнел, — ты наверное слышал, что здесь объявился неизвестный аэроплан?

— Да, конечно, — с жаром воскликнул Родион, который видел оный аппарат.

— Узнай — кому принадлежит, кто пилот, где пилот, общественность хочет знать всё. Мы не ежедневник, поэтому выпуск только через неделю — но ты постарайся, чтобы материал был как можно быстрее. И фотографа не забудь.

— Слушаюсь, — вытянулся Родион.

— Да брось ты эти курсантские замашки, раз отчислили. Давай не занимайся ерундой, могу только дать наводку — ездит он на красном, роскошном моторе, все видели. Мужчина, необычно одет и причёска необычная.

Родион был снабжён пятью рублями на траты и получив могучий и настойчивый, образный, но от того не менее сильный пинок в сторону двери, вылетел из редакции быстрее ветра, напугав прохожую даму с мелкой кудрявой собачкой, которая залилась лаем.

— Кучер! — Родя вскинул руку, — кучер, стой, кому говорят...

* * *

Новый день для меня начался с вежливого покашливания Берси, который вошёл в спальню с подносом, на котором был серебряный кофейничек и чашка кофе.

— Ты за мной прямо как за девушкой ухаживаешь.

— Это не так, сэр. Я забочусь о том, чтобы ваш отдых был максимально полным.

— Благодарю, — я вылез из под тёплого одеяла.

— Сэр, к вам пришли.

— Кто? — удивление моё понятно.

— Я говорил, что ваш полёт привлечёт много излишнего внимания.

— Но как они нас вычислили?

— Машина, сэр. Полагаю, нетрудно было догадаться.

— И кто пришёл?

— Всего о вас спрашивали семь человек, из них только двое остались ждать вашего пробуждения. По местным меркам вы поздно просыпаетесь.

— А, ну да. Я сова, — глянул на большие напольные часы с маятником — одиннадцатый час.

— Если позволите, сэр, я мог бы сообщить им, что вы проснулись.

— Надо завести пресс-службу, чтобы не общаться со всеми абсолютно лично. Сообщи им, что я не даю интервью и пусть ждут вместе со всеми, когда захочу с ними пообщаться.

— Как вам будет угодно, сэр.

Двое журналистов — военного "Разведчика" и оппозиционного "Нового Времени" ждали меня, но получили сразу полный облом — я не был намерен с ними общаться, совсем. Не думаю, что это им понравилось — столь грубое нежелание общаться, но так было надо. Раз уж я решил что-то делать — то чем больше слухов и домыслов — тем лучше у меня будет медийная шумиха. Давать интервью — всё равно что стравливать пар интереса к моей персоне — результат будет, но сейчас... нет, сейчас надо отказать им. Я прямо как девушка, которая отмораживает юнца, надеясь, что в итоге станет больше интереса... правда, я рискую — скорее всего они просто потеряют ко мне интерес, по крайней мере — сейчас, и успокоятся на этом. Придётся делать другие полёты и так далее, чтобы привлечь их внимание к моей персоне.

Берси предельно чопорно ответил двум ждущим меня джентльменам, что я сейчас не настроен общаться с прессой и при желании он им сообщит, когда можно будет взять интервью или хотя бы задать пару вопросов.

Юнец тут же разволновался, раскраснелся, а пожилой журналист из Нового Времени только чертыхнулся и вышел из отеля.

Сегодня я тоже должен заниматься тем, что привлекать к себе внимание, к себе, к своему предприятию. А для этого всё время до открытия завода и начала запуска производства и продажи техники, я должен проводить подобные пиар-акции. Рассчитывать на рабочих петербурга я не собирался — берси мог одновременно контролировать десятки тысяч платформ, каждая из которых заменяет без труда десяток человек и обладает помимо точности и скорости робота ещё и уникальным качеством — Берси не пьёт водку.

Да, да. Именно так.

Строители, которых он притащил для возведения новых корпусов, займутся ещё и работой на свежепостроенном заводе. Самым простым способом поставить завод было использование межатомарной компрессии для переноса оборудования, а то и целых готовых производственных линий из моего мира-времени в это. Именно этим и занялся Берси — МНЛЗ — массивная и сверхсложная машина, для непрерывного литья заготовок.

Выйдя на завтрак, я сел за столик, позволил официанту притащить мне изысканные блюда, которые я ел с грацией обычного американца, то есть без пафоса и аристократизма.

Мои мысли были заняты другим — я уже решил, что заводик должен делать ныне широко и быстро развивающиеся виды техники — танки и самолёты, автомобили, но какие именно?

Поэтому я и думал над конструкцией, которую пущу в широкое производство. Главным требованием к машине была простота, надёжность, ремонтопригодность, а так же — наличие топлива. Придётся буквально отжать у некоторых местных нефтедобычу и нефтепереработку для своих нужд. Но этим может заняться и Берси — помимо бакинской нефти поставить вышки на аравийском полуострове и выкачивать аравийскую нефть, широко и массово. Нужно только притащить в это время по-настоящему большие танкеры.

— Я займусь этим, сэр. Не стоит волноваться, уже выслал девять тысяч платформ на захват и постройку НПЗ на Аравийском полуострове и постройку инфраструктуры.

— То есть...

* * *

И вот, тихо и мирно, подошло время для сдачи завода в эксплуатацию. Я занимался тем, что летал, летал много и часто — каждый день часа по два проводил в воздухе, кружил над петербургом, его окраинами. И самое главное — я заключал контракты на поставку мне материалов, металлов, древесины и прочего — Берси этим занимался, но и я поглядывал за процессом и думал.

Самолёты в этом времени — те ещё уродцы из реек и полотна — главной причиной была не техническая, а научная отсталость и отсутствия научного подхода к проектированию. Мне следовало бы создать пассажирский самолёт, достаточно вместительный и надёжный, способный совершать рейсы между хотя бы Москвой и Санкт-Петербургом.

Схема этого самолёта вырисовывалась следующая — это должен быть гидросамолёт, пассажирский в первую очередь — ввиду отсутствия пригодных для взлёта-посадки полос — а большинство крупных городов России, да и мира, стоят на реках, то есть места для посадки есть и в самом центре города.

Удобно.

Моей любимой летающей лодкой была не каталина, как можно было бы подумать, и не из каталины вырос проект A5, нет, это был Маллард. Это был самолёт-мечта. Самолёт, который очень красиво смотрелся в тропическом пейзаже, где лазурное море, голубое небо, пальмы и яркий песок берега, и уткнувшись носом в песок, слегка покачивается на волнах Маллард — американская амфибия, увидевшая свет ещё в сорок шестом году. Мир знал много красивых гидросамолётов, но именно Маллард, а не каталина, и не бериевские гиганты, не азиатские громилы, маллард был красавцем, который единственный выглядел по-настоящему соответственно своему назначению и месту.

Мне эта амфибия понравилась сразу, поэтому я и спросил:

— Может быть, начать с чего-нибудь попроще?

— Как вам будет угодно, сэр.

— Это не приказ, Берси, а просто вопрос. Может или не может?

— Всё зависит от вашего желания, сэр. Я бы заметил, что четырнадцать пассажиров — вполне достаточно, как и нужды почтовых перевозок. Но скорость самолёта мала, а технологии пока что слишком передовые.

— И что ты предлагаешь?

* * *

Возведённые цеха впечатляли. В первую очередь — сильное металлургическое производство, автоматизированное, роботизированное. Поскольку территория завода была огромной — на ней без особого труда разместилось всё, и на фоне окружающего эта промзона выглядела удивительно. Когда мы подъезжали — в глаза бросился забор — бетонный забор, высотой добрые шесть метров, скрывающий всё, что за ним находится от любопытных взглядов. Вышки с прожекторами, и электрическое освещение — на фоне остального петербурга наш завод как южная корея на фоне северной — царство света — на завод я прибыл рано утром, в пять часов, когда ещё стоял сумрак — погода в Петербурге установилась обычная для этого региона — тучи, серое свинцовое небо, несмотря на лето и относительное тепло — двадцать градусов со знаком плюс.

Огромная, длинная череда зданий была окрашена в цвета радуги, все цвета палитры — это задумка Берси — чтобы как-то объединить и сделать всю промзону необычной. Здание... Четыреста пятьдесят метров в длинну, все сто в ширину — и в высоту больше десяти — просто гигант, сверхгигант по меркам эпохи... Перед зданиями — большая площадка, по которой передвигались грузовики, электропогрузчики, развозившие какие-то ящики, и многое другое.

— Что здесь происходит?

— Разгрузка эшелона со сталью. К сожалению, добыча и производство стали нас совершененно не устроили, поэтому я вместе со строительством завода послал три тысячи рабочих платформ в магнитогорск, для постройки металлургического комбината. Купил землю, купил разрешение на использование недр, договорился с губернатором, земскими и имперскими властями, построил железнодорожную ветку и сейчас мы пожинаем первые плоды.

— Ты использовал секретные технологии?

— Да, весьма обширно, сэр. Иначе мы бы ещё три года вскрывали породу и начинали добычу, и строили комбинат.

— А что местные?

— Местные за забор не допущены, поэтому им остаётся лишь строить предположение, что там происходит.

— А...

— Я всё уладил, сэр, — сварливо заметил Берси.

— И сколько стали мы можем получить?

— Много, сэр, очень много.

Ну зашибись. И правда, первый цех уже приступил к выплавке металла, а остальные... Прямо перед входом был отгрузочный, правее — цех точной обработки — это огромные, просто колоссальные площади — сорок пять тысяч квадратов каждый. И на этих квадратах находились конвейеры, огромная машина непрерывного литья заготовок, листовой металл и арматуру поставляли нам с КМА. Оказалось, что доставлять металл в листах и прутках выгоднее, чем в слитках — и компактнее, и меньше работы тут, на месте, и там проще сразу выплавлять и выштамповывать такие простые заготовки.

Сборочный цех был оборудован линейкой роботов-манипуляторов, которые производились для собственных нужд компании. Быстрые, мощные, правильно запрограммированные Берси, они не требовали долгого и сложного обслуживания, которое выполняли другие роботы, в остальном — это просто чудовище.

В наше время введение уралботов произвело серьёзну... промышленную революцию — работали эти машины долго, быстро, качественно, и выдавали товар надёжней и дешевле. И что немаловажно — не имели человеческого фактора, что позволило снизить цену на продукцию компании практически вдвое. Как у Г. Форда.

Глядя на этот лес роботов, я невольно задумался — куда направить эту огромную промышленную мощь? На обогащение? На спасение родины от врагов? Или и то и другое, и без хлеба?

Мне стало немного неловко — пока я думал, как бы делать деревянные этажерки на продажу местным, и заодно чтобы себе имя сделать — Берси построил промышленную мощь, достаточную, чтобы...

— Я учитывал военные потребности, сэр, — поправил он мои мысли.

— Ты совершенно верно учёл. А теперь — я определился с производственным образцом. Мы должны выпустить тяжёлый грузовик-пятитонку. За образец следует взять ЗИС-5, его технологии, только по мере сил их улучшить без усложнения производства.

— Принято, сэр. Я уже разработал подходящий вашим требованиям грузовик, желаете взглянуть на проект?

— Сделай его в металле. Сколько времени тебе понадобится?

— Около часа.

И правда. Я пошёл по заводу, осмотреть цеха — и был приятно впечатлён масштабами работы — это прямо автогигант какой-то, с собственным конвейером, а Берси за час управился с производством автомобиля до финального образца — я понаблюдал за процессом. Секрет столь быстрого производства одного единственного прототипа в том, что завод универсален — это не налаженная под одну машину линия производства, а цеха, в каждом цеху — сотни и тысячи станков, токарных центров, штампов с управляемой формой штампов — наше изобретение, матричный набор формы.

Так что весь цех — все сотни и тысячи станков ожили, десятки токарных центров начали обработку, и за полчаса выточили весь необходимый набор деталей, в том числе и те, что следовало делать на серийных машинах штампованными. Штампы тоже постарались — карданные валы, коленвалы, многое другое, и вот уже словно из нифига, берси собирает машину — сварная рама из необычайно толстых швеллеров, мосты, все прочие детали...

— Я не стал делать ничего сложного, — Прокомментировал берси окончание сборки, — единственная сложная деталь кроме двигателя — это вакуумный усилитель тормозов.

— И оно работает?

— Должно работать, — неуверенно ответил искуственный интеллект в моей голове, — его МП разошлись в стороны, позволив мне осмотреть это творение сумрачного гения.

На первый взгляд — копия ЗИС-5, захар иваныча, увеличенная на пятнадцать-двадцать процентов. Под капотом — двухтактный дизельный двигатель GMC "6-71" — мощный классический американский дизель, на копии которого ездили многие советские автомобили... и чем тогда наша копия отличалась от копии советской? Тот же ЯАЗ-206, в разных вариациях.

Забрался на подножку и осмотрел салон — здесь было аскетично просто и даже примитивно...

— Я позволил себе слегка увеличить габариты машины, поскольку двигатель в сто шестьдесят пять лошадей вдвое мощнее требуемого для ЗИС-5. Автомобиль имеет восемь тонн грузоподъёмности, а его монументальная конструкция позволит приспособить его для любых целей.

Кузова у собранного грузовика не было — рама. Так что я вынужден был согласиться:

— Хорошая машина. Хорошо продуманная конструкция, видно, ты постарался. Кабина, опять же, не щелястая, электрические фары и стартер... без последнего можно было бы обойтись, но...

— Можно, сэр.

— Аккумулятор?

— Свинцово-кислотный, простейший.

— А заправка?

— Придётся об этом подумать.

— Знаешь что — переделай. Поставь двигатель попроще, намного проще. Я не хочу, чтобы нашим "партнёрам" достался такой экземпляр. Сойдёт мощный бензиновый, под высокооктановый бензин, который производится только на нашем НПЗ. Теперь перейдём к главному — к самолётам...

* * *

Первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки? А девушки потом. Или вообще никогда, а самолёты и первым и вторым и всем остальным делом — вот как. Цех авиасборочный существенно отличался от автосборки и здесь было не меньше рабочих от Берси, которые занимались тем, что точили что-то, собирали что-то...

— Берси, ты уже что-то собираешь?

— Так точно, сэр, я взял на себя смелость серийно производить двигатель модели М-11. Для этого времени он весьма прогрессивен, компактен, мощен и эффективен.

Я оглядел этот мотор, который уже собирали — собрали три штуки и продолжали — конвейер, манипуляторы что-то подваривают, крутят, смазывают, прикрепляют... Из других цехов уже повезли двигатели, а мне...

А мне выпала возможность попробовать себя в деле создания самолёта начала века. Попробовать себя как самодельщика-любителя.

Поэтому уже к полудню я приступил к тому, что делал первый свой самолёт, который можно будет показать публике. Читал вчера в газетах о себе — были фотографии "Загадочного авиатора", как берси и предполагал — отсутствие информации обо мне и нежелание давать какие-либо комментарии способствовало созданию шумихи, ведь я летал над петербургом каждый божий день, по два-три часа, летал над Кронштадтом, Васильевским островом, совершал посадки и ловко уходил от внимания прессы. Некоторые люди уже начали ждать меня как ежедневный выстрел пушки в петропавловке.

Не то чтобы стать героем газет было так легко — но самолёт есть самолёт. И я их понимал — удивительно, но в двадцать первом веке к авиации относились очень... снисходительно, и до того, как я поставил на крыло Евразию так же, как Генри Форд в своё время поставил на колёса Америку, народ вообще мало что в самолётах понимал.

Слова "частный самолёт" ассоциировались не с маленькой прогулочной этажеркой, а с бизнес-джетом и пиджаком в салоне, потягивающем шампанское на пути куда-нибудь в тёплые края.

Удивительно, но в стране был дикий перекос в сторону автомобилей, и мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы воздух использовался для перемещения. Тем более — это было экономично — тот же двигатель ротакса жрал обычный девяносто пятый бензин, на нём летала добрая половина всех малых самолётов, и при мощности в сто тринадцать лошадок он весил всухую всего сорок пять килограмм — поднять можно, пусть и нелегко, но можно.

Изменения произошли, когда мы выпустили первый народный самолёт, а так же в корне изменили авиационное законодательство — отменив юридические сложности с вылетами и управлением воздушным движением. Свалили эту задачу на самих пилотов и штурманов, если такие были. Ну а с введением электрической тяги всё стало совсем красиво — ведь электричество стоило копейки, по сравнению с бензином, а энергоёмкость лучших аккумуляторов была в пять-десять раз больше, чем выход бензина, КПД электродвигателя выше.

Серьёзно, исчезла последняя легенда-миф о воздушном персональном транспорте — что на его обслуживание нужны огромные деньги. Постоянное обслуживание, все дела... На мерседес Эс-класса — и то уходит меньше, чем на четырёхместный самолёт. А когда нет затрат на топливо, на постоянное обслуживание двигателя, то всё становится более солнечно и позитивно. Опасность? Не больше, чем на автомобиле, за исключением случаев лихачей и нарушителей правил движения — так же, как и на автомобиле.

Но поначалу — у наших людей, я имею в виду русских, появилась некий навязанный режимом стереотип о том, что запрещено всё, и на любое проявление свободы нужно сотню разрешений от КГБ оформить. Некая подсознательная уверенность в отсутствии свободы, и как следствие — личной замкнутости, боязни взлететь выше облаков... Как только Этот народ сумел проложить дорогу в космос? Не пойму. Парадокс. Может быть, поэтому и проложили — запретный плод слаще, чем сложнее — тем больше тянет. Это в Америке, де-юре моей родине, всё лишь вопрос денег.

Поэтому даже спустя век, даже в те времена, когда полёты в космос — обыденность, человек смотрит на самолёт, не на фотографии, а на настоящий, как на что-то особенное.

Мне была дана свобода творчества — нужно было создать самолёт, самолёт-самоделку, по сути. Я начал с того, что составил список своих требований и нашёл удобное место для работы — небольшой закуток в сборочном цехе — не иначе как специально под мастерскую для меня выделена? Может быть.

Закуток был прекрасно обставлен и находился в стороне от стапелей, на которых роботы-манипуляторы, по шесть на каждый стапель, должны были осуществлять сборку самолётов... Сейчас они занимались изготовлением каких-то деталей и манипуляторы-сборщики перегружали их в поддоны, откуда погрузчик увозил детали прочь, дальше по технологической цепочке.

Не став забивать себе голову этими мелочами, я обратил всё своё внимание на текущую задачу — нужно было спроектировать самостоятельно, без помощи Берси и прочих искуственных интеллектов, самолёт. Мои знания и программы моделирования, проектирования, виртуальной продувки — мне в помощь.

Прямо так скажем — я много полагался на помощь Берси и других искуственных интеллектов, на помощь моих учёных из ЦЭМа, и сам был так себе проектировщиком — но по словам Берси, это должно быть интересным для меня опытом — и он был прав — до сих пор мне не приходилось полностью самостоятельно что-то создавать... Пусть дореволюционная этажерка — штука простая, уж с ней то я должен справиться?

Внимание сейчас приковано к Сикорскому, и его мега-машине "Гранд", так что у меня была возможность не оглядываться на конкурентов и просто сделать самолёт.

Первое, что пришло в голову — фюзеляж, прямоугольный в сечении, состоящий из традиционных реек. Или, как говорил один инструктор — самолёт состоит из дырочек и палочек.

Палочки пришлось брать дюралевые — с деревом сложнее работать и его в наличии просто не было, и начал работу по проектированию фюзеляжа...

* * *

Паркет в кабинете был покрыт красивым и большим, как и сам кабинет, ковром. Окрашенные в нежно-зелёный фисташковый цвет стены. Стены украшали портреты, в центре над ковром — единственная хрустальная, позолоченная люстра.

За тяжёлым, резным столом, покрытым зелёным, словно сочная трава, сукном, сидел человек. Его стол стоял напротив входной двери, в добрых двадцати пяти метрах от двери — кабинет был большим, так что тут без труда поместился бы и десяток человек.

Человек кинул взгляд на напольные часы и отложив бумаги, встал, подходя к окну. Оглядел пространство за окном, не заметив ничего примечательного, совершенно ничего примечательного. Был уже третий час дня, а самолёта не появлялось — что было странно.

Его Императорское Величество привык видеть под окнами своего кабинета, ровно в два часа дня, самолёт, который кружил над акваторией бухты, окрестностями города, и приземлялся прямо на воду, пролетая перед посадкой между зимним и петропавловкой, над Невой.

Развернувшись, он вышел к двери и распахнув её, громко поинтересовался:

— Где самолёт?

— Не летает, вашвеличество, — ответил секретарь — лицо особо доверенное и верное, которое знало наперечёт всех генералов и придворных.

— Почему? Меня очень заинтересовал этот самолёт и его владелец. Что вам про него известно? — Николай Александрович не имел привычки тревожить секретаря сразу, и только когда полёта не состоялось, он соизволил заинтересоваться.

— Только то, что знают газетчики. Молодой джентльмен с исландским именем Хьярти, лет двадцати пяти от роду, в компании дам замечен не был, везде ходит со своим слугой, выкупил недавно крупный, но старый завод под городом и обмолвился как-то, что собирается производить грузовые моторы большим числом и самолёты. Авантюрист какой-то.

— Авантюрист — это плохо, — заметил Николай Александрович, — знаете что, пошлите ему письмо и сообщите, чтобы зашёл ко мне на днях, хотел бы я с ним поговорить.

— Могу позвонить, — ответил секретарь, — номер у меня есть, достался только чудом.

— Вот как? Превосходно, соедините.

Долго ждать не пришлось — через пару минут возни с аппаратом эриксона Николай Александрович романов услышал в трубке бодрый голос:

— Добрый день, Хьярти на проводе.

— Добрый, — Император ухмыльнулся, — Николай Романов беспокоит, могу я узнать, почему вы сегодня не пролетели перед дворцом?

— Строил новый самолёт, ваше величество, — обыденным, и что было удивительно для Романова — не лизоблюдским, ничуть не удивлённым тоном ответил собеседник, — прошу простить, если доставил неудобство — могу послать своего слугу вместо себя.

— Не стоит, — вежливо ответил Николай, — а почему я не знаю о вашем новом самолёте?

— Вы первый, кто о нём услышал, только что. К слову, я бы хотел поговорить с вами о нескольких вещах, которые могут вам быть интересны. О перспективах военно-воздушных и автомобильных войск империи и новейших достижениях в медицине.

— Даже так? И почему я должен согласиться уделить вам время? — Николай уже решил встретиться с авантюристом, но нужно было соблюдать приличия. Император, как-никак.

— Во-первых — я являюсь единственным производителем автомобильных и авиационных двигателей в империи. Во-вторых — у меня есть некоторые экспериментальные методы, которые позволяют нивелировать последствия гемофилии. И то и другое вам остро нужно, насколько я знаю — ведь главной бедой на текущий момент является неразвитость нефтедобычи, нефтепереработки и производства двигателей. Современная война даже близко не похожа на русско-японскую, поскольку пулемёты сделали массу пехоты бесполезной. Это японцы трупами завалили Порт-Артур, а теперь это в принципе невозможная тактика, так что дальнейший рост боеспособности связан строго с развитием моторизированных военных машин и дальнобойного оружия. Это вроде бы очевидно.

— Предположим, — Николай растерялся — лекарства от болезни сына ему уже предлагали разные шарлатаны, но...

— Превосходно. Я бы хотел устроить маленький показ возможностей современных боевых машин и самолётов, если вы согласитесь выделить на завтра военный полигон. А потом мы уже будем говорить предметно.

— С вами свяжутся...

Надо ли говорить, что сразу как только Николай Романов положил трубку — секретарь пулей улетел звать генеральный штаб.

Для него всё было очевидно — человек предлагал лекарство, а взамен просил контракт на покупку техники, то есть обильную оплату из бюджета... По крайней мере, так привык мыслить Николай Романов. Весь оставшийся день он занимался работой, нет-нет, да и думая о том, что возможно, его десятилетний сын, ныне отдыхающий вместе с роднёй под присмотром врачей, может если не излечиться, то частично снимет проблему...

Военные, по личному требованию из зимнего, естественно, мгновенно организовали всё необходимое — в под городом было и место для военных манёвров, и оборудованная площадка, всё было просто замечательно. Солдат долго готовить не пришлось и с утра пораньше, Николай, прямо из своей резиденции в Петербурге, отправился на автомобиле в означенное место, в сопровождении многочисленной охраны — время было неспокойное. Увы.

Однако, он не ожидал увидеть то, что увидел...

* * *

А быстро они сообразили. Даже очень быстро — я даже не успевал — в десять утра назначили демонстрацию техники, которую хотел посмотреть Его Величество. Прямо так скажем — я не ожидал, что он мне позвонит, чему был удивлён, но всё же, это было не новостью, учитывая многочисленные покровы тайн, что меня окружали и регулярные демонстрации себя любимого.

И мы начали думать. Что делать? Что предлагать его величеству?

Танки отбраковал сразу — не пришло их время, а вот бронеавтомобили, пока ещё очень редкие, я был готов представить, только модели не было и нужно было напрячь все свои производства, чтобы их продемонстрировать завтра.

— Берси, нам нужны броневики и твои МП в роли водителей.

— Я к вашим услугам, сэр. Каких изволите?

— Не ёрничай, — я отложил свои инструменты, которыми доводил до ума своего "уродца" и устремился в сторону производсва, — мне нужны броневики, чтобы предложить его величеству контракт.

— Полагаю, с большим удовольствием и пониманием его величество отнесётся к грузовым автомобилям.

— И их тоже, и побольше. Сможешь напрячь все силы и к утру сделать?

— Безусловно, сэр. Я буду трудиться не покладая манипуляторов, чтобы к утру была готова демонстрационная партия.

— Прекрасно. Знаешь, где будет происходить демонстрация?

— Да, сэр. Завтра в десять утра на главном артполигоне армии, он же ржевский полигон. Там очень болотистая местность, есть узкоколейка, есть нормальная местность для демонстрации возможностей наших машин.

— Тогда приступим к их созданию уже сейчас. У нас есть проект броневика, готовый пойти в серию?

— Нет, сэр. Бронирование грузовика позволит создать простейший бронеавтомобиль, но его конструкция неоптимальна.

— Оптимальна или нет — другой вопрос. У него толстенная рама и мощный двигатель, слишком мощный для обычного грузовика.

— Я бы предложил использовать бронеавтомобиль серии БТР-40, снабжённый крышей и поворотной башней простой конструкции. Это упростит создание.

— Сколько у нас будет к утру?

— Десять бронеавтомобилей и сто грузовиков, если поднапрячься.

— Поднапрягись.

Аврал, снова аврал! Снова бросать всё — и все силы на работу — уже через полчаса Берси выдал первый броневик. Это была классика — БТР-40. Стоящая машина, восемь человек десанта, по крайней мере предполагалось, никаких гидроусилителей — я залез в ещё не окрашенную машину порулить и проехался по заводу — здесь оценить вездеходные качества было невозможно. Нарастить бронирование — невозможно, хотя по словам Берси — должно выдержать выстрел из солдатской винтовки в упор, останется только вмятина. Бронебойные пули тут ещё не в ходу. По крайней мере — такой БТР может защитить от пуль и осколков, а остальное... остальное — уже удел танков, причём не первых, с лёгкой бронёй, а действительно крепких.

* * *

Грохот артиллерии — не нов для артполигона — здесь всегда шли стрельбы. Огромное расстояние и болотистая местность защищали от случайных грибников, которым приспичит собирать грибы на полигоне, густо заросшем лесом и болотами.

Однако, таков был не весь полигон, только та его часть, что предназначалась для падения снарядов. Пушки, гаубицы, мортиры, устанавливались на твердь земную, где и вели стрельбу.

С самого раннего утра на полигоне была настоящая суматоха и аврал — солдаты бегали как наскипидаренные, чистили таблички с названиями мест, вроде "Пороховой погреб N", красили траву в зелёный цвет. К десяти утра на полигон приехал сам Император — для солдат это был уникальный шанс увидеть монаршью особу хоть одним глазком. Виктор Михайлович, генерал-лейтенант, начальник полигона, лично вышел встречать Императора.

Встреча происходила на большом поле — погода располагала к прогулкам. Из машины сначала вышел офицер охраны и отдавая честь, открыл дверь монарху. Николай Александрович вышел величественно, окинул взглядом столь же активно козыряющего Трофимова.

— Ещё не приехали?

Вопрос повис в воздухе — послышался рык двигателей и на полигон выехала колонна бронетехники, первыми ехали зелёные бронеавтомобили. Необычно приземистые, без выделенных капотов — что было необычным, с широкими чёрными шинами, издалека Император мог оценить множество машин, что приближались к нему.

За броневиками ехали грузовики, много грузовиков. Спереди, на красном мерседесе, необычайно красивой машине, был и владелец вего этого благолепия — некий Хьярти, о котором по петербургу ходили только слухи, но никто тотчно ничего не знал. Оный молодой человек вышел — его машина остановилась рядом с роллс-ройсом императора. Выбравшись без посторонней помощи, он оглядел ясными очами присутствующих и улыбнулся Романову.

— Доброе утро, ваше величество, ваше благородие, — кивнул генерал-лейтенанту, — приятно познакомиться лично. Хьярти.

— Николай Александрович, — представился царь, — я уж было опасался, что вы не приедете.

— Что вы, как можно. Я слов на ветер не бросаю.

Романов понял его слова по-своему. Хьярти же, оглядев местность, цыкнул зубом.

— Просторно, преград маловато, но ничего. Ваше величество, давайте отойдём тет-а-тет.

Довольно наглое предложение, но Николай, неожиданно для свиты, согласился, для чего попросил остальных пока пойти покурить.

— Вы говорили, что у вас есть лекарство для моего сына? — сразу взял он быка за рога.

— Да, ваше величество. Не стопроцентное излечение, но свёртываемость крови обеспечит, возможно, мне удастся решить эту задачу полностью, но пока что есть только временное лекарство.

— Я хочу убедиться в его действенности.

— Милости прошу. Приведите любого гемофилика — покажу на нём, а дальше будем говорить по этой теме предметно, а сейчас я попросил вас приехать, чтобы поговорить про назревающую войну. Давайте сразу кое-что вам покажу и вопросов станет больше.

Хьярти не был намерен сохранять тайну своего происхождения перед всеми вообще, без исключений — как минимум Император должен знать, потому что так или иначе у него возникнут вопросы, на которые Хьярти ответить не сможет. Чтобы избежать такого — информацию о его происхождении должны знать те, кому он не сумеет отказать.

— Пожалуйста, показывайте. Это же бронеавтомобили? — спросил Романов, — отлично, выглядят внушительно. Мне нравится. И много то как...

— Да, это мы произвели за ночь. Не ожидал вашего звонка, признаюсь честно, иначе подготовился бы намного основательней.

Хьярти пригласил императора в свой автомобиль, на заднее сидение. Николай забрался, сняв перед этим мундир и положив на крышу машины.

Хьярти использовал монитор — перед диваном, прямо по центру, висел отличный тридцатидвухдюймовый монитор, на котором повелитель всея абстерго включил документальный фильм, простой фильм, снятый по заказу министерства культуры, хорошо снятый, с актёрской игрой и даже спецэффектами. Первая серия фильма повествовала про предвоенную обстановку...

Как только пошёл звук, внимание Его Величества привлекла необычайно яркая и чёткая, цветная картинка — что было уже необычным, и он полностью ушёл в просмотр — сначала недоумённо, а потом всё больше втягивался. Хьярти же, закинув ногу на ногу, сидел и ничего не делал...

* * *

Первая серия фильма про начало войны произвела на Николая Александровича неизгладимое, я бы даже сказал — сногсшибающее впечатление. Снято было грамотно, качественно, при поддержке нашей киностудии и спецэффектов, трёхмерной графики и многого другого.

Когда начались первые кадры второй серии — Николай Александрович поднял руку и попросил остановить.

— Стоп. Я жду объяснений, — несколько настойчиво сказал он.

— Каких?

— Всех. Я уже понял, что тут дело нечисто — кто вы? И откуда здесь появились?

— Вот это правильный вопрос. Зовут меня Хьярти Николсон, родом из США, хотя с этой страной меня практически ничего не связывает.

— Это я уже знаю. Откуда у вас... ну, вы поняли.

— Я из будущего, — обыденно сказал я, используя один из самых излюбленных пропагандистских приёмов — обыденную подачу шокирующих новостей, чтобы воспринималось обыденно, — примерно сто лет тому вперёд. Вроде бы мало, но за эти сто лет столько всего произошло в России — что за всю прошлую историю столько не творили.

— Сто лет... — задумался Романов, — и часто у вас путешествуют во времени?

— Нет, я первый. Проект по появлению здесь — довольно дорого мне обошёлся, поэтому я пока что первый и единственный. И я не совсем из будущего — скорее из альтернативной, но точно такой же, как ваша, вселенной. В противном случае любое моё вмешательство предотвратило бы сам факт моего рождения. Здесь же я, можно сказать, отдыхаю.

— Отдыхаете? — Романов поднял одну бровь и нервно пригладил усы и бороду.

— Да. Работы много, работа сложная, пусть и уникальная, вот я и пришёл сюда, развеяться, заняться нетипичными для меня задачами в нетипичных условиях. Построил небольшой, но очень гордый заводик и теперь думаю, чем заняться дальше.

— И вы связались со мной... Вернее, это я с вами, но вы летали у меня под окном каждый день.

— Каюсь, было дело. Но я не планировал привлекать ваше внимание, просто так вышло. Что ж, давайте посмотрим следующую серию фильма о том, что вас ждёт, и почему я тут.

Я попросил Берси принести кофе и закуски и мы продолжили просмотр.

Фильм концентрировал внимание на технологическом прорыве, его главной темой было то, что англичане и французы, мягко говоря, не слишком красиво поступили — сначала организовали войну, втянули в неё Россию, которой война вообще, в принципе не была нужна — ведь Россия не имела империалистических замашек на африку — только около своих границ, и наконец — то, какой эта война была. Война танков и самолётов, война пулемётов, война с невообразимыми жертвами из-за того, что человечество изобрело оружие, но ещё не поняло, как с ним воевать. Окопная война, война на уничтожение, очень тяжёлая. Травили газом, Брусилов прорывался, петроград путчило и колбасило революционными идеями, голодом и хаосом, ситуация выходила из под контроля — не удалось убедить народ в необходимости этой войны и в итоге — революция, свержение власти, расстрел романовых, ужасные последствия... И тут же — победа Антанты. Которую вполне удовлетворил такой промежуточный результат. Двадцатилетняя передышка до второй, ещё более масштабной и кровавой, ещё более технологической войны...

Николай Александрович не отрывался все три с половиной часа, после чего сбегал прочь, вернулся в машину — на дворе уже был день в разгаре. Он тут же набросился на меня:

— Скажите, ради бога, что это шутка?

— Нет, не шутка. Документальный фильм.

— Боже... — Романов устало обмяк в кресле, которое автоматом подстроилось и слегка выехало, позволив ему удобно лежать. Николай Александрович встрепенулся, но тут же снова обмяк.

Похоже, это его шокировало. Не сам факт моего здесь появления — а сам факт того, что он и его семья, возможно, доживают последние года... Я понимаю его — всё равно что сказать, что болен раком и осталось недолго... Хотя мне никто такого не говорил, но всё же.

— Это конец, — поражённо сказал он.

— Не думаю. У вас есть я.

— Вы? — он словно только обратил внимание на моё присутствие, — и что?

— Николай Александрович, во-первых — успокойтесь. Всё ещё не произошло, во-вторых — главной бедой всех сражающихся на первой мировой стран было то, что они только начинали понимать концепцию войны. Индустриальное отставание Российской Империи конечно труднопреодолимо, но преодолимо. Наконец — никто от вас не требует ввязываться в войну. Во время русско-японской французы спешно отвернулись от вас, несмотря на союз — никто не мешает отдать должок и проявить характер, объявив, что вы не будете воевать. Лично я, как человек, семьдесят два раза объявлявший и выигрывавший войны — уверенно скажу, что это было бы лучшим решением.

— Сколько? — удивлённо округлил глаза Николай Александрович.

— Семьдесят два. Да, я немолод, но медицина будущего творит чудеса. И нет, я не руковожу государством — хотя у меня есть личная армия. В своём мире. Я знаю о военном деле куда больше всех ваших генералов вместе взятых и что более важно — у меня есть тот опыт, который с огромным трудом и огромными потерями солдаты получали на фронтах первой мировой. Те бесценные знания о том, что можно делать, а что нельзя, как нужно воевать и как не нужно, какая техника и как должна применяться....

Романов утало закрыл глаза, обмянув в кресле ещё больше — кресло ещё больше подстроилось и теперь он полулежал на обивке из кожи ягнят.

— Господин Хьярти, я пока что мало что понимаю, но определённо, вы сумели меня удивить. Что вы хотите?

— Ничего существенного. Я привык приносить колоссальные доходы в русскую казну, требуя взамен только мелкой юридической помощи и внешнеполитической поддержки — на этом строится политика промышленной империи, которую я возглавляю.

— Промышленной империи... и много у вас заводов?

— Скажем так — мы производим тридцать пять тысяч автомобилей в день. Примерно четыре крупных самолёта в день — размером с крейсер, сложностью намного больше боевого корабля, и половина всего мирового судостроения в моих руках. А так же контроль над информационной, финансовой и транспортной инфраструктурой планеты. Короче — выше меня только Бог. Но это там, на родине — тут у меня есть заводик, способный производить до ста автомобилей в сутки, такова его мощность, зато это сверхточные, прецезионные производства. Точность наших станков позволяет создавать массово детали с точностью швейцарских часов, или даже выше. О качестве продукции Абстерго говорить не придётся — оно всегда безупречно.

— Обнадёживает, — Император спокойно перенёс мою самохвальбу и грустно взглянув, сказал, — и что же вы хотите дальше делать? Нет, что вы намерены дальше делать?

— Вы видели, к чему идёт и какая будет война. У меня есть средства создать лучшие самолёты и лучшие танки этой войны.

— Я не буду в неё вмешиваться, — уверенно и даже жёстко сказал Император, — после того, что вы показали — я объявлю о выходе из Антанты до начала войны. Это лучшая позиция — подождать в сторонке и поздравить победителя. Всё равно все они мои родственники, в той или иной мере.

Надо сказать — я был удивлён. Очень удивлён — не думал, что Николай Александрович сможет принять такое решение, да ещё и так быстро и жёстко — это же царь-тряпка! Хотя... Может быть, хорошие новости от меня взбодрили его императорский настрой?

— Эм...

— Вижу, вы удивлены? Отчего же?

— Скажем так — это нетипичное решение, учитывая, каким вас полагают историки и авторы школьных учебников.

— Понимаю, понимаю, — улыбнулся мягко Николай, — для кого-то я мягче, для кого-то жёстче. Так надо — я учёл опыт своего деда и не стремлюсь слишком крепко сжимать в руках власть — многое тогда утекает сквозь пальцы... Однако, вы по-своему правы, мне следовало бы быть жёстче, если ситуация и правда настолько страшна. Довольно сложно получить качественное и беспристрастное освещение текущей ситуации. Сами понимаете, наверное.

— Мне это как раз не понять, у меня с этим и проще и сложнее одновременно. Но это уже касается сложностей социального устройства общества далёкого будущего.

— Понимаю, понимаю, — мягко сказал Николай, — что ж, в таком случае — я предпочту не поднимать ставку и выйти из игры до того, как начнут сдавать карты. Я ждал войны, но не знал о том, как она будет проходить и полагал, что первой нападёт франция — очень сильны антигерманские настроения, армия готовится к решительному наступлению... это было очевидно, по крайней мере, пока что. Убийство эрцгерцога, земля ему гвоздями, спутало все карты нашему военному ведомству — теперь мне это очевидно. Я полагал, что война начнётся в пятнадцатом, минимум пятнадцатом году.

Нда... Император — не дурак, был бы дурак — не был бы императором. Не царь-горох...

— Как и с Русско-Японской. На войне всегда исходят из худшего.

— А ваша промышленность нам очень поможет, очень сильно. Я верю, что вы покажете достойные машины.

— Собственно, так оно и есть. Образцы не отличаются какими-то фантастическими качествами, но надёжны, неприхотливы и долговечны, по сравнению с ранними автомобилями.

— Верю на слово, — отрезал царь, — меня всегда привлекали машины. Особенно до того, как родился Алёша, — мягко сказал он, слишком мягко на мой взгляд для царя, — знаете — красивые медные детали, блестящие, мотор, скорость... прелесть. Но потом стало как-то не до этого, хотя сыну я хотел купить небольшой автомобиль — такой как раз изготовили в этом году французы.

— Пежо Бебе? Наслышан, весьма интересная машина. В наше время для детишек делают игрушечные, но вполне себе ездящие автомобили на электрической тяге. Быстро они не ездят, но с пелёнок приучают будущего водителя управлять своим автомобилем.

Император улыбнулся:

— Полезные игрушки для просвещённого века.

Он замолчал и думал. После чего неожиданно для меня выдал:

— Вы могли бы и не делиться информацией. Главное ведь — знать, какие отрасли и компании пойдут в рост с началом войны.

— Я заработал свои деньги, свою власть, столько, что никому до меня и не снилось. Теперь же мои действия имеют целью отдохнуть... активный отдых, понимаете?

— Понимаю. Вы прямо камень с души сняли, теперь можно немного отдаться увлечениям. Это ведь автомобиль из вашего будущего?

— Не совсем, это машина по образу и подобию тридцатых, но начинка у него из двадцать первого века, — улыбнулся я, — кстати, ввиду очень агрессивной и прямо так скажем — грязной политики — я бы очень советовал вам поработать над безопасностью. Могу предложить нескольких охранников, уверяю, таких в вашем времени нет и не будет ещё очень, очень долго.

— Каких? Крепкие парни меня уже охраняют.

— Эти могут рельсу завязать виндзорским узлом, и учуять взрывное устройство за километр, стреляют без промаха, реакция как у мангуста... в общем — это те ещё монстры. Они — моя личная охрана. Если вас это заинтересует...

— Заинтересует. Я хочу заказать у вас ещё машину, блиндированную, но чтобы это не было заметно. Не хочу повторить судьбу эрцгерцога.

Мы договорились, что Берси прибудет к Алексею-цесаревичу и применит свои методы, после чего вылезли из машины — день уже потихоньку клонился к концу, а свита царя, которая прибыла вместе с ним как золотая орда — скучающе ушла прочь, развлекаться осмотром пушек и пулемётов, один старый максим тут был, вот из него и стреляли. А стройный ряд бронеавтомобилей, которые Берси тут же накрыл брезентовыми чехлами, ждали своего часа. Николай Александрович осмотрел броневик, посидел на месте водителя и даже порулил немного машиной, пожаловался на ужасный обзор, залез в пулемётную башню и покрутил её во все стороны...

И мы перешли к грузовикам. Я шёл рядом, Николай сцепил руки за спиной и с интересом естествоиспытателя оглядел машины.

— Скажите, каким образом дальше будет происходить моторизация армии и страны в целом? В общих чертах я представляю, как в северной Америке, но в частности? — обратился он ко мне, поставив одну ногу в чёрном как смоль сапоге на подножку грузовика.

— Моторизация... для России она проходила тяжело, потому что Большевики-социалисты всегда отставали в производстве автомобилей и был большой перекос, проблемы технического плана... в общем, в России моторизация прошла наполнением потребностей копиями американских машин. Потом потихоньку и собственные разработки появились, но уже после второй мировой.

— Плохо, очень плохо, — буркнул Николай, — а у других?

— Что до армии — главный постулат такой — на колёсах должны быть все и всё. Когда начинается война и целые дивизии и армии маневрируют, меняют дислокацию, им требуется постоянный, безостановочный подвоз снабжения — потребность в грузовых автомобилях чудовищная. Считается, что моторизация армий мира началась после того, как французы во время сражения у речки Марно, перебросили пехотную дивизию на фронт, реквизировав для этой цели все таксомоторы Парижа. Такой стремительный бросок целой дивизии не был возможен никакими другими средствами и после того случая военные начали отдавать предпочтение автомобильному транспорту.

— Занятно, занятно... Но чтобы поднять "на колёса", как вы говорите, целую дивизию — нужны тысячи таких машин!

— Да, много, но машина — не человек, после изобретения, а по сути, просто создания первого автомобильного конвейера господином Фордом, вопрос выпуска тысяч и даже миллионов машин — это лишь вопрос средств, причём стоимость экземпляра снижается по мере совершенствования технологии. Военный грузовик вполне соответствует по цене годовому жалованию офицера, служит же ничуть не хуже, если за машиной ухаживать...

— Понятно, понятно, — покивал его величество, забираясь на водительское место и оглядывая приборную панель, высунулся из окна, — а как она заводится?

— Там есть ключ, поверните его. Коробка передач четырёхступенчатая.

— Понятно, — снова покивал император и стронул машину с места.

Хм... А он неплохо водит и освоился быстро — всё-таки трахался с такими моторами, которые технически куда более сложны и мозговыносящи для водителя. Так что на грузовике ему должно быть легко и приятно водить — машина руля слушается хорошо, коробка с указанием скоростей под рукой, педали — привычные газ-сцепление-тормоз...

Его величество сделал небольшой круг перед строем машин, и необычно ловко вернул машину задним ходом в строй. Вылез.

— Одно удовольствие такую водить. Сколько груза она может увезти?

— Пять тонн.

— Сколько? — удивился он, — пять тонн?

— Можно поднять грузоподъёмность до семи, я просто сразу ориентировался на тяжёлые грузовики, хотя в армии очень популярны во все времена были лёгкие, на полторы тонны.

— Вроде форд-тт, — кивнул император, — да, вы правы. Но пять тонн... Это же целую гаубицу можно на ней увезти... без лафета, правда, но можно же.

— Да. Если сделать базу чуть подлиннее — влезет больше солдат и обычных грузов, вроде продовольствия и прочего.

— Теперь я верю вам, что мы сумеем подготовиться к проблемам будущего года, — заявил Николай Александрович, — вот только неизвестно, к чему готовиться... Мне выгодно, чтобы и Германия, и Англия с Францией ослабли, нам выгодно, но они будут давить на нас, чтобы мы объявили войну. А на соглашение с францией многое завязано.

— Увы, друзьями мы с ними никогда не были и никогда не будем — это факт. Только конкурентами или врагами.

— Очевидное, — пожал плечами Николай Александрович, — что ж, вы меня впечатлили, признаюсь, очень впечатлили. Я распоряжусь военному ведомству закупить у вас столько автомобилей, сколько захотите продать.

— Цена пока что фиксированная, вам — без наценки, по себестоимости, и эта себестоимость — три тысячи рублей за машину.

— Что? — вот теперь он шокирован, — голубчик, да вы бредите. Три тысячи — это не цена за мотор! Тем более — такой.

— Согласен. Это демпинг, чтобы ускорить моторизацию армии. Другим я бы продал с большой наценкой, но тут — надо. Так надо.

— Хорошо... — Николай Александрович пригладил усы, — вы уже меня радуете, причём всё больше и больше.

— Работа такая. Двигатель прогресса. Есть ещё много тем, которые я бы хотел коснуться — оружие, в частности — пулемёты и патронные производства, которые необходимо приводить в стандарты нового времени, социальная политика, чтобы избежать революции и не дать ей почвы для роста.

— Как я понял — главной почвой для её развития была разруха, связанная с войной.

— И неэффективным управлением государством, из-за которого эта разруха и началась. Могу помочь с ликвидацией хапуг, но на это нужны полномочия, возможности у меня уже есть.

— Полномочия? Что ж, полномочия я вам дать могу.

— Не лично мне, нет. Моим людям, которые специалисты в этом деле. И позвольте им самим разгребать это — профессионалы. Суровые, жестокие в чём-то, но результат будет.

* * *

Организация автомобильной службы в русской императорской армии была сконцентрирована в автомобильных ротах, которые были одновременно и учебными, и практическими военными формированиями. Техника до сих пор — новая, освоение её требовало изрядного знания — поэтому в рядовые авторот призывались рабочие, а не крестьяне, как в случае с армией.

Начались изменения — в частности, высочайшим указом текущее место дислокации автороты было переименовано в военную автошколу номер один. Располагалась эта школа под Петроградом.

И тут же началась жаркая деятельность — в автошколу хлынули грузовики-пятитонки, вместе с инструкторами, их целью было обучить водителей грузовиков из того, что было под рукой. Берси старался как мог, но не мог сделать чуда. Первая военная автошкола напоминала автомастерскую — в ней состояли сто тридцать пять грузовых автомобилей различного тоннажа и конструкций, нередко собранные из деталей различных машин франкенштейны.

Начали с полной замены автомобильного парка — прежние машины отправились на консервацию в гараж абстерго, выкупленные за копейки, Берси привёз сотни инструкторов — свои платформы, и начал процесс обучения водителей, предоставив руководству документ, подписанный лично Императором — зелёный пропуск на всё.

* * *

Так. Я и не думал, что столько различного оборудования монтируется на грузовики! Военные дали мне огромный заказ, который я едва ли мог выполнить, но что важнее — пришло официальное письмо из посольства Франции в Петербурге, о том, что грузовой автомобиль производства нашего завода заинтересовал их и они предлагают осуществить закупку пробной партии. Получили ответ, что гражданская версия стоит тридцать две тысячи рублей и доступна к покупке в любое время, а военная — предоставляется только военным Российской Императорской Армии. Утёрлись французы. Я же усилил контроль за секретностью — пока что к каждому грузовику была приставлена МП Берси, который следил за тем, чтобы машину не попытались умыкнуть.

Появление у русских внезапно машины, да ещё и массовой, естественно, взбудоражило шпионские сети всех мастей и не прошло и недели, как они начали пытаться получить образец... И получили. Берси им продал образец — с двухтактным бензиновым двигателем, без вакуумного усилителя тормозов, с уродливо спроектированной и ещё более уродливо реализованной трансмиссией и топливной системой, фильтр которой, как на москвичах, об любую кочку может разбиться, так как торчит снизу и переставить его куда-то без кардинальной переделки всей машины невозможно. Этот инженерный уродец был продан английским шпионам, причём, с них Берси стряс сто тысяч фунтов.

И что характерно — он был хуже, чем гражданская машина, хотя на первый взгляд работал отлично, на практике же... в общем, на практике будет швах.

На следующий день после продажи я уже зашёл в рабочий кабинет Николая Александровича. День был неприёмный, поэтому он меня пригласил. Сидел царь во главе кабинета и стола, под большим гербом империи, кабинет у него был неплохим, на мой взгляд, нотка викторианства, немало канцелярского казённого стиля в оформлении и вуаля.

Николай Александрович встал и протянул:

— А мы вот заняты серьёзными делами, господин Николсон. Задали вы задачек, должен заметить, да, задали...

— Рад, что вы настроены на деловой лад, — улыбнулся я, входя далее и отметив, что секретарь закрыл за мной дверь, — Ваше величество.

— Можешь по имени-отчеству, не будем фамильярничать и официозничать, — пригладил он усы — не близко и не далеко — так.

— Хорошо, Николай Александрович, я к вам на доклад, если так можно выразиться. Машинное производство вышло на штатную мощность — сорок пять автомобилей в сутки, при таких темпах за год мы произведём шестнадцать с небольшим тысяч автомобилей.

— Армии нужны сотни тысяч, — веско заметил Николай Александрович, не вставая из-за стола, — да вы проходите, садитесь, в ногах правды нет, истина в вине. Простите, не могу предложить.

— Я не пью, — машинально отметил я, — благодарю. Мы могли бы увеличить темпы, но при этом пришлось бы загрузить прочие производственные линии и мощности, которые предназначены для другого. Самое сложное в производстве автомобиля для армии оказалось не производство автомобиля, как бы это странно не прозвучало.

— Да? — хозяин кабинета выгнул бровь, — очень интересно, а что же?

— Производство его оборудования. Мы начали с тех автомобилей, которые нужны более всего — и это оказались не грузовики. В первую очередь военным, как выяснилось мною во время посещения военных частей, нужны автомобили для ускоренного передвижения определённых обязательных предметов и персонала. Так например — штабистам оказалась нужна КШМ — командно-штабная машина, кузов которой представляет закрытый короб, кунг, с небольшим кабинетом командира внутри, и всем необходимым. Связисты выразили желание получить передвижную радиостанцию высокой мощности с системой шифрования, медики — автомобиль для транспортировки раненых, и уже потом — грузовики для перевозки полкового имущества.

— Что ж... в таком случае шестнадцать тысяч — это неплохая цифра, очень неплохая. Особенно на фоне армий остальных стран, — заметил Николай Александрович, — я подумал над вашим предложением относительно частной военной компании и решил его удовлетворить в полном объёме.

— Благодарю.

Его величество закрыл какую-то папку, лежащую у него на столе, оглядел коротким взглядом кабинет и постучав пальцами по столешнице, внезапно для меня сказал:

— Проблема с французским долгом. Мы им должны, и очень много должны. Хотим мы того или нет — отдавать придётся. Зря брали, конечно, но теперь поздно локти кусать — этот огромный долг гнетёт экономику империи, лежит тяжким грузом, и огромные средства уходят на его погашение и обслуживание. Может быть, у вас найдётся способ спастись от выплат французам?

— Найдётся. Первый способ — выплатить долг. Звучит банально, но не всё так просто — мы можем выплатить долг досрочно?

— Да, вполне. Но только золотом.

— Золото... крупнейшие заграничные месторождения уже взяли англичане.

— Прискорбно. Другие варианты?

— Воспользоваться военной слабостью французов. После того, как германия на них нападёт и французов погонят до Парижа — а без нашей помощи с востока их погонят до Парижа, мы можем предложить им свою помощь, но не безвозмездно, а в уплату долга, вплоть до достижения определённых результатов. Выбора у любителей лягушек и багетов не будет, согласятся.

— Сурово, но вариант, — согласился его величество, — мне не прельщает наёмничество, но в данном случае — это вполне оправданная мера. Не будут же русские солдаты погибать за их интересы?

— Других предложений у меня, к сожалению, нет. Хотя постойте, есть. Можно уплатить военными поставками. Американцы крепко во вторую мировую прижали советский союз ленд-лизом, а сами вроде бы и воевали, а вроде бы и за каждого солдата тряслись. Нам явно стоит у них поучиться воевать, будем поставлять оружие, провизию, особенно провизию, патроны, да что угодно, антанте. И поделать с этим немцы ничего не смогут.

— Смогут, их корабли хозяйничают на балтике и пройти мимо них в таком случае будет трудно. А без этого... о каких поставках может идти речь?

— По северу? — предположил я, — Сделаем ледокол, уж на это моих сил хватит, и устроим массированную торговлю.

— Ты же в курсе, что мы экспортируем практически только зерно и ресурсы? — недовольно спросил император, — это большая проблема, мы не можем гнать ещё и военные поставки воюющим странам. Не более, чем обычно. Упреждая твой вопрос, — не дал он мне возразить, — поднять производство не получится, думали, считали, крестьянская прослойка такая тугая и тяжёлая на подъём, что внедрить какие-то новшества... очень сложно. Практически невозможно, только через жёсткую реформацию, как это сделали большевики. И никак иначе — только через страх и голод, которые погонят их в колхозы.

— Колхозов не надо, из этой проблемы есть и цивилизованные пути выхода, — пожал я плечами, — но небыстрые, да. За год не поднимется.

— Ну вот, так что всё, что нам осталось — это надеяться на те силы, что у нас есть и потихоньку модернизировать армию — один год — мало. Меня интересуют нынче две вещи, а именно — самолёты и подводные лодки, со вторым явно не к вам...

Я лишь подтвердил кивком.

— В таком случае вернёмся к тому, с чего начали. Воздушный флот пока что многообразен и малочисленен, нам не хватает в первую очередь двигателей.

— У меня есть проект. Хороший, относительно лёгкий, достаточно современный и простой двигатель мощностью в сто лошадиных сил. Прекрасно подойдёт для небольших самолётов, массой в одну-две тонны.

— И много двигателей?

— Много. Сотни, тысячи, это вещь простая и надёжная, хоть и дорогостоящая, но всё же дешевле, чем у конкурентов.

— Неплохо. Вы, наверное, слышали про проект господина Сикорского — пассажирский и бомбардировочный самолёты, о втором пока что публично не сказано.

— Слышал. Гранд, он же Илья Муромец, многомоторный тяжёлый бомбардировщик.

— Вы можете построить нечто подобное? Я изучил вкратце те материалы, что у меня были и полагаю, что бомбардировщикам и истребителям на этой войне будет отведена особо важная роль. И у нас есть серьёзная потребность и в тех и в других. Что скажете про проект Сикорского?

— Всемирно известный и важная веха в истории авиации — первый самолёт весьма популярного класса, тяжёлых бомбардировщиков. Однако, есть минусы — первый — аэродинамика, вся концепция, остальные... низкая надёжность двигателей, плохая управляемость, явно недостаточная защищённость.

Николай Александрович достал откуда-то из стола авиационную энциклопедию, вроде школьных, которые в книжных...

* * *

Очередной полёт, на этот раз — в корне отличался от предыдущих, потому что вместе со мной возжелал лететь его высочество принц-цесаревич Алексей. Флегматичный мальчуган лет десяти от роду, который только что прошёл лечение, вернее, один курс из двадцати. Но по крайней мере — уже не хрустальный мальчик, который от одного синяка умереть может.

Перед тем, как выписаться — а он лежал в медотсеке в промзоне, он начал задавать вопросы — слово за слово — объяснил ему, чем я здесь занимаюсь, он жутко заинтересовался и захотел самолично полетать на самолёте. Естественно, это мешало мне работать! Я тут, знаете ли, не веники вяжу — занимаюсь оценкой опытных образцов бомбардировщиков под проект царского торпедоносца. Царь-бомбер делаю, проще говоря. И тут канючит это нечто в перьях — покатай да покатай. Я его сплавил на Берси — так он и от него убежал, а Берси, между прочим, исполнил желание его отца и подарил ему машинку.

Маленькую, но от того не менее серьёзную — с электрическим ходом, по мерке десятилетнего мальчугана — больше напоминала какой-то миникар, вроде БМВ-изетта или английскую мотоколяску.

Но этого мальчонке оказалось мало — он мало того что успел искатать по всей промзоне, где можно было кататься, так ещё и чуть не попал под робота-манипулятора, остановил конвейер холодной штамповки, засунув пальцы в механизм, так что только защита от дурака с лазерными датчиками спасла мальчику пальцы, наконец, его неуёмный детский оптимизм добрался до цеха электроприборов. Он не был денисом-мучителем, не пылал эмоциями, и вообще мало общался, но лез в такие щели, куда забраться просто немыслимо — любопытство за гранью возможного. Тихо, молча, флегматично, а потом нашёл мой А9 и начал клянчить покатать его на самолёте...

Что ж, начал — вперёд. Я решил сдать его с рук на руки семье, пусть они дальше сами выдерживают этот кошмар, а у меня работы — виккерс оказался говном. Серьёзно — пусть эта машина не успела плохо себя показать на первой мировой — поздно была создана, но она оказалась реально слабой как бомбер — в плане пилотирования особенно. Это вам не современные самолёты — тут чуть не так довернул — уже сваливаешься в пике.

Неожиданно, нашёлся подходящий проект — и кто бы думал — советский самолёт ТБ-1, он же АНТ-4, он же первый советский бомбардировщик. Самолёт удовлетворял всем предъявленным требованиям — имел неплохую аэродинамику, относительно неплохую, мог тащить тонну бомбовой нагрузки — этого достаточно для сброса торпеды, не заходя в зону поражения вражеской артиллерии. Наконец — тонна бомб это тонна бомб. Десятка бомб по сто килограмм, или две полутонки — это мощная сила, способная уничтожить скопление пехоты или отдельно стоящий объект, вроде штаба, здания, и так далее.

Не нравился мне двигатель — М-17, массой в пятьсот пятьдесят килограммов, мощностью шестьсот восемьдесят лошадей. Параметры приличные для своего времени, но я бы отдал предпочтение двигателям типа АШ-62, при схожей массе, что не требует пересчёта центровки конструкции, он развивает тысячу лошадей, имеет более отработанную и проверенную временем конструкцию — на АН-2 этот двигатель работал очень много и долго, и досконально изучен.

Я попросил Берси пересчитать конструкцию с установкой мотогондол с АШ-62 и АШ-82.

И посмотрел результаты — с шестьдесят вторым появлялась возможность без палева поднять грузоподъёмность на сто-двести килограмм, использование существенно, вдвое более мощного АШ-82 уже позволяло удвоить бомбовую нагрузку, при увеличении самолёта на четверть. Мне понравились оба варианта, но пустить в серию их я не мог — поэтому попросил подумать над тем, какой двигатель можно поставить вместо М-17, недостаточно надёжного и недостаточно долговечного, недостаточно экономичного.

Ответ пришёл тут же — тогда следует создать свою вариацию — двухрядный звездообразный на базе АШ-62, с уменьшенным диаметром и ходом поршня, чтобы улучшить аэродинамику, и в мотогондолы на крыльях. Такие двигатели при той же массе будут иметь восемьсот двадцать лошадей каждый, что пусть не существенный скачок, но уже какой-никакой прогресс.

Согласился и Берси изготовил в металле образец сначала двигателя, а потом и самолёта, установили, устроили взлёт и пролёт, поднятие нагрузки — поднял тысячу двести кило, пусть и не без проблем.

Решено было пустить в серию именно такой бомбардировщик — дальний, мощный, и установить на него оборонительное вооружение — шесть пулемётов. За неимением возможности поставить что-то типа ШКАС, потому что это слишком опасно — не хотелось давать потенциальному противнику вероятность заполучить такую технологию, пулемёты — ДА, дегтярь-авиационный. И от количества пришлось отказаться, — три пулемёта на машину — не более того. Вполне достаточно для нужд времени, сойдёт для сельской местности.

С истребителем было и сложнее и проще одновременно — истребитель должен превосходить противника, и чем больше это превосходство — тем лучше защищены бомберы, тем быстрее продвигается наступление, тем меньше потери, поэтому тут я уже придерживался мнения, что в этом направлении нужно иметь уверенное превосходство. И выбрал для истребителя не истребители прошлого, а спортивный самолёт "акроспорт".

Это биплан, маленький, компактный, с мощным двигателем, прочной, жёсткой конструкцией, прекрасно переносящей самые разные нагрузки, простой технически — в будущем он вообще продавался для самостоятельной сборки. Но между тем — акроспорт обладал всеми чертами истребителя межвоенного периода, и даже превосходил их — в воздухе он мог кувыркаться как русалка в воде, его секрет был в жёсткой конструкции, высокой тяговооружённости — двигатель в сто восемьдесят лошадок вытягивал машину массой всего триста килограмм в воздух так быстро, что только успевай ловить.

Естественно, чтобы превратить это в истребитель — понадобилось поработать. Прежде всего — над размещением оружия и боезапаса, потом — над размерами и наконец — над двигателем.

Размеры чуть увеличились — размах крыла с шести до семи метров, длинна с пяти и трёх до шести и четырёх десятых, мощность двигателя — с ста восьмидесяти до двухсот двадцати. Масса пустого — с трёхсот тридцати до четырёхсот, готового к вылету и с пилотом — с шестисот шестидесяти до восьмисот килограмм.

Изначально двухместная машина была снова сделана одноместной, запас пространства и массы — использован для размещения оружия. Два пулемёта, синхронизированные, ШКАС, в передней части фюзеляжа, под двигателем, патроны — за днищем, под движком, приборной панелью и кокпитом, уложено аж тысяча двести — по шестьсот патронов на пулемёт. Учитывая скорострельность — этого вполне достаточно для воздушного боя.

Первый полёт этот истребитель совершил уже через несколько часов после установки вооружения, пилот — как обычно — Берси. Он поднял машину в воздух и совершил несколько фигур высшего пилотажа, хотя он был абсолютно уверен во всех своих рассчётах. Для его невообразимой вычислительной мощности неудивительно было бы смоделировать даже процесс разложения белков в биоматериалах самолёта, не говоря уже о его полёте... но я хотел убедиться лично — первый полёт прошёл успешно — самолёт сделал мёртвую петлю, бочку, выстрелил из пулемётов длинной очередью по территории, отделяющей полосу от забора, разогнался, затормозил, приземлился...

— Берси, твои мысли? — спросил я.

— По сравнению с прародителем — лётные качества ухудшились. Пилотажные тоже. Как истребитель — соответствует стандартам двадцатых годов, как по вооружению, так и по маневренности.

— Оружие?

— Я бы добавил ему крупнокалиберные пулемёты вместо обычных. Поражающее действие обычной пули против деревянных деталей конструкции самолётов противника недостаточно.

— Жирно. Пока жирно.

— Как скажете, сэр.

Самолёт был красив, элегантен, на мой взгляд, по крайней мере. Мальчишка, как оказалось, тоже наблюдал за полётами и как начал канючить — вот что угодно, в лепёшку разобьётся, но только дай посидеть и возьми в небо.

Мне пришлось, грустно вздохнув, махнуть рукой.

— Ладно, пошли.

— А куда?

— Туда.

— Зачем?

— К самолёту.

— Но самолёт там.

— Там летающая лодка.

— А что это такое?

Боже.

Пришлось объяснить, чем самолёт обычный от летающей лодки отличается. В Иконе не было шасси, вообще, только одно колесо, которое предназначалось для посадки на брюхо, чтобы самолёт легче катился по посадочной поверхности, прежде чем начнёт ехать на брюхе, крутясь в разные стороны.

Даблэндер. Знаете, что это такое? Я знал и у меня такой аппарат был, собственной модификации. Самолёт разработали вскоре после явления меня народу, в америке, с расчётом на то, что летать он должен в таких глухих местах, где о ВПП и не слышали. Это был простой, лёгкий самолёт, фюзеляж типа слим — на основе одной прочной трубы в нижней части, слегка изломленной верх, так что начинается она под кабиной пилотов, а к началу хвостового оперения уже на уровне крыла. Высокоплан, обзорность — весь кокпит сделан из стеклопластика, обзор шикарный, с рамой безопасности, которая в случае аварии не даёт стеклопластику сломаться и защищает пилота.

Два толстых, больших, одутловатых колеса, естественно, неубираемые, легко поглощают мелкие неровности и компенсируют тряску при посадке. Двигатель один, сзади-сверху, на крыле, как у некоторых гидросамолётов, в том числе А-серии.

Этот необычный самолёт отличался тем, что был создан для короткого взлёта и посадки почти где угодно, где есть относительно ровная поверхность — не обязательно бетонированная, сойдёт даже обычное поле, не говоря уж про газоны. Короткий взлёт и пробег упрощают использование даблэндера, а необычайно хороший обзор — делают из него превосходный авиаразведчик. Хоть он и был гражданским — необычная компоновка позволяла использовать в военных целях, на передовой, взлетая и садясь там, где другие самолёты не смогут.

Алексей-царевич прильнул к стеклопластиковому окну, когда мы взлетали, и я заложил небольшой поворот, чтобы медленно облететь Петербург. На этой машине стоял электромотор и аккумуляторы — ни тебе масла, ни тебе топлива, ни сопутствующих сложностей — рычаг управления двигателем установил на тридцать процентов тяги и наслаждайся — самолёт легко взлетел, я не стал выруливать и прямо с рулёжной дорожки поднялся в воздух — тридцать девять метров разбега и вжух, уже летит. Скорость взлёта-посадки маленькая, что и обечпечивает маленький разбег-пробег...

Полтора часа мы летали над городом, Алексей уже дыру в окне протёр взглядом и наконец-то сказал, что ему достаточно и он хочет к маме. Ну к маме так к маме...

* * *

Подоходный налог — самая сложная часть в современной России прошлого. Может кому-то тема покажется неблагодарной — налоги новые вводить, но подоходный налог это современно, и главное — более всего бьёт по тем, чей доход большой.

Министерство Финансов сделало громкое заявление — с первого сентября в России вводится подоходный налог вместо прежнего, что черевато огромными затратами и сложностями... Однако, я находил такую систему налогобложения наиболее справедливой, сейчас уплата налогов и прочих податей с пошлинами.

Лично меня это касалось и затрагивало мало — я и без того сверхприбыль своей компании почти целиком тратил на демпинг. Какую сверхприбыль, спросите вы? О, за две недели работы Абстерго успело развернуться и продолжало разворачиваться во всю ширь! И что немаловажно — я не был ограничен местными средствами передвижения — возможность широко использовать для торговых целей собственные грузовые автомобили мгновенно оживило торговлю компании — но этим занимался Берси, а мне оставил только авиацию и танкостроение.

— Дядь хьярти, — едва я углубился в отчёты, ко мне снова залез Лёша, — а чем вы заняты?

— Изучаю структуру доходов, — я потёр висок.

Международная политика не так напрягала меня, как один единственный спиногрыз, которому так понравилось на моей чудо-фабрике, что он с утра приехал и больше не собирался её покидать. И что, ска, характерно — мерзавец сбежал из гатчины на своём мини-мобиле, обманув казачью охрану, маменьку, папеньку, приставленных к нему нянек и лейб-медиков, и был таков — и уже в полдень приехал ко мне, снова спиногрыз на мою

— А можно снова на самолёте полетать?

Ну блин, этот малолетний мамин авиатор уже задолбал в край. У него есть даже собственная машина — ему этого мало — сбежал и требует его на самолёте катать... Впрочем — это может быть хорошей идеей.

— Берси, — обратился я мысленно, — надо начинать набор в авиашколу. И саму авиашколу организовать.

— Только как?

— И грузопассажирские авиаперевозки. Причём для своих нужд можно вовсю использовать электролёты.

— Как скажешь, ты здесь капитан. Мне объявить набор?

— Для начала — придётся создать программу подготовки.

— Чем тебе другие программы не нравятся? Вполне подойдёт советская авиашкола.

— Мало практики, много теории. Мы не бережём двигателей и топливо.

— И всё же, лучше начинать с планеризма. Для лучшего понимания поведения самолёта в воздухе.

— Хорошо, давай дадим шпиндюку полетать. Под нашим присмотром, конечно.

— Я об этом не говорил! — возмутился Берси.

— Зато я сказал. Пшли.

* * *

Считали. Я, Император, Брусилов, Деникин.

— Тысяча шестьсот тяжёлых орудий у германии. Это немыслимо, — Гневался Император, подсчитывая военные силы германской империи, — у французов всего восемьдесят четыре. Они вообще по-моему, воевать не собираются. Считают, что мы придём и послужим пушечным мясом против германии! — на этот раз гнев императора был искуственным и совершенно наигранным, но... не с опытом генералов раскусить такую игру.

— Ваше величество, — приосанился Брусилов, — мы готовимся к войне против германии?

Деникин был срочно отозван из отпуска, подлечен по-мелочи и вместе с Брусиловым отправлен в войска, работать над их оснащением.

— Нет! — уверенно заявил император, — просто оцените масштабы сторон. Французы просто пойдут на бойню, лихо, в красных портках и под пулемёты. И всё — на этом история Франции заканчивается. Я не хочу, мы только-только оправились от поражения в Порт-Артуре, только начали экономический рост — и тут война грозится всё загубить.

— Ваше величество, — успокоительно начал Деникин, — мы готовы к большой войне.

— Да них*я вы не готовы! — вот за что уважал я Николая, так это за его мат. Материться надо уметь, ведь просто ругаться через слово может и любит любой колхозник, а материться так, чтобы манипулировать разговором острым словом, выражать не только экспрессию, но и глубину мысли, это надо быть талантливым оратором.

Деникин спал с лица, а Брусилов недовольно нахмурился.

Я взял со стола папку:

— Позвольте, господа, я зачитаю статистику. Солдат у нас больше, чем у Британии и Франции вместе взятых. Мы не страдаем шизофренией и шапкозакидательством, как французы, количество лёгких орудий сопоставимо с силами тройственного союза, а по тяжёлым орудиям тройственный союз опережает по тяжёлой артиллерии и россию и все страны антанты — тысяча восемьсот орудий, у нас всего двести сорок. Мне вот интересно — как мы собрались воевать? К вашему сведению, в эру пулемётов основное средство наступления — это мощная артподготовка. Самолётов у нас пока меньше, чем у тройственного союза, но ненамного.

— Это всё нам известно, — ответил Брусилов, — вы полагаете, что недостаток тяжёлых орудий на поле боя скажется на ходе войны? Мы вроде бы не собрались устраивать осад.

— Вся война — это осада хорошо укреплённых позиций противника. Наконец — я подсчитал военные расходы. Россия тратит на авиацию около миллиона рублей в год — немцы — сто пятьдесят тысяч, при том, что боеспособность германской авиации выше! Господа, это как?

Мхатовская пауза.

— Воруют, — ответил мне император.

— С ворами разберёмся, — кивнул я, — уже начали разбираться.

Ну да. Массированные репрессии в армии, флоте и авиации уже начались — Берси и его жучки наполнили военное ведомство и сейчас дня не проходило, чтобы над кем-то не устраивали закрытого заседания трибунала и не приговаривали к переводу "на менее ответственную должность" — проще говоря — в инженерный корпус, который обязан рыть окопы. И там воровать то почти нечего — всё на строжайшем учёте.

Император благодарно кивнул мне:

— Согласен, господа, мы должны немедленно восполнить критический недостаток тяжёлой артиллерии. Война начнётся в ближайший год точно. Нужно избавиться от морально устаревших орудий, провести переоснащение связистов — я изучил этот вопрос. Шифрование просто отсутствует — случись война — противник будет просто слушать и следить за каждым нашим шагом, перехватывая информацию. Похоже, генералы, вы плохо представляете себе реалии современной войны. Вроде бы уже был порт-артур, были проблемы, связанные с ним...

— Прошу простить, — после паузы начал Деникин, — но связь — это немного не к нам. Что они там делают — нам неизвестно.

— Плохо. Вы не следите за тем, как идут все ваши сообщения. Потом — возвращаемся к проблеме пехотных дивизий. На данный момент это основная ударная сила армии — а это плохо.

Переглянулись.

— Прошу прощения, ваше величество, чем плохи пехотные дивизии? — спросил Брусилов, который был знатным кавалеристом.

— Хьярти, — повернулся ко мне император, — расскажи господам своё видение военной обстановки на текущий момент.

Я согласно кивнул:

— С вашего позволения. На данный момент армия, как обычно, готова к прошедшей войне. Однако, развитие средств поражения делает эту готовность уже морально-устаревшей. Особенно плачевно состояние тяжёлой артиллерии — один ствол на двадцать две тысячи солдат, в русской армии полностью отсутствуют миномёты, как наиболее эффективное оружие окопной войны — несмотря на то, что изобретён миномёт был десять лет назад в Порт-Артуре русским офицером, германия уже вовсю вооружается ими, а в России, похоже, считают миномёты несущественным оружием.

— Его эффективность не доказана, — возразил Брусилов.

— Я не хочу, чтобы трупы наших солдат были доказательством их эффективности. Можно с полной уверенностью сказать — война примет затяжной, окопный характер, никто из воюющих сторон, кроме Германии, не готов к такому — особенно французы, и мы тоже. Все готовятся к решительному наступлению, но забывают, что это не пострелушки в африке — основным оружием этой войны должны стать пулемёты, миномёты и тяжёлая артиллерия, до семидесяти процентов потерь ожидается именно от них. Остальные тридцать — флот, авиация, бронетехника, личное оружие — винтовки. Ваше величество, вам есть что сказать?

Николай кивнул коротко и вперил тяжёлый взгляд в Брусилова:

— Необходимо перевооружаться, если начнётся большая заварушка — мы воздержимся от участия. На крайний случай — нам бы хотелось вступить в войну последними и уничтожить побеждённого, коим, скорее всего, без нашей помощи, будет антанта. Наш основной соперник — это не они, а Америка.

— Америка? — Деникин удивился, — позвольте, но ведь где мы и где америка!

— Скорее всего — они имеют похожие планы — присоединиться к победителю, ограничиться минимумом потерь.

— Какие у них могут быть интересы? — развёл руками Брусилов, — американцы разве что только торгуют.

— Именно торговые, именно, — кивнул Николай, — разруха — удобный способ получить в собственность акции европейских предприятий, а так же наладить экспорт своих товаров в страны, разорённые войной. Полагаю, наша задача — это выйти из ситуации с прибылью. Поэтому сейчас нам необходимо крепко заняться своей армией и флотом, Хьярти, зачитай, что ты там составил?

Мне осталось только взять папку с грифом секретно и открыв, прочитать содержимое.

Меры по обеспечению боеготовности армии на 1913-1914 годы. Первое — грузовые автомобили — необходимо полностью моторизировать, то есть обеспечить полную переброску автомобильным транспортом, не менее трёх дивизий. Второе — увеличить количество скорострельного оружия в войсках не менее чем в десять раз. Три четверти этого оружия должны составлять пистолеты-пулемёты — скорострельное компактное оружие, способное создать высокую плотность огня, необходимую при бое на пистолетной дистанции — тридцать метров приблизительно.

Ну и далее по списку — усиление бомбардировочной авиации, постройка и введение в строй бронеавтомобилей для усиления пехоты в наступлении... И наконец, самый спорный пункт.

— И под конец — это проведение военных акций, — я поймал вопросительный взгляд Брусилова, — чтобы у наших французских "партнёров" сложилось стойкое впечатление, что мы окажем сопротивление германии — необходимо провести небольшие военные операции.

— Хватит с нас маленьких победоносных войн, — ответил мне Деникин, — навоевались уже.

— Не война, нет-нет, на чужой территории. Исключительно на чужой территории — вооружим по вышеназванному стандарту одну-две дивизии, и пошлём их в составе экспкорпуса куда-нибудь в Африку, если мне не изменяет память — там сейчас идут мелкие регулярные стычки стран антанты и германии. Несколько успешных быстрых операций, которые покажут боеспособность русской армии и по которым английские и французские офицеры и генералы составят своё мнение о нас, а так же о намерении поддержать их в войне с Германией.

— Если так... — Брусилов пожал плечами, — я не уверен, что это хорошая идея, но спорить с вами по этому поводу не буду.

Николай Александрович кивнул:

— Идея и правда спорная — ведь придётся стрелять в немецких солдат. Однако, задача — продемонстрировать антанте деятельное участие в их интересах против германии. Плюс это хорошая школа для экипажей и воздухоплавателей. Да и от флота потребуется поддержка — снабжение местными продуктами маловероятно, африка — голодающий континент, придётся вести постоянное снабжение через чёрное море и проливы. Это не слишком приятно, но другого выхода у нас нет.

Генералы слушали, но не слышали — всё, что вне суши — их не касалось и им не было интересно, не более, чем подводнику — пехота.

— Что ж, раз возражений не возникло — подытожил Николай, — план считать утверждённым. Господа, позвольте вам особенно сообщить, что этот план — абсолютно, предельно секретен. Не допускается ни его разглашение, ни разглашение его составляющих, вы вообще не должны говорить ничего, что касается армии, а своим подчинённым — ни слова.

* * *

Когда ушли все, мы остались вдвоём — я и ЕИВ, который устало растянулся в кресле. Русская аристократия — народ строгий, осанка, манеры, все дела... Но Николай всегда мог позволить себе слабость в доверенном кругу, в который входил и я.

— Скажи честно, артиллерия правда так нужна?

— Давайте посмотрим кино.

— Опять?

— Между прочим, телеканал звезда, который вроде как принадлежить министерству обороны, снял много хороших документальных фильмов. Некоторые при моём деятельном участии.

Я открыл экран и включил серию известных документалок от канала звезда. Вторая серия начиналась с пушек. Первое орудие, на который делался обзор — орудие Барановского, русская трёхдюймовка — основная рабочая лошадка армии. На словах "отлично зарекомендовала себя на полях первой мировой", его величество выпрямился в кресле и стал смотреть более внимательно.

Очень внушали кадры парада, где гусеничные тягачи быстро тащат за собой пушки, кадры, где пушки установлены в кузове грузовика...

Третья серия — про гаубицы, самая важная — Николай Александрович внимательно посмотрел всё, попросив поставить на паузу, когда показали танк.

— Это что за машина?

— Танк, обыкновенный. БТ-2, кажется.

— Феноменально! Нам бы такую машину...

— Не сразу, но обязательно дойдём до неё. Начнём с чего-то попроще, намного попроще. С МС-1, к примеру.

— Ладно, продолжим.

Было очень интересно! Затронули практически все области — танковые пушки, зенитные, только ракеты не стали смотреть... Но всё же, мы посмотрели много, и его величество после долгого просмотра задумался.

— Это определённо стоит самого пристального внимания. Нам нужны пушки, но сколько мы сумеем поставить на вооружение? Их использование, особенно гаубиц, требует обученных солдат.

— Можно мобилизовать часть из морской артиллерии.

— Да ты рехнулся? — удивился Николай, — чтобы они пошли в артиллерию на земле...

— Отчасти. Человек есть человек, от них не требуется сражаться в ближнем бою, а делать рассчёты, обучать пехоту прицеливанию и работе с артиллерией. Сколько там офицеров и нижних чинов приставлены к бесперспективным противоминным орудиям? Сотни? Тысячи? Поставим такого канонира к каждому орудию, для обучения обычных артиллеристов.

— Ладно, уговорил. Ты учитывай, что времени осталось мало.

— Я строю ещё дюжину крупных производственных центров в Империи — достаточно, чтобы вытянуть всю тяжесть войны, а тысяча-другая тяжёлых орудий...

— Мне понравилась гаубица МЛ-20, — сказал вдруг Николай, — мощная, дальнобойная, пушка-гаубица — и в обороне и в нападении может сражаться, дальность стрельбы для нашего времени просто феноменальная. Просто чудо-оружие.

— Мне тоже она по вкусу. Я предложу вам заменить все гаубицы шестидюймового калибра на МЛ-20.

— А в африке? Времени мало, нужно поторапливаться...

* * *

Император был прав и от него я сразу же направился на завод, где готовил вооружение и технику экспедиционного корпуса, и мне нравилось наблюдать за тем, как создаётся эта Сила.

Бронеавтомобили БА-40А — африканская модель БТР-40 с башней. И главное — самоходная артиллерия — буксируемой мы вообще не делали. В наступлении — только САУ!

Самоходная артиллерия — одно из моих любимейших видов оружия. Это мобильное, мощное, дальнобойное оружие, способное выдавать большую плотность огня и огромный урон на больших дистанциях. Возможность САУ продвигаться вперёд вместе с танками — бесценна, ведь война должна вестись либо вперёд, либо назад, когда война стоит на месте — это плохо для обеих сторон в равной мере.

Нужен был хороший, качественный проект самоходной артустановки большого калибра — желания лично голой жопой лезть на противника в африке у меня не было, поэтому мы с Берси начали думать — рассматривались варианты от изготовления эрзац-сау до производства с помощью технологий будущего мощных, скорострельных, самоходок, способных уничтожать противника на дистанции в десятки километров.

Решили остановиться на промежуточном варианте — изготовить такую самоходку, которая была бы превосходной по всем параметрам, при этом не была слишком невероятной...

Но всё же — экспкорпус — это моя ручная армия, и участие в боях предполагалось только в виде стремительных атак. Чтобы наши "Партнёры" из Франции ещё больше уверились в том, что это хорошая тактика.

Линейка бронетехники основывалась на танке и шасси танка серии БТ — быстроходный танк. История этой машины весьма примечательна — вся линейка из-за лёгкости брони не стала развиваться, и всё же — БТ были удачными машинами тридцатых годов. Танки были достаточно защищены, чтобы прорывать линию обороны врага внезапно, невзирая на ураганный огонь пулемётов, а для того, чтобы попасть из пушки по БТ нужно постараться.

К сожалению, многим удавалось, но всё же, БТ прекрасно справлялся с задачей стремительных атак. Линейку бронетехники открывали две САУ -122мм гаубица и трёхдюймовая пушка. И третий вариант — ЗСУ — угловатая башня с 23-мм скорострельной спаркой. В принципе — последняя могла и применяться как орудие наступления, поскольку 23-мм снаряды не остановить деревом или мешком с песком, бруствером окопа, такое оружие прекрасно подходит и для наземных целей...

Но всё же — это зенитная самоходка. Прежде всего — моё внимание было приковано к гаубице. Это была типичная ранняя САУ — шасси Кристи, на нём, прямо на погоне, вращающаяся круглая платформа, в передней части — бронещиток и гаубица Д-30 в центре погона.

Мощная, надёжная, дальнобойная гаубица превосходила все современные образцы, намного превосходила. Вносить конструктивные изменения не пришлось — гаубица хоть и мучила подвеску танка, но всё же, по уверениям Берси, должна хорошо стрелять во всех направлениях.

Производственной мощности остро не хватало — за месяц нужно было сделать около восьмисот гаубиц, всего около тысячи боевых машин, четыре сотни пулемётных бронеавтомобилей, и поскольку мы выбрали основным видом операции наступление. А это — ручные пулемёты и пистолеты-пулемёты, винтовки только снайперские, африканский камуфляж вместо классической формы "нижних чинов", и что характерно — радиосвязь.

Вся военная система оружия требовала трёх главных факторов — разведки связи и снабжения, которые определяли возможности военных. Снабжение с помощью грузовых автомобилей и бронетранспортёров, радиосвязь в КВ и УКВ диапазонах, и наконец — разведка — авиационная, с помощью БПЛА... Всё это объединялось в мощную ударную силу...

* * *

Филлип Жеро в своей жизни ненавидел всего три вещи — негров, немцев и жару. К его глубокому сожалению, все эти три вещи присутствовали там, где он был вынужден служить вот уже десять лет — в африке. Загорелый, смуглый, с выгоревшими на солнце мелкими кудрявыми волосами, офицер французской армии, пришёл в здание штаба... Ну как штаба? По сравнению с военным штабом в метрополии — это сарай, но гордо именовался именно штабом. На входе стоял, приосанившись, рядовой с винтовкой — обязательная, к сожалению, необходимость для службы в африке. Капитан Жеро шумно втянул не настолько горячий воздух — если в родной Франции свет в окна был благом, естественным освещением, то в африке — это источник жары, и в штабе царил лёгкий сумрак.

— Капитан, зайдите, — услышал он строгий голос командующего базой за своей спиной. Подскочивший и обернувшийся не хуже фигуриста Филлип спешно козырнул:

— Господин генерал.

— В мой кабинет, быстро.

Едва капитан переступил порог, генерал закрыл дверь.

— Дела плохи.

Кабинет начальника был относительно небольшим, но хорошо обставленным — деревянный пол, фотокарточки с семьёй и сослуживцами на стене в рамке, массивные настольные швейцарские часы, торшеры около стены, какое-то африканское копьё на стене в качестве украшения...

Капитан Жеро вытянулся по струнке, генерал — грузный мужчина с пышными седыми усами, упал в своё кресло, взял со стола веер и обмахиваясь им, сообщил:

— Капитан, на востоке опять неспокойно. Днём приехали с докладом, что там замечены русские.

— Простите? — удивился Жеро.

— Русские. Нас не уведомили, но кажется, там наверху договорились о помощи от союзников.

Восток страны граничил с германской колонией. Ситуацию осложняло то, что граница была проведена по мелкой речке-вонючке, кишащей бактериями и живностью — зайти в неё может только самоубийца. Но это ещё ничего — самое страшное то, что на этой территории жило одно большое племя негров, которое охватывало частично и германскую частично французскую территорию — негры регулярно мигрировали, порой их даже предлагали клеймить для отслеживания. Немцы захватили эту территорию, подвинув французов силой своего оружия и только дойдя до реки, договорились разделить территорию по ней, но и немцы, и негры, живущие под ними, доставляли французам проблем.

— Я выясню, в чём дело, господин генерал.

— Да, постарайся, и привози доклад. Я не слышал, чтобы на территорию высаживались русские, так что скорее всего это германская провокация. Надеюсь на твоё здравомыслие, Филлип, ты один из самых спокойных капитанов. Бери свою роту и если понадобится — можешь пострелять в сторону немцев.

Капитан Жеро покинул кабинет начальника и пошёл на конюшню — кавалерия всегда шла в бой верхом...

* * *

Грохот тяжёлой артиллерии по утрам — это то, чего мне всегда не хватало. А так же песка и пыли, экскорпус стоял в Египте. Именно экспансия в Египет стала первым шагом в войне в африке. Масштабная война, против местных властей и против Британской короны.

Я продрал глаза — спал в небольшом бронированном КУНГе с кондиционером и всеми атрибутами красивой жизни. В похожих разместились офицеры, Россия не вступила в официальную войну — экскорпус вообще был частной военной компанией, поэтому уже третий день наша тяжёлая артиллерия — восемьсот орудий, долбит по английскому форту, разнося его в пух и прах, а мы спокойно себе продвигаемся.

— Командир, — обратился ко мне Берси, когда я вылез, — докладываю — за ночь англичане совершили ряд вылазок к нашим позициям. Были нейтрализованы снайперами.

— Хорошо. Что там происходит?

Берси открыл перед моим взором виртуальную карту нашего наступления — мы обосновались в посёлке-городке Шалатейн. Вокруг нас было несколько точек — артбатареи, которые уничтожали противника.

— Форт взят, командир. Вернее, разрушен.

— Мы отвлекли внимание властей от северных рубежей?

— Да, командир.

— Тогда нам предстоит бросок.

На протяжении многих лет я использовал тактику внезапных ударов, это простая, можно сказать, элементарная тактика — она основывалась на ВНЕЗАПНО!

Правда, сейчас англичане послали сообщения с гонцами о том, что мы атаковали Шалатейн — это на самом юго-востоке Египта, на берегу красного моря, которое вообще-то больше похоже на залив, но не важно. По ту сторону от нас Аравия.

— Солдаты вступали в бой?

— Так точно, английский гарнизон предпринял попытку контратаки в полночь — была отражена посредством пулемётного и артиллерийского огня прямой наводкой.

— Отлично.

Цивилизация была сконцентрирована на западе от нас, около реки Нил, все остальные песчаные места — необитаемы. Фактически — мёртвые земли, пески, вернее. Крупнейшие центры... Отсюда — Луксор, к примеру... множество городов Египта. Сценарий "Недельной войны" в этом мире пока неизвестен, но они узнают. Моя цель — официально захватить Египет, уничтожив правление Великобритании. И эта цель будет достигнута. А к тому времени, когда Владычица Морей опомнится и пришлёт флот...

Ладно, шутки в сторону — за неимением армии моей компании — придётся делать ставку на технику.

— Берси, техника дойдёт до Асуана?

— Да, командир, дойдёт. Придётся установить пневмокатки вместо традиционных шин и можно сколько угодно ездить по песку.

— Тогда решено. Мы совершаем марш-бросок к Нилу, дальнейший захват мы будем производить вверх по Нилу, начнём с городка Луксор. Задача — не разрушить памятники архитектуры и прочие древние артефакты.

— Слушаюсь, сэр. Мне объявить марш?

— Объявляй. Не будем задерживаться.

Позиции наших войск были в прибрежной зоне, где ещё не пустыня, но уже не зелёная местность — степь, жара, редкие растения, дорога вдоль побережья...

И я вышел из своего командирского КУНГа — в лицо ударил жар прогревающейся степи, открывалась превосходная картина. Шесть батарей самоходок, лупивших весь вечер и пол ночи по английскому гарнизону, снимались со своих постов, началось интенсивное техобслуживание. Широкие гусеницы наших гусеничных машин прекрасно подходили для езды по болотам и пустыням. Я спустился вниз — повар уже раздавал еду на полевой кухне, рядом на большой площадке разворачивались десятки машин, стоял грохот стали, лязг гусениц и рёв моторов. Беготня и бардак знатные! Солдаты собирались — мы стояли тут пару дней, так что не успели пустить корни.

— Берси, а если нам в пустыне не будет хватать воды?

— Запаса хватит на весь путь до Нила, там наши водофильтрационные машины пополнят запас. С колонной идут десять машин с цистернами воды.

— Тогда ладно. Тогда поехали.

Стремительный налёт так же стремительно закончился — я прошёлся по этой беготне и услышал только настойчивый совет от Берси:

— Командир, я предлагаю вам занять роль воздушной поддержки... или просто воздушной, главное, чтобы подальше от войск. В долгом переходе по сложной местности не будет ничего хорошего.

— Понятно. Тогда что ты предлагаешь? Я бы взял тяжёлый ганшип наших войск, но сам понимаешь...

— Понимаю. Хотя идея ваша не лишена смысла.

— Тогда решено. Постреляю в лаймиз. Мне нужна пушка.

* * *

Первым в истории России чисто авиационным военным формированием была первая авиационная рота, находившаяся в подчинении у Преображенского полка. На корпусном аэродроме, что на юге петербурга, шло бурное строительство — по высочайшему повелению аэродром был вынесен за пределы города, так что в пяти километрах от окраины Санкт Петербурга строился невиданными темпами новый дом для первой авиационной роты.

Это крупная территория, обширная, с тремя взлётно-посадочными полосами, необычайно длинными — целых семьсот метров. Ни один самолёт в мире не имел такой пробег, впрочем, жаловаться не приходилось — территория имела классическую компоновку — длинный ряд ангаров, пока небольших, быстросборных, арочных, которые поставили буквально за несколько дней, сорок штук, вышка диспетчера, бетонированная полоса, рулёжные дорожки, газон.

Необычно качественной была полоса, что удивило первых авиаторов, в числе которых был Пётр Нестеров, поставленный руководить первой авиационной ротой после некоторых назначений, переименований и возни под ковром в штабе армии.

За ангарами находились и жилища пилотов, и строилось небольшое здание школы. Относительно небольшое и собираемое на скорую руку — делать здесь монументальные бетонированные здания, зная о том, что возможно в скором времени придётся делать перепланировку, никто не хотел.

Так корпусной аэродром переехал за город. Пётр Нестеров, полковник первого авиационного полка, приехал на аэродром на автомобиле руссо-балт — редкая привелегия лётчиков — полковнику полагался личный автомобиль и водитель к нему.

Нестеров вышел из машины около стоящих в ряд самолётов и застал множество людей, которые возились с ними — это были странные самолёты. Биплан, на вид строгий, дерева не было нигде видно. Пётр Николаевич поправил офицерскую фуражку и незаметно для остальных подошёл ближе.

Один из возящихся людей обернулся на него. Поскольку форма авиаторов отличалась от общепринятой отсутствием каких-либо украшений и утилитарностью, лейтенант обратился к Петру Николаевичу:

— Утра, масло привезли? Давайте сюда, нам уже вылетать пора, — нетерпеливо сказал возящийся с двигателем самолёта лейтенант.

— Простите, что? — Нестеров удивился.

— Масло, машинное. Нигде не можем найти, кладовщик, скотина такая, не прислал вовремя. Нет, так служить нельзя — порядок быть должен, — лейтенант вытер руки ветошью, — нет у вас масла, я так понял. Ну да и ладно, подвезут.

Нестеров пожал плечами — он пока ещё не был известен и представлен полку по всей строгости устава, поэтому ничего удивительного, что его не узнали.

Масло скоро привезли, но полетели почему-то не ТБ-1, а пятёрка новеньких У-2, самолётов удивительно неплохой конструкции. Гудя двигателями, они один за другим вылетели — учебное задание было жёстким...

* * *

Через пески. Подумать было невозможно, но колонна автомобилей бодро двигалась прямо по песчаной пустыне. Большие, бочкообразные колёса неожиданно легко двигались по песчаным дюнам и некоторых солдат уже мутило — хоть дюны и были мелкие, постоянные подъёмы и спуски напоминали морскую качку, плюс жара за сорок — неудивительно, что пили постоянно и делали остановку на три минуты каждые полтора часа. Душ обещали когда прибудут к Нилу, а пока же — офицеры, командующие операцией, просвещали солдат относительно того, что это за страна такая — Египет. Хотя знать про неё то знали многие — как-никак это часть библии, а множество солдат были набожными или как минимум — читали ветхий завет.

Марш-бросок в семьсот километров со средней скоростью в тридцать километров в час длился весь день, чтобы поскорее добраться до воды, ночью не делали привала — полчаса — чтобы вылезти из машины, использовать общественный туалет вокруг по прямому назначению и снова залезть обратно — поскольку это был тот случай, когда лучше сидеть в машине — жара была такой, словно песок вот-вот расплавится и несчастные грузовики зажарятся, однако... этого не происходило. Регулярно заправлялись, кое-что чинили, подкручивали и ехали дальше. Артиллеристам было проще — внутри их машин стоял кондиционер, который охлаждал воздух до комфортной температуры, в машинах такой роскоши не было, в танках же — это насущная необходимость для боевых действий в африке, где стальной корпус машины за день может раскалиться настолько, что на нём не грех и пожарить яишенку.

И вот, в самый разгар жары, на горизонте показался он. Нил. Сначала увидели зелень — совсем не такую, как на родине — на фоне пустыни она казалась манной небесной. По всему корпусу прошли шёпотки и слухи, что прибываем и машины въехали в эти зелёные райские кущи. Радости не было предела — солдаты на остановке высыпали и стоило огромных трудов удержать их и не дать им залезть в воду — одному богу известно, что может быть в Ниле. В этой помоечной речке-вонючке, от которой жил весь Египет.

Развернулись машины водоочистки, солдаты спешно начали ставить лагерь, повинуясь приказам офицеров, устанавливали палатки...

Встали на берегу реки, которая была вполне обыденной... единственное, что выделялось — это банановые пальмы, на которых уже поспели бананы, так что сразу же после остановки началось их обдирание. Берси так и не сумел остановить солдат от приёма непроверенной и необработанной пищи и готовился принимать с отравлениями, но обошлось. Вставшие на берегу реки машины водоочистки работали быстро — наполнили кристально-чистой водой изрядно опустевшие цистерны, после чего поставили солдатские душевые — они были собраны из брезента. Мыло, шампуни, все остальные принадлежности — в комплекте.

Практически все присутствующие впервые с огромным удовольствием приняли именно холодный душ... Третий день войны можно назвать поэтически — На Берегах Нила...

* * *

— До каира осталось четыре часа, — мрачно сказал Лейтенант, заглянув в кузов к солдатам, — готовьтесь.

Начиналась атака на сердце Египта — город Каир. Каир образца тысяча девятьсот тринадцатого года не отличался обилием кафе для русских туристов, чистыми улочками и так далее — время здесь словно бы застыло в далёком прошлом. Британский гарнизон, который располагался в крепости близ города, подвергся массированному артиллерийскому обстрелу — прямо так скажем, подавляющая мощь артиллерии — крепость долбили полтысячи орудий, налёт начался со стороны пустыни, рано утром, пока погода была ещё хорошей. Прилёты были столь частыми, что казалось, взрывалось всё — через двадцать минут такого интенсивного огня на подавление, от крепости остались одни только руины и трупы — командующий гарнизоном войск империи был в растерянности, он был напуган и начинал уже подумывать о капитуляции — если враг сумел разрушить целую крепость так быстро — то ему не выстоять — солдат было достаточно, но не настолько!

...

— У нас раненые, — донёсся словно сквозь вату крик сослуживца до Ваньки. Почему ваньки? Так все звали, с самого детства — седьмой сын в семье, Иван Афанасьевич, пошёл в армию — призвали, и вот, вдруг, записался в корпус, ожидая, что сможет оправдать надежды семьи и заработать деньжат.

— Пулемёт отпусти, дурень, — медик вырвал из рук Ваньки пулемёт, вколол ему что-то из шприца, — Жить будешь, а вы что встали?

Что случилось с Иваном — рассказывать не нужно. Рядом с ним горел бронеавтомобиль с развороченным бортом — Ивану повезло, он сидел последним около открытой задней дверцы и его выбросило взрывом, трёхдюймовый английский снаряд влетел в лоб бронетранспортёра, взорвавшись где-то спереди.

Стоял жуткий грохот — Иван прокашлялся и посмотрел вбок — глинобитная хижина, коих ещё полным-полно в Каире, сапоги бегущих солдат и лязг гусениц едущей пушки — выстрел — снова чуть оглушил.

— Контузия, — заключил медик, — и осколочные. Терпи, солдат, сейчас приедет санитарный автомобиль и ты поедешь на родину с деньгами в кармане и орденом на пузе.

Вряд ли это обрадовало Ивана, но поделать нечего — встать он не мог.

Бронеавтомобиль выполз на улицу и тут же сдал назад — на стене дома рядом взорвался английский снаряд, разворотив жилище, которое покинули его обитатели. Со свистом прилетел ответный снаряд от своей артиллерии и грохот, яркие вспышки пожарищ подтверждали — подрыв вражеского боекомплекта. За ними последовали шестнадцать прилётов от артиллерии и только тогда бронетранспортёр сунулся на улицу. В транспортной машине был установлен один пулемёт — максим, в передней части, стрелок открыл огонь по выбежавшим на улицу солдатам в английской форме — пулемётный огонь не дал им скрыться. Машина продвигалась быстро.

Каир оборонялся, отчаянно оборонялся, ему не хватало тяжёлой артиллерии, чтобы уничтожать позиции врага — но лёгкой было достаточно, поэтому корпус нёс потери. Вражеские шрапнельные снаряды осыпали солдат пулями, рвали стальную обшивку бронеавтомобилей, так что осталась одна надежда — на помощь артиллерии...

* * *

Каир... Битва при Каире оказалась жаркой — бронекорпус под командованием Берси атаковал с двух направлений — я это прекрасно видел, летя прямо на врага на высоте километра. На переднем крае были бронеавтомобили, за ними — пехота. С виду город как город — я даже удивился его обыденности. Россыпь мелких, непримечательных зданий, просто крошечных, и с двух сторон к городу прут скопления пехтуры и техники. По центру — стояла артиллерия, соответственно, била во фланг развернувшимся для отражения нападения англичанам. Времени окапываться мы им не дали — если бы дали — то началась бы окопная война и пришлось бы равнять всё с землёй силами артиллерии, а так — на рассвете привезли донесение, что крепость около города, служиавшая опорным пунктом англичанам, атакована, выслали подкрепление, но было уже поздно — подкрепления вернулись с ужасными новостями — крепость размолотили в хлам. И тут сыграла карта внезапности — артиллерия мчалась во весь опор на свои позиции, грузовики с пехотой и бронетехника разделились и пошли с двух сторон... И вступили в город — начались бои.

Бои на узких улочках, улицы каира образца тысяча девятьсот тринадцатого года ничем не напоминали о былом величии египетской цивилизации. Атака вблизи была красивой — стремительно несущиеся броневики, открыли огонь на ходу по защитникам города — пригород каира был взят без боя, а вот ближе к центру... Ближе к центру, где уже приличные дома, а не трущобы, где мощёные улицы, декоративное озеленение пальмами, вот там начались бои. И потери.

Я об этом узнал от Берси, передо мной был гудящий винт самолёта, летел я в центральную часть над городом и заметив засветку — начал спуск. Артиллерия пока что работала по другим районам, а этот — слишком ценен, чтобы можно было его уничтожать, так что — только пулемёт.

Солдат на улице было видимо-невидимо, их мундиры ярко выделялись на фоне площади. Единственное оружие для такого случая у меня было — по два НАР на каждом крыле. Я поймал в перекрестие прицела медленно приближающуюся площадь и вжал гашетку, шикнуло, свистнуло, и все четыре ракеты улетели в сторону врага — взрывы их были не так чтобы разрушительны, но осколки неслабо ранили — судя по количеству упавших солдат на площади. Англичане открыли ответный огонь из ружей — смешно. Дал длинную очередь из пулемёта, пройдясь этой адской плёткой по позициям врага — позиции смешались, а ракеты перезагрузились.

Резко вперёд и ввверх — и на новый заход по косой дуге — ещё четыре ракеты заставили врага дрогнуть. Их можно понять — прилёт четырёх 25-килограммовых ракет с БЧ в семь килограмм тротила — это не шутки. Площадь сплошного поражения осколками — около десяти метров, а уж не сплошного — большая, сотня метров минимум.

В местах попадания солдаты рухнули сразу, остальные разбежались, скрылись в домах... ну да и ладно — пехота их добьёт. Я развернул свою машину и поддал газку, ускоряясь над городом. Вскоре залетел с тыла вражеским позициям — ещё четыре ракеты, на этот раз чисто фугасных, и длинная очередь из пулемёта — накрыли позицию вражеской артиллерии.

— Берси, а кроме ракет ничего нет?

— Нет, я не предусмотрел такой вариант за сложностью реализации. При необходимости сбросить бомбу — можно сбросить не активированную ракету.

— Так и поступим. Я могу атаковать только по наклонной, с пикирования сложнее, как думаешь — попробовать?

— Обязательно, командир.

Что ж, попробую... Набрал высоту, и устремился вниз. Сложность боя в городе — в том, что здания, особенно высокие, но и низкие тоже, блокируют возможность обстрела с дальних дистанций. Ни тебе пушек, ни гаубичного огня, даже ракеты НАР и штурмовые налёты... Зато было бомбометание с пикирования, или ракетометание в нашем случае — прицелившись как следует, послал четыре ракеты и вдогонку к ним длинную очередь из пулемётов...

* * *

Бойня в Каире продлилась ещё три дня. Три долгих дня городских боёв, и чем закончились? Подписанием договора о сотрудничестве между компанией Абстерго и правительством Египта в лице его правителя, Аббаса Хильми, и обнародования договора между Аббасом и Абстерго о "защите конституционного порядка" в Египте — в частности — полное выдворение английских интервентов.

Встреча состоялась в королевском дворце, в очень напряжённой обстановке — жители Каира не знали, что происходит, на улицах продолжались боестолкновения... Зачистка города прошла успешно и армия корпуса двинулась дальше — строго на север, заставляя англичан отступать на север, к морю...

* * *

Его Императорское Величество Николай Второй — гневался. Нет, он был не зол, подобно тому, как помещик злится на своего нарадивого крестьянина — он был в полнейшем гневе от того, что происходит вокруг. И того, как мало он при этом контролирует — нетрудно догадаться, по его то лицу.

А я — сидел в его кабинете, закинув ногу за ногу и читал свежую газету в ожидании Брусилова.

— Я полагал, что вы атакуете берег слоновой кости, — заметил Император, совершенно недовольным тоном, — Хьярти?

— Да, да, — я не стал отвлекаться от чтения, — нет, ваше величество, мы поступили хитрее. Всё-таки мы частная компания, наёмники, и предлагаем свои военные услуги за деньги.

— Но Англия — наш союзник! — возмущённо воскликнул Николай, — меня уже завалили жалобами и нотами протеста!

— А вы то тут при чём?

— Как это при чём — ваши солдаты — русские.

— Ну и что? — пожал я плечами, — какое это имеет отношение к вам? Гражданин вправе выбирать работу себе по душе, свободен заниматься любым делом. Если у них есть претензии к моей работе — пусть