Книга 2. Тайны наследников Северного Графства

— Держи, — улыбнувшись, Арланд протянул мне целых два пирожка.

Забрав свое, я отсела подальше от инквизитора. Отщипывая по кусочку от пирога, я стала смотреть в огонь и поднимающийся к небу дым.

— Бэйр, ты слышишь это? — вдруг встревожено шепнул Арланд.

— А? Что? Ты что-то сказал?

— Прислушайся. Ничего не слышишь?

Послушно вслушавшись в тишь ночного леса, я уловила лишь шорох листвы на деревьях и неизменных сверчков.

— Нет, ничего. А что?

— Как будто кто-то кричит...

— Нет! — я погрозила ему пальцем. — Никто не кричит, мы никуда не идем и не натыкаемся ни на какие приключения!

— Нет, правда, кто-то кричит!... — подтвердил Арланд, насторожившись, как охотничий пес, почуявший дичь.

— Арланд, давай спать? Ну, пожалуйста!

— Их там много!

— Черт, опять... это проклятие на мне, ей-богу! — захныкала я, тоже начав различать крики и ругань. — Они, кажется, приближаются.

— Я больше тебе скажу, они бегут сюда! — крикнул Арланд, поспешно вставая и выхватывая меч из ножен на поясе.

Я тоже встала с нагретого места и приготовила к сражению здоровую руку. Лошади, увидев, как мы вскочили, забеспокоились и стали озираться по сторонам.

Мы ждали, крики приближались. Вскоре уже можно было различить отдельные слова.

— Кажется, они бегут прямо на нас, — решил Арланд, вставая впереди меня. — Встань сзади и не вмешивайся!

— Мой герой... — саркастически фыркаю, зажигая в воздухе более десяти оранжевых шаров, которые осветили местность в радиусе тридцати метров от нас.

— Ребят!... Ребят, она сама!... Ваша Марфушка сама ко мне полезла!... Затащила на сеновал и заставила пить молоко! — вдруг заверещал кто-то с той стороны, откуда доносились остальные крики.

Мы с Арландом удивленно переглянулись, но оружие убирать не стали.

— Мужики, вы только не горячитесь! Мужики, я же по-доброму!... Вы не знаете, кто мой папа! Да он всю вашу деревню!.... Ааа! Только без вил, умоляю, только без вил! — кричал какой-то несчастный, удирая от погони.

Уже было слышно, как ломаются кусты и ветки под натиском толпы, бегущей за каким-то недотепой.

— Да мы тебя, гада подколодного, как норуш мышку раздерем! На нашу Марфу позарился, мы ее всей деревней растили, сами не доедали!... На первую красу деревни!... А ты, шмурдяк окаянный, ее своими лапами грязными, неумелыми!!!

Ветки куста, который рос с краю нашей полянки, раздвинулись и к нам выпрыгнул красный вихрь.

— О, люди! — радостно завопил он, раскинув руки в стороны, и бросился к нам. — Люди, спасите! Там весь народ — сумасшедшие! — покрутил у виска. — Они не владеют собой и хотят моей смерти!

— Ты кто такой!? — угрожающе нахмурился Арланд, загораживая меня и поднимая меч.

— Да какая разница!?... О... Бэйр! Кого я вижу, сестричка! Сколько лет, сколько зим! Уж не ожидал тебя тут встретить, не ожидал!

Заметив меня, красный вихрь кинулся ко мне. Я и моргнуть не успела, как оказалась в крепких объятиях подозрительно знакомого мужчины...

— Так это ты что ли!? — поразилась я, заглядывая в смуглое лицо. — Сказочник из Верегеи!? Какими судьбами!?

— Я самый! Бэйр, родная, спасти меня от них, а? Я тебе потом как-нибудь отплачу! Но, пожалуйста, не отдавай меня им! — затряс меня за плечи Али ибн Дамьяр.

В его восточных глазах искрилась такая мольба, что я просто не смогла оттолкнуть его, только кивнула Арланду, подтверждая, что это красное недоразумение — действительно мой друг.

Мужики вывалили из леса, кто с чем: чтобы прибить сказочника собралась вся деревня! Но, заметив инквизитора с поднятым мечом и недобрыми черными глазами, мужики остановились, чтобы по-новому оценить обстановку.

Посмотрев на Али, который уже стоял за моей спиной, потом на меня, затем на Арланда, они сделали определенные вводы.

— Тык, ента... — начал старший из них, выйдя вперед. В одной руке у него была внушительная дубинка, которой он машинально помахивал время от времени. — Вы нам этого, — указал толстым пальцем на Али. — А мы вас не трогаем.

— В чем дело? Почему вы за ним гонитесь? — спросила я.

— Он на нашу Марфу!... — от возмущения у кого-то из мужиков даже слов не нашлось и вместо конца предложения он выругался. Еще не слишком разбираясь в местном мате, я не поняла, что он хотел сказать.

— Да корова ваша Марфа! Корова обыкновенная, ничем непримечательная! — закричал в ответ сказочник, прячась за моей спиной. — За такую человека убивать должно быть совестно!

— Что!? Еще и оскорблять смеешь!? — заорали мужики.

— Молчать! — рявкнул инквизитор.

На секунду люди умолкли, потом мужики, переглянувшись, начали наперебой рассказывать, в чем дело. Прикрикнув на них, чтобы замолкли, главный повернулся к нам.

— Я буду говорить! — громко заявил он. — Приперся к нам в деревню, значит, этот ухарь недокрашенный, — он недовольно глянул на Али. — Мы ему все чин по чину, ночевка в сарае. За сказку — в лучшем сене ночевка, без сказки — за деньги. Он нам, значится, рассказал небылицу про то, как в какой-то диковиной стране коров видать не видывали, и слыхать о них не слыхивали, где за буренку одну можно от царя золотые горы получить. Мы ему, сказочнику, человеку высокой... этой, как ее?... души!... лучший сарай выделили! А там наша корова, лучшая буренка в деревне, мы ее на все ярмарки возим, она какой год всем нашим мешки лучшего зерна выигрывает! А молоко у нее какое? Умрешь, какое вкусное! Сметану попробуешь, так ты без этой сметаны жить не сможешь!.. А этот что!? Мы заглянуть хотели, не спит ли, еще чтоб сказку рассказал, а он там нашу корову увести пытался!...

— Да я с утра не ел ничего, голодный был, молока хотел выпить! Что я, виноват, что она так просто не давалась!? Пришлось ей морду связать, чтоб не брыкалась! — возмутился Али, не спеша выходить из-за моей спины.

— Ты ее увести хотел и царю своему продать! Нашу буренку, которая всю деревню кормит! А еще на нее клевещешь, что это она тебе смертью грозила!

— Чистая правда! — крикнул в ответ сказочник. — В глазах так и светилось: дои, говорит, а не то рогами получишь!...

— Что с коровой? — спросила я, прервав очередную перепалку.

— Что-что, испугалась, того и гляди, молоко давать перестанет! — развел руками в стороны главный мужик, повертев дубинкой.

— Да она от вида ваших рож скорее молоко давать перестанет, чем от деликатнейших прикосновений моих нежных, прославленных в определенных кругах своей ловкостью, пальцев! — заметил сказочник, продемонстрировав мужикам раскрытые ладони. — Я когда ее доить пытался, она аж вся застыла, замерла в предвкушении!

— Ты, бес проклятый, тащил ее куда-то, за веревку, вокруг морды обвязанную, и дергал!...

— Да это чтобы она от стены отошла! Как бы я ее доил, если бы она нужным боком в стену упиралась!?

— Ах, тебе с другого бока не доилось, брехун паршивый!... — заорал мужик, замахнувшись дубинкой.

Но, не успел он и шага сделать, как Арланд двинулся вперед, предупреждающе крутанув меч.

— Ступайте, добрые люди, с миром, — миролюбиво предложил он. — А с вором мы сами как-нибудь разберемся.

Отойдя подальше от инквизитора, мужики робко переглянулись между собой.

— Как скажете, господин инквизитор, как скажете, — пробормотали они, а затем быстро убрались подальше от полянки.

Только когда их голоса затихли, мы позволили себе выдохнуть. Арланд убрал меч в ножны, я впитала левой рукой скопившуюся в правой энергию, чтобы ничего ненароком не взорвать, а Али грохнулся возле костра, рыская вокруг взглядом в поисках съестного.

— Кто ты такой? — спросил инквизитор, садясь к огню.

— Али ибн Дамьяр! — представился незваный гость, красиво поклонившись и взмахнув полой алого плаща. — Сказочник, поэт, немного бард, немного философ и торговец от части!

— И где же такие водятся? — спросил у меня Арланд с беззлобной улыбкой. Что и говорить, своим щегольским видом Али так и напрашивался на насмешки.

— Мы с Дейком разбирались с птицей хаарь в одной деревне, — рассказала я. — Там я и встретила Али, он рассказывал народу одну из своих историй.

— А потом я рассказал Бэйр историю всей своей жизни, — подтвердил Али, продолжая бегать глазами по нашим припасам.

— Молока, как я понял, ты так и не получил? — догадался Арланд.

— Да куда уж там? Сомневаюсь, что та старая бычара могла выдавить из себя хоть каплю! — отмахнулся сказочник. — Ах, если бы благородный инквизитор соизволил поделиться чем-нибудь с бедным бардом, он воспевал бы такие баллады о доблести и чести белых сов!...

— На, держи, — поморщившись от количества слов, Арланд протянул изголодавшемуся сказочнику флягу с компотом и пирожки.

— О, великодушие из твоего большого сердца бьет ключом чистейшей доброты! — заулыбался Али, подсев поближе к своему спасителю и выхватив у него из рук пирожки.

— Так каким ветром тебя занесло в эту глушь? — спросила я у сказочника.

— Да я ж все Кудеяра ищу, — рассказал он, жуя пирожок. — Тут бешеный единорог объявился, вот я и подумал, что царевич сюда направится, так сказать, начинать с малых подвигов. Сначала единорог, а потом, глядишь, и до дракона дело дойдет... Но опоздал ушастый старина, единорога какой-то рыцарь уже грохнул.

— Это мы с Дейком отметились, — не без гордости заметила я.

— О, я так и подумал! — закивал Али, прихлебнув из фляги. — Ну а я с вами, так и быть, до ближайшей харчевни, а там уж разбежимся. Кстати, а кто этот вот, с темными глазами и светлым сердцем?

— Арланд Сеймур, — спохватилась я. — Рыцарь надоел, решила вот завести себе инквизитора... только проблем с ним, вредный до ужаса!

Не выдержав, я ехидной покосилась на Арланд. Он только закатил глаза, мол, дурочка я и шутки у меня дурацкие.

— Аааа... Так ты правда что ли инквизитор? — Али округлил глаза.

Вместо ответа инквизитор отодвинул полы плаща, показывая серебряные амулеты на одежде.

— Вот теперь видно, — кивнул сказочник. — Я думал, белые совы ходят в белом.

— Ученики носят черное, — коротко объяснил Арланд.

— А ведь и правда! — кивнул сказочник. — Как совенок из гнезда, так и Белая Сова из Ордена. Попала черт знает кем, а вышла опасным хищником... Эх, баллада так и просится!

— Кстати о балладах. На чем ты играешь? — поинтересовалась я.

— Я пока только пою, на лютню все денег никак не соберу... Куда-то все время деваются эти маленькие кругляшки, ума не приложу, куда.

— Скучно... а есть, не знаешь ли, такие инструменты... ну, с шестью струнами?

— Есть шестиструнные лютни, для особо ленивых, которым по двенадцати пальцами скакать лень. А что?

— Приобрести бы мне тоже, — мечтательно вздохнула я, укладываясь на землю, положив руки под голову. Только когда я уперлась затылком в раздробленную руку, вспомнила, что вряд ли смогу на чем-то играть. Хотя, кто знает, вдруг мне попадется кто-то вроде Люки и сумеет правильно срастить мне кости? В этом мире, как бы плохо ни было, всегда можно надеяться на чудо.

— А ты что... играть умеешь? — заинтересованно спросил сказочник.

— Ага, — киваю, решив не расстраивать сказочника своими проблемами. — Я б вам Высоцкого спела... Хотя, тут, наверное, не оценят.

— Кого-кого?

— Ну... бард такой. Из моих краев.

— А, такого я точно не слышал, — заметил Али. — Глухое это место, твои Великие Равнины.

— Не то слово, какое глухое, — улыбаюсь, наблюдая за дымом от костра, стремящимся вверх, сквозь деревья к небу. Вдохнув полной грудью свежий лесной воздух и дым, наслаждаюсь неповторимым ароматом... Вдохнув еще раз, я поняла, что аромат до боли знакомый... а после третьего раза стало ясно, что у меня или галлюцинации, или же...

— Трубка! — поняла я.

Посмотрев на Арланда, я увидела, что он оперся спиной о ближайшее дерево и умиротворенно раскуривал свою белую костяную трубку.

— Да, — умиротворенно улыбнулся инквизитор.

— Дашь? — попросила я.

Он покачал головой.

— Хватит с тебя. К такому лучше не привыкать.

Посмотрев на него внимательнее, я поняла, что ничего не добьюсь.

— Молись, как бы я не научилась поджигать зачарованные инквизиторские костюмчики, — проворчала я, перебираясь на свою импровизированную кровать. — Не знаю, как вы, а я спать хочу. До завтра.

— Радужных кошмаров, — пожелал мне Али.

— Спи спокойно, — присоединился к нему Арланд.

Под рокочущие голоса разговорившихся спутников я быстро уснула, даже не заметив этого.

Мне приснился странный сон.

Одиноко. Пусто. Холодно.

Бесконечно или временно, целиком или частично — уже давно не имеет значения. Бесконечно одиноко, так пусто, временно холодно... застывают хрупким льдом остатки моего последнего сокровища — моей памяти. Внутри или снаружи все исчезает — не понять. Но происходит что-то и ничего, долго и быстро, ощутимо и незаметно. Давно. Или недавно. Не понять.

Помню момент. Только один. Ни больше, ни меньше. Беспокоюсь. Почему? Не знаю.

Помню мгновение жара, обжигающего и удушливого... убивающего. А потом паралич, вспышка и крик... Пронзительный, полный отчаяния крик ребенка. Кажется, нежные связки вот-вот разорвутся, но кричат еще долго.

Надрывно, знакомо...

"Я иду к тебе, сынок!" — говорит память, и я иду.

Иду сквозь такой пустой, несуществующий мир. Набор смутных красок, цветов, воспоминаний, и не больше. Тянет, хочется дойти... Куда? Зачем? Не знаю, память молчит.

Одиноко. Пусто. Холодно. И ничего больше. Ничего вокруг нет, мир изменился, стал иллюзией, а я, как птица в сетке, запуталась в обманках и не могу выбраться. Брожу по жутким лабиринтам без цели, куда память ведет. Редко натыкаюсь на невидимые преграды.

Я часто вижу привидений.

Они проходят совсем рядышком и не видят меня. Они живут своей, отдельной жизнью. Их существование так суетливо, так знакомо... так далеко и необычно. Я наблюдаю за ними, но не могу ничего понять. Ни кто они, ни откуда они взялись, ни что они делают, ни зачем... Их много, десятки или сотни, они почти каждый раз разные... или я их не запоминаю.

Так странно.

Я часто вижу одно место. Не помню, где оно, не помню, зачем оно.

Коридор. Недолгий, маленький коридор. С одной стороны стена из камня, с другой большие, высокие окна с красивыми рамами. Мне так нравились эти рамы.

За окном всегда гроза, всегда дождь, всегда ночь.

Я вижу паутину, вижу пыль... Хочу убрать, стереть, потрогать... Не могу, не получается. Все это иллюзия, обманка. Как и весь мир. Но это место — лучшая иллюзия. Все как настоящее... настоящее, о котором я почему-то знаю.

Иногда в том месте я вижу приведение. Оно мне нравится, это мое любимое приведение.

Оно меняется, каждый год оно выглядит иначе. Оно двигается плавно и грациозно. Красиво. Люблю наблюдать за тем, как привидение танцует.

Оно предлагает мне станцевать с ним. Я соглашаюсь, мы танцуем вместе.

Сначала привидение меня боялось. Оно приходило на место украдкой, тихонько, как мышонок... что такое мышонок? Не помню. Но мышонок трусливый, маленький, слабый. Мышонок робкий, но ловкий и любопытный.